Зловещая тайна

Глава 9

Кэролайн казалось, что все вокруг нее расплывается, словно в дымке. Раздавались восклицания, вопросы, комплименты, шутки; чьи-то руки и губы касались ее пальцев; толпа людей со всех сторон надвигалась на нее, пока ей не стало казаться, что все это — кошмарный сон, от которого она никак не может освободиться.

Наконец ее сознание выделило из массы гостей одну фигуру — представительную, в пурпуре, со сверкающим драгоценными камнями крестом на груди. Это был епископ.

— О какой это помолвке я тут слышу? — громкий, звучный голос разнесся как будто с кафедры.

— Милорд, позвольте представить вам леди Кэролайн Фэй, которая оказала мне честь, согласившись стать моей женой, — сказал лорд Брекон.

Кэролайн склонилась в глубоком реверансе.

— Дочь Валкэна? — спросил епископ. — Тогда разрешите мне и в самом деле поздравить вас, мой дорогой мальчик. Я останавливался в Мэндрейке — великолепный дом, можно просто сказать, дворец, а стол маркиз держит такой, что оставляет самые приятные воспоминания.

— Я признательна вашему преосвященству за доброе мнение, — тихо проговорила Кэролайн.

— Должен буду засвидетельствовать свое почтение вашим родителям, леди Кэролайн, — сказал епископ любезно, — и сообщить им, что я одобряю и благословляю этот союз.

— Пройдемте со мной в другую комнату, милорд, — пригласил лорд Брекон. — Там мы сможем поговорить спокойно. — Все трое медленно направились через бальный зал к двери, ведущей в холл.

Как раз в это время в зале появилась миссис Миллер. Кэролайн решила, что она, вероятно, была все это время в игорной и только сейчас услышала новость.

Лицо ее выражало изумление, а малиновые перья на голове сбились на сторону, словно миссис Миллер бежала бегом.

— Мне сказали, милорд, — начала она, но лорд Брекон перебил ее:

— Вы-то мне и нужны, миссис Миллер. Распорядитесь, чтобы немедленно открыли часовню.

— Часовню? — Миссис Миллер раскрыла было рот от удивления, но тут же быстро сказала:

— Но, милорд, это невозможно. Она так давно закрыта. Там сложены вещи и…

Лорд Брекон одним взглядом прервал этот поток слов:

— Я сказал — немедленно, миссис Миллер. — И он двинулся дальше, прежде чем она успела перевести дух.

В холле Кэролайн внезапно почувствовала дурноту.

— Простите меня, милорд, я бы хотела удалиться к себе.

— Как угодно вашей светлости, — учтивости тона лорда Брекона странно противоречило выражение его глаз.

— Вам сообщат, когда его преосвященство будет готов к церемонии. Я полагаю, она состоится около полуночи.

Кэролайн смогла только молча сделать реверанс и стала подниматься по лестнице, держась за перила. Когда она вошла в спальню, ей стало лучше. Через несколько секунд она услышала в коридоре поспешные шаги, и в комнату ворвалась Мария.

— О, миледи, я только сию минуту услышала новость.

Это правда, миледи, что вы выходите за его светлость прямо сегодня? Я ушам своим не поверила.

Кэролайн остановила ее жестом.

— Правда, Мария, но я не хочу сейчас говорить об этом. Мне надо подумать.

— Времени совсем не остается, миледи. Когда один из лакеев прибежал и рассказал нам, что он услышал, я только глаза вытаращила. Весь дом вверх дном. Свадьба! Надо же…

— Мария, перестань болтать, — устало взмолилась Кэролайн.

— Но, миледи, что подумают в Мэндрейке? Что они скажут, когда узнают, что ваша милость венчалась в такое время и в чужом доме? Миледи, подумайте! Подождите, пока мы не сообщим его светлости, не то я просто боюсь сказать, что будет, когда он услышит, что сотворили у него за спиной, можно сказать.

Кэролайн не слушала. Она стояла неподвижно, прижав к лицу ладони, глаза ее были устремлены куда-то далеко. Затем она повернулась, ни слова не сказав, вышла в коридор и направилась в комнаты леди Брекон.

Было уже поздно, она боялась, что леди Брекон уже спит, но в ответ на легкий стук тихий нежный голос тут же пригласил ее войти.

В комнате было темно, только у постели горели две свечи. Леди Брекон лежала с открытой книгой в руках, от которой она только что оторвалась.

