Замок цветов

Глава 6

Во всяком страдании есть вершина, достигнув которой человек перестает ощущать боль. Сердце Флер заледенело, в душе не осталось надежды. На счастье с любимым человеком можно было поставить крест…

От идеи немедленно вернуться в Англию она отказалась сразу: решила — не стоит травмировать отца и мать, хотя и знала, что всегда может рассчитывать на их сочувствие и помощь. Да и графине лучше не знать о том, какая пропасть лежит между сыном и его женой. Ален особо это подчеркнул, когда встал вопрос о том, где им разместиться.

Флер согласилась, что, когда графиня поблизости, они будут притворяться мужем и женой. Согласиться-то она согласилась, однако отныне ради свекрови надо держать свое слово, даже если придется навсегда поселиться в этом доме… Флер приняла и другое решение — она больше не станет потакать капризам Алена и безропотно сносить его грубости. Хотя будущее представлялось ей безрадостным, нельзя позволять Алену делать ее жизнь вовсе невыносимой.

Флер оделась и неохотно пошла вниз, по пути разглядывая анфиладу комнат и залов. Широко раскрыв глаза, девушка всматривалась в потолки, искусно расписанные то гирляндами цветов, то летящими фигурами ангелоподобных танцовщиц. Из высоких узких окон свет падал на стенные панели, украшенные столь затейливой резьбой, что она казалась работой ювелиров, а уж никак не резчиков по дереву. Кованая изящная решетка поддерживала перила широкой мраморной лестницы, спускавшейся на первый этаж, где пол был выложен мозаикой из белого и розового мрамора. Потом, изрядно поблуждав, Флер попала в библиотеку. Здесь, от пола до потолка, в шкафах стояли тысячи книг в разноцветных переплетах. Узенькие лесенки вели к антресолям. «Вот прекрасное место для уединения», — подумала Флер и решила, что непременно им когда-нибудь воспользуется. Среди книг ей было как-то уютнее и спокойнее.

— А, наша прелестная Флер! Как я рад, что обнаружил вас здесь. Ну, давайте знакомиться.

Увидев, как девушка от неожиданности вздрогнула, Луи виновато развел руками.

— Извините, если испугал… Пойдемте, выпьем, я хочу избавиться от робости, которая, уверяю вас, посещает меня не часто….

Флер невольно улыбнулась. Какого бы мнения не был о нем Ален, она не могла устоять против озорного, откровенного характера своего нового родственника.

— Спасибо, — кивнула она. — Я тоже, признаться, несколько оробела, знакомясь с вашим домом…

В буфетной он подошел к столу, уставленному разнообразными бутылками.

— Перно подойдет?

— Да, все равно, — ответила Флер, немного нервничая, поскольку не представляла, как ей следует дальше вести себя с ним…

Направляясь к Флер с бокалом, Луи незаметно оглядел ее. В голубом платье простого, без вычурностей, покроя она представляла для него совершенно иной тип женщины, чем те, что входили в привычный круг знакомств. Отсутствие макияжа, замысловатой прически, дорогих украшений только подчеркивали ее естественную красоту и здоровье. Волокита Луи невольно сравнил Флер с полевым цветком. Тепличные цветы, как бы ни были они вызывающе яркими, быстро вянут, а свежая, природная красота этой девушки, казалось, обладала особой силой и притягательностью.

Флер пригубила свой бокал — анисовый привкус напитка не очень ей понравился — и спросила, когда появятся остальные члены семьи. Оценивающие, призывные взгляды Луи смутили девушку гораздо меньше, чем тот надеялся, — в данный момент ее занимал вопрос, кто будет за обеденным столом…

— Селестин тоже приглашена? — как бы мимоходом спросила она.

