Запретное искушение

8

САША

За исключением того факта, что это не свидание, что нет никаких шансов, что Макс поцелует меня в конце вечера, и что каждый второй день, как сегодня, и такая ночь, как эта, будут очередным не свиданием, сегодняшний вечер идеален. От проскальзывания в кинозал, как провинившиеся дети, до кино и ужина, до бутылок вина, которые Макс приносит вскоре после напряженного момента между нами и плавно откупоривает, все это похоже на сон. Разница лишь в том, что, если бы это был сон, Макс поцеловал бы меня перед уходом. Возможно, он все еще целовал бы меня сейчас, а не разливал вино по бутылкам. Каждый момент между нами наполнен этой потребностью, и мне приходится глубоко вдохнуть, напоминая себе о том, что он сказал в самолете.

Эти слова причинили боль, но я не могу обвинить его в том, что он выразился неясно.

Макс протягивает мне бокал, фильм забыт на заднем плане, теперь только шум.

— Сначала попробуй это, — говорит он. — Начнем с сухого и перейдем к более сладкому.

Я нюхаю его, вдыхая аромат. На самом деле мне очень нравится вино, и я испытываю трепет волнения при мысли попробовать что-нибудь приготовленное из того же винограда, на который я ездила смотреть сегодня, с того же виноградника, где, возможно, мне удастся помочь Максу собрать урожай через пару месяцев. Это ощущение интимности и уюта, и я стараюсь не давать волю своему воображению, когда делаю первый глоток, стараюсь не думать о нас с Максом, вместе управляющими виноградником и винным бизнесом.

— О…это очень сухо. — Я слегка кашляю, моргая. — Наверное, слишком сухо для меня.

Макс смеется, делает глоток из своего бокала и кивает в знак согласия, кривя рот.

— Вообще-то я предпочитаю сухое вино, но это… это уж слишком. — Он отставляет его в сторону и тянется за другим стаканом. — Как насчет этого?

Я снова вдыхаю его аромат и делаю маленький глоток, затем еще один.

— Намного лучше.

Я не уверена, как долго мы вот так сидим, дегустируем вина, смеемся, сравнивая, что нам нравится, а что нет, обмениваясь бокалами взад-вперед. Никто из нас не замечает, когда фильм заканчивается, и не встает, чтобы сменить его на что-то другое. Никогда не бывает неловкого момента молчания, и даже когда мы смотрим друг на друга и не знаем, что сказать или сделать дальше.

С Максом, как всегда, все получается без особых усилий.

На следующее утро я просыпаюсь с легким похмельем и решимостью самой найти себе какое-нибудь занятие в поместье, не связанное с Максом, ради собственного здравомыслия. Я быстро завтракаю и, извинившись, возвращаюсь наверх, чтобы распаковать свои вещи. Чемодан лежал полуоткрытым, одежда, которую я выудила из него, вывалилась на стул, на котором он стоял, и я чувствую себя виноватой за то, что оставила его в таком виде в нетронутой комнате.

Когда я вешаю, складываю и убираю свою одежду, на пол падает лоскуток синей ткани. Я тянусь за ним, думая, что это мое нижнее белье, но вместо этого беру верх одного из своих бикини, которое не помню, чтобы упаковывала. Я думаю о бассейне снаружи, а затем о том, что Макс увидит меня в купальнике, и румянец начинает подниматься по моей шее, кожа становится горячей.

Раздается стук в дверь, и я чуть не выпрыгиваю из собственной кожи.

— Саша? — На другой стороне раздается голос Макса, и я спешу ответить, забыв, что все еще держу в руках топ от бикини.

— Заходи! — Я открываю дверь, и его взгляд сразу же опускается на мою руку.

— Эй, что это? — Он с любопытством смотрит на это, и я чувствую, что краснею, когда моя рука сжимает ткань.

— Я… это мой купальник. Я его не упаковывала. Ты захватил его перед нашим отъездом? — Я чувствую, как краснею еще сильнее при мысли о том, что Макс мог положить бикини в мой багаж, что, теперь, когда я думаю об этом, кажется совершенно невероятным. Но я уже сказала это вслух.

Он смеется, хотя звук, кажется, застревает у него в горле.

— Нет, я этого не делал. Может быть, Катерина? Она, вероятно, надеялась, что ты сможешь немного отдохнуть у бассейна, пока ты здесь. Это хорошая идея.

— Я тоже об этом думала.

— Вообще-то, здесь есть много мест, где ты могла бы его использовать. — Макс прочищает горло, и мне кажется, я вижу, как он ненадолго переминается с ноги на ногу. — На заднем дворе, очевидно, есть бассейн и гидромассажная ванна, а в крытом тренажерном зале и зале для занятий йогой есть сауна. Конечно, некоторым людям нравится ходить в сауну раздетыми, но…

— Думаю, я начну с бассейна, — быстро говорю я, решив сжалиться над ним, и над собой, прежде чем его мысли зайдут еще дальше по пути ко мне, обнаженной и потеющей в сауне. — Похоже, на улице чудесный день. Яркий и солнечный.

