Заклятие роз (СИ)

Глава 9

Пятничный день спешил к своему завершению. Анна Юрьевна закончила работу, поставила кабинет на сигнализацию, закрыла его и вышла на улицу. Ночь ещё не вступила в свои права, фонари горели жёлтыми пятнами в сумеречном свете, но на небе уже светила луна и чуть в стороне от неё виднелись первые две звёздочки. Анна Юрьевна остановилась на крыльце и посмотрела на небо. После всех этих бумаг, экспертиз, допросов подозреваемых и опросов свидетелей было так приятно посмотреть на Земную спутницу и две небольшие светлые точки-звёздочки в сумрачном небе и подумать о тайнах мироздания.

Хотя, если быть честной, думать Анне Юрьевне как раз сейчас совсем не хотелось. Наоборот, хотелось сделать что-то спонтанное, продиктованное не разумом, но чувствами.

Она вздохнула, и пошла на трамвайную остановку. Впереди были два выходных – два человеческих выходных дня! Анна Юрьевна и забыла, когда вот так выпадало по графику.

Сильно она не обольщалась – на работу вполне могли вызвать и в выходной, но даже сама мысль о том, что впереди два выходных дня, грела душу.

Были, конечно, сомнения – чем занять целых два дня?.. Анна Юрьевна давно уже привыкла к другому распорядку, давно разучилась отдыхать, всё время работая на износ. И, видимо, износ дал о себе знать. Иначе, что произошло в квартире у потерпевшей, когда Анна Юрьевна почувствовала себя плохо?

Что ж, нет худа без добра. Начальство прониклось и сделало послабление – за счёт коллег, разумеется, но тем не менее…

Короткое чувство вины перед коллегами вспыхнуло и сразу же погасло – организм хотел отдыха.

Мысли роились в голове Анны Юрьевны и никак не хотели улечься, успокоиться. Они метались от работы к звёздам, от звёзд к фонарям, от фонарей к свидетелям, потом к потерпевшим… Мысли метались, а Анна Юрьевна шла к остановке, чтобы сесть на трамвай, приехать домой, сварить себе кофе и, взяв какой-нибудь лёгкий фентезийный романчик, лечь на диван и погрузиться в грёзы о великой магии любви, сжигающей всё на своём пути страсти, дальних путешествиях, опасных приключениях… И чтоб никаких настоящих проблем, реальных конфликтов, серьёзных вопросов… И никакой чернухи!

Она подошла к остановке. Народу было немного – большинство горожан уже разъехались по своим домам. Были только такие же неприкаянные одинокие души, как она сама, и молодые влюблённые – им в сутках часов мало.

Остановилась, привычно окинув взглядом тех, кто ждал вместе с ней трамвая, и позволила мыслям захлестнуть, увлечь, утянуть…

Прикосновение к плечу было неожиданным и мягким.

Анна Юрьевна вынырнула из водоворота мыслей и обернулась.

Рядом с ней стоял Пётр Ильич Петров – следователь прокуратуры. Тот самый, который теперь вел дело о пропавших девушках.

Анна Юрьевна удивилась, что он делает в это время в этом месте – его контора располагалась далековато отсюда. Но Пётр Ильич, не дожидаясь вопросов, протянул ей букет из нежно-розовых, жёлтых и белых цветов.

– Вот, – сказал он, неуверенно улыбаясь. – Почему-то захотелось подарить вам.

Все мысли, которые роились в голове у Анны Юрьевны, моментально выпали в осадок. В голове стало пусто и легко.

– Спасибо, – сказала она и приняла подарок.

Чтобы скрыть смущение, склонилась к цветам вдыхая их аромат и пытаясь сдержать слёзы. Ей очень давно не дарили цветов. Выписанные начальством на 8 марта по три тюльпана каждой женщине из личного состава были не в счёт.

Подошёл нужный трамвай, но Анна Юрьевна его не видела. Зато хорошо видел Пётр Ильич.

– Ваша карета прибыла… – сказал он и кивнул в направлении открывшейся двери.

Словно камень, брошенный в сторону пирующих на поле ворон, слова Петра Ильича взбудоражили все мысли Анны Юрьевны, они заметались, заворошились.

