Замкнутый круг

XV. Тот самый человек, который играл на скрипке, когда тонул Титаник

Горячие струи душа обжигали кожу Макса, и его напряженные мышцы приятно расслаблялись. Он подставил лицо навстречу воде, задержав дыхание и закрыв глаза. Внутри пронеслись тревожные мысли о Мишке. Они так редко видятся, а отношения с его матерью испорчены в пух и прах… Что-то засосало у Макса под ложечкой. Раньше он не переживал насчет неполной семьи и неудачных отношений с Мариной. Наоборот, он думал, сыну будет лучше, если родители не будут ссориться каждый день под его носом. Но представив, что почувствует Марина, если слова Плешецкого не пустой звук, и он действительно способен отобрать у них ребенка, Макса бросило в дрожь.

Эти мысли преследовали его до самого Аниного дома (та самая леди-реснички), и когда он развернул упаковку скромного букета розовых гвоздик, постарался отмести все плохое, что угнетало его. Она ждала уже полчаса, поэтому дверь открыла быстро. Не обратив внимание на букет, Аня ласково обхватила Макса за шею теплыми руками и поцеловала. От нее пахло гелем для душа, а под прозрачным халатиком виднелись набухшие от влаги соски. Макс натянул улыбку, и они прошли в комнату. Она хорошенько приготовилась к его приходу — зажгла ароматические свечи, открыла вино и расставила закуски — сыр с плесенью, мед, красный виноград, мясная нарезка и орехи. Готовить Аня не умела, Макс убедился в этом, когда на прошлой неделе она сожгла яичницу на его кухне, и ему пришлось покупать новую сковородку. Поэтому на столе не было ничего более-менее сытного, а после тяжелой тренировки Макс мечтал об огромной тарелке домашних пельменей с горчицей, как ему делала мама. И снова его мысли невольно вернулись к Марине. Они недолго жили вместе. Когда она узнала о незапланированной беременности, они с Максом еще как-то пытались создать семью, но быстро поняли, что имеют слишком разные взгляды на жизнь. Тем не менее, в тот короткий срок она кормила его как следует, и Макс поправился на целых три килограмма.

Аня разлила вино по бокалам и присела на стол, испепеляя Макса полным желания взглядом. Они были вместе уже месяц, что можно записать в его личный рекорд, не считая Марины, конечно же. Аня относилась к тому типу девушек, которые живут одним днем, хотя в их диалоге иногда проскакивали планы на будущее, такие как съездить с друзьями на природу с палатками или переклеить обои на кухне. Макс не придавал этим обсуждениям особого значения, и ему было невдомек, что Аня лишь делает вид, будто ей до фени. На самом деле она жутко переживала, что Макс вдруг решит ее бросить, если наиграется. Ей необходимо постоянное присутствие мужчины в жизни, и останься она одна дольше, чем на неделю — не иначе как умрет от одиночества.

Поэтому Аня и прыгала выше головы, компенсируя отсутствие хозяйственности игривыми шелковыми халатиками. И это работало. До сегодняшнего вечера.

— Как дела на работе? — спросила она, отставляя бокал. Аня обошла Макса и принялась массировать его затекшие мышцы шеи.

— Да все, как всегда. Сегодня весь день за рулем, решил с Лехой встретиться в спортзале немного размяться.

Аня недовольно сморщила нос, вспоминая как около двух недель назад решила ответить за Макса на его телефон, пока тот готовил завтрак. Она подняла трубку и бодрым приветливым голосом поздоровалась, а в ответ услышала грубое: «Кто это!?». Как будто звонил не лучший друг, а жена, и она, Аня, почувствовала себя какой-то одноразовой любовницей. Пожаловавшись на это Максу, она приняла от него совет не обращать на «Леху» внимание, но, как говорится, осадочек остался. А потом эта встреча на даче, которая убедила Аню в том, что Леша совершенно неисправимый грубиян.

Они еще немного поболтали о том, как прошел день, и как только первые бокалы опустели, Аня засунула свой язык в рот Максу, а тот не успел еще проглотить вино, и оно полилось между ними, запачкав его джинсы.

— Эй, аккуратнее! Это теперь не отстирается! — возмутился Макс. В любой другой день такая мелочь не задела бы его, но сейчас нервы были натянуты до предела.

— Какая разница? — спросила Аня, и потянулась к его ремню быстрым, жадным движением.

Увидев ее сидящую перед ним на коленях, Макс растерял все мысли и почувствовал прилив жара в тех местах, где его касались Анины руки. Он откинулся на спинку стула и прикрыл глаза, полностью отдаваясь приятным ощущениям.

Он понял, что ничего не получится, когда Аня робко и неуверенно спросила:

— Ты здесь?

Страх кольнул его под левое ребро. Такого еще никогда не случалось. И причина тому — гребаный Плешецкий с его угрозами. Наскоро обдумав какую-то мысль, Макс застегнул ремень и смазано извинился:

— Слушай, мне надо уладить кое-какие дела, окей? Прости, я тебя наберу, — он клюнул Аню в макушку, потому что не смог дотянуться до лица.

