Золотой сон

ГЛАВА 15

Весь день за окном завывал ветер и Кельвин все ближе придвигал стул к огню. Он чувствовал себя бездомным, никому не нужным и боялся себе представить, что Грейс и дети сейчас вот так же сидят у камина, пытаясь согреться. Связав свою жизнь с Григ, он как бы оказался в ссылке, но он знал, что па начальной стадии любви хотя бы один из влюбленных всегда оказывается в ссылке, и инстинктивно понимал, что если любовь всерьез и надолго, ее неизбежно приходится ковать на наковальне страданий и боли. С Грейс у них все с самого начала покатилось гладко, и сердце подсказывало ему, что хотя бы в конце страданий не миновать. Он боялся не своих страданий, а того одиночества, которое Грейс в полной мере ощутила в Розхэвене. Тут же мысли его переключились на Розмери и Майкла, а ветер продолжал завывать в трубе и отзываться каленым железом в его мозгу – телефонный звонок, как всегда, застал его врасплох.

Он узнал резкий голос Маргарет: «Мне надо с тобой увидеться. Я в Крэнборне. Через пару минут я за тобой заеду на такси и мы поедем ко мне.»

Не дожидаясь его ответа, она повесила трубку. Он надел пальто и, хотя понимал, что ничего приятного его не ждет, все же решил, что это лучше, чем просидеть весь вечер у камина без работы, читать, не понимая что и зачем читаешь и понапрасну тратить бесценные мозговые клетки.

Когда он появился в машине, Маргарет не удержалась от улыбки: «Ох, этот ветер зверь…

… как Лирово дыханье», мрачно закончил Кельвин.

Больше они не перемолвились ни единым словом до самого дома Маргарет.

Она подбросила поленьев в камин, открыла бар и сказала: «Сейчас еще рано, но я, пожалуй, выпью виски, мне это сейчас просто необходимо. Ну и денек сегодня выдался! Выпьешь?»

– Да.

Она села, закурила сигарету и спросила: «Грейс вчера приехала?»

– Да.

– Ты ей что-нибудь сказал?

– Нет. – Он помолчал. – Просто я с ними вчера не поехал в Розхэвен.

Маргарет взглянула на него и подумала, что от тревог последних дней он осунулся и сильно постарел.

Она еще больше на него разозлилась: «Боже мой, знал бы ты, как мне горько видеть такого умницу, как ты, в таком состоянии.» Она даже притопнула ногой от огорчения. «Понимаешь, это же все по-детски, ничтожно глупо и бессмысленно. Не знаю, что меня останавливает от того, чтобы прекратить весь этот роман и запретить Григ с тобой встречаться? Если бы я подчинилась инстинкту…»

– Что случилось? – коротко спросил Кельвин.

– Все что должно было случиться. Этот учитель из университета, который видел вас вместе в «Корабельном колоколе», рассказал все жене мистера Прово, а я сегодня была приглашена к ним на завтрак. Она тяжело вздохнула. «Не буду тебя долго мучить. Их терпение лопнуло. Они исключат Григ из университета, если она с тобой не расстанется.»

– Да какого черта, какое им дело до…

– Уймись. О вас весь город говорит. Ты человек известный, даже знаменитый, и весь университет тебя знает, и все наши родственники уже давно про этот роман жужжат, и…

Она пожала плечами и помедлив, продолжала: «Потом я вывела Григ на обед, а она, вместо того, чтобы мне помочь, все время просидела камнем, уткнувшись в пол». Она сердито посмотрела на Кельвина: «Я надеюсь, это не просто желание переспать с молоденькой девчонкой? Могу я знать, почему вдруг ты решился оставить Грейс и уйти к Григ?»

– Потому что я се люблю. Маргарет надолго замолчала.

– Понимаю. – Она вздохнула. – Только Григ, ты же знаешь, родилась на склоне горы, в бурю, ей суждено всю жизнь странствовать, она так никогда никуда и не прибьется. Она такая… неприкаянная.

– Все мы рождаемся неприкаянными, – ответил Кельвин, – пока нас кто-нибудь не приютит в своей душе.

– Ты когда-нибудь говорил об этом с Григ? – быстро спросила Маргарет.

– Нет, – ответил Кельвин, – она и так все знает.

– Может быть, и знает, даже скорее всего знает. – Маргарет встала и в волнении ходила по комнате. – Но насколько я знаю, она ничего не делает. Ей все вертят, как куклой. – Лицо ее дышало решимостью, но она совладала с собой, села и голос ее зазвучал рассудочно.

– Знаешь, если так дальше пойдет, то скоро наша мамочка приедет в Колдминстер. – Она помолчала. – И что тогда?

– Мне надо обо всем поговорить с Грейс.

– И что дальше?

Он не ответил. «Ты будешь добиваться развода?»

– Да.

Слово «да» прозвучало как удар топора по плахе. Лицо его помертвело, руки подрагивали.

– Боже мой, как мне больно на тебя смотреть – до чего ты себя довел!

– Все это непорядочно в первую очередь по отношению к Грейс… но ничего не поделаешь, я уже понял, что мы с ней чужие… – он сам не очень верил в то, что говорил.

– Непорядочность здесь ни при чем, – коротко возразила Маргарет. – Ни одна женщина не захочет жить с нелюбимым человеком. Все дело только в детях, – она скосила взгляд на огонь, – я не считаю себя глупой, но я никак не могу себе представить Григ с малышом на руках.

– Что ты имеешь в виду?