Анна Юрьевна растерялась. Она не знала, что делать: то ли ехать, то ли остаться…

Пётр Ильич помог ей принять решение. Со словами:

– Вы не будете против, если я вас провожу? – он легонько подтолкнул Анну Юрьевну к трамвайной двери.

Вошли, сели. Салон был хорошо освещён, и Анна Юрьевна вдруг засмущалась. Ей показалось, что все смотрят на них – не только пассажиры, но и те люди, что на улице. Они хорошо видят, что Анна Юрьевна сидит рядом с Петром Ильичом.

«Мало ли кто сел со мной рядом?» – оправдываясь, сказала сама себе Анна Юрьевна.

«Ага! В полупустом вагоне, свободных мест полно, а он случайно! сел рядом с тобой!» – парировала она сама себе.

«Даже если и так! Я взрослая женщина и могу ехать с кем угодно. Может быть это мой муж!» – не сдавалась она.

«И подарил цветы…» – ехидно заметила вторая половина.

«Может быть мы молодожёны…» – привела железный аргумент Анна Юрьевна.

Оппонентка ответить не успела. Подошла уставшая кондукторша. Анна Юрьевна достала из кармана приготовленную мелочь, но Пётр Ильич мягко опустил её руку.

– Позвольте мне… – сказал он и протянул кондукторше купюру.

Она отсчитала сдачу, дважды провела карточкой по считывающему аппарату, оторвала два чек-билета и подала их Петру Ильичу. На Анну Юрьевну она даже не взглянула – развернулась и пошла дальше по салону.

«Ну вот, теперь она решит, что я еду с любовником!» – подумала Анна Юрьевна и, вдруг рассердившись, сказала себе мысленно: – «Всё! Хватит!»

– Наверное, это не очень удобно, что я вот так навязался, – сказал Пётр Ильич, – но мне захотелось увидеть вас, Аннушка.

Анна Юрьевна улыбнулась и снова уткнулась в цветы. Теперь при салонном освещении она хорошо рассмотрела букет – нежный, романтичный…

– Очень красивые цветы, – сказала Анна Юрьевна. – Мне нравятся. Такие милые…

– Мне показалось, что они больше всего вам подходят. Не яркие пышные розы, ни острые хризантемы, а именно вот эти… Я не помню, как они называются… Но… вот тут у меня записано! – Пётр Ильич гордо вынул из кармана обрывок обёрточной бумаги, на котором было аккуратно написано название цветов. – Альстромерия. Перуанская лилия или лилия инков! Во как! – гордо прочитал он.

– Как романтично, – заметила Анна Юрьевна. – Лилия инков… Прямо название для романа.

– Романа о любви, и чтоб там обязательно была магия! – подтвердил Пётр Ильич.

– Я б такую книгу прочитала, – улыбнулась Анна Юрьевна.

– А я её для вас написал бы, – просто сказал Пётр Ильич.

Анна Юрьевна почувствовала, что у неё немного «поплыло» в голове, а в горле и внизу живота стало жарко. Она снова склонилась к цветам, понимая, что щёки наверняка пылают.

– Я смутил вас, извините, – сказал Пётр Ильич.

Но из того, как он это сказал, стало понятно, что он ничуть не сожалеет о том, что смутил. И даже наоборот…

– Вы пишете любовные романы? – прочистив внезапно осипшее горло, спросила Анна Юрьевна.

– Я написал очень много отчётов, актов, протоколов… Так что, думаю, можно рискнуть и взяться за любовный роман, – отшутился Пётр Ильич.

Анна Юрьевна засмеялась и подумала, что она тоже написала очень много отчётов, актов и протоколов. Слишком много…

Трамвай громыхал сквозь вечерний город. Ночь снаружи, расцвеченная золотыми огнями фонарей и неонами рекламы, не могла пробиться в ярко освещённый салон. Салонный свет превратил окна в полузеркала – на город, который был виден в окна, накладывалось отражение салона трамвая – с сиденьями, пассажирами, кондукторшей. Создавался интересный эффект маленького мирка – мирка, который рядом, совсем близко. Всё, что осталось за пределами отражений в окнах трамвая, стало призрачным, нереальным. Зато своё отражение и отражение Петра Ильича Анна Юрьевна видела и в том окне, которое рядом с ней, и в том, которое через проход. И это двойное отражение создавало ощущение сверхреальности.