— Простите, что я беспокою вас, — сказала Кэролайн, подойдя к постели.

— В чем дело, дитя мое? — спросила леди Брекон.

Кэролайн минуту помолчала. Выражение ее лица заставило леди Брекон спросить:

— У вас неприятности, мисс Фрай? Не могу ли я вам помочь?

— Мне нужно кое-что сообщить вашей светлости, — отвечала Кэролайн очень тихо, — но очень трудно найти слова.

Леди Брекон дружески протянула ей руку и медленно, почти неохотно, Кэролайн вложила в нее свою.

— Вам холодно, милочка? — воскликнула леди Брекон. — Почему вы дрожите? Вас кто-нибудь напугал?

— Нет, — спокойно отвечала Кэролайн. — Я только немного взволнована. Ваша светлость поймет почему, если я скажу вам, что ваш сын только что объявил гостям внизу о нашей свадьбе, которая состоится сегодня в полночь.

— Свадьба? — воскликнула леди Брекон.

— Да, и это еще не все. Я должна признаться вашей светлости, что я обманула вас. Я не Кэролайн Фрай, а Кэролайн Фэй, дочь маркиза и маркизы Валкэн. Я явилась сюда и добилась вашего расположения обманным путем. Я прошу вашу светлость простить меня и поверить, что у меня была на то серьезная причина.

— И вы мне скажете, какая это причина? — мягко спросила леди Брекон.

Какое-то мгновение Кэролайн была готова рассказать все, поделиться своими опасениями и подозрениями, своим предчувствием опасности и убежденностью в том, что у лорда Брекона были враги, замышляющие лишить его жизни.

Но, едва раскрыв рот, она вспомнила хрупкость и болезненность леди Брекон, неотступную заботу о ней Доркас. Быть может, она еще слабее, чем кажется, тогда и известие о смертельной опасности для ее сына убьет ее.

Кэролайн решила действовать осторожно.

— Я не могу, как мне бы этого ни хотелось, рассказать вам все, — сказала она. — Достаточно ли будет сказать вам, что я приехала сюда, потому что люблю вашего сына? Я люблю его с нашей первой встречи.

Лицо леди Брекон смягчилось.

— Это все, что я хочу знать, мое милое дитя. А Вэйн любит вас?

— Я уверена, — отвечала Кэролайн.

— В таком случае я счастлива, — сказала леди Брекон, крепко сжимая руку Кэролайн. — Я так долго молилась, чтобы Вэйн полюбил кого-нибудь и чтобы его полюбили не за его положение и даже не за внешность, но ради него самого. Я, быть может, пристрастна, но, по-моему, Вэйн прекрасный и очень обаятельный человек.

Я всегда мечтала, чтобы он нашел себе любящую жену.

Кэролайн взглянула на нее вопросительно:

— Значит, вы на меня не сердитесь?

— Нисколько. Вы мне понравились сразу же, как я увидела ваше милое личико, и за то короткое время, что вы пробыли здесь, я вас искренне полюбила. Никому другому я не доверила бы с такой готовностью счастье моего сына.

— Благодарю вас.

Кэролайн неожиданно опустила голову и поцеловала руку, сжимавшую ее пальцы.

— Милая моя, — воскликнула леди Брекон со слезами на глазах, — поцелуйте меня как следует.

Губы Кэролайн коснулись нежной щеки.

Когда леди Брекон отпустила ее руку, Кэролайн сказала:

— Ваше доверие — большая честь для меня.

— Я убеждена, что могу доверять вам всецело. Я даже не спрашиваю, в чем причина такой поспешности.

И не скажу, что она кажется мне неподобающей. Вы и Вэйн должны следовать голосу своего сердца. Я буду только молиться о вас!

Кэролайн чуть не разрыдалась от этих простых и ласковых слов.

— Вы слишком добры… Я этого не заслуживаю.

— Нет, Кэролайн, не говорите так. Вы мне сказали, что пошли на это потому, что любите Вэйна, и это я могу понять. Мы все способны на странные и даже героические поступки ради того, кого мы любим истинно и всем сердцем.

Ее слова эхом отозвались в памяти Кэролайн:

— Подумать только, почти то же самое мне сказал отец. Он сказал, что любая жертва оправдана и никакой риск не страшен ради любимого человека.

— Ваш отец был прав, — сказала тихо леди Брекон. — Никакой риск не страшен.

