Забыть обиды

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Взбегая по ступенькам на второй этаж клиники, Ник терзался угрызениями совести.

Он должен был сказать ей тогда, что уезжает. Должен был объяснить, почему. Но струсил.

В тот день они решили, что Грейс навестит отца одна. Ник же поехал домой, к родителям. Он не собирался задерживаться там надолго. Но, подъехав к дому, почувствовал неладное.

Ник замер, вслушиваясь. Ему ужасно не хотелось заходить в дом. Но тут пронзительно вскрикнула мать. Ник не раздумывая соскочил с мотоцикла, взлетел по ступенькам крыльца и распахнул дверь.

— Я тыщу раз твердил тебе, — орал Джейк Спинелли на жену, которая испуганно вжалась в диван, защищая руками лицо, — тыщу раз, чтобы в доме было прибрано к моему приходу. А это что? Свинарник, а не дом!

Молниеносным ударом в челюсть Ник оборвал тираду отца. Голова Спинелли-старшего мотнулась назад. Ник думал, что тычок отрезвит буяна. Но Джейк потряс головой, возвращаясь к прежнему состоянию. Когда он уставился на сына, его мутные от алкоголя глаза загорелись недобрым огнем.

— Папа, не надо, — уговаривал Ник; его воротило от подобных сцен. Он вовсе не думал, что когда-нибудь поднимет руку на отца. И та боль, которую он чувствовал в костяшках руки, ничуть не радовала его. Наоборот, ему стало тошно. Он ударил неосознанно. Просто взял и ударил. Ударил потому, что устал от тычков, окриков, побоев.

Поэтому Ник и собрался в Калифорнию.

— Хватит, пап, сядь, успокойся. После ужина я помогу маме убраться.

Но отец будто не слышал сына.

— Что, паршивец, думаешь, одолел меня? — презрительно усмехнулся он.

— Нет, не думаю, — устало ответил Ник и повернулся, чтобы уйти. Хоть бы отец успокоился. Иначе бог знает, как далеко они зайдут.

— Ну и не суй нос не в свои дела, — хрипло огрызнулся Джейк.

— Уж будь уверен, — успокоил Ник. Он молил Бога, чтобы с Ангусом все было в порядке и они с Грейс могли бы утром уехать. — Пойдем, мам, — позвал он мать и заботливо протянул ей руку, помогая подняться с дивана. — Пойдем на кухню и приготовим ужин.

— Идите, идите, черт вас возьми, — пробормотал Джейк им вслед.

Ник подвел мать к раковине и включил холодную воду. Взяв полотенце и кубики льда из холодильника, соорудил холодный компресс.

— Приложи к щеке. Я пока пожарю яичницу.

Ванда Спинелли кивнула и попыталась слабо улыбнуться. Ник хоть и улыбнулся в ответ, но почувствовал укол совести. Не хочется оставлять ее одну, очень не хочется. Но не уехать он не может.

— Не надо было так с отцом, — сказала она.

— А что мне было делать? Стоять и смотреть, как он избивает тебя?

— Он не собирался бить меня. А ты все только испортил.

— Так он больше не дерется?

— Нет.

— Не обманывай, мама! — Ник выместил всю злобу на яйце, с силой разбив его о край сковороды. Но когда он заговорил, в его голосе не было и тени гнева. — Я знаю, к чему ты клонишь. — Ник говорил так спокойно, будто они обсуждали погоду или его школьные отметки. — Скажи, мне лучше уехать?

— Ты сам знаешь, что так будет лучше.

— Да, вот только Грейс нужно было время, чтобы уладить свои дела. — Он замолчал, точно обдумывая что-то, и добавил: — Вчера мы поженились.

— Правда?!

Впервые за долгие годы Ник услышал в голосе матери радость. Он улыбнулся.

— Да, правда.

— Как же здорово, Ник…

— Как же здорово, Ник, — передразнил жену Джейк, стоя на пороге кухни. — Недоумки слюнявые! — Шатаясь, Джейк побрел к холодильнику за очередной банкой пива. — Ты что, вообразил, что нужен этой богатой потаскушке?

Ник решил не обращать на отца внимания и продолжал взбалтывать яйца.