– О чём задумались? – спросил Пётр Ильич.

– О сюжете романа, – отшутилась Анна Юрьева и вдруг поняла, что это никакая не шутка. Ей действительно интересно, о чём мог бы быть этот роман.

Она взглянула на Петра Ильича и ей вдруг показалось… что у него усы «хэндлбары»… Сразу же вспомнила музыку, мужчину в чёрном, танец, розу… Но вспомнила так, словно всё это было в каком-то страшном сне. Словно бы мужчина был колдуном, зачаровавшим её…

Анна Юрьевна тряхнула головой и снова поглядела на Петра Ильича – он был гладко выбрит, усов, естественно, не было, просто так падала тень.

– Что-то случилось? – спросил Пётр Ильич и в голосе его послышалась тревога. – Вы побледнели, словно чёрта увидели…

– Извините, видимо, переработала опять… Чёрт-те что мерещится, – сказала Анна Юрьевна и, потирая лоб, смущённо улыбнулась, понимая, что это короткое видение безвозвратно разрушило магию ночного трамвая.

– Что ж вы так, Аннушка? Беречь себя надо! Вы ещё нужны этому миру, – сказал Пётр Ильич, и в его голосе прозвучало искреннее сочувствие.

– Да кому я тут нужна? – горько вздохнула Анна Юрьевна. – Умри я завтра, никто и не заметит. Разве что начальство помянет, и то – недобрым словом. Потому что графики дежурств полетят к чёртовой матери!

– Вы мне нужны, – тихо сказал Пётр Ильич и, немного помолчав, добавил: – И уверен, что не только мне…

Анна Юрьевна хотела что-то сказать, но все слова, скопившись в горле, образовали непреодолимый затор. Зато для слёз никаких препятствий не нашлось, и они рекой хлынули из глаз. Анна Юрьевна попыталась сглотнуть, прочистить горло, но у неё ничего не получилось, она судорожно всхлипнула, пытаясь сдержать слёзы.

Бесполезно.

Тёплые слова Петра Ильича растопили некую плотину, и вместе со слезами на свет божий выплеснулась накопленная годами боль одиночества. Анна Юрьевна безудержно заплакала. Боль, вместе со слезами потекла прочь, освобождая в душе место чему-то большому и древнему…

Пётр Ильич повторяя:

– Ну что вы, Аннушка?.. Что вы?.. – обнял Анну Юрьевну и прижал к себе. – Вот ведь дурак! Расстроил вас! – сокрушался он, гладя Анну Юрьевну по плечу и целуя её в макушку. – Простите меня, дурака, пожалуйста!

Анна Юрьевна хотела сказать, что он ни в чём не виноват, что она ему безмерно благодарна и даже счастлива! Но вместо этого хлюпала носом и, прижимая к себе букет альстромерий, рыдала чуть не в голос.

Она видела, что и кондукторша смотрит осуждающе, и пассажиры оглядываются, но ей было всё равно. Анна Юрьевна почувствовала, что рядом с Петром Ильичом она может быть слабой. И это такое счастье!

К тому моменту, когда записанный на плёнку голос объявил её остановку, Анна Юрьевна уже выплакалась.

Пётр Ильич вышел из трамвая первым и подал ей руку.

Трамвай, предупреждающе звякнув, уехал, увозя с собой сверхреальные отражения, и город сразу стал по-домашнему уютным.

Пётр Ильич взял руку Анны Юрьевны и положил на изгиб своей руки.

– Вы как хотите, но я доведу вас до дверей! – строго сказал он. – Не могу бросить женщину одну на улице в таком состоянии.

И они направились к пешеходному переходу. Несмотря на пустынную улицу, дождались зелёного сигнала светофора, перешли проезжую часть, ступили на тротуар и…

Только около своего дома, когда остановились рядом с нужным подъездом, Анна Юрьевна вдруг поняла, что она не говорила Петру Ильичу, где живёт.

