Золотой плен

Глава VII

Бекет проснулся перед рассветом. На душе было муторно. Листья под головой зашуршали, и он перевернулся на бок. Прошлую ночь он спал довольно крепко: сказалась усталость после битвы, а нынче его опять мучили кошмары. И еще сероглазая красавица.

Он с болью вспомнил, как вчера оттолкнул ее. Уже давно ни одна женщина так не прикасалась к нему. В душе опять зашевелилось презрение к самому себе, но Торн решительно отогнал его. В конце концов, он мужчина, а не памятник. Одно ее тело соблазнит хоть евнуха, а добавь сюда пылкость и гордый нрав...

Он поискал ее глазами, и сердце екнуло. Нету! Исчезла! Вскочил, натянул ботфорты и стал осматривать примятую траву, где она спала.

– Будь ты проклята!

Бекет потрогал зеленый ковер, еще хранивший тепло ее тела. Видимо, она встала совсем недавно – полчаса, не больше. Вырвал пучок травы и отшвырнул в сторону.

– Ну, мадам, на этот раз я вам не спущу!

Он обыскал поляну и легко нашел ее следы возле кустарника. Горькая усмешка искривила его губы. Сам виноват, это не она тебе изменила, а твоя собственная бдительность. Он отломил веточку и яростно терзал ее пальцами, высматривая, куда ведут следы.

Наконец отряхнул руки и зашагал обратно к кострищу. Быстро оделся, собрал вещи, оседлал Ахерона. Глаза еще несколько мгновений шарили по траве, затем он тронул поводья. Красотка сполна заплатит за свою измену!

Катье выбилась из сил, выдергивая стебли дикого винограда, прикрывавшие вход в пещеру. Времени мало – небо уже светлеет. Она глянула через плечо, ожидая и боясь увидеть человека в алом мундире верхом на вороном жеребце.

За долгие годы тут все переменилось. У нее ушло больше времени, чем она ожидала, чтобы отыскать большой холм, по очертаниям напоминающий гуся, – под ним и был заветный лаз. Ей было пятнадцать, когда она простилась с этими местами, готовясь перешагнуть порог детства. И все же память не подвела ее. Коридор, который англичанину нипочем не найти, приведет ее прямо в Серфонтен.

Вырвав последний стебель, она удовлетворенно вздохнула и юркнула в узкую нору. Прямо у входа валялись старая масляная лампа, груда свечных огарков и огниво. Но масла в лампе давно нет, огарки совсем крошечные, огниво проржавело. Катье чуть было не выругалась вслух.

Она выбрала самый большой огарок. В памяти еще звучал смех Лиз, когда сестра поднесла к лицу свечу и показала новые серьги – жемчужины в обрамлении крошечных алмазных подвесок. Нравятся ?– спросила Лиз и, смеясь, помотала головой; подвески мелодично зазвенели. Отчим подарил. А тебе ничего?

Катье посмотрела на сестру, на прелестные сережки, опустила глаза. Мне ничего и не надо.

Лиз опять захихикала. Бедняжка! Ни подарков, ни поклонников! Когда же ты наконец поймешь, чего хотят от нас мужчины?

Катье вонзила ногти в ладонь. Горечь с годами не притупилась. Разжала руку и увидела восковой шарик. В пещере пусто и тихо, если не считать гулкого стука ее сердца. Хватит бередить себе душу! Нет времени.

Она уже хотела отбросить кусочек воска, но вдруг ей пришла мысль. Присев на корточки, Катье начала скатывать все огарки в один шар, чтобы потом вылепить из него свечу.

Закончив работу, взяла кремень и огниво. Кремень изрядно стерся, железная пластина покрылась ржавчиной. Руки дрожали, ударяя огнивом о кремень. Должно зажечься, должно! Иначе ей не сбежать.

Она долго не могла высечь искру и еще дольше – запалить этой искрой фитиль. Наконец он все-таки занялся, и от радости Катье чуть не задула маленький огонек. Под ногами засверкали розовые кристаллы. Перед ней открылся черный проход: слава Богу, не засыпало!

Где-то рядом раздалось конское ржанье. Катье задушила в себе крик. Как быстро нашел! Она полетела по темному коридору, камушки хрустели под ногами. Когда-то они с Лиз отмечали ими дорогу, чтоб не заплутать в лабиринте.

