Я заберу свою дочь

Так я стала заложницей Владимира. И с каждым днем познавала его истинную ужасающую суть.

Его не интересовала близость в классическом понимании. Он жаждал унижений своей жертвы. Чтобы его просили, умоляли, становились на колени. Он ни к чему не принуждал, наоборот, он хотел, чтобы его просили и вымаливали. Это был его странный способ получать изощренное удовольствие.

Если я не слушалась, он морил меня голодом. Мог на трое суток закрыть в ванной комнате. Были и другие способы унижений. Он день за днем морально ломал мою личность. И после каждого наказания, я должна была вымаливать его снисходительность и прощение.

Монстру нравилось вывозить меня к матери. Давать выученный текст. Наблюдать, как я, глотая слезы, выдавливаю из себя улыбку и изо всех сил пытаюсь убедить маму, что у меня все хорошо. Я не хотела, чтобы она переживала. В том, на что он способен, я уже не сомневалась.

Мама поправлялась очень медленно. Я могла попытаться передать ей записку. Но понимала, что это только подпишет нам приговор. У него везде связи, все схвачено. А как может мне помочь слабая и больная мама? Я не имела права рисковать ей. Потому исправно играла роль. О том, что будет, когда монстр наиграется, я старалась не думать.

Владимир перевел меня на заочное отделение. Для всех разыграл правдоподобную легенду. А я тихо сходила с ума в персональном аду.

Когда у него было особо «хорошее» настроение, монстр показывал мне фотографии других девочек. Я у него была не одна. Он рассказывал о каждой, одних хвалил, про других говорил, что их еще воспитывать и воспитывать. От этих рассказов глаза его загорались, дыхание учащалось, а по телу пробегали судороги.

На одной из таких фотография я как-то увидела избитое лицо Славы. Неужели и подруга попала в сети монстра? Ее он охарактеризовал как строптивую. А меня потом несколько дней трясло, слишком хорошо я представляла, что он может с ней делать, чтобы сломить.

Но у страха и терпения тоже есть предел. Я дошла до своей точки. Когда поняла, что больше не смогу еще хоть раз его увидеть. Тогда я была в истерике, плохо соображала, что делаю. Безумная паника мной овладела и я сбежала. У меня не было плана, только первобытное желание вырваться из его лап. У меня получилось. Если бы я знала, чего мне будет стоить этот побег…

У меня не было денег. Я не знала, куда податься. Все, что мне пришло в голову – это позвонить домой к Славе. У нее влиятельная семья, они должны помочь. Тем более их дочь оказалась в такой же ситуации. К моему удивлению, подруга оказалась дома. Она позвала меня к себе, ее родители как раз были в отъезде.

Там мы долго плакали, изливая друг другу душу. Оказалось, что Слава тоже стала жертвой чар Владимира. Хоть девушка продолжала жить дома, но в страхе все равно по первому зову бежала на встречу с монстром. Владимир умел запугивать, знал, как найти болевые точки и сломать любое сопротивление.

На мой вопрос почему она не расскажет родителям, она в ужасе замотала головой.

- Тогда он убьет моего брата… Он это сделает… Со Стасом уже произошел несчастный случай на стройке… Ты же понимаешь… случай был неслучайным… - подруга разрыдалась.

Слава пообещала помочь. Снять мне квартиру. Перевести мою мать в другой город.

Это сейчас я понимаю, насколько мы были молодые и наивные. Слава обещала, хоть и сама не особо понимала, как все осуществит. Она ведь тоже была на крючке у монстра.

Люди Владимира нашли меня в ту же ночь. Его охранник пришел прямо домой к Славе.

- Не рыпайся. Иначе платить будет твоя подружка, - прорычал.

Затолкал меня в машину и увез по до боли известному адресу.

В квартире меня встретил Владимир с садисткой улыбочкой на лице.

- А вот и моя Любочка, - пропел с издевкой, - Добро пожаловать домой. А у меня для тебя сюрприз, сейчас мы с тобой посмотрим семейный фильм.

Он показал мне смерть моей матери. Монстр записал последние минуты ее жизни…

- У бедной женщины не выдержало сердце, - и затрясся от дикого смеха.

Так монстр меня наказал. У него получилось уничтожить меня. Сломать. Растоптать. Мой мир погас, и я больше не видела даже крошечного светлого лучика надежды.

Я ослушалась и поплатилась, в его понимании – это справедливость. А то, что он отнял жизнь у ни в чем неповинной женщины его мало заботило. Сколько жертв на его совести, об этом я даже боялась думать.

Еще я переживала, как же он накажет Славу, за попытку помощи? И боялась узнать ответ на этот вопрос.

Я оплакивала маму и послушно выполняла его указания. Сил для сопротивления больше не было. Я понимала, что вопрос времени, когда он также расправится и со мной. И я ничего не могу сделать. Я только и молилась о возмездии для монстра. На свое спасение уже не рассчитывала.

Мне, наверное, повезло, если так можно выразиться в моей ситуации, только в одном – он оттягивал момент близости. Он хотел, чтобы я сама молила его об этом. Подозреваю, что все же не сильно интересовала его как женщина, ему, как бальзам на душу были мои мучения. Он игрался и выжидал. Ломал и наслаждался процессом. Но уверена, если бы близость все же случилось, я бы этого не пережила.

- Ты знаешь, как заслужить мою благосклонность, - он не раз говорил мне.

Я же упорно молчала. Хоть и понимала, что с его безграничной фантазией он найдет способ убить во мне все человеческое. Груз вины за смерть мамы давил. Ежедневные моральные истязания. Я была уже на грани. Слишком много месяцев это все длилось.

В то роковое утро он позвонил мне.

- Мне надоело играться. Готовься, сегодня все произойдет.

Несложно догадаться, о чем он…

Мне надо было собраться, строить планы, искать выход, как защитить себя. Но я уже ничего не могла. Ни думать, ни двигаться. Меня сковал утробный ужас, и я могла лишь сидеть смотреть в одну точку, обжигающие слезы лились из глаз. А вместе с ними уходили остатки моей жизни.

Я даже не сразу поняла, что не одна в комнате. Вышла из ступора, только когда услышала женский голос.

- Так вот ты какая… любовница моего мужа…

Подняла голову и столкнулась с полными слез голубыми глазами его жены. Она держала руки на огромном животе и смотрела на меня взглядом, полным боли и отчаяния.

- Я нет, - замотала головой. – Вы все не так поняли, - прошептала потрескавшимися губами. Я все еще была в прострации. Информация доходила до мозга с опозданием.

- Ты его любишь? – в ее глазах ни капли ненависти.

Ее вопрос взорвал мой мозг.

- Нет! Все не так!

Женщина подходит ко мне, присаживается рядом.

- Мы с Владимиром поженились, когда мне исполнилось восемнадцать. Всю жизнь рука об руку прошли. И я не верю, что ты можешь разрушить нашу семью, не испытывая к нему чувств. Расскажи мне девочка, все… И если у вас все серьезно… не буду стоять на пути вашего счастья…

От нее исходит мощнейшая волна позитива. Эта женщина излучает добро. И я безотчетно кладу голову ей на грудь, меня трясет от рыданий, а она гладит меня по голове. Успокаивает! Меня… ту, что по ее мнению, разрушает семью…

- Не плач… ведь когда любишь, искренне любишь, - она тоже всхлипывает, - Главное – счастье любимого человека.

- Вы не понимаете… - слова даются очень тяжело, задыхаюсь от рыданий.

Я как губка впитываю ее теплоту. Я в ней нуждаюсь. Столько месяцев быть в плену у чудовища, и наконец-то ощутить человеческое участие. Пусть даже от его жены. И меня прорвало как плотину, где-то на отдаленной подкорке сознания я понимаю, что не должна вывалить все эти ужасы на беременную. Но я не могу молчать. Слишком много было во мне боли, и она выливается из меня обжигающим потоком. Я успокаиваю себя, что она должна знать, кто ее муж. Бежать от него пока не поздно. Спасать своего ребенка.

- Агата! Родная! Зачем ты пришла! – Владимир врывается в квартиру подобно смертоносному смерчу.

- Вов, это все… все правда… что она говорит? – женщина поднимается и идет навстречу мужу.

- Она же не в своем уме! Зачем ты ее слушаешь!

- Тогда зачем ты ее тут держишь?

- Любимая моя, - Владимир берет ее руки в свои и принимается лихорадочно их целовать. Он меняется на глазах. Монстр одевает овечью шкуру. – Я просто забочусь об этой. Она ничего для меня не значит. Есть только ты…

- Вов, ты… ты издевался над ней… С кем я жила? – Агата вдергивает свои руки. – Не прикасайся ко мне! – отталкивает его.

- Из-за нее? Да? Веришь ей? А не своему мужу? – он вспыхивает как спичка.

- Она не в том состоянии чтобы врать, - шепчет упавшим голосом.

- Ты слишком хорошего мнения о ней. А я не позволю никому рушить мою семью, - достает из-за пояса пистолет и прицеливается мне в грудь. – Я убью ее. И ты убедишься, что она для меня ничего не значит. Есть только ты, Агата! – в глазах сатанинский блеск.

Понимаю – его ничего не остановит. Он с легкостью нажмет на курок. Это улавливает и Агата.

- Вов, ты чего. Опусти оружие. Не надо ничего доказывать, - ее голос смягчается.

- Она должна ответить за свой поганый язык. Она замахнулась на святое! – смотрит на меня с ненавистью.

Еще секунда и меня не станет. А я даже пошевелиться не могу. Ни крикнуть, ни пискнуть. Просто прощаюсь с жизнью… Он меня не пощадит…

- Володя! Посмотри на меня… любимый, - Агата отчаянно кричит. – Выслушай меня! Давай успокоимся.

Монстр поворачивается к ней. Пистолет дрожит в его руке. В этот миг раздаются два выстрела. Агата и Владимир падают на пол. В дверях стоит его охранник.

Только спустя несколько минут я пойму, что парень хотел обезвредить монстра, выстрелил в него, а рука Владимира дернулась, и он застрелил свою жену…

- Агата! – зову срывающимся голосом.

В происходящее не верю. Кровь застилает глаза. Мне кажется, все вокруг окрасилось в красный цвет.

- Тварь! – голос Владимира раскалывает мое сознание.

Человек во мне впадает в ступор, остались только животные инстинкты.

Монстр поднимает пистолет и стреляет в охранника.

Повинуясь инстинкту самосохранения, я хватаю вазу и обрушиваю ее на голову Владимира.

Он падает на пол.

- Агата! – я тоже падаю на пол и ползу к женщине. Ее надо спасти… надо найти телефон… вызвать скорую…

- Ты ей уже не поможешь… все, - стискивая зубы от боли, хрипит охранник. Из его рта течет струйка крови, - Беги… пока не поздно… если они тебя найдут… - кашляет.

Я все же проверяю пульс у женщины… его действительно нет…

Подползаю к охраннику. Зачем-то поднимаю пистолет.

- Беги через крышу, - шепчет посиневшими губами. – Там внизу… - снова кашель мешает ему договорить.

Мне надо вызвать им скорую… Проносится в голове… Бросаю на него взгляд бегу к двери. Мной движет животный ужас, желание спастись…

Сталкиваюсь с еще одним охранником. Доля секунды. Или я его или… он меня… Стреляю… Как я это сделала? Как смола? До сих пор остается загадкой. Бегу по ступеням наверх.

Надо спасаться… Надо вызвать скорую… Владимир меня уничтожит… Агата мертва… в голове цепочка из хаотичных мыслей, которые я не могу логически соединить.

Дверь на крышу оказывается открытой. Удивительно. Если бы не эта случайность, я бы не сбежала…

Не знаю, откуда взялись силы, скорость. Но я передвигаюсь молниеносно. Не думаю, просто действую. Пробегаю до конца крыши, прикладом пистолета выбиваю дверь и сталкиваюсь на лестничной клетке со старушкой, которая машет передо мной кулаком. Завожу руку с пистолетом за спину.

-Помогите… он меня убьет… - падаю перед ней на колени. Меня трясет от рыданий.

- Девонька… что с тобой? – качает седой головой…

Далее я не помню, что ей говорила. Помню только, как задыхалась от слез и погибала от животного страха.

Старушка ведет меня к себе домой.

- Скккорая… - клацая зубами друг о друга, повторяю как заведенная, - Надддооо вызывать…

- Какая скорая, ты вся в крови, у тебя пистолет, девонька, - возмущается женщина.

Как она не вызвала полицию, до сих пор ума не приложу.

- Там уже все приехали и полиция и скорая… - докладывает мне через какое-то время. – А тебе давай валерьяночки накапаю…

Меня искали. Стучали к соседке. Она открыла, и… дай Всевышний ей здоровья, она смогла очень правдоподобно соврать.

А я сделала единственное, что пришло в голову – позвонила Славе. Мне больше не к кому обратиться. Мамы больше нет, я одинока в этом мире…

- Больше не звони. Жди, - сказала Слава и бросила трубку.

Я не ожидала, что она еще появится. Думала отгородиться от меня, чтоб не было проблем. Она ведь тоже прошла через ад.

Но Слава прислала своего человека. Он помог мне загримироваться, вывел ночью из дома старушки и увез за город.

Подруга приехала через пару дней. К тому моменту я извелась, и вряд ли походила на человека. Боялась каждого шороха. Мне все казалось, что в любой момент на пороге возникнет Владимир. Так и порывалась сорваться с места и бежать. Но куда? Если у меня ни копейки, и скорее всего, я в розыске. А стоит мне только появиться в полиции, Владимир меня достанет. Я не сомневалась, что щупальца монстра до меня доберутся даже за решеткой.

- Вот документы, деньги, одежда, билеты. Уезжай Любань как можно скорее, - говорит Слава со слезами на глазах.

- А ты как?

- А нормально… замуж выхожу… - улыбнулась, кусая нижнюю губу.

- После… - прикусываю язык. Нельзя ей напоминать. Но Слава поняла меня.

- Так будет правильно. Я буду в безопасности.

- Ты его любишь?

-Эх, Любка, - горько усмехнулась. – Вали… как можно скорее…

- А это… Владимир… он где…

- Пока дома. Рыщет, тебя ищет. Полиция тоже на ушах.

- Как дома… если он убил свою жену? – мои глаза округляются.

- Таких обвинений ему никто не предъявлял. Там вроде убийство охранника на нем…

- Но это он… Он! Агату… Надо все рассказать! – едва сдерживаюсь от порыва самой позвонить в полицию.

- Любань, не дури! Его жену не вернешь. А твое слово против его, там вроде еще свидетели есть его версии, в общем, сама сядешь, и ничего не докажешь. А если он до тебя доберется…

Тогда я послушала Славу. Поставила свою безопасность выше справедливости, которой я бы все равно не добилась. Жажда жизни победила.

