Замуж за давнего друга

4

Герберт вернулся от Деборы, совсем лишившись почвы под ногами. Странное дело – столь скорому и безболезненному с ней объяснению он вовсе не радовался, напротив, был разочарован и словно бы недоволен.

Почему? Дебора, предложив о вчерашнем забыть, все правильно сделала. Может, в глубине души его тяготило то, что это сказал не он, а именно она? Или причин было несколько? Разобраться во всем сразу не представлялось возможным.

Не сомневаться можно было в единственном: вернуться к прежним отношениям, как бы непринужденно ни держалась с ним Дебора, он уже не мог. Глядя на нее, он невольно слышал ее ласковые слова, вспоминал родинку на нежной ароматной груди, чувствовал тепло алых губ.

Они у нее в меру полные и как-то по-детски упрямо сложены. А большие карие глаза излучают мягкий свет. Он только сегодня все это рассмотрел, хоть и знал Дебору лучше всех женщин на свете, наверное, лучше собственной матери.

Все эти открытия, вчерашний вечер и то, как Дебора себя повела, не давали ему покоя целый день. Он даже напрочь забыл о встрече с Питером, и тому по прошествии получаса пришлось позвонить и спросить, в чем дело.

– Ой! Слушай, я совсем забегался с такими делами… – пробормотал Герберт, поражаясь, что в мыслях о женщинах совсем выпустил из вида приятеля. Точнее, об одной женщине – про Фиону, как ни странно, он сегодня почти не вспоминал. – Прости. Буду через двадцать минут, если ты, конечно, меня дождешься.

– Так и быть, – проворчал Питер. – Только о делах, пожалуйста, сейчас же забудь. А то мне придется торчать тут до ночи.

– Не придется.

Спустя четверть часа запыхавшийся Герберт уже сел за столик напротив друга.

– Еще раз прости.

Питер махнул рукой.

– Да ладно.

Подошла румяная официантка, Герберт хотел было заказать кружку пива, но, вспомнив про вчерашний бурбон и об утренней головной боли, попросил принести стакан минералки.

– И все? – удивленно спросила девушка.

– Все, – решительно ответил Герберт.

Питер криво улыбнулся.

– Ты что, со спиртным вообще завязал?

– После вчерашнего – да.

– Что же произошло вчера? Красавица Фиона отказалась ехать на прогулку, и ты до чертиков напился?

Герберт пасмурно усмехнулся.

– Не совсем так, но в целом – да. Я из-за всех этих историй скоро в дурдом загремлю, честное слово. С позавчерашнего вечера у меня столько всего произошло – голова идет кругом.

Официантка принесла минеральную воду, и Герберт сделал жадный глоток.

Питер отпил пива, с любопытством ожидая продолжения. Сам он был три года женат и любил послушать истории о похождениях и влюбленностях холостых товарищей.

– И все настолько запутано – ни черта не пойму! – горячо добавил Герберт, откидываясь на спинку стула.

Питер засмеялся.

– Может, объяснишь поподробнее?

– С удовольствием бы, но, боюсь, не сумею, – честно признался Герберт, не представляя, с чего мог бы рассказ начать, чем закончить. – Вчера вечером я уже попытался поделиться злоключениями с одной подружкой – соседкой, мы вместе выросли. И только хуже сделал. – На него навалилось то же сложное тягостно интригующее чувство, которое терзало весь день, – смесь вины, растерянности, досады и желания докопаться до какой-то неуловимой истины.

Питер кивнул с видом человека, разгадавшего великую тайну.

– Она тебя приревновала. Так?

Герберт округлил глаза.

– Кто? Дебора?

– Ну не знаю, как там ее зовут.

Герберт рассмеялся.

– Да ты что! Я ведь говорю, мы с ней – старые друзья, что называется вместе под стол пешком ходили. Ни к кому она меня не ревнует. Но вот вчера… – Он осекся, почувствовав, что не сможет открыть тайну даже Питеру. – Впрочем, все это не столь важно.

Некоторое время Питер с мечтательной улыбкой потягивал пиво, потом вдруг с шумом поставил на стол кружку и немного наклонился вперед.

– Говоришь, соседка?

Герберт насторожился.

– Ну да. А что?

– Это не та ли, что однажды приезжала за тобой в спортзал? Темненькая, тоненькая, с искрящимися глазами и высоким, хорошим таким бюстом? – Питер округлил руки, словно зажал в них невидимые шары и, потрясая, приставил к груди. – Она?

