Загадочный поклонник

Глава 24

Грейсон с трудом убрал руки Жаклин со своей шеи и высвободил губы. Жаклин споткнулась, отступив назад, потом потянулась к нему, из глаз ее полились слезы.

– Грейсон, ты нужен мне. Мне необходима твоя поддержка. Пожалуйста!

– Прости, Жаки, у меня дела.

– Грейсон!

Грейсон отстранил ее и направился к двери. Мадам д'Лоренц вскрикнула, но он был непреклонен.

Выйдя из комнаты, он не увидел Александры. В темном коридоре ждали Оливер и Джейкобс.

– Она в передней гостиной, сэр, – сказал Джейкобс.

– Хорошо. Оливер, отведите мадам д'Лоренц вниз и дайте ей воды. А еще лучше – портвейна. Никуда ее не выпускайте. Джейкобс, я хочу, чтобы за ней проследил и ты. И ни в коем случае не давайте ей приблизиться к ножам.

Пройдя мимо офицеров, Грейсон направился в гостиную.

Последний раз он видел Александру три дня назад. Потребность в ней, тяга к ней лишь увеличились. Наконец-то она пришла к нему, нашла его... и застала в объятиях другой женщины. Ужас!

– Сэр. – Джейкобс остановил его на полдороге. Грейсон обернулся. – Сэр, ваши губы.

Грейсон притронулся к ним. Рука окрасилась в красный цвет. Помада с губ Жаклин. Он фыркнул и вынул платок, стер помаду и вошел в гостиную.

Когда дверь затворилась, с лестницы спустилась Ванесса. Роберт увидел ее и знаком предупредил Оливера, что присоединится к нему позднее. Роберт шел к ней. И Ванесса вновь воскресила в памяти то удивительное чувство, которое охватило ее, лежащую в объятиях Джейкобса, пока Мэгги навещала в кухне мистера Оливера и повариху Александры. Роберт любил ее неторопливо, наслаждаясь каждым мгновением. Он просто похитил ее сердце.

Ванесса указала на закрытую дверь гостиной:

– Они ушли поговорить?

– О чем ты?

– Они ведь любят друг друга, ты не заметил? Александра не говорит ни слова. Но как она на него смотрит!

– Я и сам никогда не видел капитана таким влюбленным.

– Им нужно помочь?

– Капитан Финли – хороший капитан, но он невероятно упрям. Он должен считать, будто сам все придумал. Однако Финли всегда можно подтолкнуть, если он движется недостаточно быстро. – Он взглянул на Ванессу с неожиданной теплотой. – Он может последовать нашему примеру.

Лицо охватил жар. Да, она краснеет в его присутствии, словно школьница.

– Нашему примеру?

– Когда мы поженимся, если ты захочешь.

Он смотрел на Ванессу совершенно спокойно. Сосем не так все было пять лет назад, когда юный Роберт Джейкобс признался в любви и умолял сбежать с ним от мужа. То объяснение едва ли произвело большее впечатление, чем сегодняшнее. Тогда она усмотрела в его поведении безрассудство и попыталась объяснить, что интрижку нужно прекратить, пока она не привела его к краху. Роберт был в бешенстве, он проклинал Ванессу, а у нее разрывалось сердце.

Но сейчас... Он молча ждал ответа. Этот мужчина в отличие оттого юнца, с которым Ванесса встретилась в Оксфорде, умел держать себя в руках. И он любил ее всей душой, а не просто пылал к ней страстью.

– Роберт, – прошептала Ванесса. Он поднял брови:

– Это означает «да» или «нет»?

Она прижала руку к сердцу.

– Да. Точно и бесповоротно.

Роберт заключил ее в объятия. Наконец-то она познала, что такое счастье.

Александра ждала у окна. Вечернее солнце играло в ее волосах. Темно-рыжие локоны ниспадали на шею и светло-желтый корсаж. Глаза ее покраснели, а лицо было бледным.

Грейсон закрыл дверь.

– Отойди от окна, это небезопасно.

Александра сделала два шага в центр комнаты и остановилась.

– Грейсон, я люблю тебя. – Он замер. Она произнесла это так, будто слова причиняли ей боль. – Я уверена, что ты не хочешь это слышать, но мне надо это сказать, даже если я ничем не отличаюсь от всех тех женщин, которые падают к твоим ногам.

Грейсон пошел ей навстречу, утопая в ковре. Александра стояла неподвижно, скрестив руки. Верхняя пуговица корсажа была расстегнута, словно она забыла про нее в волнении.