Но чувство вины грызет меня до сих пор. Я виновата в гибели Агаты. Светлой и искренней женщины. Если бы не я, она б не пришла в эту квартиру.

Я стреляла в человека. Убила. Я убежала, не оказав первой помощи. Нет, и не может быть мне прощения.

Но даже после этого всего я хотела жить. Пусть я еще долго оглядывалась по сторонам. Монстр мерещился мне в каждом прохожем. Ночами его силуэт был в каждой тени. А ночью приходили кошмары и терзали мою душу.

И еще во мне всегда жила благодарность к Славе. Только благодаря ее деньгам я смогла выжить. Хоть мы и прекратили общение в целях безопасности.

А потом в моей жизни появись Надюшка с Вениамином. Муж позаботился, чтобы я хотя бы перестала жить, оглядываясь на прошлое. Для общества я была другой личностью. С новой фамилией и биографией.

Воспоминания разбередили душу. Я будто вскрыла старые шрамы, пережила все вновь. Груз вины придавливает к земле.

Неведомый каприз судьбы свел меня с сыном чудовища. У меня нет оснований не доверять Славе. Но внутри все противится этому. Я сознательно закрываю глаза. Для чего? Ведь между нами с Константином невозможны даже приятельские отношения. Прошлое всегда будет стоять стеной. А если все, что говорит Слава опасно. Он может забрать моих детей…

В этой суматохе я даже не поинтересовалась, как сама Слава. Она выглядит очень хорошо. А в остальном, я не спросила, как сложилась ее семейная жизнь? Что их связывает с Костей? Как она провела эти годы? Подруга ведь тоже многое пережила. Надо еще раз встретиться с ней, обговорить все без бушующих эмоций. Узнать подробности.

Неужели Костя меня подставил с фондом? Почему я в это не верю? Или просто не хочу?

Душа мечется, словно пойманная в клетку птица. Не нахожу себе места. Столько вопросов и ни одного решения.

Выхожу из комнаты. Хочу проведать дочь. Мне сейчас необходимы положительные эмоции.

В коридоре сталкиваюсь с Константином. Даже не знала, что он вернулся. Обычно караулю его, а тут утонула в воспоминаниях и выпала из жизни.

-Ой… - отшатываюсь.

- Ты почему бледная такая? Плохо себя чувствуешь? – сводит брови на переносице.

- Все нормально, - отвечаю глухо.

- Люб, зачем врешь? Сейчас вызову врача. Нельзя рисковать здоровьем ребенка, - достает мобильный из кармана.

- Я сказала, со мной все хорошо, - подлетаю и дергаю его за руку. – Не надо никому звонить!

Такая злость охватывает. Он на меня смотрит просто как на сосуд для вынашивания малыша. Его забота, беспокойство исключительно из-за ребенка. А я… я ему и даром не нужна.

А на что я рассчитываю? Что от него хочу? Он сразу поставил границы.

Умом я все понимаю. А вот в душе творится неразбериха. Я боюсь копаться в себе. Опасаюсь узнать ответ на свой же вопрос… Ведь тогда будет больнее… Если это еще возможно в данной ситуации.

Но как подсказывает мой печальный жизненный опыт – для боли нет предела.

Константин резко привлекает меня к себе, обхватывает рукой за талию. Заглядывает мне в глаза. Тону в стальных переливах, забываю, как дышать, губы сами по себе приоткрываются.

- Ты только не молчи, - шепчет мне в губы. – Я готов обсудить все, что тебя тревожит.

Вот только я не готова. В наших отношениях, какую тему ни заведи – капкан.

- Угу, - бормочу.

А другой ответ я неспособна. Его жар обволакивает, разум затуманивается, губы покалывают в предвкушении поцелуя. Я таю в его руках, и меньше всего хочу его оттолкнуть. Во мне растет дикая потребность в этом мужчине.

- Вот и отлично, - целует меня в макушку и отстраняется.

На лице никаких эмоции, и лишь глаза продолжают отливать серебром. Что сказать, хамелеон во всей красе!

Проходит мимо меня и направляется к дочери. А я еще несколько минут прихожу в себя. Обнимаю себя руками. Пытаюсь побороть озноб.

И только после этого иду к Надюшке. Малышка всегда радуется, когда я и Константин проводим время с ней. Знала бы ты, мой цветочек, как это тяжело дается.

Но я стараюсь не показывать вида. Ребенку нужны положительные эмоции. Для нее все.

Мы проводим у дочери часа два. С ней всегда время бежит незаметно. А потом моя кроха выдает:

- Мы семья! – держит Константина за руку и улыбается мне.

Одна фраза заставляет нас синхронно вздрогнуть.

Константин быстро переводит тему на кукол. А у меня эхом продолжают звучать ее слова в ушах. Никогда этого не будет. И как бы разбившиеся иллюзии моей доченьки, ни нанесли ей непоправимую травму.

Ее маленькое сердечко слишком много страдало. Надюшка уже любит этого невыносимого мужчину. А дальше что?

Пока размышляю над печальными перспективами, Константин целует дочь, прощается с ней и уходит.

Он снова уезжает на ночь. Он свободен. У него есть личная жизнь за стенами дома. Возможно, и постоянная спутница. Почему мне от этого хочется выть?! Снова в голове жуткие образы он… с другими женщинами… Его губы целуют их… а дальше…

Я не имею права испытывать эту боль! Думать о нем в таком ключе. Мне должно быть все равно, чем он там ночами занимается… Но… всегда это пресловутое но…

Ночью мне удается на несколько часов провалиться в тревожный сон. Мне снятся кошмары… злорадная ухмылка Владимира… его сын Константин в объятиях женщины без лица. А я стою в вязкой трясине и меня затягивает в болото. И никто даже не собирается мне протянуть руку помощи.

Просыпаюсь в холодном поту. Иду в ванную, чтоб немного освежиться. Дочурка еще спит. Спускаюсь на кухню. А там восседает Константин. Попивает кофе, как не в чем ни бывало.

- Доброе утро, Люб! Собирайся у нас сегодня насыщенный день, - заявляет невозмутимо.

- А что сегодня?

- Разводить тебя с веником поедем.

Глава 17

Мы отвозим Надюшку в клинику. Наблюдаю, какой Константин внимательный и заботливый с ней. Нет, я не верю, что он способен причинить вред ребенку. А вот мне… вполне возможно.

Он никогда не забудет прошлого. Мое имя тесно переплетается с гибелью его беременной мамы. Так что в словах Славы очень четко прорисовывается зерно истины.

Развод. Что мне делать? Я так и не решила. Послушать подругу, или все же разорвать брак, который своими руками уничтожил Вениамин. Воссоединение с мужем невозможно. Я уже не смогу. Но и Константин непредсказуем.

В машине он утыкается в свой мобильный и не обращает на меня внимания. А я так и не могу принять решение. Я знаю, что поскольку я беременна, то нас с Вениамином не разведут без моего согласия. Но если я подпишу все, то окажусь полностью в руках Константина. А дальше что? Неизвестность пугает.

- Да, Бодя, - мужчина принимает вызов.

Собеседник ему что-то очень быстро и сбивчиво говорит. Слов не разобрать.

- Не кипишуй. Успокойся. Я как освобожусь, подъеду к тебе, - Константин зажмуривается, словно от боли. – Богдан, попробуй мне только сорваться, - в голосе явно звучит угроза.

Константин кладет трубку и шумно выдыхает воздух.

- Богдан – это тот мужчина, который искал в твоем доме документы? – спрашиваю.

Мне не следует лезть к нему с расспросами. Ведь молчали же. Но мне не дают покоя слова Славы.

- Да…

- Он твой деловой партнер?

- Скорее… друг, - на слове «друг» он запинается.

- А это правда, что из-за тебя Богдан в тюрьме отсидел? – закрываю рот ладонью.

Вот об этом спрашивать и так в лоб я точно не собиралась. Но вопрос уже вылетел, назад не забрать.

- Да, - и в глаза мне, режет стальным взглядом, кромсает душу. Это не ложь. Все так и было. Понимаю это четко. – А откуда ты так осведомлена, а Люб? – берет меня пальцами за подбородок, не дает отвернуться.

- Слышала… - губы от страха едва шевелятся.

Я не могу сдать Славу. Это же надо так спалиться!

- Веник рассказал? – голос звенит от холода.

- Не твое дело, - закрываю глаза.

Пусть лучше так думает. Ничего другого мне все равно не придумать.

- Значит, нашла способ с ним общаться. Браво, Люб, - цедит сквозь зубы. Резко отпускает меня и отворачивается к окну.

Больше он не произносит ни слова. Только я нутром чувствую тягучий воздух и накаленную атмосферу.

Машина подвозит нас к загсу. Константин помогает мне выйти из машины. Сжимает мою руку горячими пальцами.

Около входа замечаю Вениамина.

- Привет, Любочка, - миролюбиво произносит муж. – Доброго дня, Константин Владимирович.

А я способна лишь на то, чтобы часто-часто моргать. Таким мужа я никогда не видела. Его в принципе сложно узнать. Лицо опухло, отекло, под глазами огромные кровоподтеки, одна рука забинтована, он стоит сгорбившись. И смотрит затравленным взглядом на Константина.

Киваю в знак приветствия. И продолжаю неотрывно смотреть на мужа. Что с ним произошло? Откуда столько увечий?

Константин увлекает меня в здание. Хватка на моей руке становится жестче.

- Хоть при мне можешь так откровенно не пялиться? – рычит мне в ухо.

Мне нечего ему ответить. Я в ступоре.

Нас встречает улыбчивая женщина. Ведет к одному из кабинетов. На входе она просит Константина уделить ей несколько минут. Так что в помещение мы входим с Вениамином одни.

- Кто тебя так? – тихо спрашиваю мужа.

- Догадайся, - понуро опускает голову.

- Константин… - это единственная версия, которая мне приходит в голову.

- А кто ж еще. Это мне еще повезло, что жив остался, - Вениамин неловко отодвигает стул одной рукой, предлагая мне сесть. – Как ты себя чувствуешь, Любочка?

- Нормально… - отвечаю на автомате.

На что еще способен Константин?

- Сейчас мы подпишем бумаги. А потом я буду вынужден написать отказ от опекунства. Он заберет нашу доченьку себе, - шепчет, глотая слезы Вениамин.

В кабинет входит Константин, и муж тут же отходит от меня на приличное расстояние.

Женщина задает какие-то вопросы, что-то объясняет, я ее не слышу. В голове только слова мужа. Мне страшно. Я не могу потерять дочь…

Женщина кладет Вениамину бумаги. Он их подписывает. Потом они оказываются у меня перед носом.

Смотрю на листы, черные буквы расплываются перед глазами. На бумагу падают мои слезы. Я плачу?

У меня в руке оказывается ручка. Сжимаю ее пальцами.

- Вот тут надо подписать, - ноготь с коричневым лаком появляется в поле зрения.

- Нет! Простите! Нет! – кричу как в бреду.

Вскакиваю со стула и пулей вылетаю из кабинета. Удивительно, что я способна на такую скорость. Мчу к выходу. Полной грудью вдыхаю морозный воздух. В голове хаос, в груди боль. Около входа останавливается такси. Из машины выходит парочка, держась за руки. Подбегаю к автомобилю, сажусь на заднее сидение.

- Пожалуйста, быстрее! – мой голос звучит настолько отчаянно, что водитель даже не задает вопросов и мгновенно срывается с места.

***

Константин

Стерва! Смотрю вслед удаляющейся фигурке и закипаю, кровь застилает глаза. Сколько она еще будет играть на моих нервах?

- Как видите, Константин Владимирович, я действовал согласно нашему уговору, - даже не скрывает злорадной ухмылки червяк. – Сделал все, что мог?

- Беременность… гормоны… девушка перенервничала, - лопочет сотрудница загса.

Беру веника за грудки, несколько раз встряхиваю. Так и тянет почесать кулак о его рожу. Сдерживаюсь.

- Что ты ее наплел, когда вы остались одни? – холодно чеканю вопрос.

Рожа свиньи. Как она могла жить с этим? Как могла ложиться с ним в постель? Хотеть от него ребенка? Меня выкручивает от омерзения и бессильной ярости.

Даже сейчас она предпочитает его. Стоит только вспомнить, как смотрела на его избитую рожу. Глаза округлила, губы облизывает. Красивая чертовка!

Слишком красивая зараза. Каждый день всматриваюсь в ее черты лица и нахожу что-то новое. Она будто спецом хорошеет на глазах.

- Ничего, Константин Владимирович. Поинтересовался ее самочувствием, - трусливо вжав голову в плечи, отвечает веник.

Отшвыриваю его от себя. Выхожу из кабинета. Иначе еще секунда и его голова столкнется со стеной.

Сворачиваю во внутренний двор. За Любой не бегу. Мне уже доложил водитель, что она на такси укатила. Тут все ясно к дочери поедет. За ней проследят. А мне ее сейчас видеть противопоказано. Не сдержусь. Наделаю херни. Надо нервы в порядок привести.

Хотя кого я обманываю? Я теперь постоянно как на вулкане живу. Что не день, то очередной взрыв. Уже к Боде ночевать перебрался. Ему поддержка нужна, и мне оказывается она не лишняя.

Люба меня провоцирует. Сложно находиться рядом. В голову лезут дикие мысли. Такое желание охватывает, что на стену готов лезть. И ведь это против всякой логики. Не может меня тянуть к этой женщине! Но всякий раз как смотрю, по телу спазмы, штанам тесно, в груди щемит.

Впрочем, мне ли привыкать? Не везет мне в личной жизни. Чего только Славка стоила. А ведь и по ней с ума сходил. Потому и надо то непонятное, что зарождается к Любе, уничтожить на корню. Вытравить из себя любым способом. Не пара мы. И никогда ей не будем.

И тут же вспоминаю вкус ее губ. Мягкие, податливые, нежные. Так и тянет их попробовать. Ее всю изучить. Стоп! Надо давить эти мысли в зародыше!

Я уже и так предал память о матери, о не рожденной сестре. Хватит.

Может, меня так ломает, потому что давно не было женщины? Может надо напряг спустить и меня попустит?

И с Любой накал спадет. Смогу наладить нормальное общение.

Но как тут наладить, если она до сих пор при виде веника лужицей растекается?! Еще немного и на шею бы бросилась!

Возвращаюсь к водителю. Надо к Боде заехать. Друга снова кроет.

Последние годы он борется со своими зависимостями. Стасян ему и лечения в реб центрах оплачивал, и спецов на хату привозил. Но порой срывы случаются. И вот сейчас он на грани. Хорошо хоть позвонил.

Славка еще на воле. Чую вылезет змеюка, в самый неожиданный момент. Выпустит свой яд. Мои люди на ушах стоят, Стас тоже рыщет. Но пока следов нет. Как в воду канула.

Найду. Закрою так, что света белого до конца жизни не увидит.

