Запятнанная кровью ложь

Я смотрю, как Камилла ворочается во сне. Ее розовые пухлые губы приоткрываются, когда она вскрикивает. Нет, по ее лицу текут настоящие слезы. Что, черт возьми, происходит? Что ей снится? Он ей снится? Ее брат?

Внезапный укол вины вонзается мне в грудь, как острый нож, скручивая, перехватывая дыхание и угрожая прикончить меня. То, как я плакал, уткнувшись в изгиб ее шеи, до сих пор преследует меня. По сути, я без слов признался в убийстве ее брата, и мои извинения выбили меня из колеи. Наверное, теперь она меня ненавидит.

Мои кошмары состоят из изображения его лица, когда я случайно выстрелил в него. Это никогда не должен был быть он, только Леонардо. За исключением того, что этот ублюдок толкнул Андреа вперед на свое место, а затем унес его.

Мне никто не поверил.

Его отец не поверил.

Отец Андреа не поверил.

Даже мой собственный отец не поверил.

Конечно, нет. Элита не думала, что я добровольно пощажу Андреа, особенно после нашего с Леонардо соперничества, которое длится уже много лет. Я просто не думал, что восемнадцатилетний парень, который никогда не вращался в нашем мире, имеет достаточно значения, поэтому мне никогда бы не пришло в голову причинить ему боль. И все же я сделал это случайно, но, тем не менее, я сделал.

Я касаюсь ее лица, лаская, затем нежно смахиваю слезы поцелуями.

— Прости, solnyshko. Я никогда не смогу загладить свою вину, но мне жаль.

Меня порывает сесть на стул, расположенный в углу комнаты, так что я сижу еще минуту, прежде чем она открывает глаза. У меня сводит живот, и я боюсь подумать, что она услышала меня. Я не готов рассказать ей, что произошло. Нет, это может подождать до тех пор, пока я не убью ее драгоценного Леонардо.

Я смотрю, как она садится на кровать и оглядывается по сторонам, проводя ладонями по своим рукам, как будто они покрыты мурашками. Как будто она чувствует меня и знает, что я здесь. Как по команде, ее глаза встречаются с моими с другого конца комнаты, и она ахает.

— Ч-ч-что ты здесь делаешь? — спрашивает она меня, страх в ее голосе очевиден по дрожи голосовых связок.

Хорошо.

Она должна быть напугана.

— Принцесса, — тихо выдыхаю я, затем поднимаюсь со своего места в кресле. Ее тело автоматически напрягается, готовое к драке. Я хочу, чтобы она дралась со мной. Борись со мной, чтобы я мог причинить тебе боль. — Невежливо не отвечать на мое сообщение после того, как я был очень мил с тобой. — Я подхожу к ней и провожу по ее щеке подушечками пальцев. — Еще более грубо пытаться трахнуть кого-то другого, позволить ему дотронуться до тебя своими грязными руками сразу после этого жеста.

— Спасибо, — мягко говорит Камилла. Наверное, благодарит меня за подарки. Это не совсем то, чего я хочу, но это начало. — Но мы закончили.

Моя спина выпрямляется, а пальцы сжимают ее подбородок. Крепко.

— Мы никогда не закончим. — Ее карие глаза встречаются с моими серыми. — Ты моя и только моя, Камилла. Ты отдалась мне. — Я вижу, как в ее глазах вспыхивают эмоции. — Столько лет назад. И я тебя не отпущу.

— Нет…

Я несколько раз ударил себя в грудь:

— Моя.

Нижняя губа Камиллы дрожит, а ее широко раскрытые глаза наполняются слезами от моих слов. Я опускаюсь на колени у кровати и хватаю ее за лицо в карающих объятиях, притягивая к себе и прикусывая ее нижнюю губу зубами. Я сильно кусаю ее, чувствуя вкус крови, затем втягиваю ее губу в рот и успокаиваю языком.

— Даже твоя кровь — моя, solnyshko. — Язычок Камиллы высовывается, чтобы лизнуть меня, и я издаю глубокий горловой стон. Потребность трахнуть ее, взять ее, владеть ею окутывает меня. — Черт возьми, принцесса, если ты не прекратишь, я снова трахну этот хорошенький ротик.

