Глава 11


Риз


Я быстро перебираю ногами по беговой дорожке, опираясь на поручни согнутыми руками. Легкие судорожно работают из-за потребности в кислороде. В моих ушах ревет громкая яростная музыка. Я боролся с собой три дня. Я почти не спал, почти не ел, и у меня не было никакого желания возвращаться в свою игровую комнату с какой-нибудь сабой. Я все время плохо себя чувствую и ни хрена не знаю, что с этим делать.

Нажимаю кнопку режима «Склон», быстрее перебирая ногами, мчусь вверх по предполагаемому склону, словно убегая от обвинений, проносящихся в моем сознании. В моей голове вплывают слова Оливера, сказанные мне на вечеринке в честь помолвки Хейла. Снова и снова проносится воспоминание о сокрушенном тоне Мейси. Повторяются гневные слова Хейла. Черт, даже Крисси тем вечером стреляла в меня злобными взглядами после того, как Мейси сбежала с вечеринки.

Я ненавижу людей, указывающих на мои слабости. Возможно, из-за внутреннего Доминанта, живущего во мне, или той части, которая говорит о том, что я мужчина. Мы считаемся сильным полом. Мы должны защищать и ценить то, что принадлежит нам. Но Мейси не принадлежит мне. В действительности, она не хочет иметь ничего общего с тем мужчиной, которым я стал, и это словно гребаное суровое «пробуждение», заставляющее задуматься о жизни.

С тех пор, как она появилась вновь в моей жизни, моя основная цель заключалась в том, чтобы доказать самому себе, что могу наслаждаться плотскими удовольствиями с девушкой из моего прошлого, которая когда-то оставила меня опустошенным. В итоге, достижение этой цели не доставило мне никакого удовольствия. Ну, хотя, если быть честным, это не совсем так. Видеть Мейси голой и связанной в моей игровой комнате было чертовски великолепно. Но я все испортил. Оказалось, все это время я защищал себя. Оливер был прав.

Черт.

Настоящий Доминант не заботится о своих собственных потребностях. Он ставит благополучие и удовлетворение своего партнера превыше своего собственного. Но когда дело касалось Мейси, то я действовал, заботясь лишь о себе. Я так беспокоился о том, что мне снова причинят боль, что закрылся. Она была права: я обращался с ней, как с любой другой сабой, а порой даже хуже.

Нажав красную кнопку с надписью «Стоп» на панели, я схожу с беговой дорожки и пытаюсь отдышаться. Хватаю полотенце для рук и использую его, чтобы вытереть со своей шеи пот. Перед моими глазами вспыхивает яркое пятно. Кажется, что она везде. Она навечно оставила след на моем теле. Смотрю на татуировку кроваво-красной розы на моем предплечье и осознаю, что мне нужно делать.

Я хватаю телефон и звоню Хейлу.

— Эй, мужик, извини, мы можем поговорить? — говорю я на одном дыхании. По крайней мере, он ответил на звонок. Это начало. Я надеюсь.

— Не сейчас, — без эмоций говорит он.

Хмм… Он что, собирается заставить меня пресмыкаться? Проклятье, я действительно слишком сильно хочу это сделать.

— Я же сказал, что мне жаль, чувак. Я хочу с тобой поговорить о...

— Бабушка... она в больнице. Уже два дня находится в отделении интенсивной терапии... — его голос дрожит, и он не заканчивает предложение.

Он и не должен этого делать. Нанетт для них с Мейси как бабушка. Единственная семья, которая у них осталась в этом мире.

— В какой вы больнице? Я уже еду.


***

Пробегая по больничному коридору, я почти врезаюсь в инвалидную коляску. Боже, переведи дыхание. Я замедляюсь, чтобы прочитать указатель, сообщающий о том, что отделение интенсивной терапии находится на шестом этаже. Резко нажимая кнопку в лифте, я переступаю с ноги на ногу, размышляя о том, что по лестнице, скорее всего, добрался бы быстрее.