Чуйка паршивая покоя мне не дает. Будто угроза надвигается, но я никак не могу сообразить, с какой стороны удар будет. Как ежик в тумане бегаю, а цель увидеть не могу.

По всем фронтам сплошной напряг.

Парни мои отчитываются – с Любой все окей. К дочери поехала. Хоть тут предсказуема.

А у Боди дома трешак. Бутылки с отравой стоят на кухонном столе и в кухне. Для него градус – это яд. А тут прям как в баре, пойло на любой вкус.

- Это что такое?

- Твой отец приезжал, - говорит упавшим голосом. И алчно смотрит на бутылки. – Я это не пил… держусь…

- Чего? – вот это новость, сжимаю зубы до скрипа.

- Побазарить хотел. Зашел и стал на стол выкладывать. С ним еще двое парней было.

Кто ж сомневался, батя будет брешь в моей защите искать и бить по слабым местам. Издалека подходит, через моего друга.

- Что конкретно хотел? – говорю, а сам открываю бутылки и в раковину выливаю. – Ты давай, присоединяйся. Не стой истуканом.

Бодя дрожащей рукой к отраве тянется, откупоривает и нерешительно ко мне подходит. Замирает. Вылить не решается.

- Смелее, - по плечу его хлопаю. – Давно на дне был? Хочешь опят в больничку загреметь? По капельницам соскучился? Тут, - указываю пальцем на бутылку, - Конец твоей жизни. Каждый глоток – тебя к могиле ведет. И дружище, только тебе делать выбор – жить или гнить.

Он замирает на несколько секунд. Потом решительно выливает содержимое в раковину.

- Жить хочу, Костян.

Выдыхаю. Хоть тут дошло.

Знаю сам, зависимость штука жесткая, пока своими мозгами не допрешь, что все предел. Ничего и никто не поможет. Никакие спецы и лекции друзей. Надеюсь, у Боди мозги на место встали. И со временем он навсегда забудет об этой дряни.

А у меня под ребром навсегда ржавый нож останется. Во многом я виноват, подтолкнул друга к краю. И из-за кого? Из-за змеюки паршивой! Сам на нее подсел хлеще любой отравы.

- Владимир предлагал мне отомстить тебе, - выдает Бодя.

- А ты что?

- Послал его, - слабая улыбка появляется на бледных губах друга.

Чую, он простил меня, хоть я этого и не заслуживаю.

У Боди провожу два часа. Перетираем текущие вопросы. Не ухожу, пока не убеждаюсь, что его попустило. Точно не сорвется.

Хотя я у него сейчас частый гость. Не исключено, что снова ночевать припрусь.

Из подъезда выхожу взвинченный. Нервы шалят. Надо в офис заскочить. А крышак сносит. Голова взрывается. Наверно, не такая уж и плохая мысль снять напряг.

- Встретиться надо, - набираю знакомый номер.

- Оу, Костя, и без приветствия. Но я все равно рада, - мурлычет томно. – Давай, вечерком пересечемся.

- Немедленно, Наташка.

- Но я сейчас работаю, занята, - набивает себе цену.

- Второй раз не позвоню, - не до ее дурацких игр мне.

- Ох, какой горячий, - смеется. – Тогда домой ко мне подъезжай. Я скоро там буду.

***

Наташка встречает меня с томной улыбочкой на губах. В носу першит от едкого запаха ароматических свечей смешанного с ее парфюмом.

- Застал меня врасплох. Столько дел пришлось отложить, - выгибается и целует меня в щеку.

Пожимаю плечами. Борюсь с желанием повернуться и уйти.

Ничего. Надо просто расслабиться. Нам же с ней когда-то был хорошо в постели.

Прохожу в комнату. Устало опускаюсь в кресло. И снова в голове вопрос: «Зачем я приперся к ней?».

- Тебе явно нужно поднять настроение, - подходит ко мне и забирается волосами мне в волосы. Массирует голову.

- Попробуй, - усмехаюсь.

Мне надо забыться. Надо выкинуть мысли из головы. Нужно расслабиться. Продолжаю убеждать себя. Еще немного и я сорвусь. А Любу надо беречь. И так для нее было слишком много потрясений. А как там она сейчас? Все ли хорошо?

О чем я?! Она сбежала. Не захотела подписывать бумаги. Наверняка о своем венике вздыхает.

Наташка отходит от меня, включает музыку, покачивается в такт мелодии. Роскошная женщина. Формы что надо. Когда-то я заводился с ней с пол-оборота. Так почему сейчас ничего не происходит? Я с таким же успехом могу смотреть на стену.

Все нервы. Взвинчен. Вот и настроиться не могу.

Скидывает блузку, глаза сверкают, черные шелковистые волосы рассыпаются по плечам.

- Костя, ты тут? – спрашивает, склонив голову.

- Как видишь, - вздыхаю.

Настрой, как на поминки пришел. Самому от себя тошно.

- Вижу, что не тут, - смотрит на меня с сожалением. Глаза потухли. – Но я попробую вернуть тебя…

- Попробуй, - киваю.

Она плавно раздевается под музыку. А я пытаюсь увлечься процессом. Чувствую себя немощным стариком.

Наташка очень гибкая, грациозная. И уже готова. Только протяни руку и возьми. Надо сломать этот барьер. Потом будет легче. Вернусь в форму. Главное – сбросить наваждение.

Она протягивает мне руку. Поднимаюсь. Девушка кружит вокруг меня как мотылек. Снимает мой пиджак. Избавляется от остатков своей одежды. Забирается руками мне под сорочку. Прижимается ко мне. Отчетливо чувствую ее упругие формы.

Заглядываю ее в глаза и… вижу в них образ Любы… Моментально во мне оживает желание. Яркое, сильное, кровь ударяет в голову.

Касаюсь ее шеи, хочу ощутить гладкость кожи.

Девушка разрывает на мне рубашку. Покрывает тело мелкими поцелуями…

Не те губы… не та кожа… не тот запах… все не то… Мгновенно все опускается. Из горла вылетает вздох разочарования, смешанный с омерзением.

Отталкиваю ее. На душе так паршиво. Будто сейчас какую-то мерзость совершаю. И сам себя прибить готов.

- Все очевидно, - виляя бедрами, направляется к шкафу-купе, достает оттуда халат и надевает его. – Мне жаль, но наши отношения на постельной плоскости действительно подошли к концу.

- Согласен, - устало падаю в кресло.

- Ты влип, Костик, - наливает сок из графина и протягивает мне. – Запал на свою Любу по полной.

Вздрагиваю от ее слов. То, что я боялся озвучить даже в мыслях, она произнесла вслух. Вскрыла правду, от которой я бежал.

- Походу ты права, - отрицать очевидное глупо.

Все мои мысли ежесекундно заняты Любой. Чтобы она ни творила, как бы ни выводила меня, а все равно тянет к ней. Я бегу, прячусь, ночую вне дома, но мысленно я все равно с ней. Открытие бьет наотмашь. Прибивает к земле.

- Причем сильнее, чем со Славкой. По жене ты с ума сходил, но это не мешало тебе по девкам бегать. А вот с Любаней ты вмиг в монаха превратился.

- Идиотизм, - откидываюсь на кресле и смотрю в потолок.

Наташка в цель попала. Каждое ее слово обнажает истину.

- Чувства они не спрашивают разрешения, они просто врываются и пускают побоку все планы, всю жизнь, - вздыхает. В этой фразе улавливаю ее личную боль. То, что она прячет очень глубоко, и никогда не показывает.

Чувства к Любе – это за гранью. Как я могу запасть на женщину, которая была любовницей моего отца, мутила с его охранником? Из-за нее началась та перестрелка, забравшая у меня мать и сестру. И она мать моих детей. Она женщина, без которой я уже не могу дышать. Вот она жестокая правда. И я больше не могу закрывать на нее глаза.

Глава 18

От Наташки выхожу как побитая собака. В разодранной рубашке и такой же душой в клочья. Меня к Любе сразу тянуло. Сквозь пелену злости пробивались ростки дикого притяжения. Вначале удавалось их прятать от себя, цепляясь за логику и прошлое.

А теперь понимаю, что чувства берут верх, невзирая на любые доводы. И как их уничтожить в себе? Или наоборот, дать волю, ринуться в омут на максималках, а там будь что будет?

Заезжаю в магазин за новой рубашкой. Не ехать же к Любе в таком виде. А в голове ничего не укладывается. Пока не могу переварить открывшуюся истину. Умом не принимаю, что она может быть моей… женщиной…

Она была с ним… с отцом… принадлежала ему… спала с ним… Это всегда будет стоять стеной в наших отношениях. При всем желании не смогу закрыть на это глаза.

Отношения с Владимиром у меня всегда были натянутые. Приятные воспоминания из детства у меня связаны исключительно с матерью.

Отец же неустанно делал из меня «настоящего» мужика, бег в одних шортах на морозе, многочасовое стояние на гречке, «воспитательный» ремень, проживание в подвале. Если бы не мать, то подозреваю, досталось бы мне гораздо больше. Это все привело к тому, что дома я боялся лишний раз сделать шаг, попасться ему на глаза, и мечтал вырваться из родительского дома.

В тринадцать лет я переехал жить к деду по материнской линии. К Агате часто приезжал, когда Владимира не было дома. Но жить там я больше не мог. Ведь чем старше я становился, тем изощренней в своем «воспитании» был отец.

А моя мать смотрела на него, как на божество и безумно любила. Она старалась сгладить конфликт между нами. А Владимир старался, чтобы его наказания, не видела Агата. Но запертого в подвале ребенка не утаишь. Тогда начинались воодушевленные речи, что не хочет, чтобы его сын превратился в хлюпика. О том, какой я трудный ребенок, и все делается исключительно для моего блага и от большой любви. Он в принципе имел неограниченную власть над моей матерью. И с упоением вешал ей лапшу на уши. Очаровывать и забалтывать – это у него талант, впрочем, как и запугивать. А у матери была слепая любовь и смертельная зависимость. Именно смертельная, потому что именно Владимир подвел ее за черту.

Когда мне исполнилось восемнадцать, мой дед ушел в иной мир, при этом он оставил мне свой бизнес. Этого Владимир мне простить не смог. Как компания, на которую он облизывался столько лет, достанется его нерадивому сыну?

Началось наше с ним противостояние. Я перевелся на заочное и нырнул с головой в работу. Один косяк – и отец заберет фирму. Как будучи сопливым пацаном я выстоял и ничего не потерял, а наоборот приумножил? Для меня это до сих пор загадка. Наверное, мной двигало дикое желание выиграть, показать, чего я стою и ни в коем случае не прогнуться.

И я все так же часто приходил в дом. Навещал мать. При ней мы играли роли. Прятали топор войны и общались на отвлеченные темы. Никто из нас не хотел ее расстраивать.

Не знаю, что чувствовал Владимир к моей матери. Если это была любовь, то она определенно была извращенной.

Я знал, что у него есть любовницы. Их было много, и они менялись с космической скоростью. Но когда он переступал порог дома, то вел себя с матерью, словно она и есть весь его мир.

Несколько раз я порывался раскрыть ей глаза на правду, и каждый раз слова застревали в горле.

- Костенька, твой отец для меня смысл жизни, не будет его… не станет и меня, - не раз как заклинание повторяла мать.

Она была словно не из этой планеты. Добрая, светлая, она всегда оправдывала любой дурной поступок. Она словно не замечала зла, не воспринимала его. Несла в душе свет и безграничную любовь.

Не смог я ей раскрыть глаза. И до сих пор корю себя за это. Ведь правда могла сохранить ей жизнь.

Про Любу и отца я узнал случайно. На работе мой помощник сказал, что видел Владимира с новой пассией. Я тогда озверел, ведь мать носила ребенка! Долгожданного! Выстраданного! Сколько лет попыток, выкидышей и неудач. И вот чудо случилось. Когда уже никто не ожидал. Маму надо было беречь, ведь возраст, не простой ход беременности, а он развлекается с очередной девицей.

Засечь их не составило труда. Мне хватило приехать к его любимому ресторану. Владимир обнимал ее за талию, она запрокидывала голову и заливисто смеялась. Они выглядели, как счастливая пара. В тот момент во мне вскипела ненависть.

Позже я пробил эту Любу. Обычная студентка. Живет с матерью. Работает в супермаркете. Но было уже тогда в ней нечто завораживающее, что не выходило из головы. К своему стыду, я понял отца, почему он на нее запал. Ведь даже спустя столько лет, я мгновенно узнал Любу. Ее образ навсегда въелся мне в память.

Владимир проводил с ней много времени. Мой человечек пару дней следил за ними. Позже и я сам, повинуясь непонятному инстинкту, несколько раз подъезжал к ее работе. Наблюдал, как отец ее встречал, дарил букет и они, держась за руку, шли к его машине.

Потом он и вовсе перевез ее к себе. Я приехал к нему, пригрозил, что если он не остановится, не будет жалеть мать, то я ей все выложу. Конечно, это все были только слова. Не мог я решиться на правду. Не мог собственноручно нанести родному человеку такой удар.

Тогда мы знатно расквасили друг другу рожи. Только горбатого могила исправит, он и не думал завязывать с приключениями на стороне.

Позже у Любы заболела мать, и Владимир, как «белый рыцарь» оплачивал ее лечение. Я ничего не имел против помощи той женщине. Сам бы все оплатил, только бы он перестал крутить шашни с Любой.

А у меня к тому времени снесло крышу от Славы. Она оказалась рядом именно в тот момент, когда мне отчаянно не хватало любви. Когда одиночество, каменной плитой придавило меня к земле.

Работа, собственные отношения, осознание, что ничего отец не изменит. Плюс мне пришла новость, что он замечен с другими девками. Значит, Люба потихоньку отходит на десятый план, и скоро этот союз развалится.

Бизнес шел в гору, я развивал фирму, мотался по командировкам, а все свободное время посвящал Славе. Тогда она была кроткой, милой, и точно знала, на какие кнопки нажать. Она была сестрой моего друга. Играла роль любящей девушки, сестры. Увы, я тогда не мог отличить актерскую игру от искренности. Ведь с таким же успехом в то же самое время, у нее был роман с Бодей. С ним у нее начались мутки еще раньше, чем со мной.

А я считал, что нашел то самое сокровище. Я создам семью, у нас родится ребеночек, и я буду вить семейное гнездышко, дам своим любимым все самое лучшее. А в итоге я пошел по стопам отца. Уничтожил друга, плел интриги, изменял жене.

Походами налево, я хотел заглушить боль, от ее многочисленных предательств. Тут я был похож на мать, не мог уйти. Всякий раз она находила слова, рычаги, и я оставался. Ненавидел себя и продолжал жить с лицемерной змеюкой.

А в тот период я только сделал предложение Славе. Как грянула новость – моя мать убита.

Обстоятельства дичайшие. Все произошло на квартире, которую снял Владимир для Любы. Мать каким-то образом узнала про его связь и пришла туда. Кто ей казал? Кто прислал снимки Владимира и Любы? Это до сих пор загадка.

