Я заберу свою дочь

У меня в голове сотни вопросов. Кто она его жена? Как позволила своей дочери оказаться в лапах чудовищ? Где она сейчас? Что между ними произошло? Почему он считал Надюшку погибшей? Голова пухнет.

Еще меня печалит сам факт, что я вообще размышляю над этой информацией. И эта горечь во рту… Неужели, я реально думала о нем лучше, чем оказалось на самом деле.

- Мамочка, ты грустная, - гладит меня по руке малышка. – Что случилось? Тебя кто-то обидел?

- Все хорошо, цветочек. Просто задумалась, - дочь снова читает меня как открытую книгу. Надо лучше контролировать свои эмоции.

Водитель привозит нас к самому дорогому торговому центру в столице. Вениамин обходил его десятой дорогой. Мы с доченькой одевались на распродажах. Муж же заказывал себе вещи немного дороже, или шил на заказ. Политик должен выглядеть на все двести, так он говорил. А нам… и так сойдет…

Константин нас уже ждет. Подходит к машине и помогает нам выйти. Он как всегда холоден и сдержан со мной и расцеловывает дочь. Надюшка одаривает его радостной улыбкой. Доверчивая моя девочка.

Другой ребенок на ее месте, после всего пережитого, замкнулся бы в себе, а она нет. Все так же продолжает смотреть на мир с любовью, старается видеть только позитивные черты в людях.

Торговый центр абсолютно пуст. Ни одного посетителя. Только продавцы в магазинах.

- А где люди? – спрашиваю растерянно.

- Зачем нам люди? – выгибает идеально очерченную бровь.

- Должны же быть посетители… середина дня…

- Их нет, - пожимает плечами и увлекает нас вглубь центра.

- Ты что… - меня посещает смутная и нереальная догадка, - Закрыл центр для всех…

- Это безопасность и комфорт, - изрекает невозмутимо.

Он точно ненормальный. Даже боюсь предположить, сколько это стоит.

- Глупый поступок, Константин, - бросаю со злостью. – На бесцельно выкинутые деньги можно было помочь детям. Знаете, как сложно собирать пожертвования? Люди подобные вам, сорят деньгами направо и налево. Но когда речь заходит о больных детях, так у них сразу находятся тысячи причин, чтобы отказать или пожертвовать минимум.

Я очень любила свою работу в фонде. Мне ее не хватает. И сейчас этим поступком, он не удивил, не впечатлил, а только наступил на больную мозоль.

- Потом эти пожертвования оседают в карманах тех, кто стоит за фондом, - отвечает с раздражением. – Если помогать, то, только напрямую оплачивая лечение.

- Бред! – фыркаю. – У нас в фонде все шло на детей. Под учетом была каждая копейка!

- Да, ну! – нагло смеется. И смотрит на меня как на умалишенную.

Бесит! Как же он умеет играть на нервах!

- Да!

- Ты очень наивна, или… - сворачивает к детскому магазину.

- Или? Договаривайте!

- Угомонись, - поворачивается к Надюшке. – Выбирай, что тебе нравится.

В этом магазине мы застреваем надолго. Доченька с Константином выбирают вещи. Шутят, смеются. Без примерки он скупает треть магазина. Потом нас ждет магазин игрушек. Там мы застреваем еще больше. Нет, конечно, я рада, что моей дочери весело. Но Константин… злость на него не утихает.

Несусветная глупость эти траты. Надюшка в жизни не успеет поиграть всеми этими игрушками и играми. У нее вон комната завалена.

- Зачем столько? – пробую его вразумить.

- Я слишком долго ждал…

Вот и весь ответ.

- Мама, такая грустная, потому что мы ей ничего не купили, - выдает мое чудо.

- Надюшка, не говори глупостей. Маме ничего не надо, - хмурюсь.

- Надо, - соглашается с дочерью Константин. – Пошли одевать мамку, - подмигивает малышке.

И эти двое тянут меня в дорогущий магазин. От цен тут кругом идет голова.

- Хочу видеть тебя в этом, - Константин указывает на ярко-красное обтягивающее платье. – Примерь, - от его шепота меня бросает в жар, а щеки становятся такого же цвета, как понравившееся ему платье.

- Я такое не ношу, - шиплю в ответ.

- Мамочка! Пожалуйста! – Надюшка смотрит на меня ТАК…

Как отказать ребенку? Они сговорились!

Послушно, хоть и скрипя зубами, иду в примерочную, пока дохожу, девушка-консультант приносит мне туда еще ворох одежды. Все, на что указывает палец Константина.

Зачем это все? На языке вертится несколько «ласковых» слов в адрес этого сумасшедшего. Держусь. Не при ребенке. А вот потом… все ему выскажу.

Одеваю красное платье. Оно вызывающее, обтягивает фигуру, как перчатка, подчеркивает округлившийся живот, да и в целом, все изгибы фигуры, спускается чуть ниже колен.

Выхожу с недовольным видом. Замираю. Мир исчезает, остаются только его глаза. Огненная сталь проходится нежными касаниями по телу. В глазах Константина кружит целая вселенная, взрываются звезды. Меня как магнитом тянет туда, окунуться в серебристый свет.

Чувствую себя цветком, которым помимо воли распускается под его взглядом. Плечи расправляются, губы растягиваются в улыбке. Сама не понимаю, как и зачем, но кручусь перед Константином и доченькой.

- Офигенно! - в хриплом голосе улавливаю несвойственные ему нотки.

- Мамочка, ты красавица! – подпрыгивает на месте Надюшка.

И я смеюсь вместе с ними. Вхожу во вкус. Следующие наряды примеряю с удовольствием. Впервые я чувствую себя женщиной. Мне нравится ловить на себе восхищенный взгляд Константина, слышать радостные возгласы дочери.

Не знаю, как это работает, но во мне просыпается уверенность в себе, в крови бурлит энергия, появляются силы.

А я ведь просто примерила платье. Как такое возможно?

Во время очередной примерки, застываю перед зеркалом. Не узнаю себя. Глаза горят, кожа светится изнутри, на щеках румянец. Это я?

- Ты, Люба, - он возникает за моей спиной, как фокусник.

Я что это вслух сказала?

Он кладет руки на мои плечи, проводит большими пальцами по шее. От Константина исходит жар, по моим венам пробегают разряды электрического тока.

- Что ты тут делаешь? – бормочу смущенно.

Не надо так близко! Он нарушает мои границы! Я словно иду по тонкому канату, одно неверное движение и сорвусь в огненную пропасть.

- Какая ты на самом деле, Люба? – от его обжигающего дыхания мне в затылок, плавлюсь. Слова, напоминают нежное касание пера. Глаза закатываются. Я будто плыву в потоке невероятных, неведомых ранее ощущений. А ведь он, по сути, ничего не сделал. – Я разгадаю тебя, - зарывается носом в мои волосы. Делает шумный вдох. Меня подкидывает на месте.

Хватаю ртом воздух, а в легкие проникает лишь его запах.

- Нечего разгадывать, - не узнаю свой голос, в нем дрожь и нечто-то скрытое, глубинное.

Руки Константина поднимаются вдоль шеи.

- Посмотри на себя, - очерчивают линию скул, проходятся по контуру губ.

Дрожу в его руках, теряю над собой контроль, в глазах мелькают серебристые звезды, голова кругом, тело невесомое. Что со мной происходит?

- И что? – в зеркале вижу свои размытые черты и горящий взгляд стальных глаз Константина. Завораживающий, гипнотизирующий.

А ослепла от новых ощущений. Шокирована ими. Мне сложно воспринимать действительность.

- Такая ты мне нравишься больше, - с этими словами он исчезает.

Только что стоял тут прижимал меня к груди, трогал мои губы и все… ничего нет. Это было на самом деле? Или это просто мираж? Склоняюсь к последнему. Я не могла таять в его руках! Это немыслимо! Он же враг! Но почему-то мое тело вопит об обратном.

Это все гормоны! Вот они и дали о себе знать! Я нашла объяснение. Сразу становится легче. Со спокойной душой заканчиваю примерку. Константин покупает все, и даже больше. Мои протесты не слушает.

Дальше были еще магазины. Константин решил нас одеть с ног до головы. После примерки я перестала сопротивляться и задавать вопросы, с ним спорить бесполезно. Он все равно скупит половину торгового центра. Лишь в магазин нижнего белья он со мной не пошел. Остался дожидаться меня с Надюшей.

Далее был снова сюрприз, Константин организовал аниматоров и фокусников, целое мини-шоу для одной лишь малышки. Надо видеть, как она прыгала и кричала от радости. И у меня вместе с ней слезы на глазах. Дочь довольна, материнское сердце ликует.

- Пойдем, присядем, - мужчина увлекает меня к столику. Надюшка занята, она увлечена представлением.

На столе расставлены всевозможные блюда. От запахов идет кругом голова. А я, оказывается, сильно проголодалась.

- Приятного аппетита, - холодно улыбается Константин, откидывается на спинку стула и не спеша попивает кофе, пока я с космической скоростью уплетаю все, что попадается под руку.

И в этот момент мне все равно, как это выглядит со стороны. Мне слишком вкусно. Называется, дорвалась.

- Спасибо, - говорю смущенно, когда, наконец, голод отступает. Тело охватывает расслабленность.

- Тебе нужно хорошо питаться, - заявляет невозмутимо, с легкой холодной улыбкой.

Он действительно хамелеон. Где тот мужчина из примерочной? Он исчез, а на его месте снова ледяная глыба.

- Сейчас выпью чаю и можем идти, - стараюсь, чтобы мой голос звучал ровно.

- Я хотел с тобой поговорить, - делает паузу, внимательно смотрит на меня. Держит взглядом. – Люба, я хочу заняться оформлением бумаг. Надежда должна стать моей дочерью официально.

- Ты хочешь у меня ее забрать?! – вздрагиваю. Разливаю чай.

- Осторожней, - подает мне салфетку. – Я намерен в кратчайшие сроки добиться твоего развода с веником.

- Это не так просто… я беременна… и вообще… - язык заплетается. Он снова выбивает почву из-под ног.

- Верно, ты беременна и я хочу, чтобы мы заключили с тобой брак, - сообщает деловым тоном, будто находится на переговорах.

- А в твои планы не входит поинтересоваться моим мнением? – на смену умиротворенности и эйфории к горлу подступает горечь.

- Я ставлю тебя в известность, - пронзает холодной сталью глаз. – Разумеется, брак будет фиктивным, - последние слова подобны клинку, четко, точно, острием в сердце. Почему так больно?

- Нет! – сжимаю в руках вилку. Мысленно уже ударяю ею гада.

- Мои юристы составят контракт. Это обезопасит тебя и детей. И по истечении срока, ты получишь хорошую компенсацию.

- Не нужны мне твои деньги! Этого не будет!

- В данном вопросе у тебя нет права голоса, - поднимается со стола и направляется к Надюшке.

Он высказался и больше не намерен меня слушать. Зачем ему брак? Даже боюсь представить. А хитроумный контракт – это еще одна западня.

Встаю и хватаю его за руку.

- Я не позволю распоряжаться своей жизнью! – впиваюсь ногтями в ткань пиджака.

- Не нервничай. Не накручивай себя. У тебя есть все для комфортной жизни. Об остальном я позабочусь, мягко высвобождается из моей хватки.

Поворачивается к Надюшке и тут же его лицо преображается. Хамелеон во всей красе!

А я чувствую, как все сильнее затягивается кольцо на моей шее. Он загоняет меня в капкан.

Праздник для дочери продолжается. А я будто в прострации. Прокручиваю в голове его слова. Фиктивный брак! Никогда! Хватит с меня Вениамина. Я тоже вышла за него не по велению сердца. Сейчас расплачиваюсь.

А Константин… тут вообще страшно подумать, что будет, если окажусь в лапах хамелеона. Я не переживу, если потеряю детей.

И совсем не к месту в голове звучит голос домработницы: «Любить любил, но вот изменял он безбожно. Такая натура мужская». Нет! Ни в коем случае не хочу с ним отношений! Но если он так поступал с любимой женщиной, то, что говорить про меня? Он же меня едва переносит. Этот его холод… Обнимаю себя за плечи. Озноб сковывает тело.

Константин сдержан и вежлив. Как всегда. А меня даже это начинает бесить. Где его настоящие эмоции? Пусть скажет мне в лицо все! А не скрывается за своими масками хамелеона.

Пока шел праздник, я изрядно себя накрутила. Гормоны точно бьют в голову. Раз все мои мысли об этом человеке. Он как заразная болезнь пробрался в мозг и пускает там корни.

Мы выходим из торгового центра уже под вечер. Покупки загружают в багажник машины. Все не влезает, остальное доставят домой. Сколько денег на ветер спустил!

- Папа! – внезапно кричит доченька.

Ничего не понимаю. Константина позвал какой-то мужчина, он на несколько минут вернулся в торговый центр. А она смотрит вдаль. И снова повторяет: «Папа!».

Смотрю в том направлении. Замираю.

- Вениамин… - шепчу, вмиг онемевшими губами.

Муж нас увидел. Застыл и смотрит на меня. Он под руку с черноволосой девушкой. По всей видимости, они направлялись в ресторан.

- Доченька моя! – орет на всю улицу. И бежит к нам.

Его спутница, виляя бедрами, тоже подходит.

- Ты ко мне пришел?! – Надюшка радостно округляет глазки.

- Ты не представляешь, как я соскучился, - приседает на корточки, расцеловывает малышку. – Как ты себя чувствуешь, моя хорошая?

За три года совместного проживания я ни разу не видела Вениамина таким. Слащаво-приторный голос, объятия, поцелуи. Он всегда говорил: «Привет, малая!», на этом нежности заканчивались. А тут не отлипает от дочери.

- Как прелестная девочка, - его спутница подходит ближе. Очень красивая женщина, эффектная, яркая.

Наверное, его любовница, которой он рассказывал, как успешно вынес мусор. Горечь подступает к горлу. Думала, смирилась с предательством. А нет.

- Ты кто? – Надюшка с интересом рассматривает женщину.

- Я Натали, подруга твоего папы, - ослепительно улыбается. Переводит взгляд на меня, - Приятно познакомиться.

- Любонька, это не то, что ты думаешь! Мы друзья! – восклицает писклявым от страха голосом Вениамин.

Чего он боится?

- Какая встреча, - как ножом в спину, сзади голос Константина.

Вернулся. Приплыли.

- Тут Надя, - оборачиваюсь и округляю глаза.

Взглядом молю, чтобы не совершал глупостей. Мне еще разборок при ребенке до полного «счастья» не хватало.

- Надюшка, папка не может без вас. Хочешь домой? – Вениамин продолжает слащаво улыбаться. Действует подло через ребенка.

- Тогда папа Константин будет скучать, - склоняет голову набок и в растерянности оглядывается на меня. – Ты к нам в гости приезжай! У меня столько красивых игрушек! – дочурка с упоением начинает перечислять свои подарки. – Папа Костя очень хороший!

