- Это предназначалось не Вам, некрасиво читать чужие записки.
Его забавляет моя слабая попытка убрать его руку. Майлз поддевает пальцем резинку трусов, оттягивает ее. Я пытаюсь перехватить клочок бумаги, но резинка предательски не выдерживает и разрывается, оставляя меня без трусов. Записка падает на пушистый ковёр, сливаясь с орнаментом.
- Ох! – я пытаюсь руками прикрыть треугольник волос. Майлз обвивает рукой мою шею, смыкая пальцы. Этим жестом он демонстрирует власть, которой обладает. Как унизительно стоять перед ним вот так, без трусов в туфлях на высоких каблуках. Точно вызвали…
Даже двинуться не могу, он контролирует даже количество воздуха, которое поступает в мои легкие. Презираю себя за слабость, что не могу дать ему сдачи.
- Раздевайся. – командует он, разжимая шею, и садясь на кровать. Я сразу же опускаю платье, чтобы прикрыть наготу. Кожа горит в местах, где останавливается его взгляд.
Я снимаю туфли, становлюсь рядом с ними. Нет, я не начала раздеваться, просто упаду на них, ноги переломаю. Зажимаю пальцами ноги записку, знаю, что он это видит, но не могу отдать ему свой шанс на спасение.
Майлз лишь усмехается, его самого не особо интересует, что там написано.
- Читай, раз так интересно. – разрешает он и я тут же хватаю бумажку с пола. Если потребуется, я ее съем, проглочу, ничего ему не оставлю.
На бумажке всего несколько слов.
« В подушке.»
Ничего не понимаю, он что-то спрятал для меня в подушке? Несколько раз пробегаю глазами, ничего не понимая, когда поднимаю глаза, натыкаюсь на Майлза.
- Твой друг оставил тебе в подушке шприц с каким-то лекарством. Подозреваю, что он предназначался для меня. – что-то не хорошее блеснуло в его глазах, не обещающие мне ничего хорошего. – Так, что Колибри, раздевайся, будем играть в медсестру и пациента. Эта роль тебе очень подходит.
Качаю головой, как ребёнок, надеясь, что он передумает, бросаю взгляд на дверь. Но вальяжная поза Майлза даёт мне понять, что пытаться сбежать бесполезно. Он догонит.
- Давайте поговорим. Я действительно не понимаю, что происходит! Это просто череда ошибок! Недопонимание… - в голове продолжает крутиться фраза Али, что Майлз причинил вред моего брату. От этого внутри меня образуется пустота, вакуум требующий пищи.
- Мы это уже проходили, я устал от этого цирка. – он закрывает глаза и делает глубокий вздох. По нему видно, что его нервы на исходе. – Я не свернул тебе шею только потому, что ты хорошая актриса. Хорошо играешь невинность и непорочность, мне это нравится. Но сейчас я очень устал. ОЧЕНЬ. И мои нервы на пределе. Я не бью женщин и не насилую их, но с тобой я на грани… Могу наплевать на свои принципы и хорошенько выдрать тебя против воли. Мне понравится, а вот тебе, наверное, будет больно. Тебя же учили слушаться мужчин… Так просто делай, как я тебе говорю…
Когда он открывает глаза, я сглатываю, нервно теребя проклятый листок. Безумие.
- Отпустите меня, пожалуйста. – все же говорю я. – Вы же знаете моего брата, если знакомы с Алиханом? Он может заплатить Вам! Он не оставит Вас в покое, если узнаёт, что Вы так обошлись со мной. Вас будут преследовать. Даже Алиев не простит… Отпустите, так будет правильно.
Ему надоедает меня слушать. Он выходит из себя. Остатки терпения растворяются, оставляя лишь дикое безумие. Майлз делает рывок ко мне, подхватывая и бросая на кровать, не заботясь о таких вещах, как нежность и бережливость. Я пытаюсь вырваться из его звериной хватки, но лишь смешно трепыхаюсь.
Платье трещит, сдаёт позиции, оставляет меня один на один с этим человеком, о котором я ничего не знаю. Лифчик также раздирается в клочья и отправляется на пол. Я остаюсь голой и беззащитной перед этим человеком.
Я не чувствую отвращения. Хочу, отчаянно хочу. Но меня не отталкивает его запах, мне не противны его прикосновения. Он ведёт себя как хозяин, точно зная, как трогать и где. Знает моё тело. Он уже обладал им.
Боюсь его. Знаю, что произойдёт, это неизбежно. Но все равно боюсь.
Он ложится сверху, продавливая матрас, подминая меня под себя. Я царапаю его шею, щеку, грудь. Впиваюсь ногтями, сдираю с него кожу, но он ничего не чувствует, закидывает лишь мои ноги себе на плечи.
- Отпустите. Отпустите. – я повторяю это так монотонно, что срываю голос, из горла вырываются только хрипы.
- Я не отпущу тебя, смирись. – его голос обдаёт меня, как ведро с ледяной водой.
Он прикусывает сосок, заставляя вскрикнуть, обводит языком ореол, заставляя меня выгнуть спину, невольно придвинуться к нему. Его руки везде, трогают, сминают, шлепают, гладят. Проваливаюсь, растворяюсь в этом бешеном потоке ласк и унижений. Он жестоко сминает мои ягодицы и ласково целует, гладит волосы и вгрызается зубами в шею. Словно не может определиться – хочет приголубить или наказать. Я не могу понять, хочу отдаться или умереть…
Майлза вводит в меня палец, поглаживает стенку изнутри. Я изо всех пытаюсь отодвинуться, отстраниться, не позволить ему войти в меня. Меня сжигает это чувство наполненности, осознания, что этот мужчина владеет мной. Уже владел.
Даже не осознаю, что я мокрая. Вся. Лоб покрыла испарена, по спине бежит холодный пот, а между ног развратно влажно, смазка стекает по бёдрам, измазывает его брюки. Мое тело видит в нем первого моего мужчину, поддаётся его силе, принимает правила.
Когда Майлз входит в меня, растягивает, заполняет до отказа, мой мир разбивается на миллион осколков. Я взрываюсь. Почти теряю сознание. Тело сотрясают судороги. Задыхаюсь от слез. Мощные толчки вбивают в меня кровать, делают его. Мне стыдно.
Стыдно, что бьюсь в судорогах удовольствия под этим человеком, забыв обо всем. Стыдно, что мои соски трутся о его рубашку, и я хочу вновь ощутить его поцелуй на груди. Хочу, чтобы он не сверкал злобно глазами, а сказал что-нибудь ласковое.
Мое тело предаёт меня и мое воспитание.
Майлз замешан в исчезновении моего брата, а я лежу под ним, как пластилиновая кукла, из которой он лепит все, что ему заблагорассудится.
Он выходит из меня, отстраняется. Кажется на долю мгновения, что все, но он лишь сбрасывает с себя остатки одежды, демонстрируя себя во всей красе. Становится страшно при мысли, что этот огромный член был во мне. Я вижу, как вздыбленный орган блестит от смазки. Моей. От этого я вспыхиваю, пытаюсь, натянуть на себя одеяло.
Мое жалкое сопротивление его подзадоривает, он переворачивает меня, ставит на колени. Шлепает по ягодицам членом. Проводит рукой по бедру, спускается к лодыжке, поглаживает по золотому браслету, напоминает мне – я его. Он входит резко. Сзади. Хватает руками груди, заставляет меня поддаться его бешеному ритму. Я стараюсь не стонать, кусать губы, проглатывать все, держать в себе.
Но слышу разнузданное хлюпанье от обилия смазки, чувствую, как пульсирующая головка достаёт моей матки. Новый оргазм накрывает меня и я сдаюсь, кричу в голос, сдирая плед, почти падая. Майлз кончает сразу же. Заполняет меня своим семенем, помечает.
Тело послушно принимает его, а я противна сама себе.
Мой отец воспитывал меня, что я должна хранить себя для мужа. Что тот, кто заберёт мою невинность, заберёт меня из семьи себе. И я считала это правильным, что мужчина должен быть один. Любимый. Женщина должна принадлежать одному мужчине, быть его, греть очаг, но можно ли принадлежать чудовищу?
Майлз.
Колибри растянулась передо мной, подрагивая и тяжело дыша. Маленькая, такая слабая. Послушная Бэмби расцарапала мне все лицо и спину. Девочка умеет выпускать коготки, если захочет. Она стонала до хрипоты.
Накрываю ее одеялом.
В прошлой жизни я видимо очень грешил, потому что в этой - меня постоянно наказывали за неизвестные мне грехи. Жизнь с таким удовольствием напихивала мне еще и еще, что я разучился удивляться.
Моего лучшего друга, брата не по крови, и его жену чуть не убили из-за меня. Потом этот взрыв. Он унёс столько жизней, отравил мои легкие… а теперь девчонка…
Она меня удивила.
Анна Басиева. Единственная дочь Зураба Басиева.
Впервые захотелось закурить. Я вышел на балкон, чтобы насладиться ночной прохладой, остудить внутренний жар. Сам виноват, в лекарственном тумане пробежал по первым строчкам в справке, не читал все, остановился на подтверждении того, что она наркоманка. Кто бы мог подумать, что девочка с огромными голубыми глазами по имени «Аня» окажется сестрой самого отвратительного человека.
У меня свело скулы от напряжения. Даже без одежды на балконе мне было жарко. Трудно унять это возбуждение. Колибри действует на меня магическим образом.
Ледяной ветер лишь слегка трепал мои волосы.
В моей жизни была семья и чужаки, посторонние мне люди, которые делились на тех, кого нужно защитить и на тех, кого я должен убить. Ненависть мне была чужда. Но человека, который был братом Колибри, я ненавидел. Каждой клеточкой своего тела.
Даже зная, что он мёртв, сожран червями под землей, не мог успокоиться.
Колибри не была невинна, она пришла ко мне отомстить за смерть своего брата. И свою роль она играла на пять с плюсом.
Девчонка не спит, спряталась от меня под одеялом с головой как ребёнок.
Жаль, что она дочь своего отца. Мы просто с ней, как Монтекки и Капулетти. Наши дома враждуют.
Только сейчас замечаю, что рана на боку закровоточила, оставила на простынях красные полосы. И сейчас неприятно ноет, напоминает о себе. Нужно обработать царапины. Ассасин только задел меня, чертовски повезло, что не вспорол брюхо, органы бы повываливались. Этот Альбинос профессиональный убийца. Я совершил ошибку, не убил его. Мало того, что он обо всем донесёт своему хозяину, так еще и будет мстить. Легче было сразу прикончить его, но в мыслях крутилось все что угодно, кроме логических решений. Нужно было девчонку увозить скорее оттуда.
Забрать ее себе – дело принципа.
В ванной есть все необходимое: перекись, йод и бинты. Ребята подсобили все, что нужно для заплатки на тело.
- Я могу помочь. – тихий голос Колибри позади застаёт меня врасплох. Я сижу на ванной в одних трусах, она же надела мою рубашку, не застегивая её. Полосатая рубашка достаёт ей почти до колен, рукава она подкатала. Очень сексуально. Это вызывает прилив крови к моему члену. – Давайте я посмотрю…
Она, не дожидаясь моего одобрения, на носочках подходит и забирает у меня бинт, начинает обматывать им мой торс. Мне нравится наблюдать за ее ловкими тонкими пальцами. Она все делает правильно и безошибочно. Когда Колибри заканчивает, она наклоняется и как кошка обтирается об меня, целует плечо, жмурится и тихо хихикает. Будто не она пару минут жевала плед, чтобы скрыть своё возбуждение. Что за женщина.
Рубашка распахивается, демонстрирует нежную кожу. Мой взгляд замирает на родинке между грудей.
- Хорошо, что я медсестра. – Аня смотрит на меня своими невинными глазами, как ни в чем не бывало. Снова такая ласковая и покладистая. Меня передергивает, зубы сводит от противоречивых чувств. Девчонка умеет быть хорошенькой. Маленькая соблазнительница притягивает меня к себе магнитом, смотрю на неё в своей рубашке и хочется притянуть к себе, погладить блестящие волосы, поцеловать ягодные губы. В ней нет ничего, что заставляло бы меня оттолкнуть ее или сделать больно. Наоборот, смотрю и диву даюсь, как она в свои двадцать три осталась наивным ребёнком. Но с другой стороны, она не могла просто так появиться на пороге моей комнаты, учитывая, что мы убили ее брата. Таких совпадений не бывает. Я не верю в них. Скорее всего она исполняет волю своего отца или этого Алихана.
При воспоминании, как она на него падала грудью и защищала, внутри меня поднимается жгучая злость. Эгоизм твердит, что она моя, так почему трется о другого?
Колибри берет мою руку и прижимает ладонь к своей холодной щеке, целует тыльную сторону. Умиляющей жест.
- Мы можем завтра погулять по Берну? Здесь так красиво, а еще здесь медвежья яма. Я так хотела побывать там. – мечтательный взгляд пробивает мою бронь сильнее гранатомёта.
- И что мне за это будет? – насмешливо спрашиваю я. Хотя мне совсем не смешно, член колом стоит от ее театральной постановки. Сидит у меня в ногах, вся такая расслабленная, непринужденная, и прижимает руку. Еле удерживаюсь, чтобы не протянуть руку и перехватить грудь. Не хочу терять контроль ситуации.
Я же трахну ее сейчас. Просто поверну, заставлю облокотить об раковину и засажу, не церемонясь. Девочка стонала в голос, это не было изнасилованием, как бы она не называла. Я не насиловал, но подозреваю, что жертвы изнасилования бурно не кончают.
- По-моему Вы уже задавали этот вопрос? – она продолжает тереться о мою руку, так завораживающе и мило, что ни могу не смотреть на неё рот. Идеальная позиция для минета.– И даже получили желаемое.
- Значит ты все-таки помнишь прошлую ночь? – пытаюсь собраться с мыслями. В моем мозгу уже вместо серой жидкости сперма, плыву по полной…
- Конечно. – она одаривает меня широкой улыбкой, смущаясь. Нежный румянец залил ее щечки, веснушки проступили еще сильнее. Колибри очаровательна, она пробуждает во мне желание защитить ее, укрыть своим телом.
- Удивительно, как быстро ты меняешь своё мнение… - выдавливаю из себя. Может она взялась за голову и перестанет лгать, скажет правду. Это значительно облегчит ей жизнь.
Она удивленно моргает, глядя с недоверием на меня. Зрачки расширяются, а сердечко колотится. Просто другой человек.
Внутри меня возникает диссонанс. Словно передо мной другой человек.
- Вы так и не сказали мне своё имя. – Аня выпрямляется, равняется со мной. Ее стройные ноги оказываются слишком близко от меня. На белоснежной коже всюду мои отметины – маленькие синяки от настойчивых пальцах. Испытываю даже собственническое удовольствие от этого.