— Так и есть. — Макс чешет затылок, и мне кажется, я вижу мягкий румянец на оливковой коже у основания его воротника. — Тогда я позволю тебе заняться этим.

— Я спущусь через несколько минут. Ты можешь присоединиться ко мне, если хочешь, — предлагаю я, и он кивает, начиная спускаться по лестнице, когда я закрываю за собой дверь.

Я чувствую себя более чем немного неловко, когда надеваю бикини. Я всегда была стройной, но из-за болезни я стала еще тоньше. Моя грудь выглядит немного меньше, чем раньше, руки и бедра тоньше, а бедрам и ягодицам не хватает некоторых изгибов, которые были у меня раньше. Пора воспользоваться и этим залом для занятий йогой, думаю я про себя, завязывая на шее тесемку от бикини, собирая свои рыжевато-русые волосы на макушке и закрепляя их заколкой.

Часть меня надеется, что Макса не будет внизу, когда я спущусь вниз, как из-за моей собственной застенчивости, так и потому, что я не хочу его дразнить. Или, скорее, и то и другое, но я знаю, что не должна, не тогда, когда он так явно пытается сопротивляться тому, что снова произойдет между нами двумя.

Но, как назло, он проходит по коридору, когда я подхожу к подножию лестницы, и я останавливаюсь как вкопанная, мое сердце бешено колотится в груди. Он делает паузу, все еще отводя от меня взгляд, как будто не уверен, стоит ли ему оглядываться назад. А затем медленно поворачивается, как будто ничего не может с собой поделать. На мгновение мы оба застываем на месте. Мы видели друг друга обнаженными, и все же в этот конкретный момент, глядя друг на друга с расстояния в несколько футов, Макс изо всех сил пытается не позволить своему взгляду скользнуть по моему полуодетому телу, момент более, чем эротичный.

— Ты…ты хочешь пойти со мной в бассейн? — Эти слова звучат по-идиотски даже для моих собственных ушей, но я не могу придумать, что еще сказать. Я чувствую, как он смотрит на мое лицо, стараясь не пожирать меня глазами, и каждая частичка меня хочет умолять его об этом в любом случае.

Макс тяжело сглатывает.

— Я не могу.

Следующее слово вылетает прежде, чем я успеваю его остановить.

— Почему?

Его глаза сужаются, в них внезапно мелькает намек на разочарование.

— Ты знаешь почему.

Я открываю рот, но ничего не произношу. Я хотела сказать ему, что собираюсь уходить, развернуться и уйти, но чувствую, что застыла на месте. Меня снова пронзает боль, не физическая, а эмоциональная, разрывающая, тоскующая по чему-то, чего я вообще никогда не должна была иметь, а теперь отчаянно хочу.

— Скажи мне еще раз, — тихо шепчу я, чувствуя, как мое сердце подскакивает к горлу. — Напомни мне почему, потому что я не могу вспомнить.

Он колеблется, и мне кажется, я вижу, как по его телу пробегает дрожь, его глаза все еще прикованы к моему лицу.

— Ты прекрасно выглядишь, — мягко говорит Макс. — Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, Саша. Я хочу… — Дрожь снова пробегает по его телу, и я вижу, как его руки сжимаются по бокам. — Бог свидетель, я не хочу разочаровывать тебя, или говорить тебе нет, или тратить хоть одну секунду дня на то, чтобы не посмеяться с тобой. Но каждый раз, когда я рядом с тобой, я хочу прикоснуться к тебе… и гораздо больше.

— Больше? — Слово выходит скрипучим, моя рука вцепляется в перила лестницы, как будто у меня могут подогнуться колени. — Макс…

Он делает шаг вперед, как будто ничего не может с собой поделать.

— Я хочу попробовать тебя на вкус, поглотить тебя. Я не могу выбросить тебя из головы, Саша, и каждый момент, когда я продолжаю делать это с нами, мучает нас обоих. Никто из нас не может уйти, поэтому мне нужно просто…

— Я тоже этого хочу, — тихо шепчу я. Я не должна этого говорить, я знаю это, но слова все равно вырываются. — Я не переставала думать о той ночи, Макс… Я… я хочу большего. Я сказала тебе… и я все еще это имею в виду. Я…

— Мы не можем. — Его голос внезапно становится резким. — Я тоже это имел в виду, Саша. Мы не можем.

Он быстро поворачивается, стуча ботинками по твердому полу, и уходит, и на мгновение мне кажется, что у меня подкосились колени, настолько это было неожиданно. Я знаю почему, это было сделано не для того, чтобы причинить мне боль, а для того, чтобы отвлечься, прежде чем он скажет или сделает что-то, чего, по его мнению, не должен был. Но это происходит внезапно, и на мгновение мне ничего так не хочется, как развернуться и убежать обратно наверх, спрятавшись подальше. Но это ничего не решит. Я прикусываю губу, сдерживая нахлынувшие эмоции, и продолжаю идти к задней двери и бассейну, ожидающему за ней.

