Глава 9


Элина


Бежать не позволяют чёртовы шпильки. Быстро иду, обнимая себя руками. Холодно. Ветер усиливается, пробирая до костей. А платье слишком открытое. Дождь начинается, окропляя меня холодными, практически ледяными каплями. Оглядываюсь, понимая, что за мной никто не бежит. Дура, конечно, могла бы и доехать с Дорониным до дома, а там нормально одеться и свалить от цербера. Но когда мной руководят эмоции, я неадекватная. За поворотом должна быть стоянка такси, и я ускоряю шаг, потому что дождь тоже усиливается. Меня начинает трясти от холода.

Вздыхаю почти с рыданием, когда понимаю, что на стоянке нет ни одной машины. Дождь уже намочил волосы и платье, зубы стучат. Остаётся только поймать попутку. Взмахиваю рукой мимо пролетающим машинам. Бесполезно, никто не останавливается. Идиотка. Вынимаю из сумочки телефон. Но экран сразу же заливает дождь, и сотовый перестает мне подчиняться. Трясет настолько, что пальцы не слушаются.

Нужно возвращаться назад. Забрать пальто и вызвать такси – в моей голове, наконец, появляются здравые мысли. Разворачиваюсь и иду назад, уже не чувствую тела. Мокрая. С меня течет. Даже в туфлях вода.

Отскакиваю на обочину, когда рядом со мной резко тормозит машина. Ну хоть кто-то сжалился – выдыхаю я. Передняя дверь открывается… Доронин.

– Немедленно села в машину! – нет, он не кричит, но тон такой, что, кажется, готов меня придушить. И вот мне бы, дуре, покориться, чтобы не подхватить воспаление лёгких, но я с силой захлопываю дверь машины, снимаю туфли, выкидывая их в кусты, и бегу по направлению к клубу. Моя сумасшедшая и неадекватная девочка внутри кричит, что этот мужик не будет мной управлять. Бунтует и беснуется.

Слышу позади визг тормозов, не оборачиваюсь, дождь уже льёт как из ведра. У меня спирает дыхание от холода и бега. Глотаю воздух, но в рот заливается вода. Ещё немного, я уже вижу огни усадьбы. Сильная рука хватает меня сзади за шкирку, словно нашкодившего котенка, и тащит к машине. И нет бы мне сейчас включить адекватность и все же повиноваться, но моя ебан*тая девочка начинает кричать и колотить Доронина кулаками, требуя, чтобы отпустил. Я знаю, чего она боится. Власти. Чувствуется, что этот мужик может подавить и уничтожить мою девочку.

– Отпусти, я сказала! – хрипло кричу и изо всех сил толкаю Доронина. Он молчит, сам уже весь мокрый. Не реагирует на мои удары, продолжая насильно тащить к машине, растягивая мокрое платье, швы которого больно впиваются в кожу. – Отпусти, я сказала! – ору словно ненормальная, ещё раз толкаю его, поскальзываюсь и понимаю, что лечу назад на бетонный бордюр. Я ещё не упала, но уже понимаю, что падение либо убьет меня, либо покалечит. Но не долетаю до бетонного бордюра. Сильные, я бы сказала, жёсткие руки подхватывают меня за талию и вжимают в твердое тело.

– Раздевайся! – четкий приказ, и он уходит в ванную. Я завожу руки за спину и, не задумываясь зачем, расстегиваю платье, стягивая его с себя, подчиняясь только холодному голосу. Если он так сказал, значит так нужно. А зачем – знает только он. Так и стою посреди полумрачной комнаты, освещенной только фонарем со двора. На мне остаются съехавшие чулки и черные стринги. Как я себя чувствую? Никак. Ни стыда, ни злости – ничего…

Захар возвращается в комнату, берет меня за руку и ведёт в ванную. Там пахнет кокосовой пеной и влажно от пара, исходящего от наполненной горячей ванны.