Но тут, как на беду, вмешалась мать:

— А почему бы и нет? Посмотри, какой он красивый! Похож на тебя в молодости. К тому же неглупый и собирается в колледж. Почему бы приличной девушке не заинтересоваться нашим Ником?

Джейк замолчал; он уставился на сына. Затем поднес банку ко рту и отхлебнул пива. Утерев губы тыльной стороной ладони, он проворчал:

— А ты права. Действительно, почему бы и нет? Наш парень ничуть не хуже любого из этих Макфарландов. Все они недоноски. Да кому такие вообще сдались! Ни черта они не лучше нас.

Ник сразу понял, к чему клонит отец, и похолодел от страха. Выключив газовую конфорку, он переложил яичницу со сковородки на тарелку.

— Вот, поешь. — Ник как ни в чем не бывало поставил тарелку на стол перед отцом.

Джейк скривился.

— Что ты мне суешь помои! Хочу есть то, что едят Макфарланды. А что?! Мой сын женат на девчонке Макфарланда.

Притаившийся было страх превратился в ужас. Все подсознательные опасения Ника были разбужены этой единственной фразой.

— В самом деле, а не отправиться ли нам в гости к новой родне? Сейчас же, Ванда? Пойди-ка переоденься…

— Сегодня не получится, — поспешно вставил Ник. — Ангуса увезли. У него сердечный приступ.

Джейк злорадно ухмыльнулся.

— Ну да, небось узнал, что дочка выскочила замуж за тебя. — Он пьяно хохотнул. — Да ты не дрейфь, сынок! Вот отправлюсь к Макфарланду и поговорю с ним как мужчина с мужчиной. Увидишь, я все устрою.

— Как же, устроишь! — Ник больше не мог сдерживать себя. — Ты только все испортишь!

Джейк вскочил, опрокидывая стул.

— Ты что это, отца своего стыдишься?

«Да, черт возьми, да!» — чуть было не вырвалось у Ника. Но он лишь сказал:

— Нет, пап. Ты же знаешь. — Ник понадеялся, что тот набрался уже достаточно и его легко будет сбить с толку. — На самом деле мы с Грейс пока еще не расписались. Мы только хотим пожениться. Я уезжаю в Калифорнию, а Грейс не хочет. Потому свадьба откладывается.

Джейк прищурился.

— Кому ты мозги пудришь? Я все слышал и вижу тебя насквозь! Ты не хочешь, чтобы мы общались с родней твоей жены…

— Я же сказал — она мне не жена! И оставь ее в покое!

Ник выскочил вон. Его ботинки простучали по дощатым ступенькам лестницы. Вот и все. Последняя капля. Пора убраться из этого города, подальше от отца. Сейчас же.

Ник приехал в больницу и направился прямо в палату, куда положили Ангуса Макфарланда. Как он и думал, вокруг того собралось полным-полно народу. Грейс сидела на краешке кровати, по другую сторону стояли Кэл и Райан Келли, третий воспитанник Ангуса. Ник тихонько поманил Грейс, и она вышла в коридор.

— Что ты здесь делаешь? — прошептала Грейс, будто боялась, что Ангус услышит.

— Я… повздорил с отцом.

— Господи, что случилось?

— Он, видишь ли… он был пьян… — начал было Ник, но остановился. Он не хотел, чтобы Грейс узнала об этой его тайне. Так же как не хотел он, чтобы отец стал частью ее жизни. Четыре года Нику удавалось скрывать от Грейс, как он живет на самом деле. И теперь он не станет посвящать ее. — Он немного перебрал, — поправился Ник. — За ужином мы повздорили, и я ушел.

— Как нехорошо получилось, — сказала Грейс уже спокойнее. Она легко поверила ему. У Ника отлегло от сердца — она не стала допытываться о подробностях. — Уверена, ты помиришься с ним перед тем, как мы уедем в Калифорнию. Мне не терпится увидеть твоих родителей. Мы могли бы заехать к ним, когда вернемся на Рождество, а потом все вместе пошли бы к Ангусу на рождественский ужин.

Ник ясно представил себе эту картину. Отец жалуется Ангусу Макфарланду на свою жизнь, скулит и выпрашивает подачки. А еще живо ощутил стыд за мертвецки пьяного отца. Хотя хуже всего даже не это. Вводя Грейс в свою семью, Ник подвергает ее серьезной опасности. Когда отец трезв, он просто безобидный неудачник, который жалуется на свою жизнь, но стоит ему напиться, и он принимается раздавать тумаки направо и налево, нимало не смущаясь, кому и за что.

