Зов Тайрьяры

Глава 7 Проклятие Лэс-Кэрр-Грошмора

Этой ночью я не сомкнул глаз. Отвыкнув от ночевок в комфортных условиях, я ворочался на кровати с боку на бок, утыкался лицом в подушку и снова переворачивался. Мысли вертелись вокруг событий прошедшего вечера.

О своем решении разделить комнату с Роанаром мне довелось пожалеть уже не единожды. Арбалетчик, декс его забери, как назло пытался вести со мной беседы, хотя это было последним, чего мне сейчас хотелось.

— Райдер, ты ведь не спишь? — тихо спросил он, когда время явно перевалило за полночь. Я вздохнул, пытаясь стряхнуть с себя раздражение и отозвался.

— Не спится.

— Прости, что я… выстрелил без предупреждения. Ты ведь понимаешь, я действовал из лучших побуждений? Я думал, она угрожала тебе…

Из моей груди снова вырвался долгий вздох.

— Забудь, Рон.

Хотелось добавить, что сейчас уже ничего не изменишь, но, в который раз вспомнив наставления Дайминио, я прикусил язык. Не хватало еще, чтобы Роанар полночи пытался извиниться за поспешное принятое решение. Вести бесполезные разговоры сейчас мне решительно не хотелось.

Чтобы окончательно успокоить друга, я поспешил добавить:

— Все хорошо.

Несколько минут прошло в желанном молчании. Затем арбалетчик снова повернулся в мою сторону.

— Это… конечно, не мое дело, но… чего она хотела от тебя? Получается, ты понимал, что добровольно соглашаешься поддаться чарам наяды?

Я нахмурился и качнул головой, не поворачиваясь к кровати барона.

— Ты прав, это не твое дело, — ответ прозвучал резче, чем мне хотелось бы. Я прикрыл глаза, стараясь унять остатки мигрени, — прости. Просто я не хочу сейчас об этом.

Роанар виновато хмурился и качал головой.

— Не бери в голову, ладно? Лучше попытайся поспать, — я снова попытался сгладить обстановку. Роанар недовольно хмыкнул и замолчал.

Больше ночью мы не разговаривали.

Мысли, однако, все равно не давали мне покоя. Я не мог перестать думать о Филисити. Мне просто необходимо было с ней поговорить, объясниться. Я чувствовал, что потеряю ее, если не сделаю этого.

Но каждый раз, когда я порывался действительно подняться с кровати и отправиться к Филисити, что-то останавливало меня, тело словно пригвождали к матрасу, и я оставался лежать неподвижно, шумно втягивая воздух и злясь на самого себя.

Сомкнуть глаза до рассвета мне так и не удалось.

Когда солнце встало, я отправился вниз поговорить с трактирщиком.

Сонный хозяин "Gana" уже дежурил в зале, где в путь собиралась группа путешественников. Я тихо сел за соседний стол и попросил что-нибудь на завтрак. Трактирщик предложил куриную похлебку, не забыв похвалиться качеством своих кур — лучшие в Ургоре, если не во всей Норцинне.

— Правда, что ли, лучшие? — усмехнулся я.

Хозяин трактира обиженно вскинул седеющие брови.

— Обижаете, господин! У нас тут и хозяйство свое. Все, что забивается у нас, можно смело хоть сразу на королевский стол подавать! Куры, утки, коровы…

— А лошадей, часом, нет? — поинтересовался я, чувствуя, что нам в очередной раз улыбается удача на пути.

Трактирщик нахмурился, но, видимо, вспомнив наш увесистый мешочек с деньгами, кивнул.

— Ну, в общем-то, есть и лошади. Но если господа желают забить лошадь, это обойдется…

Мою сонливость тут же словно унесло ветром. Я замотал руками, обрывая рассуждения трактирщика.

— Что вы, что вы! Я не есть ваших лошадей собираюсь, уважаемый господин…

— Аркин Каури, — кивнул хозяин "Gana", сообщив свое имя учтивым тоном, словно извиняясь, что не представился раньше. Я кивнул и поспешил представиться в ответ:

— Райдер Лигг, — мы пожали друг другу руки, ухватившись за предплечья, как подобает делать при знакомстве, и я продолжил, — так вот, вовсе я не хотел забивать ваших лошадей.

Трактирщик просиял.

— Так вы на них уехать хотите? — он улыбнулся, обнажая стоящие через один зубы, и хлопнул в ладоши, — а я уж было подумал!.. Что ж, это можно устроить, но… цена все равно будет соответствующей…

Я не стал давать его фантазии возможность разгуляться, поэтому сразу назвал вполне достойную сумму.

— Могу предложить сто золотых за четырех лошадей.

Аркин Каури покачал головой и сложил руки на груди.

— Обижаете, господин Лигг, — ответствовал он, — четырех я вам ни за какую сумму не продам. В конце концов, здесь не столица. У нас хозяйство свое, нам самим эти лошади нужны. Двоих за сто золотых отдам, так уж и быть. И советую соглашаться: ничего лучше вы не найдете на много миль вокруг.

Я тяжело вздохнул. Торговаться я отродясь не умел, поэтому, понимая, что трактирщик прав, был вынужден согласиться на его предложение.

— Что ж. Как скажете. Двоих.

— За сто золотых, — твердо уточнил Аркин. Я скептически прищурился и решил все же попытаться сбить цену.