- Доченька у тебя один папа! Только я! – восклицает муж.

- Ты прав. У нее один отец, - Константин, очень плавно становится между Вениамином и малышкой. – А у тебя дела, тебе пора.

- Мальчики не ссорьтесь, - вмешивается Натали, одаривает Константина таким взглядом, что мне дурно становится. Разве можно так откровенно пялиться на мужчину?!

- Любочка, у нас деловой ужин, Натали журналистка, - зачем-то продолжает оправдываться передо мной Вениамин.

- Это не имеет значения, - пожимаю плечами.

Даже если и не любовница. Разве это что-то изменит?

- Константин не хотите присоединиться? – мурлычет Натали.

- Хочу расчистить дорогу. Грязи много под ногами, - невозмутимо изрекает Константин.

- Ты! Это меня! – Вениамин поднимает руку.

Константин тут же ее перехватывает. Внешне остается невозмутимым, а вот мой муж бледнеет, на висках выступает пот, начинает скулить.

- Выбирай, ты или прощаешься с Надеждой и уходишь, или сейчас раздастся хруст? – интересуется тихо. Константин немного отводит руку вправо, муж высовывает язык, зажмуривается.

Он сейчас ему сломает руку! И это все без тени эмоций на лице! Мне становится жутко.

- Мы уходим, - пищит муж.

Хищник его отпускает. Вениамин хватается за руку. Растирает запястье. Беззвучно ругается.

- Было безумно приятно познакомиться, Любовь! – подмигивает мне Натали.

- Любань, возвращайтесь домой, ну… повздорили немного… все уладим, - и смотрит на меня взглядом побитой собаки.

- Ты не переживай, Вениамин, мы скоро тебя навестим, - с презрительной усмешкой говорит Константин и ведет нас с доченькой к машине.

Навестим? Что? Я не ослышалась?

Глава 10

Воздух в машине огненный. Горло дерет. Константин сидит напряженный, вены на шее вздулись. На меня не смотрит.

У меня на языке вертятся вопросы. Но при ребенке их не задать. Стойко храню молчание.

Странное поведение Вениамина не дает покоя. Мелькает мысль, а вдруг после неудачи на выборах он просто вспылил? А сейчас остыл и осознал свои ошибки? Я же знаю его три года. Пусть тяжелый человек, не идеальный, но он вытащил меня из пропасти. Помог вернуть нормальную жизнь. Надюшку удочерил. Нельзя игнорировать эти поступи.

Константин – темная персона. Что у него на уме понять невозможно. И если правда Надюшка его дочь, то он просто так нас не отпустит. Тем более он верит в бред, что я ношу его ребенка.

Я боюсь его гнева. Не представляю, на что он способен.

Есть еще Слава, которая предупреждает меня об опасности и хочет помочь.

- Я была рада увидеть папу Вениамина, - говорит дочурка.

Слышу, как скрипят зубы Константина. А чего он хотел? Ребенок привык к моему мужу. И не может по щелчку пальцев его забыть.

Как мне сделать правильный выбор? Ошибку допускать нельзя, у меня дети. А правильного ответа нет. И никто мне его не скажет. Я сама должна сделать этот выбор.

Как же трудно дышать. Грудную клетку сдавливают раскаленные железные обручи. А кожа, будто льдом покрывается.

Когда мы подъехали к дому, выскакиваю первой. Судорожно хватаю ртом воздух.

Надюшка устала. Ее клонит в сон.

Укладываю доченьку спать. Иду на кухню, жутко хочу пить. Сталкиваюсь с Константином.

- Что означали твои слова про «навестим»? – сразу перехожу к делу.

- А ты уже обрадовалась? – выгибает бровь.

- Хочу понять, что ты задумал.

- Соскучилась? Хотела за ним побежать? – от него уже не веет холодом. Это арктический лед.

- Тебя это не кается! – огрызаюсь.

Берет меня за руку. Наклоняется к моим губам. И очень медленно, по слогам произносит:

- Меня касается все, что связано с тобой. Ты моя, Люба. Никогда не забывай об этом.

Резко разворачивается и идет прочь. Даже не успеваю ему ничего ответить. Стою и смотрю в одну точку. Невыносимый мужчина! Как с ним существовать в одном пространстве!

Поговорили, называется…

Через пять минут вижу с окна, как ворота открываются, пропуская его машину. Уехал. Тем лучше. Без него дышится легче!

Остаток дня пытаюсь чем-то себя занять, успокоиться. А вместо этого ловлю себя на том, что очень часто выглядываю из окна. Почему? Ответ на этот вопрос знать не хочу.

Но когда он не появляется и к ночи, меня охватывает тревога. Где он шляется? Что делает в такое время? Поехал к женщине? Он же здоровый мужчина. Это логично. И меня это никак не должно заботить. Тогда почему так печет в районе сердца?

К трем часам ночи я уже полностью убеждаю себя, что он с дамой. Представляю все в красочных картинках. Ворочаюсь на постели. Не могу уснуть. Ненавижу себя за это!

Я же ничего общего не хочу с ним иметь. Более близкие отношения вообще недопустимы. Так чего я завожусь на пустом месте? Ушел… так скатертью дорога…

Где же он?!

Вскакиваю с постели, подбегаю к окну. Вглядываюсь в даль. Тишина. Пустота. А меня гложет тоска.

Только часам к пяти удается заснуть. Проваливаюсь в тревожный сон.

- Любовь Павловна, просыпайтесь! – меня будит женский голос.

- Я еще посплю, - поворачиваюсь на другой бок.

- Там к вам пришли! – дергает меня за плечо.

С трудом получается разлепить веки. Плохо соображаю. Голова тяжелая.

- Кто?

- Он в холле, - отводит взгляд.

- А Константин приехал? – презираю себя за унизительную интонацию в голосе.

- Нет.

Накидываю халат. Умываюсь холодной водой, чтобы немного взбодриться. Кто мог приехать в этот дом ко мне?

Бросаю взгляд на монитор ноутбука. Доченька еще спит. Следую за домработницей.

- Добрый день, Любовь Павловна, - незнакомый мужчина делает шаг навстречу.

Строгий черный костюм. На вид лет сорок. Шатен.

- Здравствуйте. Простите, а вы кто?

- Старший следователь по особо важным делам Андрей Яковлевич Вихрев, - достает из кармана удостоверение и раскрывает у меня перед носом.

- Чем могу помочь? – спрашиваю в недоумении.

- У нас есть все основания полагать, что хищения в особо крупном размере из фонда «Радуга» совершались под вашим непосредственным руководством.

- Это ошибка! – выкрикиваю затертую до дыр банальность.

- А вот документы указывают иное, - во взгляде улавливаю презрение.

- Андрей Яковлевич, - стараюсь говорить спокойно и взять себя в руки, - Я больше не работаю в фонде. А я бы никогда подобного не допустила… это же кощунство… Отбирать деньги у больных детей…

По его взгляду понимаю, что именно такого он обо мне мнения. Меркантильная стерва, которая не гнушается подобным заработком.

Меня будто грязью облили. Мерзко.

- Верно, не работаете. Но успели провернуть самую крупную аферу. У нас на руках все бумаги и доказательства. Отпираться нет смысла.

- А не… - и дальше не могу выдавить из себя ни слова.

Что значат мои доказательства против его «железных» аргументов. Ясно одно – меня подставили. Но понимаю это только я. Подло и низко. В постыдном преступлении. Даже сама мысль, что меня будут считать таковой, убивает.

- Я попрошу вас одеться, - передергивает плечом. – И проедем со мной.

Разворачиваюсь и иду к лестнице. У меня нет мыслей, надежды, только всепоглощающая горечь. Я морально разбита.

- Она никуда не поедет! – вздрагиваю, как от удара тока.

Оборачиваюсь. Константин! Как он тут оказался? Когда пришел? Его же не было дома?

Голова как в тумане. Плохо соображаю.

- Добрый день, Константин Владимирович, - следователь меняется в лице. Подбирается, вытягивается струной.- Любовь Павловна подозревается в серьезных махинациях, согласно статье…

- Андрей, завязывай, - перебивает его, - Мой адвокат разберется в деле, и если надо, мы потом приедем, и Люба даст показания. Но сейчас она никуда не поедет, - говорит, уверенно. Ни капли не сомневается, так и будет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Удивительно, но его уверенность и мне передается. Чувствую – я под защитой.

- Ты не можешь на это повлиять. Бумаги подписаны, ее ждут в конторе, - прежней уверенности у следователя нет.

Константин достает мобильный и набирает номер.

- Денис Иванович, доброго здравия! Беспредел творится. Толмачева под моей защитой, она в положении. А ваш Вихрев ее забирать надумал. Я потом подъеду, мы с вами с глазу на глаз потолкуем. А пока дайте, пожалуйста, отбой своему орлу, - говорит очень спокойно, но слишком уверенно.

Смотрю на следователя, а тот бледнеет.

- Зачем вы генералу звонили? – спрашивает, когда Константин завершает разговор.

Он не отвечает. Выжидает. Раздается звонок телефона у следователя.

- Вас к телефону, - ухмыляется. – Люба, иди к себе, - кивает мне.

Вот тут я даже не думаю спорить. Разворачиваюсь и шустро ретируюсь к себе.

Только напряжение все равно не отпускает. Измеряю шагами комнату. Спасибо Константину, что вмешался. Но ведь это просто отсрочка. Если есть доказательства, от меня не отстанут.

Страх, подобно яду расползается по телу.

Константин приходит через минут пять.

- Спасибо… я не… виновата… я бы… никогда, - губы дрожат. Очень сложно говорить.

- Я знаю, - подходит и прижимает меня к себе.

Впитываю его тепло, цепляюсь, как за спасательный круг. Мне больше негде искать защиты. Мне становится так уютно, будто простыми объятиями Константин отгородил меня от всего мира и проблем.

- Но ведь там доказательства…

- Разберемся, - и я хватаюсь за эту его уверенность. Она мне сейчас необходима. Просто поверить, что из этого можно выпутаться. Что он поможет отмыть эту грязь.

Но сквозь ощущение тепла, пробивается что-то инородное. Неприятное. Отталкивающее.

Не сразу удается разобрать, что это. В нос забивается запах. Чужой. Женский. Парфюм. Дорогой. Очень приятный, легкий, цветочный.

Принюхиваюсь. Ошибки нет. От него пахнет женскими духами.

Освобождаюсь из объятий. Внимательно его рассматриваю. Одежда вчерашняя. Помятая. Лицо несвежее. Точно не спал ночь.

Чем он занимался, можно догадаться. Почему так больно? На глаза наворачиваются слезы.

Я не имею права спрашивать. Не имею права предъявлять. Он волен поступать, как считает нужным.

- Хочу побыть одна. Уходи, - голос предательски дрожит.

- Сейчас приедет адвокат, расскажешь ему все что знаешь. Но для начала поешь. Успокойся, - протягивает ко мне руку, отшатываюсь. В носу все еще стоит этот запах духов. – И надо как можно скорее уладить вопрос с разводом. Будет безопасней, если ты станешь моей женой, - добавляет будничным тоном. Как еще один список рабочих дел.

Это как удар под дых. Так чтобы напрочь выбить кислород.

- Зачем, Константин? Что ты вцепился в этот брак? – нервы не выдерживают, срываюсь, - Мне не нужна фальшивка! Я не хочу! Мне не нужен такой муж! – меня несет на огромной скорости, и я не могу затормозить. – Ты неадекватен. Я тебя опасаюсь и не доверяю. Мне неприятна сама мысль, что нас будет что-то связывать.

- А Вениамину, значит, доверяла, - меняется в лице. Бледнеет. Каменеет.

- Не сравнивай! И не трогай мое прошлое! Посмотри лучше на свой брак! Ты изменял жене… - осекаюсь. Зачем я это сказала? Но назад слов не забрать.

- Изменял, - делает шаг ко мне, - Много, - каждое слово обвивается стальным обручем вокруг горла, - Часто. Постоянно.

- Ты же ее любил? – шепчу пересохшими губами.

- Я был одержим ею, - наклоняется и шепчет мне в губы. – Болезненно. Сильно. Безумно.

- И все равно изменял?

- Да, - стальные глаза полосуют холодом.

- Ты жуткий человек…

- Зато больше ни одна змея не проберется ко мне в сердце, - впервые я чувствую его эмоции. Оголенные, яркие, дикие.

Глава 11

Константин

Опередили. Я ожидал удара. Но они сделали выпад быстрее. Не критично. Но надо ускориться.

Еще вчера утром обсуждал со Стасом и Бодей возможные варианты у меня в офисе. Только сейчас голова туго соображает. Я как на вулкане, то от злости закипаю, то зависаю на Любе.

Смотрю на нее, и прошлое оживает. Ненависть вскипает. Стерва. А потом все меняется. Как в магазине, где мы шмот выбирали. Она надевает платье, у меня челюсть до пола отвисает. Ее живот… там мой сын… Такая щемящая нежность просыпается. Оберегать, защищать. Не потому что так надо, а потому что хочу.

Эти противоречия с ума сводят. Голова кипит. Анализирую. Пытаюсь увидеть фальшь. Она определенно изменилась, любит детей, и не совсем вяжется с образом из прошлого. Но тут же я себе напоминаю, все, что она сделала. И понимаю – простить невозможно.

Даже решение о браке далось мне крайне сложно. Но так легче будет ее контролировать и защитить. И дети будут моими. Что будет дальше со мной и с Любой… не знаю. Как долго я смогу так существовать.

Еще хуже, что она пробуждает во мне желание. Мужское. Яркое. Обжигающее. Смотрю на ее губы, и думаю, какие они на вкус. Презираю себя за эти мысли.

Да и она ненавидит меня. Но готова простить своего муженька. Когда мы встретили его с Наташкой, еще бы немного и побежала следом. Вот тогда еле сдержался. Едва не прибил.

Со мной брак она не хочет. Возмущается. Смотрит зверем. А на его предложение сразу дала согласие. Жила с ним три года. Это червивое нечто к ней прикасалось и ей это нравилось. У меня внутренности выкручивает от этих мыслей, ярость ослепляет и жжет в груди.

Какое мне дело, что у них было с Веником? Он у нее не первый. Неизвестно сколько еще ухажеров терлось рядом, пока она по стране бегала.

Но истина одна – брак в классическом смысле я никогда ей не смогу предложить. Я не переступлю через прошлое, не смогу быть с ней после всего.

Да и сам я пуст внутри. Ни Любу, ни другую, никогда не подпущу к себе близко. С меня хватило Славки. Она выжгла мое сердце. Чувства могут быть только к детям, к женщине нет.

После встречи с веником очередная перепалка. Как трусливый пес сбежал из дома. Не могу видеть. Не хочу слышать. Нельзя сорваться.

