Йоркширская роза

Глава 11

Уолтер неуверенным движением протянул руку, как бы ища твердую опору. Опустил ее на стол, опрокинул кувшинчик со сливками, сбросил со стола нож для сыра. Что произошло? Еще четверть часа назад он чувствовал себя счастливым патриархом единой семьи. Собирался попросить Уильяма остаться, когда все остальные уйдут в гостиную пить кофе, и сообщить ему, что передает в его руки фабрику и все прочее.

А теперь? Опираясь на стол, Уолтер потянулся за своим стулом, который кто-то поднял и поставил на место. Ноуэл? Нина? Он не знал. Он только понимал, что Уильям вышел из комнаты с таким видом, словно больше никогда уже сюда не вернется, что Лотти все еще плачет, а Роуз… его Йоркширская Розочка… смотрит на него с таким смятенным выражением, что колени у него дрожат, как желе.

Уолтер тяжело опустился на стул. Он, разумеется, мог бы все повернуть назад. Мог пойти за Уильямом и объяснить ему, что говорил с ним в гневе, сгоряча. Что он этого не хотел, что он передумал и готов познакомиться с молодой женщиной и так далее. И что тогда? Он не смог бы передать Уильяму фабрику – он не имел бы покоя, если бы сделал это. И тогда не было бы Скар-боро для него и для Полли или не было бы в ближайшем будущем, а ждать долго он не в состоянии. Господь милостивый, разве он мало ждал? Двадцать пять лет… неужели этого мало?

– Я думаю, вам надо было бы пойти за Уильямом, дядя Уолтер, – негромко заговорила Роуз, пренебрегая тем обстоятельством, что, возможно, не ее дело советовать дяде, как он должен или не должен поступать. – Иначе, мне кажется, он может совсем не вернуться и… Уолтер остановил ее слабым мановением руки. Он не рассердился на Роуз за ее вмешательство, даже не сосредоточился на нем.

– Нет, – сказал он, думая о Скарборо и зная, что Гарри прекрасно справится с делами на фабрике и уже сейчас разбирается в них так, как Уильям никогда не разбирался. – Нет. Я не намерен отступать. Я решил твердо. И настаиваю на том, что сказал. Гарри займется фабрикой. Прямо с завтрашнего дня.

Прежде чем кто-нибудь откликнулся на его слова, из холла донесся звук захлопнувшейся за кем-то входной двери. Несколькими секундами позже на пороге столовой, воинственно подбоченившись, возник Гарри, до такой степени разозленный, что Роуз с трудом его узнала.

Остановившись в широко распахнутых дверях – ноги расставлены, глаза от гнева казались почти черными, – Гарри бросил отцу:

– Уильям ушел. – Помолчав, он продолжил: – И он не вернется! Ни домой, ни на фабрику! Если ты хоть на минуту подумал, что я возьму себе то, что по праву принадлежит Уильяму, то ты, вероятно, утратил способность чувствовать как нормальный человек! Я не возьму ни одного кирпичика и ни единого пенни из того, что должно быть отдано ему. Ни теперь и вообще никогда!

Нина издала полный отчаяния негромкий стон. Гарри был вне себя. Он давно уже понял, что его отец человек слабовольный, но, как большинство слабовольных людей, мог проявлять неразумное упрямство, однако до сих пор эти приступы упрямства не носили жестокий и бессмысленный характер – в отличие от сегодняшнего. В результате Уильям ушел из дома, вероятно, навсегда, как это сделала в свое время тетя Лиззи.

– Ты понимаешь, что ты натворил, отец? – Вопрос прозвучал как удар хлыста. – Ты разбил семью точно так же, как это сделал дед. Уильям женится на Саре, но не приведет ее в этот дом. И детей своих не приведет сюда. Ты будешь стареть, не зная их, как твой отец старел, не зная Ноуэла, Нину и Роуз.

Не в силах дольше терпеть собственную боль и ярость, Гарри повернулся и вышел из столовой через примыкающую к ней гостиную с таким видом, словно тоже не собирался возвращаться.