Она плакала. Грейсон дотронулся до щек, только что высохших от слез.

– Милая.

– Я люблю тебя, – прошептала она. В ее голосе слышалось отчаяние.

– Тс-с. – Грейсон провел по ее губам большим пальцем.

– Мне нужно тебе это сказать.

Он должен быть рядом, забыть обо всем остальном. О Жаклин, короле Франции и адмиралтействе. Обо всем, кроме Александры.

Грейсон наклонился и поцеловал ее. Нежные губы дрожали. Он обнял ее и притянул к себе. Наслаждаясь ее близостью, он предоставлял благоуханию и меду стереть горечь поцелуя Жаклин. Александра отстранилась, она была словно в лихорадке.

– Грейсон, я хочу...

– Любимая. У тебя будет все, что ты захочешь.

Мгновение она всматривалась в Грейсона, будто сама не знала, чего именно хочет. Вдруг она потянулась к завязкам его рубашки.

– Милая. Ты хочешь меня? Скажи «да», любимая.

Кружева порвались. Александра дернула сильнее, оторвав тесемку. Она распахнула рубашку трясущимися пальцами.

– Александра...

Она наклонилась и коснулась языком его обнаженной кожи.

– Александра, – пробормотал Грейсон. Рубашка соскользнула с плеч и оказалась на руках.

Александра лизнула круглый след от пули под левым плечом.

Грейсон снял рубашку и провел пальцами по волосам Александры. Хорошенькая белая шляпка слетела на пол, словно птица. Мадам д'Лоренц подождет. Король Франции и все морское министерство – тоже. Грейсон прижался губами к ароматным волосам, Александра скользила губами по впадинке под горлом.

– М-м...

Грейсон поднял голову:

– Любимая, ты плакала. Что случилось?

– Я люблю тебя.

Она встала на цыпочки и поцеловала Грейсона в губы.

Язык Грейсона проник в ее рот, ощущая жар. Александра запустила руку ему в волосы, напоминая, как играла ими, когда он дразнил ее языком много ночей назад.

Открытая пуговица корсажа так и притягивала пальцы. Грейсон расстегнул следующую пуговицу, потом еще и еще. Пуговицы кончались под грудью, там, где находился пояс.

Грейсон нашел ее сорочку, белую и практичную, украшенную лишь несколькими атласными лентами и совершенно непохожую на ту кричащую кружевную вещь, которую он увидел под платьем мисс Француженки из магазина. Сзади на сорочке была шнуровка. Грейсон распустил тесемки и прикоснулся к коже. Сегодня на Александре не было корсета. Грейсон прикинул, не сняла ли она его перед приходом, и испытал возбуждение.

Он поцеловал обнаженное плечо, одновременно стягивая сорочку и корсаж. Кожа Александры была нежной и гладкой, словно розовый лепесток. Что же в этой женщине такого, что хочется быть грубым, распутным и одновременно неторопливым и нежным? От нее исходил легкий аромат лимона и апельсинового мармелада. Грейсон вдыхал запах Александры.

Ее руки двигались вниз по его обнаженной спине, неистово впиваясь в плоть. Пальцы были горячими, ногти слегка царапали. Грейсон расстегнул пояс и высвободил Александру из корсажа и сорочки. Наконец-то он ощущал ее теплую кожу. Грейсон притянул ее к себе, зарывшись лицом в волосы.

– Грейсон, пожалуйста, – прошептала она.

– Я уже говорил, ты получишь все, что хочешь.

Он погладил спутанные локоны. Оливер только что привел комнату в порядок, их ожидал совершенно чистый длинный шезлонг с завитками на концах.

– Ты любишь Мэгги? – спросила Александра.

Ее губы дрожали, было видно, что ответ для нее очень важен. К счастью, он был прост.

– Да, всем сердцем.

– Почему?

Он чуть растерялся. Почему? Потому, что ее смех разрушил одиночество, таившееся в глубине его души? Что он нашел в ней часть себя, то, чего ему недоставало? А может, просто потому, что она – его ребенок?

– Не знаю, – ответил он.

– Хорошо, – страстно прошептала Александра.

Ее глаза сверкали, словно драгоценные камни.

Это был явно тот ответ, которого она ожидала. Александра обвила его шею руками и снова поцеловала горячими губами, покусывая и поигрывая языком. Руки ее скользнули по его спине до пояса, потом коснулись пуговиц впереди и расстегнули одну.

