Я всё ещё люблю тебя

Глава 25

/Филипп/

Прошлой ночью у меня так и не получилось заснуть — закрывая глаза, я слышал разочарованный голос Лины и видел её полное огорчения лицо. Она доверяла мне, думала, что и радость и горе мы будем делить пополам.

Но я облажался…

Заставил усомниться не только в своей любви, но и в искренности. По глупости обманывал ту, кто была всей моей жизнью. И теперь из-за своего же выбора страдал…

В какой-то момент я даже решил, что всё потеряно. Лина никогда не простит меня, никогда не сможет довериться вновь — никогда не полюбит. Она всегда будет считать меня лжецом и предателем, который впустую потратил её лучшие годы…

Сомнения невидимой удавкой затягивались на горле, лишая возможности дышать. От одной только безнадёжной мысли о том, что мы никогда не будем вместе, невыносимо сжималось сердце, а на шее выступал холодный пот.

Наверное, я начал медленно сходить с ума.

Но ближе к утру пришло осознание: нельзя опускать руки. Лина боролась за наш брак на протяжении нескольких долгих лет, пыталась достучаться до меня, не сдавалась, даже когда я отталкивал…

Так почему же, когда слабая женщина показывала такую силу, я робел перед первыми трудностями? Неужели во мне было лишь малодушие?

Конечно же, нет. Поэтому, как только мне удалось перебороть мучительные смятения, я схватил ключи от машины и поехал к Лине. Несмотря на ранний час, я должен был увидеть её, доказать, что моё желание вернуть семью — не пустой звук. Стоило начать действовать именно сейчас!

Но встретится утром нам там и не удалось.

На половине пути мне позвонила мама. После последней нашей ссоры мы не только не виделись, но и даже не разговаривали — я съехал узнав, что она приветствует чувства Ани. Поэтому, увидев её номер на экране телефона, я понял: что-то случилось.

И, к сожалению, мои опасения были не напрасны.

— Филечка, я плохо себя чувствую, — когда я ответил на звонок, задыхающимся голосом произнесла мама. — В груди сильно жжёт, несколько раз вырвало, и руки немеют… Наверное, снова сердце шалит. Ты не приедешь?

Со стороны могло показаться, что она драматизирует — старается вывести на эмоции бунтующего сына, который бессовестно выбрал не её, а бывшую жену. Но с её гипертонией и атеросклерозом вероятность инфаркта возрастала в несколько раз. Поэтому я решил не рисковать, и, пока искал место для разворота, вызвал скорую.

К счастью, когда я переступил порог родительского дома, врачи уже вовсю оказывали маме помощь. Видимо, из-за сильного стресса у неё резко поднялось давление. Фельдшер сказал, что когда они приехали, показатели тонометра зашкаливали за двести. Ещё немного и мог случиться гипертонический криз.

Слава богу, успели.

— Почему ты так халатно относишься к своему здоровью? — на выдохе в сотый раз спросил я, когда уехала скорая. — Я не нашёл таблеток в аптечке. Сколько можно говорить, что их принимают каждый день, а не только, когда плохо?!

— Плевать! — воскликнула она. — Саша подал на развод… — отвернувшись, мама подавленно сжала губы. — Я всю жизнь ему посвятила, а он нашёл себе молодую! Сегодня признался, что уже пять лет живёт на две семьи…

— Как?! — ошеломлённо спросил я.

— Вот так! — вытерев горькие слёзы, всхлипнула мама. — Собрал все свои вещички, сказал, что оставит нам совместно нажитое, и упорхнул в светлое, счастливое будущее. А я… — её голос надорвался, — … осталась совсем одна. Теперь никому не нужна. Так зачем жить?

— Что ты такое говоришь? — сев к ней ближе, я ласково обхватил хрупкие плечи. — Бог ему судья… Но как же я? Ты мне нужна, мам. Очень нужна.

Смотреть на неё в таком состоянии было безумно тяжело. За все тридцать с лишним лет я ни разу не видел маму в таком состоянии, ни разу она не позволила дать при мне слабину. Из-за её безмолвия отношения родителей в какой-то степени казались мне идеальными.

Да, отец много работал, часто не бывал дома, но я всегда думал, что маму не тревожит его трудоголизм, что она понимает и разделяет страсть к медицине. Наверное, поэтому требовал от Лины того же…

Глупец.

— Почему ты не звонил мне? Почему не приезжал? — огорчённо усмехнулась мама. — Я никогда не могла положиться на Сашу, но всегда знала, что за спиной стоишь ты. Как оказалось, зря…

— Моя отстранённость вызвана твоим упрямством, мама, — прислонившись щекой к макушке, ответил я. — Зная, как я скучаю по Лину, ты притащила Аню в наш дом, поддержала её бессмысленные чувства — не захотела даже слышать о моих!

— Потому что хватит, Филипп! — она резко отстранилась. — Хватит страдать по недостойной тебя женщине. Сколько мне смотреть на то, как ты убиваешься?! — она на секунду замолчала, а после тише добавила: — Анечка любит тебя, хочет семью, ребёночка! Знал бы ты, как я мечтаю о внуках… А Виталина даже забеременеть не смогла!

— Давай мы поговорим об этом позже, — понимая, что этот разговор может вызывать новый подъём давления, попытался успокоить её я. — Сейчас лучше попробуй уснуть. Я буду рядом…

— Нет, — не унималась мама. — Моё сердце не выдержит, если ты снова вернёшься к ней. Не смей даже думать об этом!..

— Это не Лина, а я… — чувствуя необходимость, невольно выпалил я. — Я не могу иметь детей, мам.

— Что ты сейчас сказал?! — родной голос задрожал.

— Я бесплоден, — признание далось мне непосильным трудом. — Даже если всё получится так, как ты хочешь… Даже если я наступлю себе на горло и начну отношения с Аней, ничего не изменится! Слышишь? Ничего…

Мама замолчала. Отвернувшись к стене, она даже не пыталась смотреть на меня. Только тихие, сдавленные всхлипы, раздающиеся в комнате, твердили о том, как ей больно слышать правду.

— Это я в нашем браке был балластом, грузом, который Лина долгое время тащила на себе. Она мечтала о ребёнке, проходила обследования, пыталась лечиться, в то время как я с головой ушёл в работу, — теперь слёзы катились по моим щекам. — Мне было проще отдалиться, привести всё к разводу, чем бороться за семью. Бороться за неё…

С каждым словом контролировать себя становилось труднее. Я понимал, что, возможно, моя исповедь не изменит мнение мамы, не заставит её проникнуться Линой. Но и молча слушать открытое пренебрежение я больше не мог.

— Я люблю тебя. Очень люблю, мам, — положив ладонь на подёргивающееся плечо, прошептал я. — Уверен, что жить без тебя не смогу. Но без Лины я пропаду… — в горле встал тугой ком. — От одной только мысли, что я могу её окончательно потерять, моё сердце сжимается. Понимаешь? — вздохнул. — Если не хочешь, чтобы твой сын до конца своих дней был несчастен, не заставляй меня отказывать от неё. Не вынуждай ненавидеть тебя…

Сказав это, я встал с дивана. Разочарование в себе, боль от отношений самых родных людей, ломали рёбра. Я был не в силах отпустить Лину, не представлял, как оставлю её, но и отречься от мамы тоже не мог.

Это был тупик. Глухой, беспросветный тупик, выхода из которого, казалось, не существовало. Но тихий голос мамы, прозвучавший в гробовой тишине, воскресил мою надежду.

— Я постараюсь… Постараюсь, принять твой выбор, Филипп. Обещаю…