— Тогда я знаю, что поступаю правильно, — сказала Кэролайн. — Благодарю вас, а теперь мне пора.

— Одну минуту, — остановила ее леди Брекон. — Дерните, пожалуйста, шнурок, моя милая.

Кэролайн повиновалась. В соседней комнате раздался слабый звук колокольчика. В ту же минуту в дверях появилась Доркас. Леди Брекон взглянула на свою горничную и прочла на ее лице ответ на свой безмолвный вопрос.

— Так ты слышала, Доркас? Принеси мне фамильную вуаль для ее светлости и мои драгоценности.

Доркас поднесла свечу к тлеющим в камине углям и ею зажгла канделябры на каминной полке. Теплый золотистый свет разогнал тени. Из большого сундука в дальнем конце комнаты она достала и поднесла к постели что-то тщательно завернутое в белую бумагу.

— Это фамильная вуаль, дорогая, — сказала леди Брекон. — Я хочу, чтобы вы надели ее. В ней венчалась я сама и многие другие невесты Бреконов.

— С удовольствием, — просто отвечала Кэролайн.

Доркас снова приблизилась к постели, на этот раз с большой четырехугольной шкатулкой, обтянутой голубой кожей с инициалами леди Брекон и короной на крышке. Она поставила шкатулку у постели и подала ее светлости ключ.

— Я давно уже не видела своих драгоценностей, не говоря уже о том, чтобы надевать их, — сказала леди Брекон. — Это мои собственные вещи. Фамильные Драгоценности в банковском сейфе в Лондоне.

Она открыла шкатулку, и Кэролайн увидела сверкающие на бархатных подушках кольца, браслеты и броши. Подняв верхнее отделение, леди Брекон достала из нижнего бриллиантовую тиару. Она была великолепной работы и охватывала всю голову.

Искусно оправленные камни образовывали цветы, ослепительно сверкавшие в свете свечей и казавшиеся живыми. Леди Брекон вложила блистающую диадему в руки Кэролайн.

— Мой свадебный подарок вам, моя прелестная будущая невестка.

— О нет, как я могу принять такое?

— Это мое желание, — твердо сказала леди Брекон. — Это моя собственная вещь и лучшее, что я могу вам дать.

— Благодарю вас от всего сердца, — отозвалась Кэролайн и снова наклонилась поцеловать леди Брекон.

Взяв вуаль, она простилась с леди Брекон и направилась к двери. Доркас распахнула ее перед Кэролайн и, к удивлению девушки, последовала за ней и в коридор. Она явно хотела ей что-то сказать, причем так, чтобы не слышала леди Брекон, и Кэролайн ждала, пока она заговорит. Доркас выглядела более худой и угловатой, чем когда-либо, но, когда она заговорила, голос ее звучал мягче, чем обычно:

— Я хочу пожелать вашей светлости счастья.

— Благодарю вас, Доркас.

— Вы его найдете, миледи, потому что вы обладаете редкой отвагой, — сказала вдруг Доркас. — Не бойтесь, если кое-что покажется вам странным.

— Благодарю вас, Доркас, — серьезно отвечала Кэролайн. — Я постараюсь не бояться.

— Постарайтесь, миледи, — сухо продолжала Доркас. — Иногда все оказывается не таким, каким может показаться.

Кэролайн хотела спросить, что означало это загадочное замечание, но не успела она задать свой вопрос, как Доркас отступила в спальню леди Брекон и осторожно закрыла за собой дверь.

Кэролайн вернулась к себе. Мария ожидала ее, все еще в состоянии крайнего возбуждения.

— Миледи, ума не приложу, куда вы делись. А что это у вашей милости в руках?

Кэролайн подала ей вуаль и тиару.

— Помоги мне надеть это.

— Миледи, какая красота! — воскликнула Мария и, не переставая щебетать, принялась закреплять вуаль на голове Кэролайн сверкающей тиарой.

Кэролайн не слушала ее. Она думала о приветливости леди Брекон и неожиданных словах поддержки от Доркас. Нет, она ничего не побоится!

Вэйн может быть сердит на нее, но по крайней мере в этом своем гневе он забыл о прежнем намерении — удалить ее из своей жизни.