Этот жест на фоне воспоминаний об очаровательной родинке Деб показался Герберту столь пошлым и грубым, что он нахмурил брови.

– Ну… она.

– Красавица! – со смаком протянул Питер. – Мы все тогда обратили на нее внимание. А Рейнер так, ей-богу, влюбился. Я все твердил ему, пусть, мол, Герберт тебя с ней познакомит, раз она ему просто друг, но скромняга так и не отважился тебя об этом попросить. У нее есть муж или парень?

– Нет, – скрепя сердце ответил Герберт.

– Так, может, ты как-нибудь сведешь ее с Рейнером, а? – оживленно потирая руки, спросил Питер. – Кто она по профессии? Сколько ей лет?

– Журналистка. Моя ровесница, – пробурчал Герберт, с неохотой сознавая, что разговор все сильнее действует ему на нервы.

Питер чуть не подпрыгнул от радости.

– Они будут идеальной парой! Если, конечно, и он ей придется по вкусу. Рейнер, хоть и малость стеснительный, но ведь умный, каких поискать, добрый, спортивный, порядочный. И на три года ее старше. Как раз!

– Послушай, я сводничать не собираюсь, – выпалил Герберт, на миг представив себе, как Дебора осыпает ласками Рейнера.

Улыбка растаяла на губах Питера.

– А зря, – пробормотал он, пожимая плечами. – Иногда можно и посводничать, если это всем только на пользу.

– Давай поговорим о чем-нибудь другом, – резковато предложил Герберт. – От любовных историй меня уже тошнит.

Питер взглянул на него недоуменно, но возражать не стал.

Ночью спал Герберт плохо, то и дело просыпался и чувствовал себя человеком, выбравшим в жизни не ту тропу. Утром не захотел завтракать и вышел из дома, лишь выпив кофе.

Путь в его кабинет шел через просторный офис специалистов по маркетинговым исследованиям. Первые два года Герберт приезжал на работу минут на двадцать раньше положенного, с приходом же Фионы стал появляться в офисе маркетологов за минуту до начала рабочего дня, когда местная принцесса уже восседала за своим столом у окна. Сегодня, проходя мимо, он даже не взглянул в ее сторону и осознал, что не заметил, здесь она или нет, только когда сел за собственный стол и включил компьютер.

Ну и дела! – изумился он. История с Деборой настолько меня потрясла, что я, того и гляди, вылечусь от безумного увлечения Фионой. Хорошо бы! Тогда не придется ее завоевывать и жизнь войдет в нормальное русло.

Он усмехнулся. Целое утро и всю дорогу на работу он терзался весьма глупым вопросом: не познакомить ли, правда, Дебору с Рейнером Питерсоном. Хоть она и не захотела вчера отвечать, влюблена в кого-нибудь или нет, бойфренда у нее не было, в этом Герберт не сомневался. А Рейнер в самом деле прекрасно бы ей подошел. И познакомить их, если говорить начистоту, не составило бы большого труда. Дебора находила общий язык с кем угодно, ибо была одаренной журналисткой и отличалась редкой общительностью. Было достаточно при первом удобном случае представить ее Рейнеру – все остальное произошло бы само собой.

Но Герберта что-то останавливало. Он снова и снова уверял себя в том, будто люди должны сходиться только естественным образом, что, если Дебора и Рейнер предназначены друг другу судьбой, то встретятся и без посторонней помощи. Этими-то мыслями он и был всецело занят, когда вошел несколько минут назад в офис маркетинговых исследований.

От дум на время отвлекла работа. Наверно, Герберт занимался бы делами без обеда, до позднего вечера, настолько ему понравилось снова ощутить себя нормальным, деятельным человеком. Но в полдень, во время десятиминутного перерыва, в дверь робко постучали, и карусель чувств снова понесла его по прежнему кругу.

– Войдите, – сказал он громко, мгновенно догадавшись, кто к нему пожаловал.

Дверь медленно раскрылась, и на пороге возникла Фиона.

– Не помешаю?

Герберт сохранил последние изменения в документе, над которым работал, и взглянул на вошедшую. Насколько не похожей на себя позавчерашнюю она была! Удивленная, даже немного печальная, Фиона выглядела так, будто только что в чем-то жестоко обманулась. Оттого казалась даже более привлекательной.

