Знак обратной стороны

2/2

Ему пришлось прослушать целый куплет и припев новомодной песенки, прежде чем на том конце невидимого провода, наконец, подняли трубку. Даня и так был на пределе, а гнусавый голосок певички, глотающей не только окончания слов, но также их середину и начало, не способствовал душевному подъему. Честное слово, даже стандартные гудки и то приятнее на слух! Посему на приветствие Кристи юноша ответил весьма нелюбезным:

– Ты говорила, Жека наших сегодня собирает. Во сколько?

– Да сразу после школы, – немного растеряно отозвалась одноклассница.

– Ладно, я подвалю, – собираясь отключиться, ответил Даниил. Уже отодвинутый от уха сотовый разразился громкой скороговоркой:

– Эй, эй, Даня, погоди! Ты адрес-то знаешь? Может, тебя встретить или типа того?

– Не стоит, – поморщился Рябин, все-таки нажимая красный значок на экране. – Типа того…

Он нечасто появлялся на различных тусовках. Но сейчас Дане почти невыносимо хотелось выпить, а еще лучше – напиться. И хоть недолго не думать о Людмиле Алексеевне, ее совиных глазах и следах осыпающейся дешевой туши под ними. Увы, дома алкоголя было не найти. Единственная бутылка коньяка предназначалась для деловых партнеров отца, и трогать ее строго-настрого запрещалось. Даню не прельщала компания подростков, с которыми он и так виделся каждый день. Но даже это сборище было лучше, чем альтернативное ему одиночество.

Адрес он знал. Как-то помогал классному руководителю с документами, заодно и адреса одноклассников выписал. Тогда Рябин еще надеялся, что приживется в новой школе. Теперь от несостоявшихся друзей ему нужны были лишь халявная выпивка да место, где ее можно будет употребить.

Вбив название улицы и номер дома в поисковик, Даниил последовал извилистой линией узких улочек. Эти места были ему неплохо знакомы, когда-то здесь жили бабушка с дедом, пока отец не разбогател и не купил им несколько лет назад частный дом. Вот и милая сердцу шестнадцатиэтажка, уютный дворик с новой детской площадкой – плодом кампании по развитию городской среды.

За восемь лет район претерпел много преображений. Новые магазины вместо старых палаток с «горячим чаем, кофе, беляшами», просторные парковки вместо пустырей, небольшой сквер, которого раньше не было.

Но если приглядеться внимательнее, или хотя бы сделать несколько шагов в глубь квартала, становится ясно: по сути не поменялось ничего. Все те же бомжеватые старики, рыщущие в поисках пустых бутылок, надписи на стенах из серии «Ленка К. – ш**» и кучи мусора в самых неожиданных и непредназначенных для отходов местах. Бескультурье и запустение подобно сорнякам прорастали на любой почве, и никакая показная программа благоустройства не могла с ними справиться.

На ум Дане невольно пришла фраза из знаменитого произведения Булгакова насчет разрухи в головах, а не в клозетах. Произнесена она была почему-то не интеллигентным голосом Евстигнеева[5], а вкрадчивым юным голоском русички. От этого Даню так передернуло, что несколько человек, стоявших вместе с юношей на переходе, невольно покосились на него, как на припадочного.

«Да идите вы к черту!» – окончательно срываясь на весь белый свет, подумал школьник и шагнул на дорогу, едва светофор переключился на зеленый.

Несколько автомобилей успели притормозить заранее, но водитель едущей по третьей полосе ««Хонды»» то ли решил пролететь в последний момент, то ли и вовсе не собирался уступать дорогу пешеходам. Даня успел отскочить, прежде чем взвизгнули тормоза, и что-то удалило его в бедро и правый бок. Не среагируй парень – его бы пришлось соскребать с асфальта.

К пострадавшему со всех сторон спешили люди, кто-то из «неравнодушных» граждан уже доставал телефон, чтобы запечатлеть инцидент на свою камеру. Другие, более воспитанные или менее расторопные окружили Даню. Убедившись, что лежащий на асфальте подросток не только жив, но и способен самостоятельно двигаться, они потеряли к нему всякий интерес, обрушившись с гневными тирадами на водителя… водительницу, которая, держась за окровавленный лоб, как раз вылезала из ««Хонды»».

– Эй, дамочка, права купила, а водить – нет? – зло крикнул какой-то мужик.

– Ты чуть бедного парня не задавила! – вспомнила о Дане женщина с маленьким ребенком на руках.