Наконец, лифт останавливается, доставив меня на шестой этаж. Здесь есть частная комната ожидания для семей людей, попавших в это отделение, и это хорошо, потому что когда я отмечаюсь на стойке регистрации, то понимаю, что не знаю ни имени, ни фамилии Нанетт, или Наны, как все ее называют. Я иду до конца по слишком тихому коридору и захожу в комнату ожидания. Именно там я и нахожу Мейси. Она здесь, одна, сидит, скрючившись на пластиковом стуле и уткнув голову в колени.

— Блинчик?

Мейси поднимает голову. Она ужасно выглядит, у нее красные глаза, заплаканное лицо, и что-то внутри меня сжимается.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает она, моргая.

Я за три длинных шага пересекаю комнату и обхватываю ее руками, приподнимая со стула. Крепко прижимаю ее к своей груди и, учитывая нашу разницу в росте, ее ноги болтаются в нескольких сантиметрах от пола. Меня охватывает опасение, что она будет вырываться из моих рук, но вместо этого она прижимается к моей груди, зарываясь лицом в мою шею и позволяя мне себя обнимать. Тут же меня разрывает чувство: это похоже на возвращение домой, словно все последние шесть лет мне не хватало именно этого. Но я не позволяю себе долго на этом сосредотачиваться, я подумаю об этом позже.

— Как она? — спрашиваю я.

Мейси всхлипывает и поднимает голову от теплой точки на моей шее.

— Ей восемьдесят лет. Они пытаются подготовить нас к худшему.

— Христос, — все намного хуже, чем я думал. — Что произошло?

— Они думают, что с ней случился удар. Сейчас она находится в коме, а врачи пытаются выяснить, какой ущерб был нанесен этим ударом.

— Мне жаль, дорогая, — я снова притягиваю ее к себе, и ее теплое тело идеально подходит моему. Она тихо бормочет слова благодарности. — Ты ее уже видела?

— Да. К ней подключено так много приборов и трубок, я чуть не упала в обморок. Ужасно видеть ее такой.

— Теперь я здесь. Я с тобой, — я вместе с ней опускаюсь в кресло для двоих и продолжаю держать ее за руку. — Почему ты здесь одна? Если бы я знал…

— Кэмерон и Бри пошли в кафе, чтобы купить еще кофе на вынос. Брат хреново справляется с тем, что ничего не может сделать, и ему остается только сидеть и ждать.

— Понятно.

Позже мы с Мейси беседуем о несущественных вещах, таких как погода и ее новая квартира. Она рассказывает мне о том, что ходила на собеседование на станцию новостей, которая предлагает великолепную работу, затем повествует о той неразберихе, которая была, когда они только прибыли в больницу. «Доброжелательные» сотрудники больницы не собирались позволять Хейлу и Мейси встречаться с бабушкой. У них есть правило, согласно которому войти в палату могут только родственники, а Нана в свое время официально не оформляла опекунство над Мейси и Хейлом. Но никто не может встать между альфа-самцом и его бабушкой. Хейл добился того, что теперь медсестры регулярно сообщают о ее состоянии и очень заботливо за ней ухаживают. Слава Богу!

Я просто слушаю, киваю и позволяю Мейси говорить, чувствуя, что это производит на нее терапевтический эффект. Когда получаешь плохие новости и после этого сидишь в тишине и одиночестве, то в голове крутятся варианты исхода, и большинство версий оказываются негативными.

Вскоре возвращаются Хейл и Бриэль со стаканчиками горячего кофе в руках. Они передают один Мейси, но она лишь отрицательно качает головой. Она прижимается ко мне, положив голову на мое плечо. Хейл вопросительно приподнимает бровь, глядя в моем направлении, но не произносит ни слова.

То, что я нахожусь здесь с Мейси и забочусь о ней, порождает тысячи воспоминаний. Когда я наблюдаю, как ее глаза наполняются слезами, как она моргает, пытаясь не заплакать, как пытается быть сильной, все это напоминает мне о разрушительном телефонном звонке о смерти родителей, который они с Хейлом получили. Звонок, который никто никогда не должен получать. Тогда я помог ей пройти через боль и слезы. И когда несколько недель спустя ее слезы высохли, я привык к тому, что она была в моих объятиях, что я стал тем, кто успокаивал ее страхи и говорил ей, что все будет в порядке. И казалось естественным, что это дало толчок нашим отношениям.