Пришла она в, мягко говоря, неудачный момент. Когда Люба предавалась любви с охранником. И это все застал Владимир. Мама пришла в сам пик разборок. Охранник угрожал пистолетом Владимиру, его, по всей видимости, отвлекла Агата, рука дернулась и пулю словила моя мать. Отец выстрелил в любовника Любы, тот, в свою очередь, ответил ему выстрелом.

Люба ударила Владимира по голове, он отключился. Забрала из его рук пистолет и в дверях столкнулась с еще одним охранником, выстрелила в него и смылась.

Потом подтянулись еще люди Владимира, полиция, скорая... Но увы, слишком поздно… Матери уже было не помочь… Да и охранники отправились в мир иной.

Было разбирательство, следствие. Убитый горем, я проходил через ад. Гибель матери, не рожденной сестры… Отец, которого, если это возможно, я возненавидел еще сильней.

А Люба… она ведь убежала, когда моя мать была жива. Вызови она скорую. Все могло быть иначе. Она слиняла, когда моя мать истекала кровью, а сердце ее продолжало биться… Еще сорок минут она была жива после выстрела. Я несколько раз заставил медиков проверить заключение. Моя мать медленно погибала, из нее вытекала жизнь, и не было никого, кто мог ей помочь…

А Любе было важней спастись самой.

Это невозможно простить… И невозможно отрицать чувств к ней. Адский замкнутый круг…

***

Около часа наматываю круги вокруг клиники. Вспоминаю прошлое, анализирую реальность и не могу заставить себя зайти. Кажется, что сейчас эта встреча будет особенной. После душевных копаний для меня все изменилось. Я больше не смогу смотреть на нее как прежде.

Я даже забыл про размолвку, про веника. Настолько это откровение взорвало мой мир.

А ведь мои личные открытия не отменяют нависших угроз.

Тогда я сделал все, чтобы Владимир не избежал срока. Он бил на самооборону. Я же подключил все свои связи, чтобы его все же засадили. Я топил собственного отца и до сих пор не чувствую угрызений совести.

Я отжал его бизнес. Нет, его деньги мне не были нужны. Я их отдал все. Лично посещал детские дома, вникал в проблемы и переводил деньги. Далее следил, чтобы средства использовались по прямому назначению. Не верю фондам. Не верю людям. Жажда обогащения, халявы, меняет многих.

Этого Владимир никогда не простит и не забудет. Не с его мстительной натурой. И Люба стоит где-то рядом со мной в его списке возмездия. Уверен, для нее в его планах приготовлены особые мерзости.

А сама Люба, продолжает сохнуть по бывшему. Если бы не ее состояние, я бы выложил правду, как веник ее «спас». Под чьим началом «работала» моя дочь!

За это червяк ответит. Спрошу по полной. Заставлю корчиться в муках. Вначале заберу все, что ему дорого. В данном случае – бабки. А потом лишу свободы. Веник в полной мере прочувствует, какая она, жизнь гнилого червя.

Но сейчас именно Люба отодвигает мою месть. Я не могу начать действовать, пока она не получит развод, и моя дочь официально не станет моей. Как бы ни хотел отомстить, но безопасность моих девочек превыше всего.

Моих… да они мои… и я не позволю, чтобы с ними что-либо случилось.

С этими мыслями захожу в здание.

Нервяк. Волнуюсь как перед первым свиданием.

Сажаю на цепь своих демонов. Никаких скандалов. Угроз. Люба подпишет бумаги. Мирно.

У Надюшки еще процедуры. Любы в палате не нахожу. Пробегаюсь по коридорам. Ее нигде нет.

Решаю заглянуть к Берхарду. Открываю дверь его кабинета и замираю.

Люба сидит в кресле, а этот казанова, присел рядом и целует ее пальцы.

Сжимаю руку в кулак. Так и тянет расквасить немцу нос.

А она?! Покраснела! Кусает губы! Снова вертит хвостом, перед очередным мужиком.

А я враг. Как всегда.

До скрежета стискиваю зубы.

- Привет! – выдавливаю из себя лыбу. – А я тебя обыскался, радость моя.

Берхард суетливо поднимается на ноги. Отряхивает халат. Прячет взгляд.

- Добрый день, Костя. Мы тут обсуждали прогресс Нади…

Ага, заметно, что они тут обсуждали.

Смотрю на Любу, у нее глаза красные. Плакала. Нельзя ей плакать.

Дотрагиваюсь до ее щеки. Красная, горячая… Перепуганная… И в глазах страх…

Эх, Люб, неужели я для тебя такой страшный?

- Мы это… - осекается. Не знает, что сказать. Опускает голову. Тоже прячет взгляд.

- И как прогресс? – интересуюсь. Держу себя в руках. Не позволяю демонам выглянуть наружу.

Берхард тут же осыпает меня медицинскими терминами. Моментально хватается за возможность соскользнуть с темы.

Слушаю его. Держу Любу за руку. Путаюсь унять ее дрожь, но она лишь мне передается. Едва сдерживаюсь, чтобы не прижать ее к себе, а потом вытрясти всю дурь из ее головы.

Злость вступает в борьбу с щемящей нежностью. Адский коктейль.

Едва дожидаюсь конца разговора. Увожу Любу. Она не пытается заговорить. Я тоже молчу. Боюсь сорваться. Скорее бы Надюшку привели. При дочери злость мгновенно уходит.

Остаются только угрызения совести. Чего был мой ребенок лишен! Как восполнить ей потери этих лет! Как стереть воспоминания о кошмарах?

- Мама! Папа! – кроха расплывается в счастливой улыбке, едва завидев нас. - Смотрите! – показывает, как шевелятся пальчики больной ручки.

В этот момент понимаешь, нет ничего важнее и радостней счастья ребенка. Все что угодно отдам, только бы ее улыбка никогда не меркла.

- Ты моя умница, горжусь тобой! – а в глазах у самого мокрота.

- Цветочек! Ты самая сильная девочка! – Люба всхлипывает.

Мы переглядываемся. Удивительное мгновение. Особая одухотворяющая атмосфера, пропитанная запахом родного, теплого и уютного счастья. Сотня фейерверков взрывается вокруг нас, а за спиной вырастают крылья. В воздухе незримо витает только одно слово: «Семья».

Глава 19

Уехать-то, я уехала, а дальше – тупик. Я привязана к Константину. Полностью завишу от него материально. Даже с Вениамином я не чувствовала себя настолько беспомощной. Я работала. Пусть и отдавала свою зарплату фонду, но у меня была иллюзия независимости.

Тут же Константин связал меня по рукам и ногам. И пока я не готова сделать последний шаг, отдать ему все карты в руки. Слишком много вопросов насчет его персоны.

Он хамелеон. А значит, его настроение, планы могут поменяться. А вдруг Слава права, и впоследствии Константин от меня избавится?

Нет сомнений, он угрожал Вениамину. Избил его. Пусть даже, что-то подленькое в душе нашептывает мне: «Так ему и надо!». Обида, те ужасные слова, я ничего не забыла, не отпустила. Это предательство. Но я не имею права забывать и хорошее. Помощь. Благодаря Вениамину у меня есть Надюшка.

Таксист и привозит меня к клинике. Других вариантов нет. Я не брошу дочь. И не убегу с ней в пустоту. У нас нет денег. И ее здоровье превыше всего.

Только как разобраться в закоулках собственной души? С одной стороны Слава. С другой – Константин. Еще и монстр нарисовался на горизонте. О Владимире нельзя забывать.

И Славе надо быть осторожней. Она тоже под ударом. Монстр никого не пощадит.

Водоворот мыслей в голове. По щекам непрерывным потоком льются слезы. И я не вижу выхода. Его нет.

Константин уже не ночует дома. У него одна или несколько любовниц. Как долго я это все смогу терпеть?

Но и не могу принять предложение Славы. Что-то внутри противится этому. Хоть с логической точки зрения, принять ее помощь – неплохой вариант. С моей стороны правильный, чтобы сбежать от Константина, с которым мы никогда не сможем наладить нормальное общение. Сбежать от странных эмоций, которые вызывает у меня этот мужчина.

А как же Надюшка, которая приняла всем сердцем своего отца? Имею ли я право лишать ребенка любви и заботы Константина? Однозначно, нет.

Но ведь и я не могу жить как на пороховой бочке. И при всем желании ни он, ни я не сотрем прошлого. Мне никогда не понять этого мужчину…

У меня в голове полнейший кавардак, хаос из мыслей. В таком состоянии поднимаюсь на лифте и сталкиваюсь с врачом.

- Любочка! Что с вами?! – он всплескивает руками. – Быстро ко мне в кабинет!

Берхард не дает мне и слова сказать, тащит к себе. Усаживает в кресло. Наливает стакан воды.

- Вам же нельзя нервничать! – суетится вокруг меня.

- Я это… навалилось все,- шмыгаю носом.

Меньше всего мне хочется, сейчас слушать его причитания. Душа разрывается. Я запуталась. У меня жизнь идет кувырком.

Дальше ухожу в свои мысли. Он что-то говорит, усиленно жестикулирует, а слова проносятся сквозь меня. Я тону в своих мыслях и не могу вынырнуть на поверхность. Переживаю за реакцию Константина. Он же взбесится после моего поступка. Побег мне точно с рук не сойдет. Но я не могла поступить иначе. Если даже половина сказанного Славой правда…

- Привет! – голос Константина как гром среди ясного неба. Сначала думаю, что это галлюцинации. – А я тебя обыскался, радость моя.

«Радость моя» - это он мне? Я сплю? Разум меня покинул?

И только сейчас замечаю, что Берхард держит меня за руку. Он что целовал мне пальцы?

Ну все… теперь я точно пропала.

Мне стыдно. Будто я совершила что-то ужасное.

Но ведь по факту, я свободная женщина. Если захочу, могу флиртовать с кем пожелаю. А ведь правда в том, что у меня в голове и в мыслях только этот хамелеон. И сейчас я боюсь его реакции.

Константин ведет себя на удивление спокойно. Они с Берхардом обсуждают состояние малышки. Только вижу, как у него вздуваются вены на шее. Верный признак – надвигается буря.

Выдыхаю, когда мы покидаем кабинет врача. А дальше мой цветочек, ее прогресс. Она двигает пальчиками и смотрит на нас с такой любовью… Надюшка счастлива… Моя доченька выздоравливает.

Все страхи уходят. Есть только этот момент. Странное чувство теплоты. Мы стоим посреди коридора, а такое чувство, что одни во вселенной. Смотрю на Константина и дочь, и никого в этот момент нет роднее.

Но это лишь мимолетное мгновение. Красивая и очень реалистичная иллюзия.

Как под гипнозом иду к машине. Константин ведет себя странно. Ни слова не говорит о моем побеге, о произошедшем в кабинете. Удивительно.

Не понимаю, не могу объяснить, но в нем определенно что-то поменялось.

- Нам надо отпраздновать! – заявляет, когда водитель выезжает с больничного двора. – Такое бомбическое событие! – улыбается Надюшке. Переводит взгляд на меня… а там… теплота…

Ничего не понимаю.

По логике сейчас он должен закипать от холодной ярости. Выжидать момент, чтобы осыпать меня претензиями и уколоть больнее. Что-то определенно не так.

- Да! Я скоро буду здоровой! – восклицает дочурка.

- Какой подарок ты хочешь? О чем мечтаешь?

- У меня много игрушек, одежды… но нет главного… самой сокровенной мечты, - протягивает дочь и вздыхает. – И ты не сможешь мне ее подарить…

- Уверена? – заговорщически подмигивает.

- Да… - Надюшка поджимает губки.

- А если я угадаю, и прямо сегодня ты получишь свою мечту? – заявляет Константин.

И тут у меня глаза на лоб лезут.

- Это… то о чем я думаю? – спрашиваю шепотом. Голос подводит.

Я догадываюсь. Даже знаю наверняка… Но мне верится с трудом.

- Скоро узнаем, - таинственно улыбается. – И для тебя у меня, Люб, тоже есть подарок…

Это точно Константин? У меня стойкое ощущение, что за те пару часов, что мы не виделись, его кто-то подменил.

- Какой подарок? Повезешь нас снова в торговый центр и накупишь еще вещей? – спрашиваю неуверенно.

Он застал меня врасплох, понятия не имею, как реагировать на очередные изменения хамелеона.

- Этим тебя не удивишь, - наматывает на палец прядь моих волос. Смотрит неотрывно… Взгляд у него странный… пугающий и завораживающий.

- Что тогда?

- Ты ведь скучаешь по работе, - выдает с хитрой ухмылкой. – Фонд, в котором ты работала, перестанет существовать, но его деятельность я перенесу в новый фонд.

- К…к…какой еще новый? – облизываю вмиг пересохшие губы.

- Организую фонд, в котором все будет чисто по бумагам. Никаких откатов и прочей мерзости.

- Ты? – мотаю головой. Его слова плохо доходят. Не верю.

- Я.

- С чего вдруг?

- Хорошее дело должно продолжать жить. И не хочу лишать тебя любимой работы, - пожимает плечами.

Он решил возродить фонд из-за меня? Не может быть. Тут должен быть скрытый мотив. Какие-то свои игры. Прикрытие. Или чтобы усыпить мою бдительность?

Но не могу не признать очевидного. Мне приятно. Это дело, в которое я вкладывала душу. И мне очень не хватало фонда.

- Удивил… - шепчу.

- Только без фанатизма. Работа вполсилы. Можно из дома. Я прослежу, чтобы ты себя не изводила, - добавляет строгим голосом.

- Мамочка, все хорошо, - Надюшка прижимается ко мне. – Ты будешь снова помогать больным деткам.

Про мою работу дочь знает многое. Я часто делилась с ней. Особенно когда у нас была очередная победа, и ребеночек получал шанс на счастливую жизнь. Во где настоящие чудеса. И о них я рассказывала дочери. Потому слово «фонд» – у нее ассоциируется с чудесами, с местом, которое помогает изгнать детские недуги.

- Кажется… буду… - встречаю взгляд Константина и краснею.

- Вы с попой будете дарить радость. А папа Вениамин тоже там будет?

По лицу Константина пробегает чернющая тень.

- Нет, Надежда. Его там не будет, - отвечает сухо и отворачивается к окну.

Остаток дороги Надюшка весело щебечет. Константин молчит, а я все еще не могу прийти в себя. Но ведь именно этого я и хотела? Константин непостижимым образом угадал мое желание. Не вещи и роскошь, а возможность заниматься тем, к чему лежит душа. Чувствовать себя нужной, а не сидеть на его шее. И путь моя жизнь все так же запутана, но теперь я вижу крохотный свет в конце туннеля.

Машина привозит нас загород. К обветшалому строению, огороженному покосившимся забором.

Константин помогает нам выйти из автомобиля.