- Майлз. – острожно говорю я, проводя рукой по ее коленке. Кожа тут же отзывается, покрывается маленькими мурашками. – Ты не помнишь моё имя?
Рывком усаживаю к себе на колени, заставляю смотреть мне прямо в глаза. Она как ребёнок елозит по мне, устраивается поудобнее. Маленькая пигалица словно специально делает круговые движения ягодицами, чтобы лишний раз зацепить мой член.
Днём она отвесила мне пощечину за домогательства, а сейчас, как мартовская кошка, не пропускает сантиметра моего тела. Слишком послушная, слишком подозрительная.
Новая стратегия?
Аня нащупывает рукой мою вздыбленную плоть и прислоняет к ней ладонь. Даже хлопковая ткань не снижает чувствительности. Приходится перестать дышать, вспоминая курсы фридайвинга, чтобы замедлить сердцебиение и успокоиться…
Все также неуверенно, с детским неподдельным интересом, она продолжает изучать меня. Глаза при этом лихорадочно горят. Мне же дышать трудно от ее невинных прикосновений.
Слышу, как с шумом, кровь стекает по венам к низу живота.
- Волшебство… - шепчет она, поднимая глаза оленёнка Бэмби на меня. – В медицинских книгах очень холодно описывают анатомическое строение человека. Например, мужскую эрекцию. Мышцы полового члена сокращаются и, благодаря этому, орган выпрямляется и приподнимается. Артерии расширяются, что позволяет большему количеству крови наполнить пещеристые тела полового члена и от этого он становится более упругим и твердым. Но в жизни же все не так… это просто набор биологических терминов. Я прикасаюсь и он увеличивается, становится больше, сильнее. Кажется, что он состоит из гранита, но никак ни из крови и плоти. А головка вот нежная…
В процессе своих рассуждений она продолжает ласкать меня через ткань боксёров. Бегает своими аккуратными пальчиками по стволу вверх-вниз. Я как зачарованный слежу за ней.
Какая головка, бл..ь. Я сейчас, как подросток пубертатного периода кончу в трусы.
- Почему ты бросила медицинский? – мне действительно интересно, как девочка из такой семьи скатилась по наклонной. Басиевы очень консервативны, особенно отец. Да и судя по всему ей самой нравилось учиться в университете. Вон, даже про эрекцию все запомнила. Мне нужно отвлечься.
- Я не бросила, я и сейчас учусь. – спокойно говорит она, разглаживая пальцами волосы на ногах. Даже немею от удивления, смотрю на неё и пытаюсь уловить – верит ли она в то, что говорит.
Подозрение закрадывается в мою голову внезапно, ошеломляет меня. Такого быть не может.
- Яна? – спрашиваю я, чувствую, как внутри все напрягается в ожидании ответа.
Она поднимает на меня глаза, хлопает своими длиннющими ресницами и сквозь улыбку отвечает:
- Да, Майлз? – видно, что ей не привычно произносить моё имя. Она смущается, но у неё не расширяются зрачки и даже не учащается дыхание. Нервно сглатываю, цепляюсь за неё, потому что такого поворота событий я никак не ожидал.
- Давай спать. – все же выдавливаю из себя и встаю, утягивая ее за собой, прижимая к себе. Об этом я подумаю завтра, попробую навести справки.
В моей голове все мешается и ничего не понять. Только то, что я попал, по уши в дерьме.
У девчонки суп вместо мозгов, она не зря лежала в больнице. Аня-Яна.
Твою мать.
Театр или у неё реально кукушка поехала? В чем смысл игры?
Колибри забирается под одеяло и льнет ко мне, укладывая свою голову мне на живот. Меня парализует, словно ледяной воздух вздыхаю. Я никогда не спал женщинами, чтобы просто спать, под одним одеялом на одной кровати, чтобы видеть сны... Не до отношений было. И не хотелось ни с кем. А Веснушка, Аня-Яна, так легко просто стирает эту границу, словно мы пара… обычные люди, которые легли спать после тяжелого дня. И не Басиева она вовсе, не в ее брата голову мой друг всадил три пули, после чего он упал замертво. Помню, как будто было вчера, его гнусное лицо с застывшими глазами.
Эти воспоминания охлаждают меня. Вряд ли засну. Кровь в висках стучит. Думаю только о Колибри и ее голой груди, касающейся меня, волосах, щекочущих грудь.
- Майлз? – ее голос так тих, что я подумал - мне показалось, но она тихонечко шевельнулась, показывая, что не спит.
- Что? – грубо спрашиваю я, потому что ее ерзанье доводит меня. Изнасилую к чертям.
- Ты же не бросишь меня? – она смотрит на меня, не в глаза, а в душу. Она перешла на ты…
Анна
Бывает такое, что ты просыпаешься за минуту до того, когда что-то должно случиться – с нехорошим предчувствием.
Сердце гулко билось, но я не сразу решилась встать. Чувствовала его запах… на подушке, на себе, везде… Здесь все было пропитано этим мужчиной. Его энергетикой.
Осторожно приоткрыв глаза, я поняла, что его нет в комнате. Быстро села на кровати, проверяя своё тело, которое было как чужое. Пахло не мной, на животе была засохшая белая жидкость. На мне была его рубашка, у которой был надорван рукав.
Не помню, как ее надевала. Может быть он одел, пока я спала?
Стоит мне спустить ногу на пол, как дверь открывается и Майлз заходит в номер. С утра он особо свеж и в прекрасной форме. Он побрился и подстригся. Просто Аполлон. Уже переодет в футболку с длинным рукавом и чиносы.
Когда он все это успел?
Его взгляд достаточно мягок, никак вечером – он хотел придушить меня. Даже не знаю, как себя вести с этим человеком.
- У тебя пол часа на сборы. Поедем смотреть Берн. – говоря это, он ждёт моей реакции, слегка прищурив глаза. А я словно не проснулась еще, ничего не понимаю.
С ним никуда не хочется ехать, но Берн я хотела посмотреть. Особенно, медвежью яму.
Молча, направляюсь в ванну и перед тем, как закрыть дверь, смотрю на него, жду пару секунд, скажет ли он еще что, он лишь хмурится.
Чтобы его не злить, моюсь быстро, стараюсь оттереть от себя его запах, который впитался под кожу. В некоторых местах даже умудрилась поцарапать себя мочалкой. В этом вся я. Мне трут тапочки, царапаюсь мочалкой.
Нахожу в пакетах, которые купили для меня, льняные нежно-розовые брюки и хлопковый свитшот. Из Обуви только вчерашние туфли. Чуть не плачу при мысли, что придётся вышагивать на них. Каблуки – не моё.
Я даже уже как-то свыклась с браслетом на моей ноге.
В пол часа не укладываюсь, но Майлз и слова не говорит, не торопит и не бросает гневные взгляды. Невольно вспоминаю, как Папа злился, когда Мама очень долго прихорашивалась и всегда опаздывала. Она смеялась над ним и целовала в нос, он таял и прекращал возмущаться. Они так любили друг друга… когда-то… в прошлой жизни…
У самого выхода он бросает взгляд на мои туфли, качает головой и заключает:
- Нужно купить тебе что-нибудь более удобное… - мне кажется или он стал добрее? Нотки в голосе мягче, движения более обходительные. Не давит и не нависает надо мной. На него так влияет секс? Пресытился и успокоился?
Мы идём сразу к выходу. В холле нас ждёт официант, который вручает Майлзу красивый картонный бокс, в котором кофе и круассаны, при виде которых у меня невольно во рту скапливается слюна.
- У нас не очень много времени. Перекусишь в машине, а позавтракаем уже в центре. – находу поясняет он. – Да, где эта, чертовая машина?
Он останавливается на середине парковки и грозно глядит по сторонам. От его взгляда становится не по себе. После чего он достаёт телефон и набирает кому-то.
- Подержи… Я..Аня.. – бросает он, вручая мне бокс. – Глеб, кастрирую тебя прямо сейчас, где машина??? Она должна была уже стоять…да на пять «Б». Ты думаешь, я идиот?
Майлз немного отходит от меня, то ли из-за того, что машину высматривает, то ли не хочет, чтобы я слышала, как он обещает убить своего подчиненного. Из его разговора, наполненного отборного мата, я понимаю, что кто-то облажался и не там припарковал машину. Забавно наблюдать за ним таким, почти обычным. Запах кофе дурманит меня и я не удерживаюсь и делаю глоток. Горькая жидкость приводит мои рецепторы в состояние эйфории, как же вкусно. Даже глаза закатываю от удовольствия. Просто кофе, а столько счастья.
Может прогулка в Берн не будет такой ужасной, как я думала?
Рядом с нами останавливается машина. Желтый Lexus. Рок из машины оглушает. Майлз даже замирает и оборачивается, начинает двигаться обратно ко мне, он всего в десяти шагах.
Дверь машины открывается, на водительском сиденье Али отчаянно кричит мне:
- Энни, быстро в машину!
А мне нужно повторять дважды, я выбрасываю все к черту и пулей несусь к нему, моля, чтобы Майлз не успел меня перехватить. Машина срывается с места еще до того, как я успеваю захлопнуть дверь.
Глава 7.
Мне даже страшно оглянуться, посмотреть на Майлза. Страх сковывает меня.
От чего-то, сев в машину, не испытываю облегчения и радости, может быть еще не пришло осознание, что я свободна, может быть боюсь последствий. Немного руки немеют от страха и ноги трясутся, каблуки стучат о резиновый коврик в машине.
Жутко нервничаю. Майлз догонит. Найдёт. Не простит мне побега. Не нахожу причин, почему он должен гнаться за мной, зачем я ему, просто знаю. Будто впитав в себя его запах и семя, могу читать его мысли и желание. Для него это будет, как минимум, удар по самолюбию, не простит. Понимаю, что боюсь его гнева сильнее, чем Алиева. Перед глазами так и маячат картины этой ночи. Я под ним в его руках… Господи, не так меня воспитывали… В мыслях я уже отдала себя этому человеку.
- Браслет! – вскрикиваю я, вспоминая о важном аксессуаре на моей ноге. – На мне браслет, отслеживающий местоположение!
У Али глаза на лоб лезут, даже присвистывает от удивления, прибавляя скорости.
- Покажи! - командует он и я показываю ему ногу, демонстрирую браслет.
- Серьезная штука. – протягивает он. – Ручная работа Cartier…
Али берет меня за лодыжку, поддевает золото, рассматривает замок. Увиденное ему точно не нравится, потому что он хмурится. Я опускаю ногу, когда он убирает руку от меня.
К моему удивлению, когда Али меня касается я испытываю страх и не приятие, странное желание, чтобы он поскорее убрал руку. Мысленно переживаю, что когда Майлз узнаёт – голову оторвет, даже не сомневаюсь в этом.
Когда наступил этот момент, что я мысленно обращаюсь постоянно к этому страшному человеку?
Мужчина не был многословен, но не причинял мне физической боли, не унижал на людях. Сегодня он даже был заботлив. Кофе с круассанами… Я дура. Да, самая настоящая.
- Прийдется покататься, чтобы нас не отследили. – говорит Али, набирая номер и переходя на английский. – Замок Cartier на заказ. Либо размагничивать, либо пилить… Я предполагаю, что если задеть механизм, то оповещение о краже попадет в полицию с местоположением браслета. Б…ь! Потому что он мультов десять стоит! Сможешь снять?
Майлз не соврал – его не просто будет снять. Когда Али заканчивает говорить, поворачивается ко мне, весь красный
– Прийдется покататься, чтобы он не смог нас найти, мой человек все подготовит и мы попробуем его снять… Сама ты как? Он делал тебе больно?
У меня не хватает сил ответить на этот вопрос, потому что не знаю, что сказать. У меня на теле есть синяки, но они не от побоев, а от дикий мужских ласк. Можно ли считать это причинением боли?
- Али, а что дальше? – спрашиваю я, желая изменить тему разговора.
- Сначала снимем тебе браслет, а потом отвезу тебя к Арсену. – спокойно говорит Алихан и моё сердце замирает, я жмусь в сиденье машины, не веря своим ушам. – Аня, он понимает, что тебя украли и ты ни в чем не виновата, он простит тебя и примет обратно. Защитит.
- Али, ему почти шестьдесят, ты шутишь? – говорю безжизненным голосом, поджимая ноги. – Он старше меня почти на сорок лет. Ты понимаешь? Мне противно поцеловать его в щеку, что говорить о другом… Я не люблю его! Для меня он был всегда, как дядя…
- Он состоявшийся мужчина, при статусе. Взрослый и желающий тебя, завести семью. Ты просто еще маленькая и не понимаешь… - Али говорит со мной, как с ребёнком. – Кто захочет тебя испорченную взять? Не каждый мужчина, ты понимаешь? Плюс за тобой тянется шлейф и других грехов. С Арсеном ты исправишься, он сможет тебя воспитать. Тебе и нужен такой мужчина рядом, чтобы как отец был…
Становится тошно и противно. Зубы сводит.
- Где Рамазан? – спрашиваю я, вытирая тыльной стороной руки слезы с щёк. Последняя надежда на брата, он никогда не давал меня в обиду. Он будет против этого брака, я уверена.
Алихан несётся по узким улочкам Берна далеко за двести, еле вписываясь в повороты. Кажется, что вот-вот попадём в аварию, но Али справляется с управлением. Он долго тянет с ответом, подбирает нужные слова, но все же говорит:
- Рамазан умер, Аня. Три года назад, его убили. Мы недавно только нашли его тело. До этого надеялись, что он просто скрывается. Дружок Майлза застрелил его.
Не верю своим ушам, отказываюсь верить. Нет. Мой брат, такой хороший и заботливый, порядочный семьянин… убит…
Качаю головой. Слёзы обжигают, внутри все разрывается, кто-то проворачивает внутри меня невидимый нож. Как же больно. Мне словно отрезали руку, половину сердца.
Я непроизвольно издаю душераздирающий крик. Вся боль, которая копилась со дня смерти матери, накрыла с головой. Закрыв руками лицо, я прикусила губу и выла, как раненый зверь.
Мой брат был грозным, но за меня готов был убить с самого детства. Мой защитник, моя кровь, мой брат… Мы так ни похожи, ни внешне ни характером. Дети от смешанного брака. Брат был копией отца, настоящий мужчина, глава семейного очага, я же пошла в маму. Папа согласился назвать меня в честь бабушки, ему тоже нравилось имя Анна. Да и маму он любил очень сильно, не смог отказать ей в прихоти.
- За что?
- Потому что они не люди, а твари, Аня. – говорит Али. – Ты не видела его дружка, сущий дьявол, не знает…
Машину резко повело, Али перестал справляться с управлением, машина стала тормозить:
- Черт!