Роуз понадобилась вся ее сила воли, чтобы не побежать вслед за Гарри. Ей хотелось успокоить его, заверить, что не все так плохо, как он думает, хотя бы по той простой причине, что ни Уильям, ни его отец не обладают непреклонной гордостью. Калеб был способен нести этот груз до могилы, но Уильям и ее дядя на такое не способны. Только понимание, что Гарри нужны утешения Нины, а вовсе не ее, удержало Роуз за столом.

Первой ожила Лотти. Крепко держась за руку Ноуэла, она встала. Глядя через стол на отца, произнесла надтреснутым, слабым голосом:

– Если Уильям не вернется домой, я никогда не прощу тебя, папа.

Уолтер ей не ответил. Не мог. Лишился дара речи. Что случилось? Почему все пошло вкривь и вкось? Он впервые проявил твердость. Решительность. И тем не менее потерпел поражение. Как всегда. Если Гарри откажется взять на себя управление фабрикой… Уолтер застонал и опустил голову в ладони. Если Гарри откажется взять на себя управление фабрикой, то скорое и счастливое уединение с Полли в Скарборо превратится в ускользающий мираж.

– Уильям хотел сделать всего лишь то, что когда-то хотел сделать ты сам, – продолжала Лотти голосом еще более слабым, и Роуз казалось чудом, что голос этот не обрывается совсем. – Я познакомилась с Сарой. Мы все познакомились с ней. Она замечательная девушка. Никогда она не осрамит Уильяма и не поставит его в глупое положение. Она разумно воспринимает разницу между его и ее происхождением. Даже если ты не знаешь и четверти того, что знает она об английской литературе, она ни за что не даст тебе это почувствовать.

Роуз почудилось, что она сходит с ума. Ее дядя первым повел себя так, как она от него в жизни бы не ожидала. Потом Уильям проявил такую страстность темперамента, что все оцепенели. А теперь Лотти, та самая Лотти, которая так враждебно отнеслась к Саре, превозносит ее до небес!

Когда Лотти вышла из комнаты, по-прежнему держась за руку Ноуэла, Роуз вдруг поняла, глядя на положение плеч Ноуэла, что Лотти добилась того, о чем болела ее душа уже давно: она завоевала восхищение Ноуэла.

– Я полагаю… вы извините меня, дядя Уолтер, – заговорила Нина, вставая и глядя на Уолтера все с тем же удрученным выражением.

Роуз ощутила прилив теплого чувства к сестре. Нине всегда было несвойственно участие к чьим-либо проблемам, кроме своих собственных, а теперь она так опечалена ссорой Уильяма с отцом.

Уолтер снова застонал, не отнимая ладоней от лица. Роуз вздохнула. Меньше всего ей хотелось успокаивать дядю Уолтера. Он сам навлек на себя беду, а ее сочувствие было полностью на стороне Уильяма. Но Уолтер выглядел таким несчастным, плечи у него опустились, как у семидесятилетнего старика. Вздохнув еще раз, Роуз придвинула свой стул поближе к нему. Кто-то так или иначе должен дать Уолтеру понять, что он повел себя неправильно в разговоре с Уильямом. Кто-то должен дать ему понять, что он обязан все исправить – и как можно скорее.

– Тебе нужно уладить дела с твоим отцом, – заявила Нина Гарри.

Это было на следующий день. Уильям домой не вернулся. Ноуэл уехал в Лидс и взял с собой Лотти. Роуз собиралась ехать в Брэдфорд, и Гарри, уверенный, что найдет Уильяма у Торпов, сказал, что отвезет Роуз домой на Бексайд-стрит.

Гаражом для всех машин семьи служила бывшая конюшня, и запах лошадей, напоминая Нине о рабочей лошади Порритов, все еще витал над опустевшими стойлами.