— Непременно. Думаю, сейчас Селестин наводит красоту, чтобы выглядеть неотразимой и подтвердить марку первой красавицы округа. Сегодня она, наверняка, особенно расстарается, хотя объект ее внимания не сможет оценить затраченных ею усилий…

Прямо взглянув ему в глаза, Флер вежливо спросила:

— Вы ведь Алена имеете в виду?.. Мне, наверное, следует узнать, почему вы выражаетесь обиняками?..

Луи опешил, но быстро справился с собой и нарочито беззаботно пожал плечами.

— Все здесь знают — Ален и Селестин должны были пожениться. Так что и вы теперь в курсе. — Он поежился, увидев, как Флер прикусила губу, и поторопился успокоить ее: — Не надо расстраиваться, — это было более двух лет назад. Селестин разорвала помолвку вскоре после несчастья с Аленом. Тогда он лежал в больнице, и мы все расценили ее поступок как подлость… Мне кажется, maman до сих пор ее не простила… Накануне я пытался уговорить Селестин не приезжать сегодня в замок, но та сказала, что непременно хочет встретить Алена. Конечно, она думала, что он возвращается домой один, потому что maman, которая, как я уже говорил, никакого дружеского расположения к ней не питает, взяла с меня слово молчать, насчет вашего брака. Думаю, — лукаво прищурился Луи, — хотя графиня добрейшей души человек, она насладилась тем унижением, которое испытала Селестин, увидев Алена с молодой женой.

— Надо ли это понимать так, что она намеревалась помириться с Аленом?..

Луи сосредоточенно наморщил лоб:

— Никто не может сказать наверняка, что затевает Селестин. Эти два года мы редко видели ее здесь. Предполагаю, она прослышала, будто последняя операция Алена может быть успешной, и, соответственно, выстроила свои планы… Селестин проявила невиданный энтузиазм — ведь сама уговорила отца послать за Аленом самолет. Мы, конечно, знали, что операция не помогла, а она — нет. Представляю, как потрясло нашу красавицу столь неожиданное открытие. Я могу только гадать, но мне кажется, что, обнаружив сразу две правды — ее герой и слеп, и женат, — Селестин из чистого любопытства решила остаться на нашем семейном обеде… Зачем? Не могу представить. Пожалуй, она считает Алена своей собственностью и, несмотря на то, что сама ни при каких обстоятельствах не вышла бы замуж за слепого, все равно злится на вас, Флер! Я бы на вашем месте опасался ее. Такая женщина может быть страшным врагом и заставит платить за любую вину, которую сама же вам и припишет, — с нехарактерной для него серьезностью, закончил Луи.

Флер пришла в замешательство. Вот, наконец, и объяснение некоторых поступков Алена. Он женился на ней, чтобы отомстить бывшей невесте за его растоптанную любовь. Она сама — всего лишь жалкий вспомогательный инструмент. У нее потемнело в глазах, острая боль пронзила сердце, девушка покачнулась и, если бы не Луи, подхвативший ее, рухнула бы на пол.

— Флер, Флер, — шептал он, стараясь привести ее в чувство.

— Так, так. — В дверях буфетной появилась Селестин, а за ней — Ален. — Ты опять за свое, Луи?.. Спешишь познакомиться покороче с хорошенькой женщиной? — воскликнула она со злобной радостью. — Видел бы ты, Ален, с какой нежностью твой кузен и твоя жена обнимают друг друга!

Луи и Флер, как ужаленные, отскочили в разные стороны.

— Что бы я без тебя делал, Селестин? — после паузы весело произнес Ален. — Если бы не ты, я бы сейчас оказался, пожалуй, самым слепым из мужей, хотя это удел и многих зрячих…

Слова Алена были полны нескрываемой иронии: он давал ясно понять, как расценивает, так называемую, объективность своей бывшей невесты.

«Луи прав, — подумала Флер, — Селестин — опасный враг». А если судить по злобному взгляду, брошенному в их сторону, — Луи и ей объявлена война…

Появление в буфетной графини разрядило обстановку. Чтобы не подвергаться допросу с пристрастием, молодые люди поспешили сделать вид, будто ничего не случилось.