— За восемьдесят. И завтрак за счет заведения. Лучшего покупателя на ваших лошадей вы тоже не найдете на много миль вокруг. Восемьдесят золотых — хорошая цена, здесь ведь не столица.

Господин Каури прищурился, несколько секунд изучая меня и оружие, висевшее у меня на поясе. Опасения его были вполне реальными: если бы мы с Роанаром захотели, запросто могли бы забрать то, что нам нужно, силой. Защищаться от нас здесь было некому. Правда наш барон вряд ли согласился бы уподобиться разбойникам Норцинны, но, благо, господин Каури об этом не догадывается.

Трактирщик колебался несколько секунд, затем шумно выдохнул и все же протянул мне руку.

— Идет, — сказал он и повел меня в конюшню.

Выбор мы с трактирщиком не обговаривали, но сердобольный господин Каури, помня о том, что нас четверо, продал мне двух сильных молодых жеребцов — вороного по кличке Пересмешник и рыжего — Огонька.

Рыжий жеребец отнесся ко мне без особенной радости, а вот с Пересмешником нам сразу удалось найти общий язык.

Трактирщик подал мне яблоко, я протянул его коню и в ту же секунду понял, что Роанар лишается права выбора — он поскачет на Огоньке, хочет он того или нет.

Расплатившись с господином Каури, я самодовольно направился будить своих попутчиков, но обнаружил их уже в зале трактира.

— Ты где пропадал? — удивленно спросил Рон, завидев меня.

Я первым делом взглянул на Филисити, надеясь, что мои опасения не оправдаются, но тут же понял, что переживал не зря: девушка избегала смотреть на меня, сосредотачиваясь на любом другом предмете или человеке. От меня, однако, не укрылось то, что с Роанаром наша таирская колдунья продолжает держать прежнюю дистанцию.

— У меня новость, — сообщил я, прочистив горло, — даже две. Во-первых, завтракаем мы сегодня за счет заведения. А во-вторых, я раздобыл нам коней. Правда, только двух, но зато сильных. С одним из них мы уже подружились, поэтому тебе, Рон, точно достанется второй.

Арбалетчик просиял и благодарно кивнул.

— Это отличная новость, Райдер! — воскликнул он, тут же переводя взгляд на Филисити, — миледи, вы не против ехать вместе со мной?

Девушка улыбнулась и кивнула, надолго прикрыв глаза.

— Почту за честь, милорд, — тихо произнесла она, даже не взглянув в мою сторону.

Я сглотнул тяжелый подступивший к горлу ком и перевел взгляд на Ольцига.

— Что ж, господин мэтр, похоже, вы поскачете со мной, — непринужденный тон прозвучал на удивление правдоподобно. Монах улыбнулся, пожал плечами и кивнул.

— Похоже на то. Отправляемся сразу после завтрака?

Я обвел взглядом своих попутчиков, позволив себе задержать взгляд на Филисити чуть дольше в тщетной надежде, что она все же посмотрит на меня в ответ. Девушка продолжала смотреть в сторону, и я, вздохнув, решил отложить разговор с ней на неопределенный срок.

Служанка принесла завтрак, и мы с аппетитом принялись за еду.

Следующие несколько дней пролетели совершенно незаметно. Селения и города сменяли друг друга. Мы скакали практически без остановок — с редкими перерывами на еду и прочие безотлагательные нужды.

Роанар развлекал Филисити светскими беседами, и девушка учтиво отвечала ему. Ольциг не давал мне сконцентрироваться на предмете их разговоров, рассуждая об Ордене и о той удаче, что улыбнулась ему на этом задании — раскрыть свой потенциал проводника.

Вскоре я бросил попытки уловить суть бесед Рона и Филисити, и сосредоточился на дороге. Огонек и Пересмешник были крайне выносливыми жеребцами, и править ими оказалось легче, чем я ожидал.

В трактирах и на постоялых дворах мы больше не останавливались. Они встречались нам нечасто, да и тратить остатки украденных у разбойников денег нам не хотелось. Привалы и передышки устраивали на пути в казавшихся нам наиболее безопасными участках Хальды, которая редела с каждой милей, ведущей нас на северо-восток Солнечных Земель.

Во время коротких остановок Роанар без устали нахваливал животных, благодаря меня за столь удачно осуществленную покупку. Сумма показалась ему смешной за столь прекрасное приобретение.

Филисити во время привалов сверялась с картами и обсуждала дорогу до Орсса исключительно с бароном Экгардом. Я слушал эти разговоры лишь краем уха и старался не вступать в беседы.

Несколько раз Филисити отправлялась с Роанаром на охоту, и они неизменно приносили дичь, поэтому недостатка в провианте мы не испытывали.

Ольциг загорелся особым энтузиазмом касательно планов на будущее. Особенно он любил рассуждать о том, что будет, когда он вернется в Эллу и предстанет перед Орденом в качестве неоспоримого пятого мэтра. Я не стал расстраивать юношу разговорами о том, что любой мэтр должен будет пройти некие испытания, чтобы утвердиться на посту. Даже если он единственный в своем роде. К тому же для начала нам нужно добраться до Орсса и вернуться обратно, и новым рубежом после минованных нами разбойничьих троп Норцинны должен стать Мияннский проклятый город Лэс-Кэрр-Грошмор.