Еду к Боде. Жизнь все же непредсказуема штука. Бодя долгие годы был любовником моей жены. Они встречались со Славой еще до нашей свадьбы. И она долго сомневалась, от кого зачала ребенка. В свое время я разрушил его бизнес. Месть и одержимость женой толкали меня к краю. Бодя по моей вине попал в тюрьму. А после выхода упал на самое дно. Жил на улице. Позже были реабилитационные центры.

Кто бы мог подумать, что после всего мы станем друзьями. Я дал ему работу. Вместе со Стасом мы помогли ему подняться на ноги. Но все еще опекаем его. Опасаемся срыва.

Но своей вины мне никогда не загладить. Пагубная зависимость к змеюке, превратила меня в чудовище. Я едва не угробил Бодю, а уж сколько еще грехов за мной, сложно пересчитать.

Мы заказываем еду. И болтаем ни о чем. Бодя подавлен побегом Славы. Он уверен, что она его обязательно найдет. Я и сам ожидаю удара. Бывшая обязательно будет мстить. Уже раз она Бодю едва не убила. Ввела яд ему в капельницу. Так что с ней надо действовать только на опережение.

В кармане у меня звонит мобильный.

- Костя, ты где? – раздается звонкий голосок.

- У Боди…

- Я сейчас приеду.

- Зачем? – вздыхаю.

- Ты сам меня к венику послал. Надо же отчитаться, - Наташка издает томный вздох. – О результатах твоего задания.

- Костян, ты снова спутался с Наташкой? – морщится Бодя.

Он на дух не переносит журналистку. Она первой растрезвонила про крах его бизнеса, а после и про его тюремный срок.

Только тут вынужден встать на ее защиту. Сделала она это исключительно по моей просьбе. Я украл у друга несколько лет жизни. И за эти грехи мне никогда не рассчитаться.

- Она выполняет мое задание. А наша интрижка с ней давно в прошлом, - отвечаю, прячу взгляд.

Чувство вины гложет изнутри. Надо было сразу разобраться с женой. Я же как идиот топил всех, кто к ней приближался. И с каким-то безумием продолжал жить с ней. Ненавидел, презирал, а разорвать порочный круг не мог. И не любовь это была. Что-то дьявольское, черное.

- И она также думает? Или на что-то надеется? – продолжает допытываться друг.

- Постель только все портит. Никаких отношений. Я в завязке.

После жены у меня табу на отношения. Только одноразовые связи и наутро разбежались. Но сейчас уже давно даже к такому варианту не прибегаю. Не тянет. Как отрезало.

- А твоя Любовь? – смотрит на меня с ухмылкой.

- Она мать моих детей. Это другое. С ней тем более любые вольности под запретом, - говорю резче, чем хотелось.

- Я бы на нее взглянул. Слишком много вокруг Любы возни, - глаза лукаво прищурил, ухмыляется.

- Нечего на нее смотреть, - рявкаю на него. А самого колотит.

Нервы сдают. Все она перевернула.

- Ты не думал, что тогда была просто ошибка молодости? Она же студента глупая была…

- Бодя, что это меняет? – на больную мозоль мне наступил. – Прости, но я не затем к тебе пришел, чтобы ты мне раны бередил.

Друг замолкает. Сразу просекает – перегнул.

К приходу Наташки он и вовсе ретируется в другую комнату. Видеть ее не хочет.

- Костик, ты меня заждался? – девушка окидывает меня томным взглядом и эротично снимает черную шубу. – Мог бы и помочь, - наигранно надувает красные губы.

- Сама справишься, - поворачиваюсь и иду в комнату.

Она плывет за мной.

- Грубый, холодный, неприступный, так и хочется подбросить дровишек в твой огонь, - оплетает меня руками сзади.

Резко оборачиваюсь. Смотрю в ее карие глаза. Ничего. Ноль реакции. А ведь раньше заводила она меня. Даже когда со Славкой жил, был период, что к Наташке частенько бегал. Талантов у нее много, тут отрицать глупо. Но сейчас даже это не соблазняет.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я просто взвинчен. Не до постельных игрищ мне. Нахожу оправдание себе.

А пока я зависаю в размышлениях, она теснее ко мне прижимается, трется, как кошка.

Аккуратно ее отстраняю.

- Наташ, давай без этого, - отхожу от нее.

- Натали! Давай вспомним былые времена. Почему нет? – расстегивает две пуговицы на блузке.

- Что ты узнала? – перевожу тему.

- Скучный ты, Константин. Я тут для тебя пятую точку подставляю, а он даже каплю звериной страсти подарить не может. Ай, как некрасиво! – облизывает губы и выгибается, демонстрируя округлые формы.

- На данном этапе наши отношения надежней. Интим все портит, - подавляю желание ответить грубее.

Она баба с характером. Психанет. Хлопнет дверью. А мне инфа нужна.

- С тобой не испортит, - усмехается. – Но я подожду, пока ты свое болото разгребешь. А потом… - подмигивает.

- Что нарыла? – игнорирую ее жирный намек.

- В общем, как ты и просил, пообщалась я лично с веником. По знакомым пробежалась. На севере он знатно куролесил, - усаживается в кресло.

- Подробнее.

- Твоя Любка считает, что он дочь от банды спас. Прикрыл гадов, которые бизнес на попрошайничестве делали, а на самом деле, он их крышевал. А потом же сам их сдал и накрыл притон. Типо герой, - глаза сверкают, наслаждается произведенным на меня эффектом.

А у меня красная пелена перед глазами. Придушу гниду. Уничтожу. Заставлю так страдать, что будет о смерти умолять.

- Инфа верняковая? – уточняю хриплым голосом.

- Да. Гарантия. И это далеко не весь его послужной список. А то, что девочку удочерил, тут мотивы понятны. Любку подобрал – она ему идеальная ширма была. Сопливую историю для народа раздули. И все можно с такой репутацией в столицу перебираться и там делишки мутить. Но он тут уже очень осторожен. По фонду рыльце в пушку по самые помидоры, но доказать все сложно. Но я работаю, - перебирает пальцами пуговицы на блузке. – Вот бы мне еще стимул какой.

Резко встает и снова у меня на шее виснет.

- Кость, давай помогу напряг снять, - целует меня в шею.

- Наташ, вот счас отвали, - рычу. Уже не сдерживаюсь.

Сразу назад отступает.

- Потом договорим… мне надо… в общем, пойду… - в голове гул, стены давят. Задыхаюсь в четырех стенах.

С каким паскудой моя дочь жила. Считай с собственным палачом. Главное – горячки не напороть. Раньше времени ему шею не скрутить. А это капец как сложно.

Иду в прихожую. Накидываю куртку. Действую как зомби.

- Костя, ты куда? – Наташка выбегает следом.

- Дружище, не делай глупостей! – Бодя выбегает из укрытия.

Все слышал и боится, как бы я с цепи ни сорвался. И я действительно к этому близок.

Машу им рукой, не в силах произнести ни слова.

Бодя выбегает за мной в общий коридор. Дергает за руку.

- Давай, я с тобой!

- Нет. Я на кладбище…

Выхожу из подъезда. Сажусь в машину. В голове отравляющая боль. Мыслей нет. Не помню, как доехал. Выхожу, шатаясь из машины.

На кладбище тишина. Слышу бешеный ритм своего сердца. Старые раны кровоточат, новые адски болят. Подхожу к гранитному светлому памятнику. Трогаю крыло ангела. Сам когда-то его нарисовал. Только без толку… уже не вернуть…

- Привет, мои родные, - шепчу онемевшими губами. – Я должен перед вами извиниться… - падаю перед памятником на колени. – Я привел в дом ее… виновницу… я женюсь на ней… Простите меня, мои хорошие… Я не смогу ей отомстить. Я не смогу ее обидеть, она… она мать моих детей…

***

Стою и смотрю сквозь больничное окно на припорошенный снегом двор. За ночь сильно намело. Зима на улице, и в душе у меня холод.

Прошло два дня с нашей последней стычки с Константином. Больше он меня не трогает. Общается с Надюшкой, а я удостаиваюсь лишь дежурных, вежливых и холодных фраз. Вроде бы этого и хотела, да? Тогда почему я как ненормальная жду его с работы? Ловлю себя на том, что стараюсь пересечься с ним в доме. Завязать разговор. Что со мной происходит?

Пусть лучше бы и дальше терпеть его нападки. Но вот не это холодное безразличие. И эти мысли меня добивают. Я их не понимаю. Ведь Константин враг. Но в глубине души я его таким не считаю. Я ведь даже не думаю, как мне выбраться из его дома. Не ищу способов.

Жутко в этом признаваться даже самой себе, но я не хочу уходить. Можно сколько угодно искать оправдания, но от правды не убежать. Только почему? Чем он меня держит?

С фондом пока ничего не ясно. Эти обвинения висят надо мной. Должна признать, Константин меня оберегает, к следователю так и не пустил. Говорит, когда будут новости, скажет мне.

Сейчас моя доченька на процедурах, а я все больше запутываюсь в собственных мыслях. На беременность и гормоны больше списывать все не получится. Сама чувствую, все намного глубже и серьезней.

- Скучаете, Любовь? - вздрагиваю.

- Нет, все хорошо, - оборачиваюсь.

- Глаза – зеркало души. А они у вас покрылись инеем, и там узоры грусти и тоски, - Берхард склоняет голову, смотрит на меня пронзительно. Так что не по себе становится.

- Просто настроение немного не то, - краснею.

- Пройдемте в мой кабинет. Зачем стоять в коридоре, так и время быстрее пройдет, - осторожно берет время под руку и увлекает за собой.

- Не хочу вас отвлекать…

- Что вы, - улыбается, - Сочту за честь провести с вами время.

Эти дни он очень много времени посвящает Надюшке. И я искренне благодарна врачу. Но мне действительно лучше в одиночестве. Не до разговоров сейчас.

- Как у Нади обстоят дела? – спрашиваю, усаживаясь в кресле в его кабинете. Принимаю из его рук стакан сока, - Спасибо.

- Даже лучше, чем я предполагал. Сильная девочка. Быстро пойдет на поправку.

- Это бальзам для материнских ушей, - вздыхаю с облегчением. – Спасибо, Берхард, - вновь его благодарю.

Берхард облокотился о стол, сложил руки на груди и неотрывно смотрит на меня. Ерзаю на кресле. Чувствую себя как под микроскопом.

- Лучшая награда – ваша улыбка, Любовь, - произносит очень тихо, проникновенно.

Его поведение настораживает. Даже не знаю что ответить. Молчу. Опускаю взгляд.

- Вы очень красивая женщина, - продолжает.

Зачем он это делает?

- Спасибо, - бормочу. И больше всего хочу сбежать из кабинета.

Но и быть грубой не хочется. Он ведь лечит мою дочь.

- Я был бы счастлив, если вы составите мне компанию и завтра отобедаете со мной, пока Надя на процедурах, - выдает. А у меня челюсть медленно отвисает.

- Берхард, не думаю, что подобное понравится Константину, - сжимаю стакан с соком так, что белеют костяшки пальцев.

И вот снова я приплетаю Константина. Но это вырвалось на автомате. Даже подумать не успела. Просто ляпнула.

- Отчего же? Насколько я осведомлен, между вами существует договоренность, но ведь вы молодая женщина, о себе не надо забывать, - берет меня за руку и целует пальцы.

Мне стоит невероятных усилий не выдать отвращения. Вроде бы ничего такого. Но мне неприятны его касания. А вот когда Константин… Стоп! Даже мысль не хочу продолжать.

- Сейчас я думаю только о детях. Простите, Берхард, - осторожно высвобождаю руку. – Благодарю за компанию. Я, пожалуй, пойду – встаю с кресла и пулей вылетаю из кабинета.

***

За Любой закрывается дверь, врач смотрит с ухмылкой ей вслед. Потом переводит взгляд на вторую дверь в кабинете. Открывает ее.

- Сама все слышала, - пожимает плечами.

- Ты сильно надавил. Она же зашуганная курица. Осторожней надо, Берхард, - Слава обвивает его шею руками.

- Тошнотворная дама, - морщится и забирается руками под блузку Славы, - Совсем другое дело ты. Огонь!

- Она с Костей, потому что выхода нет. Муж сильно ей в душу нагадил. Но если ты докажешь, что на тебя можно положиться, все переменится. Только тоньше надо действовать. А я тебе помогу, - целует его в губы. – Она мне доверяет. И скоро я стану ее единственной подругой, - запрокидывает голову, подставляя врачу шею для поцелуев.

Глава 12

- Ты моя храбрая девочка, - целую Надюшку в щечку и прижимаю к себе.

Мы едем в машине. Я стараюсь прогнать ощущение липкого омерзения, которое осталось от разговора с врачом. Он ведь ничего плохого не сделал. Очень аккуратно пригласил на обед. И это я виновата в своей нездоровой реакции.

А Надюшка у меня умница. Не капризничает, стойко выносит все процедуры. Боец. Такая сила воли не у каждого взрослого встречается.

- Тетя Таня говорит, что такими темпами я очень быстро поправлюсь. Она мне очень нравится, - это она про медсестру.

- Ты обязательно поправишься, цветочек, - вдыхаю запах ее волос, и тревоги отступают.

- А папа уже дома? – вздрагиваю от ее вопроса.

- Не знаю…

Константин не ставит меня в известность. Конечно, я могу позвонить. Но не сделаю этого.

«Зато больше ни одна змея не проберется ко мне в сердце» - эти слова как клеймо отпечатались у меня в душе.

Жена чем-то его обидела, и теперь весь женский пол для него враги. А ко мне так у него особенно сильная неприязнь. Жаль, что моя к нему куда-то пропала. Возможно, из-за его поступков. Невзирая на скверный характер, этот мужчина слишком многое делает для меня с дочерью. И отрицать я этого не могу. С другой стороны, Вениамин тоже многое делал, это не помешало ему, потом предать.

- Вы у меня самые лучшие! – и надо видеть, как при этих словах сияют глаза моего ребенка.

- Это ты у нас сокровище, - улыбаюсь, глотаю слезы радости, смешанные с болью.

Дома Константина нет. Почему-то определяю это сразу, едва переступаю порог. Где он? С кем? Снова пошел к той женщине с цветочным ароматом? Больно об этом думать.

Мы с Надюшкой обедаем. Поднимаюсь к ней в комнату. Помогаю ей помыться. Укладываю дочурку в кроватку. Милые и любимые хлопоты. В такие моменты понимаю лучше всего, что в этом мире для меня важнее. Счастье детей. Для этого и живу.

Дочурка засыпает. Я спускаюсь в холл. Хочу прогуляться по заснеженному саду. Возможно, морозный воздух охладит мои мысли. И нет, я не иду во двор, чтобы следить за воротами. Нет! Я не жду, когда в них появится машина Константина!