– Ты должен убедиться, что он не принимает твой отказ от Крэг-Сайда и руководства фабрикой всерьез, – продолжала она, пользуясь моментом, когда они с Гарри остались наедине, и надеясь, что Роуз не явится сюда по крайней мере в течение еще нескольких минут. – Дай ему понять, что ты говорил в запальчивости, был расстроен его разрывом с Уильямом и…

Они подошли к «рено» – Нина со стороны пассажирского места, а Гарри со стороны водительского. Растрепавшиеся волнистые волосы Нины отливали золотом в лучах полуденного солнца. Блузка цвета слоновой кости доходила до самого горла, а рукава были застегнуты на запястьях перламутровыми пуговицами. Из-под светло-коричневой юбки выглядывали носки кремовых туфель. В ореоле золотых волос Нина выглядела неземной красавицей – прямо-таки ангел с полотен прерафаэлитов. Однако речи ее отнюдь не были прекрасны. Даже трудно было поверить, что их произносит она.

– Я сказал то, что думал. – Гарри собирался открыть дверцу машины, но не стал этого делать и посмотрел Нине в глаза. – Уильям старший, – продолжал он, до глубины души надеясь, что просто не так понял Нину, и говорил медленно, тщательно выбирая слова, чтобы и она не истолковала их превратно. – Крэг-Сайд и фабрика принадлежат ему. Только в случае его смерти они перейдут ко мне.

Панический страх начал медленно, но верно овладевать Ниной. Она провела бессонную ночь, стараясь убедить себя, что Гарри во время спора с отцом двигало главным образом чувство справедливости и что он просто хотел напугать Уолтера далеко идущими последствиями его решения. И тем не менее ее обуревали сомнения, когда она вспоминала и о некоторой беспечности Гарри, с одной стороны, и о его высокой принципиальности – с другой.

Теперь, при свете дня, сомнения Нины перешли в уверенность. Если ей на удастся убедить его в обратном, он, безусловно, откажется от всего, что предлагает ему отец, во имя совершенно ненужной лояльности по отношению к Уильяму.

Переведя дыхание и осознав, насколько важно, чтобы Гарри смотрел на вещи ее глазами, Нина высказала то, в чем, как ей представлялось, был разумный резон.

– Уильям не требует от тебя лояльности, Гарри. Ему не нужны Крэг-Сайд и фабрика. Сара не захочет быть женой фабриканта. Ее друзья и подруги с фабрики порвут с ней отношения, а каких еще друзей она найдет для себя? Приятели Уильяма по теннисному клубу знать ее не захотят, владельцы фабрик и их жены не примут ее в свой круг. Она очутится в полной изоляции…

– У нее будет своя семья. – Гарри открыл дверцу и поставил одну ногу на подножку машины; руки он глубоко засунул в карманы брюк; волосы упали ему на лоб. – У нее будем мы с тобой, Роуз, Ноуэл, Лотти. Твои родители. Ее отец и мать. Ведь на это она может рассчитывать, не так ли?

Странная нота прозвучала в его голосе; этой ноты Нина никогда не слышала раньше; ее вновь окатила волна страха. Она не убедила Гарри. Он не изменил свою точку зрения. А она теперь понимала, что он должен ее изменить, иначе она никогда не выйдет за него замуж и никогда не простит ему отказ от Крэг-Сайда и фабрики.

Стараясь, чтобы страх не прозвучал в ее голосе, Нина заговорила со всей доступной ей убедительностью:

– Пожалуйста, выслушай меня, Гарри! При всей нашей поддержке Сара не будет счастлива в Крэг-Сайде. Вынуждать ее сделать такой социальный скачок значит проявлять жестокость, а не доброту по отношению к ней. А Уильям не интересуется фабрикой так, как ты. Ты единственный, кто при первой возможности отправляется в Лондон на торги шерстью. Ты единственный, с кем отец обсуждает дела, к чьим советам он прислушивается. Ты сам прекрасно знаешь, что гораздо больше подготовлен к тому, чтобы стать хозяином дела Римминг-тонов, чем Уильям!