Как бы это ни было тяжело, какие бы ужасы ни ожидали ее, все было лучше, чем разлука с ним, говорила себе Кэролайн. Она так верила в свою любовь, настолько была убеждена, что они с Вэйном созданы друг для друга, что его тайна, которую она скоро сможет разделить с ним, не внушала ей опасности. Она была абсолютно уверена, что их соединила сама судьба и что в конце концов все устроится лучше, чем если бы они встретились где-нибудь в обществе.

Вспоминая свое равнодушие к восхищавшимся ею мужчинам, Кэролайн задавала себе вопрос: полюбила ли она Вэйна так глубоко, с такой всепоглощающей страстью, если бы они познакомились где-нибудь на балу и он принялся бы ухаживать за ней с той учтивостью, элегантностью и изысканностью, которые свойственны великосветским романам.

Почему-то это казалось ей маловероятным.

Нет, их любовь должна была быть именно такой, тревожной и пылкой. Может быть, пройдя испытания трудностями, она только станет сильнее и, очистившись и возвысившись, останется с ними навсегда.

Мария отступила на шаг полюбоваться своим искусством.

— Ну, вот, миледи, я кончила. Никогда еще я не видела вашу милость такой красивой!

Кэролайн в первый раз с тех пор, как села за туалетный столик, взглянула на себя в зеркало. Мягкие таинственные кружевные волны обрамляли ее лицо, не затеняя в то же время блеск ее волос. Бриллиантовая тиара венчала ее голову. Это украшение удивительно шло к ее изящной стройной шее и подчеркивало ее манеру гордо поднимать подбородок. Оно придавало ей царственный вид.

Да, она была прекрасна, но было нечто большее, чем красота, в глубине ее глаз, в ее вздрагивающих нежных губах. Это было лицо девушки, оказавшейся на перепутье жизненных дорог, вступающей в пору женственности со всеми ее тайнами.

Откровения, увиденные ею на собственном лице, на секунду заставили Кэролайн закрыть глаза. Торжествующая и смятенная, полуребенок-полуженщина, где-то между небом и землей, она все же ощущала уверенность в себе, уверенность, дарованную самой сильной из всех человеческих страстей.

— Который теперь час?

Мария взглянула на часы на камине.

— Без одной-двух минут полночь, миледи.

Не успела она договорить, как раздался громкий стук в дверь. Мария открыла ее: на пороге стоял Джеймс.

Сознавая торжественность момента, он был серьезен и даже ни разу ей не подмигнул.

— Его светлость шлет вам поклон. Он ожидает вашу светлость внизу.

Мария закрыла дверь и повернулась к Кэролайн.

Слезы уже давно стояли в ее глазах, но теперь, при взгляде на свою госпожу, она откровенно расплакалась:

— О миледи, миледи!

— Утри слезы, Мария, — спокойно сказала Кэролайн. — Ступай в часовню, я хочу, чтобы ты видела церемонию. Я последую за тобой тотчас же.

— Да, миледи, — прорыдала Мария, — но кто поведет вас к алтарю? О, если бы только его светлость господин маркиз был здесь! И что он только скажет, пропустив самый важный день в вашей жизни?

Кэролайн положила ей руку на плечо.

— Я больше всего хотела бы, чтобы папа и мама были здесь, но раз уж их нет, пожелай ты мне счастья, Мария.

— О миледи, я желаю вам самого большого счастья в мире, вы же знаете, — рыдала Мария, утирая глаза концом передника.

— Тогда поторопись, — сказала Кэролайн, и Мария послушно вышла, оставив ее одну.

Минуту Кэролайн неподвижно стояла посредине комнаты. Затем она опустилась на колени возле постели. Сжав руки и закрыв глаза, она повторяла простые молитвы, которые с детства читала каждый вечер. Она молилась тихо, забыв обо всем, и когда закончила, то вдруг почувствовала умиротворение и спокойную уверенность, которая, она знала, ей не изменит.

Она вышла из спальни и медленно пошла по коридору. В тишине слышен был только шелест ее платья и шуршание кружевной вуали, касавшейся ковра. Подойдя к главной лестнице, она остановилась и взглянула вниз: там, в холле, уже дожидался ее лорд Брекон.

Спускаясь, она чувствовала, что он наблюдает за ней, но, когда она подошла к нему, лицо его было непроницаемо. В этот момент он показался ей совсем незнакомым. Она не услышала от него ни слова привета, не увидела улыбки, и, когда он, поклонившись, подал ей руку, Кэролайн поняла, что он все еще в гневе.

