Золотые камни (СИ)

Глава 11. Приговор смерти

Брентер Райтон прямо стоял и гордо смотрел в лицо императора Сета. Так осмеливались делать немногие, и те были либо отважными смельчаками, либо наивными глупцами. По законам император равен наместнику Творца на земле, а перед Творцом, если уж встретишь его, принято держать очи долу.

Но пятый листар не подчинялся условностям. Он был Повелителем Смерти, это обстоятельство ставило его с императором на одну ступень.

Он бесстрастно смотрел в помрачневшее лицо правителя, вспоминал то, что видел воочию, и говорил — неспешно, ровно, спокойно. Ему некуда торопиться и нечего бояться здесь и сейчас, он просто выполнял свою работу и вещал о ней. Но от того, как он расскажет эти ценные для суда сведения, зависит, заподозрит ли император Райтона и Ольму в государственной измене, или нет.

И лучше, пожалуй, было даже не смотреть на крепких братьев Коваль, стоявших стеной позади императорских сидений. Иначе захлестнут удавками человеческие чувства, из которых не выбраться, не спастись…

***

Брентер снова вернулся туда — в просторный, но темный дом, где, казалось, сосредоточилась вся жара Эн-Мерида. Липкое удушье стекало потом по спине и плечам молодой женщины, склонившейся над бездыханным телом смуглого южанина. Смерть мужчин от зноя в этих краях — привычное дело.

Дощатый пол, уродливые стол и стулья. Одна старая кровать для взрослых и потрепанные восточные циновки для детей. Где они их купили? Неважно, надо делать свою работу с мертвыми и не встревать в бытие живых.

Он стоял посреди сумрака, закутанный в серый плащ из неземной ткани, с головы до пят. В руках Повелитель Смерти сжимал остро отточенную косу. В юности он забирал души играючи и неумело, причиняя им боль, а сейчас был настроен решительно, не желая повторять прежние ошибки.

Женщина плакала навзрыд, упав на колени и простирая дрожащие ладони к Повелителю Смерти. Двое детей жались в угол. Совсем маленький мальчик и девочка на несколько лет старше.

— Пожалуйста! — повторяла Зейнаб звонким, срывающимся от рыданий голосом. — Молю вас! Оставьте моему мужу жизнь!

— Ты не знаешь, о чем просишь, женщина, — пророкотал Райтон.

— Я — урожденная Анвар! — воскликнула она, вскочив на ноги и гневно сверкая черными глазами, словно совсем его не боялась. — Нам доступна магия оживления мертвецов!

— Ну, если урожденная Анвар…

Ему не хотелось вталкивать в перегревшееся тело ускользнувшую душу. Нужно было рассказать несчастной вдове о последствиях необдуманного выбора, но красавица смотрела на Повелителя Смерти с такой отчаянной надеждой, что Брентер не удержался. Душа Амона Мелека холодно поблескивала на смуглой ладони, свободной от косы. Крупный пульсирующий шар, теплый и в то же время легкий. Такая бывает душа, недавно покинувшая тело.

Но если вернуть эту душу обратно в тело по прошествии больше пяти минут, последствия могут быть необратимыми и порой страшными. Зейнаб Мелек должна знать это, как и все некроманты из семьи Анваров.

Значит, нет смысла ее переубеждать.

Отложив косу, Брентер Райтон резко взмахнул рукой, отправляя душу в тело.

Первые минуты Амон безжизненно болтался в воздухе, уронив голову на грудь и не подавая признаков жизни. Брентер встряхнул его, затем бережно опустил обратно на пол и подождал с минуту, скромно надеясь на то, что Зейнаб прекратит плакать. Она и затихла, пусть и не сразу. Подняла голову, недоверчиво посмотрела на мужа, затем осторожно перевела взгляд на Брентера.

— Вы спасли его! — воскликнула она голосом, полным радости и счастья.

Повелитель Смерти хотел, было, утвердительно ответить, но тут рядом с Амоном, по другую сторону тела, появилось небольшое белое облачко. Оно быстро вытянулось, расширилось, а потом обрело очертания. И тогда Брентер увидел прекрасную Ольму в светлом неземном одеянии — без рукавов и до колен. Распущенные волосы струились локонами по плечам, темно-голубые глаза блестели от тревоги и напряжения, тонкие губы были сжаты.

— Брентер! — воскликнула она, наверное, впервые за последнее время, без проблесков любви и обожания в голосе. — Ты не можешь оживить этого человека!

— Я могу выполнить просьбу, Ольма, — ответил он, помедлив, хоть и прекрасно знал, что она права.

— Ты нарушаешь правила Творца! — тонкий голос дрожал. Ольма помотала головой, словно отгоняя от себя какой-то морок.