— Я не твоя, Ник, — насмехается она, чертовски хорошо зная, что эти слова, что мое имя на ее языке делают со мной. Это только слаще, когда она сокращает его таким образом. Она знает. — Но я позволю тебе трахнуть меня в рот в последний раз. — Я позволяю ей отстраниться от меня, и она снимает футболку, показывая мне свои красивые сиськи с пирсингом, круглые и задорные. — Только потому, что я буду немного скучать по твоему члену.

— Если не моя, — я облизываю губы, — то чья ты, solnyshko? — Я не жду ее ответа. — Леонардо? Этот тупица получит по заслугам, и очень скоро.

Камилла напрягается и опускает взгляд.

— О, так ты принадлежишь ему? Он все еще трахает тебя?

Она встречается со мной взглядом, и они снова наполняются слезами.

— Он первый, кто это сделал, придурок.

— О да? — Я расстегиваю брюки, полностью снимая их. Я не надел нижнее белье, просто чтобы мне было легче трахать ее. — Что ж, я буду последним.

Я грубо толкаю ее вниз, пока она не приземляется спиной на матрас, и оханье — единственный звук, издаваемый ею. Она даже не реагирует, когда я сажусь на ее торс, прижимая свой тяжелый член к ее губам.

Камилла удивляет меня, сжимая мой член в кулаке и притягивая еще ближе, затем охотно открывает рот и принимает меня к задней стенке своего горла. Она держит язык за зубами, точно зная, чего я хочу, и проглатывает меня.

Черт.

Она слишком хороша в этом.

Отталкивая меня назад, она на самом деле сосет меня, втягивая щеки. Она облизывает кончик и тоже посасывает его, отчего мои глаза закатываются к затылку. Затем она снова делает мне глубокий минет.

Даже в мягком свете ее регулируемой прикроватной лампы я все еще вижу, как она смотрит на меня из-под черных ресниц, как маленькая лисичка, и это сводит меня с ума, с диким, абсолютно безумным видом.

— Откройся до конца, Камилла. — Она так и делает — открывает рот и высовывает язык. Я опираюсь на матрас и толкаюсь в нее. — Этот рот мой. — Она давится моим членом, и от этого звука я становлюсь еще тверже, хотя не думал, что это возможно.

Камилла заглатывает меня, создавая напряжение, от которого у меня поджимаются пальцы ног в ботинках, и я трахаю ее рот сильнее. Я не хочу быть нежным. Я хочу, чтобы ей было больно за то, что она думает, что у нее есть выбор, когда дело доходит до того, что происходит между нами. Возможно, я снова начал преследовать ее из-за Лео, но теперь полностью зависим от ее сладкой киски. Я наркоман, которому отчаянно нужна доза, и я получу ее, даже если это будет последнее, что я сделаю.

— Заткни рот кляпом, принцесса. — Я трахаю ее рот глубже, просто ради удовольствия. — Тебе лучше помнить, что это все, блядь, мое.

Она снова давится, несколько раз, и я чувствую и вижу, как из уголков ее рта текут слюни. Она похлопывает меня по ноге, как будто хочет, чтобы я остановился, но я этого не делаю. Вместо этого я толкаюсь быстрее, стремясь к своему освобождению.

Это прямо здесь….

По моему позвоночнику пробегают мурашки, и я закрываю глаза, сосредотачиваясь на этом ощущении и гоняясь за ним. Изголовье кровати ударяется о стену от силы моих толчков, и она впивается ногтями в мои бедра. Я открываю глаза только для того, чтобы увидеть, как ее лицо становится темно-красным. Вот что заставляет меня кончать — тот факт, что я почти убиваю ее, чтобы получить свой оргазм.

Мои пальцы на ногах подгибаются, а дыхание застревает в горле. Мой рот открывается, когда я задыхаюсь. Хотя мои глаза открыты просто для того, чтобы видеть, как она борется подо мной, ее ногти царапают меня до крови, когда моя сперма проливается ей в горло, и она брызгает слюной.

Как только мой оргазм ослабевает, я вырываюсь и слезаю с нее. Она захлебывается моей спермой и поворачивается на бок, переводя дыхание, ее грудь вздымается от силы этого. Это самая прекрасная вещь, которую я когда-либо имел удовольствие испытать. Ничто не сравнится с ней.

