Загадочная леди

Глава 17

В гостиной стояло пианино. Хотя последние десять лет на нем играли нечасто, инструмент всегда был хорошо настроен. После обеда виконт попросил жену поиграть, и она, тотчас согласившись, просидела за пианино более часа. Вероятно, думал виконт, она испытывает такое же облегчение, как и он, когда имеет возможность чем-то заняться и уклониться от необходимости поддерживать разговор. Хотя за обедом все шло хорошо. Кажется, они вполне могут ужиться, если не будут касаться личных дел.

Кэтрин играла, а муж сидел и смотрел на нее. На ней было бледно-голубое вечернее платье – не новое, не модное и не вычурное. Волосы она уложила, как обычно, – узлом на затылке, хотя он позаботился, чтобы у нее была горничная, помогающая ей одеваться и причесываться. Но она осталась самой собой – прежней Кэтрин. Сначала она смущалась, хотя играла без ошибок. Но потом словно растворилась в музыке, как это было в музыкальной гостиной Клода в то давнее утро… Она могла бы быть профессиональной пианисткой, думал виконт.

Как странно, что она здесь, в Стрэттоне, вместе с ним. Тогда, в Боудли, она очаровала его, прекрасная, соблазнительная и недоступная миссис Уинтерс. Он пылал страстью. И твердо решил завоевать ее. Потому и не пожелал принять ее “нет” за ответ. И вот она здесь, с ним, в его доме, – его жена, виконтесса Роули.

Еще более странно, что по временам он торжествовал, даже ликовал, а ведь для торжества – тем более ликования – не было совершенно никаких оснований. Их брак всего лишь видимость. Она любила и всегда будет любить человека по имени Брюс. Он даже поймал себя на том, что пытается вспомнить: есть ли среди его знакомых человек с таким именем? Однако не вспомнил. Как это она сказала? Целиком и без остатка? Он нахмурился.

"Мое сердце – все без остатка – принадлежит Брюсу навсегда”.

А потом произнесла эту свою речь, назвав его злым и жестоким человеком. И все потому, что он посоветовал ей выбросить прошлое из головы и заменить его настоящим. Неужели это жестокость?

Она, когда выбежала из гостиной, должна была почувствовать, что он очень ею недоволен, – и она это почувствовала. Ему, однако, лучше не стало. Ему было больно. Хотя и не хотелось признавать, что она способна причинить ему боль.

Тоби, уже давно стоявший у табурета, виляя хвостом, решил, что существует более простой способ привлечь к себе внимание хозяйки. Он запрыгнул ей на колени и уткнулся носом в локоть.

– Тоби… – Она перестала играть и засмеялась. – Ты совершенно не уважаешь Моцарта. Наверное, ты не привык к такому сопернику? Видимо, тебе нужно выйти погулять.

Виконт встал и подошел к пианино. Она подняла на него глаза, которые все еще смеялись. И он не сказал того, что хотел сказать. Он хотел сообщить жене, что в доме достаточно слуг, чтобы выгулять собаку в любое время, когда это потребуется, и что виконтесса Роули не должна быть на побегушках у какого-то избалованного пса.

– Может, мы пойдем вместе прогуляться? – спросил он. – День был погожий – интересно, столь же приятен вечер? – На самом деле ему хотелось выяснить: как быстро он станет для прислуги предметом насмешек? Однако, решив проявить характер, он сурово проговорил:

– Вон отсюда, сэр. В вашем новом доме вы будете видеть мебель только на уровне пола. Ясно?

Но Тоби уже прыгал у его ног и взволнованно повизгивал. А Кэтрин снова засмеялась.

– Вы произнесли слово “прогуляться” в его присутствии, – пояснила она. – Это необдуманно. Виконт нахмурился, глядя на Тоби.

– Сидеть! – приказал он.

Тоби сел и уставился на него неподвижными настороженными глазами.

– Вот что значит офицерская выучка, – сказала Кэтрин, продолжая смеяться. – Я никогда не могла этого добиться.

Вскоре они вышли на террасу. Она взяла мужа под руку, и супруги медленно пошли вокруг дома. Кэтрин с любопытством осматривала дом и парк. Ночь была ясная, лунная и совсем не холодная. Тоби носился по лужайкам и обнюхивал деревья – знакомился с новой территорией.