– Проезжай, Торн! – шептала она в мерцающую темноту. – Все равно тебе меня не найти.

Чтобы обогнуть гряду, ему понадобится не один час. Катье свернула за угол, и дневной свет скрылся из виду.

Бекет нетерпеливо пришпоривал Ахерона. Увидев груду вырванных корней, торжествующе улыбнулся. Она думает укрыться под ними? Он спешился и быстро подошел к холму в форме гуся. Отшвырнул стебли дикого винограда, но вместо фламандки увидел отверстие в скале.

– Проклятая баба! – пробормотал он вполголоса. – И вправду сбежала!

Согнувшись в три погибели, пролез в нору и внутри не смог выпрямиться в полный рост.

В кромешной тьме его опять обступили воспоминания. Боль... горящие рубцы на спине... металлический привкус собственной крови во рту... стылый воздух, пропитанный смрадом человеческих тел, разлагающихся еще до смерти... чернильно-черная тьма, окутавшая душу, впитавшая весь свет, не оставившая камня на камне от прежнего Торна.

Он выругался, тряхнул головой, отгоняя кошмар наяву.

Поднял огниво и, заметив на нем свежие царапины, брезгливо отбросил. Сперва оно ударилось об стенку, потом скатилось на пыльный пол. Переходы были различимы лишь по сгущающейся тьме, и он заглядывал в них, пытаясь отыскать след женщины.

Гнев смешивался с восхищением. Черт побери, все-таки она молодчина! Он сцепил пальцы, обдумывая план действий. Наверняка это лабиринт, а ему даже посветить себе нечем, но в предвкушении погони кровь забурлила в жилах. А он-то считал ее изнеженной дамочкой, комнатной собачкой. Полковник отсалютовал в темноту.

– Браво, владелица замка!

Нет, здесь ему ее не найти. Он выбрался на свет, окинул взглядом раскинувшуюся перед ним гряду. Потом снова посмотрел на вход в пещеру.

Значит, один из коридоров пронизывает гряду насквозь? Он стиснул челюсти. Губы его сжались в прямую линию. Ставлю стивер – сразу за ней находится Серфонтен.

Бекет вскочил на коня. Гряда простиралась к юго-востоку насколько хватало глаз. Объезжать – не скоро объедешь. Так он навсегда потеряет фламандскую красотку. Эх, надо было привязать ее к дереву!

Он вонзил шпоры в бока иноходца и направил его вверх по холму. Ничего, еще посмотрим, чья возьмет!

Через полчаса Кайл вышла из пещеры по другую сторону меловых холмов. Все вокруг заросло густым кустарником, но тропинка, ведущая к Серфонтену, все же сохранилась. Первые лучи солнца играли на сером камне стен.

К центральному зданию с двух сторон примыкают два крыла, окаймляя двор незамкнутым прямоугольником. Извилистая аллея засажена тополями, что придает небольшому замку величественный вид. Ее отчим любил хвастаться ими, как и тем, что Серфонтен выстоял под натиском бесконечных войн, но Катье понимала, что это лишь благодаря его изворотливости.

Держась в тени, она спустилась с холма и, как только очутилась на ровной поверхности, стала пробираться по кустам. Подходя все ближе, она различала маленькие без стекол окна и выбоины в посыпанной галечником аллее.

Во дворе появилось двое мужчин, и Катье поспешно присела. Детская помещалась на втором этаже восточного крыла. Она вспомнила, как замирало сердце при скрипе колес на подъездной аллее, и тут же мысленно обругала себя. Это обычный дом, сложенный из обычных камней, скрепленных обычным раствором, а вовсе не пристанище страхов маленькой девочки и разбитых надежд молодой женщины.

Катье нахмурилась. Похоже, солдаты. Когда умерли мать и отчим, Серфонтен достался одному из племянников отчима, что живет в своих поместьях на юге Франции.

Управление замком поручили эконому. Его-то она и намеревалась уговорить открыть ей дверь.

Но почему солдаты?

Они прошли в восточное крыло. Может, здесь расквартировано воинское подразделение? Вечно ей везет – вместо родного дома попасть в казарму! Она поежилась. А вдруг Лиз вовсе здесь нет?