– Разденься полностью, – голос спокойный, но повелительный, словно это мой внутренний, подсказывающий, что делать. Цепляю резинку трусиков, стягиваю их с бедер, двигаю ногами, и трусики падают с меня на пол, переступаю через белье, наклоняюсь, чтобы стянуть чулок, но меня пошатывает. – Сядь, – Захар указывает на пуфик, и я послушно присаживаюсь. Мужчина подходит ко мне, отпускается вниз, садясь передо мной на корточки, и сам медленно снимает чулки, без какого-либо сексуального подтекста. По крайней мере, я его не чувствую. Ничего не чувствую, только вижу у своих ног очень сильного мужчину, который бережно освобождает меня от грязных чулок.

– В ванну! – опять четкий приказ. Тело повинуется само собой. Мой разум отключен, а телом должен кто-то управлять.

Захар помогает мне подняться на ноги и забраться в ванную. Горячо, мурашки разбегаются по коже. Но хорошо, тело привыкает. Ложусь и со стоном откидываю голову на бортик, закрываю глаза. Наконец тепло, дрожь прекращается, накатывает усталость, и приходит долгожданное расслабление. Слышу, как Захар уходит, и окончательно расслабляюсь, зависая где-то на грани сна, уходя в себя.

Не знаю, сколько проходит времени. Мне хорошо, я плыву, я невесома, я пуста, меня ничто не наполняет, я ни о чем не думаю и ничего не хочу.

В сознание приводит всплеск воды. Открываю глаза и вижу перед собой Доронина. Он проверяет воду и вытирает руки полотенцем. Уже переодетый в серый спортивный костюм с капюшоном, с закатанными рукавами, волосы влажные, как после душа. Такой свежий и собранный. Идеальный в любое время дня и ночи, в любой ситуации. Бог.

– Вода остыла. Выходи, – спокойно говорит он и подаёт мне руку. Поднимаюсь, принимая его помощь. С моего обнаженного тела стекает вода, Доронин медленно проходится по мне взглядом, но это не вызывает никаких чувств. Он взрослый мужчина и видел множество женских тел. Да и я не девственница.

Мужчина снимает с вешалки мой белый пушистый халат и помогает его надеть, сам завязывая пояс. Выходим из ванной. Хочется спать. Моя кровать расправлена. Над ней включен неоновый светильник, а на тумбе стоит большая кружка с чаем.

– Садись, – указывает на кровать. Выполняю, смотря, как он берет кружку и подаёт ее мне. Пахнет мятой и чем-то сладким. – Пей, тут мята и мед, – поясняет он. Отпиваю глоток. Горячо. Чай обжигает губы, но я все равно его пью.

Доронин садится в кресло возле окна и наблюдает. Поза расслабленная, вальяжная, ноги расставлены, руки на подлокотниках.

Молчим.

Чай вкусный. Я только сейчас понимаю, как хочу пить.

– Зачем? – вдруг спрашивает он.

– Что зачем?

– Самопознание через саморазрушение? Или бессмысленное самоуничтожение? – спрашивает он и переводит взгляд на фото Димки на тумбе, словно задаёт этот вопрос ему. Он не ответит… Задумываюсь, продолжая пить чай, а Доронин терпеливо ждёт ответа.

– Саморазрушение – как путь к свободе, – наконец, нахожу нужные слова.

– К свободе от чего?

Молчу, допивая чай, отставляя бокал на тумбе. Ответа ему знать не нужно и заглядывать так глубоко в меня – тоже. Ложусь на кровать, укрываюсь одеялом и закрываю глаза. Через несколько минут слышу, как Захар поднимается с кресла, забирает с тумбы пустой бокал и выключает светильник.

– Свобода – всего лишь красивое слово, означающее, что терять уже нечего, – произносит он перед тем, как покинуть мою комнату.

– Я знаю, – отвечаю уже в пустую темноту и засыпаю.

Загрузка...