Молча они пересекли холл и свернули по коридору мимо столовой, пройдя в ту часть замка, куда Кэролайн не отваживалась заглядывать раньше. Свечи были зажжены и горели ярким пламенем на всем их пути. По обе стороны коридора выстроились лакеи, одетые в ливреи. Вскоре Кэролайн услышала в отдалении приглушенный гул голосов, бормотание, перешептывание и поняла, что собравшиеся в часовне гости ожидали их.

Она не ошиблась. Лакеи распахнули высокие двойные двери, зазвучал орган, и Кэролайн увидела, что в узком каменном сооружении собрались все гости лорда Брекона. Одни теснились на дубовых скамьях, другие стояли вдоль стен, кое-кто небрежно опирался на мраморные надгробия и монументы. Прислуга столпилась на галерее: чепчики и пудреные парики выделялись белыми пятнами на фоне тяжелых потолочных балок.

В какой-то момент Кэролайн чуть не отпрянула назад под волной обращенных к ней любопытных взглядов. Ее рука, лежавшая на рукаве лорда Брекона, дрогнула, однако, словно не заметив этого, он неумолимо вел ее вперед.

В часовне было мрачно, несмотря на золотые канделябры с дюжиной свечей в каждом, стоящие по обе стороны алтаря. Было холодно, сыро и пахло пылью и плесенью, так что Кэролайн с трудом могла дышать.

Когда лорд Брекон подвел ее к алтарю, где ожидал их епископ со своим личным капелланом, Кэролайн взглянула на окно за алтарем, и оно показалось ей завешенным грязными занавесками. Приглядевшись, она увидела, что это паутина, темно-серая паутина, свисавшая как порванное кружево с балок крыши, окутывая каменные арки и витражи, облекая в нищенские лохмотья резных ангелов на алтаре.

Атмосфера была призрачной и жуткой.

Кэролайн, оказавшись у ступеней алтаря, повернулась спиной к собравшимся, и ей показалось, что и она, и лорд Брекон, и епископ представляли собой живые картины, которым, как и всему живому, угрожала опасность обратиться в прах.

Кэролайн с особой ясностью замечала мельчайшие подробности: блеск серебряного креста, который, видимо, кто-то поспешно вычистил, свежесть отделанного кружевом покрова, контрастирующая с потускневшей вышивкой алтарной завесы с выбившимся золотым шитьем и крошечными дырочками в пурпуре, словно проеденными молью. Пол был грязен, но атлас подушечек для коленопреклонения сверкал белизной.

В тишине громко зазвучал голос епископа. И снова Кэролайн следила, как завороженная, за церемонией, и ей казалось, что все это происходит не с ней, а с кем-то другим. Она видела себя, бледную, но спокойную рядом с лордом Бреконом, слышала свой ясный отчетливый голос, не спеша произносящий нужные слова, видела, как епископ своей пухлой рукой вложил ее белые, бесчувственные, словно восковые, пальцы в руку ее жениха.

Словно во сне до нее донесся голос лорда Брекона: , — Я, Сеймур Беркли Фредерик Александр Тревик, беру тебя, Кэролайн Юстина, в жены, чтобы пребывать с тобой в богатстве и бедности, в здоровье и болезни, любить и беречь, пока смерть не разлучит нас, согласно божьему завет)7, и в этом я обещаюсь тебе.

Он говорил твердо и громко, но голос его показался Кэролайн более холодным, чем атмосфера в часовне. От его слов Кэролайн охватила дрожь, но в то же время все происходило как бы и не с ней, и дрожь испытывала не она, но какая-то другая женщина, носившая ее имя, говорившая ее голосом, но переставшая что-либо ощущать застывшим сердцем.

Кэролайн протянула левую руку, и лорд Брекон надел ей на средний палец кольцо, не обручальное кольцо, а перстень-печатку, который он снял с мизинца. Печатка представляла собой гравированный по изумруду герб. Кольцо было ей велико, так что ей пришлось согнуть палец, чтобы оно не соскользнуло.

Служба кончилась, и молодые опустились на колени принять благословение епископа. Орган заиграл свадебный марш, и Кэролайн с лордом Бреконом двинулись навстречу своим гостям. Не успели они дойти до двери, как гости тут же окружили их плотным кольцом. Мужчины хлопали лорда Брекона по плечу, незнакомые женщины целовали Кэролайн и заговаривали с ней фамильярно-дружеским тоном.