Они с Грейс с самого начала задумали пожениться и уехать. Потому-то Нику и в голову не приходило, что она станет членом его семьи. Он этого не хотел. Как мог он признаться любимой, что живет в постоянном страхе перед отцовскими побоями? Ник никогда не был уверен, будет у них ужин или нет. Он платил по счетам из тех скудных средств, что ему удавалось заработать по субботам и воскресеньям, потому что отец пропивал зарплату, когда она у него вообще бывала. Разве мог он рассказать Грейс, что их дом частенько оставляют без электричества? Мог ли он объяснить, почему у них нет телефона? Мог ли пересилить стыд и открыть ей, как он в самом деле жил все эти годы? Она-то думает, что у него все замечательно…

Нет, не мог.

— Ладно, Грейс. — Он шагнул, отдаляясь от нее. — Мне пора.

Грейс улыбнулась.

— Ладно. Увидимся.

— Да, увидимся. — Ник посмотрел в пол. Он должен был набраться смелости и сказать Грейс в лицо, что их свадьба была ошибкой. Не смог… Вместо этого вскочил на мотоцикл и уехал домой. Матери он сказал, что на самом деле они с Грейс не женаты. И если отец, проспавшись, не поверит, пусть позвонит на ранчо Макфарландов. Ник написал Грейс записку о том, что уезжает, а хлопоты по разводу берет на себя. Конверт он бросил в почтовый ящик ранчо. И в тот же день умчался в Калифорнию.

Один. Ему всегда казалось, что он будет один.

Ник открыл дверь в палату Грейс.

— Привет, — поздоровался он, переступив порог.

Грейс полулежала в кровати и листала журнал. Ник заметил, что ее прическа почти не изменилась за последние десять лет: пышные волосы ниспадали до плеч, концы слегка завивались внутрь, образуя изящную линию. Именно такой Грейс была на школьной фотографии старших классов; Ник все еще носил фото в бумажнике.

— Привет, — ответила она.

— Как самочувствие? — весело спросил Ник, подходя к ней.

— Меня точно грузовик переехал.

Ник не удержался от улыбки. Он рад был, что она не потеряла чувства юмора. Качество, которое так нравилось ему в ней.

— Вижу, ты идешь на поправку. Вчера врач предупредил, что, проснувшись, ты обнаружишь синяки и ссадины, происхождение которых будет тебе непонятно. Похоже, ты кое-что вспомнила.

— А что в сумке?

— Ночная сорочка, зубная щетка и твои духи, — ответил Ник. Он обнаружил их в чемоданчике, переданном шерифом. Там лежали еще пара джинсов, свитер, две футболки и деловой костюм.

— Как здорово! — воскликнула счастливая Грейс. — Говорят, запах благотворнее всего действует на память. Если это духи, которыми я обычно пользуюсь, стоит мне лишь вдохнуть их аромат, и я тут же все вспомню.

Грейс потянулась за сумкой, и Нику стало не по себе. Едва она все вспомнит, от ее симпатии к нему не останется и следа. Он уже смирился с мыслью, что она разгневается на него, — так ему и надо. Но ужасно не хотелось расставаться с ней так скоро. Ник подавил в себе желание сделать что-нибудь, чтобы она не нашла духи. Вместо этого он сам вытащил флакончик и слегка нажал на крышечку.

Грейс закрыла глаза и глубоко вдохнула. Она улыбнулась, почувствовав цветочный аромат, но Ник уже понял, что духи не помогли.

Зато, как на беду, помогли ему. Аромат унес его к их единственной брачной ночи. Грейс надела тогда восхитительную белую сорочку и подушилась этими же духами.

Ник вдохнул еще.

…Они сняли номер в маленьком отеле в Вегасе. Ник пропустил Грейс в душ первую. Он помнил, как старался изо всех сил изобразить беспечность. Но в душе жутко нервничал. Его терзали обычные для всех мужчин страхи. К тому же масла в огонь подливало и то, что это Грейс… сама Грейс. Она была первой девушкой, которую он заинтересовал как мужчина, кто испробовал на нем свои женские чары, дав ему понять, что он не лишен привлекательности. До сих пор все шло хорошо. С каждой встречей ее чувство к нему росло. Они становились все ближе друг другу. И Ник чувствовал себя настоящим мужчиной.

