Заслужить доверие

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мужчина плотно сжал губы.

— Я первый задал вопрос. Господи, да скажите же, наконец, кто вы?

— Мое имя Марни Карстайрс. Я живу в Фолкнер-Бич, в пятидесяти милях отсюда, вниз по берегу. — С каждым ее словом, взгляд у него темнел и словно погружался куда-то вглубь... — А вы — Кэлвин Хантингдон.

Он как будто очнулся.

— Откуда вам известно мое имя?

Марни откинулась назад. Итак, случайно встреченный незнакомец оказался им. Тем самым человеком, что стал отцом для ее дочери, кто растил и воспитывал ее, кого она называла папой последние тринадцать лет.

Ей на глаза навернулись слезы.

— Вы удочерили маленькую девочку более двенадцати лет назад? Она родилась двадцать второго июня.

Марни взглянула на его лицо и почувствовала, как по телу побежали мурашки.

— Как вы узнали? — процедил он. — Документы об усыновлении могут быть предоставлены лишь ребенку и только по достижении им совершеннолетия.

— Чистая случайность. Волею судьбы, — с трудом выдавила она.

— И вы хотите, чтобы я вам поверил? Бросьте ваши игры — давайте перейдем к делу!

— А я и не собираюсь играть с вами в игры.

— Тогда зачем вы здесь? — Вопрос был задан тихим, бесстрастным и твердым, как гранит, голосом.

— Она... она похожа на меня? — неуверенно спросила Марни. — Верно? Она похожа на меня, поэтому вы меня узнали.

Слезы бежали у нее по щекам, но Марни улыбалась: ее утраченная дочь сохранила черты родной матери. Ее родная плоть и кровь...

Лицо мужчины оставалось все таким же надменным.

— Очень трогательно. Вы, наверное, актриса, Марни Карстайрс? Или, может, просто насмотрелись мыльных опер?

Это было уже чересчур. Марни вдруг охватила злость.

— Вы и с ней так разговариваете? С моей дочерью? Высмеиваете все, что бы она ни сказала? Издеваетесь над ее чувствами?

— Она вам не дочь! Вы отреклись от нее много лет назад.

— Она всегда будет моей дочерью! Никто в мире не заставит меня от этого отказаться, и уж точно не вы!

— Кстати, а как насчет отца? Или его вы решили захватить в следующий раз? В качестве сюрприза?

— Не ваше дело.

— Бросьте ломать комедию. Зачем вы приехали сюда через столько лет? Что вам нужно? Деньги? Я угадал?

Непроизвольный нервный смешок вырвался у Марни.

— Да как вы смеете? Вы ни черта обо мне не знаете и имеете наглость предлагать мне...

— Я знаю главное: вы отказались от своего ребенка двенадцать с лишним лет назад. Полагаю, такой факт говорит о многом, мисс Карстайрс.

Марни пыталась остановиться, но уже не могла.

— Моя мать обманула меня. Я думала, что выйду замуж за своего кузена Рэндалла и мы будем жить вместе — я, ребенок и Рэндалл. О господи! Я была молоденькой, глупой девчонкой.

— Я не сомневаюсь, что ваша история и длинна, и трогательна, — бесцеремонно перебил он. — Однако мне нужен ответ. Зачем вы появились здесь?

— Знаете что? — Грудь у Марни вздымалась под промокшим насквозь свитером. — Вы мне не нравитесь, Кэлвин Хантингдон.

— А я и не пытаюсь. Кстати, меня все зовут Кэл.

— О, разумеется! Ведь мы уже почти на ты! Ах, как мило!

— Да, теперь я вижу, чей характер унаследовала дочь. И еще эти рыжие волосы.

— Мои волосы не рыжие. — Марни по-детски насупилась. — Они каштановые.— Она кинула на него испытующий взгляд. — И вы не собиралась говорить еще о ней, у вас просто вырвалось, не так ли?

— Нет, не обирался, — ответил он со злостью. — Видно, вы умеете разболтать человека. В таком случае скажу вам еще вот что: она будет красива, моя дочь. Она вырастет настоящей красавицей.

Марни почувствовала, что густо краснеет — до самых корней волос.

Кэл сжимал в руках руль.

— Не знаю, зачем я сказал это.

Марни откашлялась.

— Полагаю, еще больше удивилась бы ваша супруга, — ответила она, стараясь не думать ни о его жене, ни о том, что сам он чертовски привлекателен. Лицо... нос с небольшой горбинкой... они сексуальны.

Сексуальны? Скулы мужчины? Да что, с ней творится?!

Скулы, которым она только что дала столь высокую оценку, угрожающе дрогнули.