– Я еще и сама толком не знаю. Но Григ никогда не понесет от тебя. – Она налила еще виски. – Неприятен мне весь этот разговор. – Теперь взгляд ее был устремлен за окно, на струи дождя. – Я и тебя не могу представить с женщиной, у которой никогда не будет детей. Она нигде не будет чувствовать себя дома… – Маргарет говорила каким-то странным, глубоко задумчивым голосом: «Это проклятый город. Как я себя ненавижу за то, что позволила себя уговорить сюда приехать.» Она снова вскочила и стала мерять комнату шагами. «Я бы хотела, чтобы ты вернулся к Грейс, только…»

Она выжидающе остановилась, испугавшись, как подумал Кельвин, своих слов.

– Только что?

– Не знаю пока… я… – Она в отчаянии стиснула кулаки. – Ради бога, придумай что-нибудь, иначе я сломаюсь, хотя бы с Грейс объяснись – это для тебя сейчас самое важное.

Зазвонил телефон.

– Бьюсь об заклад, это из Дорсета.

Она подошла к телефону, сняла трубку, минуту послушала, повесила трубку и загробным голосом сказала: «Ну, что я говорила? Это мама звонила – ей только что рассказали про университет.» Она помолчала. «Что ты теперь будешь делать?»

– А как тебе кажется, что мне надо делать?

– Если хочешь жениться на Григ, к приезду мамочки все для этого должно быть готово. Обычно, если человека поставить перед фактом, он с этим быстро смирится. Григ сейчас в ужасе, ее сейчас можно убедить в чем угодно, если, конечно, она не знает, что все уже само собой образовалось. И я ее в этом не виню. Она молода, ей еще предстоит побороться с этим миром за место под солнцем. – Вид Маргарет был ужасен. – Будем надеяться, что у Григ хватит сил и как-нибудь потом, много позже, она отплатит тебе благодарностью. – Ее лицо смягчилось. – Сейчас же ты можешь рассчитывать только на свои силы – и биться тебе предстоит против всего здешнего общества, а все ради чего?

– Ради одной человеческой души, – решительно ответил Кельвин. – И за свою мне предстоит немало побороться.

– Уж в этом можешь быть уверен. – Маргарет была неумолима. – Я часто думаю о тебе, о твоей жизни, и не могу понять, откуда у тебя столько сил. Иногда мне кажется, что даже Грейс ничего о тебе не знает – ни откуда ты взялся, ни куда ты идешь.

В этот момент Кельвин взглянул на нее и увидел совершенно зрелую женщину, готовую отстаивать свое право на любовь, на счастье с близкими ей людьми. Разум ее давно не отдыхал, и это сильно отразилось на ее внешности.

– Ты очень многое стала понимать, Маргарет, – мягко сказал он.

– Я очень многому научилась с тобой. – Она нехотя улыбнулась. – Понимаешь, вся позолота с наших отношений давно сползла. Когда я познакомилась с тобой, я узнала только внешнюю сторону, мне казалось, что ты мне откроешь двери в новый мир, в высшее общество, и внешне ты был очень недурен. И только сейчас я понимаю, что все это не имеет значения, я заглянула тебе в душу и… я страшно устала, ведь мне от всего, что происходит, страшно больно, я больше не могу тащить этот воз. – Она снова попыталась улыбнуться. – Знаешь, это нелегко перенести, когда открываешь, что у твоего ближнего на душе. Не сомневаюсь, Григ – само очарование, но оно в ней не материально, все это сплошная музыка, свет… А мне так хочется тихого счастья у камина, в спокойном доме. – Вдруг внизу хлопнула дверь и в холле послышались чьи-то шаги.

– Это она!

И действительно, это пришла Григ, дождь смыл с ее лица все краски дня, вид у нее был усталый. Она сразу поняла общее настроение в комнате, но промолчала, и лишь украдкой взглянула на Кельвина. Вскоре, однако, нервы ее не выдержали и на лице отразилась вся та борьба, в которой она жила последние несколько недель. Маргарет спешно покинула комнату, но уход ее остался незамеченным.

Григ подошла к Кельвину и зарыла лицо в его ладонях.

– Кельвин, я так устала, мне очень плохо, я больше не могу сражаться с этими сплетнями, меня сегодня весь день донимали разговорами в университете, а потом еще я сцепилась с этим преподавателем, который нас тогда видел в «Корабельном колоколе».

– Что случилось?

– Я зашла в кабинет, хотела сдать работу, он на меня молча посмотрел, потом гнусно ухмыльнулся и спросил: «Я не могу понять, мисс Бардон, что вы себе думаете?». Ну, пришлось ему сказать, что я думаю, что он дешевый грязный сплетник, и, по-моему, ему не понравилось, но я все равно страшно довольна, что я ему все сказала.

Лицо ее изменилось и она спросила:

– А Грейс вчера приехала? Почему ты мне вчера вечером не позвонил?

– Да, она вернулась. А не позвонил я тебе потому, что внутри почувствовал какую-то пустоту, не в том был настроении, не хотел тебя огорчать. Понимаешь?

– Да. – Она села рядом с ним. – Не могу я больше выносить этого – я люблю тебя и почему-то должна этого стыдиться.

Кельвин прошелся по комнате с ледяным выражением на лице.

– И мне это тоже надоело. И я не позволю лишать меня моих убеждений. – Он резко повернулся. – Я сейчас же поеду к Грейс и все ей скажу.

Лицо ее побелело и она воскликнула: «Мне страшно!»

– Нам нечего бояться, – коротко ответил Кельвин, кроме твоих страхов. Не первый раз в истории человечества люди полюбили друг друга и должны решать кучу проблем из-за этого, и далеко не последний. Хватит прятать голову в песок. Хочешь выйти за меня замуж?

– Я никогда в жизни больше никого не полюблю, я в этом уверена, вот тебе мой ответ. – Казалось, она сейчас расплачется. – Без тебя я умру, а мне этого совсем не хочется, я хочу жить вечно!

– Ты не умрешь, – как мог, уверенно сказал Кельвин. Все, я пошел.