Выйти не успеваю. Даже накинуть верхнюю одежду. В дом вваливается мужчина. И сразу взгляд на меня. Рассматривает с нескрываемым интересом.

- Вы кто? – первая нарушаю молчание.

Мне неуютно. С другой стороны, если его охрана пропустила – не чужак.

Каштановые волосы небрежно спадают на лоб. Светло-карие глаза напоминают переливы янтаря на солнце. Он немного ниже Константина, широкоплечий. На лице темная щетина, высокий лоб, прямой нос и четко очерченные губы. В целом он симпатичен, если бы не отталкивал меня с первой секунды. И все этот его взгляд, оценивающий, откровенный, наглый.

- Богдан, а ты Любовь, знаю, можешь не представляться, - хитро прищуривается. У него голос низкий, осипший, будто он его сорвал.

- Константина нет дома, - почему-то меня охватывает паника.

- Я по курсах. Мне документы забрать надо, - заявляет и нагло проходит в сторону его кабинета.

- Нет! Без хозяина дома нельзя! Константин меня не предупреждал о подобном визите! – иду за ним следом.

Какое мне дело? А вот не хочу оставлять его одного. Не нравится мне этот странный мужик.

- Так вы же не общаетесь. О чем он мог тебя предупредить? – оборачивается и смотрит на меня с усмешкой.

Тут меня еще большая злость берет. Значит, Константин обсуждает с ним, что у нас дома творится?!

- Я сейчас ему позвоню! – захожу за мужчиной в кабинет.

- Вперед. Номер набрать? – подмигивает. И без зазрения совести начинает ковыряться в ящиках стола.

- Что вы вообще себе позволяете? – его наглость сбивает с толку.

- А что позволяю? – в глазах пляшут лукавые искры.

Я бы реально позвонила. Но телефон остался в сумке. А оставлять тут этого хама не хочу.

Он находит какие-то бумаги. Забирает их.

- Приходите, как к себе домой, дерзите!

- А ты тут неплохо освоилась, Любовь, - снова окидывает меня бесцеремонным взглядом.

- Не ваше дело!

- Да, ты не паникуй. Тебе ничего не угрожает, Костян тебя бережет. Еще бы ценить научилась, - по лицу пробегает тень.

- Уходите! Я позову охрану! – мой голос срывается.

Смеется, нагло, заливисто. Идет к выходу. Останавливается около меня и, глядя в глаза, произносит:

- А ты ведь запала на него, - и быстрым шагом выходит из кабинета.

Иду за ним, но на безопасном расстоянии. Надо убедиться, что он покинет дом. Мужчина, посылает мне воздушный поцелуй и уходит.

Достаю из сумочки мобильный. Надо позвонить Константину и рассказать о странном «госте».

Набираю номер и зачем-то возвращаюсь в его кабинет. Не знаю, что мной движет. Взял ли этот Богдан что-то я определить и так не смогу.

- Да, - Константин принимает вызов не сразу.

- Извини, что отвлекаю, тут… приходил странный мужчина… Богдан, он заходил к тебе в кабинет, взял какие-то бумаги.

Далее следуют несколько крепких словечек от Константина.

- Ясно, Люб. Не переживай, он не опасен. Я скоро буду дома, - но по голосу ясно, что он недоволен.

Отключает вызов. А я оглядываю кабинет. Рассматриваю резные статуэтки. Ножи на стене. У Константина очень интересный кабинет, и в отсутствие хозяина, тут можно уловить его хищную ауру, да и рассмотреть все.

Сажусь в его кожаное кресло. Откидываюсь назад. Кручусь. Не знаю почему, мне нравится тут быть. Подъезжаю ближе к столу и трогаю статуэтки, обвожу пальцем их контур.

Богдан оставил один ящик не закрытым. Заглядываю внутрь, какие-то договора, документы. Закрываю его.

Не знаю зачем, открываю последний ящик. Какая непонятная сила мной движет? Нельзя ведь копаться в чужих вещах. Или это просто женское любопытство? Желание узнать человека, с которым проживаю на одной территории?

Там тоже документы. И среди них выглядывает край глянцевого снимка. Достаю его. Замираю. Холодный пот струится по позвоночнику.

На фотографии я. Во времена студенчества. Стою около университета с другой стороны здания. Молодая, и уже далеко не беззаботная.

Откуда у него это фото? Тогда меня точно никто не фотографировал.

Руки дрожат. Пытаюсь найти логическое объяснение и не могу. Зачем он хранит фото восьмилетней давности?

***

Константин

Эти несколько дней я пытаюсь обуздать своих демонов. Посадить их на цепь. Учусь существовать с Любой под одной крышей. Иногда так хочется с ней заговорить, пригласить их с Надюшкой посмотреть фильм. А порой воспоминания обрушиваются на меня лавиной и гнев застилает глаза. На себя, что уже мысленно ищу ей оправдания. На нее, что вовсе не походит на ту стерву, которой я ее себе представлял. Но это ничего не меняет. Абсолютно. Невозможно забыть, простить тем более.

Еще и время поджимает. Я дал себе два дня, чтобы вернуть контроль над разумом. Если бы раньше поехал к венику, все закончилось бы плачевно. Желание прибить преобладало над здравым рассудком.

Но не стоит марать руки. Я уничтожу его другим способом. Потом. Для начала мне надо, чтобы подписал бумаги на развод и отказ от опекунства над Надеждой. Остальное подождет.

Останавливаюсь у его дома. Главное – не сорваться.

- Какие люди, сам Огнев пожаловал. Не ожидал, - встречает меня на пороге.

Врет червяк. Еще как ожидал. Раз за его спиной два охранника.

- Пошли перетрем, - прохожу к нему в дом.

Тут жила Люба… с ним… Тут она ждала его с работы, встречала, готовила, целовала, создавала уют. Неприятно колет под ребром. Кулаки сжимаются.

- Следуй за мной, - он напряжен, но пытается не показывать виду.

- Парней оставь за дверью. Разговор личный, - киваю на амбалов, которые норовят пройти в кабинет.

Нехотя соглашается.

Усаживается в кресло, закидывает ногу на ногу.

- Так что, Константин Владимирович, будем мирно договариваться. Я разрешаю тебе видеться с Надькой, а ты отдаешь мне назад Любку, - облизывает тонкие губы. Они реально два червяка напоминают. Как только она могла с ним? Противно не было? Снова у меня не те мысли в башке.

- Ты подписываешь бумаги на развод, отказываешься от опекунства над девочкой. А не путаешься у меня под ногами, - становлюсь напротив. Смотрю на это ничтожество, мой кулак уже готов подправить ему рожу.

- Нее, так дело не пойдет, - ухмыляется. – Любка мне нужна.

- Ты же сам от нее отказался, - я взрываюсь только оттого, что гнида произносит ее имя.

- А теперь она мне нужна. А если сам не отдашь, так она сядет. Слышал, там дело на нее клепают, - прищуривается и злорадно на меня пялится.

- То, что ты обворовал фонд, я докажу. Еще расскажу твоим старым дружкам, кто их сдал, а сам вышел героем. И новым дружкам, которых ты намахиваешь, интересные истории поведаю. Веник, тебя живьем закопают, - подхожу к нему ближе.

Он меняется в лице. Зеленеет.

- Не посмеешь! - откатывается в кресле назад.

- Думаешь? - скалюсь.

- Тогда я расскажу Любке…а мне ничего не надо рассказывать, нужно лишь упомянуть, какой была твоя фамилия, пока ты ее не сменил. Она хоть и амеба, но извилин хватит допереть, - в глазах читаю триумф.

Дальше крышак сносит. Хватаю его за руку, ломаю палец. Заталкиваю ему в рот его же галстук. Еще один палец. Сдавленно стонет, смотрит на меня, выпучив глаза. Не могу отказать себе в удовольствии, кулак летит ему в рожу. Еще удар. Еще. Вхожу в раж. Как давно я этого хотел.

На звуки прибегают его охранники. Укладываю и их. Звери сорвались с цепи. Не чувствую боли. Ярость, которую я так долго сдерживал, нашла вход.

Вырубив охранников, возвращаюсь к венику. Он заполз под стол и там дрожит. Вытаскиваю его. Беру за горло.

- Червяк, ты все подпишешь. Еще один писк в сторону Любы и Надежды, так тебе твои старые «друзья» за счастье будут. Не переходи мне дорогу. И можешь собирать манатки, мутки с фондом я скоро докажу. И придут за тобой бравые полицейские. А я уж постараюсь, чтобы на зону ты отправился к своим закадычным дружкам.

- Угрожаешь? Решил, что сильнее, да! Только ты бы мне спасибо сказал, я твою дочь с помойки вытащил. А Любка… кого ты защищаешь, идиот? Бабу, из-за которой твоя мать с сестрой на кладбище кантуются? Я ж по нормальному договориться предлагаю, детей забирай. Они мне один фиг не сдались. А Любка, платить должна. Не я, не ты. Она.

Руки действуют быстрее, чем соображаю. Хруст. И у червяка сломана рука. Как свинья орет. Еще несколько ударов. С трудом останавливаюсь. Нельзя его прибивать, слишком легко.

- Ты все подпишешь гнида, - цежу сквозь зубы. – Один неверный шаг, я вернусь, и уже не буду настолько добрым.

- Придурок, ты себя наказываешь! С такой бабой под одной крышей жить. Не вспоминаешь глаза матери? Или повелся на ее показную маску невинной овцы? Так Любка умеет мозги запудрить, - еле ворочает языком, а все гниль изо рта так и валит. Еще несколько ударов по роже.

Откидываю тушу. Выхожу из дома.

Звонок от Любы.

Еще и Бодя чудит. Ну вот какого он приехал ко мне домой? Что за бабье любопытство?!

Заскакиваю в машину. Мчу к себе. В голове сотня мыслей. И ни одной дельной. Только осознание – правду не утаить. Скоро она обо все узнает «доброжелателей» хватает.

А в ее положении эта правда губительна.

Это изменит все. Окончательно и бесповоротно.

***

Судорожно роюсь в ящике стола. Должно быть что-то еще! Но больше ничего, кроме многочисленных бумаг. Надо обыскать все!

Рука уже тянется к очередному ящику. Замираю. А если он меня застанет? Как это будет выглядеть со стороны? Как воришка, роюсь в его бумагах. Но мне нужна эта правда!

Заставляю себя сложить все обратно. Встаю с кресла.

Константин мог собирать про меня информацию. Копаться в прошлом. Это логично, он хочет знать, кто удочерил малышку. Но эта фотография, кто и как ее сделал?

Что он обо мне знает? Если собирал досье, должно быть что-то еще. Руки ходуном, внутренности скручиваются в тугой узел, к горлу подступает тошнота.

Надо думать логически. Что он мог выяснить? Вениамин меня заверил, что уладил все и теперь мне не надо жить в страхе.

После того как будущий муж спас нас с Надюшкой, я рассказала ему правду. Просто не могла держать это в себе. Прошлое, как камень на шее, оно всегда будет напоминать о себе.

Но мне отчаянно не хочется, чтобы Константин это знал. Не готова я изливать перед ним душу. Не готова видеть в его глазах реакцию на правду.

Что мне делать? Спросить его про фото?

Выхожу из кабинета. Ползу по коридору. Одна фотография подняла кошмары прошлого. Заставила содрогаться от ужаса, переживать все вновь.

- Люб, ты чего такая бледная? – голос Константина звучит оглушающим ударом.

Я в таком шоке, что даже не заметила, как он пришел. Как подошел ко мне.

- Да… я… - открываю и закрываю рот. Слова застревают в горле. Теряю дар речи.

- Что случилось? Это Бодя тебя так напугал?

Поднимаю голову. Сначала перед глазами все расплывается. Потом тихо вскрикиваю.

Константин весь в крови. Бровь рассечена. Белая рубашка стала красной, пиджак порван.

- Это с тобой что? – выдаю осипшим голосом. Ноги подкашиваются.

Константин подхватывает меня и укладывает на диван.

- Ерунда. Не бери в голову, - осторожно убирает волосы с моего лица.

- Ты весь в крови, - протягиваю руку и касаюсь его щеки. Щетина немного отросла. Приятно колет руку, по телу пробегает дрожь.

Вопреки, напряженному моменту, меня охватывает теплая волна. Как же приятно к нему прикасаться. О чем я думаю?

- Прости, не хотел тебя пугать. Думал метнуться в душ, но ты меня напугала. Люб, ты зеленая, - говорит быстро, сбивчиво.

Переживает. Он так близко. В глазах тревога. Вблизи они у него еще сильнее завораживают, стальные переливы, а в них неизведанная галактика. Смотрю в его глаза, и меня охватывает ощущение полета. Теряю связь с реальностью.

- Надо вызвать врача, - его голос доносится словно издалека.

Эта фраза, как полет с небес прямиком на твердую землю.

Не за меня переживает. За ребенка. А я для него женщина, которая его вынашивает. Ничего больше. И от этого грудную клетку разрывает на части. Слезы градом по щекам.

Я тоже безумно хочу этого малыша. Но еще почему-то хочу, чтобы обо мне волновался. Я боюсь своих желаний. Боюсь себя и этого странного мужчину. Он меняет меня.

А я даже не знаю, что у него на уме. Что ему известно. Почему он в крови. Я вообще о нем ничего не знаю. Кто он? Откуда?

Константин уже разговаривает с врачом. А я дрожу в его объятиях. Вдыхаю его запах, горьковато-мускусный, и не могу надышаться. Будто впервые за долгое время дышу. А слезы продолжают градом катиться по щекам.

Неправильная у меня реакция! Все должно быть не так!

Какие у него горячие руки. От них исходит жар, а мне так холодно.

Он в чужой крови. С кем-то подрался. Или того хуже. Похож на зверя. Красивого, хищного, сильного.

Что со мной происходит? Я сама не своя. Впиваюсь ногтями в его руку. Утыкаюсь носом ему в грудь, там, где расстегнута рубашка. Трусь носом об огненную кожу.

Я нуждаюсь в нем. Если сейчас отпустит меня – не переживу. Это наваждение. Безумие. Но я слишком слабая, я не могу сопротивляться. Мной управляют неподконтрольные мне силы, прикасаюсь губами к коже Константина. Легко, невесомо, и едва сдерживаю стон.

Поднимаю голову, встречаюсь с его взглядом. Время останавливается. Есть только его потемневшие глаза, огненная сталь и жар испепеляющий дотла. Глаза в глаза. Это миг? Или это длится вечность? Больше нет воздуха. Есть только его запах. Дурман, опутывающий меня по рукам и ногам, пробуждающий во мне нечто пугающее по своей силе, неизведанное и прекрасное.

