Запретное искушение

7

МАКС

Саша не выходит у меня из головы до конца дня. Я знаю, что выполнять свое обещание провести дегустацию вин после ужина — плохая идея. Напряжение между нами было ощутимым весь день, и я без сомнения знал, о чем она думала каждый раз, когда она зависала, когда я показывал ей поместье. Быть рядом с ней, снова провести с ней день, это было похоже на то, что, по моим представлениям, должен вызывать наркотик. Это было опьяняюще.

Я не знал, что такое желание, до того, как познакомился с Сашей. Хотя это не просто физическое желание, которое кажется почти невыносимым, а желание быть с ней, разговаривать с ней и проводить с ней время. Каждое мгновение, каждый смех и каждый разговор казались мне лучшими в моей жизни.

С ней все в порядке. Как с моей лучшей подругой и женщиной, которую я хочу больше, чем дышать, в одном лице, и в самые трудные моменты я не могу не задаваться вопросом, прав ли Левин, когда я обеими руками отказываюсь от шанса на счастье, из-за клятв, которые больше ничего не должно значить для меня.

Просто быть с ней делает меня счастливым. Но как я мог стать таким счастливым? Не только сейчас, но и через годы? Мое прошлое всегда будет преследовать меня. Моя жизнь всегда будет связана с моими проступками, с моим именем и с возможностью того, что оно будет преследовать меня. И все, чего я хочу, это чтобы Саша оставила это позади. Я эгоистично наслаждался ее положением в доме Виктора, потому что это означало, что я стал видеть ее чаще, что привело к углублению нашей дружбы. Тем не менее, я знаю, что для нее было бы лучше оставить это позади. Чем дальше она сможет уйти от нашего мира преступности и власти, тем лучше.

Я не хочу видеть, как это поглотит ее, как поглотило многих других.

Трудно избавиться от этих мыслей, тем более что у меня не так уж много дел. Когда-то давно я был бы в восторге от того, что у меня было так много свободного времени, но теперь мне кажется, что у меня нет выхода из собственной головы и нет временной шкалы относительно того, когда мы сможем вернуться. Эта проблема, эта опасность моя, и все же я здесь, пока другие решают ее за меня. Я должен был оставить ее с Виктором, думаю я снова и снова. Я должен был сам отправиться за ним. Но Виктор приказал мне приехать сюда, и, как второй сын, которым я являюсь, я выполнил приказ, как делал всегда.

Остальное я тоже знаю, в глубине души, я не хотел, чтобы на моих руках было больше крови. Я слышу голос Левина в своей голове при этом безмолвном признании, отчитывающий меня. Твоя преданность прошлому делает тебя слабым. Ты уже отнял одну жизнь и помог с другой. Как ты думаешь, ты можешь изменить это, не делая того, что нужно сделать, чтобы защитить тех, кто тебя окружает?

Я знаю, что он думает обо мне, что Виктор думает обо мне. Что касается Саши… Возможно, она единственная в мире, кто любит меня таким, какой я есть, несмотря на мои недостатки, и все же, те же самые клятвы удерживают меня вдали от нее. Та же самая преданность себе и мое обещание защищать ее препятствуют тому, чего мы оба хотим.

Я стискиваю зубы и хлопаю рукой по ближайшей поверхности, которая оказывается барной тележкой. Хрустальные бокалы вздрагивают, один из них опрокидывается и разбивается о гладкий деревянный пол, стекло разбивается вдребезги и рассыпается по твердой древесине.

— Дерьмо! — Я рычу себе под нос, оглядываясь в поисках чего-нибудь, чем можно было бы это убрать. Я не хочу беспокоить этим Джиану, и, честно говоря, я сейчас не в настроении разговаривать с кем-либо еще.

В итоге я превращаю пару листков бумаги в средство, с помощью которого их можно подмести и выбросить в мусорное ведро. Это не мешает нескольким осколкам скользить по моей руке, заставляя маленькие ручейки крови стекать по коже. Ирония судьбы. В моей прошлой жизни это можно было бы назвать знаком. В данный момент все, что я могу делать, это смотреть на красные пятна, внезапно чувствуя себя опустошенным.

Я хожу по кругу.

Я почти ожидаю столкнуться с Сашей, когда поднимаюсь наверх, чтобы вымыть руку, но, к счастью, ее нигде не видно, что избавляет меня от необходимости объясняться. Я промываю и перевязываю порезы, чтобы остановить кровотечение, и плюхаюсь на широкую пустую кровать в соседней спальне, уставившись в потолок.

Я никогда не знал, что время может двигаться так медленно и так быстро одновременно. День, проведенный с Сашей, пролетел в мгновение ока, но предстоящие дни кажутся мне бесконечным кругом неопределенности и искушения.

Я не собирался засыпать, но просыпаюсь, вздрогнув, когда солнце уже зашло, от тихого стука в мою дверь.

— Макс?