Мы не знали, добрался ли ворон Филисити до Дирады и передал ли он королю сообщение Шина. А даже если он добрался, Ирес Десятый и Дайминио ведь справедливо решат, что мы пленники разбойников, поэтому могут запросто принять решение о начале открытой войны с лордом Фэллом, потому что наше задание сочтут проваленным. Поэтому терять лишнее время в пути мы не могли.

Каждый из нас на пути в Орсскую пустошь думал о чем-то своем. Ольциг грезил о том, что началом его карьеры орденского мэтра станет спасение души лорда Фэлла от темной веры. Роанар думал о том, что убийство опасного врага Солнечных земель вернет ему доброе имя и, возможно, даже сделает его настоящим спасителем в глазах граждан Объединенного Королевства. Как следствие, к нему вернется и любовь Ургора.

Филисити, судя по всему, жаждала мести за смерть своего отца. А я…

… я не знал, чего ожидаю от выполнения этого задания. Но точно понимал, что воспринимаю эту миссию, как ни одну предыдущую. Что-то влекло меня в Орсс, я все яснее осознавал это с каждой милей. Зов Тайрьяры? Возможно. Может быть, для меня поединок с Виктором Фэллом — действительно то самое, что ищет воин в народной таирской песне.

Мне не хотелось говорить об этом ни с Роном, ни с Ольцигом, но я знал, что должен непременно убить Виктора Фэлла. Слава пусть достается кому угодно. Лично мне кажется, что Роанару она нужнее, чем dassa.

Обсудить эти свои мысли я мог только с Филисити, но девушка до сих пор не изъявляла желания со мной разговаривать после того, как ей показалось, что я собираюсь провести ночь с наядой. Не думал, кстати сказать, что выгляжу человеком с подобными, гм… пристрастиями.

Так или иначе, мы избегали разговоров друг с другом больше недели.

Сегодня, когда наша группа устроила привал и решила хорошенько выспаться перед въездом в Миянну, я понял, что больше ждать просто нельзя. Мы должны поговорить. Нужно было подготовить соответствующую почву.

Роанар и девушка вернулись с охоты, когда на улице совсем стемнело.

— Нужно хорошенько подкрепиться, — заявил арбалетчик, садясь на давно упавший ствол сухого дерева и принимаясь разделывать убитых кроликов, — завтра нам предстоит оказаться в Лэс-Кэрр-Грошморе, и чем скорее мы его минуем, тем лучше.

Ольциг кивнул и с энтузиазмом озвучил вспомнившийся ему факт:

— Я, кстати, читал, что у Лэс-Кэрр-Грошмора была развита самая первая ирригационная система. Это был первый город на Мальяре. Самый древний в Солнечных Землях.

Монах устремил на меня взгляд человека, щедро делящегося мудростью с неучами. Вот, выходит, какое еще впечатление я произвожу. Стоило больших трудов сдержать нервный смешок. Рассказывать dassa о том, что эта информация для меня не нова, я не стал. Пусть юный мэтр привыкает делиться мудростью. Мое внимание привлекло название реки, на которой стоял проклятый город. Никогда раньше не придавал значения этому созвучию.

— Мальяра… — задумчиво произнес я, словно пробуя древний язык на вкус, — кто, интересно, дает названия этим рекам? Мальяра, Эллеяра…

Роанар снисходительно усмехнулся. Я посмотрел на Филисити, и с радостью заметил, что и на ее лице блеснула слабая улыбка.

— Ты поражаешь меня, Райдер! — всплеснул руками dassa, — вроде бы учился в Ордене. И вроде даже умный малый, а с древним языком у тебя все совсем плохо. Уж чему-чему, а этому кардинал Солли должен был тебя научить.

Я прищурился, прикидывая, сколько подзатыльников юнец заслужил за эту насмешку, однако быстро одернул себя и пожал плечами.

— У моего покровителя было полным полно своих забот. Что до обучения, то нас, безродных, в Ордене учили только железками махать, это вы читали древние трактаты и учились языкам, — я повернулся к Филисити. Ведь похожие слова я сказал ей в Kastelarrii de Sanade'ja. Девушка выразительно посмотрела мне в глаза, и я твердо вознамерился объясниться с ней сегодня и не днем позже.

Тем временем Роанар присоединился к монаху, решив растолковать мне интересующий меня вопрос.

— Древний язык, на самом деле, достаточно прост, — заговорил он, продолжая старательно разделывать добычу, — и название рекам давались не просто так. "Mal" — "ночь", "jara" — "река". Единственное слово-исключение, кстати сказать. Обычно в древнем языке на "-ra" заканчиваются глаголы. "Мальяра" — "ночная река". Вода у нее и днем и ночью кажется темной за счет черного илистого дна, отсюда и название.

— Так она же "илистая", а не "ночная", — хмыкнул я, — а как, кстати, будет "ил" на древнем языке?

— Rawedada, — быстрее всех отозвалась Филисити, посмотрев на меня.

Я улыбнулся и кивнул.

— Мда, пожалуй, "Раведадаяра" — не самое звучное название для реки.

— Надо думать, — согласилась девушка, пожав плечами.