И оставил ее сидеть на полу с совершенно растерянным видом — с потрепанной прической и со спавшим с одного плеча халатиком.

Макс чувствовал себя ужасно. Никогда раньше он не оставлял недовольную девушку и так нагло не покидал ее дом. Он сел в машину, и потер ладонями лицо, пытаясь смыть с себя неприятное послевкусие неудавшейся встречи. Часы показывали почти десять вечера, и Мишку наверняка уже готовят ко сну. Но Макс твердо решил во что бы то ни стало его увидеть.

Точнее, он хотел увидеть Марину.

Почему-то именно в этот момент он ощущал непреодолимую потребность в ней.

Уже через двадцать минут он остановился около дома Марины. Не найдя нормального места для парковки, Максу пришлось залезть на тротуар и молиться, чтобы не приехал эвакуатор.

Замерев на первой лестнице подъезда, он набрал ее:

— Что случилось? — недовольно шепнула Марина в трубку.

— Ничего. Ты дома?

— А где мне еще быть?

— Миша уже спит? Я зайду на минуту?

— Спит. Зачем?

Действительно, зачем? Вдруг Макс понял, что его затея глупая, и Марина просто-напросто не пустит его на порог.

Молчание затянулось.

— Макс? — прозвучало в телефоне.

— Да. Незачем, просто хочу увидеть Мишу.

— Но ты его разбудишь, он уснул буквально пару минут назад. И я тоже уже ложусь.

Голос ее был тверд и решителен, но Макс шепнул жалобное:

— Пожалуйста…

Марина глубоко вздохнула, что означало согласие и бросила трубку.

Когда она открыла ему дверь, Макс не мог не провести параллель с Аней. На Марине тоже был халат, но махровый. И мягкие бесшумные тапочки, которые они вместе покупали в «Икее». На ее лице не было улыбки, и она не бросилась ему на шею, но нервы так же сильно щекотали Макса где-то за ушами.

Он стянул ботинки привычным движением, но уловив злобный взгляд Марины, нагнулся и аккуратно поставил их на прихожий коврик.

— Помой руки, — шикнула она на него и ушла на кухню.

После ванной, Макс зашел в детскую, освещенную слабым желтым светом ночника с картинкой кота, лежащего кверху пузом. Он его сразу узнал — этот ночник подарила ему бабушка, когда Макс был еще в начальной школе. Он боялся ночью ходить в туалет, а смотря на рыжего кота сразу успокаивался и меньше страшился темноты. Когда Марина покупала вещи для сына перед родами, они уже не были вместе, но Макс подарил ей этот ночник, улыбаясь от мысли, что его сын будет тоже смотреть на рыжего кота и ничего не бояться.

Мишка спал на животе, открыв младенческий ротик, и тихо посапывал. Макс не стал его трогать, а лишь насладился умиротворением, царившим в детской. Он простоял у колыбели сына еще какое-то время, которое чуть успокоило его переживания насчет Плешецкого, ведь Мишка — вот он, рядом, а угрозы — лишь слова.

Макс вышел из комнаты на цыпочках, аккуратно прикрыв за собой дверь. Он бросил неуверенный взгляд на кухню, боясь, что Марина затеет ссору или выставит его как провинившегося, но она сидела за столом, покачивая ногой, и пила горячий чай. Заметив его щенячий взгляд, она снова громко вздохнула и шепотом спросила:

— Голодный?

Макс робко кивнул.

— Садись, разогрею котлеты с пюре.

На лице Макса растянулась огромная улыбка, точно до ушей. Он вдруг почувствовал домашний уют и тепло, как в родительском доме, где он уже давно не был, потому что слишком занят на работах.

Марина поставила перед ним заварочный чайник и кружку с кипятком, затем на столе появился недоеденный салат из холодильника, нарезанная булка черного хлеба, вазочка с конфетами и наконец тарелка с едой. Он наворачивал за обе щеки, и желудок его приятно тяжелел.

— Ты хоть жуй, — сказала Марина и чуть улыбнулась.

Макс заметил это и сам улыбнулся, но из его рта тут же повалилась пережеванная еда. Они тихо рассмеялись, и Макс продолжил свой ужин.

— Спасибо, — сказал он, прикончив основное блюдо, салат, два куска хлеба и три конфеты.

— Смотрю, тебя там совсем не кормят.

— Где?

— Там, где ты штаны испачкал.

Макс покраснел, что ему несвойственно.

— Думаешь, не отстирается? — спросил он.

— У меня есть хороший пятновыводитель. Только, если ты не ходишь так уже месяц.

— Нет, пятно сегодняшнее.

Слишком поздно он понял, что в этом случае лучше было бы промолчать. Марина сделала такое лицо, что Макса бросило в холодный пот. Ну не станет же он объяснять, что сегодня у них ничего не было. Он не обязан отчитываться, и, кроме того, не стал бы трепаться о случившемся даже с Лешей.

— Ладно, давай я застираю.

— И в чем я до дома доберусь, в трусах?

Марина поджала губы, обдумывая его вопрос.

— Постелю тебе на полу. Хочешь? Завтра уже будет труднее его вывести.