– Не в этом суть! – Гарри запустил пальцы себе в волосы, почти не в силах поверить, что они ведут подобный разговор. Как могла она хоть на минуту подумать, что он станет спокойно смотреть на то, как отец лишает Уильяма наследства? Неужели она совсем его не понимает? И почему они стоят по обе стороны «рено» словно чужие? Что с ними произошло, милостивый Боже? – Это Уильяму принадлежит право наследования Крэг-Сайда и фабрики, – сказал он, подумав, что Нина, возможно, не в курсе правил наследования, так как ее родителям ничего не было завещано.

Гарри решил обойти машину и положить конец спору, заключив Нину в объятия.

Едва он сделал несколько шагов, произошли разом две вещи. Во-первых, в конюшню влетела Роуз: она спешила, так как знала, что Гарри ждет ее уже минут десять, а во-вторых, Нина наконец утратила свой жесткий самоконтроль.

– Ты ошибаешься! – закричала она, и в ее зеленых, словно у кошки, глазах вспыхнули такие искры, что Гарри замер на месте. – Теперь у него нет права наследования! Нет, потому что твой отец лишил его этого права! Нет, потому что он намерен жениться на Саре Торп!

– Что с вами тут?.. – Роуз не договорила и остановилась как вкопанная.

– Это мы получим Крэг-Сайд!

Нина не обратила внимания на появление Роуз. Ей не верилось, что Гарри может быть настолько твердолобым. Поживи он на Бексайд-стрит, не был бы таким! Думал ли он, где они станут жить, когда поженятся? Какие у него мысли на этот счет, в конце концов?

– Ты говоришь ужасные вещи! – Роуз смотрела на сестру и ушам своим не верила. – Вчера вечером за обедом ты была так же огорчена, как и все мы, тем, что дядя Уолтер вознамерился лишить Уильяма наследства…

Роуз не договорила – последние ее слова как будто ушли в песок. Она вдруг поняла. Вовсе не ссора Уильяма с отцом потрясла Нину. Ее сразило то, что нежданная перспектива получить Крэг-Сайд в свое полное владение рухнула столь же быстро, как и возникла.

Мнение Роуз было Нине безразлично. Ей нужно и важно было лишь одно: чтобы Гарри признал, что Крэг-Сайд должен принадлежать им.

– Крэг-Сайд никогда не может быть нашим, – сказал Гарри.

Господи, ему бы сообразить раньше, какое действие оказали на Нину слова его отца! Тогда бы он по крайней мере был подготовлен к происходящей сейчас отвратительной сцене. Он был бы тогда в состоянии объяснить ей все более осторожно, смягчить удар. Гарри снова запустил пятерню в волосы, отчаянно желая, чтобы Нина поняла, насколько нереальны ее требования.

– Во всяком случае, он не может быть нашим в том смысле, о котором говоришь ты, – добавил он с умиротворяющей улыбкой. – Мы, разумеется, могли бы жить там…

– Жить там? – Глаза у Нины горели, как изумруды. – Как это выглядело бы, если бы там жили Уильям и Сара? Если бы Крэг-Сайд принадлежал им? А как насчет фабрики? Ты собираешься вести дело для Уильяма в качестве его наемного работника? Его… прислужника?

Роуз ахнула.

Кровь отлила у Гарри от лица. До сих пор он считал, что вся эта сцена – результат недоразумения, они с Ниной просто не поняли друг друга. Все обойдется без далеко идущих последствий. Теперь он все понял иначе.

Сократив расстояние между собой и Ниной до одного шага, Гарри так крепко взял ее за плечи, что она вскрикнула от боли.

– Господь всемогущий! – закричал он, сам не понимая, какое чувство в нем сильнее – злость или изумление. – Что за дьявол вселился в тебя, Нина? Да, если Уильям захочет, я буду вести дела на фабрике для него! Буду вести, потому что хочу этого! Потому что, как и мой дед, я шерстяник до мозга костей!

– А я не хочу выходить замуж за какого-то шерстяника! – истерически завопила Нина, для которой слово «шерстяник» значило примерно то же, что «кладовщик». – Я хочу выйти замуж за человека влиятельного!

Слезы хлынули у нее потоком. Резко повернувшись, она кинулась прочь из конюшни и понеслась к дому с такой скоростью, словно все псы ада гнались за ней по пятам.