Мы врезались в мусорные баки, сминая колёсами пакеты. Резкий запах ударил в ноздри. От такого толчка я почти вылетела через переднее стекло, ударяясь плечом и лбом, пробивая собой стекло. Соленая кровь заполняет рот, на доли мгновений я даже теряю сознание.
Вокруг происходит суета. Перед глазами все плывет. Мои руки в мелких осколках, страшно даже шевелиться.
Кто-то вытаскивает меня из машины и усаживает на смятый капот. Кровь залила всю толстовку и брюки. Даже трудно моргать от потока крови.
- Али. - шепчу я. По-моему, у меня сотрясение мозга. После удара даже тошнит. Не сразу различаю, что меня удерживает Майлз, глядя на меня странно. Первый порыв, интуитивный и животный, прижаться к мужчине с сильными руками, но затем я вспоминаю о брате и вспыхиваю. Набрасываюсь на него, царапаю и кусаю, молочу кулачками по груди.
- Ненавижу! Ненавижу! Я выдеру сонную артерию зубами из твоего глотки… Это Вы убили моего брата? Это правда? – у меня глаза горят, даже не чувствую боли. У меня похоже и нос сломан. Забываю даже о моем спасителе – Али. Где Али? Истошно воплю: Алииииииии!
Майлз с легкостью перехватывает мои руки.
- Изучение Берна отменяется. – заключает он, осматривая моё лицо. – Глеб, тащи жопу Хана сюда.
Только сейчас замечаю, что Али был пристегнут и авария не так сильно травмировала его, но сейчас его удерживал здоровый мужик, похожий на антресоль. На его лице не было мыслей, а в голове, видимо, мозгов. Он просто держал его.
- Али, какая нога у тебя не справилась с тормозом? Из-за твоего форсажа девчонка пострадала! – Майлз продолжает удерживать мои руки, хотя я не решусь пошевелиться, сердце почти не бьется из-за страха за Али. Он кивает Амбалу и тот ломает моему другу ногу с такой легкостью, словно детской кукле.
Давлюсь своим же криком, из меня не вырывается ни звука. В ужасе обвожу переулок, чтобы найти людей готовых помочь. Но мы в кольце огромных машин, скрыты от улицы. Неужели, это все его люди?
Алихан принял удар достойно, даже не поморщился. Только зубы стиснул сильнее. Он с детства был таким упрямым и сильным. Но мне все равно за него страшно, он не должен из-за меня страдать.
- Трогал моё? – спрашивает Майлз и снова кивает в сторону Амбала, который тут же ломает с хрустом руку Али, тот безжизненно ложится на асфальт, уже не сдерживая тихий стон.
- Хватит! Отпусти его! – пытаюсь слезть с машины, хочу помочь другу, но Майлз перехватывает, не даёт ни на шаг отойти. – Ты ублюдок. Убийца.
- Ты жив, только для того, чтобы передать Алиеву, тронет моё - я переломаю и ему руки. – мужчина не замечает меня, игнорирует мои слабые выпады, когда я впиваюсь зубами в его руку, чувствую его тёплую кровь, ощущаю себя зверёнышем.
- Пусти меня, какое ты имеешь право просто забрать меня? Я не твоя вещь! Я невеста Арсена Алиева! – Майлз вынужден выпустить мою руку, потому что на его выступает несколько капелек крови после моего укуса. И я не упускаю возможности залепить ему пощечину. Одну. Вторую.
Майлз останавливает меня взглядом. Смотрит так грозно, что моя рука замирает у его лица, словно ее заморозили в таком неудобном положении.
Он склоняется ко мне, касается губами моего уха и тихо, растягивая слова говорит мне:
- Ночью ты говоришь совсем другое.
Это сказано так интимно с пошлым контекстом, что мне становится жарко и стыдно, а еще я начинаю стыдиться своего предательского тела, которое подчиняется чудовищу. Оно словно признало своего хозяина на каком-то животном уровне.
Меня хватает только на то, чтобы сплюнуть вязкую кровь на лицо Майлзу. Где-то внутри себя, я хочу чтобы он ударил меня, показал свою истинную сущность, настроил меня против себя.
Мой поступок послужил последней каплей, вывел его из себя, но Майлз лишь снял меня с машины и потащил на руках к джипу.
- Али! – крикнула истошно я на всю улицу, надеясь, что друг останется жив. Майлз обещал. Сказал, что оставит его живым. Но можно ли верить его слову?
Он усаживает меня в машину и садится рядом. Чувствую, как его колотит от злости, он еле себя сдерживает, но мне он не делает больно.
- В аэропорт. – командует он. – Время на больницу нет, ты же медсестра, вот сама себя и залатаешь.
Он прикасается к моему лицу, чтобы осмотреть нос, который распух. Я хлопаю ладонью по его руке, чтобы он не прикасался ко мне. Но можно ли повлиять на этого человека?
Даже не реагирует на мои выпады, для него назойлива мошка, которую он не прихлопнул, пока.
Майлз больше не разговаривает со мной, занят своим планшетом.
Для меня это только в радость. Я никогда не была сильной или бойкой, всегда только домашней и скромной, не способной даже принимать самостоятельно решения. Мои первые порывы борьбы за себя стали рождаться, когда отец захотел продать меня Алиеву. Тогда я стала делать все, чтобы оттолкнуть этого человека от себя, стереть с себя образ послушной скромняги. И у меня получилось, даже не ожидала, что ярлык так приклеится ко мне. Пропащая наркоманка.
Сейчас мне нужно собраться с мыслями, набраться сил и узнать всю правду, чего бы мне это не стоило. Если Майлз причастен к смерти моего брата – я убью его.
Мы заезжаем на территорию аэропорта, машина останавливается возле полукруглого ангара для частных самолетов. Невольно глазею по сторонам, приоткрыв рот от удивления. Машина проехала свободно, прошла все кордоны без остановок.
- Отведи ее в самолёт. – холодно бросает Майлз, даже не глядя на меня, и вылазит из машины, оставляя меня наедине с человеком-антресолью. Тот смотрит на меня в зеркало заднего вида карими глазами недобро, не удерживаюсь и показываю ему язык.
Когда из амбара выходит человек в костюме, не особо как-то отличающийся от водителя, и делает знак, амбал вылазит, обходит машину и открывает дверь с моей стороны, даже подаёт мне руку. Смотрю на его громадную ладонь, покрытую мозолями, несколько секунд. Принимаю все же и выбираюсь наружу, нет смысла воевать с бугаем, он сильнее меня физически.
Удивительно и пока для меня необъяснимо. Арсен Алиев, друг моего отца и человек, заявляющий, что хочет со мной построить семью, запер меня в больнице и приставил страшного человека, способного причинить мне боль. Как бы ни было, он был приближенным к моей семье, знал меня с детства, но был готов давить на меня физически, не гнушаясь способами. Майлз же, забравший меня без спроса, ни разу не поднял на меня руку, его люди даже старались быть галантными со мной. А еще он убил моего брата, если Али не лжёт. Вряд ли бы он лгал.
Послушно иду за ним в амбар, в котором оказывается частный самолёт. Не то, чтобы я ожидала там увидеть поезд, но все равно была шокирована. С каждым днем мой загадочный пациент напускал на себя все больше таинственности.
Из больного человека с хрипами легких он превратился в Дона Корлеоне, который может ломать человеку конечности в центре города и ничего ему за это не будет. У него свой самолёт в аэропорту и его не проверяют – никак. Человек с безграничной властью?
Я поднялась по трапу, здороваясь с бортпроводницей, которая при виде меня невольно пучит Глаза. Замечаю своё отражение в серебряном подносе на столе и ужасаюсь. Не лицо, а пюре из помидоров.
- Где у Вас туалет? – выдавливаю сразу же. – И аптечка?
Только закрыв дверцу туалета за собой, понимаю, как болит все тело, туфли растерли ноги до крови. Смотрю на себя в зеркало и прикусываю и без того опухшие губы. На лбу сильная царапина, на которой запеклась кровь; нос, слава богу, не сломан, просто разбит и немного опух; толстовка залита кровью, грязные пятна по всей одежде, маленькие осколки изрезали руки.
Пришлось снять толстовку и вытрусить все стекло, чтобы не изрезаться повторно. После чего я приступила к своему лицу. Ювелирно обработала царапины, приложила холодные салфетки на нос, чтобы уменьшить припухлость.
Без засохшей крови моё лицо приобретает человеческий вид, снова прорисовываются черты лица, становится видно веснушки. Провожу подушечками пальцев по ним. Всегда стеснялась их, в школе надо мной из-за них смеялись.
Набираю холодной воды в ладони, умываю лицо, прилизываю волосы, стараюсь собраться. Год назад мне казалось, что Алиев худшее, что может предложить мне жизнь, как я ошибалась. Быть наложницей убийцы - вот настоящий ад.
Майлз.
Ночная птичка мне нравилась намного больше, чем дневная, она была ласковая и вызывала во мне сплошные приливы нежности. Мне хотелось изменить грусть на радость в бездонных глазах малышки. Безумная наркоманка же лишь пробуждала во мне желание придушить её, она не ведала границ, вела себя как дикий зверёныш – кусалась и царапалась.
Хотел показать ей Берн, гребаную медвежью яму, как она хотела, а вместо этого пришлось гнаться по всему городу за ней и ее дружком. И делай после этого хорошее. Этот идиот даже водить не умеет, Колибри просто чудом не вылетела через лобовое стекло. На что он рассчитывал, что украдёт ее из-под моего носа и я оставлю это так?
Как оказалось он даже машину переставил на парковке, все рассчитал, только не учёл, что Колибри окольцована, так просто браслетик не снять.
- Пьер! – ребята притащили кудрявого врача, который был белее молока. Они держали его под руки, как пьяного. – Как же я рад тебя видеть!
- Что Вам еще от меня нужно? – пудель почти плачет, аж противно, не мужик, а горе луковое. Нужно было раньше думать, когда стриг бабло по чёрному и забывал о клятве Гиппократу.
- Мне нужно все, что ты знаешь об Анне Басиевой. – грозно говорю я.
С девчонкой было что-то не то, днем она была Аня, а ночью Яна. По началу мне казалось, что это розыгрыш, театральная постановка, чтобы заманить меня, но вчера она была искренней, верила в то, что говорила. Если бы это был театр, то зачем втирать мне откровенную чушь, ложь, в которую я никогда не поверю, потому что все знают о ней. Она еще учится в университете? Откровенная чушь. Днем бы она такое мне не заявила.
Да и перемены в ней были слишком кардинальные.
- Опять эта девчонка, так и знал, что от неё одни проблемы! – Пьер продолжает хныкать и я не выдерживаю, даю ему лёгкую пощечину, стимулирую говорить быстрее. – Отец привёз ее год назад, попросил присмотреть, сказал, что она зависимая и хочет, чтобы мы ее вылечили…
- В ее карте ничего не было о лечении от зависимости. Анализы были чисты. – отрезая, гневно сказал я, зная, что этот упырь не говорит правду. Ударяю его в живот, Пьер сгибается пополам. – Я сказал - правду!
- Я и говорю! Мы не давали ей никаких лекарств, когда она к нам приехала, была чистая. Наша задача была, чтобы девчонка успокоилась, перестала депрессовать и по выходу из больницы не захотела сесть на наркоту. – Пьер говорил поспешно, сбиваясь, но очень стараясь рассказать все побыстрее. – У неё не было ломки. Вела она себя вызывающие, но дело было точно не в наркоте, бешеная. С ней занимался психолог, он приезжал со стороны. Какой-то Ян, фамилию мне не удалось запомнить. У русских ужасные фамилии. Он общался с ней каждый день перед сном. Не знаю о чем, но девчонка иногда после их сеансов становилась безумной, то через окно вылезет и мы найдём ее спящей в саду, то проберется в сестринскую и там лекарство украдёт. Сил на неё не хватало! У нас не такого формата больница, но приходилось ее терпеть, за неё хорошо платили. Я лишних вопросов не задавал. Наркоманка? Значит, наркоманка!
- Где сейчас психолог? – спрашиваю ее, чувствуя, что истина где-то рядом.
- Не знаю, он пропал, не приходил к нам больше после того, как Вы разгромили мне больницу.
- Вы в своей больнице разрешали лечить непонятно кому молодую, совершенно здоровую девушку, называя ее наркоманкой, потому что Вам так сказали? – беру за грудки этого старого проныру, который никогда не нравился мне.
- Ее отец хотел этого… - пытается оправдаться пудель, готовый напрудить в штаны.
Ужасно хочу ударить его, превратить в отбивную, но сдерживаюсь.
- Отпустите его. Пусть проваливает, старый козел.
Нужно найти психолога, который говорил с Колибри, он должен объяснить, что происходит с ней.
Злюсь на себя самого. В свете последних событий я совсем размяк, делаю ошибку за ошибкой, не вижу очевидных вещей под своим носом. Мне нужно думать о своём здоровье, о работе, а не о кукухе пациентки больницы.
Сначала не распознал, что Аня и Яна одно лицо, потом не почуял подвоха, что девчонка не наркоманка. В ее папке было множество результатов анализов, которые говорили, что она здорова, хоть в армию забирай. Анализ на токсикологические вещества был отрицательный, она не принимала наркотики, что странно для человека, который лечился от их зависимости. От ее вещей пахло травой – где она ее находила в больнице, что если это была не трава?
В Москве будет проще искать ответы на вопросы.
Нахожу Колибри в самолете, листающей журналы, забравшейся в кресло с ногами. Вид у неё воинственный. Видно по лицу, что она машинально переворачивает глянцевые страницы, даже не читая статьи там.
Ставлю пакет перед ней с новой одеждой и обувью, которую купил в аэропорту.
- Переоденься. – стараюсь говорить жёстче, нет настроения спорить. Силу применять тоже не хочу, итак, живого места нет на девчонке. Она смотрит на пакет, потом на меня; вижу, как в глазах тлеет ненависть. Раньше в них был только испуг, а теперь хочет воткнуть мне нож в сердце.
Получается она не знала о брате раньше. Ей успел сказать Тагиров в машине. Что еще он успел ей сказать?
Все же встаёт, сминает пакет и отправляется в туалет. Фыркает и что-то говорит неразборчиво, вряд ли признание в любви.
Ну и черт с ней, нужно отдохнуть.
Легкие опять рвёт на части.
Анна.
Он не говорит со мной. Ни слова. Даже не прикасается. Кажется, что спит, но дыхание не ровное, он просто думает с закрытыми глазами. Даже сквозь шум двигателя самолета слышу слабый хрип из его груди.