«Вспомни, где он работает!» – сказала сама себе Анна Юрьевна.

«Ну и что?!» – ответила она себе и подняв букет, сквозь цветы поглядела на мужчину.

«Как знаешь! Моё дело предупредить!» – проворчала, сдаваясь, строгая половинка Анны Юрьевны – сквозь цветы Пётр Ильич улыбался мягко и смотрел заботливо.

Анна Юрьевна опустила букет. Мягкость и заботливость Петра Ильича остались.

С проснувшейся внезапно девчоночьей дерзостью и отчаянием, Анна Юрьевна предложила:

– Хотите кофе?

– Хочу, – сказал Пётр Ильич.

Анна Юрьевна открыла магнитным ключом дверь подъезда и махнула рукой, приглашая войти.

Пётр Ильич вошёл. Молча поднялись на лифте.

Уже открывая дверь квартиры, Анна Юрьевна сказала:

– Гостей я не ждала, как вы понимаете…

– Если не удобно, я могу уйти… – Пётр Ильич сделал шаг назад, и Анна Юрьевна вдруг испугалась, что он действительно уйдёт.

– Удобно, – поспешно сказала она и гостеприимно распахнула дверь.

Её строгая половинка пискнула: «Вы же почти не знакомы, а ты привела его домой!» Но Анна Юрьевна бросила ей на ходу: «Отстань!» и вошла в квартиру вслед за Петром Ильичом.

Пока мужчина не спеша разувался в прихожей, Анна Юрьевна быстро скинула туфли и прошла в комнату, оглядела её хозяйским взглядом, заметила на диване бюстгальтер с блузкой, убрала их в шкаф и повернулась к гостю, который деликатно стоял в прихожей.

– Проходите, садитесь… Я сейчас сварю кофе, – сказала она и метнулась на кухню.

Пётр Ильич прошёл в комнату. Но не успел он сесть в кресло, как она крикнула, высунувшись в дверь:

– А хотите, идёмте сюда!

Пётр Ильич поднялся и пошёл на кухню.

Кухонька была маленькой. Сразу у дверей стоял обеденный стол – небольшой – одному человеку есть за ним комфортно, двоим вполне можно, троим уже будет тесновато.

Дальше – в углу – стоял холодильник цвета металлик с магнитиками на дверце. На подоконнике в вазе уже радовались воде альстромерии – Анна Юрьевна первым делом поставила цветы в вазу. Вдоль третьей стены стоял кухонный гарнитур со встроенными электрической плитой и раковиной. Подвесные шкафчики были бежевого цвета, столы – шоколадного. Толстая столешница была сделана под розовый мрамор.

Пока Пётр Ильич, присев на табуретку, рассматривал кухню, Анна Юрьевна уже смолола кофе, насыпала в турку четыре чайных ложки – на две порции, налила воды из фильтра и поставила на разогретую к тому времени плиту. И принялась двигать туркой по плите, наблюдая за процессом.

Кофе нельзя давать закипеть. Едва пенка начнёт подниматься, турку нужно убрать с огня и дать кофе немного «успокоиться». После того, как пенка осядет, турку нужно снова поставить на огонь, и снова не дать закипеть. Потом ещё раз… Лишь после этого получится хороший кофе.

Вскоре по комнате поплыл чарующий аромат арабики.

Анна Юрьевна выключила плиту, переставила турку со свежесваренным кофе на холодную конфорку, достала из шкафчика две тонкие изящные чашечки и два блюдца.

– Вы будете кофе со сливками или чёрный? – спросила она у Петра Ильича.

– А вы какой любите? – спросил в ответ он.

– Я чёрный без сахара. Мне так больше нравится.

– И я тогда тоже буду чёрный без сахара…

Анна Юрьевна налила в чашечки кофе и пододвинула одну гостю.

– Волшебный, чарующий аромат! – восхитился он, подняв чашку и вдыхая кофейный запах. – Я так, наверное, заброшу чаи и перейду на кофе!..

Не успели Анна Юрьевна и Пётр Ильич сделать и по глотку, как запел, заверещал дверной звонок.

– Странно, что не домофон, – озадачено проговорила Анна Юрьевна. – Может, соседи? Хотя для соседей поздно уже… Может что случилось?