Несколько долгих минут ни Гарри, ни Роуз не двигались, а потом, втянув в себя воздух с такой силой, что мускулы на шее вздулись безобразными узлами, Гарри сел наконец за руль и подъехал на машине к Роуз.

– Садись в машину! – приказал он резко. – Я отвезу тебя в Брэдфорд.

– Это не имеет значения… – Роуз еще не могла опомниться от того, что произошло у нее на глазах, и голос прозвучал хрипло и невнятно. – Ты вовсе не обязан…

– Садись!

Гарри уже принялся запускать двигатель «рено», и Роуз оставалось только подчиниться.

Это была ужасная поездка. Гарри всю дорогу молчал и вел машину так, словно задался целью убить их обоих. Когда они приехали наконец на Бексайд-стрит, Гарри не выпрыгнул из машины, не открыл перед ней дверцу, как это делал обычно, и не зашел в дом вместе с Роуз, чтобы перемолвиться парой слов с ее родителями. Вместо этого он, сжав челюсти, умчался на взревевшей машине – по-видимому, искать Уильяма.

Роуз вошла в дом в неком оцепенении. Как могла Нина вести себя подобным образом? Она наговорила Гарри ужасных вещей. Таких ужасных, что не поймешь, как она их придумала.

– Это ты, ма…лышка? – окликнул Роуз отец из подвала, где он с трудом прилаживал на место крышку банки с бисквитами. – Мама у Гер…ти. Как ты погос… тила в Крэг-Сай…де? Все здо…ровы?

– Да, па, – ответила Роуз, радуясь, что отец не может увидеть ее лицо и что матери нет дома. – У меня немного разболелась голова, я хочу лечь поскорее.

Быстро, не дожидаясь^ пока отец выберется из подвала, Роуз взбежала по короткой каменной лестнице, ведущей к двум спальням. Она не собиралась рассказывать отцу с матерью о том, что произошло в Крэг-Сайде за обедом. Если дядя хочет, чтобы они об этом узнали, пусть рассказывает сам. И уж конечно, она не станет распространяться о недавней сцене между Ниной и Гарри. Как можно? И какие слова для этого найти?

Роуз села на край своей кровати с медной спинкой и опустила на колени крепко сжатые руки. Что теперь будет? Продолжат ли Гарри и Нина свои любовные отношения? А если нет, останутся ли они друзьями?

Роуз вдруг оченьгочень захотелось повидаться с Микки. У него бывает дурное настроение, но он не склонен к бурным ссорам с кем бы то ни было.

Роуз вскочила, сбежала вниз по ступенькам и крикнула отцу:

– Па, голова у меня прошла! Я только сбегаю к Микки. Ненадолго!

Вернувшись через три часа, Роуз увидела Ноуэла. Стоя на безупречно чистых каменных ступеньках крыльца, он рассказал ей последние новости.

– Нина уехала в Лондон. Уильям заходил сюда, пока тебя не было. Рассказал ма и па о Саре и о разрыве с отцом. Он и Сара венчаются через три недели, и он хотел, чтобы мы присутствовали при этом.

– А Гарри? – Сердце у Роуз забилось сильнее при мысли о том, что Гарри мог прийти сюда вместе с Уильямом, а после остаться, чтобы поговорить с Лоренсом. – Он был здесь с Уильямом? Может, он еще здесь?

– Нет, Уильям приходил один. – Ноуэл усмехнулся. – Ты ни за что не додумаешься, чем собирается заниматься наш достойный удивления кузен.

Все еще стоя на тротуаре, уверенная, что десяток соседей с любопытством глазеют на них с Ноуэлом под прикрытием вязаных занавесок, Роуз и не пыталась строить предположения.

– Само собой, не додумаюсь, – сказала она, понимая, что если Уильям женится на Саре через три недели, то нечего ожидать его скорого возвращения в Крэг-Сайд.

– Он надеется выставить свою кандидатуру от местной партии лейбористов на следующих выборах в парламент.

Глаза у Роуз сделались круглыми, словно блюдца.