– Конечно, не помешаешь, – ответил Герберт с необычной, никогда прежде в ее присутствии не свойственной ему непринужденностью. – Садись. – Он не вскочил, как бы сделал раньше, не стал суетиться, раздумывать, какой ей лучше предложить стул. Стулья, по сути, были во всем здании одинаковые. Как замечательно, что я в состоянии это понимать, отметил он про себя. Не превратился, как обычно, в дурака.

Фиона осмотрелась и села на стул у стены.

– Послушай… – пробормотала она и на несколько мгновений замолчала. – Ты, наверно, страшно на меня сердишься. Поэтому-то утром даже не поздоровался…

Ого! – воскликнул про себя Герберт. Ее это, оказывается, сильно задело. Правильно мы с Деборой угадали: для укрощения этой раскрасавицы лучший метод – пренебрежение.

Он не сдержал улыбки.

– Я правда не поздоровался?

Фиона шире раскрыла прекрасные синие глаза.

– Ты даже не заметил?

– Понимаешь, у меня сейчас уйма личных проблем, – ответил Герберт, напустив на себя серьезности. – Видимо, когда я проходил мимо тебя, слишком был занят размышлениями. – Произнести эти слова получилось с легкостью: по большому счету, они вполне соответствовали действительности.

Фиону ответ сильнее изумил. Некоторое время она смотрела на сотрудника молча, видимо не веря, что какие-то там личные проблемы смогли так резко охладить его к ней пыл, и не зная, что сказать.

– Выходит… на меня ты не злишься? Или?..

Пользуясь тем, что он может быть с ней самим собой, Герберт решил высказать, что думает о ее субботней выходке.

– Конечно, ты поступила прескверно, Фиона. И потом до жути глупо. Если говорить откровенно: я совершенно не понимаю, что и кому ты пытаешься показать.

Фиона молчала, по-видимому, стыдясь. Герберт, у которого от того, насколько невероятно развивались события, слегка закружилась голова, рискнул пойти дальше.

– Знаешь, я от этих игр устал. Когда в следующий раз захочешь затеять что-то подобное, пожалуйста…

– Я больше не буду, – перебила его Фиона, как наозорничавший и осознавший свою вину ребенок, прося прощения. – Сама не знаю, что на меня порой находит, – добавила она со страдальческим видом. – Обижу всех, кому причинять боль совсем не хочу, потом мучаюсь.

Герберт смотрел на нее во все глаза. В раскаянии она была невообразимо прекрасна. Как, впрочем, и когда печалилась или даже просто сидела на стуле.

Интересно, можно ли в самом деле укротить ее, сделать человечной, покладистой? Не далее как позавчера я дал себе слово, что добьюсь этого. Очень, очень интересно…

– Если ты согласишься дать мне еще один шанс, давай сегодня пообедаем вместе? – неожиданно предложила Фиона.

– Что ж, давай, – медленно ответил Герберт, внутренне ликуя.

Фиона быстро, но по обыкновению грациозно поднялась со стула и ослепительно улыбнулась.

– Спасибо.

– За что? – удивился Герберт.

– За то, что еще веришь в меня, – проговорила Фиона и тут же скрылась за дверью.

Встреча с известным в городе коммерсантом, открыто недолюбливавшим журналистов и потому упорно от них уклонявшимся, была назначена у Деборы на понедельник. Взять это интервью она мечтала целый год, но все никак не могла до вечно занятого Фрэнсиса Кейджа дозвониться. Попадала все время, естественно, на секретаршу, та любезно обещала передать сообщение боссу и, наверно, каждый раз передавала, но Кейдж никогда с Деборой не связывался, пока она подробно не рассказала секретарше, на какие работает журналы, что за статьи пишет, и не пообещала опубликовать лишь то, что позволит Кейдж.

Коммерсант позвонил неделю спустя и пригласил Дебору к себе в офис, располагавшийся почти в центре города. Назначили встречу на час дня.

За плечами у Деборы, начавшей активно работать еще на первом курсе колледжа, были десятки интервью, в том числе и с людьми весьма богатыми и влиятельными. Но Кейдж был личностью особенной, потому, готовясь в этот день к беседе с ним, она страшно волновалась.

Судя по немногочисленным снимкам и разговорам с другими журналистами, напечатанным лишь в нескольких столичных журналах, и по сотням статей, в которых его имя упоминалось, это был человек строгий, железной воли, невиданного упорства и удивительного дара заключать выгодные сделки. Сын рядовых заводских рабочих, Фрэнсис Кейдж с детства задался целью стать одним из известнейших в Вашингтоне людей и уже в тридцать лет претворил мечту в жизнь.