Наконец они вернулись в бальный зал. Подали шампанское. Было такое множество тостов и пожеланий счастья, на которые необходимо было отвечать, что Кэролайн казалось — это никогда не кончится.

Играла музыка, но никто не пожелал танцевать. Гости с бокалами в руках предпочитали болтать и шуметь. Губы Кэролайн онемели от улыбок, а все ее тело ломило от усталости.

Она стояла рядом с лордом Бреконом, но их как будто разделяло расстояние в сотни миль. Он ни разу не обратился к ней, даже не взглянул на нее. Наконец кое-кто из гостей постарше стал прощаться. Ко входу подкатывали их экипажи, и они, один за одним, снова подходили с добрыми пожеланиями, пожимали руку лорду Брекону и целовали пальцы Кэролайн. Она заметила, что многие гости вернулись в игорную, среди них была и миссис Миллер. А Джервис Уорлингем долго стоял в конце зала, глядя на толпу вокруг лорда Брекона и Кэролайн.

Кэролайн хорошо знала, что он там, и не раз невольно бросала взгляд в его сторону. Ей было трудно не замечать его присутствия, и она почти физически ощущала исходившую от него злобу. Когда наконец большинство гостей разъехались, исчез и он.

Внезапно стало тихо. Никто больше не ожидал своей очереди проститься с ними. Кэролайн и лорд Брекон стояли в зале одни, не считая все еще игравших музыкантов и десятка сидевших в конце зала джентльменов, судя по их голосам и смеху, явно подвыпивших.

Кэролайн взглянула на лорда Брекона. Она впервые обратилась к нему с того момента, как стала его женой.

— Могу я удалиться, милорд?

Она говорила официальным тоном. Если бы он только взглянул на нее, он бы увидел мольбу в ее глазах и прочел в них совсем другой вопрос, но он едва коснулся ее взглядом:

— Как угодно вашей светлости.

С поклоном, подав ей руку, он повел ее к главной лестнице.

— Вам приготовлена парадная спальня, — сказал он. — Ваша горничная ждет вас там.

Кэролайн колебалась. Она хотела было произнести его имя, она уже подалась было вперед, чтобы взять его за руку, но в этот момент толпа гостей высыпала из игорной комнаты:

— А вот и вы, Брекон! Пойдемте выпьем с нами.

Лорд Брекон повернулся к ним, и Кэролайн быстро пошла вверх по лестнице. Она знала, где расположена парадная спальня, хотя лишь раз заглянула туда украдкой. Смотреть там было особенно нечего, так как ставни были закрыты, а мебель скрывали чехлы. Теперь двери были открыты и свечи зажжены.

Это была просторная комната, на окнах — занавески с ручной вышивкой и такой же полог вокруг постели. Резные позолоченные столбики при кровати были украшены страусовыми перьями. Мебель была отделана мрамором и позолотой, стены обиты бледно-розовой парчой.

Кэролайн мало занимала обстановка. Она была настолько утомлена, что даже бриллиантовая тиара на голове тяготила ее невыносимо. Она поднесла руку ко лбу и слегка покачнулась. Тотчас к ней подбежала Мария.

— Вы устали, миледи, и не диво. Ну и вечер это был для вас, да и для всех нас. Позвольте, я вас раздену. Вам будет легче, когда мы снимем украшения и платье.

Потихоньку, как ребенка, она раздела Кэролайн, сняв с нее кружевное, шитое жемчугом платье, чулки и туфли, накинула на нее через голову прозрачную ночную рубашку и подала ей креповый пеньюар с отделкой из кружев.

— Присядьте у огня, миледи, — предложила она. — Я вам принесу чашку теплого молока.

— Нет, Мария, на сегодня все. Я хочу остаться одна, — сказала Кэролайн.

Мария понимающе улыбнулась.

— Конечно, миледи, я вас больше не побеспокою, только позвоните, если я вам понадоблюсь. Потушить свечи, миледи?

— Да, пожалуйста, — отвечала Кэролайн.

Свечи были потушены, по углам большой комнаты легли тени. Но пламя в камине пылало ярко, и отблески его пробегали по потолку и по самой Кэролайн, сидевшей в низеньком кресле, глядя на огонь.

Она не знала, как долго она так просидела. Она никого не ждала, чувствуя только, что развязка, какова бы она ни была, не замедлит.