– Но это… это просто замечательно!

– Риммингтон в качестве кандидата лейбористов из Брэдфорда? – Ноуэл рассмеялся. – Это более чем замечательно. Это ошеломительно. Можешь себе представить, что сказал бы по этому поводу дед, если бы был жив? Да какое там сказал! Старика хватил бы удар!

Роуз поднялась на крыльцо.

– Па и ма знают?

– Да, знают. – Ноуэл заговорил с брэдфордским акцентом, растягивая слова сильнее, чем Микки. – Па так увлекся этой идеей, что готов вербовать для Уильяма сторонников, невзирая на… ну ты понимаешь, о чем я.

Роуз кивнула.

Спустя три недели, когда Уильям венчался с Сарой в методистской часовне, из членов семьи отсутствовали только Уолтер и Нина. Причем Нина прислала в качестве свадебного подарка красивую, отделанную кружевом салфетку для подноса и письмецо, в котором извинялась за свое отсутствие и желала молодым счастья.

Ноуэл две недели из трех провел в Лондоне и вернулся в Брэдфорд накануне венчания. Лотти, никого о своем намерении не поставив в известность, отправилась его встречать на вокзал в Брэдфорде, выбежала на платформу, едва Ноуэл вышел из вагона, и бросилась ему на шею, словно он был героем, вернувшимся с театра военных действий.

После окончания церемонии, когда Торпы, Сагдены и Риммингтоны вышли из часовни на июньское солнышко следом за новобрачными, Лиззи крепко сжала локоть мужа.

– Ты видишь то, что я вижу? – спросила она жарким шепотом, указывая глазами на Лотти и Ноуэла, идущих рука об руку. – Ты не думаешь, что они, быть может…

Лоренс ласково погладил ее пальцы.

– Не станем строить поспс. шных предполо. – .жений, любовь моя, – сказал он, памятуя, как сильно расстроилась Лиззи после разрыва отношений между Гарри и Ниной. – Лот…ти чуть старше Роуз, а мы с тобой вряд ли мо…жем предста…вить, что Роуз в кого-то влюб…лена, верно? Она ведь еще ребенок.

А Роуз думала тем временем о том, что ей уже шестнадцать и что она тоже могла бы стоять в подвенечном платье рядом с любимым человеком, если бы… если бы и он любил ее. Она улыбалась светло и солнечно, привычно скрывая ото всех свою боль. Отношения Гарри и Нины кончились катастрофой, но Гарри все еще любил Нину. Роуз это знала, потому что он сам ей сказал о своем чувстве.

– Я думаю, все это как-то уладится со временем, – говорил Гарри, наклоняясь к ней и улыбаясь своей чуть кривоватой улыбкой, от которой у Роуз делалось щекотно в животе. – Она просто не понимает принципы управления наследственной семейной собственностью, вот и все.

– Это не все, – возразила Роуз, которой был неприятен тот факт, что после высказанных ему Ниной возмутительных вещей Гарри все еще искал оправдания ее поведению. – Когда Нина чего-то хочет для себя, она совершенно не думает о других. Ведь она не думала об Уильяме, не так ли? И почему она захотела получить Крэг-Сайд? Вовсе не потому, что собиралась жить в нем, во всяком случае, жить постоянно.

– Что ты хочешь этим сказать?

Они оба шли на теннисный корт, чтобы поиграть, и Гарри вдруг остановился, держа ракетку на плече и глядя на Роуз с недоумением.

Роуз резко передернула плечами.

– Лондон, Париж и Рим, – произнесла она, удивляясь, как он мог забыть. – Нина мечтает стать всемирно известным модельером. А такие не живут в Йоркшире, возле вересковых холмов.

Совершенно непонятное выражение застыло на лице у Гарри. Казалось, эта мысль вообще не приходила ему в голову. Но ведь все знали, кем хочет стать Нина. Для того она и поступила учиться в колледж Сент-Мартин…

Роуз так глубоко погрузилась в свои печальные размышления, что ее сияющая улыбка исчезла. Заметив, каким мрачным сделалось ее лицо, в то время как все вокруг оживленно поздравляли новобрачных, Гарри подошел к ней.