Его губы накрывают мои. Мои руки оплетают его шею. Наши губы соприкасаются, и в сознании у меня взрывается миллиард звезд. Я отдаюсь на волю новым ощущениям. Ошеломляющим. Оглушающим. Константин целует властно и одновременно нежно. Изучает меня. Подчиняет себе. Один поцелуй, а я открываю для себя новый мир неизведанного. Он будто в душу пробирается. Уже там орудует. Его губы, какой же у них неповторимый вкус. Никто и никогда меня так не целовал. Никогда я не испытывала ничего подобного. Он будто разжигает во мне пламя, обжигающее сильное. По телу проходит сладкая судорога. Выгибаюсь в его руках. Пью его дыхание, как самый сладкий нектар. Константин сминает мои губы, вытворяет немыслимые вещи. Впиваюсь рукой в его волосы, бесстыдно прижимаюсь. Не узнаю себя.

Константин отстраняется. Переводит дыхание. Опускаю взгляд. Не могу смотреть ему в глаза. Еще не понимаю, что произошло. Я все еще там во власти сумасшедшего поцелуя.

- Тебе легче? – спрашивает хрипло.

Молчу. Не знаю, что ответить.

Укладывает меня на диван.

- Скоро приедет врач. Я принесу воды, - его голос уже звучит ровно.

Поднимается. Подходит к столу. Наливает воду из графина. Подает мне стакан.

Не вода мне нужна, Константин… сосем не она…

Глава 13

Врач приехал очень быстро. Он мне что-то говорит, а я все еще нахожусь вне зоны доступа. В другой реальности. Где я как умалишенная таю в руках Константина. Губы припухли. Во рту его вкус.

Это ведь неправильно. Между нами ничего не может быть. Константин снова вежливый и холодный, его привычная маска.

А у меня щеки пылают. Тело горит. Со мной явно происходит что-то не то.

Врач советует завтра приехать к нему в больницу сдать анализы, провериться. А сегодня отдых. Дает еще какие-то рекомендации, не слышу. Мысли заняты Константином. Я уловила главное – никакой угрозы для ребенка нет.

Потом врач настаивает на обработке ран Константина. Внимание доктора переключается, и я могу спокойно наблюдать за этим странным мужчиной. Точнее, витать в облаках. Потому что на землю я так и не спустилась. А надо. Но пока еще слишком сильны воспоминания. Они пронзают меня яркими сполохами. Стыдно признаться, но я не прочь повторить.

Константин провожает врача, возвращается ко мне, подхватывает меня на руки и относит в комнату. И снова его прикосновения. Но они уже другие, отчужденные, спокойные, заботливые. Пытаюсь унять дрожь и огонь в теле. Нельзя так реагировать. То был просто эмоциональный момент. У меня гормоны. Он с кем-то подрался. Всплеск адреналина и нас как магнитом притянуло друг к другу.

- Сегодня не вставай. Все, что надо тебе принесут, - говорит, укладывая меня в постель.

- Надюшка… - снова теряю дар речи. Почему это так часто происходит рядом с ним?

- Я о ней позабочусь. Мы придем тебя проведать. Отдыхай, Люб, - голос спокоен.

Наверное, он уже выкинул из голов поцелуй. Закусываю нижнюю губу. Отчаянно хочется другой реакции. А это невозможно. Таковы реалии. Надо смириться. И выкинуть бред из головы.

Просто еще никогда в жизни я не испытывала ничего подобного. Близость с мужем была скорей обязанностью. Никаких приятных ощущений. Настраивалась, что надо перетерпеть. И стойко переносила все. Так ведь многие женщины живут, я читала и не раз слышала.

Но испытав весь этот ураган эмоций, мне становится интересно, а что может быть еще? Я будто ступила на неизведанную землю, и хочу ее изучить. Хоть и осознаю опасность, можно провалиться в такое болото, из которого больше не выберусь.

Константин правильно делает. Надо держать дистанцию. Для всех так будет лучше.

- Завтра завезу Надежду на процедуры. А потом с тобой на осмотр. Надо убедиться, что с моим сыном все хорошо, - продолжает невозмутимо. Только на слове «сын» голос у него все же дрожит.

Это слово он произносит с каким-то невообразимым трепетом.

- Ты так уверен, что это твой сын? – задаю вопрос, прежде чем осознаю, что спросила.

- Да, - короткое слово, насквозь пропитанное уверенностью.

- А как твой биологически материал оказался в клинике? Как вообще могли так ошибиться? – а в моих вопросах сомнения.

Я допускаю, даже верю, что он так считает. Но очень сомневаюсь, что это так на самом деле. Мы с Вениамином делали ЭКО в проверенной клинике. И не думаю, что там могли допустить подобную оплошность. Это слишком невероятно, чтобы быть правдой.

Но должна признать, Константин в тысячу раз лучше отец, чем им мог стать мой муж.

- Когда думал, что потерял дочь, - смотрит мне в глаза, - Я морально и физически гнил. Не видел света в конце тьмы, что затопила мою душу. Я зверел, бесновался. Но слишком хорошо тогда постарались, чтобы я поверил. Даже тело покойного ребенка предоставили, - взъерошивает свои волосы. – Через год я сдал материал. Я не оставлял надежды когда-то стать отцом.

За всю историю нашего знакомства, наверное, это самая эмоциональная речь от него. И пусть Константин по-прежнему говорит в своей спокойной манере, но каждое слово, каждый звук пропитан нечеловеческой болью. Ей пропитан воздух. Физически ощущаю его страдания. Так не лгут. Так не притворятся.

Сейчас он позволил мне, пусть и на несколько минут, заглянуть к себе в душу. Увидеть его настоящим. Для меня это бесценно.

- Ты будешь самым лучшим отцом, - мои слова тоже исходят от сердца.

- Отдыхать, Люб, а не слезы лить, - едва заметная улыбка касается его губ.

Наклоняется и вытирает подушечками пальцев мои слезы. А я даже не замечаю, что плачу. Я как губка впитываю его эмоции. Хочу разделить с ним даже боль.

- Как скажешь, - шепчу пересохшими губами.

- Вот и отлично, - проводит рукой по моим волосам. Всматривается в мое лицо. Зависает на несколько секунд, будто над чем-то размышляет.

И покидает мою комнату.

Смотрю ему в след. И очень хочется крикнуть: «Останься со мной!». Но я молчу…

***

Утром просыпаюсь и судорожно хватаю ртом раскаленный воздух. Тело объято огнем. А перед глазами все еще тот сон, что терзал меня всю ночь. Мне снился Константин, и даже стыдно в мыслях вспоминать, что он со мной вытворял во сне. В здравом уме я бы до такого никогда не додумалась. А сейчас мое тело, будто взбунтовалось и требует воплотить все эти бесстыдства в жизнь.

Этот мужчина сводит меня с ума. С трудом покидаю постель. Плетусь в ванную комнату и долго умываюсь холодной водой. Дурман не проходит. Будто что-то во мне надломил вчерашний день. Константин разбил мой панцирь и немыслимым образом прикоснулся к сокровенному. Нашел те точки, о которых я сама не имела понятия.

Я даже забыла о найденной фотографии. Просто не в состоянии анализировать. В голове совсем другие мысли, сумасбродные и очень неприличные. Никогда ни о чем подобном не думала, а тут не могу их прогнать.

Со мной что-то происходит, непонятное, необъяснимое. Я догадываюсь, что это, но боюсь даже мысленно произносить.

Спускаюсь на кухню и мгновенно краснею. Его взгляд… сканирующий, проникновенный, гипнотический. Такое ощущение, будто он обо всем знает, догадался. Прочитал мои мысли. Щеки вмиг становятся пунцовыми.

- Доброе утро, Люба, - порочная улыбка на идеально очерченных губах.

Он вчера меня целовал. Губы покалывает.

- Привет, мамочка! – Надюшка смотрит на меня.

- Доброе утро, - подхожу и целую доченьку. Прячу лицо в ее волосах.

Руки дрожат. Я сейчас, как оголенный провод. Остро реагирую на все. Стыдно мне должно быть! Я беременна, у меня дочь. А я думаю о глупостях.

Пытаюсь себя одернуть. Заставляю сесть за стол. Мне приносят завтрак. Ковыряю вилкой в яичнице с ветчиной. Кусок в горло не лезет. Украдкой смотрю на Константина. Он хамелеон, холодная скала, он опасен! В сотый раз напоминаю себе. Но почему хочется, не переставая его рассматривать?

После завтрака Константин забирает дочь и везет ее в клинику. Меня же просит быть готовой к часу дня. Вежлив, холоден, неприступен, все как всегда. Единственное… стальной взгляд изменился, он дольше задерживает его на мне, так что меня бросает в жар, и кровь закипает внутри. Я словно на вулкане, и не знаю, как себя вернуть в прежнее состояние. Даже когда его нет, я бесцельно хожу из угла в угол и вспоминаю.

Он приезжает ровно в час. А я еще не готова. Чем занималась все это время? Ответа у меня нет. Константин терпеливо ждет.

В машине он садится на переднее сиденье рядом с водителем. Мы не общаемся, лишь несколько дежурных фраз.

В клинике все проходит хорошо. Угрозы для ребенка действительно нет. Врач приписывает мне витамины, дает общие рекомендации и просит оградить себя от переживаний. Я и сама это понимаю. Только как это сделать? Если моя жизнь меняется катастрофически быстро, и я не понимаю, как принять новую реальность, что от нее ожидать.

- Я рад, что все хорошо, - Константин приобнимает меня на выходе из клиники.

Все… Мир взрывается разноцветными фейерверками, а в душе взлетают сотни бабочек и ласкают меня крыльями. Одно прикосновение и хочется взлететь.

- Я тоже, - смущенно киваю. Снова заливаюсь краской.

Мне пора научиться контролировать свои реакции.

А вместо этого на обратной дороге наслаждаюсь непринужденной беседой. Оказывается, Константин отличный собеседник. Мне интересно узнавать его. Улавливать мелкие детали, немного больше понимать его внутренний мир.

Следующие три дня Константин настаивает, чтобы я провела дома. Он переживает за меня. Заботится о Надюшке, без конца интересуется моим самочувствием. И мне хочется верить, что за его беспокойством кроется нечто большее, чем просто волнения о ребенке.

В целом наши отношения стали теплее, хоть его отчужденность и не исчезла. Но он стал улыбаться чаще, ушла жуткая напряженность. О той фотографии я стараюсь не думать. В эти дни мне так хорошо, что не хочется омрачать догадками свои мысли. Я словно пытаюсь надышаться, урвать у судьбы несколько глотков чистого воздуха, пропитанного призрачным счастьем. Позволяю несбыточным фантазиям поселиться у меня в голове.

Во второй половине дня, когда я уложила Надюшку спать. Иду к себе в комнату и строю планы на вечер. Хочу что-то приготовить для Константина. Устроить уютные посиделки перед телевизором.

Подхожу к окну. Константин стоит ко мне спиной. Разговаривает с мужчиной в сером пальто у ворот.

Замираю. Протираю глаза. Рот открывается и закрывается в безмолвном крике. Хочу сделать вдох, но кислород не проходит в легкие, застревает в горле.

Доля секунды и я узнаю чудовище. Хватаюсь руками за подоконник, чтобы не упасть. Ноги становятся ватными. Не могу отвести взгляда.

Нет! Нет! Нет! Только не он! Только не монстр из прошлого! Этот оживший кошмар… он стоит и, скалясь, что-то говорит Константину. Я слишком хорошо знаю этот полный ненависти и злобы взгляд. Он режет сердце на куски, уничтожает тебя как личность…

Один взгляд и мир окрашивается в багровые тона. Как? Почему он тут оказался? Неужели пришел за мной? Как я надеялась, что его больше нет в живых… Что он сгнил… Исчез с лица земли…

Ненавижу! Боюсь до истошных, судорожных воплей. Это не человек – это адское существо. Где он появляется, там разруха и хаос.

Зачем он тут? Что ему нужно в этом доме? Ищет меня?

Константин словно чувствует взгляд, резко оборачивается. Наши глаза встречаются, холодная сталь его взгляда полосует сердце.

Чудовище тоже поднимает голову. Сползаю на пол. Только бы он не увидел! Я больше не вынесу! Не переживу! За что?! Только не он!

Не знаю, сколько времени я вот так просидела на полу. Воспоминания оживают. Я снова в аду…

- Люб, ты в порядке? – голос Константина вытаскивает меня из кровавого пекла.

Он сидит передо мной на корточках. Взволнованно смотрит на меня.

- Там… там… - язык немеет, в горле шипы.

- Жаль, что ты его увидела. Не вовремя это все, - голос леденеет.

Он вроде бы также заботлив, но что-то неуловимо изменилось. Холод в каждом жесте, в каждом слове.

- Что все это значит? Я видела свое фото восьмилетней давности у тебя в кабинете. Теперь он… - я спрашиваю и не уверена, хочу ли я знать ответы на свои вопросы.

Нет! Не хочу. Лучше отмотать пленку на пару минут назад, когда чудовище еще не вторглось в нашу реальность.

- Не думаю, что сейчас лучшее время для подобного разговора, - вздыхает.

- Уже поздно… настало время правды… - говорю обреченно. В ушах стоит звон собственных разбившихся надежд.

Константин резко вскидывает голову и смотрит мне в глаза.

- Огнева – девичья фамилия моей матери. Агатой Дорофеевой она стала после замужества.

Каждое слово – разряд свинца мне в грудь.

Вскрикиваю. Зажимаю рот рукой. Отползаю в угол. Мотаю головой. Нет! Не верю! Это слишком! За что так жестоко?!

- Мне жаль… Костя… - с губ срывается самая глупая банальность, которая уже никогда и ничего не исправит…

Но мне действительно жаль, его, себя, нас…

Разрушенные жизни, покалеченные судьбы… и никогда уже ничего не склеить.

- И мне жаль, Люб, - смотрит на меня взглядом раненого зверя.

Ощущаю, как внутри у него кипит гнев, как клубится боль, но он не дает ей выхода. Не позволяет истинным эмоциям отразиться на лице. Константин слишком хорошо владеет собой даже в этой патовой ситуации.

А вдруг… я не так поняла… Хватаюсь за призрачную нить. До последнего не хочу принимать этот факт. Только не сейчас, когда Константин непостижимым образом пророс в меня. Занял место где-то внутри. А придется рвать по живому.

- Ты… ты… - как произнести эти чудовищные слова? Как озвучить немыслимую догадку, - Он твой… - из горла вырывается вопль.

Не могу! Это слишком чудовищная правда!

- Да, Люб… Владимир Дорофеев – мой родной отец, - заканчивает за меня.

Оглашает приговор. В ушах гул. Сердце сковывает колючей проволокой.

Константин сын чудовища. В нем течет кровь монстра. Его мать погибла на моих глазах, вместе с ребенком в утробе. С девочкой… доченькой…

- Мне жаль… - закусываю палец, чтобы не заорать в голос. Снова только эта банальность вертится на языке.