— По аналогии называются и другие реки, — продолжил Роанар, — Эллеяра, Тайрьяра…

Я прищурился, понимая, что много лет жил в столице Дирады, но так и не задался вопросом, почему город называется именно Эллой. Что это могло значить на древнем наречии?

— Ну, насчет Тайрьяры я, допустим, все понял. А что значит "ella"?

Роанар улыбнулся, не отрываясь от своего занятия.

— "Жила", — ответил он, и я удивленно распахнул глаза.

— Жила?

— Да. Наша столица росла на реке, проходящей через город как жила. "Elle'jara". Сокращенно от словосочетания "Жила реки" — "Ella de jara". С названием столицы, похоже, решили особенно не мудрить, — усмехнулся Роанар, — когда международный язык вытеснил древний, старые имена и названия приобрели свой особенный шарм.

Я удивленно покачал головой. Честно говоря, мне казалось, что у названия Эллы более… гм… богатая история. Выходит, зря казалось.

— Кстати, древний язык не всегда назывался древним, — задумчиво проговорил dassa, — я читал, что раньше его знали как "кадаэ". Точный перевод этого слова утерян, но ближе всего понятия "зов" или "голос".

Мне стоило больших трудов не передернуть плечами от неуютных ассоциаций. Вот, значит, как будет зваться то, о чем мне говорила Филисити. "Зов Туманной Реки" — "Kadae de Tajr'jara". Как, интересно, перевести слово "слышать"? В обращении к Господу Дайминио часто произносил "Ie Ja, tgara fere nisario" — "Святой Боже, услышь мою молитву". Похоже, я теперь могу составить самостоятельно целую фразу на древнем наречии. Подумать только!

Тем временем монах продолжал рассказ:

— Родиной его, к слову сказать, считался как раз Лэс-Кэрр-Грошмор. До мияннской битвы в эпоху Коруна Объединителя этот город был самым развитым из всех, а язык, на котором там говорили, считали международным. Теперь язык стал древним, а город — проклятым и опустошенным.

Филисити хмыкнула.

— Что ж, все меняется, — пожала плечами она, — если уж на то пошло, то и единственной верой в те времена считалось язычество.

Dassa обжег таирскую колдунью взглядом, но к моему удивлению предпочел не ввязываться в спор.

Постепенно разговор перетек в другое русло. Ольциг делился своими планами на будущее, Роанар хвалил его за инициативу. Филисити по большей части молчала, то и дело бросая на меня взгляды, и я понял, что лед между нами окончательно растаял.

Когда ужин был окончен, Роанар с трудом подавил зевок и учтиво кивнул Филисити.

— Что ж, завтра предстоит долгая дорога, — начал он. Девушка улыбнулась.

— Доброй ночи, милорд, — певуче произнесла она, учтиво кивнув.

Ольциг отправился к лошадям, стоявшим привязанными за поводья к дереву у Мальяры. С момента их приобретения он выбил себе исключительное право ухаживать за животными. Огонек и Пересмешник, похоже, были этим страшно довольны, как и сам Ольциг. К слову, у dassa был настоящий талант ладить с животными. Может быть, сказываются детские навыки, отец юноши ведь был простым крестьянином. Ладить с домашним скотом их учат чуть ли не с пеленок. Хотя не знаю, помнит ли он что-то из столь раннего детства. Так или иначе, мне этого узнать не дано.

Филисити проводила монаха долгим взглядом, затем кивнула мне.

— Доброй ночи, Райдер.

С улыбкой девушка направилась в сторону перелеска, откуда они с бароном недавно вернулись с охоты. Я бегло посмотрел по сторонам: Ольциг был занят лошадьми, Роанар лежал к нам спиной и пытался заснуть.

Стараясь двигаться как можно тише, я направился вслед за Филисити, выждав несколько секунд и оставив между нами дистанцию. Никто не обратил на меня внимания, и вскоре мне удалось прибавить шаг.

Очередной мелкий "отросток" Хальдского леса скрыл нас от чужих глаз. Я быстро разглядел колдунью в темноте. Зеленое сияние вокруг ее руки послужило маяком, а поднявшийся ветер толкнул меня в спишу и приблизил к девушке.

Я улыбнулся.

— Fe tgara kadae de Tajr'jara. Так это будет звучать на древнем языке?

Филисити просияла и склонила голову, словно изучая меня.

— Hek'ra komo zarian ligerrii, — тихо произнесла она. Я скептически прищурился. Мое с трудом составленное "я слышу зов Тайрьяры", произнесенное с диким акцентом тут же показалось детским лепетом.

Я смиренно поднял руки, изображая капитуляцию, и качнул головой.

— Хорошо, твоя взяла. Я ни слова не понял.

Девушка сделала шаг ко мне и заливисто засмеялась.

— Я сказала, что ты очень хороший ученик. Но, похоже, погорячилась.

На моем лице блеснула улыбка, которой не суждено было задержаться надолго. Я быстро посерьезнел и тяжело вздохнул.

— Филисити, я должен объясниться. Насчет того, что произошло у трактира "Gana". Та певица…

— Оказалась наядой, — кивнула Филисити, нахмурившись, — я знаю. Изысканная должна была быть ночь, наверное. Жаль, что Роанар спугнул ее, не правда ли?

Я вздохнул, сжав кулак.

— Мне даром не сдалась ночь с наядой.

Девушка недоверчиво приподняла одну бровь.