"Когда вернемся, – думал виконт, – пора будет ложиться спать”. Первая ночь дома. Ночь, которая станет... образцом для всех ночей в будущем, судя по всему. Проведет ли он эту ночь в своей постели? И хочет ли он такого брака – брака, который является видимостью?

Даже думать об этом смешно. Она его жена.

Он возжелал ее с первого же взгляда. Кроме того, у него ведь имеются определенные потребности… С какой же стати ему удовлетворять эти потребности на стороне? К тому же он, возможно, к сожалению, полагает, что в браке нужно хранить верность. Да и глупо вести холостяцкую жизнь, состоя в браке. Он не монах.

Следует ли стеснять себя только потому, что она все еще любит человека из прошлого?

Подойдя к углу дома, виконт остановился. Здесь находилась аллея, обрамленная розами, – любимое место его матери.

– Кэтрин, – проговорил он, – почему вы плакали? Нелепый вопрос. Он намеревался начать совсем не с него. Он с удовольствием забыл бы ту ночь и свое унижение.

Она стояла, молча глядя на него. Боже, как она хороша – ее золотистые волосы казались в лунном свете скорее серебряными. По ее глазам он понял: Кэтрин знает, о чем идет речь.

– Без всякой в общем-то причины, – ответила она. – Я была... все было так непривычно… Просто расчувствовалась.

Виконт не был уверен, что она говорит правду.

– Вы отвернулись от меня, – сказал он.

– Я… – Она передернула плечами. – Я не хотела вас обижать. Но обидела.

– Я сделал вам больно? Обидел вас? Был вам неприятен?

– Нет. – Она посмотрела на него, нахмурилась. Хотела еще что-то сказать, но промолчала. Потом повторила:

– Нет.

– Может быть, – проговорил он с неожиданной горечью в голосе, – вы сравнивали меня…

– Нет! – Кэтрин закрыла глаза и судорожно сглотнула. Потом посмотрела на свои руки. Он заметил, что она вздрогнула. – Я никого ни с кем не сравнивала.

Виконт вспоминал ее слова, сказанные в гостиной за чаем. Он снова чувствовал себя неопытным юнцом. И злился на себя самого. Ведь он привык считать себя искусным любовником. Во всяком случае, женщины, с которыми он спал последние годы, придерживались именно такого мнения. Но конечно, она любит другого. Наверное, он здесь ничего не может поделать…

– Я не готов состоять в браке – и жить холостяком, – снова заговорил виконт.

Кэтрин взглянула на него в испуге.

– Я тоже… – начала она и прикусила губу. Интересно, покраснела ли она? При свете луны не разглядеть. Но ее слова приободрили его.

– Если сегодня ночью я приду к вам, – сказал он, – не буду ли я снова отвергнут со слезами?

– Нет.

Он провел по ее щеке тыльной стороной ладони.

– Вы знаете, что вы всегда вызывали у меня желание.

– Да.

Он почувствовал, что она опять сглотнула.

– Хотя о более тонких чувствах говорить не приходится, я полагаю, что тоже вызывал у вас желание.

– Да, – едва слышно прошептала она.

– Мы супруги, – продолжал он. – Никто из нас не хотел этого брака, но так произошло. Я даже готов взять вину на себя. Я виноват во всем. Но теперь это не имеет значения. Мы муж и жена. Возможно, нам удастся ужиться друг с другом.

– Да.

– И еще одно… – Он взял ее лицо в ладони и заглянул ей в глаза. Кэтрин встретила его взгляд без всякого смущения – как всегда. – Я признаю за вами право называть меня “милорд”, когда вы хотите досадить мне, – это чудесное оружие, и было бы несправедливо лишать вас его, поскольку мы, разумеется, будем ссориться и в дальнейшем. Но мне очень хочется услышать из ваших уст мое имя, Кэтрин. Она пристально смотрела ему в глаза.

– Рекс, – сказала она.

– Благодарю.

Он с удивлением отметил, что чресла его заныли, едва лишь она произнесла его имя. Возможно, он слишком много ночей провел без нее…

Виконт склонился к губам Кэтрин и поцеловал ее. Губы Кэтрин были мягкие и теплые. И они чуть дрожали, словно он никогда еще не целовал ее, словно не лежал с ней в одной постели. Виконт почувствовал, что его охватило пламенем. Он впервые встретил женщину, способную воспламенить его простым поцелуем.

– Полагаю, что мы дали Тоби достаточно времени, чтобы пометить каждое дерево в парке. Пойдемте в дом? – предложил он.