Пока Марина хозяйничала в ванной, Макс стоял около напольной лампы в одних трусах, прикрываясь ладонями. Он рассматривал фотографии на полке, которые видел уже не раз, но сегодня отчего-то он смотрел на них по-новому. Вот Марина на линейке в первом классе с двумя огромными бантами больше головы, или вот она с родителями на семейном застолье. Вот ее беременная фотосессия с большим пузом. На следующий день после того, как были сделаны эти фотографии, Мишка уже появился на свет. Вся ее жизнь была Максу хорошо известна, но он никогда не чувствовал себя к ней причастным. Скорее, он играл роль временного наблюдателя. И от этого осознания ему стало тоскливо. Он вспомнил вкус пирожков с ливером, которые делала Маринина бабушка, и запах смолы в сарае ее отца, где тот делал садовую мебель. Они приняли его в свою семью, а он предал их доверие. Сейчас Макс ни за что не решился бы посмотреть в глаза Марининому отцу. Он знал, что тот его ненавидит.

Закончив со штанами, Марина достала из шкафа старый ватный матрац, расстелила его возле окна и выдала Максу постельное белье. Сама села на уже расстеленный диван, потянув руку, чтобы выключить лампу, но заметила, что Макс еще не расположился.

— Давай быстрее, что ты там копаешься? — шепнула она. — Мне завтра рано вставать.

— Зачем?

— Мы поедем в поликлинику.

— А что случилось?

— Мишу надо проверить на глистов.

Сердце Макса остро кольнуло. Он вспомнил злополучное кошачье говно в детской песочнице, и свои молитвы, чтобы все обошлось. Конечно, Марина осталась в неведении, а теперь она точно обо всем узнает, и Максу несдобровать.

— А что, у него глисты?

— Не знаю, последнее время у него запоры, раньше такого не было. Еще он перестал набирать вес, и я начинаю переживать.

Она увидела обеспокоенный взгляд Макса и в этот момент особенно остро почувствовала, что он отец ее сына. Такой взгляд может быть только у родителя, узнавшего, что ребенок нездоров.

— Я вас отвезу. Почему ты раньше не сказала?

Марина пожала плечами и, убедившись, что Макс готов ко сну, выключила свет.

Они пролежали в давящей тишине около десяти минут и оба понимали, что заснуть будет тяжело. Последний раз они ночевали вместе, когда Миша еще не родился, то есть больше полутора лет назад. И теперь слышать дыхание друг друга им было странно.

— Ты спишь? — не выдержал напор собственных мыслей Макс.

— Нет, — быстро ответила Марина. Макс с облегчением отметил, что в ее голосе нет ни нотки сонливости.

— Можно я задам тебе один вопрос, только чур отвечать честно и без насмешек, ладно?

Марина помолчала, а атмосфера тем временем стала еще напряженней.

— Ладно, — вздохнула она.

— Как думаешь, есть еще… еще хотя бы микроскопический шанс, что мы сойдемся?

— С чего вдруг такие мысли? — опешила она. Марина-то ожидала, что он сейчас как обычно выпалит какую-то чепуху, кажущуюся ему смешной.

— Не знаю… — ответил Макс, но на самом деле он задумался об этом еще в спортзале. Почувствовав угрозу, он понял, что нет в мире людей, которые были бы ему важнее Мишки и Марины. И, возможно, чуть повзрослев, соприкоснувшись с ответственностью за чужую жизнь, Макс стал более приземленнее и… семейнее? Может быть, теперь он с большей отдачей бы работал над их отношениями, а не пускал бы все на самотек.

— Погоди, тебя что, выгнали? — спросила Марина, приподнимаясь на локтях и пытаясь в темноте разглядеть лицо Макса.

— Кто выгнал?

— Ну твоя эта любительница вина…

— Нет! И вообще, я просил без насмешек! — сказал Макс чуть громче, чем собирался.

— Ладно! Я не знаю. Я об этом не думала.

Марина прикусила губу, как делала всегда, когда врала, и поблагодарила судьбу, что в этот момент в комнате не горел свет.

— Значит, шанс есть?

— Нет.

— Но ты же не стала отрицать!

— И что? Шанса все равно нет.

— Ну представим, что я исправился…

— Не смеши меня, — перебила его Марина.

— Ты только представь. Я повзрослевший и ответственный, зарабатываю достаточно, чтобы содержать вас с Мишкой, и подношу твоему отцу спилы, которые сам заготовил.

— Последнее прозвучало убедительно…

— Ну так что? Есть у меня шанс?

— Ну-уу, разве что совсем мизерный… — шепотом протянула Марина, а сама пыталась успокоить колотящееся от ревности сердце.

Макс вдруг соскочил со своего места и посмотрел в лицо Марины, неясно просматриваемое в сером свете луны. Она встретила его взгляд и замерла.

— Тогда решено, — твердо сказал он.

— Что решено?

— Я воспользуюсь этим мизерным шансом.

Она усмехнулась, не поверив в серьезность его намерений, и посмотрела в потолок:

— Если ты решил так из-за Миши, то это того не стоит.

— Нет. Я решил так из-за тебя, — сказал Макс, и то была чистая правда.