Я почти не двигаюсь, кутаюсь в плед с ногами, кусаю губы до крови, не чувствуя боли. Сегодня раны на лице не самые страшные и глубокие из тех, что я получила. Сердце кровоточит намного обильнее, скоро кровь, которая во мне есть, вытечет наружу, я уже чувствую анемию.
Пятичасовой полет длится, кажется, вечность. У меня затекают ноги от неудобного положения, глаза краснеют от сухости, я почти не моргаю, смотрю в страхе на своего тюремщика.
Я обязательно найду способ, чтобы выбраться.
Когда самолёт останавливается, Майлз встаёт и выглядывает в иллюминатор, тяжело вздыхает с хрипом. На лбу прорезаются задумчивые морщинки.
Когда он отходит, мне удаётся увидеть здоровые джипы, гробовозы, не могу вспомнить модель этой страшной машины. Все чёрные, от них веет кровью и мощью, танки на колёсах.
Бортпроводники спускают трап и мы выходим, я двигаюсь машинально, следуя бессловесным указаниям Майлза. Нет смысла пытаться убежать, догонят. У этого мужчины руки, как у осьминога: длинные и их много.
Из одной из машин выходит мужчина, сразу же узнаю его, меня прошибает в холодный пот. Это мужчина со шрамом из больницы.
Его лицо отталкивает, оно ужасно, перекошено и полно злости, шрам делает из него демона, не человека. В близи он еще выше, здоровее. У него холодные, безжизненные глаза, не понятно о чем думает, глядя на нас.
Хочется спрятаться от него.
- Майлз! -тихо, делая акцент на единственной гласной в имени, шипит мужчина. – Я отправил тебя лечиться, а не развязывать войну! Нужно было лечить тебе башку, а не легкие!
Я вся покрываюсь испариной от его ледяного голоса, который ломает кости, от него кровь стынет в жилах. Улавливаю сразу и четко, что он знает моего брата, мою семью и меня здесь он не хочет видеть. А ещё, что он может позволить себе так говорить с Майлзом.
- Какая честь, сам Лука Ханзиевич прибыл встретить меня в аэропорт. – спокойно говорит мужчина и разводит руки, усмехаясь. К моему удивлению они обнялись, крепко и по-братски, хотя они не были похожи внешне.
- По дороге поговорим, сажай девчонку к Мишке, а сам ко мне. – с этими словами мужчина закуривает, выпуская дым через нос. Он не смотрит на меня, но чувствую его взгляд на себе.
- Со мной поедет. – говорит Майлз, не глядя на меня. Я для этих двоих, как пустое место, ничего не значащее. Мое мнение их не интересует, как решат – то и будет со мной.
При мне у мужчин не завязывается разговор. Они молчат всю дорогу, смотрят в окно, почти не моргая. Такие разные и похожие одновременно.
Я пытаюсь ни дышать, ни напоминать им о своём существовании, по возможности раствориться. С такой силой вжимаюсь в дверцу машины, рассматривая свои коленки.
После года жизни в больничке, из событий в которой была только смена блюд, у меня кружится голова от этой карусели.
Оставите. Мне надо выйти.
Даже не замечаю происходящего за окном, не представляю себе куда мы едем. Машина, несмотря на свои габариты, едет бесшумно, пролетает километры за считанные минуты, мчит по серому асфальту, лавируя между другими машинами. Нас сопровождает целый картеж, будто президента.
В моей голове только одна мысль, зудит и не даёт покоя, не оставляет меня. Как Майлз убил моего брата и за что? Эта мысль, как червоточина, отравляет сердце и душу.
Есть вероятность, что Али ошибается, еще меньший шанс, что он врет, чтобы меня настроить против Майлза, чтобы я вернулась к Алиеву. Что меня ждёт рядом с этим опасным зверем? Буду красивой птицей в клетке, развлекать своего хозяина. Не очень радужная перспектива. Алиев хотел меня хотя бы в жены, присвоить мне официальный статус… А что от меня хочет этот мужчина, что сидит вразвалочку рядом со мной?
Трудно разгадать его мысли. Гладкие темно-русые, почти каштановые волосы причёсаны назад. Он не из тех мужчин, которые будут укладывать волосы, но они лежат идеально, как в журнале. Легкая небритость придаёт ему дерзости. Красив. Старше меня, не знаю сколько.
Машина останавливается, и я поднимаю голову. Мы в элитном коттеджном посёлке; большая часть домов похожа друг на друга, все из белого камня с огромными окнами в стиле хайтек. Напоминает силиконовую долину.
Мужчина в белой футболке и джинсах проверяет машины, осматривает багажники.
Присмотревшись, замечаю, что по всему коттеджному посёлку гуляет охрана, этих джентльменов нельзя спутать с обычными жителями уютного города, она все типичные военные. Их выдаёт походка, а еще короткая стрижка… и все они напоминают мне мебель: шкафы, антресоли, тумбочки, комоды… Мужчины неестественных габаритов, слишком большие. Чем их кормят?
Заезжаем во двор огромного дома, самого большого здесь.
Мужчины синхронно покидают салон, закрывая с шумом за собой дверь. Мне помогает выбраться водитель. Молодой брюнет с карими глазами очень учтив, старается вежливо улыбаться.
Дом красив и современен, не похож на логово бандитов. В таком обычно живут большие семьи, а не люди с армией мебель-мэнов. Их показывают в фильмах типа «Отчаянные домохозяйки»,
- Я подготовил тебе гостевой дом. – голос человека со шрамом заставляет меня вздрогнуть. В его голосе только сталь и холод. Даже страшно смотреть на него. На его фоне Майлз нежный и пушистый зайка. Невольно даже прячусь за его спину, чтобы не попадаться ему на глаза. Страшно, когда на тебя смотрят не моргая. – Алан прибудет чуть позже, осмотрит те…
На крыльце дома показывается миниатюрная девушка с длинными золотистыми волосами, спадающими до бёдер тяжелыми прядями. На ней красное теннисное платье, казалось бы, самое обычное, но на ней оно сидит, как коктейльное. Очень изящная.
При виде нее мужчины замолкают, лицо Майлза преображается, широкая улыбка делает из него само очарование. Она подходит и обнимает Майлза, целуя его в щеку, поглаживая рукой по его волосам, у нее кукольное лицо с очаровательной улыбкой. Только в близи понимаю, что она ростом меньше, чем кажется. Рядом с ней он сияет.
- Алисхен! – он восклицает ее имя, буквально расцветая. Смотреть на их нежности даже немного противно. Кто она ему?
- Майлз. – говорит она, увлекаемая мужчиной, который жестко привлекает ее к себе, кладёт руку на бедро, сминает платье. Вопросов больше не остаётся. Ответ очевиден. Она с мужчиной со шрамом, не достаёт ему даже до груди. Девушка оборачивается и смотрит на меня. Ее взгляд тут же меняется, из тёплого становится настороженным, но не холодным. У нее очень мягкий голос – Привет!
- Привет. – выдавливаю я, чувствуя себя лишней на этой вечеринке, продолжаю стоять на позади Майлза, прячась за его широкой спиной.
- Давайте я покажу Ане дом, а Вы поговорите. – примирительно говорит она, прижимая руку к торсу человека со шрамом и заглядывая в его лицо. Он хмурится, ничего не отвечает. И я понимаю, что они ведут диалог без слов, общаются одними глазами.
В конце этого разговора он выпрямляется и его желваки начинают хищно подрагивать, выпускают ее нехотя. Видимо в этом споре он проиграл.
- Пошли. – бросает она мне и я неуверенно застываю, смотрю на Майлза не вполне понимая, где я оказалась, и могу ли я идти.
- Иди с Алисой. – разрешает он холодно, бросает мне слова, как бездомной собаке кость. После моей попытки побега он значительно похолодел. Почти не смотрит на меня. Но Вины я не чувствую. Если то, что Али сказал правда – я буду мстить.
Отправляюсь за девушкой, не говоря ей ни слова. Надеюсь, что внутри она такая же, как снаружи, милая и добрая. Нас не представили, но обе знаем имена друг друга. Ее имя мне назвал Майлз, а кто рассказал ей обо мне?
- Это гостевой дом, Майлз всегда его занимает, он ему нравится больше остальных.
Мы заходим в такой же светлый дом, только размером поменьше, очень уютный внутри. Ремонт выполнен в светлых оттенках с тёплым тоном, большая часть мебели внутри белая. Глаз сразу же притягивает яркий вишневый диван, резко контрастирующий в этой светлой чистоте, но в этом и фишка. Это придаёт гостиной изюминку.
Мне нравится, как все обставлено, со вкусом и не вычурно.
- Идём, покажу тебе ванную. Думаю, ты захочешь привести себя в порядок. – она говорит так легко и просто, будто мы уже давно знакомы и я приехала к ним в гости. Она не задаёт никаких вопросов и пытается сладко улыбаться, словно хочет понравиться. Меня это подкупает в ней. – Здесь пока есть только халат. Вопрос остальной одежды, думаю, решит Майлз.
- Спасибо. – выдавливаю из себя и судорожно вздыхаю, нервная система даёт сбой. Искренняя ли это доброта? – У Вас красивый дом.
В ванной огромное окно с видом на небольшой бассейн, почти как в гостинице. Мне действительно очень нравится этот дом, я бы хотела жить в таком.
-Ага. – протягивает девушка, направляясь к выходу из ванны, только у самой двери оборачивается, прикусывает губу и говорит на выдохе: весь посёлок принадлежит моему мужу. Если хочешь, можешь попробовать убежать, но далеко вряд ли получится, да хорошего из этого ничего не выйдет.
Удивленно смотрю на нее, пытаясь разгадать мысли, сокрытые за голубыми глазами. Она знает, что я здесь не по своей воле и ничего не имеет против, ее это не смущает. Но больше меня удивляет, что этот варвар ее муж. Меня даже передернуло при мысли, что ОН МОЖЕТ ПРИКАСАТЬСЯ. Боже… это, наверное, невероятно не приятно.
- Ты пробовала? – неожиданно для себя спрашиваю ее, ведь не может же она жить по собственной воле с таким человеком?
На ее лице разрастается лучезарная улыбка, почти мечтательная. В глазах мелькает огонёк.
- В первое время я постоянно сбегала от мужа… и жутко жалею об этом! – Она подмигивает мне, с этими словами уходит, оставляет меня наедине со своими мыслями в огромной ванной, в которой я так и не решаюсь помыться. Просто стою минут пятнадцать, продолжая прислушиваться ко всему вокруг.
Алисхен мне понравилась. Чувствую, что у нас есть нечто общее.
Майлз.
Выдыхаю.
Раздаётся жуткий топот, вслед за котором показывается маленький птенчик в шортах и футболке. Крестница с открытым ртом несётся ко мне, как дикая лань.
- Мишка! – кричит она, когда я подхватываю ее на руки, щекочу, целую в живот. Мелкая извивается, цепляется за меня, целует. Она любит меня называть Мишкой.
Мое настоящее имя Михаил, отсюда и прозвище.
Смотрю на друга, который злобно щурится. Для меня до сих пор загадка, как у такого человека, мог родиться такой любвеобильный и очаровательный ребёнок. Это яблочно далеко укатилось от своей яблони.
- Алёшка. – шутливо говорю я, кусая ее острые коленки. – Смотри какая взрослая, Макс тоже тут?
Лицо малышки искажается, она почти плачет. Маниакальная привязанность к брату.
- Он скоро приедет. – резко вставляет Лука и гневно сверкает глазами. Скоро взорвется. – Алена, побудь с Илух пять минуток, мне нужно поговорить с твоим Крестным, и если он останется жив, ты сможешь показать ему свою лошадку.
Девочка, в отличие от меня, не заостряет внимания на – останется жив. Она послушно кивает, еще раз целует меня и отправляется в свою комнату, топоча голыми пятками по паркету.
Настоящий хозяин в этом доме – этот птенчик, а не двухметровый Дядя Степа.
- Идём в кабинет. – Лука по дороге избавляется от пиджака и галстука, бросает их на стул в кабинете, закрывая дверь. Вот теперь он может себя не сдерживать: Почему из всех миллионов баб, ты умудрился нарыть именно эту? Басиеву, блядь! Сестру, ебучего Рамазана. Ты бы еще его отрыл из-под земли и трахнул!
Лука не кричит, говорит достаточно спокойно, но его голос не просто отдаёт холодной сталью, он режет острее ножа. У друга даже лопаются сосуды в глазах от ярости. Он старается говорить тихо, чтобы не слышала дочка.
- Будь другом, налей виски. – хрипло говорю я, усаживаясь на диван, вытаскивая из его пачки сигарету и раскуривая ее. От жажды першит горло.
Лука швыряет стаканы на стол, наливая в них виски с неким остервенением, проливая часть на стол. В каждом его движении напряженность и раздражение.
Выпиваю обжигающую жидкость залпом, разогреваю нутро, успокаиваюсь.
- Ты же понимаешь, что Алиев объявил нам войну? – более спокойно говорит он. С появлением семьи Лука старается не лезть в открытые конфликты, решать дело миром. Мало кто готов вообще перечить ему, но если такие находятся – умирают быстро и подальше от его дома. В войну с Алиевым он погрязнет только из-за меня.
А она будет. Старый хер вцепился в девчонку, не захочет ее отпускать.
- Я не знал, что у Рамазана была сестра. – говорю вслух то, о чем давно думал. Я знал об этом сукине сыне все, а о сестре – ничего. Кого он трахал, я знал по именно, а родную кровь не узнал.
- Он никогда не афишировал свою семью, не хотел, чтобы стервятники слетались. Она знает – кто убил ее брата?
- Догадывается. – мы встречаемся взглядами, думая об одном и том же. Три года назад Лука лично утяжелил голову Рамазана тремя свинцовыми пулями, отправляя его в ад.
Видит Бог он заслуживал и более жестокой смерти.
- И сейчас она в моем доме, где моя дочь и жена. - он слегка наклоняет голову в бок, ситуация ему явно не нравится. – Ты не хочешь отдать ее Алиеву, на черта она тебе?
И я задаюсь этим вопросом, зачем мне проблемная баба, у которой явные проблемы с головой. Днем Аня, вечером Яна. Днем она кусается и брыкается, а вечером ластится как кошка. Мне нравится нежная Веснушка по имени Яна, у меня стоит колом от одного взмаха ее ресниц.
- Нет. – отвечаю я.
- Окончательное твоё решение?
-Да.- Лука больше не требует объяснений, потирает виски. Сейчас в его голове с бешеной скоростью принимаются решения. Мы ровесники, но он всегда выступает в роли старшего брата, того, за кем последнее слово.
- Она не похожа на брата, и о делах их не знает ничего. – спокойно выдыхаю дым. Встаю и доливаю себе еще порцию виски. – У Алиева в подчинении живой ассасин.