Та ночь должна была оказаться последней проверкой их чувств.

Ник места себе не находил от волнения и неуверенности. Но вот Грейс вышла из ванной, воздушное существо в белой, легчайшей, как облако, сорочке, и желание одержало верх. Они упали на кровать, и он прижался к ее шее, вдохнув чудесный аромат. Недавние треволнения показались ему сущим пустяком. Оба не были искушенными в делах любовных, но недостаток опыта восполнили чувства. Господи, как он любил ее!

Нику показалось тогда, что они созданы друг для друга…

— Что-то не так?

Вопрос Грейс пробудил Ника от мечтаний. Он смутился.

— Извини. Ты что-то сказала?

Грейс уставилась на него.

— Я так ничего и не вспомнила.

— Доктор предупредил, тебе не следует пытаться вспомнить и ты не должна ожидать слишком быстрых результатов.

Грейс вздохнула.

— Легко сказать. Ты помнишь меня. А вот я — нет.

— Тебе неуютно со мной?

— Нет. — Она помолчала, заглянув ему в глаза. — Просто мне не по себе оттого, что ты знаешь обо мне, в то время как я даже имени твоего не помню.

Ника тронула печать в ее голосе. Он присел на край кровати, стараясь быть к ней поближе.

— Что бы ты хотела узнать? — мягко спросил он Грейс.

— Все. — Она посмотрела ему прямо в глаза.

— Хорошо. — Ник взял ее руку и сжал в ладонях. — Меня зовут Ник Спинелли. Мы познакомились в школе, в девятом классе.

Грейс устроилась поудобнее, откинувшись на подушку. Она улыбнулась, но продолжала в упор смотреть на Ника, как будто оценивая его слова, проверяя, правдив ли он. Ника же ее взгляд ничуть не беспокоил. Он многое мог порассказать ей, ни разу при этом не солгав.

— Я был этаким сорвиголовой, а ты — дочкой самого Ангуса Макфарланда. Тебе завидовали все девчонки, любой парень не прочь был приударить за тобой, потому что Ангус богат.

— Верю тебе на слово.

— Но я женился на тебе не из-за денег, — быстро добавил Ник. — Я выбрал тебя потому, что ты красивая и умная и рядом с тобой я чувствовал себя совсем по-другому.

— По-другому? Это как?

— Дело в том, Грейс, что рядом с тобой я почувствовал себя мужчиной.

— Вот как, — произнесла она и вдруг прильнула к нему.

Итак, Грейс начала доверять ему. Он почувствовал, что она нуждается в поддержке, и обнял ее, обхватив за плечи. Он ей нужен. Только это сейчас и имело для него значение.

— Расскажи мне еще что-нибудь.

— Итак, — Ник поудобнее устроился на кровати, — я был чем-то вроде сорвиголовы, все меня побаивались. Я сам того добивался — был новенький в школе и хотел заявить о себе.

— И как, сработало?

— Еще бы! Все три года, что я учился в школе, большинство одноклассников предпочитали переходишь на другую сторону улицы, едва завидев меня. Никому не хотелось попасться мне под горячую руку.

— Ты наверняка все это выдумал, — улыбнулась она.

— Нисколько. — Ник перекрестился для пущей убедительности. — Грейс, ты пойми, я был еще мальчишкой. В том возрасте лучше, когда тебя боятся, а не любят.

— Как тогда мы вообще сошлись? — задала она следующий вопрос.

Ник пожал плечами.

— Ты не очень-то поверила мне.

— А я, оказывается, упряма. — Грейс задорно улыбнулась.

— Нет, не упряма, но что сама себе на уме — это точно.

— Хорошо, — одобрительно кивнула Грейс, поудобнее устраиваясь рядом с ним. — Ну, а что еще?

Ник на мгновение задумался.