Звонок верещал так, словно случился пожар – настойчиво, призывно. Анна Юрьевна, извинившись, поспешила к двери и, не глядя в глазок, открыла…

В комнату ворвался её бывший муж Владимир. Он как всегда был одет с иголочки, чисто выбрит, модно подстрижен и пах дорогим одеколоном. Вот только был непривычно взъерошен и взбешён.

– Где он?! – с порога спросил Владимир и отстранив опешившую Анну Юрьевну, как ураган понёсся по квартире – в спальню, зал, на кухню. – Вот он, красавчик! – с иронией и ненавистью прошипел Владимир, останавливаясь на пороге кухни, опираясь на косяк и скрещивая руки на груди. Глаза его источали презрение.

– Володя, что случилось? – спросила Анна Юрьевна.

– А то и случилось! – Владимир, уперев руки в боки, резко повернулся к бывшей супруге. – Смотрю: идут голубчики… Ни стыда, ни совести… Я зна-ал!.. Зна-ал, что стоит мне уйти, как ты покатишься по наклонной, по рукам пойдёшь!.. Я всегда чувствовал в тебе это порочное… – Владимир неопределённо покрутил рукой.

– Ты что такое говоришь? – Анна Юрьевна растерялась.

– Вы, собственно, кто? – спросил опешивший Пётр Ильич.

– Мы, собственно, её муж! – Владимир, поворачиваясь к сопернику, изобразил поклон.

– Бывший, – негромко, но твёрдо сказала Анна Юрьевна.

– Что? – не понял Владимир.

– Бывший! – повторила громче Анна Юрьевна и вдруг улыбнулась.

Она и сама не понимала откуда взялось это её спокойствие и сила. Просто в какой-то момент увидела не разъярённого ревностью мужчину, а маленького обиженного мальчика, у которого в песочнице отобрали игрушку. Она вдруг поняла, что он больше не имеет над ней власти, она свободна от него и от его мнения.

– Мужья не бывают бывшими, дура! – взвился уязвлённый Владимир, однако ощущалось, что он не чувствует уверенности – будто никак не может нащупать опору.

– Что вы себе позволяете? – Пёрт Ильич встал. – Анна Юрьевна, она… она замечательная!

– А ты сиди! С тобой я потом разберусь! – рявкнул Владимир Петру Ильичу.

– Правда, что ли? – усмехнулась Анна Юрьевна. – Я бы на это посмотрела…

Владимир остановился и уставился на жену.

– Посмотрела?! Посмотрела… – Казалось, Владимир поперхнулся словами Анны Юрьевны. Он некоторое время с недоумением смотрел на свою бывшую супругу, потом спросил уже другим тоном: – Ты понимаешь, что порочишь моё имя?! – в его голосе прозвучало скорее удивление, чем вопрос.

– И чем же? – с усмешкой спросила Анна Юрьевна.

– Ну… ты и другой мужчина… – уверенности в голосе Владимира почти не осталось.

– Да ты что?! – Казалось, уверенность перетекала от Владимира к Анне Юрьевне – чем больше он терял почву под ногами, тем увереннее становилась она. – А твоя новая жена знает, что ты здесь? – спросила Анна Юрьевна и кивнула на безымянный палец бывшего мужа, украшенный обручальным кольцом.

Владимир спрятал руку в карман и затравленно огляделся. Взгляд его зацепился за букет на подоконнике. Ненависть с новой силой вспыхнула в его глазах. Он шагнул к окну и протянул к цветам руку, его пальцы были скрючены. Казалось он вытаскивает наружу остатки силы, чтобы уничтожить альстромерии, а с ними и весь этот ненавистный мир. Но, сделав ещё шаг, Владимир упал без чувств.

– Что с ним?! – растерялся Пётр Ильич и посмотрел на Анну Юрьевну.

В маленькой кухоньке типовой многоэтажки стояла красивейшая женщина, прекрасная древней, изначальной красотой. В маленькой кухоньке стояла королева.

Проведя кончикам языка по губам, Анна Юрьевна пожала плечами.

– Не знаю, – ответила она. – Он никогда раньше таким не был.