- Я слышал. Парни наводят справки, откуда он у него. И сколько еще таких. – Лука закатывает рукава рубашки. – Не думай пока об этом, займись своим здоровьем, наберись сил.
- Найди мне психолога.
- Давно хочу. Тащишь в дом всякую гадость. – друг усмехается, вытягивая ноги. За последние три года он стал мягче. Нет, не слабее, мягче. Семейная жизнь обуздала дикого зверя. Раньше он бы вгрызся в меня за такое, а сейчас даже шутит. От этого Дьявола ничего не укроется, он знает кому именно нужен врач, но и здесь благоразумно ничего не добавляет.
Невольно усмехаюсь. Три года назад никогда бы не поверил, что Лука Гроссерия будет заботливым папочкой, а я посажу девушку на цепь.
Осушаю еще один бокал виски.
Меня не покидало чувство дикого одиночества и несправедливости. После аварии внутри еще бурлил адреналин, мешая все чувства, превращая их в винегрет, но сейчас, когда я осталась одна – все навалилось…
В больнице удавалось держаться только от мысли, что вот-вот все закончится, брат объявится и вправит отцу мозги. Может по-детски, наивно, но это помогало мне. Теперь я понимаю, что он никак мне уже не поможет, только если протянет невидимую руку с того света.
Место, которое занимал брат в моем сердце, стало зияющей дырой. Если несколько минут назад я чувствовала боль, напоминающую мне, что я жива, я все еще существую, то теперь не было ничего. Меня просто накрыл вселенский тупняк.
Было необходимо узнать правду.
- Есть хочешь? – уже знакомый голос выводит меня из транса. Оборачиваюсь к мужчине, сразу же улавливаю исходящее от него амбрэ с солодовыми нотками. От алкоголя взгляд его немного затуманился.
Только после вопроса Майлза понимаю, что не ела сегодня целый день, желудок крутит голодный спазм, но я все равно отрицательно качаю головой.
- Не ври. – усмехается он и подходит ближе, протягивает мне планшет с уже открытой страничкой магазина. – Выбери себе одежду и иди в душ. Потом будем ужинать.
Он садится рядом, не трогает меня, просто прикасается своим телом к моему, а меня прошибает в холодный пот.
Единственный мужчина, который меня касался. Самый красивый из всех, кого я встречала. В школе и университете меня не интересовали мальчики, либо потому что они казались мне слишком маленькими, либо из-за страха, что Папа оторвёт мне голову, если я буду замечена в романтичных делах. Не знаю. Мне нравились герои книг и фильмов, иногда я фантазировала, что в меня влюбится невероятно смелый и харизматичный герой и украдёт, чтобы жениться. Вот и дофантазировалась. Мысли материальны. Бойтесь своих желаний.
- Мне не нужно ничего. – упрямо отвечаю, вскидывая голову. – Я хочу поговорить.
Ответом мне служит только приподнятая вопросительно бровь. Майлз напоминает мне дикого волка, весь такой красивый с голубыми глазками, но стоит тебе разозлить его – он покалывает свои клыки, склабится. Разорвёт и дернуться не успеешь.
Волчара.
- Ты убил моего брата? – вопрос слетает с моего языка быстрее, чем осознаю, что произношу это в слух. Даже сердце не бьется. Цепляюсь руками за обивку вишневого дивана. Молю Бога, чтобы это оказалась не правдой. Даже не замечаю, как перешла к нему на «Ты», когда это граница стерлась.
Майлз не спешит с ответом, но все же отвечает.
- Нет, но я причастен к его смерти. С удовольствием бы убил его сам. – его голос не меняется пока он говорит самые страшные для меня слова. Ни один мускул лица не дрогнул, для него это так обыденно… Ноль сострадания ко мне. Для него человеческая жизнь ничего не стоит. Вижу это в глазах, он и своей смерти не боится.
У меня же жизнь сорвалась вниз, словно забрали страховку и я лечу в обрыв, могу разбиться насмерть. В ушах свистит ветер.
Не осталось ни одной ниточки за которую можно зацепиться.
- За что? – по щекам текут слезы, жутко хочу вцепиться в его гладковыбритое лицо, выцарапать глаза. Этот красивый человек не благородный принц, а беспринципный убийца.
- Он убил ребёнка моих друзей и человека, который был мне как отец… - выражение лица Майлза меняется, наполняется чёрной ненавистью. Даже глаза темнеют. Он с силой стискивает челюсть до хруста зубов. Мне страшно просто быть рядом, кажется, что ударит сейчас меня.
- Вы ошиблись. – хлестко, уже более истерично бросаю я, отодвигаясь от него по двум причинам: боюсь, что сделает мне больно, и мне противно быть рядом с ним. – Мой брат был замечательным и очень добрым человеком. У него был фонд помощи старикам… Он всегда помогал всем.
- Этот фонд чистая липа…Он отмывал деньги, заработанные на продаже оружия в этом фонде. – гортанный смешок вырывается из его груди. – У нас есть доказательства всех его темных делишек.
- Любые доказательства можно подделать! – притягиваю колени к себе, обнимаю их, как делала это в детстве. Не поверю не единому слову. Кому я должна поверить? Незнакомым людям или своим воспоминаниям? Я помню только хорошее. Даже, если бы он был плохим человеком – я бы все равно его любила. Он моя кровь.
- Колибри. – Майлз выдыхает и закрывает глаза, старается, чтобы его голос был мягче.
А меня не остановить. Вскакиваю, вою как зверь, пытаюсь ударить Майлза, сделать ему больно, всадить в него что-нибудь острое, чтобы убить.
Он не сопротивляется, не прикрывается от моих ударов. Молчаливо терпит. Да и я только выпускаю пар, мои удары не могут принести ему боли. Себе делаю больнее.
А я неистово бью, стираю кожу с костяшек пальцев, даже чувствую запах горелой кожи. Не могу успокоиться.
Безнадежность. Никакого света в конце туннеля.
Майлз перехватывает мои руки, делает подсечку и сбивает меня с ног. Оказываюсь на диване под ним, устроившегося у меня между ног. В нем больше ста килограммов, сплошные мышцы.
- Успокойся. – говорит он в самое ухо, чувствую его дыхание на моей шее, оно щекочет нежную кожу. – Поранишь себя, моя птичка. На сегодня ты, итак, достаточно поранилась.
Пытаюсь пнуть его, извиваюсь, но лишь трусь о его тело. Соски каменеют, реагирую на исходящий от него жар. Замираю, стараясь отогнать наваждение.
Он почти нежно проводит рукой по моим волосам, после чего накрывает губами мои губы. Пытаюсь отвернуться, стискиваю зубы, чтобы не дать проникнуть его языку в мой рот. Считаю предательством со своём стороны отвечать ему взаимностью. Не упаду так низко, не стану его послушной любовницей.
Мужчина не торопится, сминает мои сжатые губы, гладит зубы, протискиваясь между губами. Сладко. Раньше меня никто так не целовал. Жарко, с таким напором. Он пробивает мою оборону. Мне не хватает кислорода, лишь на секунду приоткрываю рот, чтобы вдохнуть полной грудью, не умереть от нехватки кислорода. А ему только это было и нужно, его язык проникает, ласкает изнутри, исследует. Майлз меняет тактику поцелуя, начинает трахать мой рот, подчиняя себя. Я почти обмякаю в его руках.
Не отвечаю на поцелуй, но поддаюсь власти. Мужчина меня подавляет, ненавижу себя за эту слабость.
Постепенно он отпускает мои руки. Перекатывается на бок и заглядывает мне в глаза.
- Я очень разозлился, когда ты сегодня сбежала. Хотел надеть на тебя ошейник и посадить на цепь. – он говорит серьезно, продолжая ласкать ладонью мое тело. И я послушно внимаю. – Потом посмотрел на тебя всю изрезанную и мое сердце дрогнуло, женщина не должна страдать. Жутко разозлился на твоего дружка, который все это допустил. Чуть не убил его… Не делай так больше…
- Зачем я тебе? – я и вправду не понимаю. Я не красавица, никогда не была ей, во мне ничего нет особенного. Так, зачем я ему? Моя девственность его подкупила?
- Ты мне нравишься. – от его ответа вздрагиваю, шумно дышу. Всего одна деталь, одно но… и эти три слова не доставляют мне никакого удовольствия. – Ты хорошенькая и чистая. Колибри. Маленькая птичка.
Майлз целует меня вновь и я отвечаю. Чувствую, как по телу растекается эндорфин. Так греховно и противоестественно. Не должно мое тело так реагировать на этого дикого волка. Это предательство.
- а ты мне нет. – отвечаю, краснея, пряча глаза. В головах начинает зарождаться план.
- Ошибаешься. Ты сама пришла ко мне, попросила о помощи. Ластишься ко мне, трешься, как кошка. – он усмехается, у него очень красивые скулы и подбородок, идеальные линии.
Может быть единственный шанс отомстить за брата – втереться в доверие? Стать хорошей, приторно прилежной девочкой, и когда зверь расслабится – я вонжу нож в его сердце. Дальше пусть будет, как будет.
Я молчу. Не умею лгать. У меня на лбу будет все написано.
- Я пойду в душ. – обрываю поцелуй, пытаюсь выскользнуть из-под него.
- Только со мной.
Майлз встаёт и утягивает меня за собой, мягко, придерживая за талию. Я иду за ним. Последние дни он ведёт – я следую.
Майлз набирает воду в ванну, наливает ароматную пену.
- Раздевайся, - есть что-то в его голосе устрашающее, не решаюсь ослушаться. Послушно раздеваюсь. Он помогает мне раздеться, снять одежду и отбросить ее на пол ванной комнаты.
Я почти скулю от наслаждения, опуская ногу в горячую воду, слегка маслянистую от пены. Запах лаванды окутывает, расслабляет тело, но не мозг. Внутри я натянута, как тетива в луке. Его взгляды и руки доводят меня почти до обморочного состояния.
Со страхом поглядываю на Майлза, который берет в руки мочалку и наклоняется ко мне. Жесткая губка скользит играючи по моему телу, смывая пот и кровь. Тёмные синяки на моем теле резко контрастируют с белой пеной.
К удивлению, мне хорошо. Почти засыпаю. Чувствую себя маленькой, так меня мыла мама в детстве в большом тазике. Она стирала с меня грязь, которую я собирала, как помойный кот, на улице.
Прикрываю грудь рукой, потому что грудь вздымается над водой и пена не прикрывает остроторчащие соски. Мне до сих пор не уютно, когда он смотрит на меня. В его глазах словно сам черт танцует.
Физиология связана с психологией. Мозг диктует нашему телу, что мы должны чувствовать. Но у меня происходит все наоборот. Тело навязывает мозгу, что ему хорошо. Умоляет отключиться и поддаться во власть животным потребностям. Только вот я не животное, я смогу обуздать пожар внутри.
Презираю себя за то, что лежу перед в ванной, как куриное филе на блюде. Готовая и доступная. Подана ему на потеху. Это нужно прекращать.
По левую сторону от меня стоит маленькая ваза с белыми, ароматными тюльпанами. Я пробегаю пальчиками по орнаменту вазы, обдумывая одну идею, которая так назойливо крутится в моей голове.
Поворачиваюсь к мужчине, обхватываю его мускулистую шею. Моя белая ладонь смотрится неуместно на загорелой бычьей шее, я тяну его на себя резко, тянусь губами к его лицу. Отыгрываю страсть.
Майлз одной рукой опирается о ванну, второй продолжает тереть мой живот, но он поддаётся, тянется ко мне. Жаркое дыхание опаляет губы, а потом его властный язык проникает в мой рот.
Левой рукой неуклюже зажимаю вазу и с размаху прикладываю ей по голове Майлза, тот дергается, отстраняется, хищно смотрит на меня. Ваза разбивается на несколько крупных осколков, один из которых остаётся в моей руке.
- Да чтобы ты сдох. Это тебе за брата. – выплевываю я и всаживаю осколок острее ножа в его плечо, достаточно глубоко, проворачиваю его, доставляя дополнительную боль.
- Твою мать! – орет он, обхватываю кровоточащую рану, сгибаясь.
Я вскакиваю и хватаю на ходу полотенце, несусь вниз. Там Майлз оставил пистолет, когда пришёл, я видела кобуру. Мной повелевают животные инстинкты, которые не поддаются логике.
Мокрые ноги скользят по паркету, чуть не падаю на каждом повороте. Хватаюсь за стены руками. Не слышу топота ног Майлза, он остался в ванной, травма головы плюс рваная рана неплохо выводят из себя, но мне все равно кажется, что он гонится за мной, вот-вот схватит за руку в любую минуту.
Кобура лежит на комоде в гостиной, хватаю ее и… разочаровываюсь. Она пуста…
Черт! Майлз предусмотрительно вынул его.
Закрываю глаза и прикусываю губу. Нужно было выждать, втереться в доверие, а я как обычно…
- Анечка. – тихий голос вызывает во мне оскомину и толику отвращения.
Даже слышу шипение над своим ухом. Холодные пальцы обхватывают мою шею и запрокидывают голову назад. Чувствую острый нож, упирающийся мне в спину.
Двойной язык облизывает мою щеку, а я даже дёрнуться не могу.
- Пришлось побегать за тобой, сучка.
Безликое существо. Господь хотел его стереть, высосал все краски из его тела, делая его бесцветным, но он выжил, вылез из преисподней. Несмотря ни на что За мной.
Альбо исключительно в белом. Всегда. Любит подчеркнуть свою особенность. И сейчас в белоснежной футболке и брюках, в его руках белоснежные медицинские перчатки, не хочет оставить отпечатки пальцев.
Нож скользит по моей спине, царапая кожу, поднимаясь все выше и выше, пока не оказывается у моего горла. Полотенце падает вниз, оставляя меня голой, но в данный момент это последнее, что меня волнует. Не так страшно расстаться с одеждой, как с жизнью. Можно жить со стыдом, но никак ни с дыркой в горле. Все мои ощущения сконцентрированы вокруг островного лезвия ласкающего мою кожу. Страшно, даже дышать.
- Тише. – он шипит, как змея, чуть слышно, еле разбираю слова. Колючий голос дерёт кожу. – Если твой ебарь нас услышит, мне придётся тебя убить. Хочешь истечь кровью?
Качаю отрицательно головой.
- я пойду с тобой добровольно. – честно отвечаю я, потому что идти мне больше некуда. Я только что хотела убить Майлза, всадить ему пулю куда-нибудь, куда смогу попасть. От судьбы не уйдёшь. Может быть мне удастся вырваться наружу, жить обычной жизнью, но пока я могу только покориться судьбе, довериться Алиеву. Может быть мне удастся окончить университет, получить образование и вырваться из его когтистых лап. Может быть я смогу сбежать раньше. – Нужно уходить скорее.