Дебора вошла в административное здание корпорации Кейджа за пять минут до оговоренного времени. У нее слегка дрожали руки, но лицо выражало полное спокойствие. Она убедилась в этом, взглянув в огромном холле в зеркало, и, немного утешившись, подошла к охране и назвала свое имя.

Здоровенный парень в черной форменной одежде пробежал пальцами по компьютерной клавиатуре, что-то проверил, снял телефонную трубку, набрал внутренний номер и кому-то сообщил, что журналистка уже здесь. Буквально минуту спустя раскрылись двери лифта в стене справа, и хорошенькая улыбающаяся девушка пригласила Фиону следовать за ней.

Они поднялись на второй этаж, прошли по светлому, отделанному темным деревом коридору, и, открыв одну из дверей, девушка жестом предложила гостье войти.

Фиона очутилась в кабинете той самой секретарши, через которую целый год пыталась подобраться к Кейджу. Она оказалась миловидной женщиной лет сорока, с умными черными глазами и удивительной осанкой.

– Добрый день, мисс Пауэлл, – поздоровалась она с посетительницей. – Мистер Кейдж вас ждет. Проходите, пожалуйста, вот сюда.

В кабинет загадочного коммерсанта вела темная деревянная дверь – такая же, как остальные, во всяком случае, те, что успела увидеть на этаже Дебора. Берясь за дверную ручку, она мысленно пожелала себе удачи и настроилась на боевой лад.

Кабинет, вопреки ее ожиданиям, оказался помещением не очень большим и весьма сдержанно обставленным. Письменный стол, два книжных шкафа с папками и справочниками, несколько стульев, два кресла и кофейный столик – вот, собственно и все, что в нем было. Между шкафами на стене висела репродукция морского пейзажа – единственное украшение.

Но более всего поразил Дебору хозяин кабинета. Как ни удивительно, в его лице не было ничего сурового, а в том, как он поднялся из-за стола и пошел гостье навстречу, почувствовалось столько достойной безыскусственности, что Дебора сразу угадала в нем человека в высшей степени порядочного.

– Здравствуйте, мисс Пауэлл! – весьма доброжелательно, несмотря на всю свою нелюбовь к журналистам, поприветствовал ее он. – Прошу, присаживайтесь!

Обменявшись с Кейджем рукопожатиями, Дебора прошла к одному из кресел и села в него; коммерсант расположился во втором.

– Чай или кофе будете? – радушно спросил он.

– Нет, благодарю. – Дебора улыбнулась и покачала головой. Чем дольше она находилась в компании Кейджа, тем все большей симпатией проникалась к нему. – Признаться, я не ожидала, что встреча начнется именно так. И вообще совсем другим вас представляла, – сказала она, доставая диктофон и блокнот с ручкой.

– Серьезно? – Кейдж рассмеялся. – Каким же?

– Строгим, не скрывающим к нашему брату неприязни. Я думала, вы в первое же мгновение окинете меня осуждающим взглядом и заявите что-нибудь типа: у нас всего пять минут.

Кейдж удобнее сел в кресле, и Деборе вдруг представилось, что они не в офисе, где решаются дела на тысячи долларов, а в гостиничном зале отдыха.

– Журналистов я действительно не люблю, – просто сказал Кейдж. – И не без веских на то оснований. – Он прищурился и внимательнее всмотрелся в лицо посетительницы. – Но вы внушаете мне доверие, хоть мы и знакомы всего-то несколько минут.

Польщенная Дебора открыто улыбнулась.

– Приятно слышать. А что это за веские основания? Если, конечно, не секрет.

Лицо Кейджа слегка потемнело.

– Видите ли, многим журналистам, даже опытным и вроде бы талантливым, свойственно искажать смысл всего, что им говоришь. Знаете ведь, бывает, даже от перестановки слов в предложении меняется сама суть.

Дебора понимающе кивнула.

– Я читаю те немногие интервью, которые согласился дать, и не узнаю себя! – с чувством воскликнул Кейдж, и Деборе пришла мысль: ему бы больше пошло быть артистом – очень выразительная у него внешность. – Складывается впечатление, что я с малолетства только об одном и мечтал: добиться славы и денег. – Кейдж усмехнулся.

– Разве это не так? – удивилась Дебора.