До меня доходит, что они находятся здесь, в этой маленькой комнате в подвешенном состоянии в течение двух дней. Я всматриваюсь в ее помятую одежду и в темные круги под глазами.

— Ты ела? Спала?

Она хмурится, но не отвечает.

— Я думаю, тебе нужно поесть и немного поспать на настоящей кровати. Ты почувствуешь себя лучше. Давай, — я поднимаюсь на ноги, предлагая ей свою руку, — позволь отвезти тебя домой.

— Нет, я не могу оставить бабушку.

— Мы уедем всего на пару часов, и я привезу тебя обратно.

Хейл смотрит на меня, и мы общаемся, не произнося ни слова. Наши разногласия мгновенно остаются в стороне, сейчас главное то, что лучше для Мейси. Хейл ей кивает, подбадривая ее.

— Позволь Ризу отвезти тебя домой, Мейс. Просто чтобы принять душ и отдохнуть.

Она вздыхает, но слегка кивает и берет меня за руку.

— Хорошо.

Единственное, что ей нужно, это чтобы я все решил за нее. Чтобы взял на себя контроль и позаботился о ее потребностях. Эта чертова пульсирующая боль снова расползается по моей груди.

Поездка в ее квартиру проходит в тишине, Мейси смотрит в окно, явно обеспокоенная. Она принимает душ, затем я укладываю ее в кровать и укрываю воздушным белым пуховым одеялом.

Она мягко вздыхает.

— Ты разбудишь меня через несколько часов и отвезешь обратно в больницу?

Мейси смотрит в мои глаза, и я понимаю, что она мне больше не доверяет. После того, как я подводил ее последние несколько раз, когда мы были вместе, это не удивляет.

— Да, конечно, я так и сделаю.

Она закрывает глаза и перекатывается на бок, прижимая к груди подушку.

Я смотрю на нее сверху вниз, ненавидя себя за то, что подвел ее. Тогда она сказала, что не злится, просто разочарована во мне, но я никогда не хотел быть для нее источником разочарования. У нее нет работы, ей изменил бывший парень, а бабушка в больнице. Я не хочу быть причиной еще большего стресса. Я просто хочу быть здесь. Для нее. С ней.

Я направляюсь в гостиную и опускаюсь на диван. Кладу голову на подлокотник, и когда проходит несколько минут, я понимаю, что хочу быть в ее жизни. Действительно хочу. Без какого-либо доминантного мачо-дерьма, необходимого, чтобы защитить мое сердце. Я просто хочу ее. И всегда хотел.

Она — единственная девушка, которую я никогда не мог забыть. И поверьте мне, я пытался. В течение многих лет я пытался очистить свой мозг от воспоминаний о ее милой и любящей натуре, о ее доброте, об искре в ее глазах. Я искал новых партнерш, чтобы заменить память о ней другими воспоминаниями. Очевидно, это не сработало, потому что я все еще хочу ее так же сильно, как и раньше. Может быть, даже сильнее.

Но она думает, что я полный придурок.

Так что же мне делать?


***

Пока Мейси спала, я попытался приготовить банановые блинчики, которые она когда-то готовила для меня, но моя попытка закончилась несколькими сожженными блинами, выброшенными в мусор. Я не умею готовить, это сложнее, чем выглядит в кулинарных шоу по телевизору. Когда я слышу, как она идет по коридору, на столе уже ожидает доставленная курьером еда, и надеюсь, что это было дельной мыслью.

Легкие шаги слышны на деревянном полу, и Мейси заходит на кухню.

— Хорошо пахнет, — она смотрит на белую коробку с пиццей, стоящую на столешнице. Такое чувство, что она хочет смотреть куда угодно, только не на меня.

Черт, интересно, станет ли со временем проще?

Я приближаюсь к ней.

— Надеюсь, ты все еще любишь ветчину и ананас.

Она кивает. Одна ее щека «помята» после сна, длинные волосы связаны в беспорядочный пучок, но она выглядит великолепно. Естественно.

— Также есть салат, — я хватаю полиэтиленовый пакет и достаю два контейнера с салатом и различные контейнеры с гарниром. Я не был уверен в том, что она предпочтет, и заказал несколько на выбор.

