Золотые узы

Глава 21

– Где же Райдер? – Пытаясь удержать лодку, Клейтон всматривался в берега.

Почему не видно лоцмана, которого он нанял? Аурелия с ужасом вцепилась в борта лодки. На лицах людей, наблюдавших за ними с берега, был написан страх. Стремительное течение жадно подхватило «Золотую девушку», и Клейтон никак не мог из него вырваться.

Грохот нарастал. Завидев впереди пенящиеся буруны, Аурелия так и ахнула. Русло реки вдруг резко сузилось. По обе стороны возвышались серые, изрытые водой скалы, на вершинах которых росли ели. Их тени не пропускали солнца.

– Ложись! – крикнул Клейтон. – Сейчас освободим место.

Клейтон принялся выбрасывать за борт ящики, бочки и мешки, которые недавно сам так старательно укладывал. Бурлящие воды мгновенно их проглатывали.

Лодку бросало то вверх, то вниз. Молочно-серая пена летела через борт.

– Я сказал, ложись! – приказал Клейтон и схватил весла, но как только он опустил их в воду, взбесившаяся река разломила их пополам и лодку затянуло на стремнину.

Клейтон бросил последний взгляд на мчавшийся на них кошмар и бросился на дно лодки, прикрыв собой Аурелию.

С дьявольской силой поток швырнул их в каньон. Затем наступило странное затишье. Путешественники осмелились приподнять головы. Если каньон был кошмаром, то впереди их ждал настоящий ад.

Вокруг кипели водовороты, четырехфутовые волны сшибались друг с другом и рассыпались бурлящей пеной. Лодку без конца подбрасывало в воздух и бросало вниз.

Через двадцать шесть минут все окончилось. Чудом уцелевшая «Золотая девушка» тихонько подплыла к берегу.

– Мы чуть не погибли, – отрешенно сказала Аурелия. – Лодка могла перевернуться. Мы бы утонули.

– Но не утонули же, – ответил Клейтон и, с трудом улыбнувшись, отцепил руку Аурелии от борта и уговорил ее встать. – Пошли.

Аурелия почувствовала под ногами твердую почву, и у нее подломились ноги.

– Жива? – спросил Клейтон, помогая ей сесть на теплый валун. – Отдохни. – Он нежно подул на ссадины на ее лице и руках.

– Жива вроде. А ты?

Аурелии стало страшно, когда через дыры в его рубахе и штанах она рассмотрела кровоточащие порезы и синяки. Руки у Клейтона тоже были все в ссадинах, а костяшки пальцев разбиты в кровь. Аурелия хотела пойти за своим сундучком, который был привязан к сиденью лодки.

– Подожди, – попросил Клейтон. – И, обняв ее, прижал к груди. – Прости меня, Аурелия. Мне следовало поискать лоцмана и встать на якорь задолго до порогов. Я просто не понял, что они совсем близко.

– Это же я хотела побыстрее, – ответила Аурелия с напускной веселостью.

Но ни он, ни она не засмеялись. Даже в объятиях Клейтона Аурелию била дрожь от только что пережитого страха смерти.

Они провели много часов, выуживая из воды уцелевшие припасы и раскладывая их на мшистом берегу для просушки. Оба молчали, лишь изредка повторяя, как несказанно им повезло: они живы. Аурелия уже не раз спрашивала себя, стоило ли во имя спасения Виолетты рисковать собственной жизнью. Если Клейтона и мучили те же сомнения, то вслух он их не высказал.

Наконец, когда они выловили из воды все что можно, Аурелия легла на согретый солнцем валун и неожиданно для самой себя спросила:

– А как ты оказался в Сиэтле?

Клейтон сел и устало прислонился спиной к валуну.

– Из-за Эли. После смерти Мэри тетя Лиза приехала в Канзас, чтобы помочь мне с мальчиком.

Но сразу сказала, что останется только на время. Она и раньше приезжала на ранчо. Когда умер мой отец, тетя прожила с нами три года и научила меня почти всему, что мне понадобится в жизни. Так или иначе, тетя Лиза убедила меня, что для Эли будет лучше в Сиэтле. Какие у него перспективы в прерии? Да и для меня жизнь на ранчо была несладкой.

– И ты позволил тете Лизе увезти своего сына?