До меня доносится тихий голос Саши, и я приподнимаюсь, прогоняя сон.

— Макс, Джиана сказала, что ужин скоро будет готов.

Я прочищаю горло, потирая лицо руками в попытке избавиться от этого странного, неустойчивого ощущения, которое часто приходит с неожиданным сном.

— Я сейчас спущусь.

Когда я спускаюсь, Саша уже в столовой поменьше, но даже там мне неловко сидеть за обеденным столом на десять персон только с нами двумя.

— Я предложила Джиане и ее мужу поужинать с нами, — говорит она, слегка нахмурившись, когда я вхожу. — Но она сказала, что это неприлично. Похоже, что здесь только мы вдвоем.

— Джиана бы никогда, — говорю я ей со смехом, проводя рукой по своим все еще взъерошенным со сна волосам, которые отказываются возвращаться на место, несмотря на все мои усилия, прежде чем спуститься вниз. — Она очень привязана к старым методам ведения дел. Нет никаких шансов, что она будет есть с нами за одним столом.

— Я ем вместе с Виктором и Катериной, и ты тоже, — протестует Саша. — Это смешно.

— Я согласен. Но они все делают по-другому, и я уверен, ты знаешь, что мы для них больше, чем просто персонал. Ты не можете притворяться, что это не так.

— Наверное, да. — Она поджимает губы, откидываясь на спинку стула. — Странно есть здесь в таком виде.

— И с этим я тоже согласен. — Я делаю паузу, постукивая пальцами по краю другой стороны стола. — Может, нам поужинать где-нибудь в другом месте?

Глаза Саши немного проясняются.

— Где?

— Мы могли бы пойти в кинозал. Это было бы действительно скандально, — добавляю я с ухмылкой и вижу, как щеки Саши слегка краснеют, что, в свою очередь, заставляет мое сердце гулко биться в груди. Я не хотел делать никаких намеков, но в последнее время, с тех пор как мы провели ночь вместе, мне кажется, что все, что я говорю, имеет какой-то вес или двойной смысл, которого я не предполагал.

— Давай сделаем это, — решительно говорит она, вставая и беря тарелку. Я даже не посмотрел, что Джанна приготовила на ужин, но теперь вижу нарезанное филе и шарик мягкого картофеля со сливками, политый каким-то густым соусом с луком-шалотом, а рядом, смесь жареных овощей и несколько гребешков в небольшой лужице масла. У меня урчит в животе, а Саша смеется. — Я тоже проголодалась, — говорит она, ухмыляясь мне. — Показывай дорогу, я не знаю, где у тебя здесь что.

Это почти как снова быть ребенком, пробираться по большому дому с тарелками в руках, высматривая любые признаки присутствия Джианы и ее определенного неодобрения. Я веду Сашу по коридору в одну из комнат, открываю дверь и позволяю ей войти первой.

— Это небольшой кинозал — объясняю я ей. — Что-то вроде кабинета. Основной зал больше похож на реальный кинотеатр, огромный экран, столы и откидывающиеся сиденья. Этот немного уютнее.

Когда я включаю свет, Саша оглядывает комнату и качает головой, оценивая происходящее. Здесь есть огромный секционный диван с дополнительными элементами, которые можно сдвинуть в центр, чтобы превратить его в диван-кровать, массивный экран на одной стене с различными консолями, расположенными вокруг него, полки, полные игр и фильмов, и бар в стиле ретро вдоль одной стены.

— Это самая современная комната в доме, предназначенная для меня и моего младшего брата, когда мы были детьми. Консоли, вероятно, довольно устарели, но там должно быть много фильмов на выбор.

Она качает головой, другой рукой прикрывая рот, как будто пытается подавить смех, и я игриво смотрю на нее.

— Что?

— Ты же понимаешь, что это абсолютно нелепо, правда? — Саша поджимает губы, ее глаза искрятся юмором. — Весь твой дом и все, что его окружает, настолько же отвратительно, насколько и великолепно.

— Да, — уверяю я ее. — Мои родители были экспертами в том, как быть экстравагантными и элегантными одновременно. Однако они никогда бы никому не показали эту комнату. Это было очень неловко, и вызвало настоящую ссору между ними, поскольку мой отец считал это легкомысленным. По крайней мере, для меня стало настоящим открытием, что моя мать действительно любила нас. Она пыталась придать нам немного нормальности, где могла.

— Итак. — Саша ставит свою тарелку на кофейный столик и подходит к полке с фильмами. — Что ты хочешь посмотреть?

Я пожимаю плечами.

— Выбирай что угодно. Я, наверное, видел большинство из них.

Она наклоняется, и мне приходится отвернуться, чтобы не пялиться на ее задницу. На ней штаны для йоги, которые облегают ее так, что я знаю, это совершенно нормально, но я чувствую себя непристойно, просто глядя на нее. У меня пересыхает во рту, когда я изо всех сил пытаюсь выкинуть из головы воспоминание о том, какой ее идеальной была попка в моих руках, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не подойти к ней, не прикоснуться к ней снова просто так.