– Естественно, нет. – По лицу коммерсанта пробежала тень досады. – Я вообще человек не тщеславный. Организовать свое дело, полностью реализовать себя в жизни – вот к чему я всегда стремился.

Фиона расширила глаза, несколько секунд обдумывала, правильный ли сделала выбор, став журналистом, и не допускает ли тех же ошибок, что ее собратья, мысленно ответила себе «нет» и смело посмотрела Кейджу в глаза.

– А я, готовясь к беседе с вами, именно с этого и хотела начать – с детской мечты.

Кейдж снова засмеялся.

– Можно сказать, я прочел ваши мысли.

– В самом деле.

– Кстати, я тоже к этой встрече подготовился, – сказал коммерсант, внезапно посерьезнев. – Прочел несколько ваших статей, которые буквально вернули мне веру в современную журналистику.

У Деборы слегка покраснели щеки, но она не сконфузилась, лишь благодарно улыбнулась.

– Наверно, вы мне льстите.

– Ничуть. Зачем мне это?

Дебора повела плечом.

– По поводу некоторых тенденций экономического развития вы высказываетесь очень неожиданно и точно, – немного сузив глаза, произнес Кейдж. – Это главное, что меня подкупило.

– Потому вы и согласились со мной встретиться? – спросила Дебора.

– Да, – простодушно ответил коммерсант. – Ваших глаз я ведь еще не видел.

– Моих глаз? – Дебора моргнула, не совсем понимая, что Кейдж имеет в виду.

– Очень они у вас честные, – пояснил тот, видя ее замешательство. – И ясные.

Дебора ответила очередной улыбкой. И, включив диктофон, начала задавать заранее подготовленные вопросы о текущих делах Кейджа, его взглядах на экономику и коммерческих планах. Отвечал он непринужденно и с готовностью, отчего вести разговор было одним удовольствием. Когда Дебора подвела беседу к заключению и, произнеся слова благодарности, уже собралась уйти, Кейдж остановил ее внезапным предложением.

– Может, составите мне компанию за обедом? – спросил он с таким видом, будто был не известным на весь Вашингтон человеком, а обыкновенным парнем и ее старым приятелем.

– Я? – От растерянности Дебора засмеялась.

– Вы уже пообедали? – Кейдж посмотрел на часы. – Я за делами о еде частенько вообще забываю.

Дебора покачала головой.

– Нет, я тоже еще не обедала.

– Тогда я приглашаю вас! – с воодушевлением воскликнул Кейдж. – Ресторанчик у нас внизу небольшой, но повара просто отменные – сейчас сами убедитесь.

У Деборы не было другого выхода – она приняла предложение. Впрочем, не без радости. Общаться с удивительным Кейджем доставляло истинное наслаждение, узнать его поближе не мешало и с чисто профессиональной точки зрения.

– Подождите минутку, – засуетился коммерсант, быстро возвращаясь за стол. – Я только выключу компьютер – после обеда поеду по делам, сюда, возможно, больше не вернусь.

– Конечно, – сказала Дебора, с интересом за собеседником наблюдая.

Ресторан оказался весьма уютным, а фирменное блюдо – потрясающе вкусным.

– Мясо очень нежное, – похвалила Дебора, попробовав кусочек. – Почти как в гуляше у моей мамы.

Кейдж заинтересовался.

– Она любит готовить?

– Обожает. Еще больше любит, когда говоришь ей за угощения спасибо.

Кейдж расплылся в улыбке.

– А вы умеете готовить?

– Очень скверно, – честно призналась Дебора. – С такой мамой нет нужды этому учиться.

– Вы живете с родителями?

Дебора засмеялась.

– Мы как будто поменялись ролями. Теперь вопросы задаете вы, а я только отвечаю, хоть, в отличие от вас, и не представляю собой ничего интересного.

– Мне в вас интересно все, – с прищуром проговорил Кейдж. – Сам удивляюсь.

Дебора несколько смутилась. Кейдж вел себя так, будто увлекся ею.

– Да, я живу с родителями, – ответила она, возвращаясь к нейтральной теме. – Мы с ними чудесно ладим: они не пытаются заглянуть мне в душу, выведывать, что происходит в моей личной жизни, поучать меня, ну, знаете, как это бывает.

Кейдж весело засмеялся.