Сам «чуть не задавленный» тем временем медленно поднялся на ноги. Бедро горело, но большие неприятности причиняла содранная в кровь ладонь. Хоть Даня и немного похрамывал, но обошлось, вроде, без перелома. Рюкзак немного смягчил падение, да и реакция самого Рябина не подвела. Зеленый давно сменился красным, и теперь перед переходом собиралась изрядная пробка.

– Ты! Иди сюда! – водитель неожиданно ткнула в юношу пальцем. – Садись в машину!

– Совсем сбрендила?

– Не смейте покидать место происшествия!

Толпа на мгновение оторопела от такой наглости, а потом недовольно загудела.

– Ему в больницу надо, – перекрикивая хор зрителей, рявкнула владелица «Хонды». – Я отвезу его. И нечего на меня так смотреть! У меня более десяти лет водительского стажа. Давай, мальчик, залезай!

– Да не надо мне ни в какую больницу, – отмахнулся Даниил.

– Надо, – процедила дамочка, сама подходя к школьнику и хватая его под локоть. И чуть тише, – Хочешь остаться с этими клоунами?

Рябин повернул голову в сторону собравшихся. Да уж, похоже, многие сегодня выложат в интернет презабавное видео с его участием. Лучше, и правда, убраться отсюда подальше. Словно прочтя мысли школьника, водитель усмехнулась краешком губ. Она все еще прижимала вторую руку к царапине, несколько капелек крови стекали по ее холеным пальцам.

– Нет, – кивнул Даня.

– Вот и славно, – промурлыкала женщина, помогая ему забраться переднее сидение.

В салоне пахло приторно-сладкими духами и мятной жвачкой. С зеркала заднего вида свисал символ прошлого года – ушастая обезьянка с руками и ногами из веревочек, обряженная в ярко-красную жилетку и колпак. Пепельница была забита до краев, но в остальном внутри машины было вполне чисто и опрятно.

Прежде чем тронуться с места, владелица «Хонды» последовательно извлекла из сумочки пачку влажных салфеток, пластырь и пудреницу. Рана на лбу оказалась пустяковой. Дама стерла уже подсыхающую кровь, налепила сверху телесного цвета прямоугольник и только после этого повернулась к своему пассажиру:

– Куда тебя отвезти?

– Можете выбросить меня в ближайшем дворе. – Даня вовсе не хотел грубить, но и разводить политесы тоже не был настроен. – Не беспокойтесь, в полицию за наезд я подавать не собираюсь. Сам дурак, надо было внимательнее по сторонам смотреть.

– Отрадно слышать, – хохотнула женщина. – Не часто увидишь детишек, признающих свои ошибки.

Теперь уже Даниил оторвался от разглядывания деревьев за окном и уставился на владелицу «Хонды». Крашенные в темно-каштановый цвет волосы до плеч, уложенные крупными локонами, выразительные стального цвета глаза, густо подведенные черным карандашом. Да и остальной макияж яркий, больше годящийся для праздничного вечера, чем для обыденных поездок за покупками среди недели. О том, что дамочка ехала из супермаркета свидетельствовали сваленные на заднем сидении пакеты с ярким логотипом. Из одного провокационно торчало горлышко винной бутылки.

Когда-то она была миленькой. Не красоткой, но довольно симпатичной девчонкой, носившей шерстяную коричневую форму с передником и ярко-алый галстук. Было это, как прикинул, Даня, лет тридцать назад. Как бы женщина не хорохорилась, но ни лихорадочные пятна румян на щеках, ни серые тени не могли скрыть «гусиных лапок» вокруг глаз, ни начинающего отвисать подбородка.

– Тем более, – весело продолжала она, – я не должна оставлять тебя посреди улицы. А то вдруг опять забудешь о технике безопасности и провалишься в какой-нибудь люк? И мучиться мне потом всю жизнь от угрызений совести. Э, нет! Говори, куда, только учти, я в твои личные водители не нанималась.

– Хорошо. Улица Коммунаров 110, знаете где?

– Вроде того, – кивнула дамочка, заводя мотор. – Что у тебя с рукой?

– Да так, ничего страшного, – поморщился Даниил.

– У меня в бардачке аптечка, хоть антисептиком протри. У нас все-таки не Европа, улицы с шампунем не моют. А грязь, она не везде лечебная.

В бардачке обнаружилась не только белая коробочка с красным крестом, но и много чего еще: темные очки, перчатки из тонкой кожи, файл со свернутыми внутри документами. Бумаги лежали сверху аптечки, и Даня пока выкапывал ее, невольно прочитал заголовок – «заявление о разводе». Смутившись, слишком быстро захлопнул бардачок, что не укрылось от проницательного взгляда водителя.