Грейсон отстранил ее.

– Милая, не торопись.

Она поцеловала его снова, еще настойчивее, ее волосы укрыли руки Грейсона, словно теплые волны.

Грейсон освободился от объятий, подхватил Александру на руки и отнес на шезлонг. Желтый хлопок собрался вокруг ее колен в причудливые волны. Наклонившись, Грейсон поцеловал шею, изгиб плеча и грудь, скользнув ладонью к другой груди. Александра снова потянулась к нему, почти отчаянно.

Грейсон слизнул мед с губ и языка. Она зажгла в его душе огонь, страсть, бушевавшую в нем, словно ураган.

Он поцеловал ее грудь. Александра изогнулась навстречу, соски затвердели от прикосновений языка и пальцев. Грейсон посасывал грудь, скользя рукой по животу и массируя нежную плоть.

Намотав на кулак мешавшую юбку, он поднял ее до бедер и опустился сверху.

– Пожалуйста, Грейсон, – всхлипнула она. Александра была горячей и влажной, готовой принять его. Грейсон нехотя поднялся и присел на край шезлонга, чтобы раздеться. Затем подошел и снова поднял Александру.

Та запротестовала, но затихла от поцелуя. Грейсон лег на шезлонг и опустил ее на себя. Платье Александры мягко коснулось бедер. Ее соски были твердыми и темными, укрытыми спутанными волосами. Придерживая за талию, Грейсон мягко опустил ее легким движением.

Александра запрокинула голову и закрыла глаза. Глубоко вдохнув, она задвигалась, инстинктивно вводя член глубже и глубже. Грейсон лежал неподвижно, предоставляя ей возможность испытать наслаждение.

Александра царапнула его грудь ногтями, открыла глаза и одарила Грейсона мечтательной улыбкой.

– Я люблю тебя, – прошептала она.

– Дорогая, ты воплощенная красота.

Александра издала стон удовольствия. Грейсон воспарил. Не в силах сдерживаться, он устремился в нее.

Он никогда ее не отпустит. Сара была не права. Он должен найти себе женщину. Удерживать – вовсе не значит лишать свободы. Это жить вместе и любить. Сара не хотела делиться ни одной частицей себя. Эта же женщина одаривала собой. Грейсон жаждал всего, что она могла дать, и готов был целиком раствориться в ней.

Она выкрикнула его имя, сотрясаясь от оргазма. Звуки отразились эхом от высокого потолка, перемешиваясь с пылинками и летним воздухом. Александра изогнулась. Грейсон держал ее за талию. Его руки казались смуглыми по сравнению с ее кожей.

Она рухнула ему на грудь, прерывисто дыша и закрыв глаза. Грейсон приподнялся, он утратил контроль над собой.

– Александра. Моя женщина.

Его семя устремилось в ее влажный жар. Все было позади.

Грейсон выдохнул, переживая пик наслаждения. Прижав ее к себе, он поцеловал ее волосы и висок.

– Александра. Моя женщина. Только моя.

Она прильнула к нему и тихо вздохнула. На грудь упали две горячие капли, но он слишком погрузился в свои ощущения, чтобы спросить, не слезы ли это.

Александра провела кончиками пальцев по широкой груди Грейсона, ведя подлинному шраму, разделявшему торс надвое. Ощущалась усталость и тепло, кровь все еще пульсировала. Александра лежала на нем, слыша, как медленно стучит сердце Грейсона.

Хотелось спросить, нельзя ли остаться здесь навсегда. Он был все еще в ней. Скоро придется встать и уйти, поправить одежду и продолжить то, что намечала. Странно, что здесь мадам д'Лоренц. Бедняжка так отчаянно целовала Грейсона. Он стоял неподвижно, не реагируя, точно так же, как вела себя Александра по отношению к капитану Ардмору. Александра вздрогнула, чуть крепче прижавшись к Грейсону. Может, женщины и теряют сознание от того, как хорош капитан Ардмор, но в нем есть внутренний холод, которого нет в Грейсоне. Оба мужчины были причинами потерь и горя, но Грейсон сохранил мир в душе. Капитан Ардмор же полностью утратил свой.

Александра поцеловала его в грудь, приникнув губами.

– Грейсон, ты должен покинуть Англию. Возьми Мэгги и уезжай.

Он задышал чаще, пульс на шее усилился. Синие глаза потемнели.

– Почему?