Кэтрин кивнула. Виконт узнал выражение, появившееся в ее глазах. Она хочет этого, догадался он. Желает его, думал он с ликованием в душе. Тоби, отозвавшийся на свист, тотчас же подбежал к ним.

Кэтрин тихонько засмеялась:

– Мне не очень-то нравится, что он так охотно вас слушается.

– Верю, – улыбнулся виконт, предлагая жене руку. – В отличие от своей хозяйки он узнает мой голос.

Она фыркнула, но промолчала.

Замечательно, с некоторым удивлением, подумал виконт. Он подшучивает, а она не обижается. Мелочи, конечно, но все же очень важные мелочи.

"Как странно, у меня опять появилась горничная. Мэри изо всех сил старается угодить мне, хотя, наверное, ее удивляет простота и скудость моего гардероба”, – думала Кэтрин. Горничная приготовила лучшую из ее ночных сорочек – ту самую, которую Кэтрин надевала в свою брачную ночь.

Она надела ее и теперь и принялась ждать мужа в своей спальне. Ждать Рекса – она уже начала привыкать к его имени. Конечно, он прав. Они супруги – на горе или на радость. Им остается лишь смириться с этим и попытаться привыкнуть друг к другу.

Спальня была просто великолепная – с изящной мебелью и мягким ковром на полу. Кровать же – огромная, а столбики, поддерживающие шелковый полог и занавески, были покрыты тонкой резьбой… Скоро появится Рекс, и они…

Кэтрин сглотнула. Она ждала мужа с нетерпением. И даже устыдилась своего желания, ведь она не забыла, какая ненависть к нему охватила ее всего лишь несколькими часами раньше, когда он заговорил с ней столь непозволительным образом. Вероятно, не следует подавлять в себе желание. Не стоит лишать себя даже этого, ведь в их браке и так мало приятного. Они желают друг друга – это, без всяких сомнений, было установлено там, в парке, совсем недавно.

Сегодня ночью она должна правильно понять его ласки и должным образом ответить на них. А если ее вновь охватит чувство одиночества, надо преодолеть его, нельзя давать волю слезам. Но может быть, она не так уж и одинока? Сама того не желая, сегодня вечером она убедилась: в нем есть и какое-то обаяние – надо только разглядеть его. Ей нравится беседовать с ним, он весьма образованный человек. Нравится, как он прямо, без околичностей говорит обо всем, хотя в этом, конечно, есть и обратная сторона. Так случилось сегодня вечером, когда он внезапно спросил, кто такой Брюс.

Как ни странно, но ей понравилось смеяться с ним вместе. Она никак не ожидала, что они буду смеяться вместе. А ведь смеялись…

И еще ей нравилось, что он хорошо относится к Тоби, хотя в этом она ни за что ему не призналась бы. Кажется, он считает, что это не по-мужски – проявлять доброту к какой-то псине. Она ласково взглянула на Тоби, который крепко спал, растянувшись перед горящим камином. Сразу по приезде виконт предположил, что Тоби будет удобнее на конюшне. Когда же она решительно воспротивилась, он не стал спорить.

Как может она жить без Тоби? И как сможет Тоби жить без нее?

Кэтрин повернула голову, внезапно услышав, как в дверь туалетной комнаты постучали. Потом дверь открылась, и вошел виконт. Как она предполагала, вторая дверь из ее туалетной вела в его туалетную. Он был в халате винного цвета. И выглядел совершенно неотразимо. Как замечательно, что он ее муж и что она, его жена, имеет на него законное право, невольно подумала Кэтрин.

Остановившись, он окинул ее взглядом.

– Я просто поражен, Кэтрин, – проговорил он. – Обычный батист на вас выглядит более обольстительным, чем самые тонкие кружева. И вы необычайно красивы с распущенными волосами. Нет, я неверно выразился… Вы божественно прекрасны!

Что можно ответить на это? Она почувствовала, что краснеет. Комплимент ей очень понравился.

– Да, вы прекрасны, – продолжал виконт, приближаясь к ней.

Он обнял ее за талию и поцеловал. Но не сорвал с нее сорочку сразу же, как в прошлый раз. Это ей тоже понравилось.

– Пойдемте, – сказал он, увлекая ее к постели.

На этот раз он задул свечи, прежде чем лечь рядом с ней, что опять-таки пришлось ей по душе. Нельзя сказать, что в прошлый раз Кэтрин была как-то особенно подавлена, и все же ей было неловко: она сознавала, что как бы... выставлена на обозрение. Но в эту ночь ей хотелось бы... раствориться в происходящем, как она растворяется в музыке, когда садится играть. Хотелось раствориться в красоте, гармонии и страсти.