– О нет! Я не мог расстаться с Эли и тоже поехал. Дело в том, что отец Мэри жил в Сиэтле и был банкиром. В свое время я работал на него год, чтобы скопить денег и купить ранчо. Мы отлично ладили. Так что у меня был опыт работы в банке, поэтому, приехав в Сиэтл, я легко нашел работу. И купил хороший дом. Тетя Лиза помогла найти для Эли няню. В общем, мы с малышом жили не так уж плохо.

Клейтону, видимо, было не очень приятно рассказывать Аурелии историю своей жизни. Он встал, потянулся, сказал, что надо посмотреть лодку, и ушел. Но Аурелия уже знала продолжение его истории: если бы не Виолетта и Скалли, мистер Гардиан и дальше «неплохо бы жил с малышом».

Пришел тихий, теплый вечер, а Клейтон все еще был погружен в задумчивость. Он сидел и молча глядел в догорающий костер, бесцельно вороша палкой угли и сгребая золу в аккуратные кучки.

– О чем ты думаешь? – тихо спросила его Аурелия.

– Так, об одной работе, которую подрядился сделать, когда мне было тринадцать лет.

– Ты, наверное, был красивый парень?

– Да нет, не особенно. – Клейтон улыбнулся в ответ на комплимент, но взгляд его оставался грустным. – Штаны были мне коротки, а голос уже ломался на каждом слове – во всяком случае, каждый раз, когда я пытался что-нибудь сказать Джорджии Свитуотер – дочке владельца магазина. Ей стукнуло одиннадцать лет, и она была моей первой любовью. И вот в город приехала ярмарка. Мне очень хотелось пригласить Джорджию покататься на карусели, но не было на это денег. Поэтому, когда Абнер Колмен предложил почистить у него трубы, я с радостью согласился. Я работал и представлял себе, как мы с Джорджией сядем верхом на лошадок и как я буду держать ее за руку.

Клейтон поднял глаза и с удивлением понял, что Аурелия, как маленькая девочка, зачарованно слушает его рассказ.

– Ну так расскажи, как ты с Джорджией катался на каруселях, – нетерпеливо сказала она.

– Никак. – Клейтон снова уставился на костер. – Весь день я выгребал сажу и золу и без конца спрашивал Колмена, который час. Мне ведь еще нужно было соскрести с себя грязь. В ушах у меня уже звучала веселая музыка. Закончил я работу уже после ужина и пошел к Колмену за деньгами. Он похвалил меня и протянул сигару.

– Сигару?

– Да. Я пробормотал, что предпочел бы получить деньгами, мол, рассчитываю на двадцать пять центов. На самом-то деле я мечтал получить пятьдесят. Но Колмен засмеялся и сказал, что я уж больно много хочу. Да кто я такой? Отродье этого пьяницы Гардиана.

– Какой бессовестный человек! – негодующе воскликнула Аурелия. – Он должен был тебе заплатить! Как ты ему это спустил?

– В тот раз я ему спустил, – ответил Клейтон, глядя Аурелии в глаза. – Но с тех пор не спускал никогда и никому.

На следующий день они поплыли дальше. Клейтон ни разу не упомянул имя ее сестры. Но Аурелия знала, что он думает о Виолетте. Аурелия также знала, что скоро они прибудут в Доусон и разлука неумолимо приближается. Забыть Клейтона – вот какую цель она себе поставила. Хотя Аурелия и любит Клейтона, главное для нее – сестра, так же как для Клейтона главное – сын.

Она поймала себя на том, что пытается представить Клейтона обманутым подростком. Неудивительно, что он склонен никому не верить. Судьба устроила так, что их пути пересеклись, и за это Аурелия будет до конца жизни ей благодарна. Но та же судьба решила, что им не быть вместе. Аурелии понадобится все ее мужество, чтобы смириться с этим.

Она посмотрела на Клейтона, стараясь запомнить волевые черты его лица. Она тоже обладает внутренней силой. Она окончит колледж и станет врачом, будет лечить больных женщин. И конечно, будет помнить эти темные проницательные глаза и горевший в них свет любви. И щетину, которая скрывает симпатичные ямочки на его щеках.

У Аурелии защемило сердце. Такого наслаждения, как с Клейтоном, она уже не испытает никогда. «Что я делаю! – одернула она себя. – Я должна забыть его!» Но чем больше Аурелия думала о том, как будет жить без Клейтона, тем сильнее ее захлестывала любовь к нему.