— Не будем трогать мою жену, вернемся к основному вопросу. Зачем вы здесь и чего хотите от меня?

— О... — Из Марни словно выпустили воздух. Ответ прозвучал тихо и безжизненно. — Сострадания, Кэл. Просто сострадания. И немного доверия. Вот и все.

Он был явно удивлен.

— Доверие еще нужно заслужить, — ответил он ровным, спокойным тоном.

— Я скажу вам, зачем я здесь. Я хотела увидеть дом, в котором живет моя дочь, узнать немного о вас от местных жителей: что вы за люди — вы и ваша жена. Хотела увидеть, — голос у нее дрогнул, — счастлива ли она.

— И все?

Допрос начинал действовать ей на нервы.

— А вы полагали, что я просто постучусь в вашу дверь? «Привет, я настоящая мать вашей дочери. Вот, проезжала мимо и решила заглянуть». Ради бога! Я ведь даже не знаю, известно ли ей о том, что она приемный ребенок! Вы, правда, думаете, что я способна на такое?

— Трудный вопрос.

— Она знала? 3нает о том, что не ваша дочь? — прошептала Марни, с трепетом ожидая ответа.

— Посмотрите та меня, Марни. — В его голосе появилось нечто новое — нотка, которой она раньше не слышала. Она подняла голову. — Да, она обо всем знает. Мы решили не лгать ей с самого начала. Решили, что, так будет лучше.

Нахлынула новая волна слез, комок подступил к горлу, но Марни выдержала.

— Она знает обо мне. Пусть минимум. Но знает, что я есть.

— Вы и ее отец.

Две слезы упали на ее плотно сжатые руки.

— Да, — с горечью проговорила Марни, — да, верно.

— Есть еще кое-что, о чем вы забыли спросить.

— Счастлива ли она?

— Нет, я имею в виду другое. Вы не спросили меня, как её зовут.

Еще несколько слезинок скатились по ее щекам — она боялась ответа.

— Как вы назвали ее, Кэл?

— Катрина. Катрина Элизабет. Но все зовут ее Кит.

Все поплыло перед глазам! Слезы хлынули рекой. Впереди были лишь одиночество и безнадежность. Тяжело дыша, она нащупала ручку дверцы. Кэл положил ей руку на плечо, но она сбросила ее.

— Оставьте меня! Я больше не вынесу!

Она нырнула в свою машину, захлопнула дверцу и инстинктивно заперла обе — водительскую и пассажирскую. Теперь она в безопасности. Впившись руками в руль, Марни разревелась. Будущего не было.

Лишь некоторое время спустя она осознала, что кто-то настойчиво стучит в окно ее машины. Дождь поутих и теперь мягко и безмятежно барабанил в окна. Кэл тоже стучал, гораздо настойчивее. Он промок насквозь, но не уходил.

Марни опустила стекло до половины.

— Не беспокойтесь, у меня нет намерения, нагрянуть с визитом в ваш дом. Я заправлю машину и уеду, Прощайте, мистер Хантингдон.

— О нет, все не так просто, — возразил он. — Я хочу, чтобы вы поклялись, что никогда не попытаетесь встретиться с Кит.

— Мне бы и в голову не пришло.

— Поклянитесь, Марни.

— Я никогда не сделаю того, что могло бы навредить моей дочери. Большего я не скажу.

Она повернула ключ в замке зажигания, и машина взревела. Но не успела Марни опомниться, как дверца распахнулась.

— Я не хочу, чтобы хозяева бензозаправки увидели перед собой, внезапно повзрослевшую Кит Хантингдон. Я успокоюсь лишь тогда, когда вы уберетесь из города и забудете сюда дорогу. Вы слышите? — кричал он.

— Хорошо, — устало согласилась Марни, — я куплю бензин за пределами города. А теперь будьте добры, закройте дверь и не задерживайте меня, пока кто-нибудь еще не увидел мою особу.

Черты лица у него напряглись.

— В следующий раз, собравшись в супермаркет за молоком в воскресный день, я подумаю дважды, — процедил он. — Запомните, что я сказал, Марни Карстайрс. Уезжайте из Бернхэма и держитесь отсюда подальше. — И не смейте даже думать о том, чтобы встречаться с моей дочерью.

Он захлопнул дверцу перед самым ее носом. Марни поставила рычаг передач на первую скорость, включила фары и, не оглядываясь, поехала вперед, впившись в руль. Она выехала со стоянки и повернула направо, к выезду из города. Дорога вела назад, к началу пути, отдаляя ее от местной бензозаправки и от Моузэли-стрит,

В миле от города, миновав Баптистскую церковь и пару-тройку магазинов для туристов, Марни остановилась — час тридцать, а она даже не обедала, мороженое так и осталось на крыше джипа. Ей нужно подумать.