— Что еще… Одно время ты пробовала заправлять делами на ранчо. Несмотря на протесты Ангуса, ты отправлялась на выезды вместе с братьями, Кэлом и Райаном Келли. Райан — еще один ребенок, воспитанный Ангусом, — пояснил Ник. — Ты была без ума от езды верхом и любила природу. Но тут захромала учеба, и через две недели тебя снова видели в библиотеке зарывшейся в учебники.

— У меня такое чувство, что где-то в этих рассказах скрываешься и ты.

Ник улыбнулся. Может, с памятью у нее и нелады, но только не с интуицией.

— Тебя не проведешь. Пока все занимались делами на ранчо, ты потихонечку сбегала. У нас было три условленных местечка, мы встречались в каком-нибудь из них — все зависело от того, где в это время находились твои. Мы пропадали… — Пропадали от любви, про себя добавил Ник. Они часами валялись на пледе и целовались не переставая. Целовались, обнимались, доводили друг друга ласками до исступления.

— Пропадали? — не понимая, переспросила Грейс. — В смысле часами просиживали там?

Ник заерзал. Вот уж чего ему не следовало бы вспоминать сейчас. У него нет прав даже на то, чтобы мечтать о поцелуе. Ведь на самом деле они даже не муж и жена. К тому же он подло бросил ее. Если бы не провал в памяти, она бы не сидела здесь с ним, не заводила бы дразнящих разговоров о поцелуях.

— Не только.

— Тогда чем же мы занимались?

— Ну так, всякими вещами…

— Всякими? Это какими же?

— Ну, такими… чем обычно все подростки занимаются, стоит только родителям отвернуться.

— Ник, я тебя не понимаю.

Господи, помоги ему! Придется сказать, а сказав — представить, а представив — пережить заново, хотя и в мыслях. Отчаявшись, Ник вздохнул.

— Грейс, мы просто лежали на пледе в тени деревьев, целовались и обнимались.

— Вот как, — вспыхнула от смущения Грейс. Ее противоречивые чувства к Нику сводили ее с ума. Едва только увидев его, Грейс тут же испытала чувство всепоглощающей любви, несмотря на то, что совсем его не знала.

Но Грейс недоумевала, почему муж до сих пор не поцеловал ее. Ни при встрече, ни при прощании. Не поцеловал от радости, что видит ее, что она жива-здорова после серьезной аварии. Казалось, будь на то его воля, он вообще не касался бы ее. Но почему?

Грейс сидела прижавшись к Нику. Она подняла голову. В ту же самую секунду он посмотрел на нее. Их взгляды пересеклись. Грейс знала, что недавние мысли отразились у нее на лице. Но то, о чем думал он… Она увидела в его глазах жестокую борьбу. Может, страх за нее сражается с надеждой на лучшее? Или страстное желание борется с беспокойством о ее здоровье?

Ник поднялся с кровати. Обрывая воспоминания о прошлом, он сказал, что на сегодня хватит с нее рассказов. Пора ей отдохнуть. Он решил поиграть с Грейс в несложную карточную игру рамми. Ник попросил поставить в палату Грейс телевизор, а затем они вместе выбрали ей блюда на следующий день. Он даже обсудил меню с врачом, когда тот пришел проведать Грейс. Весь день он провел с ней, но заметно было, что он держится от Грейс на расстоянии, сохраняет дистанцию. Ник даже близко не подходил к ее постели.

Оставалось каких-нибудь десять минут до окончания часов посещения. Грейс глаз не сводила с Ника, а он места себе не находил: все бродил по палате, как будто что-то было не так. Грейс предположила два варианта. Либо он обеспокоен ее состоянием, волнуется, как бы она не вспомнила что-то неприятное, связанное с ним, ее мужем, и… умирает от желания поцеловать ее после столь долгой разлуки. Либо случилось что-то ужасное.

Пять минут. Ник снял со спинки стула свой кожаный пиджак. Он старался вести себя непринужденно. Глянул на часы. Грейс готова была поклясться, что заметила капельки пота на его верхней губе.

Три минуты. Он неловко вдевает руки в рукава пальто. Заметно нервничая, заводит разговор о том, как лежат ее подушки и что надо бы переговорить с ночными сиделками.

Минута. Ник направился к двери.

У Грейс кольнуло сердце.

— Ники, — позвала она, не подозревая, что точно так звала его десять лет назад. — Разве ты не поцелуешь меня?