— Вот как?.. Впрочем, это твое личное дело, Райдер, — нахмурившись, сказала она. Я покачал головой, — не вижу смысла тебе объясняться со мной.

— Я считаю иначе.

Слова прозвучали легко, хотя легче прорвать круг из восьмерых опытных фехтовальщиков, чем произнести это.

Я сделал еще один шаг к девушке. Нас разделяла всего пара метров. Приблизиться больше я пока не решился. Сомнения и угрызения совести стучали под кожей, но я знал, что, несмотря на мое решение отступить и позволить Роанару попытать счастье с Филисити, у этих двоих не было ни малейшего шанса. Девушка ведет себя учтиво, но ничего не испытывает к арбалетчику, будь он хоть бароном, хоть лордом, хоть самим королем Солнечных Земель.

— Райдер… — неуверенно произнесла Филисити, и голос ее зазвучал тоньше. Я сделал еще шаг к ней.

— И ты прекрасно знаешь, почему я стараюсь объясниться с тобой. Но у меня… плохо получается. Все-таки мой профиль — махать железками.

Девушка тихо засмеялась. Ее изящная ручка приподнялась, на пальцах заблестело зеленое свечение, и поднявшийся ветер подтолкнул меня ближе к ней. Я улыбнулся.

— Не боишься меня, наемник Святой Церкви?

Я покачал головой, улыбаясь. Но не успел ни придумать, ни, тем более, дать достойный ответ.

Позади послышался хруст сухих веток, и девушка вздрогнула. Сияние на ладони погасло, но поздно. Я почувствовал эманации орденской магии в ту же секунду, как услышал обличительные слова dassa:

— Так и знал! Ведьма!

Нелепый, в поношенной рясе, с растрепанными волосами и круглыми щеками при худом теле и тонких длинных руках, монах сейчас показался мне поистине угрожающим. На руке его возник белый шар с красными переливами. Юноша, не задумываясь, запустил его в девушку.

Времени на раздумья не было. Я действовал, не отдавая себе отчета. Мое тело бросилось наперерез летящему световому шару.

Вспышка резкой боли в груди застлала глаза, колени подогнулись, из глаз брызнули слезы, а из горла вырвался вскрик.

— Райдер, нет! — ахнула Филисити, кидаясь ко мне.

"Не теряй сознание! Нельзя!" — приказал я самому себе, хотя от боли зазвенело в ушах.

Зрение возвращалось слишком медленно, но мне уже удавалось разглядеть силуэт dassa, готовящегося к очередной атаке. Монах явно пытался сбросить с себя оцепенение: в прошлый раз ему удалось сразу же оглушить меня своей магией, а теперь он видел, что я вот-вот встану на ноги, несмотря на пылающую болью грудь.

— Нет, Ольциг! Нет! — закричал я, шатко поднимаясь, занося руку над местом, куда ударил световой шар dassa. Прикоснуться к обожженной груди я не решился.

Монах качнул головой, магическое оружие, появившееся на его ладони, не успело полететь в цель. Зеленое свечение загорелось за моей спиной, и земля, как послушное покрывало, вскинулась, погрузив в себя Ольцига по самую голову и погасив заклинание.

— Филисити, постой… — произнес я тише, чем хотел бы. Работать сдерживающим центром для этого противостояния у меня выходило из рук вон плохо.

Девушка, заставив зеленое сияние исчезнуть, поддержала меня, помогая сохранить равновесие.

— Ты как?

Не было времени говорить обо мне. Только поединка двух магов мне здесь не хватало.

— Прошу вас, остановитесь. Оба.

— Убей ее, Райдер! Ее магия — порождение зла! Зло всегда прячется под обманчивой ангельской оболочкой, ты ведь знаешь это! — брызжа слюной от злости, восклицал Ольциг.

Позади монаха появился еще один силуэт с арбалетом наизготовку.

— Что здесь происходит?

— Роанар, стреляй! Уничтожь проклятую ведьму! — голос Ольцига истерично сорвался.

— Ведьму?

Арбалетчик недоуменно перевел взгляд на девушку. Вместе с корпусом стрелка развернулось и его оружие… Филисити сжала кулаки и шагнула вперед.

— Что за предрассудки?! Я не сделала ничего плохого!

— Она помогала нам в Синей Глуби, — тут же добавил я, качнувшись и опершись на эсток.

Я не видел выражения лица Рона, но мог представить ошеломление, отразившееся на нем.

— Так это была ты?.. Ты обладаешь магией?..

Прежняя учтивость моментально выветрилась из тона арбалетчика. Филисити криво ухмыльнулась, уперев руки в боки.

— Я слышу в вашем голосе осуждение, барон Экгард? — она скептически подчеркнула это обращение, и я понял, что обстановка только сильнее накаляется.

— Убей ее! — снова выкрикнул Ольциг.

— Заткни пасть, дексов недомэтр! — огрызнулся я, тут же выставляя руку вперед и делая шаг к барону, — Руан. Опусти оружие. Не нужно лить кровь, все можно решить… ох…

Грудь снова вспыхнула болью при новом шаге, когда обожженная магией кожа потерлась об одежду. Перед глазами заплясали красные пятна, и я невольно пошатнулся и ухватился за пораженное место, тут же пожалев об этом, потому что лишнее прикосновение облегчения не принесло. Не хочу даже знать, насколько там серьезный ожог. По ощущениям вместо груди у меня кусок обгорелого мяса…

Филисити снова подхватила меня под руку.