Когда-то для меня все это было игрой, но оказалось, что это мной играли. Это никогда не должно было быть настолько серьезно. Я никогда не должен был жаждать ее после того, как попробую пару раз, но вот я здесь, поклоняюсь ее влагалищу.

Я притягиваю ее к себе, и она тихо вздыхает, вытирая рот тыльной стороной руки и подставляя мне свою задницу. От этого у меня сжимается в груди, как будто я не могу дышать, хотя игнорирую это чувство. Вместо этого я целую ее в ухо легким, как перышко, прикосновением и прикусываю мочку. Она дрожит, и это заставляет меня улыбнуться. Она может сказать, что я ей не нужен, что между нами все кончено, но она реагирует на все, что я делаю. Камилла была создана для меня, а я для нее. Она просто еще не знает этого.

— Я бы боготворил эту хорошенькую киску, если бы ты только позволила мне, Милла. — И я бы так и сделал. Она даже не обязана мне позволять, я сам возьму это, если захочу. — Я буду поклоняться тебе.

Я нежно беру ее лицо и поворачиваю к себе, чтобы увидеть, как по нему текут слезы. Я вытираю их большим пальцем. Слишком милый жест для моего характера, но прямо сейчас это необходимо. Он напоминает мне о том, как когда-то давно я всегда был мил с ней.

— Ник… — Она полностью поворачивается и целует меня, едва заметно, но все же достаточно, чтобы я почувствовал прикосновение ее губ. — Почему?

— Потому что я хочу тебя. — Я усмехаюсь, как будто это доставляет неудобство. Что ж, так оно и есть. — Даже если бы я не хотел. Ты помолвлена с человеком, которого я ненавижу, и теперь я хочу тебя для себя.

— О чем ты говоришь?

— Я говорю, что хотел отомстить, Камилла, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы добиться этого, — шепчу я, теперь стыдясь этого, боясь, что она расколется и больше никогда со мной не заговорит.

Насколько это раздражает? Я хочу врезать себе по чертовой физиономии, чтобы привести себя в чувство. Я никогда не боюсь, что женщина больше не заговорит со мной. Я мог бы заполучить кого угодно, но мне это не нужно. Потому что она любовь всей моей жизни.

— Но тебя я хочу еще больше.

Лицо Камиллы бледнеет от моих слов, и она качает головой.

— Заткнись, Ник, — она злится на меня. — Ты не понимаешь, что говоришь.

Я обхватываю рукой ее горло, и притягиваю ее к своей груди.

— Я все понимаю.

— Тебя убьют.

Я ослабляю хватку.

— Ты беспокоишься обо мне.

— Я? — Она снова усмехается. — Никогда.

Гнев закипает в моих венах, и я переворачиваю ее на спину, раздвигая для себя ноги.

— Ты грязная маленькая лгунья, — выплевываю я, — Признайся, что любишь меня.

— Нет.

Черт, она вызывает у меня желание придушить ее. Я делаю десять глубоких вдохов и пытаюсь расслабиться, но мои конечности не расслабляются. Мой лоб нежно соприкасается с ее, и я вдыхаю ее аромат. Мед, цветы и апельсин. Аромат, который сведет меня с ума.

— Лгунья, — говорю я сквозь стиснутые зубы.

— Я желаю того, что в конце концов уничтожит меня.

Сильвия Плат.

— Да, это так, solnyshko, — выдыхаю я ей в губы. — И тебе понравился мой подарок, не так ли?

Она кивает головой и смотрит на меня со слезами на глазах. Я хочу быть причиной, по которой она улыбается, а не плачет. И все же я хочу заставить ее тоже плакать от того, как сильно я ее трахаю. Я хочу, чтобы тушь растеклась по ее лицу, а на моей коже выступила кровь от того, как сильно она впивается в меня ногтями.

Я хочу, чтобы она была раскованной.

Дикой.

Мои губы прижимаются к ее губам, я поддерживаю себя предплечьями по обе стороны от ее головы. Ее ноги крепко обвиваются вокруг моей талии, и так мы остаемся, кажется, несколько часов.