– Да, вот так иногда бывает. Все думают, что белое платье – это пропускной дресс-код в райскую жизнь, а оказывается, что это всего лишь дорогущая тряпка на один вечер. Но, извини, тебе это не интересно. Ты слишком юн для подобной чуши.

– Откуда вы знаете, для чего я юн? – возразил парень.

– Огрызаешься? Правильно. Не позволяй никому тобой командовать просто потому, что родился на несколько лет позже. Я тоже думала, что мои учителя, мои родители и прочие знают что-то, чего не знаю я сама. Ну, вроде какой-то тайны, в которую посвящены люди за двадцать. Поэтому и слушалась. А сейчас понимаю – нет никакой тайны. Никто не знает, как надо проживать жизнь. Кто-то любит пироги с яблоками, кто-то – с капустой, кто-то, вообще, предпочитает пряники. Вот и с жизнью также. Идеального рецепта не существует; просто каждый пытается сотворить нечто более-менее съедобное из имеющийся у него ингредиентов.

– Моя мама владеет пекарней, – зачем-то ляпнул Даня.

– Да ну? И что за пекарня?

– Ну, она совсем небольшая. «Рогалик с кремом» называется. Это их фирменное блюдо, можно сказать. Пятнадцать видов рогаликов с самыми разными начинками, начиная от классического заварного крема, сгущенки и заканчивая вареньем из розовых лепестков, – как по писанному выдал подросток. Кроме журналов по дизайну в доме Рябиных во всех углах были натыканы старые рекламные проспекты из магазина матери. И от себя добавил: – Редкостная гадость на мой взгляд.

Стертая ладонь, действительно, выглядела неважно. В нескольких местах кожа оторвалась целыми лоскутами. Хорошо же он ею дорогу пропахал! Антисептик оказался обычным спиртовым раствором с отдушкой то ли зеленого чая, то алое. Даниил закусил губу, но все равно не обошелся без болезненного шипения.

– Перевяжи, – посоветовала водитель. – Помочь или сам справишься?

– Сам, – решительно ответил школьник, кое-как отрывая кусок бинта.

Однако манипулировать одной рукой, тем более, левой, оказалось довольно проблематично. К счастью, они уже въехали в какую-то арку. Женщина остановилась и, не глуша мотор, повернулась к Дане.

– Думаю, тебе все же пригодится моя помощь. Кстати, мы так и не познакомились. Меня зовут Тоня.

– Это не обязательно, – покачал головой тот.

– Что именно: моя помощь или знакомство?

– И то, и другое. Это ведь Коммунаров 110?

– Если верить навигатору, – согласилась водитель «Хонды».

– Здесь живет мой друг, у него найдется и бинт, и вата. Спасибо за беспокойство, но… – Даня уже потянулся к ручке двери. Эта дамочка с ее рассуждениями о булках и снисходительной иронией в каждом взгляде уже изрядно его достала. Подростку плевать было на ее имя, равно как и на ее проблемы. – А это еще зачем?

– Возьми, – Тоня вытащила из кошелька две тысячные купюры. – И не надо на меня так смотреть, ей Богу. Словно я старая извращенка, платящая молоденькому красавчику за секс. В конце концов, ты пострадал. Мне не стоило так лететь. Так что это – законная компенсация.

– Вот еще, – фыркнул парень. – Моя рука не стоит двух тысяч.

– Правда? – изогнула бровь женщина. – А сколько она стоит?

«Не так уж она и стара», – подумал Даня, приглядываясь к Тоне внимательнее. Женщина не делала ни подтяжек, ни так называемых «уколов красоты». Это было понятно по ее живой мимике. А еще Тоня не пользовалась ни тональным кремом, ни автозагаром. Может, только слегка припудривала многострадальную т-зону, о которой Даня был наслышан от своей младшей сестры, постоянно боровшейся то с прыщами, то с шелушением, покупая один за другим бесполезные кремы и маски. Все-таки общая ванная – это зло.

Да, владелица «Хонды» пересекла сорокалетний рубеж, но ее увядание имело оттенок благородства, а не превращалось в шутовство. Она явно следила за собой, но не предпринимала бесполезных попыток остановить время, как многие ее ровесницы. Просто шагала с ним в ногу. И эти ее «мальчик», «ребенок», с которыми она недавно обращалась к Дане, служили не для того, чтобы позлить пассажира. Просто он годился ей в сыновья, и Тоня с легкостью это признавала.

– Хорошо, – согласился Рябин. – Помогите мне с бинтом, но денег никаких не надо. Серьезно.