— Боже мой, Райдер, тебе нужна помощь, — шепнула она.

— Что с тобой такое, декс тебя забери? — прорычал Роанар.

— Ваш монах палит магией без разбора, вот что! — зло отозвалась Филисити, — не знаю, как он не убил его.

— Я должен был убить не его, — снова проскрипел Ольциг, тщетно пытаясь выбраться из своей ловушки, — тебя ждет еретический костер, ведьма!

— Проклятье, Руан! — снова попытался докричаться я. На этот раз барон все же обратил на меня внимание.

— Ты сильно ранен? — голос его зазвучал спокойнее.

— Пока не знаю, — качнул головой я, — разберемся с этим позже. Давайте сначала объяснимся. Пожалуйста.

Рон качнул головой.

— Тебе нужна помощь целителя, — он кивнул на замурованного в землю монаха.

Я не согласился. Слишком рискованно было сейчас освобождать Ольцигу руки.

— Нет, пока мы не придем к мирному соглашению. Даром мне не нужна помощь, которая повлечет за собой смерть. Особенно смерть человека, который помог нам спастись из Синей Глуби. Она ведь помогала нам, Руан! Ты не забыл? Мы все бы уже гнили в глотке Therabia без нее! Тебя это тоже касается, dassa.

Рон учтиво склонил голову перед Филисити. Пелена первого потрясения была сброшена с его глаз, и я почувствовал, что арбалетчик не навредит девушке. Последней трудностью оставался монах. Роанар качнул арбалетом в его сторону и обратился к колдунье.

— Освободи его. Даю слово, что выстрелю при малейшей попытке покуситься на твою жизнь.

Dassa ошеломленно округлил глаза.

— Выстрелишь в служителя Господа? С ума сошел? Да вы же все попали под ее чары!

— Вылечи Райдера, Ольциг, — строго произнес Рон, — о чарах будем говорить потом. Или останешься сидеть в этой яме, а мы уедем без тебя. Что скажешь?

— Вы не можете! — гневно выкрикнул dassa.

— Хочешь проверить? — с усмешкой спросил Роанар.

Ольциг думал несколько секунд, затем стиснул зубы и обжег девушку взглядом, прикрыл глаза и кивнул.

— Хорошо, я ее не трону, — процедил он.

Филисити держалась настороженно, но все же решила рискнуть.

— Полагаюсь на ваше слово, господин барон, — строго произнесла она, взмахнув рукой, засиявшей зеленым светом.

Рон изумленно ахнул. Рыхлая почва засветилась зеленым светом и небрежно выплюнула Ольцига. Монах не удержался на ногах и упал лицом в землю, сжав ее руками. Через несколько секунд он отдышался и гневно посмотрел на Роанара, наставившего на него арбалет. Барон указал оружием в мою сторону.

— Ты знаешь, что от тебя требуется. Вылечи его, — угрожающе произнес он.

Ольциг недовольно направился в мою сторону, а я заслонил собой девушку.

— Не понимаю, как ты выжил после такого. Если бы заклятие не проходило сквозь одежду, я бы решил, что тебя спасла лерсовая куртка, но это не ее заслуга, — бесцветно произнес монах, поднося ладонь к моей груди. Руки его засветились золотистым сиянием, и я позволил себе на минуту перевести дух и довериться Роанару, который должен был проследить за тем, чтобы с Филисити было все хорошо.

Когда я открыл глаза, боли уже не было. Я слегка тронул рукой место, где под одеждой был ожог и ощутил, что Ольцигу удалось превратить последствия своей атаки в застарелые немного неровные шрамы, как если бы этот ожог заживал самостоятельно и долго.

Монах попятился назад, сцепив руки за спиной, Рон продолжал держать его на прицеле.

— А теперь, пришло время рассказать о себе, миледи, — строго произнес арбалетчик, — без тайн.

Филисити вздохнула и кивнула.

— Справедливо. Хорошо, я расскажу. Что вы хотите знать?

— Кто ты такая и почему обманывала нас? — нахмурился Ольциг. Филисити опустила глаза.

— То, что я владею магией, пришлось скрывать именно из опасений подобной ситуации, — девушка кивнула в сторону монаха, прожигающего ее глазами, — по той же причине вы скрывали свою личность, барон Экгард.

Губы Роанара сложились в тонкую линию, глаза сощурились. Девушка продолжила:

— Что ж, вот вам правда обо мне. Мое имя Филисити да-Кар. Дочь и наследница барона Занка да-Кара, самого знатного человека в городе Таир.

На этот раз я хмуро прищурился. Леди да-Кар. Знатная дама. У нас в нашей честной компании все, что ли, отличаются знатным родом, кроме меня?

Филисити не обратила внимания на мою реакцию и продолжила свою историю:

— В пятилетнем возрасте у меня обнаружился дар боевого монаха, но так как в Орден Креста и Меча принимают только мальчиков, отец обратился к лесным колдунам Вары, чтобы те учили меня магии. Иначе мой дар обратился бы против меня и погубил бы, возможно, не одну жизнь.

Ольциг расширил глаза.