- Костик, привет, - симпатичная черноволосая женщина подходит к нам. Целует его в щеку. – Вы быстро добрались.

- Привет, Ленок, - отвечает ей слишком ласково.

У меня руки сжимаются в кулаки. Холодная змея проползает под ребрами.

- А вы, Люба? – рассматривает меня, не скрывая интереса.

- Знакомьтесь – это Лена, а это моя дочурка Надежда и… Люба, - представляет нас Константин.

Киваю. Вообще не понимаю, что происходит. И главное – кто эта женщина?!

- Я так рада наконец-то с вами познакомиться. Очень много о вас наслышана, - женщина продолжает открыто улыбаться. Зеленые глаза сверкают. Она вся словно светится изнутри. От этого кажется еще симпатичней, приковывает к себе взгляд и обезоруживает.

- А дети где?

- Младший Костик с папой остался. А Дюшка с Анюткой внутри. Их уже не оттащить. Спорят, кто с нами домой поедет, - у нее очень приятный голос, мелодичный. Помимо воли располагает к себе. – А я тут за процессом наблюдаю, - кивает в сторону.

И только сейчас замечаю большой грузовик, который разгружают рабочие.

- Рада с вами познакомится, - Надюшка сама делает шаг навстречу Лене.

- Ой, а я-то как рада, - женщина приседает на корточки. – Ты очень красивая и смелая девочка. Знаешь, зачем мы тут?

- Нет, - моя кроха мотает головой.

А я снова в ступоре. Слишком много потрясений. Когда Константин сказал, что исполнит мечту Надюшки, я предполагала, немного другое…

И мне все еще не дает покоя эта женщина. Кто она для него?

- Тогда скорее пошли смотреть, - голос Лены вырывает меня из раздумий.

Что-то мне подсказывает, сюрпризы этого дня еще не закончились.

***

Мы заходим на территорию. Минуем обветшалый дом и оказываемся на заднем дворе.

- Собачкиии! – кричит Надюшка.

В клетках по кругу, на самом дворе, в вольерах чуть поодаль, огромное количество бездомных собак. Мы в приюте.

У одной из клеток рядом с пожилой женщиной стоят мальчик и девочка. На вид немного младше Надюшки. Они гладят черно-белую собачку. Завидев нас, призывно машут рукой.

- Мама! Давай его заберем! Василий такой хорошенький! – обращаются к Лене.

- Надо всех забрать, - с важным видом изрекает моя дочь.

Иметь собаку – это самое большое желание моей дочери. Она говорила об этом с первого дня знакомства. Но непросто собаку. Дочь болезненно реагирует на бездомных хвостатых. Если мы встречали на улице собачку без дома, то мы непременно ее кормили, а потом дочь сутки напролет плакала, потому что малышка живет на улице. «Мамочка у меня тоже не было дома. Я как она…».

Пристроить всех бездомных – это мечта моей девочки.

А Вениамин не разрешал нам собаку. Он прикрывался аллергией на шерсть. Но на самом деле, я подозревала – это просто не любовь к животным.

Мы с Надюшкой даже нашли хозяев для нескольких беспризорных собачек и кошечек. Я кидала клич через фонд.

- Костя, - оборачиваюсь, - Не стоило приезжать… одной собаки ей будет мало…

- Знаю, - отвечает невозмутимо. – Мы полностью перестроим приют. Создадим тут нормальные условия для содержания, и будем активно искать хозяев.

- Да, - подхватывает Лена. – Рабочие сегодня же приступают. А мы с детьми будем помогать. И конечно, домой хвостатого друга выберем.

- Надежда, и ты можешь выбрать себе собаку. Она поедет с нами домой. А остальные пока останутся тут, и мы обязательно найдем для них хозяев, - Константин обращается к дочери.

- У каждой собачки будет домик! – глаза малышки блестят. Она закрывает ротик ручкой. Мотает головкой. – Они больше не будут бегать по улицам, попрошайничать и голодать!

Я сама всхлипываю. Именно об этом малышка мечтала. Чтобы у собачек был хороший временный приют.

Те, что существуют в нашем городе… на них без слез не взглянешь.

Мы заходим за ограждение. К нам подходит седовласая женщина. Рассказывает, как тут все устроено, где кто живет.

- Привет! Я Андрей, а это моя сестра Аня, - дети Лены знакомятся с Надюшкой. – Мы вас ждали.

Я настолько растрогана, что пока могу только смотреть на все это, переваривать информацию, и вытирать льющиеся по щекам слезы.

- Константин… - говорю едва слышно, - Фонд… приют… это что?

- То, что в наших силах изменить, - пожимает плечами.

- Когда Костик предложил эту идею, я долго не могла успокоиться! – Лена прижимает руки к груди. – Знаешь, все мы хотим помочь, всем нам жалко животных, а вот собраться и сделать, организовать все… мало у кого руки доходят. Но главное – старт положен. А том постепенно и все приюты города облагородим, - восклицает с запалом.

А наши дети уже смеются. Увлеченно обсуждают собак. Пожилая работница знакомит их с четвероногими друзьями.

- Люб, не плачь, - обжигающие пальцы касаются моей щеки и вытирают слезы.

Беру его за запястье. Смотрю в стальные глаза. Замираю. Снова какой-то волшебный гипноз. Серебристый свет окутывает меня и по телу расплываются тепло. Взгляд Константина согревает. Я будто смотрю на него иначе. Вижу то, чего раньше не замечала…

Я была права. Что-то определенно изменилось за эти пару часов.

Или гораздо раньше? А я то-то упорно упускала?

Ведь про приют он явно планировал ранее. И фонд… Что сказать, не ожидала. Удивил…

- Маленькая лисичка! – смеется Надюшка, гладит собаку размером с медведя. – Тебя больше никто не обидит. Никогда. Обещаю! – всхлипывает и зарывается носом в мохнатую шею животного.

- Кажется, у вас в семье пополнение, - замечает Лена.

Вздрагиваю от ее слов.

Собака вся в колтунах. Больше моей дочери по размеру. С очень грустными глазами. Она поднимается и обходит Надюшку со всех сторон. Хромает.

Закусываю губу. Каким-то непостижим образом животное напоминает саму Надю… только тогда… три года назад… Потерянная, брошенная и не теряющая веры в добро…

Подхожу к ним.

- Нам ее привезли избитой и едва живой. Всем приютом выхаживали, - понизив голос, чтоб дети не слышали, рассказывает Евгения Николаевна. – Лапы перебиты, ходить не могла. Думали не поправиться. Но Лисичка, она упертая, зубами за жизнь держалась…

- Лисичка поедет с нами? – спрашивает Надюшка с надеждой в голосе. Смотрит то на меня, то на Константина.

- Непременно, - Константин отвечает хриплым голосом. Протягивает руку к собаке, замечаю дрожь в его пальцах.

- А у нас будет Василий! – дочь Лены показывает пальчиком на смешную черно-белую собаку. Одно ухо у него стоит, второе лежит, и взгляд озорной. Он среднего размера, юркий, очень подвижный, наматывает круги вокруг нас.

- Василию будет скучно, надо ему еще подружку выбрать, - говорит Лена. И ее предложение тут же тонет в детских радостных криках.

- И нам для Лисички, тоже надо выбрать, да?! – подхватывает идею Лены моя кроха. – И всем-всем собачкам найдем родителей!

Никогда я еще не видела свою дочь настолько счастливой.

- Костик, шикарно все организовал! – говорит Лена, улучив момент, когда мы остаемся с ней одни.

Дети заняты собаками с Евгенией Николаевной. Константин отошел к рабочим, дает им указания.

- Для нас с Надюшкой это была неожиданность.

- Так и надо. Это же сюрприз! – невольно любуюсь этой женщиной. Она такая жизнерадостная, вечно улыбается. Невольно у самой губы растягиваются. – Он очень старался.

- Он исполнил самое сокровенное желание моей дочери.

Но нельзя не игнорировать другой факт – это якорь. Константин привязывает нас. Малышке тут нравится, у нее появятся собаки. Она все больше привязывается к Константину. У меня фонд. Мы пускаем корни рядом с ним. От этого осознания у меня смешанные чувства. Учитывая, что слишком многое стоит между нами и это никогда не изменится.

- Вы отличная пара! Жаль, что между вами до сих пор все натянуто, - чувствую себя неловко под ее пристальным взглядом.

- Ты давно его знаешь? – немного меняю русло беседы.

- Можно сказать, что да. Но какой он человек на самом деле узнала чуть больше года назад. Все непросто и запутанно, - мы подходим к маленькой скамье, присаживаемся.

- По-моему, с ним иначе и не бывает, - горько усмехаюсь.

- Ошибаешься. С Костиком очень легко. Он отличный друг. Мы с мужем нашего младшего сына назвали в его честь. Думаю, это о многом говорит. Но раньше, я, как и ты, его опасалась. Одно время считала врагом. Потому понимаю, твои страхи.

- Вряд ли, - из груди вырывается тяжелый вздох.

- Костя, безумно страдал, угасал и был похож на зомби, когда искал свою дочь. И поверь, сейчас, когда он нашел вас, когда у вас будет еще и сынок, он сделает все, чтобы вы были счастливы, - она говорит с таким запалом. Чувствуется железобетонная уверенность в каждом слове.

- Есть вещи, которые всегда будут стоять между нами. И никогда этого не изменить, - опускаю голову, смотрю себе под ноги. Глаза снова на мокром месте. Беременность превращает меня в вечную плаксу.

- Знаешь, когда-то я своего будущего мужа приняла за озверевшего психа. И уж точно не могла предположить, что он станет любовью всей моей жизни. Между нами тоже стояло очень много преград и боли. Но поверь, преодолеть можно все… А Костя… ты посмотри, как он на тебя смотрит… его поступки… Вы же за ним как за каменной стеной…

- Стена, Лен, межу нами. И ее не разрушить, - перевожу взгляд на Константина.

Он скидывает куртку, пиджак, и принимается помогать рабочим. Зима, а он в тонкой рубашке… Горячий… Огнеопасный… Меня охватывает жуткая потребность согреться в его объятиях. Почувствовать его жар на себе… О чем мои мысли…

- Знаешь, я провела год в подвале. Выносила и родила там ребенка. Так что теперь я не поверю, что есть нечто невозможное. Люб, шаг за шагом, движением навстречу, можно горы свернуть. Отношения – это всегда работа, постоянная и кропотливая.

Перевожу удивленный взгляд на Лену. Очень сложно поверить, что эта улыбчивая женщина прошла через подобный ад. В ее глазах нет ни капли боли. Она светится от счастья.

- У Константина любовница… одна или несколько, - неожиданно выдаю.

- Что за чушь! – запрокидывает голову и звонко смеется. – Он свободное время проводит с нами или с Бодей. Если бы что-то было, то муж бы не рассказал. У нас секретов нет.

- Он не ночует дома.

- Потому что между вами напряженка. Но уж явно сейчас Костику не до приключений на стороне, - она говорит так, что хочется ей верить…

- Раз он пришел с запахом женских духов. И сам мне сказал, что между нами ничего невозможно, - удивляюсь своей откровенности. Но мне становится легче, когда делюсь своими страхами и переживаниями.

Но все же странно, почему я обсуждаю отношения, которых нет?

- Любовь не спрашивает, она врывается и рушит все «невозможно», - Лена ободряюще сжимает мою руку.

Вздрагиваю от ее слов. Любовь… это слово я даже мысленно не произношу. Давно смирилась, что подобные чувства не для меня. Владимир все давно уничтожил, и веру, и надежду на что-то светлое.

- Константин ведь изменял своей жене. Посадил друга в тюрьму. А ты его выставляешь чуть ли не рыцарем на белом коне… Я уже молчу про то, чей он сын…

- Его бывшей дряни не то что изменять, ей шею свернуть надо было. Это из-за нее по большей части, я оказалась заперта в подвале. С Богданом… там тоже кошка между ними пробежала из-за нее же. Но они уже давно помирились и выяснили все. Там и Костик и Бодя наворотили вдвоем. И уж тем более, не стоит вешать на Костю грехи его отца. Люба, никто не безгрешен. Я думаю, тебе пора прислушаться к себе, присмотреться к его поступкам. А они, ох, как красноречивы. И меньше слушать, что злые языки болтают вокруг.

К нам подходит Константин. У меня в ушах стоят слова Лены.

- На сегодня все. Можно забирать собак и ехать домой.

Скольжу взглядом по мужчине. В глаза бросается голубая сорочка… А утром, когда мы ехали в загс, он был в темно-синей…

Глава 20

По дороге домой Надюшка сияет и то и дело оборачивается на следующую за нами машину с собаками. Вместе с Лисичкой с нами едет еще маленький черный пес Стив. Его принесли в приют хозяева со словами, что он им надоел. Малыш так и не смог пережить предательства. Сидел в углу, практически не ел и смотрел вдаль, все ждал, когда хозяева его заберут. И только увидев Надюшку немного ожил и подошел к ней.

- Андрюша и Анюта приглашали меня в гости! Мы ведь поедем?! – дочь не может усидеть на месте. Ее распирает от полученных впечатлений.

Да и с детьми Лены она очень быстро нашла общий язык.

- Ты непременно еще с ними увидишься, - заверяет ее Константин.

Они весело болтают, а я наоборот ухожу в себя. Разговор с Леной показал мне его с другой стороны. Да и поступки… фонд, животные… Это о многом говорит. В душе расцветает благодарность к этому мужчине. И там же продолжают жить сомнения.

Константин соткан из противоречий. Мне все не дает покоя его рубашка. Может быть сотня причин, почему он ее переодел. И все же мне мерещится другая женщина. Лена заверяет, что у него никого нет. Но ведь он здоровый мужчина, со своими потребностями. Он сам четко разграничил наши отношения.

Я увязла в своих сомнениях, как в трясине. Неужели, я хочу чего-то большего от Константина?

Задаю себе вопрос, которого избегала все это время.

Ни к кому и никогда меня так не тянуло…

Но ведь это ничего не значит… У нас не может быть будущего… Но мы ведь с ним связаны навсегда. У нас дети… И я… пора признать… вопреки любой логике и доводом рассудка… не равнодушна к нему…

Краска приливает к щекам, руки дрожат. Отворачиваюсь к окну. Боюсь даже смотреть в сторону Константина.

Признание самой себе дается с трудом. Но и лгать себе я больше не могу…

Только что это меняет?

- Люб, с тобой все хорошо?

Он моментально улавливает перемену.

- Да, - отвечаю глухо и не оборачиваюсь.

- Мамочка, ты чего так разволновалась? - и дочурка туда же.

- Все хорошо… правда. Просто много эмоций за день, - слезы катятся из глаз. Не могу их сдерживать.