От грохота двери Катье подскочила на месте. Прямо перед ней нависал балкон второго этажа. Она скрючилась за пышным кустом розы, и шип задел свежую царапину на плече. До крови закусила губу, чтобы не закричать.

На балконе появился человек, за ним трое других. Офицеры французской армии. Катье наверняка бы рассмеялась от такой нелепости, не будь нервы натянуты до предела. Она потерла саднящее плечо. В лощеном облике первого есть что-то знакомое. Один из его спутников обратился к нему:

– Их здесь нет, мсье. Мы все обыскали.

– Значит, не все, раз не можете найти.

Катье похолодела. Голос ни с кем не спутаешь. Рулон.

О Боже, как быстро добрался, небось до смерти загнал коня! А эти люди– откуда они? Вид у них какой-то зачуханный, прямо как у того дезертира, которого застрелил Торн. Она содрогнулась, глядя на Рулона. Этой скотине только такими и командовать.

Граф нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

– Здесь они, говорят вам! – резко выкрикнул он. – И шлюха Д'Ажене, и ее астролог. Обыщите снова все чердаки и подвалы. Если не найдете – всем голову сниму!

Катье облегченно вздохнула: он пока не нашел Лиз. При упоминании о чердаках она подняла глаза к ряду маленьких окошек под самой крышей и улыбнулась.

Ну конечно же! За одним из них потайная комната, до которой можно добраться только одним путем.

Граф скрылся внутри, оставив за собой в воздухе поток грязной брани. Катье медленно выбралась из укрытия и бросилась к окошку под балконом. Рама висела на одной петле. Катье растворила ее пошире и забралась внутрь.

Прислонясь к стене, перевела дух. Комната пуста. Когда-то здесь спала горничная, а теперь даже всю нехитрую мебель вынесли. Перебегая из одного разоренного помещения в другое, прислушиваясь к малейшим шорохам, Катье достигла черной лестницы.

Сырые темные стены давили на нее. Она поднялась по крутым деревянным ступенькам до двери слева от лестничной площадки. Только бы это оказалась та самая дверь!

– Лиз! – шептала она себе. – Главное – предупредить Лиз!

Она приложила ухо к двери. Кажется, тихо. Чуть приоткрыла ее и заглянула в щелочку.

Библиотека. Нет, – поправилась она, – была библиотека, а теперь нагромождение пустых полок. Катье вошла, настороженно озираясь. Когда-то это была ее любимая комната. У окна стоял стол, и она часами просиживала за ним, изучая материнские травники.

А ныне все сгинуло: книги, шкафы, стулья и столы – все. Только на выцветший ковер перед огромным мраморным камином никто не позарился. Каминную доску поддерживают изящные кариатиды, полуженщины-полуангелы, единственные, кажется, знакомые лица в Серфонтене.

Из коридора донеслась французская ругань. Катье бросилась к черному ходу, но, оглянувшись, увидела отчетливые следы своих башмаков на пыльном полу – точно по свежему снегу прошлась.

– Спокойно, – пробормотала она, подавив стон. – Не теряй головы, Катье! Помни, ты борешься за будущее сына!

Она сорвала накидку и принялась лихорадочно заметать следы. Шум приближался.

Катье выскользнула за дверь и затаилась. Буквально через секунду комнату заполнили топот и шарканье ног. Сердце гулко ухало в груди: чуть не попалась! Не смей падать в обморок! – приказала она себе. Ты нужна Петеру. Стук в стену оглушил ее. Она вонзила зубы в кулак, чтоб не закричать. Мучительно тянулись минуты, воздух сотрясался от проклятий, скрипа дерева, грохота камня.

Дробный топот по деревянному полу постепенно затихал. Куда они? Она так напряженно прислушивалась, что, казалось, могла услышать, как кровь течет в жилах.

Набравшись храбрости, легонько надавила на, дверь, и та с треском распахнулась. Катье отпрыгнула, ожидая, что один из них сейчас набросится на нее как голодный волк. Но комната была пуста.

Стеллажи опрокинуты, несколько полок разбито в щепки. Ковер исчез. Солдаты даже пытались содрать обшивку со стен. У одной из кариатид отколоты голова и рука. – Нет! – прошептала Катье.

Ступая на цыпочках по голому полу, она подошла к камину. И облегченно вздохнула. Кариатида, что справа, осталась целехонька.