- Тебе нельзя себя изводить. Надо успокоиться, - смотрит невидящим взглядом на противоположную стену. Говорит слишком спокойно, очень отстраненно. Душит эмоции внутри, блокирует их выход.

Но я знаю, чувствую, понимаю, как он меня ненавидит.

И я презираю кровь, которая в нем течет. Сын монстра. Он в этом не виноват. Но мне от этого не легче. Я хочу оградить себя от всего, что связано с Владимиром Дорофеевым. Существом, искалечившим мою жизнь, душу, судьбу. Ради забавы, уничтожившего мою мать. Заставившего меня пройти через ад… Как я уцелела? Как выжила? И что в итоге от меня осталось?

- Как он тут оказался? – спрашиваю глухо. Голос пропал, есть только хрип искалеченной души.

- Он теперь чист перед законом, - скалится. – Тебе не стоит волноваться… я его не подпущу к тебе.

Горько ухмыляюсь… Если монстр ставит перед собой цель – он ее достигнет. Тут Константин явно недооценивает своего отца.

- Сейчас он опасней, чем прежде… - все же озвучиваю опасения.

- Неужели? – по лицу Константина пробегает тень, презрение, обиды, боль.

Он многое хочет мне сказать. Слова так и рвутся наружу. Но он их сдерживает. Беспокоится за ребенка. А когда я рожу? Что тогда? Не откажет себе в мести? Решит закончить за отца начатое, и уничтожит меня окончательно?

Константин его сын! Это перечеркивает даже робкие надежды хотя бы на наше нормальное существование.

- Если ты думаешь, что я испытываю к твоему отц… этому существу, что-то кроме ненависти… презрения и страха, ты сильно ошибаешься, - мои слова звучат резко, хрипло, болезненно.

- Неважно, - поднимается с пола. - Ты больше его не увидишь, я сделаю для этого все.

Не верю. Даже если Константин верит. Дорофеев никогда не отступит от цели.

- Ты давно знаешь… кто я? – пытаюсь протолкнуть горький ком в горле, но он лишь сильнее душит.

- Еще до нашей встречи, - в серых глазах плавится сталь, там ураган ненависти и отчаяния. Его боль созвучна с моей, но все же они слишком разные.

Понимаю, почему он сменил фамилию. У меня такая же дикая потребность уничтожить все, что связывает меня с тем монстром. Только есть вещи, которые нельзя исправить или изменить. Они навсегда оставили кровавее раны в наших душах.

- Интересно, сколько раз ты мысленно хотел меня прибить? – глотаю ядовитые обжигающие слезы.

- Люб, ни к чему эти разговоры, - в глазах сожаление, - Имеем, что имеем, и нам надо приспособиться к ситуации, - фраза звучит заученно.

Подозреваю, он тысячи раз повторял ее мысленно.

- Я была у нее на могиле… - слова срываются с губ. Щеки печет от слез. Еще сильнее рыдает моя душа.

- Будь уверена, она тебя простила, - говорит с надрывом, каждое слово пропитано страданием. – Она всегда и всех прощала, моя мать не умела таить зла.

Тут я с ним соглашусь. Хоть и практически не знала Агату. Но от нее исходила невероятная аура добра, принятия и смирения. Она источала любовь…

- А ты в отличие от нее… никогда, - озвучиваю факт.

Тут не о чем спрашивать. Все предельно ясно. А мои оправдания… кому они нужны…

- Я понимаю, что на твоем месте могла быть любая, - глухой, потухший голос, - Но любовницей моего отца стала именно ты…

Идет к двери. Оборачивается.

- Я пришлю врача. Тебе сейчас нужна поддержка…

Обхватываю голову руками. Раскачиваюсь, как маятник. Ошибаешься, Константин, врач мне не поможет… От этой боли нет и не может быть избавления…

Глава 14

Константин

Мне казалось, на некоторое время прошлое отступило. Нет, оно не ушло, но стало резать не так больно, не так изматывать. Оно позволило мне сделать несколько глотков свежего воздуха, прежде чем с новой силой приступило к пыткам. Воскресило сжигающую ненависть, пробудило задремавших демонов.

Пока Люба была в неведении, я морально мог отгородиться, на время забыться, что это именно она. Узнавать ее с иной неведомой мне стороны. Я знал, что момент истины настанет, правда всплывет. И теперь шаткий мостик взаимопонимания рухнул у меня на глазах.

Я сидел с ней в комнате и каждой клеткой чувствовал, как растет стена боли и обид. Строит между нами непроходимую стену.

Я призвал все свои силы, чтобы сдержаться, не наговорить ей болезненных слов, которые ударят по ребенку. Она уже лежала на сохранении, находится в постоянном стрессе… и вот последняя капля…

Оттягивал сколько мог. Для нее, для себя. Хотел жить в относительном комфорте. Я научился не смотреть на нее с ненавистью. Что там говорить, я даже ее поцеловал. Улетел как пацан. Пробовал ее губы на вкус, и понимал, что ничего не было в моей жизни слаще этого поцелуя. И за него теперь мне платить. Потому что на деле, он отдает горечью.

Тогда я был на взводе, всплеск адреналина, дикое притяжение, тормоза сорвало, ее губы манили. Люба в моих руках, беззащитная, красивая, нежная… Я даже подумал, у нас бы могло получиться…если бы не одно «но», перечеркивающее все – она принадлежала моему отцу.

Человеку, от которого я всеми силами пытался отгородиться. Уничтожить все, что нас когда-то связывало. Фамилия, дом, его деньги. Я отказался от всего. Лишь бы ничего даже вскользь не напоминало о нашем родстве.

Я смог подняться с нуля. Добиться всего сам. Обзавелся семьей (как я думал). Я пытался начать жизнь с чистого листа. Обманывал себя, верил, что у меня все получится. Нет. Есть грязь, которая не отмывается.

И сегодня отец возник под воротами моего дома. Он освободился. Условка. Чист перед законом.

- Слышал, ты подобрал мою игрушку, - смотрит на меня и усмехается.

А ведь когда-то отец был для меня авторитетом. Я в рот ему заглядывал. А уж как любила его моя мать… души не чаяла до последнего вздоха…

Они поженились, когда ей стукнуло восемнадцать. Сразу родился я. Она его всегда оправдывала. А Владимир тщательно скрывал свои многочисленнее измены.

- Жаль, что ты не сгнил за решеткой, - сжимаю руки в кулаки. Я бы врезал ему. Останавливает только нежелание поднимать шум. Люба, может увидеть.

- Я был примерным заключенным, - ржет.

Я постарался, чтобы он отбывал срок, как можно дальше от города. Чтобы его закинули в самую грязную точку. Но тварь, она выживет везде. Он и там ухитрился найти лазейки. Раз его выпустили по-тихому. Даже мои знакомые мне не доложили. И судя по всему, он о многом осведомлен.

- Проваливай из города. Пока можешь, - недвусмысленно даю понять, что наше родство меня не остановит.

Я давно от него отрекся.

- Щенок ты еще, рявкать на волка. Я приехал забрать свое. Не будешь путаться под ногами, разойдемся мирно, - серые глаза отца смотрят с присущей ему кровожадностью, с желанием причинять боль. Это его потребность.

И тут меня током бьет спину. Чувствую ее взгляд. Оборачиваюсь… накрывает осознанием… все…

Одно появление отца сжигает все светлое, оставляет после себя лишь обугленную пустыню.

- Проваливай, - толкаю его к воротам.

- А вон и моя Любаня. Передай ей, что я соскучился, - облизывает губы, и с алчной одержимостью смотрит на окно, где недавно мелькнуло ее лицо.

Не могу сдержаться, кулак летит ему в лицо. Разбиваю нос гниде. Пользуюсь его замешательством, выталкиваю за ворота.

- Мы еще не раз встретимся, сынок, - кричит мне на прощание.

К моему сожалению, он прав… Я как никто знаю, на что способен мой папаша.

К Любе поднимаюсь, как на казнь. Этот разговор разрушит все. Но и избежать его, вариантов нет.

Я могу успокаивать себя иллюзиями, что она такая же жертва. Во многом, это так и есть. Но есть и другая сторона медали… мои глаза все еще помнят, как Владимир носил ее на руках, а она, улыбаясь, обвивая его шею.

У меня сотня фотографий частного детектива, много сцен, увиденных мною воочию. Люба была с ним по доброй воле. Она смотрела на гниду влюбленными глазами. Это потом тварь показал ей себя во всей «красе», превратив и ее жизнь в ад.

Через это я мог переступить. Переломать себя. Ради детей, ради будущего. Чтобы мы попытались стать родителями, могли общаться без ненависти и взаимных упреков.

Но никогда мне не простить и не забыть гибель матери с не рожденной семимесячной девочкой в утробе.

***

Следующие два дня врач от меня не отходит. Константин дал четкие указания. А меня жутко напрягает его присутствие.

Хочется наедине с собой зализывать раны. Но мне не дают. А мысли… их слишком много в голове. Я так до конца и не могу принять чудовищную правду.

Константин еще упомянул психолога, но встретив мой гневный взгляд, больше не заикался об этой идее.

Мы выезжали на прогулку. Ходили в кино. Он снова заказал для дочери представление. Делает все, чтобы скрасить время лечения. И я ему благодарна. Хоть мне очень тяжело находиться рядом с эти мужчиной.

Он сын чудовища! Вертится в голове. Он меня презирает. Мы не можем существовать в одном пространстве. У нас дети… Я пока не вижу выхода. Да, можно попытаться поговорить. Привести аргументы за жизнь отдельно. Но я заранее уверена, что результат будет нулевой. И сейчас это опасно. Не стоит забывать, что отныне монстр на воле.

В мою жизнь снова вернулись кошмары. Боюсь засыпать, а по утром боюсь открывать глаза. Пытаюсь убедить себя, что все хорошо, я под защитой, а на самом деле чувствую, как захлопываются двери капкана.

Понимаю, что роковой каприз судьбы свел нас вместе. Не ищу правых и виноватых. Но мне сложно видеть его каждый день и понимать что все…

Сердце болит, внутри все жжет, и я сама не понимаю своих чувств к нему. Все предельно ясно, и запутано до невозможности.

- Люб, сегодня надо съездить к следователю, - Константин появился дома сразу после того, как отвез дочь на лечение.

- Меня арестуют? – спрашиваю осипшим голосом.

- Нет, конечно, - склоняет голову набок и сканирует меня своими невозможными глазами. - Следствие идет полным ходом. Я настоял на экспертизе подписей. Мы с адвокатом доказали, что это фальшивки. Но все же необходимы твои показания. Надо подписать кое-какие бумаги. Я оттягивал твой визит, сколько мог.

- Зря откладывал, - поднимаюсь с кресла, - Я в полном порядке. И с завтрашнего дня я буду сама ездить с дочерью, - даже не жду ответа. Покидаю гостиную и направляюсь к себе в комнату.

Эти дни мы редко говорим. Хоть знаю, что пройдет время и нам вновь придется затронуть ту тему. Да и страх меня не отпускает. Чудовище не остановится. У него жизненная потребность отравлять окружающим жизнь. А уж меня… уверена… для меня он приготовил особое место в своем пыточном костре. Владимир Дорофеев меня ненавидит. До сих пор в ушах стоят его слова: «Когда я до тебя доберусь, смерть станет для тебя желанной и несбыточной мечтой».

Я еще долгие годы слышала их каждый день в ушах. Просыпалась ночами, хваталась за горло, мне казалось, он уже добрался до меня и душит. И его голос… такой четки, реальный… кровь замерзает в жилах.

У следователя меня просят подписать несколько бумаг. Все очень вежливы. Я бы сказала, даже слишком. Адвокат практически не дает мне и слова сказать, все за меня отвечает.

Мне бы испытывать благодарность, а я чувствую себя марионеткой. Константин берет мою жизнь под контроль. Я уже шага не могу ступить без его ведома. А дальше что?

От отчаяния даже не радует новость, что с меня сняты все подозрения. Есть только горечь, что больше не могу заниматься любимым делом. А еще какая-то скотина наживалась на малышах. Дети недополучали средств.

Кто мог поступить настолько бесчеловечно? Константин уверен, что это дело рук Вениамина. А я в это не верю. Не мог человек, спасший Надюшку, быть настолько прогнившим. Я ведь жила с ним, не раз обсуждала фонд и видела, как муж переживал за судьбы деток.

Его можно назвать предателем в отношении меня. Но думаю, с фондом его кто-то подставил. Он ведь не один учредитель.

Как бы паршиво мы ни расстались, а у меня в душе сохранилась благодарность за его помощь. Пусть он и не самый хороший человек, но и не совсем пропащий.

- Спасибо, что помог, - говорю Константину уже в машине.

Мои слова искренни, его помощь действительно много значит. Но также это все душит, лишает кислорода. Слишком многое между нами стоит.

- Я сделаю все для твоей безопасности, - пожимает плечами.

Еще раз подтверждает мои ощущения – я в клетке. Идеально оборудованной со всеми удобствами, но клетке.

- Как я поняла, следователь подозревает Вениамина. Не думаю, что это он. Меня же подставили. То же самое могли и с ним провернуть, - пока говорю, лицо Константина каменеет на глазах.

- Белый и пушистый веник. Ты была с ним так счастлива, да? - ухмылка напоминает звериный оскал.

- При чем тут это! Просто он… на такую низость неспособен… - чувствую, что наш разговор сворачивает не в ту степь.

- А ты так хорошо разбираешься в мужчинах, - полосует меня стальным взглядом. – Один краше другого, - слова как пощечины.

Сжимаю руки в кулаки. Задел за живое. Попрекает прошлым.

- Так чего ты вцепился в меня?! Ты же меня ненавидишь! – меня прорывает. – Я могу сто раз повторить, что мне жаль! Я сожалею! Но ее не вернуть! А ты запер меня в клетке, и прости, но ты напоминаешь своего отца! Яблоко от яблони… - договорить не успеваю, обжигающие пальцы хватают меня за подбородок. Слова застревают в горле, воздух пропитывается его звериной яростью.

- Скучаешь по нему? – наклоняется к моему лицу. Очень близко. Его дыхание обжигает, запах ярости и звериного соблазна окутывает. Каждой порой кожи чувствую его, остро, запредельно. Эмоции бурлят, кровь пропитывается им, губы жутко пекут, так что облизываю их. Не помогает. Кусаю.

- Как у тебя язык поворачивается говорить такую мерзость, - кричу со злостью и не могу оторвать взгляд от его губ. Жесткие, властные… бархатные… я слишком хорошо помню их вкус.

Это какое-то наваждение. Хочу вырваться и не могу пошевелиться. Сердце бешено колотится, удары крови бьют по вискам, в голове туман и только его губы притягивают меня с нечеловеческой силой. Это за гранью! Это ненормально!

Рука Константина накрывает мой затылок. Теперь я действительно в капкане. Не могу пошевелиться, или… еще хуже… не хочу… Дыхание сбивается, я теряю контроль над собой.