– Глупо настаивать, – купюры тут же исчезли туда, откуда появились. – Руку давай.

Тоня определенно умела делать перевязки. Пальцы с длинными ногтями так и порхали вокруг его ладони. Ногти, кстати, тоже были свои, окрашенные темно-бордовым, почти черным лаком. На пальцах сверкало небольшим прозрачным камушком одно-единственное кольцо. Завязав узел, дамочка выудила из своей сумки-выручайки сигареты, одну сунула в рот, остальную пачку протянула Дане.

– Будешь?

– Я не курю.

Он ожидал в ответ что-то вроде: «Вот и правильно, нечего здоровье гробить», – но Тоня безразлично пожала плечами, отвернувшись к приоткрытому окну. Щелкнула зажигалка, к запаху духов и искусственной мяты добавился табачный дым.

Все. Даниил с помощью какого-то шестого чувства, изредка связывающего двух малознакомых людей, понял: ему можно просто вылезти и потопать к подъезду, а можно остаться сидеть. Тоне было без разницы – она ушла в себя, вместе с дымом выпуская из легких только известную ей горечь. Он просто подросток, который не вовремя выскочил на дорогу перед ее машиной. Его присутствие или отсутствие для нее ничего не значит, как и ее помощь ему.

– Даниил, – вдруг произнес Рябин. – Можете звать меня Даней.

«Зачем ей меня звать?» – одновременно с этим спросил он сам себя.

– Хорошо.

– Не хотите как-нибудь сходить в кафе?

А вот это явно было лишним и совершенно ненужным ни парню, ни тем более – Тоне. Но почему-то просто покинуть ее в таком состоянии Даня не мог. Это было как-то… нечестно. Все-таки она тоже пострадала, о чем красноречиво говорил пластырь на лбу.

Конечно, он не смог бы избавить владелицу «Хонды» от гнетущих мыслей. Даниил Рябин – плохая замена тем двум бутылкам вина, которые будут сегодня распиты Тоней в одиночестве. Но от него хотя бы не будет похмелья. Или будет?

Женщина щелчком отбросила недокуренную сигарету. Даниил был хорош собой и до безумия молод. Лет через десять-пятнадцать этот мальчишка вырастет в довольно привлекательного мужичка. Возможно, пройдет еще немного, и в нем появиться некоторый налет шарма как у Джорджа Клуни или какого-нибудь восточноазиатского актера под пятьдесят. А, может, он просто облысеет, приобретет пивной животик и отвратительную привычку валяться на диване в семейных трусах.

Сейчас же Даня больше всего напоминал подросшего Амура. Светло-русые кудряшки, тонкие стрелки нахмуренных бровей, чуть заметная ямка на подбородке. Эдакий падший ангелок, который еще пытается сохранить в себе остатки святости. Грустный ангел, которому так и не удастся вернуться на небеса.

«Где же твои крылья, дорогой? О чем ты так задумался, что не заметил летящую на тебя тонну железа?» – вертелось в голове у Тони, пока какая-то ее часть обдумывала предложение парня.

В ее пироге было слишком много кислых ягод, которые не мешало сдобрить сахаром. И пусть от него развиваются кариес и диабет, но, черт побери, каждый печет, как умеет!

– А давай.

– Вы согласны? – не поверил своим ушам Даниил. Он-то думал, что женщину позабавит подобное предложение.

– На, вот, – третий раз Тоня сунула руку в сумку. – Моя визитка.

– Антонина Яковлевна Шаталова, – прочел школьник. – Глава отдела по связям с общественностью ОАО «ДиректСтрой».

– Проще говоря, тот самый человек, благодаря которому журналисты печатают только те гадости, которые им разрешают печатать о самой крупной строительной фирме региона. Но сейчас у меня заслуженный отпуск, так что я могу позволить себе не только их скучную компанию, но и пару часов на болтовню с тобой. Только не спрашивай, когда. Я сама тебе позвоню, – сразу поставила условие женщина.

– Хорошо, – на этот раз Даня не стал задерживаться, немедленно покинув салон «Хонды». – Жду.

«Не позвонит», – понял. В сущности, так даже лучше.

Но он почему-то так и не зашел в подъезд, пока оранжевый хэтчбек не скрылся за поворотом.

Ведущее чувство

Символ правой руки. «Страсть». Некое душевное состояние, определяющее modus vivendi человека, будь то любовь, ненависть, боязнь чего-то и т. д. Рисуется только основными цветами и оттенками второго порядка. Холодные тона приглушают чувство, теплые – укрепляют его.