Смотрю на них, и сердце замирает, а потом пускается галопом. Атмосфера тепла, уюта, дома. Наверное, впервые это чувствую…

Дочь держит меня за руку, Константин гладит по голове. Сын шевелится в животе, словно тоже успокаивает. И мне кажется, что счастье прикасается ко мне взмахом крыла. Хрупкое, едва уловимое, но такое долгожданное и осязаемое. Хочется верить… а так страшно, что все может рассыпаться вмиг. И больше я уже себя не соберу…

Мы приезжаем домой. Дочь нетерпеливо оглядывается. Высматривает своих собачек.

- Им понравится новый дом! – восклицает, выбираясь с помощью Константина из машины.

И мне нравится этот дом… снова признаюсь себе.

Собаки обнюхивают территорию. Константин с Надюшкой рядом с ними. Звучит звонкий смех…

Иллюзия семьи… или реальность? Боюсь верить в последнее… Слишком многое стоит на нашем пути.

Иду в дом. Заверяю Константина, что со мной все нормально. Мне действительно надо передохнуть. Прилечь. Немного успокоиться. Слишком много эмоций за сегодняшний день.

В гостиной на столе стоит большая розовая коробка с огромным красным бантом.

- Это что? – спрашиваю охранника.

- А это вам принесли, Любовь Павловна, мать с маленьким мальчиком. Хотели поблагодарить.

- Странно… - не отвожу взгляд от коробки. – Кто это мог быть? Они не представились?

- Ольга Белякова с сыном Вадимом, - докладывает мужчина.

Их я помню… сколько слез, переживаний… Но благодаря фонду, малыша удалось спасти. Интересно, откуда они узнали, что я теперь живу тут?

С этими вопросами подхожу к коробке. Развязываю бант. Открываю крышку… Из горла вырывается хриплый крик… Холодный пот струится по позвоночнику. Кошмар снова оживает… Хриплю и судорожно мотаю головой в разные стороны. Нет… Пожалуйста! Не надо!

Внутри увядшие черные цветы, залитые кровью и красная открытка сверху: «До встречи, Любимая!»

Я будто вновь оказалась в той квартире. Словно не прошло этих лет. Время замерло там… рядом с монстром… Он продолжает меня пытать… Он в моей голове… вокруг… им пропитано все…

Сползаю на пол и тихо вою…

Мне кажется, это уже я плаваю в крови… Тону, задыхаюсь… мне не вырваться, рука чудища тянет меня на дно…

Мне что-то говорит охранник… Вокруг суета. Ничего не замечаю… не слышу… я уже не в этой реальности. Прошлое накрыло с головой. И только одна мысль из настоящего…

- Надя… Надюшка, - шепчу и ползу к столу. Дочь не должна это увидеть!

Топот ног. Снова голоса… Суматоха, хаос… А мне кажется, я вижу бездыханное тело Агаты… ее большой живот… И кровавая улыбка Владимира… Он влез мне под кожу… отравил сознание…

Он все эти годы незримо присутствовал со мной… Мне никогда от него не избавится… Этот панический страх… ужас… он сильнее любых эмоций… Он медленно уничтожает жизнь, меня как личность…

Эти цветы, они красноречиво говорят, что мне не убежать от себя, от воспоминаний… Они всегда были и будут со мной…

- Люб! Посмотри на меня! – голос… кто это…

Перед глазами пелена. Всматриваюсь в очертания лица… Все в кровавом тумане.

- Константин? – это он… - Надя… доченька…

- Она наверху. Она ничего не видела…

Вздох облегчения срывается с губ.

Пол под ногами начинает двигаться. Комната вращается. А нет… это меня просто подняли на руки…

Я не теряю сознание. Но уже и не в этой реальности. Странное ощущение прострации. И его лицо… Владимир со мной… вижу его так отчетливо, каждую черту… Хочу стереть этот образ, но он только становится ярче.

Что-то мягкое. Кровать. Константин продолжает со мной говорить… Пробую уловить смысл и не получается…

Я так долго держалась. Я пыталась жить дальше… забыть… Но сегодня монстр уничтожил все мои защитные барьеры.

Дальше все смутно. Обрывками.

Еще один мужской голос. Укол в вену. Чьи-то нежные прикосновения к моему лицу… волосам… Они отгоняют образ монстра. Погружают в сладкую пучину забвения.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Открываю глаза. Темнота. Тусклый свет от ночника. И Константин на моей постели, держит меня за руку.

- Который час? – первое, что приходит в голову.

- Три ночи, - всматривается в мое лицо. Даже в полумраке замечаю, сколько тревоги на дне серебристых глаз.

Около постели капельница. Постепенно вспоминаю события.

- Надя!

- С ней все хорошо. Она спит.

- Она?

- Ничего не видела, - слегка сжимает мою руку.

- Мой сын?

- Все в порядке. Был врач, он сказал, что тебе лучше будет остаться дома. А когда станет легче, мы поедем в больницу.

Мне холодно, не физически нет, хуже… это душа покрылась коркой льда… а под ним боль… она никогда не проходила, лишь на время замирала, чтобы потом ударить еще больнее… От пальцев Константина исходит жар, мне надо согреться… только вряд ли получится…

- Люб, прости меня… - проводит костяшками пальцев по моей щеке, невольно зажмуриваюсь. Сейчас его прикосновения воспринимаются особенно остро. – Недоглядел. И охранники… я с ними разберусь. Такого больше не повторится.

- Не наказывай их. Они думали, что это меня отблагодарили, - закусываю губу. – Не в них дело. Он бы все равно нашел способ… Пойми, он никогда нас не оставит… Он будет всегда… Он добьется своей цели…

Закусываю губу и отворачиваюсь. Я боюсь смотреть на Константина. Как же страшно увидеть в нем лицо Владимира…

- Люб, посмотри на меня, - проводит пальцем по моей скуле.

Зажмуриваюсь.

- Открой глаза, - тихий шепот. Осторожно приоткрываю один глаз, потом второй. И сразу падаю в серебристый свет… глаз Константина… не Владимира, - Мне очень жаль, что ты это увидела. И я сделаю все, чтобы вас обезопасить. Я найду его. Он больше не причинит тебе вреда.

- Он завершит начатое. Тогда Владимир хотел застрелить меня, по роковому случаю попал в твою мать. Константин, прости… я виновата в ее смерти… ты вправе меня ненавидеть… так же как и он…

- Что? – он становится белым как мел, а глаза, наоборот, чернеют. – Люб, что ты сказала? Кто в кого стрелял?

***

Константин

- Твой оте… Владимир… в Агату, - закусывает дрожащую губу.

Мир переворачивается. Адские всполохи взрывают мое сознание. Я еще не осознал, не принял, не понимаю. Но уже иду по тонкому льду над бездной, делаю шаг за шагом, зная – упаду. Назад пути нет, только к правде.

- Расскажи мне все… Люба, - еще один шаг к новой боли.

Не время сейчас терзать ее, себя… Но оттягивать больше нельзя. Владимир действует… И я могу заверять ее сколько угодно, даже сам верить, что смогу их защитить, противостоять ему.

Но изощренный мозг одержимого местью чудовища, способен на любую подлость.

За себя не боюсь. За них страшно. А вдруг не успею? Вдруг не смогу предотвратить? Не стоит недооценивать врага.

Увидел его «послание», Любу на полу, и сам озверел, осатанел от дикой потребности найти монстра и заставить заплатить за все. Я ненавижу своего отца, презираю себя, за то, что во мне течет его кровь.

Моя маленькая беззащитная на полу. И я ничего не могу сделать, чтобы ей помочь. Владимир нанес удар в моем же доме. Использовал женщину с ребенком. Белякову нашли сразу же. Она действительно была уверена, что передает подарок. Монстр играет чужими жизнями как пешками, ему это в кайф.

С охраной еще предстоит разобраться. Тут же предупредил Стаса, Бодю. Владимир может ударить по ним. Он будет искать все мои болевые точки.

Вызвал врача. Вздох облегчения вырвался у меня, когда узнал, что с нашим сыном все в порядке.

А с нами? Увы… сложно склеить разрушенные судьбы, вывернутые наизнанку души.

Все время пока она спала, я неотрывно смотрел на нее. Не мог отвести взгляд. Держал за руку и задыхался от безысходности.

Но даже тогда я не представлял, какой силы будет новый удар.

- Рассказать… как это случилось? – ее взгляд мечется, она судорожно облизывает губы.

Подаю ей стакан воды. Придерживаю, пока пьет. Ее зубы стучат по стеклу, и этот звук эхом отбивает удары у меня внутри. Как своеобразный отчет до того момента, пока мой мир полностью не погрязнет в бордовых оттенках.

- Все сначала. От и до рассказывай, - ловлю ее испуганный взгляд.

Мысленно прошу прощения. Но мы должны через это пройти… Нельзя больше убегать от прошлого, оно все равно настигает нас, вспарывает сознание, отравляет кровь.

Вижу, как в ее глазах мелькают сомнения. Легкий кивок головы. Я собираю остатки воли. Переплетаю наши пальцы. И мы рука об руку делаем шаг в наш ад.

Она говорит тихо. Сбивчиво. И очень четко. Ее слова живые, насквозь пропитаны болью. И я ненавижу себя за то, что заставляю это все переживать снова. Я вижу силуэты прошлого в ее глазах. Монстра, который так и не ушел из ее сознания и продолжает терзать Любу.

Прошлое оказалось куда более жутким, чем я мог представить. А монстр, куда более опасен. За то, что он творил с ней… за мою мать… за сестру… я хочу его расплаты. Самой жесткой и изощренной.

Владимир мой отец – он дал мне жизнь. А я мечтаю ее забрать у него. Вот она болезненная реальность.

Сколько судеб еще он сломал? Продолжает ли? Зло надо остановить.

Люба… моя девочка, сколько она пережила, сколько вытерпела. Молоденькая, она еще не видела жизни и сразу попала к монстру в лапы. И до сих пор ведь она и блуждает в лабиринте жизни, как слепой перепуганный котенок.

За время ее рассказа я превращаюсь в кровоточащий сгусток боли. Я проживаю все вместе с ней. Вижу наяву, как Владимир стреляет в мою мать. Как гаснет жизнь в глазах Агаты, а в животе перестает биться сердце моей сестры.

- Я проверила ее пульс, его не было. Прости… Охранник он сказал бежать… и я бежала… я выстрелила в человека, убила охранника… отняла жизнь. Не одну жизнь… из-за меня Агата пришла в ту квартиру.

- Она была жива еще сорок минут после выстрела, - слова срываются с губ, прежде чем успеваю отреагировать. Ее откровенность порождает мою…

Смотрю на дрожащие губы, на слезы, градом льющиеся из глаз. Я многое бы отдал, чтобы забрать их обратно. Но слова произнесены.

- Как? Я же проверяла! Костя, я бы не оставила ее там… если бы знала… - судорожно сжимает одеяло. – Еще одна смерть на моей совести…

- В тебе жизнь. Тебе об этом надо думать, - прижимаю ее к себе. Пытаюсь унять дрожь, а вместо этого сам пропитываюсь и ее болью.

Это роковая случайность… она была в панике. Она не могла мыслить здраво и трезво. У меня сотня оправданий для Любы, и одна мысль не отпускает… Когда она сбегала, мать еще дышала.

Отстранятся. Смотрит мне в глаза. Поднимает руку, протягивает к моей щеке. Замирает в миллиметре от кожи. Не решается прикоснуться.

- Пусть косвенно, но я виновата. Из-за меня ее не стало… А у кого-то не стало сына… потому что я нажала на курок. Такое невозможно простить, Константин. И забыть тоже нереально… Это мои грехи, и мне нести их всю жизнь.

***

- Я тоже виноват, Люб. Но никто из нас не может вернуться в прошлое и исправить ошибки. Я мог предотвратить. Уберечь мать, быть рядом.

Он растерян. Еще пытается удерживать самообладание, но это дается ему очень непросто.

Моя рука повисает в воздухе. Хочу погладить его, дотронуться, ощутить его тепло, пропитаться им. Но понимаю, нет… не после этих откровений. Чувство вины придавливает к земле, бьет наотмашь.

Агата была жива… В том состоянии я действительно могла ошибиться. Я была слишком напугана, слишком ошарашена и морально уничтожена.

Константин сам берет мою руку и прижимает к своей щеке. В стальных глазах плавится металл, там образуется воронка, которая затягивает. Он держит мой взгляд, и как разряд в тысячу вольт бьет осознанием – пусть не отпускает.

Я бы многое отдала, чтобы узнать, что скрывают его глаза. Какие мысли сейчас в его голове. Но Константин все равно остается для меня загадкой. Призрачным хамелеоном.

Правда прошлого режет нас. Я знаю, что нам никогда не преодолеть пропасть. Но не могу отрицать адского притяжения.

Этот мужчина зажигает во мне огонь, до сих пор неведомый и беспощадный. Я боюсь себя, своих эмоций.

Его кожа под моими пальцами. Колючая щетина вызывает покалывания во всем теле. Он пробуждает во мне желания, о которых я и не подозревала. Они сейчас неуместны. Не в этот момент, когда между нами стоит стеной боль и вскрытые незажившие раны. Боль и молчаливая нежность пропитывает нас.

Константин целует мою ладонь. Едва прикасается губами. И меня скручивает от дикой потребности в нем. В том, кто никогда не будет со мной…

В тишине отчетливо слышу биение своего сердца, оно отдается гулом в висках, тянется к нему. Тишина она сейчас красноречивее любых слов. И никто из нас не рискует ее нарушить.

Мы сидим на постели. Моя ладонь на его губах, глаза в глаза, мы в коконе острых и головокружительных эмоций. Они опутывают нас, отделяют от мира, заставляют забыть про боль.

Время останавливается. Я готова ощущать этот миг вечность.

Константин первый нарушает молчание.

- Тебе надо отдохнуть, Люб, - его голос на тон ниже, чем обычно, но все с теми же нотками спокойного безразличия, разрушает этот хрупкий кокон.

- Наверное… - опускаю взгляд.

Краснею. Мне стыдно за свои недавние мысли. Мне больно, от обрушившейся правы. С ним так всегда – смертельная битва противоречий.

- Ты не знал, что стрелял он...

- Не знал. Следствие все представило иначе. Я был уверен, что это охранник. Но хватит об этом. На сегодня достаточно, - помогает мне опуститься на подушки. Укрывает одеялом.

- Хорошо, - облизываю пересохшие губы.

Его лицо так близко, и так далеко. Пальцы жжет от желания дотронуться до его волос, притянуть к себе. Сдерживаюсь.

Ему, скорее всего, неприятны мои прикосновения. После того, что он узнал… И не до меня ему сейчас… не до той, что принесла очередную боль.

Константин замирает надо мной на несколько секунд. А мне вопреки здравому смыслу хочется попросить, чтобы не уходил, чтобы остался, лег рядом со мной в кровать и прижал к себе.

Именно сейчас просыпается дикая потребность в Константине. Цепляюсь скрюченными пальцами в одеяло. Сжимаю челюсти до боли. Только бы предательские слова не сорвались с губ.

