Золотошвейка для оборотня

6 глава. Золотошвейный приют

Стены, окружающие монастырь были построены в форме прямоугольника, вытянутой своей частью он шел вдоль реки. Ровно поднимающийся в этом месте из воды гранитный берег плавно перетекал в монастырские стены. Они были не просто оборонительным сооружением, на самом деле, те являлись частью жилых строений. Получалось, как бы, одно большое здание изогнулось как змея и сложилось в прямоугольник. В центре монастырского двора расположился его главный учебный корпус, девушки называли его «Замок». Это была единственная новая постройка в монастыре, а раньше весь двор был абсолютно пустым. В первые годы существования приюта, его воспитанницы проживали и занимались, буквально, в стенах монастыря. Своими строгими, прямыми линиями и общим величественным видом он действительно был похож на замок. На контрасте со старинными стенами монастыря, выложенными из местного белого известняка, он был сооружен из темного, почти черного гранита с красными вкраплениями, завезенного, специально для его постройки, из глубины Белого берега.

Вверх главный учебный корпус поднимался на четыре этажа над землей, радуя смотрящего на него гостя обилием декоративных элементов и большим количеством крупных, сводчатых окон. Вниз здание уходило еще на два уровня, сухих, просторных и с высокими потолками подвалов. Украшала главный корпус мансардная крыша, выложенная из темно-красной черепицы. По периметру она была окружена красивой, кованой балюстрадой, которую расточительно покрыли позолотой. Она была сделана как бы для безопасности, но на деле являлась приметным украшением, как корона венчающим все здание.

В замок вела широкая лестница в десять ступеней и шириной почти в треть здания. Были еще несколько черных ходов в задней стене, но по уставу приюта девушки должны были приходить на занятия именно через центральную. Каждое утро воспитанницы поднимались по ступеням к трем, расположенным радом дверям, ведущим в просторный, светлый холл здания. Они были сделаны в таком количестве, чтоб при входе и выходе не создавалось толчеи. Дверь в середине была выше и богаче украшена резьбой, она была двухстворчатая и летом её распахивали, оставляя открытой. Две боковые пониже и у́же, распахивались в стороны от центра, создавая красивую симметрию. На дверях покрытых толстым слоем лака, были вырезаны цветы водяного мака, умело раскрашенные красной краской. Рука мастера превратила дерево в настоящее произведение искусства. Казалось, подуй ветер чуть сильней, и лепестки цветов всколыхнутся под его порывами. Ручки на дверях были крупными, массивными. Девичьи пальцы с трудом могли их охватить. Медные, с гравировкой они тоже были не просто нужной деталью, а еще и украшением, придавая величие всему строению.

«Лицом» замок был повернут к крепким, резным, сделанным из дуба, воротам, «спиной» к реке. Между ним и стеной, по всему обширному двору был посажен фруктовый сад, а в нем был разбит цветник. Клумбы, между деревьями, были поделены между воспитанницами, у каждой, был свой, маленький живой уголок. Девушки, на специально выделяемые приютом деньги, покупали семена, луковицы, клубни, любых цветов и растений. Их высаживали здесь в разных, иногда очень необычных, сочетаниях, решающим фактором был лишь вкус и желание хозяйки участка. Розы здесь, не редко, соседствовали с кустами укропа, а лилии теснили морковку. Пару раз разгромный фурор произвели тыквы, захватив за время летних каникул (когда девушек увозили на озера) соседние клумбы. За это они были внесены в «черный» список запрещенных к посадке растений, куда уже входила кошачья мята, она привлекала кошек (это нервировало дядюшку Варди) и красный почешуйник, цветок бесспорно прекрасный, но от его пыльцы все в приюте чесались.

Два раза в год, весной, сразу после отбора, и в конце лета, в монастыре среди воспитанниц проводили конкурсы на самую красивую цветочную композицию. Это было придумано наставницами для того чтоб вызвать больший интерес девушек к садоводству и разбавить приютские будни.

В садике были укромные уголки и множество удобно расставленных на траве скамеечек и столиков. Еще было возведено две беседки. Их стены были выкованы в виде плетущихся виноградных лоз. Позже, их обсадили настоящим виноградом, который буйно разросся и густо оплел железо, ставшее для него надежным каркасом. Теперь летом в них царила приятная полутень и даже в самый жаркий день, было прохладно. Беседки часто посещали желавшие уединиться, и пошептаться о своих секретиках девушки, а в теплое время года воспитанницы нередко учили здесь уроки.