— Ах, maman, вот и вы. Теперь можно садиться за стол, — первым приветствовал ее Ален.

— Как же ты узнал, что это именно она вошла? — ехидно спросила Селестин.

Флер вздрогнула от такой бестактности, Ален же, как ни в чем не бывало, пожал плечами.

Графиня и Луи таинственно улыбались, и только Флер ничего не понимала.

— Кажется, я догадалась!.. — Селестин картинно постучала пальчиками по лбу. — Глупая моя голова — твоя мать пользуется духами, которые ты создал специально для нее и теперь, конечно, сразу почувствовал их. Тебе всегда нравились такие забавы, да, Ален? Сейчас, даже слепой, ты точно знаешь, когда твоя мать входит в комнату… А ты не забыл, дорогой, что обещал придумать духи и для меня? Ты ведь именно этим занимался, когда произошел несчастный случай? Надеюсь, формула не утрачена?

Лицо Алена нахмурилось, костяшки сжатых пальцев побелели. Инстинктивно Флер шагнула к нему, но Луи покачал головой, предупреждая, чтобы не вмешивалась.

— В тот день была утрачена не только формула, — жестко ответил Ален. — Моя слепота, мне кажется, теперь достаточно уважительной причиной для отказа от всех обещаний…

— Но ты не должен бросать работу, Ален! — воскликнула Селестин. Она явно демонстрировала теплоту и заботу. — Ведь редкостное обоняние, которым ты обладаешь, нисколько не пострадало! Конечно, слепота большая помеха, но я могу тебе помочь… Вспомни, ты всегда радовался, когда я помогала тебе в лаборатории! Поверь, мы вдвоем, Ален, сможем вернуть былое чудо «Мэзон Тревиль»!

— Вы хотите сказать, что знаменитая марка духов перестала быть популярной? — холодно уточнила графиня.

Селестин пожала плечами:

— «Мэзон Тревиль», увы, почивает на лаврах… Признайте — отсутствие Алена нанесло немалый урон делу. За последние два года не было создано ни одной выдающейся новинки, и ваши конкуренты уже потирают руки, наблюдая, как лидер сходит с арены.

Луи покраснел от обиды, но возражать ей не стал. Флер было его ужасно жалко — за напускной бравадой читалась обида юноши, который вынужденно взвалил на себя ношу, но не справился с ней.

— Селестин, ты, как всегда, в курсе событий! Но я прошу тебя не говорить о делах, в первый же вечер моего возвращения. Пока меня не было, мы с Луи постоянно поддерживали связь, и я обо всем знаю. — Ален говорил четко, тоном, который исключал всякие возражения. — Что же касается твоего предложения помочь личным участием, надеюсь, ты не сочтешь меня неблагодарным, если я откажусь. У меня теперь есть человек, который проведет меня через все трудности, — это Флер, моя жена!

Селестин, пытаясь справиться с поражением, которое нанес ей Ален, задиристо вздернула подбородок, а тот лишь улыбался… Флер же подумала: эти двое — выдающиеся артисты и ведут себя, как на сцене. Остальные присутствующие — всего лишь статисты…

— Ты прав, что сделал мне замечание, Ален. Я, как всегда, лезу не в свое дело. Это один из самых ужасных моих недостатков! Ты простишь меня, друг мой?..

Она так очаровательно вела свою партию, что Флер чуть, было, не поверила в ее искренность. Однако зеленые глаза красавицы горели, как у дикой кошки, которая вынуждена сдерживать ярость до ближайшей, более удачной охоты.

Кажется, Алена она все же обманула. Во всяком случае, тот галантно поцеловал кончики ее пальцев.

— Не извиняйся, пожалуйста… Мы слишком хорошо знаем друг друга, чтобы придавать значение словам. — Он повернулся в сторону матери: — Не пора ли всем приступить к обеду, maman? Словами сыт не будешь…

В тот же миг Селестин взяла под руку своего недавнего противника, остальные, молча, отправились следом.