Альбинос смотрит мне в глаза, немного отстраняет нож, проверяет, сбегу я или нет.
- Что он делает сейчас?
- Выходит из ванной… - зачем-то лгу я. Еще несколько минут назад я хотела вонзить ему в сердце нож, обескровить, а сейчас, как представлю, что Альбинос может подняться на второй этаж и воспользоваться ранением… голова кружится, земля уходит из-под ног.
Альбо звучно усмехается, смачно сплевывает на паркет и отходит от меня.
- Значит голубки вместе моются. Прикрой свою голую жопу и за мной!
Понимаю, что Майлз уже минут пять наверху и может спуститься в любой момент, трудно предугадать его реакцию и тем более – события которые будут потом.
Быстро подбираю полотенце, закутываюсь в него, желая прикрыть себя.
Слышу как часы отчитывают секунды, каждая из которой сейчас так дорога. Альбо тихо ведёт меня вниз на нулевой этаж, догадываюсь, что он направляется в гараж.
В гараже оказывается припаркованный Ford Mustang белого цвета, не знаю какого года, но явно ретро. Альбинос подходит к нему и садится на корточки, доставая из кармана брюк предмет, напоминающий пульт от телевизора. Нажимает на пару кнопочек и фары автомобиля беззвучно мигают. Машина снята с сигнализации, вот так просто.
Продолжаю стоять в этом полотенце, как дурочка. Бегать босиком последнее время – моё хобби. Дурное, честно говоря. Скоро заболею.
- Давно хотел обуть, Майлза. – тихо смеётся тот противным голосом. Отвратительный человек. – Садись давай.
- Как ты планируешь выехать отсюда? – спрашиваю я, не трогаясь с места. – Здесь целая мебельная фабрика, а мы одни.
- Кто сказал, что мы одни? – он немного подаётся вперёд и я вижу чистое безумие в глазах.
Двери гаража с тихим скрипом приходят в движение. Кто-то открыл их. Паника накрывает меня с головой. Ноги врастают в бетонной пол, пробирает холод до костей. Пальцы скрючивает, ломает кости изнутри.
В гараж входит мужчина в чёрном костюме, мне не сразу удаётся рассмотреть его черты лица. В глаза бросается только бледность кожи. Непроизвольно делаю шаг назад, в ужасе прикрывая рот.
Передо мной еще один альбинос. Только он в костюме, в таком же как и все остальные шкафы. Он смотрит на меня с нескрываемой насмешкой. Одной лицо с Альбо. Близнец. Точная копия этого отвратительного змея.
- Знакомься, мой брат – Альфа. А теперь – в машину!
Мы выезжаем из гаража, покидаем квартиру и никто нас не удерживает.
Меня не покидает нехорошее предчувствие, за все это время такой внимательный и быстро реагирующий Майлз с точной военной подготовкой – бездействует. Либо я его слишком сильно ранила, либо он знает, что в его доме гости и выжидает момента.
Отчетливо слышу, как под колёсами машины хрустит гравий. Мелкие камешки отскакивают и стучат по белому металлу. Стёкла затонированы и Альфа не видно на заднем сиденье, но он на готове, в его руке пистолет с глушителем. Не верю, что нам удастся так запросто уехать при такой охране.
- Они не дадут нам выехать. – говорю я, смотря в окно. Мы проезжаем дом человека со шрамом, у меня по спине пробегает холодок. В доме горит свет, они не спят еще, может быть даже не подозревают что происходит за окном. – Здесь везде их люди…
- Они не ждут такой дерзости. – спокойно говорит Альфа, у него совсем другой голос, не такой мерзкий, как у брата, и нет модификаций тела. Да он просто красавчик на фоне своего брата-близнеца.
Ничего не понимаю в таких делах, я никогда и детективов не читала, просто скрестила пальцы и молю. Вот только о чем? Рядом с этими двумя мне тоже не спокойно, не назовёшь их спасителями. Они профессиональные убийцы, падальщики, без принципов и морали. За деньги согласны на любую грязь и бесчинства.
Противно от себя самой, сдаю себя с потрохами Алиеву, какой позор. Фу. Скребу пальцами кожу, отгоняя от себя мысль, что этот старик захочет касаться моего тела, будет требовать, чтобы я исполняла его все желания.
Я как собака на сене, никакой логики, мечусь из крайности в крайность, не разбираю желаний. Запуталась в край. Что же делать?
- Твою мать, у них снайпер! – восклицает Альбинос, прерывая мои душевные метания. Машину немного ведёт, нам прострелили колесо. Я чувствовала. – Забирай девчонку, я их задержу, осталось километра три до окончания коттеджного посёлка.
Он не успевает договорить, как Альфа выскакивает и тащит меня за собой, вытягивает из машины и бежит к дому. Полотенце так и хочет свалиться к моим ногам, приходится одной рукой удерживать его, чтобы не оказаться голой.
Мы бежим от тени к тени, как крысы. Альбинос с красными глазами и девушка в розовом полотенце, колоритная парочка, яркое пятно в ночи.
Альфа быстрый, невидимый и бесшумный, он двигается, как не человек, находит нужную тень, чтобы спрятаться, прижимает меня к себе, к своей груди, чтобы я не потерялась.
Альфа замер, прислонился спиной к стене дома и прижав меня к груди.
- Подозрительно, никого нет. – тихо говорит он. – Они специально расчистили нам дорогу. А значит…
Не очень понимаю к чему он клонит. Только хлопаю глазами, промерзая и чувствую, как умирают мои придатки от холода. Ноги сводит судорогой, но я стараюсь держаться.
Голова пустая, но при этом тяжелая, словно кто-то ударил по ней. Не перестаю думать, что с Майлзом, он жив, в этом я не сомневаюсь, но как сильно я его ранила?
Забрав мою девственность, он что-то украл, во мне замкнуло. Не зря говорят, что первый мужчина крадет частичку женщины, забираешь самое ценное. Мое тело признаёт в нем хозяина, законного владельца. Несмотря ни на что. И это меня пугает. Он мой враг!
- А ты дорога ему, не рискует. – протягивает он.
- Всмысле? – я не понимаю и части из того, что он говорит. Мое тело задеревенело.
- Не стреляет, хотя прекрасный стрелок, снайпер от Бога. Боится тебя зацепить.
Только сейчас понимаю, что он прикрывается мной, мы на прицеле, поэтому мы не двигаемся, он не знает, что делать. Они не ожидали, что их дерзость так быстро раскроется. План провалился.
Я не удивлена, они плохо подготовились. Всего двое на целый город. Не предусмотрительно для наемных убийц.
Альфа обхватывает мою шею, делает вид, что душит, сжимает пальцы. Другой рукой обхватывает мое бедро, впивается в голую кожу с такой силой, что у меня из глаз льются слезы. Его пальцы напоминают мне спицы для вязания, холодные и острые.
- Он должен поверить, что ты хорошая девочка. Должен пустить на тебя слюни, расслабиться. На Ленинском тринадцать есть кондитерская, приезжай туда. Там тебе всегда будут рады. – он говорит мне все это на ухо, продолжая мять тело с остервенеем.
Договорив, он ударяет меня по голове прикладом пистолета, отключая мое сознание. Я проваливаюсь в черноту. Отключаюсь. Падаю на холодную землю, раздирая локти и колени до крови, слышу хруст кости, еще не заживший нос начинает болеть с новой силой. Растягиваюсь, чувствую только боль, опаляющую сознание.
Алиса.
Муж с шумом втягивает воздух, высасывая остатки кислорода из комнаты. Воздух сразу же накаляется, становится горячим, словно мы в шахте. Он в ярости, сжимает хрустальный стакан с виски с такой силой, что я так и вижу, как он разобьётся в его руках на мелкие осколки.
Лука стоит в одних брюках с расстегнутым ремнем. Не смею даже слова вставить, не хочу его злить еще больше. Когда он такой – ему нельзя перечить.
- Все обошлось. – тихо говорю я, скользя ладонями по его рельефной спине, успокаивая его внутреннего зверя. Не хочу, чтобы кто-то пострадал еще больше.
- Если бы он думал головой, а не своим членом, то не было даже этого! – от его хриплого голоса мурашки по коже. – Одного сумели поймать, а второй растворился, будто и не было. Оба отмороженные на всю голову ублюдки.
- Это же Майлз. Ты мог себе представить, что он возьмёт и украдёт девушку? – утыкаюсь носом в его грудь, вдыхаю запах его кожи. Мой муж пахнет, как житель леса, вбирает в себя первобытные запахи. – Ты должен его понять… ради него.
Он зыркает на меня недовольно, сжимает моё плечо. Даже сейчас, когда у нас дети, когда его друг привёл в наш дом женщину, он умудряется ревновать. Люто.
Но так как в ответ мне служит молчание – он соглашается со мной. Такое обычно не свойственно Майлзу, он не крадет женщин и не порабощает их. В их братстве за дикость и безрассудство отвечает мой муж – необузданный зверь. Алан, их друг, самый добрый и спокойный, как врач – он борется за жизни, а не отбирает их. Майлз, где-то посередине, сохраняет баланс. Он может убить, не моргнув, врага, но невинных и пальцем не тронет.
- Я не хочу ввязываться в эту войну. – более спокойно говорит он, размещая меня между своих колен. – Алиев за последние годы сильно окреп, нанял наемников, они настоящие профессионалы, бесстрашные отбросы без морали. За Майлза – да, за сестру Рамазана…
С этими словами он впивается меня руками, сминая тело. Я же трусь о него сильнее, чем больше я дарю ему любви, тем спокойнее он становится. Целую его подбородок, прикусываю игриво губу.
Понимаю его гнев. Четыре года назад Рамазан организовал моё похищение, послужил виновником смерти ребёнка, которого я носила под сердцем, его люди убили отца Луки. Он принёс столько боли в наш дом, что нам удалось только недавно оправиться от всего этого. Тем более, сейчас у нас дочь, мы стали уязвимее.
- Она не виновата в грехах своего брата. – отстраняюсь, чтобы заглянуть в его глаза. – Тем более, она больше не его сестра, она женщина ТВОЕГО БРАТА. Она станет нашим членом семьи.
- Сомневаюсь. – Лука усмехается. – Она оттяпала Майлзу кусок мяса без зазрения совести. Прострелит блошку сначала ему, а потом придёт за нами.
- Вы боитесь женщину, Лука Ханзиевич?
- Я боюсь потерять брата. – чеканит он ледяным, режущим голосом. – У которого член между ушей.
Прислоняю руку к его паху, который уже несколько минут волнительно пульсирует. Мне бы хотелось пошутить, что и им порой управляет этот орган, но молчу, нельзя его заводить. Мой муж Дьявол, если он выйдет из себя – придётся вновь покупать новую мебель в доме.
- Будь мягче с ней. Она так напугана, может быть, когда она поймёт, что мы ей не враги, то она перестанет убегать. Ей нужно сказать всю правду. – когда Лука приподнимает бровь, я поспешно добавляю. – Вспомни, когда ты забрал меня из клуба, то ничего не сказал, только воспитывал и что из этого выходило? Если бы ты сразу сказал кто ты, поговорил со мной, то многого можно было бы избежать.
Лука наклонил голову, хитро сощурившись – так, как умеет только он.
- Я хорошо тебя воспитал. Посмотри, какая ты стала у меня мудрая, Мониша. – его пальцы быстро развязывают пояс шелкового халата, под которым на мне ничего нет. Я давно отказалась от пижам и ночнушек, с этим варваром ничего не выдерживало ни дня.
Майлз.
Женщина, имени которой я не помнил, и которая занималась не пойми чем у Луки, старательно оттерла всю кровь и собрала осколки. Но я еще чувствовал сладковатый запах в воздухе.
Алан спускался по лестнице. Друг отрастил стильную бороду и сменил стрижку. Он и раньше был самым симпатичным из нас на лицо, а теперь вообще – готовый амбассадор.
- Я дал ей успокоительного. Скоро заснёт. – говорит он, ставя свой чемоданчик на журнальный столик. Смотрит на меня он осуждающе, качает головой, как мамочка, которую расстроил ребёнок.
- Ну давай, скажи, что от меня ты такого не ожидал. – поднимаю устало на него взгляд, выслушивать нотации у меня сейчас нет сил.
- Мне кажется, что Вы с Лукой учились в далеком ауле, где положено воровать женщин. – он морщит нос, глядя на мою руну, где не хватает куска мяса.
- Скажи мне лучше, как тебе она? С профессиональной точки зрения.
- Нормально. На вид здорова, ты говорил, она наркоманка, но я не увидел ни одного признака зависимости. В принципе, весьма адекватна и через чур скромна. Яна и тени своей боится, трясётся, не давала себя осмотреть, потому что я мужчина.
- Уже Яна значит… - протягиваю, откидываясь в кресле. Встретив непонимающий взгляд друга, поясняю: У нее похоже раздвоение личности. Днем, ее зовут Аня, она наркоманка и скандалистка, а вечером – Яна, очаровательная скромница.
Алан даже садится напротив, рассматривая меня, пытаясь определить – вру ли я ему. Хотел бы я, чтобы это был розыгрыш, но нет. Отнюдь. Все факты говорят об этом.
- Нужно показать ее психиатру. Есть у меня один знакомый, профессионал своего дела, может помочь. Специализируется на этой теме. Ян. Крутой мужик.
Слова Алана вводят меня в лихорадочное возбуждение.
- Как ты говоришь его зовут?
- Ян Бурых. – спокойно отвечает тот, заклеивая руку. – У него своя клиника в Подмосковье, иногда консультирует иностранных коллег.
Беру телефон и записываю голосовое сообщение: «Проверь, пожалуйста» психиатра Яна Бурых не ездил ли он в Швейцарию последний год…»
Колибри лежит на кровати, свернувшись калачиком, такая хрупкая и нежная. Густые волосы разметались по подушке, накрывая ее покрывалом. Даже на расстоянии двух метров вижу синюю шишку на ее белоснежном лбу. Маленькая единорожк.
Реснички так и подрагивают, не спит. Услышав мои шаги, поднимается, смотрит на меня глазами полными слез. Самое мощное женское оружие - слабость, слезы, пробивают любую броню.
- Майлз. – говорит она и начинает рыдать в голос, прижимая колени к груди. Сажусь рядом и притягиваю к себе, целую шишку, как ребёнку. Срань Господня, до чего докатился. – Я так испугалась.
- Все хорошо, Яна. – делаю акцент на имени, охреневая во что меня превратила Колибри. Просто смирился с тем, что в моей кровати лежит девчонка с кукушечкой, называю разными именами… общаюсь по-разному… охренеть. Мозги потекли, как мороженное на солнце.