В саду был и небольшой, но очень красивый фонтан. Он расположился в задней части двора. Сделан был он из белого мрамора в виде двух чаш, расположенных одна над другой. В центре верхней стояли две фигуры, одна тролля, очень напоминавшая уменьшенную вдвое, копию Варди, вторая — крупной волчицы. Тролль стоял, опустившись на одно колено и опираясь рукой на меч, он преклонял голову, перед седевшей рядом хищницей. Верхняя чаша, одежда и меч тролля были позолочены. Вода высокими струями била из краев нижней чаши, падала на статуи и стекала как водопад, по двум ярусам фонтана. Попечитель приюта не поскупился на его создание. Ведь он был возведен в память о том, как девушка — оборотень спасла троллю жизнь.

Зимой, во время праздничной, выходной недели в приюте была традиция — новогодние чтения. Вечером у камина центрального зала, для всех обитателей монастыря, любая из воспитанниц могла прочитать вслух любимую книгу или рассказ собственного сочинения. Один вечер обязательно читал Варди, но не просто рассказы и сказки, а записанные им истории из собственной жизни. Одна из них рассказывала о девушке Бёрк, смелой и воинственной дочери зеленого орка, полюбившей волка и превратившейся в прекрасную оборотницу. Прокаженные охали и ахали, слушая тролля. Многие до конца не верили ему, но вслух предпочитали не высказывать свое мнение, уж слишком авторитетной фигурой был попечитель, чтобы сомневаться в его словах.

Сегодня девушки десятого и девятого года проходя через холл, шли к лестнице и сразу поднимались в мансардный этаж, где были расположены золотошвейные мастерские. По пятницам у них был совмещенный урок рукоделия, он занимал всю первую половину дня и длился до обеда. Потом, уже поев, девушки расходились по разным классам. У десятых было домоводство, длившееся два часа подряд, а у девятки история, видология, а затем музыка. Продолжались предметы обычно по часу, только рукоделие всегда длилось три, с двумя пятнадцатиминутными перерывами, чтобы золотошвейки могли оправится и размять ноги.

Нестройной толпой заходили девушки в мастерскую. Огромное светлое помещение, с высокими, скошенными потолками, несмотря на размеры, было по особому уютным. Наполненное воздухом и светом, для многих воспитанниц оно было самым любимым из всего замка. Большие окна со сводчатым верхом и ромбовидной раскладкой как во всем замке, были специально спроектированы так, чтобы при дневном освещении можно было видеть каждый стежок, вышитый на ткани. Вместо штор, они были украшены тончайшими кружевами, не мешавшими солнцу проникать внутрь. Комнату не разделяли перегородки, были лишь отделены комнаты в торцах крыши, под ванные и кладовые. По всему пространству были расставлены большие, прямоугольные, выглядевшие как мольберты у художников, пяльцы, с натянутой на них тканью. Возле каждой была скамеечка для вышивальщицы, с уложенной сверху подушкой.

Комната была наполнена своим, особым запахом. Это была смесь аромата засушенных трав, висевших пучками под потолком (девушки сушили тут травы, выращенные на своих грядках), запаха новой ткани, рулоны которой были уложены на столах и девичей юности, аромат которой источали девственные тела воспитанниц. Этот запах был неотъемлемой частью золотошвейной мастерской, он кажется, навсегда впитался в её стены и открытые, потолочные балки и сохранялся здесь круглый год.

Девчонки входили в класс недружной толпой и не спеша рассаживались по своим местам. Наставница, которая будет сегодня вести урок, еще не пришла, и девушки лениво переговаривались, до конца еще не проснувшись. В комнату ворвались две рыжие, растрепанные девушки — близнецы. Одна из сестер была явно не в духе и что-то выговаривала второй.

— А музыка? — Зло спросила она, продолжая ранее начатый с сестрой спор.

— Что? — Подскочила со своего места темненькая, хрупкая девушка, услышав вопрос.

— Нет, ничего. — Сказала вежливо вторая рыженькая, казавшаяся явно, воспитаннее первой.