— Как ты смеешь! Дар боевого монаха…

— … может быть и у женщин, — перебил я, заглянув dassa в глаза, — ты ведь читал "Великую Книгу Судеб" Карла Станза? У него есть отдельная глава, посвященная женщинам, имеющим дар. Из-за своих убеждений, что женщины наравне с мужчинами должны учиться в Ордене, если имеют дар, Карл Станз лишился возможности стать мэтром-пророком. А все потому, что его мнение шло вразрез с канонами Ордена и Святой Церкви.

Роанар молча слушал нашу словесную перепалку, словно выступая в роли негласно назначенного судьи.

Ольциг не мог ничем возразить мне: я был прав, и перекрыть это было нечем.

— Когда я достаточно научилась контролировать свой дар, вызвалась идти в Орсс вместе с моим отцом, чтобы оказать сопротивление, дать отпор, — снова заговорила девушка, — наместник Орсса был причастен к исчезновению множества людей в моем городе и близлежащих окрестностях. Отец хотел остановить его и знал, что способ существует всего один, — Филисити выразительно посмотрела в глаза Рона, — у нас были те же намерения, что и у вас.

Ольциг недоуменно вскинул брови. Похоже, еще одно потрясение, и юношу хватит удар.

— Кардинал Солли сказал, что я должен наставить лорда Фэлла на путь Единой Веры, чтобы впоследствии наместник Орсса заключил с Солнечными Землями мирный союз…

Я опустил голову, прикрывая глаза.

— Дайминио сказал тебе неправду, Ольциг. Король и кардинал прекрасно знали, что из этой затеи ничего не получится. Хотя кардинал в душе и надеялся на мирный исход, твое присутствие на задании — лишь официальная версия. На самом деле меня и Роанара отправили в Орсс, чтобы убить Виктора Фэлла.

На dassa сейчас невозможно было смотреть без жалости. Казалось, я только что разбил то хрупкое основание, на котором зиждился весь мир новоиспеченного пятого мэтра Ордена. Он чувствовал себя обманутым, униженным, запертым в кругу одержимых ересью предателей. Возможно, в это трудно поверить, но мне знакомо это чувство.

Я был уверен, что юноша обозлится, натворит глупостей, начнет швыряться заклятьями, поэтому приготовился к атаке. Однако Ольциг закрыл лицо руками, обессиленно опустился на землю и издал странный звук. Из-за ладоней послышались тихие всхлипы, что совершенно нас обезоружило. Юноша плакал навзрыд. Плакал, как ребенок, испытавший на себе силу первого предательства.

Несколько секунд я, Роанар и Филисити стояли неподвижно, опасливо переглядываясь. Затем девушка вздохнула и решительно подошла к монаху, присев возле него.

— Постой… аккуратнее, — наперебой воскликнули мы с Роном, но девушка лишь отмахнулась от нас. Она отняла руки монаха от его лица, прижав их к земле, заставила посмотреть себе в глаза и заговорила с ним серьезно, как никогда раньше:

— Кругом ложь, Ольциг, — строго произнесла Филисити, — я это знаю. Ложь и несправедливость. Я чувствовала себя так же, узнав, что обладаю даром, до которого Ордену не будет никакого дела. Я чувствовала себя так же, когда страх перед проклятыми дексами сковал меня настолько, что у меня не получилось проявить свою силу в полной мере, и люди, рассчитывавшие на меня, гибли в пастях этих тварей один за другим! Вернувшись из-за Тайрьяры домой, я хотела уничтожить всех и вся. Всех тех трусов, которые отказались отправиться с моим отцом, всех лесных колдунов, силы которых привязаны к Варскому лесу. Короля, который не хочет отправлять нам помощь. Орден, который не научил меня защищать то, что я люблю. Но вместо этого я отправилась в Норцинну. Чтобы сесть на корабль до Дирады и добиваться помощи альянса Солнечных Земель. Вперед себя я отправила ворона-пересмешника, чтобы тот разведал обстановку в Дираде. И птица принесла мне весть о вашем задании, которую подслушала из разговора Его Величества с Райдером. Он говорит правду: тебе солгали, предали твою святую цель. Но, поверь мне, душу Виктора Фэлла нельзя спасти. Он не человек. Он демон, который должен быть уничтожен. Ведь ты был готов уничтожить меня, хотя я не делала вам зла! А этот человек творил столько зла, что тебе и не снилось. Забудь о том, чтобы наставить его на истинный путь, он распнет тебя, насмехаясь над Единой Верой, и скормит твое тело Отровым детям!

Монах часто задышал, слушая возбужденную речь Филисити. Глаза девушки метали молнии.

— А я пыталась помочь вам. Искренне, Ольциг, понимаешь? Я пыталась спасти ваш корабль, когда поняла, что Синяя Глубь поглощает его. И мне удалось поспособствовать тому, чтобы вы выжили. Если я, крещенная Единой Верой женщина с даром боевого монаха, по-твоему, достойна жить меньше, чем Виктор Фэлл, и моя душа больше пропитана ересью…

Она развела руками, решив не продолжать. Дрожь, бившая до этого тело Ольцига, начала понемногу утихать. Монах выразительно посмотрел девушке в глаза.

— Я соболезную… твоим утратам… — всхлипнул он. Сейчас он казался беззащитным, как ребенок.