- Мерзость… - повторяет глухим эхом.

Его указательный палец неспешно поглаживает мои губы. Проходится по верхней губе, спускается к нижней, слегка надавливает на нее. По моим щекам льются слезы, по венам струится чистый ток, каждое касание – разряд, удар волны сокрушительной силы. Тело вибрирует, и я падаю в пропасть, парю в невесомости, купаюсь в диких ощущениях. Я забываю, как дышать, как губка впитываю его касания. Из горла вырывается стон…

- Красивая, нежная… - слова они как бархатные ленты оплетают меня, - Какой ты была с ними? - И тут же болезненно впиваются в кожу. – С какой страстью ты им принадлежала?

Кусаю его за палец. Со всей силы смыкаю зубы. Отталкиваю от себя.

- Не смей ко мне прикасаться! Никогда! – бью его кулаком в грудь.

Хочу отстраниться, но он лишь сильнее прижимает меня к себе. Накрывает мои губы своими. Выбивает почву из-под ног. Целует так, будто клеймит меня, присваивает себе. И я… я отвечаю на поцелуй. Меня ведут животные, дикие инстинкты. Не могу им сопротивляться. Мои руки обвивают шею зверя, прижимаюсь к нему. Губы Константина творят немыслимые вещи, он будто уже не целует и пробирается гораздо дальше. Душу исследует, заполняет меня едким безумием, заставляет дрожать в его руках. И молить высшие силы, чтобы этот поцелуй никогда не заканчивался. Я оживаю, сгораю от неведомых желаний, смешанных со злостью, на себя, на него. Эмоций слишком много, они взрываются во мне, бьют электрическими разрядами. Искры распаляют пламя, во мне разгорается пожар, и больше всего на свете я хочу его утолить. Потребность в нем разрастается, непонятная, необъяснимая, порабощающая.

- Люба, - хрипло, с надрывом. Стальные глаза потемнели, в них мерцают звезды, взгляд голодного хищника.

В ответ с моих губ срывается стон, а мои губы вновь ищут его, в безотчетном желании продолжить с места, на котором мы остановились.

Но вместо этого Константин отстраняется. Резко отпускает меня. Как же холодно без него. Обнимаю себя за плечи в попытке согреться, прогнать наваждение.

Его лицо вновь не выражает никаких эмоций. А был ли этот поцелуй? Или мне все показалось? Был… опухшие губы и дрожащее тело, тому красноречивое доказательство.

- Это все неправильно. Непозволительно, - голос дрожит, слова даются с трудом. Но мне надо это прекратить, пока безумие не зашло слишком далеко. Теряю себя, еще немного и будет поздно.

Я должна спрятать свою реакцию. Нельзя показывать, что я чуть было не растаяла от его прикосновений.

- Послезавтра поедем подавать заявление на развод, - его же голос невозмутим, холоден и спокоен.

Как он может ТАК меня целовать, а через минуту обдавать холодом безразличия?

- Вениамин уже дал согласие?

- Его я беру на себя, - скалится. Проводит пальцем по моей щеке, - Оплакиваешь свой брак?

- Отвали! – отталкиваю его руку.

- Даже не мечтай об этом, - и почему-то я верю каждому его слову.

Константин не отпустит. Будет держать на привязи, а сам… а он волен делать что хочет. Месть может быть разной, и он избрал изощренный способ. А на что я надеюсь… сын своего отца…

Глава 15

Константин высаживает меня у дома и уезжает за Надюшкой. С завтрашнего дня это надо прекратить. Я сама в состоянии заниматься своим ребенком. Больше не намерена сидеть в четырех стенах.

Но вначале надо успокоиться. Слишком сильно меня колотит. Поцелуй, его собственнические замашки. Он собирается полностью управлять моей жизнью. Бесит ситуация, в которой я оказалась заложницей обстоятельств.

Я не могу убежать. У меня нет средств и доченьке нужно лечение. Не стоит забывать и про Дорофеева. Этот человек будет беспощадно бить по больному, даже глазом не моргнув, заберет у меня самое дорогое.

Но и Константин становится опасен. И моя странная реакция на него. Губы припухли, пекут и покалывают. А от воспоминаний о произошедшем в машине, меня бросает то в жар, то в холод. Иду в ванную комнату. Вода должна привести в чувство. Надо скорее смыть в себя все следы прикосновения этого мужчины.

Наверное, около часа провожу в ванной. Вода действительно успокаивает. По крайней мере, меня уже не колотит. Глажу свой живот, думаю о ребеночке. Как же я жду момента, когда он появится на свет. Как же тебя защитить, кроха? Как обезопасить нашу жизнь и вырваться из ловушки?

Когда выхожу из ванной комнаты, взгляд автоматически скользит по экрану ноутбука. А там Надюшка с медсестрой. Уже приехали! Бегу в комнату к дочери.

- Мамочка! Я соскучилась, - ее личико озаряется улыбкой.

Бережно обнимаю свое сокровище.

- Цветочкек мой! Мама с завтрашнего дня будет ездить с тобой!

- Тебе уже лучше?

- Ты со мной, и все прекрасно! – прогоняю подступившие слезы.

- С нами еще папа! Он говорит, что гордится мной! – прячу лицо у нее в волосах.

Константин пробрался в маленькое и такое огромное сердечко ребенка. Он пустил корни в наши жизни. И это нельзя отрицать и игнорировать не получится.

- Голодная? – перевожу тему. Не готова я еще обсуждать с дочерью, какой у нее замечательный новый папа.

- Нет, хотя… - смешно морщит лобик и закатывает глазки, - Но твои блинчики… вкуснотища…

- Намек понят! – улыбаюсь. – Сейчас быстренько все сделаю.

Мои блины дочь любит больше всего, готова есть их круглые сутки.

Спускаюсь на кухню. Сообщаю повару, что сама буду готовить. Оно и к лучшему готовка помогает занять руки. А они у меня до сих пор немного дрожат.

Еще и снова злит факт, что по дороге я высматриваю Константина. Пытаюсь понять дома он или нет.

Как выкинуть его из своей головы?

- Ой, какие запахи! – раздается голос домработницы за спиной.

- Дочери блинчики готовлю, - вздыхаю. Вот ее мне только не хватало!

Не могу объяснить почему, но не нравится мне эта женщина.

- Угостите?

- Конечно, - выдавливаю из себя улыбку.

Она проворно берет тарелку и кладет несколько штук.

- У вас талант, Любовь Павловна! – мурлычет. – Жаль, Константин Владимирович не попробует. Вряд ли он сегодня ночью вернется домой, - вздыхает.

- Почему?

Вот кто меня за язык дергал?

- Я слышала, как он договаривался с дамой о совместном вечере. Полагаю, он перетечет в ночь, - сообщает, запихивая в рот очередной блинчик.

Молчу. Мне нечего на это ответить. Едва не роняю сковороду.

- Любовь Павловна, вы не переживайте, утром он обязательно вернется. Хозяин очень ответственный человек и заботится о вас. А слабости… так они у всех мужчин имеются, - лопочет слащавым голоском.

- Мне без разницы, - пресекаю дальнейший разговор.

Как бы я хотела, чтобы мои слова были правдой. Но остаток дня я провожу в ожидании… Все надеюсь, что домработница сказала чушь. И Константин вот-вот появится. Презираю себя за дежурство у окна. Особенно тоскливо становится, когда доченька засыпает. Впору завыть…

Во что я с ним превращаюсь?!

Несколько раз едва не срываюсь. Останавливаю себя в последний момент, чтобы не набрать его.

Что это изменит? Он проводит время, как хочет! Не отказывает себе в удовольствиях. А мой удел – четыре стены! Всю ночь моя тоска ведет борьбу с яростью.

Он так и не появился…

Несложно догадаться, чем занимается…

Это после нашего поцелуя! А ему что? Он, наверное, и не заметил. Его девки дают ему гораздо больше. А я… как придаток к детям. Посадил на цепь и живет в свое удовольствие. Слезы как кислота разъедают внутренности.

И ведь предъявить ничего не могу. Он мне не муж. Не любовник. Он ничего не обещал. Да и я понимаю, что близкие отношения между нами невозможны. Все логично. Но почему тогда так больно?

Константин заявляется утром. С черными кругами под глазами. Но в чистой одежде. К своему стыду, я все же засекла его приезд из окна. Как раз одевалась, чтобы вести дочь на процедуры. Это уже становится гадкой привычкой – высматривать его.

- Дочь я повезу сама! – вхожу на кухню с этим заявлением.

- Тебе лучше больше отдыхать. Ночь плохо спала? – смотрит на меня, попивая кофе.

- Отлично спала! Я хочу быть рядом с Надюшкой!

После недолгих препирательств он все же уступает.

- Если что не так сразу звони. Поедете с охраной.

Тут я не спорю. Дорофеев – реальная угроза. И будет слишком большой ошибкой недооценивать его.

На улице снова снег. Уже по колено намело. И ведь скоро праздники. Интересно Константин будет отмечать с… одной из своих?

С этими мыслями сажусь в машину. Разговор с Наюшкой немного отвлекает. Умиляюсь, как дочь реагирует на снег, как восхищается заснеженными деревьями.

- Мамочка! Мы как в сказке!

- Да, цветочек!

Как я хочу, чтобы ее жизнь действительно была сказкой. Чтобы все горести навсегда остались в прошлом.

В клинике Надюшу сразу забирают на процедуры. Берхард мило со мной здоровается, но к счастью, не донимает разговорами.

Направляюсь к автомату, чтобы взять себя чаю. В горле сушит.

Одина из палат открывается, оттуда показывается рука с красными длинными ногтями, а потом и голова в маске.

- Любань, забегай, - Слава подмигивает мне.

- Ты что меня жала? – мысли о подруге напрочь вылетели из головы. Не до нее было эти дни.

- Еще как! Боялась, что он тебя дома закрыл! – берет меня за руку и тянет в палату.

Мы оказываемся в обычной палате. Слава закрывает дверь на ключ.

- Меры безопасности, - отвечает на мой немой вопрос.

- О чем ты хотела поговорить? У меня мало времени, дочь там… - теряюсь в ее присутствии. Или боюсь подсознательно, услышать нечто, что окончательно перевернет мою реальность.

- Нам и надо поторопиться. Рвануть может в любой момент, - подходит ко мне берет за плечи, смотрит взглядом полным слез.

- Ты про Константина? – спрашиваю с дрожью в голосе.

- А о ком еще! Ты присядь, дорогая. Сейчас я тебе все расскажу, - ведет меня к больничной кровати. – Мне жаль, что ты попала в ловушку, - обнимает меня, всхлипывает.

У меня желание вскочить и убежать. То состояние, когда хочется зарыть голову в песок и ничего не слышать.

- Я не думаю, что все настолько плачевно. Давай в следующий раз поговорим, - не узнаю свой осипший голос.

- Костя жаждет мести, и он уже воплощает свой план. Или ты думаешь, он тебе простит смерть матери? – держит мой взгляд, не отпускает, красные ногти впиваются в кисть моей руки.

- Мы ради детей пробуем наладить общение, - робко возражаю.

На что Слава усмехается. От этой улыбки мороз по коже.

- Он мечтал о мести все эти годы. Девочка не его. Но она ему нужна для своих целей. Через тебя он мстит Вениамину. С фондом подставил и сам же оправдал. Он хочет контролировать тебя полностью. А когда родишь, заберет детей. Он уничтожит тебя морально. Будет упиваться твоими страданиями.

- Слав… это слишком много обвинений… прости… я сомневаюсь… - сложно говорить. Бешено скачет пульс.

- У него полиция прикормлена. Связей вагон. Но о чем я, сейчас тебе покажу, - лезет к себе в сумочку достает бумаги. – Вот подтверждение, что девочка него дочь. А вот фотографии, где он на празднике в окружении полицейских чинов, тут и твой следователь и генерал. Дорогая, - всхлипывает, смотрит на меня глазами побитой собаки, - В это сложно поверить. Он слишком хорошо играет. Но Дорофеев вышел, начнется война, а ты для него идеальное орудие мести. Достать отца, отомстить тебе, Надя ему нужна для мести его бывшей. Он ее… хорошая была женщина.

- Хорошая? – смотрю на нее с недоверием. – Она ребенка бросила! Инсценировала его смерть!

- Она хотела освободиться от Константина. Больше не могла терпеть его мучения. Договорилась, что девочку перевезут в другое место. А потом и она сбежит. Тем более ребенок не его был. Но Костя он же не отпускал, измывался над ней. Изменял. А ее держал в четырех стенах. Поверь, эта женщина через ад прошла. Костя и замуж ее шантажом заставил выйти, разлучил с возлюбленным, от которого она и забеременела. Встретились тайком, неугасшая любовь вспыхнула. Так и появилась Надя. Они просто хотели счастья… А он посадил ее любимого Богдана за решетку. Сфабриковал дело…

- Богдан? – в памяти всплывает статный мужчина, после которого я нашла ту фотографию.

- Да! Знаешь его? Он был другом Кости. Но этого человека ничто не останавливает. Лучшего друга обобрал до нитки и за решетку, - снова роется в сумочке. - Вот! – всовывает мне в руки фотографии.

На них тот же Богдан, и в то же время совершенно другой человек. Осунувшийся бледный в камере, несколько снимков, как он лежит грязный на улице, потом его же фото под капельницей.

- Жутко… - протягиваю хрипло.

- Это еще далеко не все. Но поверь мне, Константин всю жизнь измывается над женщинами. А уж к тебе… прости… у него «особое» отношение.

- А его жена? Кто она?

- Я была с ней дружна… сломал он ее… уничтожил… Милейшая женщина была. Добрая, открытая, - закрывает лицо руками, сотрясается от рыданий.

- А с тобой, что он сделал?

- Лучше не спрашивай, - утыкается мне лицом в грудь. – Любочка, родная моя, я хочу тебя спасти. Просто доверься мне, и вы ни в чем с детьми не будете нуждаться.

- Что ты предлагаешь? – спрашиваю сквозь усиливающуюся боль в груди.

- Для начала не разводись с Вениамином. Да, твой муж тот еще фрукт. Но сейчас он хоть и плохенькая, но подушка безопасности. Так мы оттянем время. Не дадим Косте прибрать к рукам Надю и тебя. А дальше… - замолкает, продолжает плакать и всхлипывать.

- Что дальше, Слав?

***

Очень смутно помню, как мы вернулись домой. Я двигалась что-то делала, но скорее как работ. Разговор со Славой разбередил душу и еще сильнее взрастил зерна сомнений. Ее слова продолжают звучать у меня в голове на повторе, слишком убедительные, и оттого еще больше пугающие.

Позвонил Константин, спросил, как все прошло. Дежурный звонок. Никаких эмоций. И все же в одном я со Славой не согласна – он любит Надюшку. Сразу вспоминаю, с какой болью он рассказывал про желание иметь ребенка, про утрату новорожденной малышки. Это не ложь. Так не играют.