— Но Корона позвала… — Неуверенно начала брюнетка.

— Я просто сказала — музыка! — Нетерпящим возражения тоном, сказала злючка. — О небо! Ну почему? Почему тебя назвали в честь предмета? — Воскликнула она, воздев к небу руки. — Более странного имени не нашлось?

— Меня назвали в честь звезды, а не предмета, и ты прекрасно это знаешь. Я Музыка из созвездия Дельфина. А насчет странных имен, то твое, можно смело ставить первым в этом списке.

Близнецов назвали действительно очень необычно, даже для этого приюта. Варди посетило какое-то шальное вдохновение, когда из прибывшей повозки на камни двора спустились две абсолютно одинаковые, огненно-рыжие девочки. На него с интересом уставились конопатые мордашки. Даже шрамы от болячек (тоже как-то одинаково усеявшие их лица) не стерли солнечные пятнышки с их щек.

— Пылающая и Полыхающая. — Подняв верх палец, для значимости, вдохновенно произнес тролль, улыбаясь.

— А их не будут путать? — Спросил, привезший детей степной гоблин, работавший в приюте с самого основания.

— Конечно, будут, они же близнецы. — Ответил Варди, пристально разглядывая новеньких.

— Я про имена. — Вежливо уточнил ушастый.

— Как можно перепутать Пылающую из созвездия Возничий и Полыхающую из созвездия Северной Короны? — Спросил тролль и посмотрел на него как на идиота, не понимающего очевидный факт.

Присутствующие, при разговоре наставницы, пришедшие забрать новеньких, закивали, боясь показаться работодателю глупее, чем были на самом деле. При выборе имени тролль никогда ни с кем не советовался, считая это своей привилегией.

— Действительно. — Согласился гоблин и почесал за ухом. Он всегда считал тролля немного странным и предпочитал с ним не спорил.

Как и ожидалось девушек путали, и имена, и внешность сбивали с толку. Поэтому к концу первого года обучения, всем это надоело и в просторечье называть их стали Пылка и Полыха. А на втором году Полыху из-за скверного, горделивого характера, еще раз переименовали и теперь чаще стали называть Корона. По имени созвездия, где расположилась ее звезда и по украшению, невидимому, но явно носимому ею на голове.

— Девочки чего вы с утра ссоритесь? — Примирительно остановила разгорающееся зарево скандала Сальма.

— Мы не ссоримся, просто Пылка придирается и выводит меня из себя.

— Неправда, я просто спросила про твои уроки. Ты завалилась вчера спать, так их и не выучив.

— А музыка? — Повторила Корона.

— Музыка не в счет!

— Очень даже в счет. — Продолжила спорить девушка. — Эта жутко длинная песня, которую нас заставили выучить к отбору, отняла у меня все силы.

Они отошли к своим вышивкам продолжая спорить, но уже гораздо тише и с меньшим энтузиазмом.

— Никто не видел Спик и Сбежу? — Обращаясь ко всем, спросила Сальма, сидящая рядом с двумя пустыми местами. — Что-то и за завтраком их не было.

— Да, странно. — Удивилась Хатиса и оглядела комнату.

— Может они сегодня дежурят в саду? — Предположила Музыка.

— Нет, сегодня нянчить желторотиков очередь Росельгети и Лаванны из девятки. — И Сальма указала на два других места, пустующих дальше у окна.

Простое опоздание на урок двух девушек, было событием неординарным для такого закрытого места как приют. И все удивленно переглядывались, строя разные предположения.

Тут вошла наставница Лесьяра, дриада- мастерица, ведущая сегодня у них урок. Её длинные зеленые волосы были как всегда распущенны. Лишь у висков, были заплетены косички и скреплены сзади, не давая, таким образом, волосам спадать на лицо при наклоне к пяльцам.

— Здравствуйте девушки. — Поздоровалась она, подойдя к столу наставниц, стоявшему посередине, ближней ко входу стены. Длинный и массивный, он вечно был завален всякими отрезками тканей и сданными на оценку работами девушек.

— Здравствуйте наставница Лесьяра. — Хором ответили, вставшие со своих мест, девушки.