Флер была благодарна Луи за его внимание за столом. Селестин узурпировала право беседовать с Аленом, что, в общем-то, выглядело нетактично по отношению к остальным. Графиня, пытавшаяся завязать общий разговор, наконец, напрямую обратилась к сыну:

— Ален, я уговорила Луи пройтись завтра с Флер по нашим лабораториям, как ты думаешь, ее заинтересует такая экскурсия?

— Почему Луи?.. Почему я сам не могу сделать это? — резко спросил он.

Графиня, чуткая к переменам настроения сына, растерялась. Не могла же она сказать вслух, что главным препятствием к этому, будет его слепота — какой же из него экскурсовод?..

— Да, сын мой, ничто не мешает тебе тоже пойти. Заодно Луи ознакомит тебя с новым лабораторным оборудованием, которое приобретено, пока тебя не было. — Покраснев от смущения, графиня повернулась к Флер и быстро продолжила: — Дорогая, сначала пусть Луи отвезет вас на цветочные плантации — такое зрелище нельзя пропускать. Еще вы обязательно должны встретиться с нашими работниками — среди них есть семьи, которые в течение нескольких поколений трудятся на нас. Матушку Руж, например, я помню с первого дня, как сама приехала сюда молоденькой невестой. Ее сыновья выросли потом вместе с Аленом и Луи… Боже, как давно же это было!..

Флер, стараясь увести ее от грустной темы, ласково сказала:

— Maman, вы, наверное, были просто прелестной невестой, и я уверена, что ваше обаяние и доброта немало способствовали доброжелательной атмосфере хозяйства, где занято так много людей.

Графиня посветлела лицом.

— Спасибо, детка. Я могу с вами согласиться лишь отчасти… Мой муж был великодушный человек и близко к сердцу принимал заботы своих рабочих. Он был настоящий аристократ, а сочувствовал им куда больше, чем многие теперешние богачи-соседи, выходцы из среднего класса.

На какую-то долю секунды графиня метнула взгляд на Селестин.

Флер подумала: а не принадлежит ли семья Селестин к последней категории?.. Луи, сидевший рядом с ней, с трудом сдерживал смех; все стало ясно, когда красавица вдруг потупилась.

Устыдившись, что нарушила приличия столь прозрачным намеком, графиня быстро сменила тему:

— Как я уже говорила сегодня сыну, вы, моя дорогая Флер, можете менять в замке все, что вас не устраивает. Помню, в какой восторг пришла я сама, когда муж разрешил изменить по моему вкусу отделку помещений и даже планировку. Несколько веков стиль был один и тот же. Конечно, что-то подновлялось, но из поколения в поколение все придерживались старой темы. В каждой комнате замка свой цветочный мотив — вы сами увидите, когда я покажу вам. Ваша спальня — розовая, тогда как моя, выдержана в нежных оттенках мимозы. Другие помещения оформлены в тонах лаванды, фиалки, белой лилии, красной герани — в цвет каждого цветка, который растет вокруг замка. Но, знаете, когда дело дошло до конкретных перемен, я сама отказалась от них.

— Что касается меня, — заверила ее Флер, — декор навсегда останется таким, как был. Мне кажется, это очень оригинальная идея, и я не посмею ее испортить.

Все обратили внимание на Селестин, которая тоненько хихикнула:

— Как можно называть идею оригинальной, если в нее ничего нового не привнесено?.. Старомодный костюм или платье не может заинтересовать современную женщину, хотя наша милая Флер — скорее исключение из этого правила.

Последовало ужасающее молчание, и Селестин поняла, что зашла слишком далеко.

— Но, Селестин, — протянул с насмешкой Луи, — я не перестаю удивляться, как девушки, подобные тебе, постоянно толкутся в самых дорогих модных магазинах и выглядят, будто из инкубатора. Флер же ни с кем не спутаешь. Одень ее хоть в рубище, она все равно останется прекрасной — на зависть всем.