Катье засунула палец в рот каменной скульптуры, нажала скрытую кнопку, и потайная дверь отодвинулась.

Внезапно ее обуял страх, и она прислонилась к деревянной панели, не давая ей закрыться. Что такое? Отчего я так боюсь подниматься на верх этой каменной шахты ?..

Она оторвала скованные тяжестью плечи от двери, поставила ногу на одну ступеньку, на другую.

– Лиз...

Ведь надо еще подумать, что она скажет сестре.

Дверь с приглушенным щелчком захлопнулась. Все, путь к отступлению отрезан.

Третья ступенька. Тебя разыскивает один человек. Она едва не рассмеялась. Один человек! Да это все равно, что отозваться об океане как о пригоршне воды. Англичанин. Очень высокий, сильный, полковник английской армии.

Еще шаг. Ему нужны от тебя сведения... Только не заглядывай ему слишком глубоко в глаза, Лиз, не то они будут сниться тебе всю жизнь.

Катье держалась рукой за стену, чтобы не упасть. Хватит! Думай об Онцелусе. Один воинственный взгляд Торна – и бедный старик испустит дух. Да, он старик. Может, она и не разглядела его лицо, когда была в замке Д'Ажене – он был закутан в черные одежды, но видела длинную седую прядь волос. Какой Эль-Мюзир? Торну померещилось.

Стараясь ступать как можно осторожнее, она продвигалась вверх. Ступеньки крутые, а впереди еще два этажа и лестница на чердак...

Вот она, заветная дверь! ЕШ почудились приглушенные звуки за стеной. Катье постучалась и тихонько окликнула:

– Лиз! Лиз, это я, Катье!

Послышался скрежет отодвигаемого засова. Перед ней возникла сестра – неприбранная, в прозрачной батистовой рубашке (Лиз из принципа не носит корсета) и кружевной нижней юбке, густые каштановые волосы рассыпались по плечам. Небрежно облокотясь о косяк, она засмеялась.

– Ну и ну! Я думаю, кто там скребется? А оказывается, это моя маленькая беленькая мышка! И зачем же ты явилась, сестренка? Часы принесла?

Бекет нарочно повел Ахерона лесной лощиной позади заброшенной сторожки, чтобы галечник не шуршал под копытами. При свете дня они перевалили через гряду за час с небольшим.

Струйка воды стекала по склону мелового холма в потрескавшуюся терракотовую чашу – наверняка льется веками. Ахерон жадно напился. Бекет погладил животное по холке, гордясь храбростью и выдержкой своего верного друга. Очень опасно карабкаться вверх по гряде и куда опаснее спускаться, но Ахерон приостанавливался лишь в тех местах, где неверный шаг мог стоить им обоим жизни. Конь никогда не подведет – не то что женщина.

Давным-давно Бекет побывал на краю бездны, и теперь ему ничто уже не страшно. Однако находясь так близко к Эль-Мюзиру, рисковать он не может и потому должен обдумывать каждый шаг.

Каменные стены Серфонтена казались почти белыми под слепящим солнцем. Бекет прикинул, что замок построен не больше века назад; на нем пока нет налета подлинной старины, как на зданиях, переживших столетия войн и бурь. Если вставить стекла да начистить их до блеска, замок засверкает как брильянт на фоне унылого пейзажа.

Должно быть, нелегко расстаться с этим великолепием ради более чем скромного замка Сен-Бенуа. Собственный дом напоминал ему крольчатник из пожелтевшего камня снаружи и старого дерева внутри, но он любил его – до последнего гвоздя, до осыпающейся штукатурки.

Сложив ладони ковшом, он зачерпнул воды и ополоснул лицо, смывая воспоминания. Затем перекинул поводья через голову коня и зацепил их за куст. Такая привязь удержит Ахерона до тех пор, пока он ему не понадобится. А если вовсе не понадобится – жеребец сможет с легкостью освободиться.

Ветерок донес до него французскую речь, и Бекет спрятался за кустом, прислушиваясь. Французы не делают тайны из своего присутствия; два солдата шагают по аллее мимо сторожки и разговаривают в полный голос.

Из смеси жаргона и просторечия Бекет, тем не менее, сумел почерпнуть нужные ему сведения. В замке расположился граф де Рулон со свитой и, похоже, никого пока не обнаружил.