А в остальном… У него есть причины для мести ненависти. И я не верю, что он переступит через прошлое. Я так и не смогла отпустить события многолетней давности. А в Словах славы слишком много логических и обоснованных вещей.

Но ведь Богдан… он приходил в дом к Константину. Охрана его пропустила. Он рылся в его кабинете. Значит – он желанный гость. Разве это возможно, если из-за Константина он потерял все? Да, я мысленно пытаюсь обелить зверя. Ищу любые зацепки, чтобы усомниться в словах Славы. Не хочу верить, но и не имею права закрывать глаза на происходящее. Я не могу потерять детей. Они все, что у меня есть. Они мой смысл жизни. Потому мне предстоит действительно сложный выбор.

А тем временем прошлое оживает в моей голове. Образы становятся все четче. Я словно переношусь назад. Проживаю все снова.

Меня воспитывала мама. Отец бросил нас, еще до моего рождения. И мама сделала все, чтобы заменить мне его. Она работала без выходных, тащила на себе все. И надо сказать, у нее получалось. Мы не бедствовали, у меня было все необходимое. А главное – у меня была любовь матери. Несмотря на постоянную занятость, мама всегда находила для меня время. А вот личная жизнь у нее так и не сложилась. Несколько раз она ходила на свидания, когда я стала старше, но из этого ничего не вышло. Но мама всегда повторяла, что у нее есть я, и это уже огромный подарок судьбы.

Я росла в любви, и каким-то образом мамулечка ограждала меня от зла. Она не готовила меня к жестокости мира. Это уже сейчас анализируя, я понимаю, насколько доверчивой была. Мне казалось, что все люди очень искренние. Ведь зачем делать другому зло? Какой в этом смысл?

Я носила розовые очки, и до поры до времени, не подозревала, что мир может иметь далеко не радужные краски.

Окончила школу, поступила в институт. Учеба давалась легко. Там я и познакомилась со Славой. Мы быстро сдружились. Хоть и были очень разными. Слава была девочкой-зажигалкой, красивая, общительная, она излучала неугасающую энергию. Она была дочерью богатых родителей. Мы же с мамой жили скромно. Я была немного замкнутой, стеснительной. Но это никак не мешало нашей дружбе. Я не умела завидовать и искреннее радовалась за подругу. Да и в целом в институте у нас подобралась дружная и веселая компания. Людское зло снова обходило меня стороной.

Еще я решила устроиться на работу. Мне было восемнадцать и стыдно сидеть на шее у мамы. Мне хотелось, чтоб она позволила себе отдых. Начала хоть немного жить для себя. Днем у меня была учеба. А вот вечера и ночи свободны. И еще у меня была мечта – накопить ей на дорогую путевку на курорт. Чтобы моя мамулечка почувствовала себя королевой.

С этими позитивным настроем я устроилась работать в супермаркет на ночные смены. График был удобный. Можно было самой выбирать количество смен.

Сидя за кассой, я впервые увидела Владимира Дорофеева. Нет, ничего не дрогнуло. Ничего не подсказало, что передо мной монстр.

Но почему-то я сразу обратила на него внимание. Статный мужчина, видный, вежливый, и этот пронизывающий взгляд… Стальные глаза смотрели в душу. У них с Константином очень похожий взгляд. Но тогда я пробила чек и забыла о ночном покупателе. Вот только он меня не забыл. Он уже избрал себе новую жертву.

Монстр может быть обаятельным, когда этого хочет. Владимир ухаживал красиво, галантно, ненавязчиво. Вначале несколько раз появлялся на моей смене. Мы перекидывались ничего незначащими фразами. Мне льстило внимание симпатичного мужчины. Он очень молодо выглядел. В то время, я даже предположить не могла, что у него есть взрослый сын.

Потом он стал встречать меня с работы и подвозить к дому. Никаких приставаний, намеков, он кардинально отличался, от знакомых парней, у которых был ветер в голове. Мне нравилось беседы с ним. Все развивалось очень медленно. Он не раз подчеркивал, что холост. Сокрушался, что так и не встретил свою половинку. И очень выразительно смотрел на меня. А мои щеки тут же вспыхивали.

На свидание в ресторан он меня пригласил через два месяца наших вот таких ночных встреч в магазине и поездок домой. Ничего не выдавало в нем монстра.

В ресторане он подарил мне огромный букет невообразимо красивых цветов и золотой браслет. Я долго не хотела принимать подарок. Опыта свиданий и общения с противоположным полом у меня не было. Парней я расценивала только как друзей, никаких иных мыслей в голове не возникало. А с Владимиром я задумалась о чем-то большем. Влюбилась… как ни прискорбно это сейчас признавать.

Мама тоже заметила изменения. Безошибочно определила, что у дочери появился поклонник. Выспрашивала кто он. Я не привыкла от нее ничего скрывать, и в красках с восторженными возгласами расписала «принца» Владимира. Она высказала обеспокоенность. Все же разница в возрасте была большой. И захотела познакомиться с моим ухажером. Мама никогда мне ничего не запрещала, но старалась деликатно донести свою мысль. Мягко опустить с небес на землю. И обычно я к ней прислушивалась. Но не в тот раз… Я летала на крыльях своей первой влюбленности. Тогда казалось, что мир прекрасен, и ничего плохого просто не может случиться.

Но беда пришла, откуда мы ее не ждали. Сильно заболела мама. Ей требовалась дорогостоящая операция. Таких денег у нас не было. И я предложила продать нашу квартиру. Здоровье бесценно, и ради любимого человека можно отдать все. Мы даже разместили объявление о продаже, как вмешался Владимир. Он предложил оплатить все. Как утверждал, безвозмездно.

Он пришел в больницу к моей маме. Как всегда, был галантным и очаровательным. Договорился о ее переводе в платную клинику.

- Доченька… давай лучше продадим квартиру, - неуверенно сказала мама, после встречи с ним.

- Почему, мам? Владимир обо всем позаботится.

Я действительно верила в бескорыстную людскую помощь.

- Предчувствие у меня, девочка моя, - кладет руку себе на сердце. – Внутри у него что-то черное сидит.

- Мам, ты просто за меня переживаешь. За его возраст… - прижалась к ней, расцеловала во впалые щеки.

Она тает на глазах. И если нам предлагают помощь, то надо воспользоваться. Тем более Владимир, он явно все от чистого сердца делает.

Никогда себя не прощу за эти мысли. За решение довериться монстру. Этот крест мне нести до конца дней.

Но тогда мама была слишком слаба, чтобы вмешиваться. Операция требовалась как можно скорее. И Владимир все оплатил. Я расплывалась в словах благодарности, еще больше поверила, что встретила достойного мужчину.

Даже после оплаты счетов, он не настаивал на близости. Не торопил события. Ежедневно интересовался как моя мама. Настаивал, чтобы я уволилась с работы. Потому что его девочка не должна изводить себя ночами.

А потом я узнала две шокирующие новости. Именно тогда мои розовые очки разбились стеклами внутрь и искромсали душу.

Владимир женат. Я случайно увидела его в центре под руку с красивой, ухоженной женщиной. Владимир нес ее на руках, она звонко смеялась и была такой счастливой… Картина не вписывалась… не складывалась… Если ему так хорошо с женой, то зачем ему я?

Ясно было одно. Пора заканчивать эти отношения. И как можно скорее. Становится любовницей, рушить семью, я точно не намерена. Тем более, как выяснилось позже, его жена была в положении.

Только мои желания в расчет не принимались. А мои открытия истинной личности Владимира продолжались. Правда оказалась куда более пугающей, чем просто наличие жены.

Глава 16

- И что? – выгнув бровь, спросил Владимир, когда я ему сообщила о том, что видела его с женой.

- Нам надо расстаться… у тебя семья… - именно в тот момент я впервые ощутила безотчетный страх.

Но еще не осознавала, насколько сильно влипла.

- Моя семья тебя не касается, - серые глаза вмиг превратились в холодные, колючие осколки льда.

- Это наша последняя встреча. А деньги… я продам квартиру, буду работать и все тебе отдам, - попыталась открыть автомобиль, но он оказался заперт.

- Отработаешь. Можешь не сомневаться, - лоск и вся привлекательность осыпались с него. Монстр обнажил истинное лицо. Вместо красивого и галантного мужчины передо мной сидело нечто пугающее.

- Можно мне выйти? – я все еще безотчетно дергала ручку двери.

- Можно начинать меня благодарить, - он оскалился.

Этот оскал мне никогда не забыть. Долгие годы он меня преследовал, виделся в случайных прохожих, приходил в кошмарах.

В тот день домой я не попала. Владимир отвез меня на квартиру, приставил охранников и показал видео моей лежащей в палате матери.

- Одно неверное движение, и мы вместе с тобой поедем на ее похороны, - и засмеялся, так что меня сковал утробный ужас.

Так я стала заложницей Владимира. И с каждым днем познавала его истинную ужасающую суть.

Его не интересовала близость в классическом понимании. Он жаждал унижений своей жертвы. Чтобы его просили, умоляли, становились на колени. Он ни к чему не принуждал, наоборот, он хотел, чтобы его просили и вымаливали. Это был его странный способ получать изощренное удовольствие.

Если я не слушалась, он морил меня голодом. Мог на трое суток закрыть в ванной комнате. Были и другие способы унижений. Он день за днем морально ломал мою личность. И после каждого наказания, я должна была вымаливать его снисходительность и прощение.

Монстру нравилось вывозить меня к матери. Давать выученный текст. Наблюдать, как я, глотая слезы, выдавливаю из себя улыбку и изо всех сил пытаюсь убедить маму, что у меня все хорошо. Я не хотела, чтобы она переживала. В том, на что он способен, я уже не сомневалась.

Мама поправлялась очень медленно. Я могла попытаться передать ей записку. Но понимала, что это только подпишет нам приговор. У него везде связи, все схвачено. А как может мне помочь слабая и больная мама? Я не имела права рисковать ей. Потому исправно играла роль. О том, что будет, когда монстр наиграется, я старалась не думать.

Владимир перевел меня на заочное отделение. Для всех разыграл правдоподобную легенду. А я тихо сходила с ума в персональном аду.

Когда у него было особо «хорошее» настроение, монстр показывал мне фотографии других девочек. Я у него была не одна. Он рассказывал о каждой, одних хвалил, про других говорил, что их еще воспитывать и воспитывать. От этих рассказов глаза его загорались, дыхание учащалось, а по телу пробегали судороги.

На одной из таких фотография я как-то увидела избитое лицо Славы. Неужели и подруга попала в сети монстра? Ее он охарактеризовал как строптивую. А меня потом несколько дней трясло, слишком хорошо я представляла, что он может с ней делать, чтобы сломить.

Но у страха и терпения тоже есть предел. Я дошла до своей точки. Когда поняла, что больше не смогу еще хоть раз его увидеть. Тогда я была в истерике, плохо соображала, что делаю. Безумная паника мной овладела и я сбежала. У меня не было плана, только первобытное желание вырваться из его лап. У меня получилось. Если бы я знала, чего мне будет стоить этот побег…

У меня не было денег. Я не знала, куда податься. Все, что мне пришло в голову – это позвонить домой к Славе. У нее влиятельная семья, они должны помочь. Тем более их дочь оказалась в такой же ситуации. К моему удивлению, подруга оказалась дома. Она позвала меня к себе, ее родители как раз были в отъезде.

Там мы долго плакали, изливая друг другу душу. Оказалось, что Слава тоже стала жертвой чар Владимира. Хоть девушка продолжала жить дома, но в страхе все равно по первому зову бежала на встречу с монстром. Владимир умел запугивать, знал, как найти болевые точки и сломать любое сопротивление.

На мой вопрос почему она не расскажет родителям, она в ужасе замотала головой.

- Тогда он убьет моего брата… Он это сделает… Со Стасом уже произошел несчастный случай на стройке… Ты же понимаешь… случай был неслучайным… - подруга разрыдалась.

Слава пообещала помочь. Снять мне квартиру. Перевести мою мать в другой город.

Это сейчас я понимаю, насколько мы были молодые и наивные. Слава обещала, хоть и сама не особо понимала, как все осуществит. Она ведь тоже была на крючке у монстра.

Люди Владимира нашли меня в ту же ночь. Его охранник пришел прямо домой к Славе.

- Не рыпайся. Иначе платить будет твоя подружка, - прорычал.

Затолкал меня в машину и увез по до боли известному адресу.

В квартире меня встретил Владимир с садисткой улыбочкой на лице.

- А вот и моя Любочка, - пропел с издевкой, - Добро пожаловать домой. А у меня для тебя сюрприз, сейчас мы с тобой посмотрим семейный фильм.

Он показал мне смерть моей матери. Монстр записал последние минуты ее жизни…

- У бедной женщины не выдержало сердце, - и затрясся от дикого смеха.

Так монстр меня наказал. У него получилось уничтожить меня. Сломать. Растоптать. Мой мир погас, и я больше не видела даже крошечного светлого лучика надежды.

Я ослушалась и поплатилась, в его понимании – это справедливость. А то, что он отнял жизнь у ни в чем неповинной женщины его мало заботило. Сколько жертв на его совести, об этом я даже боялась думать.

Еще я переживала, как же он накажет Славу, за попытку помощи? И боялась узнать ответ на этот вопрос.

Я оплакивала маму и послушно выполняла его указания. Сил для сопротивления больше не было. Я понимала, что вопрос времени, когда он также расправится и со мной. И я ничего не могу сделать. Я только и молилась о возмездии для монстра. На свое спасение уже не рассчитывала.

Глава 16

- И что? – выгнув бровь, спросил Владимир, когда я ему сообщила о том, что видела его с женой.

- Нам надо расстаться… у тебя семья… - именно в тот момент я впервые ощутила безотчетный страх.

Но еще не осознавала, насколько сильно влипла.

- Моя семья тебя не касается, - серые глаза вмиг превратились в холодные, колючие осколки льда.

- Это наша последняя встреча. А деньги… я продам квартиру, буду работать и все тебе отдам, - попыталась открыть автомобиль, но он оказался заперт.

- Отработаешь. Можешь не сомневаться, - лоск и вся привлекательность осыпались с него. Монстр обнажил истинное лицо. Вместо красивого и галантного мужчины передо мной сидело нечто пугающее.

- Можно мне выйти? – я все еще безотчетно дергала ручку двери.

- Можно начинать меня благодарить, - он оскалился.

Этот оскал мне никогда не забыть. Долгие годы он меня преследовал, виделся в случайных прохожих, приходил в кошмарах.

В тот день домой я не попала. Владимир отвез меня на квартиру, приставил охранников и показал видео моей лежащей в палате матери.

- Одно неверное движение, и мы вместе с тобой поедем на ее похороны, - и засмеялся, так что меня сковал утробный ужас.