Она купила сэндвич в ближайшей закусочной и присела за один из уличных столиков, выбрав дальний, чтобы никто не нарушил ее покоя. Дождь прекратился, и от земли потянуло резким запахом влажной почвы и мокрой травы. Марни откусила кусок сэндвича. Кэлу Хантингдону не следовало приказывать ей — она не выносила повелительного тона. Шарлотта Карстайрс не знала материнской любви, она умела лишь отдавать приказы, но она, все же, была ее матерью; в устах же постороннего человека приказ не видеться с собственным ребенком вызвал у Марни лишь гнев и протест.

Сэндвич оказался очень вкусным. В мокрой листве пели птицы, а о прибрежные скалы билась вода. Марни медленно ела, обдумывая полученную о дочери информацию. Имя ее Кит, и она так похожа на свою настоящую мать, что ее отец тут же узнал Марни и велел убираться, потому что не хотел, чтобы местные жители все поняли. И, разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы Марни осталась в городе и случайно или нарочно встретилась с Кит.

Однако, несмотря на все сообщенные сведения, Кэл так и не ответил на главный вопрос: счастлива ли ее дочь?

Жуя сэндвич, Марни мысленно восстановила образ Кэла Хантингдона. Еще там, на стоянке, несмотря на горечь и тоску, она подсознательно пыталась подобрать нужное слово, характеризующее этого человека. «Привлекательный», «сексуальный», «хорошо сложенный»... Но, ни одно из них не определяло его до конца, для завершения образа следовало добавить слово «опасный».

Человек, несомненно, сильный и волевой, не терпящий возражений. Она бросила ему вызов, и это привело его в бешенство.

Марни доела сэндвич, глотнула из бутылки яблочного сока и вернулась в машину. Она порылась в дорожной сумке и нашла в ней шаль. Обматывая голову, Марни тщательно следила, чтобы ни один локон не выбился наружу. Затем, выудив из той же сумки солнечные очки, она покрыла губы ярко-красной помадой и отважилась взглянуть на себя в зеркальце. Теперь она была совсем не похожа на ту женщину, что покупала мороженое на стоянке под хлещущим дождем.

Марни выехала на дорогу и повернула обратно, в сторону Бернхэма.

Теперь у нее был план.

На малой скорости она проехала по городу, осторожно оглядываясь по сторонам, дабы не столкнуться с темно-зеленым «чероки». На бензозаправке она спросила залить полный бак и как бы невзначай спросила:

— Я ищу Кэла Хантингдона. Случайно не знаете, где он живет?

— О, разумеется. Доедете до перекрестка, а там налево, в сторону Моузэли-стрит. До его дома будет примерно километр. У него большое бунгало из кедрового дерева, прямо у скал, отличное место. Вам масло проверить, мисс?

— Да нет, пожалуй, не стоит. — На счетчике выскочили красные цифры. — Мы были знакомы еще в колледже. Давно не виделись.

— Ага. Супругу его жалко, верно?

Марни стиснула кредитку, по пальцам пробежала нервная дрожь.

— Я… я не слышала, простите... что-нибудь случилось? Понимаете, я была сегодня поблизости и решила просто заглянуть к ним.

— Так вы не знаете... Его жена скончалась два года назад. От рака. Отмучилась, бедняжка. Прихватило ее довольно сильно.

— О, — услышала Марни собственный голос, — простите, я ничего не знала.

— Ребенка жаль. И Кэлу нелегко. С вас двадцать пять, мисс.

Испытывая непреодолимое чувство стыда, Марни протянула заправщику кредитную карточку, и мгновение спустя с ее губ сорвалось нечто совершенно лишнее и ненужное:

— Я все-таки сначала позвоню. Нехорошо будет, если появлюсь некстати. Спасибо, что предупредили.

— Не за что. Удачного вам дня.

Выехав с бензозаправки, Марни спросила у первого встречного, как проехать к средней школе. В течение последующих десяти минут она получила полное представление о местности и о нескольких возможных маршрутах, которыми могла пользоваться Кит Хантингдон, чтобы добраться до школы. И только тогда Марни покинула Бернхэм.

Зеленый «чероки» ей на глаза не попался, мимо бунгало из кедрового дерева Марни решила не проезжать.

Кэл Хантингдон был вдовцом целых два года. Может, он уже завел себе подружку, но матери у Кит не было.

Он не сказал ей правды и при этом посмел указать на дверь настоящей матери девочки, имевшей на нее неотъемлемые права.