Знала ли мадам, что Рулон в Серфонтене? Бекет попристальнее вгляделся в эту внушительную постройку, и вскоре из праздных размышлений родилась идея. Весь прошлый век здесь бушевали войны. Вряд ли обитатели смогли бы уцелеть, не имея надежного убежища. Усмешка тронула уголки его губ. Пусть граф чувствует себя хозяином, но он, Бекет, нанесет визит настоящим владельцам Серфонтена.

Он потрепал по морде коня и зашагал к замку. Трудно сказать, на что больше полагалась фламандка – на удачу или на хитрость, – однако скоро ей не поможет ни то, ни другое.

Катье застыла у двери, глядя на сестру. Лиз явно только что из постели – заспанные глаза, нечесаные волосы, красные, припухшие губы.

Катье догадалась, чему она помешала своим приходом, и от смущения залилась румянцем.

Несколько дней назад она бы возмутилась, если б кто-нибудь намекнул ей, отчего Лиз сбежала из дома. Но после поцелуев Торна, после того как она испытала непонятный голод... Щеки ее вспыхнули еще ярче.

– Ты что, онемела? Я спрашиваю, зачем явилась? – Лиз не скрывала своего раздражения.

– Лиз... – От неловкости Катье заговорила сбивчиво. – Я... Я хотела тебя предупредить. Англичане... французы рыщут по всему Серфонтену! Они были у меня и весь хлеб растоптали... Зачем они тебя ищут? Ради Бога, Лиз, не будь так спокойна, здесь Рулон! – Катье изо всех сил старалась сделать речь более связной. – И потом... этот англичанин...

Что-то шевельнулось в полутьме комнаты. От большого дубового стола отделился человек и вступил в полосу света. У Катье отнялся язык.

На нем были только черные шелковые шаровары, но, подходя к ней, он натягивал халат на голое мускулистое тело; длинные и прямые белоснежные волосы составляли разительный контраст с черным шелком. А кожа цвета мореного дуба блестела в луче солнца.

Онцелус.

В памяти запоздало всплыли строки из письма Лиз. Всего двадцать пять... В самом расцвете сил...

Не сводя глаз с Катье, Онцелус впился губами в шею сестры, облизал языком кремовую кожу за ухом.

– А тебя, сестренка, мужчины давно не целовали? – Глубокий гортанный голос с акцентом был подобен зловещей музыке.

Она опустила глаза. Он улыбнулся одними губами и отбросил от себя Лиз.

Его рука схватила Катье за горло, втащила в комнату, подтолкнула к зашторенному окну.

– Расскажи мне о твоем англичанине, сестренка. – Последнее слово он произнес вкрадчивым шепотом.

Эль-Мюзир– обвиняюще зазвучал в мозгу голос Торна.

– Нет! – вскрикнула она. – Нет! Не может быть!

В душе она молилась, чтобы старый астролог, который готовит лекарство для Петера, вышел наконец из полумрака. Но умом уже понимала, что «старик» и злодей, сжимающий ее горло, – одно и то же лицо.

– Так что же англичанин?

Глаза цвета обсидиана пригвоздили ее к месту.

– Мне больно, – выдавила она, силясь освободиться от его хватки.

– Нет, это еще не больно.

Катье видела, что Онцелуса пронизывает дрожь возбуждения. Ноздри его раздувались. Она почувствовала слабость в коленях.

Эль-Мюзир. Значит, это и есть ненавистный турок? Она представляла дьявола иным – уродливым, бесформенным чудовищем, а он почти так же красив, как Торн. И в росте, и в силе наверняка ему не уступит.

Катье вдруг испугалась за полковника.

– Да, англичанин... – пролепетала она. – Но граф де Рулон... он здесь, в замке!

– Ах, Рулон! – Лиз рассмеялась неприятно чувственным смехом, подошла к Онцелусу, засунула ему руку в вырез халата, погладила грудь, томно заглянула в глаза. – А что, если мы попросим нашу милую Катье позаботиться о Рулоне?

С болью в сердце Катье осознала, что старшая сестра издевается над ней. В эту минуту Лиз была ей отвратительна. Неужели они когда-то играли вместе, клялись всю жизнь заботиться друг о друге, помогать? Куда же подевались те маленькие девочки? Свободной рукой Онцелус обнял Лиз за талию, приподнял над полом и смачно поцеловал в губы. Затем выпустил и снова оттолкнул.