— Итак, сегодня у десяток последний урок рукоделия. На нем вы должны закончить вышивать платок, который будет представлен вами на отборе. Напоминаю, что он станет вашей визитной карточкой, для будущего мужа. По нему он будет оценивать ваш талант золотошвейки. Надеюсь, вы отнеслись серьезно к его созданию?

— Куда уж серьезнее. — Недовольно бурчала Корона себе под нос, делая последние стежки в своем рисунке. — Если от моей искусной вышивки зависит, какой достанется мне муж, то я торжественно заявляю что отказываюсь выходить замуж за этого рукожапа. — С безнадегой в голосе выдала она.

Девушки захихикали. Не зло просто Полыхающая была законченной пессимисткой и все видела в черном цвете.

Музыка седела как всегда на своем месте, возле третьего окна в четвертом ряду. Она вышивала на своем полотне синие ирисы. Это была будущая наволочка, заказанная в золотошвейню какой-то богатой эльфийкой. Как и все вышивки, её работа была обильно украшена золотым шитьем. Девушка проходила девятый год обучения, или по-простому была девяткой. За ней уже не следили так тщательно и давно, как молодой мастерице, доверяли сложные заказы.

Её ушей касались долетавшие сюда взволнованные разговоры десяток. Они постоянно говорили про отбор, переживали за свою судьбу. Музыку эта тема уже порядком раздражала. Она не желала думать об этом, ей было еще рано. Пройдет лето, за которое она отдохнет от учебы в летней обители на озерах, потом проучится еще целый год и только к кону следующей весны позволит проникать в свою голову мыслям об отборе. Не сейчас. Как и всех воспитанниц, её эта тема страшила своей неизвестностью. Каждую выросшую здесь девушку ждал другой берег и жизнь в неизвестном месте с незнакомым оборотнем. Она поежилась от этого слова.

Учитель Либертас на видологии рассказывал им подробности жизни оборотней. Они мало чем отличались от людей даже внешне. Конечно, они были физически сильнее человека и со своими обычаями, но, тем не менее, по его словам виды их были очень близки. Но к несчастью Музыка очень хорошо помнила сказки покойной матушки, которые она рассказывала им с сестрой перед сном, о кровожадных животных убивающих людей, а потом пожирающих их тела. С ней случилось то, чего боялся Варди, она не забыла человеческие предрассудки. Для Музыки самый страшный кошмар в жизни — оборотень. И ничего с этим поделать она не могла. Даже насмешки сестры над её страхами не изменили ситуацию. Девушка просто перестала делиться мыслями с Полярной и продолжала думать как раньше.

Она сосредоточенно делала на ткани стежки, не замечая прядку, упавшую ей на щеку. Свои темные, шоколадного оттенка волосы она сплетала в одну косу и завязала лентой в тон юбке с искусно вышитыми кронцами. Полли подарила ей эту красоту на день рождение, которое они шумно отметили неделю назад. После вечернего отбоя, убедившись, что наставницы ушли, воспитанницы распили бутылку эльфийского игристого вина, которое девушки подарили ей на восемнадцатилетие.

Глаза Музыки были обычно карие, но при волнении или определенном освещении приобретали слегка зеленый оттенок. Вот и сейчас зелень тревожно поблескивали в них, выдавая волнение хозяйки. Какое-то предчувствие не давало девушке спокойно работать, она сделала несколько неровных стежков, еще больше расстроившись. Музыка воткнула в ткань иглу и оставила так торчать, решив передохнуть. Она опустила сжатые вместе руки на подол своей красной, расчерченной бордовыми линиями на клетки, юбки. Она не понимала причину своего беспокойства.

— Все из-за отбора. Это общая суета на меня так действует.

Обтерев вспотевшие ладони о ткань, и сделав несколько вдохов- выдохов, Музыка немного успокоилась и продолжила вышивать. Для большего успокоительного эффекта она начала беззвучно петь песенку, просто шевеля губами и постукивая в такт носком, виднеющейся из-под широкой юбки, туфельки. Расцвеченная красными пятнами юбок комната, возвращала её в реальность, прогоняя темные мысли.

Когда перед Варди, наставницы поставили вопрос о форме для воспитанниц приюта, он не смог выбрать какой-то один цвет из представленных ему образцов. Троллю не хотелось унылого однообразия, он любил яркие краски.