- Спокойной ночи, - целует меня в щеку. Жар губ обжигает, а слова обдают холодом.

- Спокойной, Константин, - мой голос похож на жалобный стон.

Он снова удивляет меня. Не уходит. Усаживается в кресле, и достает мобильный телефон.

- А ты разве не пойдешь спать?

- Побуду с тобой, - отвечает, не глядя на меня.

- Тут же неудобно… - слова застревают в горле. Не решаюсь предложить прилечь рядом со мной.

- Нормально. Дел много. Не до сна мне, - его длинные пальцы что-то быстро набирают на телефоне.

И мне не до сна. Не шевелюсь, глаза полузакрыты, наблюдаю за ним, ловлю каждое движение. Пока перед глазами не начинает все расплываться, и тяжелый сон не затягивает меня к себе.

Кажется, только закрыла глаза. А открываю уже утром. Константин смотрит на меня. Под глазами круги, бледный, глаза, как серое, пасмурное небо. И все равно ловлю себя на мысли, что хочу, вот так каждое утро просыпаться и видеть его лицо перед глазами.

- Константин, я хочу развестись с Вениамином. Прости, что сразу этого не сделала, - выпаливаю скороговоркой и забываю, как дышать. Замираю в ожидании его реакции.

Еще ни одно решение мне не казалось настолько правильным. Я столько раз все обдумывала, сомневалась, а тут оно пришло мгновенно. Вместе с осознанием, что иного варианта просто не существует.

Вениамин – мое прошлое. Мне надо разорвать любую связь с ним. Захочет видеться с Надюшкой, препятствовать не стану. Но что-то мне подсказывает – не захочет.

Я никогда не чувствовала его любви к ребенку. Он относился к ней снисходительно. Она жила в его доме. Все. Пусть, я и пыталась тогда убедить себя в обратном.

Сейчас на многие вещи у меня открываются глаза, и все выглядит иначе. Я добровольно во многих моментах была слепа. Ведь так проще не замечать, что твоя жизнь, мужчина рядом, лишь иллюзия нормальности. А душа, она продолжает болеть. Но есть то, что помогает держаться на плаву, дочь, работа, и за эти блага, я была благодарна Вениамину. Закрывала на многое глаза и сама дорисовывала портрет мужа. Такой, чтобы моему подсознанию было легче смириться, поверить в существование полноценной семьи.

Но теперь пелена спала с глаз. И я хочу закопать это прошлое, насколько это будет возможно.

А если Константин хочет, чтобы Надюшка стала его дочерью и по бумагам, то я не имею никакого права и желания противиться этому. Тем более что отцом на деле он уже стал для нее. И таким, о каком можно только мечтать.

Ловлю себя на мысли, что и для своего ребенка я хочу именно такого отца… Пусть Константин никогда не посмотрит на меня, как на женщину, но для моего сына он сможет стать отцом. Мне теперь хочется, чтобы его слова про ошибку с ЭКО были правдой. Вениамин не заслуживает быть отцом моему ребенку. И сама мысль, что во мне живет частичка Константина, греет душу.

- Хорошо, - его спокойный ответ прерывает поток мыслей. – Ты как себя чувствуешь?

- Нормально, - едва шевелю губами.

У меня внутри ураган эмоций. Я только что столько всего осознала. А в ответ получаю бесцветное «хорошо». А что я ожидала? Увидеть хотя бы радость в стальных глазах. Я знаю, как они могут искриться, но… этот взгляд адресован дочери. Не мне…

- Позже все же поедем в клинику. Сегодня я отвезу Надежду сам.

- Может, я с вами поеду? – спрашиваю нерешительно.

- Я усилю охрану.

Конечно, в данной ситуации, лучше бы Надюшка осталась дома. Но когда наметился такой прогресс, прерывать лечение – это кощунство.

- Пожалуйста, осторожней…

- Непременно, - небрежный кивок и он уходит.

Снова хамелеон сменил маску. И где ты настоящий Константин?

А что я ожидала после откровений? Что он так просто забудет, что я оставила его мать умирать? Мне надо радоваться, что в его взгляде нет ненависти, которую я заслуживаю.

Хватит валяться в кровати. Иначе мои мысли меня же и сожрут. Заставляю себя подняться и принять душ. Становится немного легче. Одеваюсь и спускаюсь на кухню.

Надюшка завтракает и весело общается со своими новыми друзьями. Собачки сидят около стола, виляют хвостиками и смотрят на свою маленькую хозяйку. Доченька расцвела, в глазах столько нежности и счастья. Она светится, радуется каждому дню. И за это я всегда буду благодарна Константину.

Малышка без устали рассказывает, про своих собачек. Слушаю ее и глотаю слезы умиления. Все так похоже на настоящую семью, и все же это лишь несбыточная иллюзия. Еще одна в моей жизни.

Надюшка позавтракав, убегает с собаками в гостиную. Я иду за ней.

- Люб, - замираю у порога, оборачиваюсь.

- Да?

- Я договорился. Сегодня поем подписывать бумаги.

- Вениамин так быстро согласился? – спрашиваю, удивляясь, что Константин умудрился мгновенно все организовать.

В момент стальные глаза пожирает пламя.

- А ты думала, он будет держаться за тебя?

- Не думала, - шепчу, сбитая с толку резкой переменой его настроения.

- После того как он подпишет все бумаги, я его уничтожу, - заявляет, таким тоном, будто собирается убить муху.

- Ты его уже избил. Этого мало?

- Очень мало, Люб, - подходит ко мне. Не спеша, как хищник подкрадывается к своей добыче. Наклоняется и шепчет мне в губы. – Ты думаешь, он твой спаситель, да? Это он крышевал тех тварей, которые использовали детей как раб силу. Это были его дружбаны, которых он же и сдал. Как думаешь, Люба, сломанной руки для него достаточно, или он заслуживает большего вознаграждения?

Глава 21

Константин

- Это правда? – выдыхает мне в губы.

- Думаешь, я тебе вру? – сдерживаю демонов, что рвутся наружу.

И понимаю, еще немного и они сорвутся, окончательно потеряю контроль.

Один вопрос, и меня ведет, злость окутывает сознание смрадным облаком. Хватит. Пора разрушить образ веника-героя, обрубить ему лживые крылья.

Зачем мне покрывать этот кусок гнили? Чтобы она и дальше жалела его?

Хочет благодарить. Отлично. Пусть благодарит за реальные «заслуги».

Отгоняю мысль, что все ее беспокойство, основано на неостывших чувствах к этому ничтожеству. Но червяки сомнения не уходят, они прочно обосновались у меня под кожей.

Неотрывно смотрит мне в глаза. Нутром чую ее боль. Она плещется на дне ее широко распахнутых глаз. Дьявольски красивых, манящих… даже в эту минуту. Меня трясет от желания обнять ее, а руки чешутся встряхнуть и выбить все мысли о венике.

- Нет… не врешь, - говорит тихо, обреченно.

Хоронит свою несостоявшуюся любовь. Все не может его забыть. Наверняка втайне надеялась вернуться назад. Мечтала о нем.

Даже за то, что эти дни была с ним в своей голове, хочется взвыть, от бессильной ярости.

Кому как не мне знать, что чувства не так просто вырвать из сердца. Даже если знаешь, что объект твоих грез – ничтожное, лицемерное существо.

Я долго был в плену Славкиных чар. И вот Люба… те же грабли.

Но как больно видеть, нестерпимо, дико, до адских судорог, как она страдает по другому… А я могу лишь бессильно сжимать и разжимать кулаки, продолжать ее оберегать и осознавать, что я для нее сын чудовища. Тот с кем ее против воли связала судьба.

А ведь утром я едва сдержал эмоции, чтобы не показать радости. Ее слова, как глоток воздуха после той грязи, в которой я задыхался всю ночь, переваривая ее слова. Пробовал разобраться с эмоциями. Люба… мать… чудовище, что дало мне жизнь.

И сейчас веник, как последняя капля в моей выдержке.

- Я заеду за тобой.

Ухожу из кухни. Дома медсестра. Если что проследит за ее состоянием. А нам нужен таймаут. Хотя бы в несколько часов. Невыносимо тяжело находиться с ней в одном пространстве.

Забираю дочь. По дороге смотрю на малышку и понимаю, как бы ни сложилась судьба, а я уже нашел свое сокровище, и скоро у меня родится сын.

Даю указания своим людям. Не стоит забывать о монстре. В любой момент он может нанести удар. Надо его искать по всем каналам. Своими силами, через полицию, бандюков. Неважно как, главное – результат.

В клинике долго даю указания охране. Успокаиваюсь, только когда они все досконально проверяют. Хотя в душе понимаю, стопроцентной защиты быть не может. Не с извращенным умом моего попаши.

Тревога в груди нарастает, ощущение нависшей угрозы усиливается, не могу понять, с какой стороны ожидать удар. Я определенно что-то упускаю. И это не дает мне покоя, обвивается колючей проволокой вокруг горла.

Уже на выходе из клиники звонок от Боди.

- Костян, дружище… я не выгребу, - голос странный, язык заплетается.

Ох, как не нравится мне все это!

- Что случилось?

- Адская выгребная яма под названием жизнь…

- Ты сорвался?

- Не… ты что…

Далее ничего вразумительного из него вытрясти не получается. И поехать к нему не могу. С веником и в загсе договоренности. Любу потом в больницу отвести. После всех потрясений надо проверить, все ли хорошо с ребенком.

Звоню Стасу, прошу его подъехать к Бодьке, мозги вправить, а после обеда уже и я подтянусь. К моему состоянию добавляется еще одна тревога.

Гоню назад домой за Любой. Она меня встречает уже одетая. Волосы собраны в хвост. Лицо бледное и странно спокойное. Никаких эмоций. Односложные ответы. В машине отворачивается к окну.

Все пережить не может, что мужик, по которому сохла, оказался прогнившим мешком мусора.

Ее отношение к нему добивает. И мне остается только задыхаться от бессилия. Почему он? Что в нем особенного?

В загсе нас же ждет червяк. С наглой улыбочкой на еще незажившей физиономии. Мало я его разукрасил. Кулак так и чешется добавить. Сдерживаюсь. Тороплю тетку из загса. Скорее бы со всем покончить. Пусть отпустит хотя бы официально Любу, откажется от опекунства над Надеждой. А уж потом я отыграюсь на нем… за все.

Она холодно здоровается. Внимательно наблюдаю за взглядом. Впервые нечитаемый. Что с ней происходит? Ступор? Неверие?

- Все же решилась, Любочка? – блеет веник. Сжимаю зубы до скрипа.

Не сейчас… потом…

Кивает.

- Где подписать? – спрашивает, как мне кажется обреченно.

Неужели она его так сильно любит?

Тетка показывает им бумаги, чет объясняет. А мне виски сдавливает болезненная пульсация, черная ревность отравляет сознание, раздирает душу в клочья. Да, теперь я могу дать определение своим эмоциям – это именно ревность. Дикая, необузданная, выжигающая меня. Впервые жизни я действительно ревную и могу сказать, это та еще пытка.

Они подписывают бумаги. Только облегчение пропитано ядом ревности. Он все равно у нее в сердце.

- Если что, ты звони, Любань. Мы же не чужие люди, - говорит и косится в мою сторону.

В глазах триумф, странная радость. Будто червяку известно нечто очень подлючее, мерзкое. Ощущение липкости на коже, будто меня в болото окунули.

Пока я раздумываю, какую подлянку задумал веник, и одновременно задыхаюсь от ревности. Люба очень быстрым и точным движением, вонзает шариковую ручку ему в кисть. Со всей силы.

Комната наполняется поросячьим визгом веника.

- Точка, - произносит с ледяным спокойствием. Поднимается и неторопливо идет к выходу.

***

Сказать, что Люба меня шокировала – это ничего не сказать. Смотрю на окровавленную руку веника и испытываю ни с чем не сравнимый кайф, а в груди расцветает гордость за мою девочку.

Она медленно направляется к выходу. Ни на кого не смотрит. Подбородок гордо вздернут.

- Ты… ты… - шипит ничтожество, но под моим тяжелым взглядом боится продолжить.

Затыкается трусливая кучка мусора.

Иду следом за Любой. Так и хочется ее обнять, прижать к себе. Не решаюсь. Шок не отпускает.

Поворачивается ко мне уже в коридоре.

- Уничтожь его, Константин, - и столько силы, решительности во взгляде. Она изменилась на глазах.

Рассеянно киваю.

- Можешь в этом не сомневаться.

Она поворачивается и идет к машине.

Даю указания водителю ехать в больницу. А сам не могу оторвать глаз от ее точеного профиля. Это непередаваемое чувство – гордиться своей женщиной…

В мыслях я давно воспринимаю ее своей. Еще до того момента, когда сам себе признался. А на деле все не так…

Да, с души спал камень. Никаких чувств к венику и в помине я не ощутил, что, безусловно, радует. Позволяет дышать, не задыхаясь от адских приступов ревности. Но это и не дает мне хотя бы маленького шанса на перемены между нами.

- Ты как? – спрашиваю охрипшим голосом.

Меня ломает от желания прижаться к ее губам, вдохнуть ее запах. Один поступок, и меня накрывает. Что-то щелкает внутри, и потребность в Любе возрастает. Словно падает завеса, слетают защитные механизмы, и чувства, которые я долго подавлял, гасил в себе, теперь ударной волной обрушиваются на сознание, терзают сердце и тянутся к ней.

- Отлично, - улыбается краешком губ. – Я не собираюсь волноваться и ставить здоровье своего сына под угрозу из-за гнилого слизняка.

- Он пожалеет, Люб. И ответит за все.

- Не сомневаюсь, - отворачивается к окну.

Эта ситуация изменила ее. Раскрыла женские черты, показала характер. И я всю дорогу не понимаю, как заставить себя, перестать на нее смотреть. Дичайшая пытка.

В больнице все проходит хорошо. Ребенок чувствует себя отлично – еще один камень с плеч.

Мы забираем Надежду. Отвожу своих девочек домой. До жути хочется остаться с ними, придумать нечто, чтобы увидеть счастливые улыбки на их лицах.

Но у меня на очереди Бодя. Не могу бросить друга. С ним Стас, но я должен сам разобраться во всем. Во многом из-за меня он сейчас в таком состоянии. Еще один груз вины. По отношению к Боде я поступил жестоко и подло. Я забрал у него несколько лет жизни. Заставил пройти тюрьму и нищету. Нет мне за это оправданий.

- Уезжаешь?

Или мне кажется, или на ее лице мелькает разочарование. Хочется все отдать, чтобы никогда больше не смотрела вот так.

- Да. Другу нужна помощь.