Катье закрыла глаза и тут же почувствовала его палец на своих губах. Она отшатнулась, в ужасе уставилась на любовника сестры и помертвела от его улыбки. Онцелус обратил глаза на Лиз, потом вновь перевел их на Катье, потер меж пальцев прядь ее волос.

– Золото и соболь Сокровища королей... Уж и не помню, когда у меня были сестры. – И зловеще засмеялся.

, , Катье задохнулась: до нее дошел смысл его слов.

– Я не такая, как... – Она покосилась на сестру и стала кусать губы. – Я пришла за лекарством для Петера, – проговорила она дрожащим от страха голосом.

– Золото бедняков, – проронила Лиз. Онцелус улыбнулся.

Катье зашлась от омерзения. Надо бы вывесить на замке флаг и помочь Торну вас найти. Но она туг же содрогнулась при мысли о том, что тогда будет с Петером.

Онцелус двумя пальцами сдавил ей подбородок и запрокинул ее голову, заставляя встретиться с ним взглядом. Катье была вынуждена привстать на цыпочки.

– Так ты не хочешь рассказать мне про англичанина? – Он приблизил к ней лицо, и горячее дыхание обожгло ее кожу. – А, сестренка?

Катье с усилием пожала плечами.

– Для меня все англичане на одно лицо – Голос у нее вышел какой-то надтреснутый и тонкий, как у Греты. – Прошу вас, отпустите меня. – Она вновь искоса взглянула на сестру.

Лиз беспечно вертела в руках флягу, взятую со стола.

– Она за тебя не ответит.

Пронзительные черные глаза не выпускали ее. Катье старательно отводила взгляд от склонившегося над ней демонически красивого лица.

– Что вы хотите от меня? Англичанин как англичанин. В алом мундире с золотым позументом. Но позумента поменьше, чем у покойного Филиппа. Я хотела вам помочь, – добавила она. – И заодно попросить лекарство для Петера.

– А часы? – спросила Лиз, внимательно рассматривая флягу.

– Часы?.. Они... их случайно отослали в Геспер-Об вместе с Петером. Я отправлю их вам, как только доберусь туда.

Онцелус отстранился, пошлепал Катье по щеке.

– Ты получишь лекарство для маленького Пьера. Она попыталась благодарно улыбнуться, но губы не слушались.

Пальцы Онцелуса еще больнее стиснули ее подбородок.

– Я пошлю лекарство в Геспер-Об. Как только мне доставят часы.

Страх свернулся клубком внутри. Лекарство ей нужно сейчас. Катье открыла рот, чтобы начать торговаться.

– Молчать! – Он дернул Катье за волосы, и от боли слезы выступили у нее на глазах. – Хватит о твоем драгоценном ублюдке. Говори про англичанина. И запомни: я не люблю, когда мне лгут.

– Высокий... – пробормотала она. – Он высокий.

– Это еще ни о чем не говорит. Какой высокий – как прусский гренадер? Под два метра?

Катье хотела кивнуть, но не смогла: он тянул вниз волосы. – Да.

– Не виляй, сестренка. – Во взгляде Онцелуса блеснуло безумие. – У него надменное лицо. Темные волосы, которые кажутся почти черными, если на них не падает солнце. А глаза синие, но бывают стальными или черными – цвета глухой ненависти. Это если он собирается проткнуть кинжалом твое сердце. Все его тело пересекают белые рубцы, словно нити на ткацком станке... Ну, такой?

Катье чуть дышала от ужаса. Неверный, сказал про него Торн. Дьявол. Перед глазами плыл туман, сознание ускользало куда-то, как во сне. Ей виделись перекрестные рубцы на спине Торна, и на груди, и на запястьях. Она словно бы ощутила всю боль, которую пропустили сквозь его тело.

Вот этот человек пропустил.

Всемилостивый Боже, жизнь Петера во власти Эль-Мюзира! Но как бы ни был ей дорог сын, она ни за что, ни за какую цену не выдаст англичанина его врагу.

Превозмогая боль, она помотала головой.

– Нет. Не такой. У него... рыжие волосы и слегка кривые ноги. А глаза, по-моему, зеленые.