— Каждый охотник желает знать, где сидит фазан. — Повторял он детскую считалочку, загибая пальцы на руке, в надежде, что это поможет сделать ему окончательный выбор.

Раскрыв пятерню веером, он как всегда, вдруг, решил:

— Оставим все!

И золотошвейный приют раскрасился яркими красками юбок и платьев воспитанниц.

Девушки носили теперь определенные цвета, на определенном году обучения. Например, малыши до семи лет, которые еще не подросли для занятий, носили желтое и их называли желторотиками. Первогодки одели оранжевый, двойки голубой, тройки салатовый. Дальше цвета темнели. Четверки — бирюза, пяточки́ — синий, шестые — сиреневый, семерки — зеленый, оттенка сочной весенней травы. Восьмерки — фиолетовый, девятки — красный в бордовую клетку и наконец, десятки одеты были в алый. Они были самыми нарядными, их шелковые юбки развевались по коридорам замка как огненные всполохи. К юбкам полагались красивейшие блузки разных фасонов, к платьям прекрасные, кружевные воротнички и манжеты. Наверх, в прохладные дни и зимой, воспитанницы одевали вязанные, шерстяные кофты. По требованию наставниц, они у всех были серого цвета. Это приглушало яркий низ, невидный на уроках из-под парт и настраивало девушек, на серьёзный лад. Но оттенки у серых кофт тоже были разные, от жемчужного, подходящего к постельным оттенкам первогодок, до грифельного, прекрасно сочетающегося с красным и фиолетовым. Длинна тоже была разной. Младшие девочки носили платья чуть ниже колен, потом они становились длиннее и к десятому году достигали пола. Чем старше становилась воспитанница, тем изысканней и взрослее становился её силуэт.

В двери постучали.

— Войдите. — Разрешила дриада, стоявшая возле Сальмы. Она как раз показывала ей, где лучше сделать последний стежок.

В комнату вошла Спика с опухшими от слез глазами, но сейчас уже успокоившаяся. В мастерской громко зашушукались.

— Проходи и присаживайся на свое место Спик. — Разрешила Лесьяра.

Девушка прошла, колыхнув алой юбкой и села рядом с Сальмой. Ту просто раздувало от любопытства она чувствовала, что если сейчас же не получит ответы на свои вопросы то просто взорвется как гриб — пшик, который высыхал на солнце и лопался, с громким хлопком отправляя в полет свои споры.

— Где Сбежа? — Шепотом, наклонившись в сторону Спики, спросила Сальма.

Спик хотела ответить, повернулась к соседке и набрала воздуха в грудь.

— Говори громче, здесь всем интересно. — Разрешила наставница, с улыбкой. Она не ходила искать Сбежавшую, но знала, что та пропала и волновалась о подопечной. По виду пришедшей, дриада поняла, что все разъяснилась и хотела знать подробности.

— Сбежа упала со стены в реку во сне. — Начала рассказ Спика.

Девушки одновременно охнули от ужаса. Некоторые прикрыли ладошками роты, кто-то схватился за голову.

— Но её спас рыбачивший неподалеку оборотень. — Поспешила успокоить она всех присутствующих. — Сбеж ему очень понравилась, он предложил ей выйти за него замуж и в благодарность за спасение она согласилась. — Озвучила Спик, рассказанную ей дядюшкой Варди историю.

— Сбежка, что же не будет участвовать в отборе? — Удивилась Хатиса.

— Нет. И она больше не вернется в приют, жених сразу увез ее, как только подписан был брачный договор. — Пояснила Спика, и всхлипнула.

Они делили со Сбежкой комнату все десять лет и были как сестры. Она уже скучала по своей подружке. И было горько от того, что им не дали даже попрощаться.

— Оборотень был проездом в городе и очень спешил. — Промямлила девушка, утирая рукавом слезы.

Воспитанницы не спрашивая разрешения повскакивали со своих мест и подходили к плачущей навзрыд Спике. Её стали ободряюще обнимать и похлопывать по спине.

— Она обязательно напишет тебе. — Проговорила стоявшая в стороне дриада. Она задумчиво смотрела в окно, подперев подбородок одной рукой. — Другой берег не так и велик, возможно, вы еще встретитесь…

— О! Я совсем забыла, Музыку просил прийти в свой кабинет Дядюшка Варди. — Сообщила Спик.