— Нарушаю! — с вызовом похвастался Брентер, задрав подбородок.

— Ты как мальчишка, — посетовала она, но, похоже, была вынуждена сдаться.

Между тем недавний мертвец зашевелился, открыл глаза, попытался встать.

— Нет-нет, лежи, дорогой Амон! — прошептала несчастная Зейнаб и тут же заметалась по комнате в поисках прохладной влаги. — Ты ожил, о, какое счастье! Дети, принесите воды!

Брентер и Ольма переглянулись. Дальше им оставаться было нельзя — Падший видит больше, чем хотелось бы, и, если заявится сюда, плохо придется всем. Едва ли ему понравится, что из-под его смуглого носа увели душу.

Прежде чем они скрылись, исчезнув в воздухе, Брентеру почудилось, что он услышал громкую ругань, возню и женский вскрик. Но во время перемещения между своими сущностями еще и не то может почудиться, поэтому он решил не обращать внимания. Ольма встрепенулась, едва заслышав эти звуки, но сила магии утянула ее за собой.

***

— Так все и было? — с подозрением спросил император Сет.

На жену он даже не смотрел — его хищный взгляд был прикован к бесстрастному лицу Брентера.

— Именно так, — холодно ответил тот.

— А что было потом?

— Через несколько недель я снова явился забирать душу несчастного. Его жена больше не молила о его смерти. Скорее, радовалась ей.

— От чего умер Амон Мелек во второй раз?

— Яд, Ваше Величество.

— Что же, картина мне отлично видна…

— Подсудимая сказала мне, что Амон… — начал, было, Брентер.

Император без колебаний остановил его быстрым и резким взмахом руки. Видимо он уже принял решение и не собирался слушать лишних слов.

— Секретари, запишите показания свидетеля.

Брентер заметил, как побелела лицом Ольма — на нем и кровинки не осталось. Неужели она сейчас упадет в обморок?

И суд пошел своим чередом. Судья-император задавал вопросы подсудимой, ее отцу, сестрам, братьям, детям. Наверное, только самая младшая сестренка, крошечная Акса в светлом платье, чинно сидевшая на руках у хмурой листарки, ничего не могла бы ответить, даже если бы у нее спросили бы о поведении преступной Зейнаб.

Подумав, что Зейнаб вышла замуж еще до рождения Аксы, Брентер тяжело вздохнул.

Он слишком долго и часто думал о чужих семьях, и не замечал своей собственной. Как-то там живет оставленная Селма, вынашивая их сына? Плачет ли по ночам или нашла себе небольшое увлечение в виде стихов или песен? А может жена влюбится в кого-нибудь другого и ослабит свою крепкую хватку?

Мечтать о подобном для листара было нелепо и грешно, но Брентер старался не думать об этом. Он вообще привык позволять посторонним мыслям вытеснять нужные и верные размышления. Это неправильно, но необходимо, чтобы сохранить рассудок.

Тем временем суд закончился всего через несколько часов после начала.

— Взвесив все мнения и показания свидетелей и подсудимой, а также заинтересованных в разных исходах дела лиц, суд выносит приговор! — объявил император Сет громовым голосом. — Зейнаб Мелек, урожденная Анвар, признается виновной в убийстве Амона Мелека. Вмешательство в жизнь и смерть не должны происходить так небрежно и цинично.

Все замерли. Даже Брентер притих, хоть ему не терпелось вызваться.

Амон Мелек после смерти и оживления стал чудовищем, избивающим жену и детей. От него пришлось избавиться, и не вина несчастной женщины, что она из-за жестокой любви совершила ошибку. Это Брентер не предупредил ее о последствиях, решив, что она знает все сама!

Где Зейнаб взяла яд, оставалось неизвестным. Но восточные циновки на полу ее дома наводили на мысль: женщина пользуется тем, что Юг торгует с Востоком. А Донгмин славится своими ядами. На незаконную торговлю отравой восточные листары закрывают глаза, потому что получают с нее деньги в свою казну.

— Ваше Величество! — он невежливо поднялся и попытался попасться на глаза императору.

Тот не заметил его порывов. Или нарочно не хотел замечать. Не зря же многие толкуют, что из Сета Ариаса получится со временем отличный тиран.

— Суд постановил! — повысил император голос, словно пытаясь кого-то перекричать. — Приговорить Зейнаб Мелек, урожденную Анвар, к тому наказанию, которое выберет она для себя сама — как для своего мужа!

И сразу же быстро, почти неуловимо, глянул на неподвижную Ольму — испытывающе, пристально, очень внимательно. Листары молчали, благородные роптали, а Брентер и Ольма обменивались короткими, тревожными взглядами, словно каждый пытался передать другому одно и то же:

«Это начало нашего конца, дорогая…»

«Это начало нашего конца, милый…»