Он был обнаженный, когда лег рядом с ней. Кэтрин закрыла глаза, и он поцеловал ее, а его руки принялись ласкать ее сквозь батист ночной сорочки. Она помнила, как он прекрасно сложен, помнила, что у него на правом плече шрам от удара саблей, а еще один – на правом бедре. Ей не нужно было видеть его – она чувствовала все его мускулистое тело. Чувствовала запах его одеколона, запах его мужского естества. Сегодня она решила насладиться всем, что он сможет ей дать.

– Кэтрин, – сказал он, – неужели у меня опять будет совершенно холодная любовница?

Она открыла глаза. Холодная? Разве он не чувствует, что она вся охвачена пламенем желания? Кэтрин изо всех сил крепилась, чтобы не прильнуть к нему извиваясь, чтобы не поглаживать его мускулистое тело.

– Вы же понимаете, я могу очень быстро получить то, что мне надо, – говорил он, расстегивая пуговки на ее сорочке. – Мне хватило бы нескольких мгновений.

Кэтрин прекрасно все понимала. Она задержала дыхание. Да, прекрасно все понимала.

– Я бы предпочел ласкать вас. – Его рука скользнула под батист. Сорочка сползла с ее плеча, и он коснулся его губами. – Но я знаю: высшее наслаждение приходит к женщине медленнее, чем к мужчине.

Неужели все мужчины это знают? И ведут себя соответственно? Нет, не все.

Ее сорочка сползла еще ниже. Он приподнял ладонями ее груди и припал губами к ее соскам. Глаза Кэтрин широко раскрылись; она вздохнула, застонала.

– Но более всего мне хотелось бы, – проговорил он, согревая своим дыханием ее грудь, – чтобы вы тоже ласкали меня.

Кэтрин оцепенела.

– Как? – прошептала она. И подумала: “Хорошо, что свечи погашены”.

– Ах, Кэтрин, – его губы снова оказались у ее губ, – как я рад, что вы все-таки невинны. Вот вы позволяете мне ласкать вас. Вам приятны мои ласки?

– Да.

– А вам не кажется, что и мне были бы приятны ваши ласки? Вы не испытываете желания прикоснуться ко мне?

– Испытываю. – Значит, прикоснуться к нему – так надо? Но это же... непристойно… Она чуть не рассмеялась нервным смехом.

– Тогда прикоснитесь ко мне. Ласкайте меня.

Он перевернул Кэтрин на спину и стащил с нее сорочку, которую тут же отбросил в сторону. Потом обнял ее одной рукой и снова повернул к себе.

Она провела ладонями по его груди – широкой, мускулистой, поросшей волосами. Соски у него были твердые, словно почки на ветвях; она принялась теребить их, то и дело прижимаясь губами к его груди. Он лежал не двигаясь, как и Кэтрин еще несколько минут назад. А она поглаживала его, ласкала, изучала его мускулистое тело.

Спина у него такая же крепкая, как и грудь. И теплая. Она нащупала на его бедре шрам от сабельного удара. Удар этот, судя по всему, едва не отрубил ему всю ногу. Но она постаралась не думать об этом. Рука ее скользнула дальше, чуть в сторону… Кэтрин отпрянула, оробев, но он удержал ее руку.

– Да, – сказал он, – да, Кэтрин. Прикоснитесь ко мне.

Крепкая и твердая, его мужская плоть, казалось, еще более отвердела под ее пальцами. Он шумно выдохнул; было очевидно, что ему приятны ее ласки.

– О Господи… – прошептал он. Теперь она опять лежала на спине, а он склонился над ней. – Лучше бы я связал тебе руки за спиной и не просил о ласках. Ты своими руками просто чудеса творишь.

– Все происходящее – чудо, Рекс, – прошептала она в ответ, привлекая его к себе.

Он овладел ею стремительно, порывисто, и Кэтрин вскрикнула, широко раскрыв глаза, словно в изумлении.

– С тобой я точно мальчишка, – сказал он. – Ты готова?

– Да… – Она задыхалась, ее ладони скользили по его спине. – О Рекс…

А потом были и громкие стоны, и восторг, и мука – была радость обладания. И Кэтрин уже не была холодной – она превратилась в неистовую и страстную любовницу, а ее последний возглас прозвучал одновременно с его возгласом. А затем она исчезла на мгновения, или на минуты, или на часы. – она не знала.