Ален нахмурился, недовольный оборотом, который принял разговор. Селестин внутренне кипела — ей не хватало сообразительности, чтобы ответить быстрому на язык Луи его же оружием, но признавать этого не хотела.

Графиня поднялась:

— Думаю, Алену и Флер пора идти к себе. Мы, кажется, забыли, — она с укором взглянула на Селестин, — что для наших молодоженов сегодня был долгий и трудный день и им хочется пораньше лечь отдохнуть. В конце концов, в их жизни это знаменательный день! Давайте пожелаем счастья и простимся.

Графиня подошла к Алену и положила руку ему на плечо.

— Веди Флер к себе, сын! Бедное дитя от усталости уже засыпает на ходу.

Флер с тревогой подумала о том, как Ален отреагирует на, столь недвусмысленно высказанное, приказание матери. Ослушается или послушается, чтобы угодить ей?..

— Наверное, вы правы, maman, день был длинный и полный событиями… Флер, если ты готова, давай пойдем наверх.

— Хочешь, я помогу тебе, Ален.

Луи предусмотрительно выскочил.

— Нет, спасибо, — последовал почти раздраженный ответ. — Флер справится! Спокойной ночи, maman. Спасибо тебе, Селестин, за то, что удостоила своим присутствием. Если ты собираешься еще побыть тут, то утром встретимся за завтраком.

— Возможно…

Они уже уходили, поэтому только Флер заметила, что Ален улыбнулся, услышав такой обиженный ответ, но она была слишком занята тем, чтобы Ален не оступился, а не анализом собственных мыслей по поводу его реакции на Селестин.

У дверей его спальни они пожелали друг другу спокойной ночи, но Ален дождался, пока Флер откроет свою дверь, и только потом вошел к себе. «Он такой внимательный в некоторых случаях, — раздумывала Флер, раздеваясь, — и почему же совершенно бездушный в других?.. Невозможно догадаться, о чем он размышляет, или предсказать переменчивость его настроения». Флер решила больше не морочить себе голову странностями характера их взаимоотношений и быстренько направилась в душ. В этот раз никто ей не помешал, и, менее чем, через десять минут она уже вернулась в спальню, набросив на освеженное тело шелковую черную кружевную ночную сорочку, которую купила специально для первой брачной ночи, предвкушая, как экстравагантно она будет выглядеть…

Ночь была душной. Флер подошла к окну, распахнула створки. В ночной тьме не было видно ни единой звездочки, зато воздух наполняли волшебные ароматы цветов. Они, словно вино, пьянили ее. Так она и стояла в забытьи, наслаждаясь тишиной и покоем. Вдруг из комнаты Алена стали доноситься монотонные звуки. Похоже, тот шагал из угла в угол. Сердце Флер сжалось… Но потом она решила, что, если Алену нужна помощь, ему достаточно позвонить, и явится лакей. Прислушиваясь, Флер уловила ритм его передвижений: три шага — и звук задвигаемого ящика, пять шагов — и щелчок выключателя, шесть шагов — и скрипнули петли оконной рамы. Флер поняла — Ален хочет запомнить, где что расположено, сколько шагов от одного предмета до другого.

— Ах ты, мой бедный, — сочувственно прошептала она.

Наконец шаги затихли у двери, которая соединяла их комнаты.

— Входи, — сказала Флер громко, чтобы тот услышал.

Флер не включала свет, и, когда Ален вошел к ней, его фигура в темном халате была едва различима в неосвещенной комнате.

— Я не помешал? — Голос Алена был напряженным, и Флер поняла — ему и впрямь не по себе. — Не могу уснуть… Если не возражаешь, может, поговорим?..

Зная, как злится Ален, когда его жалеют, Флер постаралась, чтобы ее ответ прозвучал непринужденно.

— Конечно, входи, я тоже не могу уснуть, мы вполне составим друг другу компанию.