Люба кивает и приседает к собаке. На меня больше не обращает внимания. Целую дочь и заставляю себя покинуть дом. Будто себя на куски разрываю. Никогда еще так тяжело не уходил. Ранее, наоборот, бежал ночами из дома, чтобы не сорваться. А сейчас я хочу сделать все, чтобы нас сблизить. Отодвинуть прошлое назад, сломать стену, разделяющую нас. Мы живем сегодня, а прошлое не исправить. Хоть раны от него продолжают кровоточить. Но от них со временем останутся рубцы. А впереди будущее, и только от нас с Любой зависит, каким оно будет.

Квартира Боди пробуждает немного уснувшее чувство тревоги. Тут пахнет отчаянием, безнадегой и горем. Сломленная душа, он так и не нашел покоя.

Стас сидит на кресле и пьет чай.

- Что у вас тут?

- Славка… она рядом, - Богдан стоит у окна, обхватив себя руками за плечи.

- Ты ее видел?

- Нет. Она шлет мне сообщения. С разных непробиваемых номеров. Обещает, что мы скоро увидимся. Напоминает моменты прошлого. Пишет, что без нее моя жизнь уже закончена. А курьеры… каждый день привозят мне бутылки… их много… На почте сообщают о доставке… Они приходят и на работу. И неизменная записка: «Не отказывай себе в удовольствии», - Бодя говорит уже спокойней.

Стас сбил приступ паники. Но это не решает проблему. Сколько он еще продержится? Чую, срыв не за горами, если все пойдет в таком духе.

- Номер пробовали пробить?

- Да, - вздыхает Стас. – Голяк. Я говорю, Боде пусть перекантуется у меня дома. Он не хочет. Моя сестрица где-то рядом. Она не прячется, мы просто ее не видим. И надо землю рыть, все перевернуть, но найти заразу. У нее тормозов нет, крышак протек, она обезбашена и способна на все.

Слова Стаса отдаются горьким привкусом на языке. Он прав.

- И папашу моего надо найти, не удивлюсь, если они в связке работают. Два мстителя, что б их… - сжимаю зубы до скрипа.

В кармане Боди раздается звонок мобильного. Смотрит на кран. Морщится.

- Она? – показываю взглядом на трубку.

- Не, - морщит нос. – Это так… заноза…

Принимает вызов. В трубке слышно женский всхлипывающий голос.

- Я сказал, не звони. Забудь, - бросает сухо. И сбивает вызов. И уже обращаясь к нам, говорит, – Надо номер сменить.

- Или не менять, - протягиваю задумчиво. – Идейка у меня тут нарисовалась. Только не знаю, вывезешь ли ты это морально, Бодь…

Глава 22

Правда безжалостно режет иллюзии. Больно? Очень. Еще три года моей жизни – это сплошная ложь. Но эта нужная боль. Необходимая. Она разрушает завесу обмана. Показывает мою жизнь без прикрас. Ощущаю себя дурой, за свои попытки оправдать Вениамина, за свою благодарность ему.

С болью, поднимает голову и ненависть. За то, что подверг ребенка таким пыткам. И ведь не только Надюшку. Там было много детей… слишком много… А он собирал сливки с их труда, тратил деньги, заработанные крохотными детскими ручками, пропитанные их слезами. Может ли быть оправдание для такого поступка? Нет. Только наказание.

К Константину у меня лишь одна претензия – почему не рассказал раньше?! Молчал, оберегая меня. Не стоило. Мне необходима эта боль, это прозрение.

Сколько еще тайн хранит наше прошлое? Когда оно уже останется позади? Но пока Владимир бегает на свободе – не будет этому конца.

Константин уходит, а у меня нет слез, только тупая, ноющая боль в груди и отвращение к самой себе. С кем я жила? Кому позволяла до себя дотрагиваться? От кого хотела ребенка? Как отмыться? Как содрать с себя эту грязь?

Один взгляд на Вениамина в загсе, так мерзко стало. И в голове набатом бьет только одно желание – пусть мучается до конца жизни. Потеряет самое дорогое, в его случае деньги. Хочу его расплаты, не смерти. Уйти из жизни слишком легко для такого ничтожества.

Когда увидела его руку на столе, не сдержалась, воткнула шариковую ручку в кисть, вложила всю свою ненависть. Представила, что протыкаю гнилое сердце, и оттуда сочится гной. Мало, конечно мало. Но лучше так, чем просто уйти. И я верю, что Константин этого так не оставит. Оформит все бумаги на Надюшку, чтобы мою дочь ничего не связывало с этим существом. И размажет его по стенке.

Как мало я понимаю в жизни… ведь действительно верила Вениамину. Противно, гадко, от самой себя.

Немного успокаиваюсь в больнице, когда вижу на экране нашего ребенка, а Константин сжимает мою руку. Ощущаю его тепло, его окутывающую ауру. Он ждет этого малыша, не меньше меня.

Наверное, впервые именно сегодня, до меня в полной мере доходит, что кроха в моем животе – наше с Константином чудо. Наше общее счастье. И я не знаю, кого благодарить за эту ошибку ЭКО. Больше не сомневаюсь, просто верю, что это его сын, так хочу, так правильно, мне это необходимо.

Когда приезжаем домой, Константин уходит. Прячу взгляд, боюсь показать насколько мне важно, чтобы остался. Но я не могу привязать его к себе. Увы… он свободен… Он обещал безопасность, заботу… но не то, о чем боюсь сказать даже мысленно.

Имеет ли для меня значение, чей он сын? Скорее нет, чем да. Еще остались сомнения, тревоги, некое недоверие. Ведь меня столько раз предавали. Но что-то внутри тянется к этому мужчине, и с каждым днем притяжение становится все сильнее.

Вернулся Константин под вечер, хмурый и уставший.

- Проблемы? – спрашиваю, опустив голову.

- Прорвемся. Не бери в голову, - слабая улыбка в уголках губ.

И потом неожиданно притягивает меня к себе. Обнимает очень нежно. Гладит по голове, шумно вдыхает воздух. Кладу голову ему на грудь, слышу, как бьется его сердце, гулкие, быстрые удары. И мне так спокойно. Так хорошо. Волнения уходят.

Это скорее дружеские объятия, не улавливаю в них иного подтекста. Но сейчас я этому рада, мне необходима его поддержка. Сама не справлюсь.

Константин проводит со мной около часа. Мы практически не разговариваем. Но вот это молчание – оно красноречивее любых слов. В очередной раз ловлю себя на мысли, что с ним очень приятно молчать. Тишина воздушным облаком окутывает нас, отсекая от внешнего мира и проблем. Непостижимым образом сближает нас.

Последующие дни очень насыщены. Константин не забыл про свое обещание. Мне привезли ноутбук, в который загружены файлы по новому фонду. Погружаюсь в процесс, увлекаюсь, оживаю. Работа – это лекарство.

Мы еще несколько раз навещаем хвостатых друзей в приюте. Лена с детьми нашли четверым собачкам хозяев. Наши дети очень сдружились. По вечерам созваниваются.

С каждым днем я ощущаю себя на своем месте. Словно всю жизнь блуждала потерянная по лабиринту, и вот нашла дом, где мне уютно. Тут пахнет счастьем. И пусть еще этот запах совсем слабый, но он усиливается.

Кроме работы и ежедневных дел, Константин старается раскрасить каждую минуту нашего свободного времени. Придумывает поездки, походы в рестораны, детские площадки, спектакли. Да, все это под неусыпным наблюдением охраны. Но когда тебе хорошо, то перестаешь замечать кого-то вокруг.

Он меняется. Если раньше он был холоден и неприступен, то сейчас все чаще замечаю улыбку на его лице, не только в отношении Надюшки, но и в свою сторону. Он очень много говорит со мной. Мы иногда можем просидеть до утра, болтая о всякой ерунде. И любую его историю я слушаю затаив дыхание. Не сразу осознала, что любуюсь Константином. Хочу ежедневно слышать его голос. И ужасно скучаю, если его нет.

И при этом Константин ведет себя тактично. Я бы даже сказала слишком. Не позволяет себе ничего лишнего. А мне так хочется, чтобы позволил… Во мне просыпается женщина, которая спала все это время. Хочется хорошо выглядеть именно для него. Ловить его взгляд, слышать комплименты. Проводить с ним как можно больше времени. Моя потребность в нем растет, и я больше не могу ее сдерживать. Или уже не хочу…

Он помог мне забыть о прошлом. Вытеснил тяжелые мысли из головы. Когда ты счастлива, окружена вниманием и заботой, то ловишь эти мгновения и не хочешь их омрачать. Я слишком много думала, сомневалась, верила монстрам… Возможно, и сейчас я совершаю ошибку, вновь поверив… Но он мне нужен, как никто и никогда.

Утром просыпаюсь со счастливой улыбкой. Теперь так каждое утро. Немного портится настроение, когда узнаю, что Константин рано уехал. Тоска сковывает сердце. Так и тянет взять телефон и спросить, когда он вернется. Одергиваю себя. Не хочу навязываться. Он и так проводит с нами очень много времени.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Завтракаю с Надюшкой. Выгуливаем собачек. И едем в клинику. У дочурки фантастические успехи. Курс реабилитации скоро закончится. Берхард говорит, что двигательные функции полностью восстановятся. Я и сама вижу нереальный прогресс. Но списываю это не только на лечение, но и на атмосферу в доме. Малышка счастлива безоговорочно, впервые за свою короткую, но такую тяжелую жизнь. И я очень надеюсь, что со временем положительные эмоции сотрут все ужасы из ее памяти.

Едем мы, как всегда, в окружении охраны. Уже не обращаю внимания. Это стало привычным. Отвожу Надюшку на процедуры. Сегодня у меня еще очень много работы по фонду. Все продвигается быстрее, чем я рассчитывала.

Берхард ловит меня в коридоре и просит пройти к нему в кабинет. Что-то неприятное скребет в душе. После его недвусмысленных намеков, при всем уважении к таланту врача, стараюсь его избегать.

В кабинете он меня оставляет одну. Ссылается на срочные дела. Минут пять сижу в одиночестве. А потом открывается боковая дверь в его кабинете и показывается голова Славы.

- Любань! Наконец-то! К тебе не подступиться! – подруга подбегает ко мне и расцеловывает в обе щеки.

- Привет, Слава, - я почему-то не разделяю ее радости от встречи.

Чувствую, она подбросит ложку дегтя, в мою только начавшую успокаиваться душу.

- Ситуация критическая. Ты в огромной опасности, надо действовать немедленно, - говорит скороговоркой. – Ты ведь знаешь, я собой рискну, но о тебе позабочусь.

К сожалению, знаю… В прошлом она два раза рисковала, но спасла меня от тюрьмы и от Владимира.

Только сейчас я боюсь ее разговоров.

- Знаю, Слава, но… сейчас в этом нет необходимости, - сжимаю в руках ремешок сумочки.

- Увы, моя дорогая, - поджимает губы. – Вижу, Константин уже пробрался в твое сердечко и усыпил бдительность, - как ножом по сердцу.

- Слав, я не знаю, что у вас там было в прошлом, - ее слова вызывают внутреннее сопротивление, - Но он любит дочь, он заботится о нас, и если и есть угроза, то она исходит явно не от Константина.

- Владимира в свое время ты тоже считала достойным мужчиной.

- Это другое, Слав…

- Аналогичная ситуация, - перебивает меня, - Только куда более опасней. Константин действует методами своего отца. Он усыпляет бдительность, опутывает тебя паутиной, и когда ты ничего не будешь подозревать, нанесет удар. Заберет детей и…

- Слав! Не надо прошу! Я сама разберусь! –повышаю голос. – Я понимаю твою ненависть к этой семье, ты пострадала. Возможно, Константин тебя как-то обидел… в прошлом, но это мой выбор, моя жизнь.

Что-то мне подсказывает – у них была связь. Не знаю почему. Просто женское чутье. Слава сейчас напоминает обиженную женщину.

- Неужели? - ее глаза вспыхивают недобрым огнем, так что мурашки пробегают по коже, и тут же гаснут, на губах возникает сочувствующая улыбка.

- Я не говорю, что Константин святой. У каждого из нас достаточно грехов на душе. Но он меняется. Богдан, про которого ты говорила, он его друг. Они забыли прошлое и пытаются наладить общение. Лена отзывается о нем только в положительном ключе. Она назвала своего младшего сына в честь Константина! – выпаливаю на одном дыхании.

Даже для меня откровение, как легко и гармонично дается мне его защита. И главное – я верю своим словам.

- О как, - закатывает глаза. – Хорошо тебе мозги промыли. Насчет Боди, так у него выбора нет. Сломленный человек, после тюрьмы, клиник, он зависит от Кости материально, и будет плясать под его дудку. А Лена… странно, что ты так о ней отзываешься, учитывая, что она была любовницей Огнева.

- Нет! – протест вырывается из глубины души.

- Да, моя дорогая. Они встречались, а потом он свел ее с моим братом. Не удивлюсь, если кто-то из ее детей от Кости. Конечно, нищенка Лена, спала и видела, как найти себе богатого мужа. И за такой подгон, будет петь дифирамбы Косте, - когда она говорит о Лене, ее лицо искажает гримаса ненависти. - Она и Богдана пробовала в свое время захомутать, но повелся только мой недалекий брат.

- Лена жена Стаса?

- А! – поднимает указательный палец. – Тебя не посвятили! Не знала, моя дорогая! А теперь задумайся, что еще скрывает Константин!

- А тебя, что связывает с Леной? Почему ты так ее ненавидишь? – мне хочется заткнуть уши и больше ее не слушать.

- Она испоганила жизнь моему брату. Вся эта компашка толкнула его на скользкую дорожку. Они забрали у меня брата, - всхлипывает, глаза блестят от непролитых слез. – Естественно, я буду ее ненавидеть. У меня жизнь украли! Думаешь, после Владимира мне легко было собрать себя по кусочкам?! Ты уехала, а я осталась в этом аду!

Вот тут мне становится ее жалко. Прошлое оставило свою отметину на Славе. Она обозлилась на весь мир.

Но Костя и Лена… вот это у меня в голове не укладывается… Стальные обручи сжимают грудь в тиски.

Где истина? Как разобраться во всем?

- Слав, ты многое пережила. Мне очень жаль… но…

- Никаких «но», Люб, - кладет палец мне на губы. – Ты думаешь, что он изменился. Так спешу сообщить, что Константин возобновил отношения со своей старой любовницей, - подходит к столу врача, достает из ящика несколько фотографий. – Журналистка Наталья, они уже давно периодически вместе, у них свободные отношения. И к твоему сведению, Костя только такие отношения и приемлет. Сама полюбуйся, - протягивает мне несколько фотографий, - Эти снимки были сделаны недавно, там есть дата.

Дрожащей рукой беру фотографии. Они жгут пальцы. Не хочу смотреть. И все же рассматриваю. Константин выбегает из подъезда, незнакомого мне дома, в разодранной рубашке. На следующем снимке окно того самого дома, из которого выглядывает женщина, знакомое лицо…