Очнулась же только тогда, когда перестала ощущать на себе тяжесть его тела и поняла, что он лежит рядом. И тут Кэтрин вспомнила… Вспомнила чувство, которое появилось у нее в ночь после свадьбы: ей казалось, что близость с мужем – это только телесная близость, казалось, что она по-прежнему одинока, возможно, даже более одинока, чем прежде, потому что тело ее больше ей не принадлежало. И сейчас она боялась: вдруг ощущение одиночества вернется.

– Кэтрин… – Он провел ладонью по ее плечу. Кажется, в его голосе звучит беспокойство? Нет, наверное, нет.

Кэтрин повернула к нему голову и сонно улыбнулась. Глаза ее привыкли к темноте, и она видела, что он внимательно смотрит на нее.

– М-м-м…

– Что значит “м-м-м”? Это одобрение – или напротив? – улыбнулся виконт.

– М-м-м… – снова пробормотала Кэтрин.

– Красноречиво. – Он протянула руку и накрыл ее и себя одеялом. И тут же просунул другую руку ей под голову.

Кэтрин повернулась на бок и прижалась к нему. Потому что теперь решила: надо притворяться, что близость, которую она только что испытала с ним, – это полная близость. Ничего дурного в таком притворстве нет. Во всяком случае, в эту ночь. Он горячий и потный. Удивительный…

И он что-то говорил. Но ей так хотелось спать, что она не расслышала.

– М-м… – В следующее мгновение Кэтрин погрузилась в сон.

Ему тоже хотелось спать. Но он немного продлил бодрствование. Коснулся ее шелковистых волос… Она спала – горячая и нежная. От нее пахло мылом и женщиной – пахло женским естеством.

Измучившись в трехнедельных раздумьях о будущем, он мысленно обратился к предшествующим событиям, которые привели к столь разительным переменам в его жизни. К катастрофическим переменам, как ему казалось… Когда? Всего несколько минут назад?

Он с самого начала хотел видеть ее своей любовницей. С которой можно спать, покуда он живет в Боудли, среди родственников и друзей. Конечно же, никаких длительных отношений с ней он не хотел, хотя – удивительно! – его желание было столь велико, что он даже предложил ей стать его женой еще до того, как его заставили это сделать.

А теперь он рад, что она не стала его любовницей. Кэтрин не из тех женщин, которые годятся только для постели, хотя – какая ирония! – понял он это только сейчас. Она из тех женщин, которые нужны на всю жизнь. Виконт и сам не совсем понимал, что значит для него подобное открытие, но он не мог как следует поразмыслить над этим – так ужасно хотелось спать. Однако ему казалось, что это очень глубокая мысль и что к ней стоит утром вернуться, когда он выспится и отдохнет.

Да, он рад, что впереди у них целая жизнь, состоящая из таких вот ночей, как эта, – и даже еще более чудесных. А ночь после свадьбы была ужасной… Да и нынешняя ночь могла бы быть получше, хотя всего несколько минут назад она казалась ему замечательной. Потому что все кончилось... слишком быстро. И все удовольствие досталось ему. Он почти ничего не сделал, чтобы доставить удовольствие ей, – сразу же овладел ею, охваченный вожделением.

Но Кэтрин, кажется, довольна. Даже выкрикнула его имя в момент наивысшего напряжения. И почти сразу уснула. Уснула в его объятиях. Более того, на этот раз она не отвернулась и не заплакала.

В следующий раз, решил он, все будет делаться для нее. Если нужно, он может сдерживаться целый час, чтобы дать ей все, что способен дать. Да, в следующий раз... возможно, этой же ночью, попозже. Надо только, чтобы она не пускала в ход свои волшебные руки.

Роули улыбнулся, уткнувшись в ее волосы. У него были женщины с руками гораздо более искусными, чем у нее. Почему же ее руки едва не довели его до конфуза?

Он очень устал. Нужно уснуть. Но конечно, в эту ночь он не уснет. Желание охватит его еще до наступления утра.

Какое счастье, что впереди у них вся жизнь… Он услышал, как зашевелился у камина Тоби. Пес громко зевнул, щелкнув зубами, и снова погрузился в сон. Лорд Роули чуть было не рассмеялся. Но удержался от смеха – слишком уж хотелось спать.