Это великолепный день. Солнце яркое и сияющее, и это немного поднимает мне настроение, даже если я все еще чувствую тяжелый груз разочарования от моего разговора с Максом. Здесь тихо и умиротворенно, одно из преимуществ проживания в поместье, где почти никого нет, и я растягиваюсь на одном из шезлонгов, предварительно натерев свою бледную кожу солнцезащитным кремом, присматриваясь к ближайшему шезлонгу, укрытому зонтиком на случай, если солнце будет палить слишком сильно.

Я могу ненадолго отвлечься от мыслей о более безобидных вещах: вчерашнем фильме, прогулке по виноградникам, возможности скоро отправиться на верховую прогулку, но мои мысли всегда возвращаются к Максу. Я ерзаю в шезлонге, боль, которую я почувствовала, стоя на лестнице, распространяется по мне. Если бы я думала, что у нас действительно есть хоть какая-то надежда, это было бы сладкой пыткой, это нарастающее, давящее желание, которое в конце концов прорывает плотину сопротивления и захлестывает нас обоих, но это не то, что сейчас.

Это делает его просто пыткой.

Воспоминание о жаре в его глазах, когда мы стояли у подножия лестницы, о том, как он явно пытался сдержаться, посылает поток тепла через меня, когда я сжимаю бедра вместе, пытаясь хоть немного облегчить боль. Это, конечно, ничего не дает, легкое трение только заставляет меня чувствовать себя еще более возбужденной, влажный жар между ног только заставляет мои мысли становиться еще более похотливыми, возвращаясь к той ночи, которую мы провели вместе.

Я открываю один глаз и разочарованно выдыхаю, оглядываясь по сторонам. Как и ожидалось, здесь никого не видно, а высокий забор и живая изгородь вокруг бассейна не позволяют никому, находящемуся в доме или проходящему мимо, увидеть, что происходит внутри. Я могла бы искупаться нагишом, если бы захотела, хотя от одной мысли об этом я краснею.

Я могла бы и это сделать. Никто не увидит.

Моя рука скользит вниз по животу, упругая плоть скользит от солнцезащитного крема и пота, и я напрягаюсь, мое сердце колотится так же сильно от запретной идеи о том, что я рассматриваю, как и от самого желания. Я должна вернуться в дом, если мне это так сильно нужно, но я хочу остаться здесь, под солнцем, разгоряченная жаром во многих отношениях. И часть меня, большая часть, чем я готова признать, хочет, чтобы Макс вышел сюда и поймал меня.

Мои пальцы проскальзывают под край плавок бикини, приподнимая ткань ровно настолько, чтобы скользнуть по мягкой плоти под ней. У меня перехватывает дыхание, когда мои пальцы скользят ниже, и я знаю, что если я собираюсь остановиться, то сейчас, самое время, это сделать.

Но я не хочу останавливаться.

Я тихо ахаю, когда мои пальцы скользят между моих складочек, ощущение пробегает рябью по всему телу. Я влажнее, чем думала, скользкая жидкость прилипает к кончикам моих пальцев, когда я провожу ими по своему набухшему, ноющему клитору, описывая медленные круги, когда я прикусываю нижнюю губу, чтобы не шуметь.

Это все кажется приятным, лучше, чем раньше. До Макса я не могла делать это без того, чтобы мои мысли не приняли мрачный оборот, но сейчас все, о чем я думаю, это о нем, загорелом и красивом, о его мускулистом теле, склонившемся надо мной, когда его губы захватили мой рот, а его член прижался ко мне, толстый, длинный и твердый для меня…

— О… — шепчу я сквозь сжатые губы, мои бедра немного выгибаются, когда я позволяю своим пальцам двигаться быстрее, соскальзывая с возбуждения, которым я пропитана. Воспоминание уже приблизило меня к нему больше, чем следовало бы, воспоминание о Максе, заполняющем меня, о его твердом теле, прижимающемся к моему, о его мягких темных волосах, перебираемые моими пальцами, когда он стонал от удовольствия.

Я его первая. Я никогда не думала, что меня так возбудит эта мысль. Тем не менее, вид Макса, изо всех сил пытающегося сдержаться, возбужденного до потери контроля над своим желанием ко мне, и только ко мне, сводит меня с ума.

Это срабатывает безоговорочно.

Я делаю еще один резкий вдох, чувствуя, как дрожат мышцы моих бедер, мое тело балансирует на грани приближающейся кульминации, а затем я слышу звук открывающихся петель. Я отдергиваю руку, мое сердце бешено колотится в груди.

Я думала, что хочу, чтобы Макс поймал меня, но, представив реальную возможность, я чувствую, что краснею как помидор от смущения. Кроме того, у меня нет возможности узнать, что это Макс, и мысль о том, что кто-то другой поймает меня, в миллион раз хуже.

Я сжимаю бедра вместе, надеясь, что он не сможет увидеть влажное пятно между ними, если это он войдет в ворота, и мгновение спустя… Шаги приближаются, и я прикрываю раскрасневшееся лицо рукой, поднимая глаза, чтобы увидеть красивое лицо единственного человека, которого я хочу видеть больше всего на свете в этот момент.