Слезы, которые Александра старалась скрыть, полились потоком, увлажняя лицо и падая на Грейсона.

– Мистер Хендерсон рассказал о твоем обещании, данном капитану Ардмору. Грейсон, ты не должен завершать сделку.

– Милая, я не собираюсь дать ему убить себя.

– Но ты обещал...

– Разумеется. Он держал меч у моего горла и затянул на шее веревку. Я посулил бы ему что угодно, лишь бы выжить и иметь возможность защитить Мэгги. В жизни я нередко обливался холодным потом от страха, но никогда не тревожился за кого-то другого. Тебе надо было ее видеть! В том ужасном одеянии она была такой маленькой и тонкой... Вот почему я купил это нелепое платье. Я хотел, чтобы она была живой, а не полумертвой, какой ее пытались сделать. Я продал бы Ардмору душу ради ее безопасности. Я никогда не испытывал желания заслонить кого-то с тех пор... – Он помолчал. – С того момента, как умерла мать.

Александра увидела в глубине его глаз боль, на которую эхом отозвалось ее сердце.

– Я знаю, что твою матушку убили.

– Она была моложе, чем я сейчас. Такая хрупкая... Надеюсь, мой отец горит в аду.

Александра вздрогнула, уловив в голосе злость.

– Наверное, он ощутил раскаяние, он ведь застрелился, да?

– Нет. – Его челюсть напряглась, свет в глазах померк. – Я убил его.

Александра замерла.

– Ты не мог этого сделать.

– Мог и сделал. – Глаза его были холоднее, чем у Ардмора. – Мне не оставалось ничего иного. Он собирался застрелить меня.

Александра вздрогнула. Ей вспомнился собственный отец, добрый, приятный джентльмен, любивший читать и заниматься садом. Невозможно было представить, чтобы он поднял пистолет и выстрелил в кого-то, не говоря уже о собственных жене и ребенке.

– Сочувствую.

– Следствие пришло к выводу, что он совершил самоубийство. Думаю, слуги что-то подозревали, и потому посоветовали мне уехать на тот случай, если кто-нибудь угадает правду.

– И ты стал пиратом?

– Не сразу. Я начал плавать простым матросом на торговом судне. Я был легким и достаточно проворным для того, чтобы лазать по снастям. О том, как управляться с парусами, я узнал довольно много, прежде чем на нас напали пираты.

– И ты стал одним из них?

– Они захватили меня в плен вместе с остатками экипажа. Я был молод и силен, чтобы работать, поэтому мне сохранили жизнь. Большинство из экипажа они убили или утопили. Я видел, как убивают друзей, притворяясь, что совершенно бессердечен – убил же я собственного отца. Но я умер бы от отчаяния, если бы не Оливер.

– Твой слуга Оливер?

– Тогда он не был моим слугой. Он был у пиратов поваром и хирургом. Он взял меня помогать на кухню, спасая от пьяного капитана с гомосексуальными наклонностями. Оливер чуть было не уморил меня работой, но научил выживать. Когда несколько лет спустя меня спас фрегат, я упросил сохранить Оливеру жизнь. А потом, когда пришло время, Оливер помог мне избавиться от сумасшедшего капитана и пересесть на хороший фрегат, груженный оружием.

– Но вы не убили капитана, да?

– Мы пустили его по течению. Связанным. Он был глуп, но я не убийца. Я не верю в пытки и убийство. Это потеря времени. Я создал себе определенную репутацию. Ходили слухи, будто экипажи с нетерпением ожидали, когда я возьму на абордаж их корабль, чтобы запастись парочкой страшных историй для внуков. Что ж, такие одолжения я делал часто.

– Ты насиловал пассажирок?

Холодок во взгляде пропал. Грейсон затрясся от смеха.

– Ах, любимая. Нет, милая, только тебя.

– Не надо.

– Смеяться? Почему не надо? Я восхищен, мне весело.

– Пожалуйста, не заставляй любить себя.

– Я хочу, чтобы ты любила меня. Чтобы прикасалась ко мне и спала обнаженной. Чтобы просила взять тебя у стены. Моя пассажирка.

– Грейсон.

Она огляделась. На улице рядом с домом громыхали кареты, где-то наверху медленно и звучно пробили часы.

Рассказать будет непросто. Александра заглянула в его глаза, наслаждаясь теплой темной синевой. Эту теплоту она сейчас уничтожит.

– Грейсон, капитан Ардмор сделал мне предложение.