Однако я не буду трахать ее снова, пока нет. Я хочу убедиться, что она этого хочет, что она признает свои чувства ко мне или их отсутствие. Если она любит меня, то я трахну ее. Если нет, то я заставлю ее полюбить, а потом все равно трахну.

Через некоторое время ее глаза закрываются, а я просто остаюсь между ее ног и смотрю на нее. На то, как она глубоко дышит во сне, как ее пухлые губки слегка приоткрыты, а ресницы ласкают щеки. Ровно пять веснушек покрывают ее нос, и еще одна — под глазами и на скулах. Она так красива, что на нее больно смотреть.

Бросив последний взгляд, я запоминаю, как ее темные волосы рассыпаются по подушке черным ореолом, затем встаю и одеваюсь. Я ухожу от нее, не попрощавшись и не выказав ни малейшего намека на чувства, и тихо закрываю за ней дверь.

Я разворачиваюсь, чтобы спуститься по лестнице, когда натыкаюсь на что-то.

Или кого-то.

— Мне показалось, я что-то слышала, — ухмыляется Энни.

— И что же это такое? — спросил я.

— Ну, для начала, изголовье кровати. — Я хихикаю, вспоминая, как Камилла цеплялась за меня, пытаясь заставить остановиться. — А потом тебя.

— Вот как?

— Ты забываешь, что моя комната рядом. Теперь она никогда не сможет отрицать, что хочет тебя.

— Пошантажируй ее этим. — Я улыбаюсь, затем спускаюсь по лестнице.

— О, я так и сделаю!

Мне нужно собраться с мыслями. Правда никогда не должна была ускользнуть от меня, и все же здесь я рассказал ей все. Как я фактически играл с ней и хотел отомстить, но теперь, несмотря на то, что я все еще хочу, она мне нужна больше. Это не было ложью, и в этом проблема.

Теперь мне нужно решить, что я собираюсь делать, поскольку никогда не откажусь от своего плана убить Леонардо. Ни для нее, ни для кого-либо еще.

Прошло три часа с тех пор, как я покинул дом Камиллы только для того, чтобы пойти на другое дерьмовое шоу. В доме какая-то суматоха, и когда я подхожу ближе, то понимаю, что это потому, что на земле кто-то ранен. Нет — мертв.

Я отталкиваю людей в сторону, бессмысленных студентов колледжа, которые глазеют на сцену, в то время как мои ребята столпились вокруг человека.

— Убирайтесь нахуй с моего пути, — рычу я на бесчисленных студентов вокруг меня.

Они тут же расходятся, давая мне пространство, необходимое для прохождения. Когда я наконец добираюсь туда, где мне нужно быть, я останавливаюсь как вкопанный и падаю на землю.

Нет.

Игорь.

Хотя мы с ним и не были особо близки — не так, как с Ильей, — он все равно был другом. Я расталкиваю своих друзей и подползаю ближе на четвереньках, морщась, когда осколок стекла режет мне руку.

На земле большая лужа крови, а во лбу Игоря маленькая дырочка. Пуля прошла через его мозг, и я чертовски уверен, что не хочу поворачивать его, чтобы увидеть реальную рану. Вот почему эти дети здесь, таращатся. Они хотят ощутить вкус разврата.

— Что случилось? — В отчаянии спрашиваю я, оглядываясь по сторонам, чтобы убедиться, что никто не снимает на видео. — Полиция уже в пути?

— Я предполагаю, что да, — шепчет Илья со слезами на лице. Он был ближе к Игорю, чем кто-либо из нас. На самом деле они были хорошими друзьями. — Я вызвал скорую.

— Мне очень жаль, Илья, — говорю я мрачно, и это правда. Мне жаль, что это произошло. — Кто сделал это дерьмо?

— Ты уверен, что хочешь знать? — Спрашивает Дмитрий с ледяным взглядом, заставляя мой позвоночник немедленно выпрямиться.

— Кто это сделал, Дмитрий?

— Леонардо Коломбо.

Черт. Как будто он знал, что я пойду за Камиллой. Он знал и использовал ее против меня.