– Что с тобой, Смешная Мордочка? – спросил он с участием. – У тебя такой вид, будто ты на похоронах, а не на свадьбе.

Гарри часто называл ее Смешной Мордочкой, и Роуз до сих пор на это не обижалась. Знала, что лицо у нее и в самом деле забавное, во всяком случае, необычное. Она помнила, как отец, когда она в детстве со слезами пожаловалась ему на эту необычность, сказал, что необычность эта милая.

– Ничего, – ответила она сухо – сейчас ей так хотелось, чтобы он назвал ее Йоркширской Розочкой, как его отец! – Я просто задумалась.

– Если твои мысли тебя. огорчают, выброси их из головы. – Он остался возле нее. Гарри был шафером брата и выглядел весьма импозантно с бутоном белой розы в бутоньерке на лацкане, в рубашке из тонкого полотна с высоким, по моде, накрахмаленным воротничком, на который спускались темные, совсем цыганские завитки волос. – Ведь ты, кажется, еще ни разу не была у нас на фабрике? – спросил он вдруг. – Хочешь, я покажу ее тебе как-нибудь на следующей неделе?

Все удручающие мысли Роуз мгновенно улетучились. Пройтись по фабрике Риммингтонов, да еще в качестве члена семьи!

– О да, Гарри! – воскликнула она. – Я этого хочу больше всего на свете!

– Мы начнем оттуда, где сортируют шерсть, – сказал ей Гарри четыре дня спустя, когда они вместе шли по мощеному двору фабрики. – Я всегда думал, что если бы я был обыкновенным фабричным рабочим, то выбрал бы эту специальность.

– Я была на фабрике Латтеруорта, – ответила на это Роуз, стараясь идти как можно быстрее, чтобы не отставать от Гарри. – Но только в художественной мастерской и в ткацком цеху.

– И тебя не оглушил шум в ткацкой?

Он улыбнулся Роуз, и она покраснела от счастья, что находится с ним рядом, что они вдвоем идут по двору фабрики, о которой она столько думала долгие годы.

– Нет. Ты сказал, что мог бы стать сортировщиком шерсти, а я, наверное, пошла бы в ткачихи. По крайней мере могла бы пойти, если бы мне позволили делать ткани по моим рисункам.

Гарри рассмеялся при мысли о том, какой урон был бы нанесен производству, если бы ткачам позволили вмешиваться в дела художественной мастерской.

– Ты всегда так сильно интересовалась текстильным дизайном? – спросил он, когда они вышли из отделения сортировки шерсти и направились к цеху очистки.

– Всегда. – Глаза у Роуз засияли, подтверждая искренность ответа. – Папа брал меня с собой на фабрику Латтеруорта, где он занимал должность главного художника по тканям, когда я была еще совсем маленькой. Мне так нравилось рассматривать образцы различного переплетения и расцветки. Я хорошо учусь в школе искусств и занимаюсь именно текстильным дизайном. Скоро я окончу школу. Тогда я тоже хочу стать главным художником, как па.

Они находились возле цеха очистки, но сильная вонь не беспокоила Роуз. Не то что Уильяма, который бежал от этого помещения, как от чумы. Гарри попробовал представить Нину в сортировочной или в цехе очистки, но это ему не удалось. Нина, возможно, согласилась бы стать женой владельца фабрики, но определенно не захотела бы знакомиться с самой фабрикой. Так же, как по многим причинам не хотел этого Уильям.

– Это не самое приятное место на фабрике, – сказал Гарри, пропуская Роуз впереди себя в дверь, и впервые осознал, почему только для них двоих существует радость понимания сочетаемости-разных нитей и их расположения в ткани. Потому что в отличие от Нины, Ноуэла, Лотти и Уильяма они оба унаследовали от деда пристрастие к куску хорошей ткани.