Клейтону был невыносим ее неотступный взгляд. Еще немного, и он… он сам не знает, что сделает. Аурелия как-то рассказывала про вскрытия. Похоже, ей сейчас хочется вскрыть его и заглянуть внутрь. И в этом виноват он сам. С какой стати он вдруг вспомнил старого прохвоста и его сигару? Клейтон и сам этого не понимал, но когда закончил рассказ, то понял, что думает не о Колмене, а о Виолетте. Поняла это, к своему огорчению, и Аурелия.

Пару часов назад она заметила линию телеграфных столбов, идущих вдоль берега реки, и сказала, что рада видеть следы первооткрывателей. Это была первая длинная фраза, которую она произнесла за несколько дней. А что сделал Клейтон? Ухватился за возможность восстановить былое взаимопонимание? Нет! Он показал на деревянные плиты и каменные надгробия, которые тоже шли вдоль берега реки, и назидательно объяснил, что первооткрывательство требует жертв.

Больше всего ему хотелось хорошенько встряхнуть Аурелию, внушить ей, что слепая преданность авантюристке и воровке может погубить их любовь. Клейтон отвернулся, чтобы Аурелия не видела выражения его лица.

За честь приходится дорого платить, иногда и жизнью. Но чего стоит человек без чести и достоинства?

Через одиннадцать дней Клейтон и Аурелия остановились на ночлег в очень красивом месте. Невысокие холмы так близко подходили к берегу, что они едва нашли место, где поставить палатку и плиту. Рядом журчал ручей, берега которого заросли мягким зеленым мхом. На склонах холмов цвели розовые флоксы, желтые маки, лиловый вереск и голубые незабудки.

Клейтон вытащил лодку на берег и привязал ее к дереву. И, как всегда, натянул кусок брезента для кухни.

– Положим спальные мешки около ручья, – сказал он, вынимая из лодки плиту и передавая Аурелии продукты. – Здесь такой мягкий мох.

У Аурелии, пораженной прелестью окружающей природы, невольно вырвалось:

– Как бы мне хотелось когда-нибудь приехать сюда с Виолеттой – просто отдохнуть несколько дней. Ее художественная натура оценила бы такую красоту.

– Неужели ты ничего не понимаешь? – резко перебил ее Клейтон. – Виолетта никогда не приедет сюда отдохнуть. Она поедет со мной в Сиэтл.

– Почему ты всегда говоришь только о Виолетте? Разве Скалли не заслуживает наказания? Если все, что произошло, правда, то Скалли виноват не менее ее. Почему же ты не собираешься везти в Сиэтл и его?

– Потому что Скалли, может, и был ее сообщником, но меня ограбила Виолетта.

– И ты даже не собираешься дать ей возможность оправдаться?

– Почему же? Я выслушаю твою сестру. Мы оба ее выслушаем. Завтра будем в Доусоне.

Завтра?

У Аурелии упало сердце. Если она хочет, чтобы Клейтон пощадил Виолетту, надо рассказать ему всю правду.

Клейтон чистил рыбу, которую поймал утром. Потом положил розовые куски на горячую сковородку и усмехнулся:

– Наверно, этот лосось не ожидал, что к вечеру окажется на сковородке.

– Рыба видит только крючок, – сказала Аурелия. – Так говорила Нана Брук. Если бы рыба могла видеть что-нибудь, кроме приманки на крючке, то не дала бы себя поймать. Но она не видит и попадается. Иногда и люди ведут себя точно так же. Видят приманку, и ничего больше.

– Или не хотят видеть ничего больше, – добавил Клейтон.

Аурелию не удивляло его твердокаменное упорство. Бесполезно ждать от него сочувствия, Клейтон не пощадит ее сестру. Тем не менее Аурелия решила сделать последнюю попытку.

– Клейтон, о Виолетте и Флетчере Скалли я рассказала тебе правду. Но не всю. Дело в том, что во всем виновата я.

Клейтон увидел слезы в ее глазах, снял с плиты сковороду и приготовился слушать.

– Я никогда раньше не бывала в дансинге и в тот вечер тоже не пошла бы. Но мы только что сдали последний экзамен, и мои сокурсницы уговорили меня махнуть рукой на запреты и отпраздновать вместе с ними. Мы все, конечно, знали, что студенткам не разрешается ходить в дансинг. Если бы нас поймали, то отчислили бы. В колледже у меня не было близких подруг. Я очень много занималась. Но в нашем пансионе царила дружеская атмосфера, и мне хотелось, чтобы меня считали своей.

– Ты решила отпраздновать и пошла с подругами в дансинг? – уточнил Клейтон.