Говорить ей пока ничего нельзя, мало ли что с ней будет. Вдруг станет еще хуже? Никто не поверит, что у него раздвоение личности. Самое ужасное - я в тайне надеюсь, что вверх возьмёт Яна. Тихая и нежная Бэмби, которая и сейчас обнимает меня. Она не будет кусаться и царапаться. Ласковый зверёк.
- Кто это был? Что они хотели?
- Не думай об этом. – говорю спокойно, хотя внутри нарастает волна негодования.
Эти выбеленные мудаки не тащили силой ее в машину, Аня сама бежала с ними. Возможно и целилась она в меня для того, чтобы нанести вред и сбежать с ними. Может быть промахнулась только по девичьей неопытности. У меня до сих пор нет уверенности, что ее не подослали. А что? От этой семейки можно ожидать чего угодно. Я не могу верить девушке по имени Аня. – Ложись спать.
- А ты? – она заглядывает мне в глаза, прижимаясь щекой к руке. Сколько нежности в этой крохе. Алые губки приоткрыты и я невольно задерживаю дыхание, сладкие ягодки, не меньше.
- Мне нужно кое-что уладить. – целую ее, стараюсь сдерживать себя, быть мягче, но в груди что-то клокочет, надрывно ломается и я все равно с остервенением вгрызаюсь, практически жру ее. Животное берет надо мной вверх.
Девочка не сопротивляется, поддаётся, разогревается в моих руках послушно, как пластилин, глухо стонет в рот.
- Не уходи, мне страшно без тебя. – ее шёпот раздирает меня на части. Не хочу ее бросать. Но уладить дела с Альбиносами нужно. Причём, сейчас, нельзя откладывать.
- Я вернусь. Улажу все и вернусь. – говорю я, тая надежду, что когда вернусь, это будет еще Яна. Потому что второй я хочу свернуть голову.
Вот опять, я начинаю воспринимать их, как разных женщин. А она одна.
На улице свежо, прохлада отрезвляет и структурирует мысли. Ко мне возвращаются силы мыслить здраво. Настало время все хорошенько обдумать и набросать стратегию.
Я мог бы убить второго Альбиноса запросто, он был у меня на прицеле, но страх, что задену Колибри не дал мне нажать на спусковой крючок. Хотя я всегда бью в цель. Теперь корю себя за мягкотелость. Сукин сын ударил ее, я это так не оставлю.
В гараже дальнего дома был связан и обездвижен один из Альбиносов, которых мы успели поймать, но что-то мне подсказывало, что он позволил нам это сделать. Он с поразительной легкостью прорвался в самый защищённый коттеджный поселок, не боюсь этого выражения, в мире. Здесь стояли самые опытные бойцы и лучшая система сжижения. Так как получилось, что он дал себя поймать?
Чтобы не шуметь Алан наколол его транквилизаторами, которые парализовали мышцы, при этом он был в полном сознании и здравом уме, мы связали его и надели кандалы с гирями, это должно было существенно остудить его пыл.
Внутри постройки был только Захар в спортивных штанах и футболке, немного сонный и недовольный, что его разбудили.
Во истину пути человека не исповедимы. Цербер Дьявола, верный охранник моего друга; человек, который никогда не спит и служит на благо Родины, обзавёлся семьей и теперь молодой отец. Второго такого нет, поэтому приёмник не был назначен, Захар справляется со своей работой. Человек, который хранил воздержание много лет, женат… Тот, кто никогда и на женщин не смотрел - счастлив в браке.
Куда я свернул не туда?
- С возвращением. – сонно протянул он, пожимая мне руку. Единственное общее достоинство моих друзей заключалось в умении молчать, когда нужно, никто не давал советы и не осуждал. Каждый молча подставлял плечо.
- Кто у нас тут такой выцветший?
Этого Альбиноса я уже знал, имел честь познакомится в больнице. Противный отброс человечества. Ассасин. В прошлый раз я оставил его в живых, но сейчас не допущу такой ошибки.
Тайное общество усыновляет брошенный детей из заброшенных деревень, детей от конченых родителей, алкоголиков и наркоманов, убийц. Воспитывает их дикими зверьми, убийцами. В них взращивают только жесткость, пускают по венам яд, они не знаю любви и человеческого тепла.
- Называет себя Альбо. – говорит спокойно Захар, но я все же напрягаюсь. Если эта вся информация, которую удалось найти ему, значит дела плохи. Об ассасинах мало что известно, они скрывают свои личности, заметают профессионально следы. Убийцы нового поколения, которых трудно вычислить.
Ассасин не может двигаться, но его глаза говорят сами за себя, в них ликование.
- Ну здравствуй, Альбо. – говорю я, садясь напротив него, всматриваясь в отвратительное, змеиное лицо. Тот лишь улыбается одними глазами, не говорит мне ничего. – Ты вряд ли мне расскажешь что-то, правда?
- почему же, я передам тебе сообщение от моего господина. – когда он говорит, немного высовывает раздвоенный кончик язык, шевеля им, от чего кажется, что он шипит. – Арсен просил передать тебе, что приготовит хинкал из твоих кишок, захоронит как собаку в коробке рядом с твоими родителями наркоманами. Ты пойдешь в след за Ханзи… ублюдок, за то, что притронулся к чужому.
Раздражение внутри нарастает, ломает кости изнутри. Кровавая пелена застилает глаза. На мгновение представляю, как Алиев прикасается Колибри, к моей птичке, это выводит меня из себя, поднимает волну ярости, кровь до боли в теле пенится. Я позволю ему дотронуться до Колибри только через мой хладный труп.
Захар протягивает мне пистолет. Охотно принимаю холодное оружие, наставляя его на профессионального убийцу. Чем я отличаюсь от него?
Ничем.
Абсолютно.
Нажимаю на курок, глядя ему в глаза.
Аня.
Сначала просыпается моя головная боль, и только потом я. Такое чувство, что кто-то распиливает мою голову на две части бензопилой. Больно даже глаза раскрыть.
Не сразу понимаю, что это все из-за вчерашнего удара. Боль притупляет воспитания, прокручивает все, как в замедленной съемке.
Мои глухие стоны нарушают тишину. С трудом сажусь на кровати, перед глазами все кружится. Я будто вчера пила водку.
Стоп. На кровати?
Ничего не помню.
Я в мужской футболке, пропитанной знакомым мускусным запахом с нотками лиметты. Даже голова кружится; моего тела касается хлопковая ткань, а кажется, что его руки ласкают грудь. Даже провожу руками по телу, чтобы отогнать этот образ. Мужчина преследует меня.
На ноге все также позвякивает тяжёлый браслет, я к нему так привыкла, что уже не замечаю его, словно так и должно быть.
С трудом сползаю с кровати, держась за стенку, подхожу к зеркалу у туалетного столика.
Красавица, что сказать. Синий нос и распухшая губа, лоб в царапинах и шишка с кулак. Неотразимая обольстительница.
Сглатываю, чувствуя спазм тошноты, заставляю себя дышать чаще. Ужасно хочется пить, во рту засуха, как в Сахаре. Верчу головой в поисках кувшина воды.
Как мне себя вести в этом доме? Я здесь пленница без прав, которая вчера чуть не убила хозяина этого дома. Не решаюсь даже открыть дверь. Так и сижу в комнате мучаясь от жажды и головной боли.
Каждая минута приравнивается к часу.
Пытаюсь обдумать вчерашние слова Альбиноса. Мне нужно втереться в его доверие и сбежать, только как это сделать, чтобы он не отследил меня. Трудно генерировать идеи, когда голова весит целую тонну.
Дверь открывается и на пороге показывается ОН. До неприличия бодрый и свежий, словно не было ничего вчера, только на руке бинт, напоминающий о моем событии. Притягательный самец, вроде одет так просто, а все равно шикарен, даже в футболке и джинсах. На лице легкая щетина, признак небрежности, но так он более сексуален, она подчеркивает его необузданность и дикость. У меня всю кожу покрывают мурашки, сначала бросает в холод, а потом резко в жар.
Под его пристальным взглядом робко натягиваю футболку вниз, не смея смотреть в глаза. На ногах до сих пор виднеются желтые пятна.
Мужчина надвигается на меня, как снежная лавина, вот-вот накроет с головой, подминая под себя. Все снесёт на своём пути, ничего не оставит.
Он подходит вплотную, не говоря ни слова, берет меня за подбородок и поднимает голову, вертит мной, как ему удобно, рассматривая шишку. Совершенно не церемонится.
От его движений боль усиливается и я невольно морщусь, что не укрывается от него.
- Пошли. – командует он тоном, не терпящим возражений. Сегодня он особо груб и мрачен, движения грубые. На моем подбородке будут синяки после таких прикосновений.
Я послушно встаю и плетусь за ним на носочках.
- А! - вскрикиваю я, сгибаясь пополам. Низ живота разрывается адской болью. Кажется, что кто-то воткнул в меня острые нож и провернул. Никогда не было так больно. Я сажусь на пол в коридоре у ног мужчины, корчась от боли. – АЙ!
Боль настолько не выносима, что не могу даже дышать, рёбра сводит от напряжения. Делаю короткие выдохи. Головная боль уходит на второй план в сравнении с этой.
Майлз опускается и подхватывает меня на руки, спеша обратно в комнату. В его крепких объятиях становится легче, тепло его рук образовывает защитный кокон, который согревает и заставляет боль отступить. Мужчина действует на меня магическим образом.
- Что болит?
- Живот. – шепчу я. Меня так скрючивает, что нет сил противиться ему, думать о том, что мне помогает убийца. Инстинкт выживания заставляет отдаться ему во власть.
- Позову врача и принесу воды.
Я так благодарна ему, что непроизвольно ласково сжимаю руку.
Спазмы скручивают все тело, они разрастаются волнами.
- Как больно! – шепчу я, кусая губы, метаясь на постели от боли.
Майлз ушёл, чтобы позвать врача. Мне так не хватает его сильной руки, которая поддерживала и не давала захлебнуться от боли, словно удерживала в сознании и не позволяла отключиться.
Мамочка, как же мне тебя не хватает, как хочется почувствовать ласковую нежную руку на мою лбу, услышать ее голос, почувствовать поддержку.
Что-то влажное заструилось по ногам, заставляя бёдра прилипнуть к друг другу. Я откинула одеяло и ужаснулась, закричала, выталкивая воздух из легких.
По моим ногам струилась темная кровь, почти чёрного цвета, обильными ручейками. Белоснежные простыни побагровели. Я напоминала лошадь, которую забили на скотобойне.
Паника охватила все тело, притупила даже пронзительную боль. Хотелось остановить это, прекратить мучения. Слезы стекали по моим щекам, увлажняя футболку. Стыд. Страх.
Дверь отворилась и в комнату вошёл растерянный Майлз, за долгое время я впервые увидела его не разгневанным или раздражённым, а озабоченным и испуганным. Он смотрел даже с некоторой нежностью.
- Уходи. – прошептала я, накрывая себя одеялом. Как же стыдно показываться мужчине в таком виде. – Прошу…
Но разве этот мужчина умеет слушать? Он садится рядом со мной, подтягивая меня к себе, гладя по волосам. Его огромная ладонь практически полностью накрывает мою макушку, при желании он может сжать ладонь и раздавить мне череп, в его руках запредельная сила.
- Врач скоро будет. – это все, что он горит, подцепляя на палец крохотную слезинку.
Ко мне приезжает девушка и мужчина, оба врача. Как я понимаю, мужчина друг Майлза, потому что они общаются неформально, очень раскрепощено. Девушка судя по всему гинеколог, потому что она заходит ко мне одна, оставляя мужчин за дверью в коридоре.
Врач напоминает мне хитрую лисицу, у нее лукавые глаза и огненно-рыжие волосы, которые заплетены в тугую косу. Девушка очень высокая и грациозная. Она мило мне улыбается, у нее белоснежная улыбка. Девушку нельзя назвать красивой, но очень хорошенькая.
- Все будет хорошо, моя милая. – мне не нравится, что она говорит со мной как с ребёнком, несмотря на то, что она старше. – Сейчас мы разберёмся, что с тобой.
- У меня острое воспаление придатков. – говорю я, потому что мне нравится ее снисходительный тон. Она смотрит меня удивленно, и я поясняю: Я училась на медицинском.
Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять – я застудилась. Столько ходить босиком по ледяной земле… сама виновата, идиотка.
- Ничего себе, в Пирогово или Сечена? – она продолжает говорить, как с неразумной.
- В Базельском университете. – отвечаю с гордостью я. Раньше моя жизнь напоминала сказку, а теперь, как и во всех историях, я у разбитого корыта.
Она строит гримасу, ее настроение заметно ухудшилось. Зависть – порок, как и ликование.
Она надевает перчатки и маску, расстилает пелёнки, на которые я ложусь и начинает осмотр, делает мазок и берет кровь на анализ. Больше со мной она не заговаривает, сохраняя своё лицо беспристрастным.
- Я сделаю обезболивающий укол. Это снимет спазмы. Сейчас лучше всего попить антисептически травы, вечером придут анализы и я назначу антибиотики.
- Спасибо. – с облегчением выдавливаю я, чувствуя как по Вене струится спасительное обезболивающие. Спазмы не отступают, но знаю, что через пару минут это прекратится, мне станет легче.
Она выходит, оставляя дверь открытой. В комнате остаётся сладковатый запах крови и ее резкого парфюма с нотками амброзии. Очень специфический запах, не все любят такие ароматы, но они очень запоминающиеся.
- Ничего смертельного. Воспаление, быстро вылечим. – я четко слышу ее голос в коридоре, каждое слово. Она видимо отчитывается перед моим тюремщиком. – Я сегодня проведу анализы и все скину на почту.
- Спасибо, Арина. Ты очень выручила меня. – Майлз говорит с некоторым облегчением. С этой девушкой он тоже разговаривает мягко, никаких властных ноток, как в разговоре со мной.
- Для тебя – всегда с радостью. Может сходим куда-нибудь? – настороженно приподнимаюсь на кровати, стараясь чтобы матрас не скрипел подо мной. Интересно, что он скажет. Сердце болезненно замирает, прокусываю внутреннюю сторону щеки в нетерпении.
- Прости, Ариша, но ближайшее время у меня очень много работы.
Не знаю, что я ожидала услышать. Как он соглашается и оставляет меня в покое или, что он говорит ей, что у него есть женщина, то есть я. А разве я его женщина? Так, потаскушка на потеху, домашнее животное. Сестра человека, которого он убил и решил доконать на том свете, развлекаясь с его сестрой.
- Ну, в случае чего, ты знаешь, как меня найти. – говорит она и слышу чмок. – У тебя очаровательная сестрёнка.