Со все возрастающей радостью водил он Роуз из цеха в цех. Она была гораздо больше осведомлена обо всем, чем он мог себе вообразить. Со счастливой восторженностью начал он рассказывать Роуз о том, какие новшества он намерен ввести на фабрике в ближайшие несколько лет.

– А дядя Уолтер не станет возражать против таких серьезных перемен? – спросила Роуз, вынужденная повысить голос до крика, так как они уже вступили в громыхающее царство ткацкого цеха.

– Па всегда был рад, если кто-то брался вместо него за трудную работу, – прокричал Гарри в ответ. – И он не любит фабрику так, как люблю я. Он появляется здесь только в случае самой острой необходимости, а так невозможно руководить фабрикой. Его помощникам это не нравится. Однако они принимают меня как его заместителя. Каждый час свободного времени во время школьных каникул я проводил на фабрике и не отходил от деда. Он взял меня в первый раз на торги, когда мне было всего семь лет, а на брэдфордскую биржу шерсти, когда мне исполнилось десять.

Они задержались в ткацком цеху еще на некоторое время – Роуз хотелось присмотреться к рисунку тканей. Останавливаясь у работающих станков, она неизменно здоровалась с каждой работницей.

К тому времени как они с Гарри двинулись к зданию управления, ноги у Роуз здорово ныли и она порядком охрипла.

– Ты просто молодчина, – сказал ей Гарри, открывая дверь в огромный зал заседаний. Во всех цехах фабрики, где они побывали, он представлял ее мастерам-контролерам как свою кузину. Все они уже знали, что его дед и Роуз приходится дедом. То был во всех смыслах почти королевский визит, и Гарри сожалел лишь о том, что дед в свое время не совершил с ней такого путешествия по фабрике. – Роуз, ты хотела бы перекусить здесь или поедем на ленч в Брэдфорд?

– Если мы поедим здесь, можно ли потом зайти в художественные мастерские? Я хотела бы спросить вашего главного художника, почему в производстве так много тканей в клетку и елочку и почти совсем нет пестрых.

Гарри возвел глаза к небесам, изображая страдальческое долготерпение, но сказал, что да, они могут перекусить прямо в зале, а про себя подумал: чего ради он не устроил такой вот денек несколько месяцев назад.

Позже, когда Роуз уселась в машину рядом с ним и он повел «рено» в Крэг-Сайд по кружной живописной дороге через Бэйлдон-Мур, Гарри впервые после поспешного отъезда Нины в Лондон почувствовал себя бодрым и жизнерадостным. До коронации оставалось всего несколько дней. За исключением Уильяма, они снова соберутся всей семьей.

Он увеличил скорость, и Роуз вскрикнула в восторге, едва ветер подхватил и растрепал ее волосы. Гарри радовался ее радости и внезапно почувствовал уверенность, что Нина ждет семейной встречи с тем же нетерпением, как и он. Она попросит прощения за свою истерическую выходку, скажет ему, что в пылу раздражения наговорила ему всякого вздора, что она любит его так же безумно, как он ее.

При мысли об их грядущей встрече Гарри ощутил мощный прилив желания. Если Уильям женился так поспешно, почему бы им с Ниной не поступить точно так же? Сейчас июнь. Если они обручатся в день коронации, то могут обвенчаться на Рождество.

Гарри даже начал насвистывать, когда машина покатила по уклону к Илкли. К тому времени, когда они с Ниной поженятся, отец, надо надеяться, опомнится и поймет, что вел себя нелепо по случаю женитьбы Уильяма на Саре Торп. Они закатят грандиозный свадебный прием в Крэг-Сайде и, быть может, превратят зимний сад в бальный зал…

Роуз прервала ход его мыслей:

– Чего ради Лотти ждет у ворот? Ты не думаешь, что она дожидается нас? А если так, то почему?

Гарри замедлил ход машины и крикнул:

– Какого дьявола ты здесь торчишь, сестричка? Дожидаешься почтальона?

– Нет. – Едва машина остановилась, Лотти подбежала к ним и сообщила со своей обычной прямотой: – Пришла телеграмма из Лондона. Нина обручилась с Рупертом Уинтертоном.