— Ненавижу салат, — она криво улыбается.

Напряжение мгновенно ослабевает, и я расслабляюсь.

— Я тоже, — отставляю в сторону контейнеры с салатом и хватаю две тарелки, пока она открывает коробку с пиццей, затем кладет по кусочку на наши тарелки.

Мы едим, сидя вместе в гостиной, по телевизору идет дневное игровое шоу, которое никто из нас раньше не видел. Мы обмениваемся парой комментариев об участниках шоу, но, в основном, молча едим. Между нами по-прежнему чувствуется напряжение, но сейчас не время это обсуждать. Ее мысли сосредоточены на бабушке, именно так и должно быть.

Затем я везу ее обратно в больницу. Хейл и Бриэль как раз выходят из палаты Наны, и в глазах Бриэль появляются слезы.

Я беру под руку Мейси и нежно ее держу, как будто это защитит ее от любых плохих новостей, которые мы сейчас услышим.

— Что происходит? — спрашиваю я, когда мы приближаемся.

Они оба счастливо смотрят на нас.

— Она очнулась. И может говорить. Врачи считают, что урон от удара минимален.

У Мейси от облегчения подкашиваются колени, и она практически повисает на мне.

— Слава Богу. Я могу ее увидеть?

Хейл кивает.

— Да. Несколько минут. Ей все еще нужно отдыхать.

Предполагая, что в палату может зайти только семья, я собираюсь отпустить руку Мейси, когда она тянет меня за собой, направляясь к бабушке. Это для меня знак того, что я все еще что-то для нее значу, и, возможно, она все еще нуждается, чтобы я был в ее жизни. Или, может быть, она просто боится идти одна.

Я давно не видел Нану, скорее всего с прошлого Рождества, когда она мне подарила отвратительный свитер оранжевого цвета. Но как только я замечаю ее, у меня слабеют колени. Ее кожа цвета мокко сейчас мертвенно-бледная, и множество трубок и проводов соединяют ее с разными приборами. Мягкий шум устройств и звуковой сигнал на заднем фоне и вовсе не создают успокаивающей атмосферы. Инстинктивно я крепче сжимаю руку Мейси своей.

— Бабушка… — тихо говорит она, и у нее срывается голос.

— Иди сюда, дитя, — тихо шепчет Нана.

Мертвая хватка Мейси на моей руке означает, что она тянет меня вместе с собой в сторону больничной койки Наны.

Мейси и Нана держатся за руки, и мы молча стоим, пока две женщины изучают друг друга со слезами на глазах. Это тяжелый момент, и у меня нет никакой гребаной идеи, что я должен сказать. Ничто не кажется правильным, поэтому я молчу.

— Ты меня напугала, — говорит Мейси, ее голос дрожит, а по щеке скатывается слезинка.

Нана хмурится.

— Я никуда не собираюсь. Эти доктора вечно ожидают неприятностей.

Мейси улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать бабушку в лоб.

— Тебе лучше оставаться с нами.

Нана бросает на меня взгляд, и я напрягаюсь. Мне кажется, что она может видеть меня насквозь, словно может прочесть все мои намерения. Меня охватывает страх, и я хочу скрыть от ее всезнающих глаз развратного человека, которым стал.

Затем ее рот медленно растягивается в улыбке.

— Я всегда знала, что, в конце концов, вы двое будете вместе.

Мейси открывает рот, чтобы ее исправить, но я крепко сжимаю ее руку.

— Я всегда буду рядом для Мейси, — решительно говорю я.

Мейси с любопытством смотрит на меня. В ее глазах по-прежнему блестят слезы, и я не знаю, эти эмоции из-за меня или из-за бабушки.

В последний раз мы были вместе на вечеринке Хейла и ругались, и Мейси выглядела пораженной моим странным заскоком. Я безрассудно использовал ее тело, а потом оставил ее обнаженной в полном одиночестве. Я не горжусь собой, и хотя знаю, что не могу своим заявлением изменить прошлое, но надеюсь на то, что это будет началом.

Я переплетаю свои пальцы с пальцами Мейси, не желая ее отпускать.

Загрузка...