– Еще как знаю. У меня тоже замечательные родители, но отец, пока я в восемнадцать лет от них не удрал, все считал, что мной надо руководить, а я не мог с этим смириться. Если б я жил с ними до сих пор, папа бы и сейчас читал мне морали. – Он покачал головой. – Вам в этом смысле повезло больше.

– Точно.

– Зато сразу после того, как я зажил самостоятельно, отец резко изменил ко мне отношение.

– Зауважал, – догадалась Дебора.

– Наверное. – Кейдж кивнул. – Увидел, что я не беспомощный мальчик, а уже взрослый человек, и понял, что в нотациях больше не нуждаюсь.

– И не просто взрослый человек, – добавила Дебора. – Еще и на редкость трудолюбивый и талантливый.

Кейдж как будто даже несколько сконфузился.

– Не настолько уж я и талантливый.

– Вы шутите? – вырвалось у Деборы.

– Ничуть. – Кейдж пожал весьма крепкими плечами, подцепил вилкой кусок мяса и отправил его в рот.

– И это говорит один из известнейших в городе предпринимателей? – Дебора немного подалась вперед.

Лицо Кейджа вдруг напряглось.

– Знаете, почему еще я не люблю прессу и весь этот шум? – спросил он более сухо.

– Почему?

– Потому что не хочу видеть вокруг себя тех, кто лебезит передо мной и с улыбками заглядывает мне в глаза только оттого, что у меня водятся деньги, а не потому, что я, Фрэнсис Кейдж, кажусь им приятным собеседником или просто неглупым парнем. Поэтому я общаюсь исключительно с деловыми партнерами и узким кругом друзей.

А он, правда, нетщеславный, с восхищением подумала Дебора. Кейдж, наверно, заметил что-то в ее глазах, – его взгляд смягчился.

– Знаете, почему я пригласил вас пообедать со мной? – спросил вдруг он.

Дебора качнула головой.

– Нет.

– Я сразу решил, что вы особенная. Способны разглядеть во мне сквозь чертову славу и успешность человека. Понимаете? Обыкновенного человека. Ответьте на один вопрос, – медленно произнес он, по привычке слегка щуря глаза, будто пытаясь увидеть, что скрывается внутри Деборы, в ее душе. – Почему вы приняли мое приглашение? Только ли потому, что обо мне болтают все кому не лень и потому, что я знаменит и богат? – Он скривил губы, словно от последних слов почувствовал во рту горечь.

Дебора на миг задумалась, кивнула своим мыслям и, глядя собеседнику прямо в глаза, проговорила:

– Во-первых, как я уже сказала, я совсем другим вас представляла, – вы с первого мгновения меня заинтриговали. Во-вторых, я собираюсь написать о вас статью и обрадовалась возможности получше с вами познакомиться. В-третьих, вы очень просто держитесь, вас интересно слушать. И, в-четвертых, – она лукаво улыбнулась, – я почувствовала, что проголодалась.

Кейдж просиял.

– Вы производите впечатление на редкость честного человека.

Дебора вспомнила, как вчера лгала Герберту, и тяжело вздохнула.

– Я тоже себя такой считала, пока не столкнулась с необходимостью хитрить перед одним близким другом.

Кейдж озабоченно сдвинул брови.

– Давно это произошло?

– Вчера, – откровенно призналась Дебора.

– Другого выхода не было? – спросил Кейдж с таким выражением лица, будто принял ее проблему за свою.

Дебора покачала головой.

– Н-да, порой, без лжи никуда, – задумчиво протянул коммерсант. – Но вы, из-за того, что по необходимости утаили что-то от друга, не стали ведь лгуньей. У врушек не бывает таких глаз. – Он посмотрел на нее с нескрываемым любованием, и у Деборы по спине побежали мурашки.

Я, пожалуй, влюбилась бы в него, мелькнуло в мыслях. Если бы сердце было свободно…

Она взглянула на часы.

– Мне пора. Еще раз спасибо за интервью и…

– Можно кое о чем вас попросить? – перебил ее Кейдж, впрочем, так осторожно, что это не показалось ей неучтивостью.

– Попросить? – Дебора изумленно приподняла брови. – Гм… Конечно.

– Пообедайте со мной еще как-нибудь, лучше в субботу или воскресенье, – с молящим выражением попросил Кейдж. – Что-то подсказывает мне, что мы должны продолжить знакомство.

Сердце Деборы сжалось от тоски и умиления.

– Хорошо, пообедаю.

У Кейджа заблестели глаза.

– Как здорово, что я согласился дать вам это интервью.