Онцелус отшвырнул ее от себя. Катье наткнулась на стол. Фляга в форме луковицы опрокинулась от толчка. Лиз испуганно зашипела и подхватила ее.

– Это наверняка он! Я знаю! Он преследует меня!

Катье взглянула на флягу, слишком испуганная, чтобы выдавить из себя хоть слово. Пламя Люцифера. Боже, Боже!

Эль-Мюзир вихрем подлетел и вырвал флягу у Лиз; халат обмотался вокруг его бедер. Пальцы погладили пробку, словно шею любовницы, и это как будто успокоило его. Катье хотела отвернуться, но слова турка остановили ее.

– Этого человека я должен убить, сестренка, – проговорил он низким, до жути бесстрастным голосом. – Он мой. Ради него я не пощажу целую армию.

Он смотрел на Катье и улыбался так, будто ему все известно. Ее колотил озноб.

– Он здесь. Я хочу правды, слышишь? А не то могу и забыть про лекарство для твоего сына.

Лиз приникла к нему и снова начала шарить рукой под халатом.

– Лиз, почему ты молчишь?! – крикнула Катье. – Почему ничего не сделаешь?

Лиз хохотнула.

– Как это – не сделаю, сестренка? Очень даже сделаю. Вот, посмотри! Она облизала губы, наклонилась и стала целовать Онцелуса в живот, спускаясь все ниже и ниже. – Твой англичанин... должен быть мне благодарен... за то, что я учу тебя... как надо ублажать мужчину... – сладострастно шептала она, прикрыв глаза и, видимо, уже не помня про сестру.

Катье вспыхнула, повернулась, чтобы броситься вон из комнаты, но овладела собой и вышла горделивой походкой. Не успела она подойти к лестнице, как щелкнула за спиной дверь.

Слезы струились у нее из глаз; обеими руками она держалась за стену, чтоб не скатиться вниз по крутой лестнице. Все тело сотрясалось от ужаса и отвращения.

Бедный Петер! Как не хотелось ей верить тому, что судьба ее сына в руках дьявола. Она оступилась, едва удержалась на ногах. Неужели она не в силах ничего изменить?

А Лиз... Как низко она пала! В глазах сестры читались вожделение, порок, но только не радость.

Как все они могли дойти до такого?

Катье стала пробираться назад в библиотеку. Эль-Мюзир! Это имя звенело у нее в голове всей ненавистью, всей мукой, которые вкладывал в него Торн. Имя, вышедшее из преисподней! Из тьмы, что теперь обволакивает и ее маленького Петера.

В библиотеке солнце, проникавшее сквозь щели неструганых ставен, будто насмехалось над ней. Она рассчитывала найти в Серфонтене убежище, а вместо этого окунулась в настоящий кошмар. В кошмар Торна.

Где-то совсем близко прозвучал голос Рулона, выкрикивающий команды; их тут же подхватывал другой офицер, передавая солдатам. Она выскользнула на черную лестницу и привалилась к двери. Пол под ногами ходил ходуном от топота солдатских сапог, что промчались совсем близко от нее.

Лестница вела на кухню в полуподвале замка. Уже не думая о том, где находятся Рулон и его люди, Катье поспешила вниз. Только бы пробраться в конюшню и выкрасть лошадь! Теперь ей ничего не остается, как ехать в деревню и ждать.

У входа в кухню она остановилась, приложила ухо к двери. Тишина. Катье вошла в просторное помещение, настороженно обшаривая глазами все углы. С кухней у нее были связаны смутные воспоминания о духоте, дыме и пронзительных криках повара, когда Лиз пыталась стащить у него из-под носа марципан. Пустой и холодный очаг зиял в стене; сорванный с крюка вертел валялся рядом, на полу.

Катье с тревогой покосилась на дверь. Солнце протягивало к ней лучи сквозь неровные щели ставен. За ними неясно маячило серое здание конюшни. Они приподняла юбки, чтобы перешагнуть через вертел.

Но тут краем глаза уловила быстрое движение в темноте и застыла. Изнутри рвался крик. Рука в перчатке зажала ей рот. Другая дернула ее назад, она потеряла равновесие и наткнулась на стальные мышцы мужского тела.

– Не слишком ли много времени вы проводите на кухне, владелица замка? – послышался насмешливый мужской голос с незабываемым акцентом.