Глаза Флер давно привыкли к полутьме, и, когда Ален подошел ближе, она увидела, что волосы у него взлохмачены — он судорожно ворошил их длинными пальцами. Под халатом виднелась пижамная куртка — верхняя пуговица была расстегнута, открывая смуглую шею, на которой напряженно пульсировала жилка. Тот явно нервничал.

Флер тихонько заговорила — обо всем и ни о чем, особо даже не подбирая слова, пока не почувствовала, что Ален успокоился… Теперь она просто стояла рядом у открытого окна.

— Флер, ты такая милая, уравновешенная — полная мне противоположность! Наверное, это и привлекло меня к тебе.

— Тише, Ален. Если ты справишься со своими нервами — тебе сразу полегчает. Не взвинчивай себя, пожалуйста…

— Ах, если бы!.. Сегодня я даже мать обидел… Никто не понимает, — сквозь стиснутые зубы, произнес Ален, — никто не может понять, как мучительно пытаться выжить в полной темноте… Я слышу голоса, вслушиваюсь в слова и все время злюсь, так как не могу уловить все оттенки смысла, потому что не вижу лиц… Когда мне говорят: «Как я рад вас видеть», я спрашиваю себя: этот человек искренне улыбается, или лицемерит? Когда я ем, я спрашиваю себя, не вызывает ли отвращения моя неловкая манера ощупью находить нож и вилку?.. Я не верю даже словам матери, но их, по крайней мере, можно терпеть, потому что я знаю — она намеренно не станет меня обманывать. А ты, Флер? Скажи правду: на ком я женился — на доброй, заботливой девушке или на расчетливой девице? — Ален так встряхнул Флер за плечи, что она принуждена была прикусить губу, чтобы не вскрикнуть. — Впрочем, ты сама призналась, что пошла на сделку, связав свою судьбу со слепцом ради возможности вырваться из прозябания в убогой деревне. Этим ты убила меня!.. Я не предполагал, что ты дрянь!

Флер пыталась вырваться — она была напугана его злобой. Тигр, который минуту назад казался прирученным, вдруг прыгнул и оказался таким свирепым. Его ладони жгли ей плечи, а в, обращенных к ней, глазах пылала ненависть. Чувство сострадания к нему было слишком слабым, чтобы победить страх — страх, который стал совсем паническим.

— Понимаю, сейчас тебе удобнее смолчать… Но я заставлю тебя платить по счету, коли ты продалась, а я тебя купил.

Рывком он поднял ее и швырнул на кровать. Она не сопротивлялась. Ни тогда, когда Ален навалился на нее всей тяжестью своего тела, ни тогда, когда грубо раздвинул ей колени и вошел в нее… Флер почувствовала резкую боль, застонала, а он — он лишь расплылся в белозубой улыбке и, подстегнутый ее сдавленным криком, до конца овладел ею. Боли больше не было. Внутри начало разгораться пламя, которое буквально захлестнуло, заставив трепетать каждую частичку ее тела. Ален сразу почувствовал, как подалась Флер навстречу его резким посылам, как в такт его движениям стали вздыматься ее бедра, прогибаться спина. Страсть охватила обоих…

В открытое окно долетел душный запах роз. Всю жизнь потом розы напоминали Флер об этой ночи, когда из гнева, недоверия и ярости родилась взаимная тяга. Непреодолимая и естественная, как зов природы.

Потом, когда Флер лежала и тихо плакала, слушая, как совсем рядом спокойно бьется его сердце, она попыталась разобраться в своих ощущениях — отделить радость от боли, страх от удовлетворения, наслаждение от стыда. Любит он ее все-таки или презирает?.. И кто она для него — жена или продажная женщина, которой платят не чувствами, а лишь удовлетворяют свой, чисто половой мужской, инстинкт?..

Ален заворочался, во сне пробормотал ее имя и покрепче обнял ее. Флер счастливо улыбнулась. Однако вопрос, который она задавала себе, пока так и остался без ответа…