Я больше не могу быть слабым, и я должен что-то с этим сделать. Я сказал ей, что хочу ее больше, чем мести, но все изменилось в мгновение ока. Это больше похоже на пулю в голову. Какова бы ни была причина, я собираюсь убить его. Так или иначе.

Я просто собираюсь оставить ее себе.

Кивнув головой, я встаю и захожу в дом, ни разу не оглянувшись. Если я собираюсь это сделать, мне нужна ясная голова. Я не могу быть вспыльчивым. Нет, мне нужно знать, куда я иду и что делаю. Смерть Игоря не останется безнаказанной.

Око за око.

Брат за брата.

Я точно знаю, кто станет моей целью сегодня вечером. Это хорошо в том, чтобы внимательно следить за своими врагами? Я ястреб, когда дело касается их. Итак, как же я этого не предвидел? О, да. Киска ослепила меня.

Схватив свой Springfield XD 45-го калибра, я проверяю, заряжен ли магазин, но еще не загнал патрон в патронник, затем убираю его в кобуру на спине. Я не утруждаю себя тем, чтобы остаться ради своих друзей или ради того, чтобы парамедики констатировали его смерть. Мы все знаем, чем это закончилось, этого нельзя отрицать. Вот почему они все так опустошены. Но я? Я просто жажду мести. Последствий этой смерти не будет, поскольку наш дом находится в кампусе колледжа, за исключением того, что и их дом тоже. И он никто. Это око за око.

Мой черный «Макларен» стоит перед домом, и я бегу прямо к нему, уворачиваясь от студентов колледжа направо и налево в попытке добраться до него. Я оглядываюсь на своих друзей, все еще склонившихся над Игорем, когда подъезжают парамедики, и я сажусь в машину.

Делая глубокий вдох, я пытаюсь унять дрожащие руки, но не от страха, а от предвкушения. Смерть Игоря задела меня? Пока нет. Я уверен, что это произойдет позже, но прямо сейчас все, что я чувствую, — это кровожадность.

Я ухожу с улицы, не заботясь ни о чем в мире. Мне похуй, что там копы. Мы неприкасаемые, как Дьяволо, так и Демони. Добравшись до дома Демони, я размышляю, кто умрет сегодня вечером. Впрочем, выбрать несложно. На удивление сегодня вечером вечеринки нет, так что тот, кто выйдет из дома следующим, станет жертвой. Леонардо близок со всеми здешними парнями, так что выбрать несложно.

Проходит час, прежде чем кто-нибудь выходит. Внезапно, я вижу, как открывается дверь и один из лучших друзей Лео направляется к своей машине, припаркованной на улице. Я оставляю свою, не утруждая себя тем, чтобы вести себя тихо, и вынимаю оружие из кобуры, вкладываю патрон в патронник и заряжаю его.

— Эй, ублюдок! — Я кричу, мой голос полон ярости. — Не повезло. Плохая примета.

— Пошел ты.

— Не-а. — Я усмехаюсь. — Я сделаю кое-что получше. — Я направляю пистолет ему в грудь, прямо над сердцем, и стреляю. Я абсолютно ничего не чувствую. Должно быть, это из-за того, что Игорь мертв, и я хочу отомстить. Это не имеет никакого отношения к тому факту, что я убил сорок девять человек за последние семь месяцев. — Я трахну тебя.

Парень, имени которого я не знаю, тяжело падает на землю, и его глухой удар эхом разносится в ночной тишине. Открывается дверь, и выходит Леонардо Коломбо — один и, по-видимому, безоружный, — глядя прямо на человека, лежащего на земле.

— Это за Игоря, ты, маленькая киска! — кричу я, направляя на него пистолет. Он застывает на месте. — В следующий раз постарайся не скучать по мне!

Я спокойно возвращаюсь к своей машине, стараясь не убить и его тоже. Я хочу, чтобы его смерть была серьезнее, чем маленькая пуля в мозг или грудь. Когда я ухожу, раздаются булькающие звуки, а когда я оглядываюсь, Лео склоняется над парнем, его плечи трясутся.

— Брат за брата, — рычу я на него, в моем голосе нет жалости, только яд, затем сажусь в машину и уезжаю.

Теперь, когда долг погашен, пришло время планировать его смерть. И на этот раз я не промахнусь.