– Нет. То есть да. Я действительно пошла в дансинг, но не потому, что хотела отпраздновать окончание экзаменов. Видишь ли, в конце семестра ко мне на неделю-другую приехала Виолетта. И я вдруг решила покрасоваться перед ней. Показать, что мне все нипочем, что я все время развлекаюсь подобным образом. – Аурелия чертила носком ботинка по песку. – Я хотела дать ей понять: может, ты и пользуешься успехом у мужчин, но я в этом не нуждаюсь.

Клейтон медленно кивнул, понимая, что Аурелии было нелегко сделать такое признание.

– Дансинг находится недалеко от колледжа. Мы отправились туда всемером, включая Виолетту. Две мои сокурсницы улыбались всем мужчинам подряд. Остальные сидели за столиком, стараясь не смотреть на развешанные по стенам афиши с изображением полуголых женщин и не морщиться при каждом глотке пива. Как всегда, Виолетта оказалась в центре внимания. Мои подруги были в восторге: сестра привлекала к нашему столику самых интересных мужчин. А потом, словно считая себя вправе ими распоряжаться, говорила: «Нет, я сейчас не хочу танцевать. Пригласите Эми». Или Сару, или Бернис. Благодаря Виолетте и ее неотразимой привлекательности все мои подруги оказались с кавалерами. Бернис даже сказала, что мне повезло с такой красивой сестрой. «Странно, – подумала я тогда, – почему-то я никогда не считала, что мне повезло».

Аурелия умолкла, словно собираясь с силами. Самое худшее, по ее мнению, было еще впереди. Клейтон не торопил.

– Все наши девушки танцевали, но не я. И тут к нашему столику подошел молодой человек. Я знала, что он хочет пригласить меня, потому что я одна сидела за столиком. Не такой уж красавец, но мне понравилось, как он скромно держался. Молодой человек сказал, что он со Среднего Запада, по профессии бухгалтер и ему предложили работу в филадельфийской фирме. Он пригласил меня танцевать – первый раз в моей жизни. Я набралась было храбрости согласиться, но тут вернулась Виолетта, взяла его под руку, и получилось так, словно он пригласил ее. Я слышала, как сестра со смехом объяснила ему, что, хотя меня и вывозили в свет, танцевать я так и не научилась. Больше этот бухгалтер ко мне не подходил. Поздно вечером, когда нам всем давно пора было уйти, в дансинге появился Флетчер Скалли. Он был одет в форму полисмена, которая ему очень шла. Виолетта тут же бросила бухгалтера и обратила свои чары на более, по ее мнению, достойную добычу.

Аурелия встала, прошлась взад и вперед. Казалось, от волнения она не знала, куда деть руки. Клейтон хранил молчание.

– И еще Виолетта обратилась ко мне. Скалли слишком сильно прижимает ее к себе во время танцев и просит назначить свидание. Она спросила, что я о нем знаю. «Мне и так ясно, что он много старше меня, – сказала Виолетта, – ему, наверное, лет тридцать. Он уверен в себе, не считая тратит деньги на виски, а главное, в нем есть какой-то магнетизм».

Голос Аурелии дрогнул. Она снова села возле плиты и продолжила, пытаясь унять дрожь в руках.

– Мне следовало забыть про то, как Виолетта обошлась со мной, и сказать ей правду: о Скалли говорят, что он связан с бандитами и зарабатывает на продаже опиума. Но я думала, что сестра поиграет с ним, как с бухгалтером, и бросит. Мне и в голову не приходило, что Виолетта через неделю убежит с этим негодяем. Ей было всего шестнадцать лет!

– И ты чувствуешь себя виноватой? – удивленно спросил Клейтон.

– Разумеется! И родители считали, что мне следовало лучше присматривать за младшей сестрой.

– А почему ты не сообщила в полицию, что Скалли соблазнил твою несовершеннолетнюю сестру?

Боясь смотреть Клейтону в глаза, Аурелия не отводила взгляда от огня. Она забыла о Клейтоне, о красоте вокруг, обо всем, что выпало на ее долю за это время.

– Вот это и есть самое худшее. Если бы я пожаловалась в полицию, то пришлось бы рассказать и в колледже, и моим родителям, что мы были в дансинге да еще пили там пиво. Меня наверняка исключили бы из колледжа. И от меня отказались бы родители. Поэтому я никуда не пожаловалась. Я предпочла свои интересы благополучию сестры. Но, видит Бог, я не думала, что дело зайдет так далеко!