Самое сложное в том, что я знаю, что если бы я это сделал, она бы этого захотела. Она бы это поощряла. Единственный, кто нас останавливает, это я.

— А как насчет этого? — Саша оборачивается, держа в руках экземпляр — «История рыцаря» я никогда не видела этот фильм.

— Тогда нам определенно стоит посмотреть его. — Я опускаюсь на диван, придвигая поближе широкий, тяжелый деревянный журнальный столик. — А когда мы закончим с ужином, я схожу за бутылками вина, о которых тебе рассказывал.

Саша берет свой бокал, деликатно нюхает его.

— Это не из поместья?

— Честно? Я не знаю, что Джиана выбрала в пару к ужину. Скорее всего, так и есть. Но я уверен, тебе понравится моя авторская подборка. — Я подмигиваю ей, прежде чем у меня появляется возможность подумать о том, что я делаю, и остановить себя, и ее щеки покрываются мягким румянцем.

— Звучит идеально. — Саша присаживается на край дивана. — Это почти как…

Она замолкает, но я уже знаю, что она была близка к тому, чтобы сказать. Свидание. И это так. Для двух людей, которые знали друг друга раньше, переход ко второму свиданию кажется самым естественным, от свидания в ресторане до шикарного ужина перед домашним кинотеатром. Если бы я действительно планировал свидание с Сашей, я не смог бы сделать лучше. Но, конечно, мы оба знаем, что это не так. Мы просто пытаемся пережить наше пребывание здесь как можно лучше, не загоняя себя в одинокие, противоположные концы дома. Лично для меня это попытка продолжать защищать Сашу, быть ее другом и доверенным лицом. Это значит быть рядом с ней, даже если это не совсем так, как хочется кому-либо из нас.

Саша прикусывает нижнюю губу, наклоняясь вперед, чтобы откусить кусочек от своей еды, когда я встаю, чтобы поставить фильм и запустить его. Следующие полчаса или около того мы расправляемся с едой в дружеской тишине, наслаждаясь фильмом.

— Ты уверен, что не возражаешь посмотреть то, что видел так много раз раньше? — Саша спрашивает, в третий раз, когда я повторяю хорошо известную реплику или смеюсь над шуткой еще до того, как она полностью слетела с губ персонажа.

— Нет, определенно нет, — уверяю я ее, допивая свой бокал вина. — Я люблю смотреть фильмы, которые я знаю, а кто-то другой нет. Это все равно что заново переживать это в первый раз. Это действительно захватывающе. Пока тебе это нравится.

— Мне это нравится! Я думаю, это весело. Я просто хотела убедиться, что тебе тоже… — Саша замолкает, ее зубы снова впиваются в нижнюю губу, как раз перед тем, как она доедает остатки еды. — Тебе не обязательно…

Она снова замолкает, и мне кажется, я знаю, что она собиралась сказать. Я всегда чувствую себя так с ней, как будто я могу закончить ее предложения, как будто я знаю, о чем она думает, просто взглянув на нее.

— Я здесь, в этой комнате с тобой не потому, что чувствую, что должен быть, — мягко говорю я ей. — Я здесь, потому что хочу быть здесь. Мой день становится ярче, когда ты его часть, Саша. Так было всегда.

Я слышу, как у нее слегка перехватывает дыхание.

— Тогда почему… — она тяжело сглатывает. — Неважно, я уже знаю ответ на этот вопрос.

Фильм все еще воспроизводится в фоновом режиме, но никто из нас его больше не слушает. Я вижу только ее.

Ее красивое, нежное лицо, на которое я никогда не устану смотреть. Ее губы, похожие на лепестки розы, которые я так легко могу вспомнить на ощупь, прижались к моим… к каждой частичке меня. Ее мягкие волосы, которые струились по моим рукам, по моему лицу и груди точно так же, как это было в моих снах.

Мне больно смотреть на нее. Я достигаю цели, и в этот момент мне так сильно хочется поцеловать ее, что это ощущается как физическая боль. Я чувствую, что вот-вот дотянусь до нее, и если я это сделаю, я знаю, что не остановлюсь. Мы окажемся в клубке тел на этом диване, как подростки в самой роскошной берлоге в мире, и я не смогу сдерживаться.

— Я собираюсь… — Я прочищаю горло, вставая, чтобы взять наши тарелки. — Я схожу за вином.

— Хорошо, — тихо говорит Саша. Я слышу нотку разочарования в ее голосе, и это снова дает мне понять, что она может читать меня так же легко, как и я ее, что она знала, о чем я думаю.

Не проходит и минуты, чтобы я не чувствовал, что мы с ней — две части одного целого.

Зная, что я не могу заполучить ее, я чувствую, что это самая жестокая шутка в мире.