Закрываю уши, не желая слышать бред лисицы, которая вешается на него за дверью. Глупо отрицать, Майлз не просто привлекательный мужчина, он красив и статусен, производит впечатление сильно мужчины, доминанта во всем – в работе и в отношениях с женщинами. Если бы я встретила его на улице во время учебы, я бы обязательно обратила на него внимание. У него очень красивые черты лица, тело Геркулеса. Возможно, он бы говорил со мной, как со всеми остальными женщинами – мягко и покровительственно, я бы может даже влюбилась в него.
А так, я не испытаю ничего к этому мужчине кроме ненависти.
Мама говорила мне, что ласков теля сосет две груди… Альбинос советовал мне быть мне ласковее с мужчиной, чтобы он стал доверять мне. Это мой единственный шанс – позволить ему растоптать мою гордость, чтобы всадить нож в спину, отомстить за смерть брата.
Я сползаю с кровати, стягиваю перепачканные простыни, чтобы не показать всем мою кровь. Мои ноги все ещё перепачканы и противно липнут.
- Оставь это, прислуга уберёт. – мужчина входит в комнату и рывком отбирает у меня постельное белье, отбрасывая его в сторону. Его не волнует, что оно грязное, не смущает нисколько кровь. Хотя неприлично показывать мужчинам такое. – Идём в душ.
Он подхватывает меня под мышками и несёт в душ, не особо церемонясь. Ставит в глубокую ванну, стягивая с меня футболку и бросая ее сразу в мусорник. Остаюсь перед ним голая с кровавыми потеками на ногах. Перекрываюсь руками, потому что неловко стоять вот так перед ним, как античная статуя.
- От тебя одни проблемы, Колибри. – бурчит он, включая душ и настраивая воду. Наблюдая на ним стыдливо и отрешенно. Неловко.
Нужно быть с ним ласковее и послушнее…
Не умею себя вести с мужчинами, не умею их соблазнять. Не могу, как это женщина просто взять и пригласить на ужин. Я просто теряюсь и не могу выдавить и слова из себя. Как мне себя везти с ним, что сказать?
- Спасибо большое… за заботу. – начинаю я, вздрагивая от прикосновения тёплой воды к телу. Вода тут же окрашивается в красный и стекает по белоснежной ванне в слив. Прикасаюсь к его руке, пробегаю пальцами по ней, чувствую как кожа покрывается гусиными лапками, становится душно. Складывается чувство, что он трогает меня, а не я его.
Майлз приподнимает бровь, прожигает темными глазами, ноздри широко раздуваются.
- Колибри, из тебя плохая актриса. – хриплый голос проникает сквозь кожу и вызывает новые спазмы, сжимая ноги, чтобы унять ощущение пустоты внутри.
- Сейчас ты единственный человек, который относится ко мне более-менее по-человечески. – трудно понять верит ли мне мужчина, но меня не остановить. Есть только один способ выбраться из всего этого, и я воспользуюсь им. – Я готова принять твои правила…
Мысли этого мужчины для меня загадка. Выражение лица Майлза не всегда совпадает с его внутренними переживаниями и мыслями. Он все держит в себе, очень скрытен и опасен. Смотрит на меня пожирающе, как смотрит волк на кусок зайчатины.
Я стараюсь прикрыть волосами и руками все свои интимные части, но у меня плохо получается. Мокрые руки скользят по телу.
Мои слова только забавляют его, разжигают огонь в темных глазах.
Майлз молчит, обдумывает слова, но продолжает тщательно намыливать моё чувствительное тело жесткой щеткой, которая смывает вместе с кровью пласты кожи. Он действует больше машинально, но я все равно, как оголенный нерв, готова загореться в любую минуту. Сама мысль, что я стою в чем мать родила перед высоким и мускулистым мужчиной, который мылит мою тело с самым непринуждённым видом, невольно возбуждает. Во мне просыпается какой-то, неведомый до этого, инстинкт. Желание наполнения…
- Скажи что-нибудь. – я все же не выдерживаю затянувшегося молчания, продолжая нервничать, а еще хотелось разогнать эту образовавшуюся дымку порока. Майлз же смывает с меня ароматную пену, ласково поглаживая чистую кожу. Плавлюсь как сырок от его прикосновений. Вроде ничего особенного, а тело покалывает от шероховатых рук. Он единственный, кто ко мне прикасался. Несмотря на логику и внутренними чувства, все равно будоражит.
- Я не переношу ложь. – сухо говорит он, выключая воду и бросая мне тяжёлое махровое полотенце. – Я мог бы подыграть тебе и сделать вид, что верю. Уверен, что ты бы очень старалась заполучить моё доверие, выкладывалась бы в постели на все сто, отсасывала бы безупречно и с улыбочкой. Мне осталось бы только наслаждаться и делать вид, что я проглатываю весь твой театр. – мужчина начинает делать более глубокие вдохи, его грудь устрашающе поднимается. С каждым вдохом он словно становится больше, а я все меньше. – Вот только я ненавижу лживых тварей, Колибри. Обычно я с ними жесток и не прощаю обмана. В следующий раз, когда ты решишь наебать меня – вспомни об этом.
Закутываюсь в полотенце, как в бронежилет, стараясь защититься от него. Я не рассчитывала, что у меня что-то получится; лгать никогда не умела и женских чар у меня нет, но попробовать стоило. Он с легкостью разгадал мой замысел. Может к этому мужчине необходимо найти другой ключик, идти не так напролом. Пока я не понимаю, как себя вести, чтобы получить желаемое.
- Алиса обещала дать тебе что-нибудь из своей одежды и… тампоны, она отвезёт тебя в магазин купить вещи. – он говорит очень хлестко, продавливает голосом. Чувствую, что он злиться на меня. Майлз подходит ко мне и проводит рукой по щеке, шее и ключицам, собираясь капельки воды. – И не пытайся бежать. Новый охранник Алисы, Лео, настоящий профессионал и он был контужен на войне, не будет церемониться… Просто свяжет и отправит в багажник.
Хищно улыбаясь и наслаждаясь моим совсем потерянным лицом, Майлз вышел, оставляя меня одну, мокрую и пристыженную. А еще всю взмокшую под его пристальным взглядом.
Он обходителен со всеми, кроме меня.
Алиса приносит свободное платье-халат нежно-молочного цвета, которое сидит на мне впритык и достаёт до колена. Миниатюрной девушке оно видимо приходилось по самые пятки, потому что у нас сильная разница в росте.
Сама она надела шорты бермуды ярко-красного цвета и белую футболку. В них она выглядит совсем юной и непорочной как подросток. Копна светлых волос собрана в высокий хвост.
Мне немного неуютно рядом с ней, несмотря на то, что я выше ее и крупнее, все равно не покидает чувство, что она возвышается надо мной. В маленькой девушке столько энергии и властности, что она подавляет и подминает под себя.
- Илух, присмотри за Аленой. Думаю, мы вернёмся к пяти. – она на ходу даёт указания своей помощнице, азиатке, которая послушно следует за ней. – Если что, звони мне. Захар останется с Вами… Лео, не стой истуканом, помоги Ане сесть!
У меня нет сил спорить и упрямиться, просто сажусь в здоровенный джип, разглядывая дорогой салон. Явный эксклюзив. Салон сделан за заказ.
Алиса садится рядом, натягивая очки и бросая рядом с собой сумочку Gucci. С завистью рассматриваю дорогую вещь, часто видела такую в журналах. Очень хочется потрогать кожу, аккуратные швы, но удерживаюсь. Не хочется показаться падкой сорокой на блестяшки, да и я не знаю совсем ее.
- Как себя чувствуешь? – она смотрит на меня с участием.
- Лучше. – отвечаю я честно. Чувство дискомфорта не покинуло меня, но резкая боль больше не тревожила. – Вечером будут результаты анализов.
- Арина хороший врач, только сучка редкостная. – усмехается Алиса. Внутри меня разливается приятное тепло, происходит какое-то ликование – мне доставляет удовольствие тот факт, что ей также не нравится эта рыжая девчонка.
Даже улыбаюсь. Наверное, все женщины такие. Их объединяет нелюбовь к чему-то.
Разглядываю профиль водителя, охранника Алисы, о котором рассказывал Майлз. Он очень молод, чуть старше меня. Не удается рассмотреть его лицо, вижу только в зеркале заднего вида карие глаза и темно-русую челку, спадающую на лоб. Он слишком серьёзен. Несмотря на жару в идеальном, классическом костюме. Видимо у них на мебельной фабрике такой дресс-код.
Он сохраняет молчание, почти не говорит ничего. Просто исполняет поручения. Интересно, как бывшему военному, что он испытывает, когда работает обычным охранником?
Мне бы хотелось о многом спросить Алису. Например, чем занимается ее муж и Майлз. Давно ли она их знает и по своей ли воли она с ним. Почему их коттеджный посёлок напоминает военный лагерь. Много вопросов крутится на языке, но я не решаюсь задать ни один из них. Уверена, что она знает больше, чем я и о моем положении.
Всю дорогу до центра Москвы мы ехали в тишине; я смотрела в окно, любуясь столицей, давно я не была в любимом моему сердцу городе, а Алиса что-то читала в своём телефоне.
Лео, молодой охранник, припарковал машину на подземной парковке, после чего помог нам выбраться из джипа. Я думала, что он останется в машине, но он последовал за нами в магазин. Мне жутко напрягало его присутствие, но Алиса же была максимально расслаблена. Ее никак не смущала безмолвная тень.
- Выбери все, что тебе нравится. – она была в кедах, но создавалось такое впечатление, что вышагивает на каблуках. – Только давай без стеснения, потому что голой ты точно не захочешь ходить, у нас с тобой разные размеры, я не смогу обеспечивать тебя одеждой, и деньги не проблема. – перечисляя причины, почему я должна купить себе одежду, она загибала маленькие пальчики с красным лаком.
Я собиралась воспользоваться ее предложением и закупиться одеждой по полной, изрядно разорив Майлза. С деньгами у него точно нет проблем. Нанести ему физический ущерб я не могла, а вот потратить его деньги – да. Пусть это будет первая ступень исполнения мести. Вряд ли он что-то почувствует, но моя душа порадуется.
Мы проходим все семь этажей универмага, приобретая разную одежду и белье, аксессуары. Во мне проснулась алчность, хотелось чтобы меня остановили. Сказали хватит - баста, но Алиса не сказала ни слова. Она лишь помогла мне определиться с размерами и моделями, местами даже поощряя мою наглость.
Когда мы стояли на кассе, она протянула мне банковскую карту, на которой красовалось золотыми буквами «Михаил Зале».
Михаил… Зале… значит это его настоящее имя. Русское имя и еврейская фамилия, или немецкая? Но почему все его называют Майлз?
Имя Михаил мужчине подходит. Он самый настоящий медведь. Красивый и здоровый, вроде никого не трогает, а если разозлится – одним ударом переломит человеческое тело, раздерет на части, не напрягаясь.
- Майлз передал тебе. – она улыбнулась, облизывая медленно верхнюю губу. Я с недоверием смотрела на кусочек пластика, чувствуя себя дешевой содержанкой на привязи.
- Я не знаю пароля. – сглатываю я, не решаясь приложить ее к терминалу. Желание разорить моего мучителя улетучивается, понимаю, как это глупо.
Меня не так воспитывали. С детства я мечтала стать врачом и лечить людей, спасать их жизни. Если бы я закончила учебу, то могла бы самостоятельно зарабатывать себе на жизнь, а теперь завишу от двух мужчин, которые делят меня.
- четыре шестерки. – Алиса берет мою руку и прислоняет ее к терминалу, списывая с карты круглую сумму. Никогда не совершала такие дорогие покупки. Сердце начинает болезненно плакать, с детства родители приучали меня к благоразумию и осознанным тратам. – Лео, возьми пакеты, пожалуйста.
Парень послушно выполняет ее приказ, подхватывая ворох необъятных пакетов.
- Давай выпьем кофе. – мы проходим в кофейню на крышу универмага. Довольно пафосную, но очень уютную. Из-за обилия зелени создаётся впечатление, что мы в нем одни, хотя от клиентов отбоя нет. – Расслабься, ты постоянно напряженная. Тебя никто не укусит…
Смотрю на нее удивленно. Трудно быть расслабленной в моем положении.
- Ты давно замужем? – стараюсь зайти издалека, узнать побольше информации и расслабиться. Может быть мне Алиса расскажет что-нибудь важное.
- Пять лет.
- Ты… по своей воле вышла замуж? – мой вопрос не застаёт ее врасплох, лишь вызывает приступ смеха. Девушка звонко смеется, прикрывая рот рукой.
- Да. – уверенно говорит она и по ее глазам я понимаю – это правда. – Слушай, мой муж – настоящий Дьявол, но дома он любящий муж и заботливый отец. Он отдаст жизнь за своих близких.
- У вас есть дети? – эта новость меня шокирует. Я такая растеряшка, что не вижу ничего дальше своего носа. Утром Алиса просила остаться с Аленой, видимо это ее дочь. Смотрю на нее во все глаза, рассматриваю ее фигуру, не веря, что у нее есть дети. Она сама напоминает ребёнка своего мужа.
- Двое. – Алиса с такой гордостью это говорит. В двух словах, не несущий романтичного смысла, столько любви. – Мальчик и девочка.
- Круто. – выдавливаю я растерянно. – Ты такая молодая, что и не скажешь…
- Мне тридцать лет. – смеется она, а я непроизвольно открываю рот, сглатывая. Я бы дала максимум лет двадцать пять ей, не больше. - Семья – самое главное в жизни.
Алиса отпивает кофе, широко улыбаясь, а у меня все ухает вниз. Она ведь права.
- Это точно. – говорю более серьезно, чувствуя, как портится настроение. Эти слова напомнили мне, что они нанесли вред моей семье, я не должна это забывать. От Алисы не укрывается перемена моего настроения, она виновато смотрит в чашку и судорожно сглатывает.
- Я знала твоего брата. – говорит она, стискивая кружку. – Меня с ним познакомил Лука, он называл его братом, считал своим ближайшим другом.
- Он никогда не рассказывал о друге по имени Лука. – убеждённой говорю я, перебивая ее, вспоминая Рамазана. Когда он приезжал к отцу, дом озарялся светом. Брат оживлял все, он был замечательным. Все тянулись к нему.
- Твой брат много не рассказывал тебе. - ее голос приобретает новые нотки, обнажая ее характер. От милой и хрупкой девушки не остаётся ничего. Глаза покрываются ледяной корочкой. – Он продавал оружие террористам, которые совершали теракты и уносили сотни жизней. Рамазан организовал моё похищение и убил моего первенца. После чего хотел убить Луку. Из-за чего? Потому что ему было мало денег и власти…
ТЕЛЕГРАМБот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
ВКОНТАКТЕБольшая библиотека с любыми жанрами и авторами
Большая Библиотека
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2 книги