– Она сама сделала выбор, – жестко сказал Клейтон. – Ни с кем не посоветовалась. А могла бы отказаться от предложения Скалли.

– Она была слишком юной и невинной, чтобы предвидеть последствия своего поступка.

– А другие девушки из вашей компании не предупредили Виолетту о том, какая репутация у Флетчера Скалли?

– Откуда я знаю? Даже если предупредили, ее это, как видишь, не остановило. Но ты просто не знаешь Виолетту так, как знаю я. Она эгоистична, но в ней есть невинность и доброта, которые приносили радость и в мою жизнь, и в жизнь других. Так или иначе, меня будет мучить совесть до тех пор, пока я не найду сестру и не выпрошу у нее прощения.

На лице Клейтона расплылась довольная улыбка, словно он наконец-то узнал что-то важное.

– Значит, тобой, по сути дела, руководят эгоистические интересы?

До этой минуты ей и в голову не приходило, что она ищет сестру из эгоистических побуждений, и Аурелия зло огрызнулась:

– И тобой тоже!

Они ели молча, и больше ни словом не обмолвились о Виолетте. Каждый заснул в своем мешке, будучи уверен в своей правоте.

Не доезжая десяти миль до города, Клейтон причалил к берегу, нарубил дров и загрузил ими лодку до отказа. Его предупреждали, что в Доусоне трудно с топливом. Он также слышал, что там практически негде причалить. Уже за две мили до города лодки теснятся вдоль обоих берегов в три-четыре ряда.

Аурелия возбужденно вытягивала шею, пока Клейтон слишком медленно, по ее мнению, огибал островки на слиянии рек Юкон и Клондайк. Наконец они вошли в затон с темной грязной водой.

Аурелия недоверчиво смотрела на скопление палаток и домишек на сваях. Неужели это и есть Доусон, который называют Северным Парижем? Может быть, они не туда попали? Где же цивилизованный город, в котором живут порядочные люди, готовые оказать помощь попавшей в беду девушке? Аурелии стало не по себе. Приглядевшись, она различила подальше от берега несколько дощатых домов, но в основном кругом стояли хижины, сложенные из цельных бревен, и палатки. Склон пологой горы был заставлен тысячью белых и серых палаток.

Клейтон отыскал небольшой клочок глинистого берега, куда можно было вытащить лодку. Но Аурелии не терпелось отправиться на поиски сестры, и она спросила:

– А нельзя заняться лодкой потом?

– Успокойтесь. Если Виолетта здесь, мы ее найдем. Нам всего-навсего надо пройтись по салунам.

– Откуда такая уверенность? Может быть, вас ждет сюрприз.

Аурелию уже не волновало, что на ней неприличная мужская одежда. И она не стала дожидаться Клейтона. Но партнер пошел следом.

Они увидели детей, игравших на берегу. Босоногие замарашки в грязных платьях продавали яблоки по доллару за штуку, а мальчишки – старые газеты из Сиэтла, тоже по доллару за штуку.

– Как можно драть такие деньги за какое-то яблоко или газету? Мне жаль тех, кто не нашел золота. Они, наверное, оказались в отчаянном положении.

– Отчаянном? – спросил Клейтон, который, видимо, заподозрил в этой фразе скрытый смысл. – Уже придумываете ей оправдания?

– Хватит! – отрезала Аурелия и подумала: «Как можно быть таким бессердечным?»

– Куда вы? – крикнул Клейтон.

Аурелия вернулась к лодке, взяла свой медицинский сундучок, небольшую сумку и твердо заявила:

– Нам пора расстаться. Чему вы удивляетесь? Уж не думаете ли вы, что я приведу вас к сестре и позволю оттащить ее в полицию?

– Вам нельзя идти в город одной. Здесь опасно.

– Ничего страшного.

– Где вы будете ночевать?

– Найду комнату. Не может же здесь быть хуже, чем в Дайе или Каньон-Сити!

Клейтон ласково положил руки ей на плечи.

– Аурелия, успокойтесь и ведите себя разумно.

– Я и веду себя разумно. Мы оба знали, что этим все кончится. – И она вырвалась из его рук.

Хорошо хоть, Клейтон не пытается ее поцеловать, не говорит, что любит, и вообще не делает ничего, что усложнило бы их и без того трудное расставание. Аурелия взяла свои вещи и уверенной походкой направилась в город. Оглянуться она не посмела.