Ей казалось, что прошлого у нее уже не было, а будущее не обещало ничего хорошего.

Дверь открылась. Она не повернула головы, но знала, кто вошел. Неожиданно ее чувство отстраненности полностью исчезло. Усталости как не бывало. Она ожила, кровь быстрее заструилась по ее жилам, сердце забилось, она словно воскресла.

Решительными шагами он вышел на середину комнаты, и она услышала его голос:

— Подойди сюда!

Приказание прозвучало резко, категорично. Кэролайн медленно повернула голову и взглянула на лорда Брекона. Его фигура выделялась на фоне теней, огонь ярко освещал его лицо, а бриллиантовые пуговицы на голубом фраке, в котором он венчался, сверкали как звезды.

Кэролайн встала. Секунду она помедлила. Их разделяло полкомнаты.

— Подойди сюда.

Он повторил приказание, и она повиновалась.

Приближаясь к нему, она увидела в глазах его гнев и не узнала выражения его лица. Наконец она подошла совсем близко и остановилась перед ним в ожидании, обеими руками запахивая на груди тонкий пеньюар.

— Я не имел намерения приходить к тебе сегодня, — сказал он жестко. — Я собирался оставить тебя одну — и все же я пришел. Я хочу убедиться, сможешь ли ты по-прежнему смотреть мне в лицо невинным взглядом, ты — лгунья, интриганка, предавшая мою любовь.

— Но, Вэйн, выслушай меня… — начала было Кэролайн, но, прежде чем она успела сказать еще слово, лорд Брекон грубо зажал ей рот рукой.

— Говорю тебе, я пришел только взглянуть на тебя: очаровательную жену, которую я себе приобрел и которая уже уступила, кажется, чарам сэра Монтегю Риверсби.

Кэролайн выпустила из рук полы пеньюара и попыталась оторвать его пальцы от своего рта.

— Не правда… — только и смогла она выговорить, когда внезапно лорд Брекон привлек ее к себе.

— Неужели только поцелуями можно заставить тебя замолчать? — спросил он.

Он с силой прижал ее к себе, нашел ее губы и начал целовать. Его неистовые, безумные поцелуи терзали и ранили ее губы. Это было мучительно, ей казалось, что его губы ранят саму ее душу, потому что она чувствовала в них одну лишь жестокость и вожделение, жажду телесного наслаждения.

Они ранили ее и причиняли ей боль, проникавшую в самые тайники ее души. Они парализовали ее волю, так что она не могла сопротивляться, но, сломленная и почти бездыханная, могла только смириться.

Кэролайн хотела закричать, молить его не лишать ее последней иллюзии, остатков веры в его любовь, но голос отказал ей. Неумолимая жестокость его объятий лишила ее сил. Она была близка к обмороку, когда услышала его слова:

— Так как же Риверсби целовал тебя? Вот так? И так?

Его губы снова завладели ее ртом и затем до боли впились в ее шею.

Резким движением он разорвал на ней рубашку и прильнул губами к ее груди.

Внезапно нечто вроде крика или стона сорвалось с его губ, и в стоне этом слились боль и торжество.

— Боже, но до чего ты хороша! — воскликнул он низким, глухим от страсти голосом. — Какое мне дело до твоего прошлого? Теперь ты моя… моя… моя жена.

Он подхватил ее на руки и высоко поднял. Пламя осветило его лицо — искаженное, одержимое, как показалось ей, лицо человека, испытавшего неимоверные страдания и превратившегося в дьявола.

Она вскрикнула, охваченная никогда не испытанным ею доселе страхом, когда он понес ее через комнату в тень полога огромной постели.

— Вэйн! Вэйн! — взмолилась она. — Не мучай меня.

Я люблю тебя. Пощади меня, Вэйн.

Слова, сорвавшиеся с ее израненных губ, были едва слышны, но он, очевидно, услышал их, потому что внезапно остановился, глядя на нее. Она лежала у него на руках, голова ее была запрокинута, порванная рубашка не скрывала ее наготы, пеньюар волочился по полу.

— Прошу тебя, Вэйн, пожалуйста! — прошептала Кэролайн, всхлипывая, как испуганный ребенок.

Неожиданно, настолько неожиданно, что она в ужасе закричала, он оторвал ее от себя и бросил на постель.

Она беспомощно упала на мягкие подушки. Пробормотав что-то, чего она не могла разобрать, он отвернулся и вышел.