Мы с Роанаром ошеломленно переглянулись. На нас, надо сказать, речь Филисити произвела не меньшее впечатление. Девушка улыбнулась. Все это время она сидела, прижав руки монаха к земле, и лишь теперь отпустила их.

— Теперь ты знаешь мою историю. Знаешь правду обо мне. Знаешь суть своего задания. Знаешь, кто ты на самом деле. Знаешь свое предназначение и свои возможности. Если сейчас ты все еще хочешь применить свою магию, у тебя есть шанс. Я не смогу сопротивляться. Но если не сделаешь этого сейчас, забудь об этом навсегда. У тебя есть выбор.

Я задержал дыхание, сделав шаг к Ольцигу и Филисити, но девушка жестом остановила меня.

— Не нужно, Райдер. Ольциг — будущий мэтр Ордена. Он должен сделать свой выбор сам. Сделать и ответить за него.

Роанар напряженно стоял со взведенным арбалетом, и я боялся, что ему придется пустить его в ход, стоит dassa дернуться. Однако Ольцигу удалось снова удивить меня — уже в который раз за вечер. Он покачал головой.

— Я не убью тебя, — прошептал он, опустив голову.

Девушка облегченно вздохнула, опустив глаза, и вдруг сердечно обняла dassa.

— Ты станешь великим мэтром, Ольциг, — гордо произнесла она, отстранившись.

— Я им не стану, — сокрушенно покачал головой монах, — не теперь, когда поддержал ведьму.

Филисити обиженно прищурилась, однако не стала сейчас снова доказывать монаху, что обладает теми же силами, что и он. Рано или поздно dassa сможет принять это самостоятельно.

— Ты проводник. Орден обязан будет принять тебя, каких бы взглядов ты ни придерживался. И ты изменишь порядок. Больше не будет брошенных людей с даром. Ты сумеешь победить и чужие предрассудки, раз сумел победить свои.

Dassa не казался столь уверенным в этом, но и спорить с Филисити не стал. Сейчас и я сомневался, что эта девушка действительно не обладает некими гипнотическими чарами. Монах был просто не в силах противиться ее словам. И на его месте, думаю, не смог бы ни я, ни Роанар.

Этой ночью мы решили продолжить путь и двигаться, пока будут силы. Сомкнуть глаз не удалось бы никому из нас, слишком много потрясений было пережито только что.

Не сговариваясь, Филисити и Ольциг поменялись местами: девушка села на Пересмешника позади меня, а монах забрался на Огонька. В освещенной луной и звездами ночи мы поскакали вперед навстречу Лэс-Кэрр-Грошмору.

Луна была полной, а небо безоблачным. Мы стремительно двигались вперед, и путь наш освещали яркие звезды и полная луна. Филисити крепко держалась за меня, нашептывая мне на ухо, куда нужно ехать. Я чувствовал жар ее дыхания, травяной аромат ее пушистых волос, развевающихся на ветру.

— Спасибо тебе, — шепнула она, когда мы проскакали около трех миль.

— За что? — удивленно спросил я.

— Ты бросился наперерез заклятью Ольцига. Рисковал жизнью, и… — она помедлила, — я, если честно, не знаю, что тебя спасло. Эта магия должна была убить.

Я лишь пожал плечами, крепче сжимая поводья Пересмешника. Мне и самому было интересно, что именно стало моим спасением. Раньше магия dassa легко как минимум лишала меня сознания. А убийственное заклятье почему-то решило помиловать. Причина оставалась для меня загадкой.

— Должна была, но не убила. Какая разница, почему?

— Ты знал, что рискуешь жизнью, Райдер? — серьезно спросила девушка.

— Мне было все равно, — честно ответил я, — не было времени ни о чем думать. Я просто хотел тебя защитить.

— Почему? — снова спросила Филисити, хотя сама прекрасно знала ответ. Впрочем, молодые особы любят слушать очевидные вещи не меньше, чем мужчины любят о них молчать. Я улыбнулся.

— Потому что ты нужна нам, — решив принять правила ее игры, я выдержал короткую паузу, добиваясь нужного эффекта разочарования, и тут же добавил, — нужна мне.

Пересмешник ускорился, сильно отрываясь от Огонька. Филисити крепко обняла меня и прижалась к моей спине, не произнося больше ни слова, но я слышал улыбку в ее дыхании.

Мы скакали так до самого рассвета. Утром Роанар предложил сделать небольшую остановку и подкрепиться перед приближением к истоку Мальяры. Внизу под небольшим холмом уже виднелись острые башни Лэс-Кэрр-Грошмора.

Название проклятого города было старше, чем сам древний язык. Самые старые трактаты, которые благодаря переводу я мог читать, называли Лэс-Кэрр-Грошмор "Городом Костяных Башен", и, похоже, это не имело отношения к древнему языку. Возможно, бывшая столица Миянны когда-то говорила на еще более старом диалекте.

Огонек и Пересмешник беспокойно замерли на холме.

— Пожалуй, остановиться на передышку стоит прямо здесь, — предложил Роанар, — Ольциг, привяжешь лошадей?

Барон кивнул на одинокое дерево, росшее в нескольких метрах от нас.

Монах зачарованно взглянул на дома-башни, которые действительно имели бело-костяной, соответствующий названию города, оттенок, и осторожно спешился.

Я сделал то же самое и протянул руки к Филисити, однако девушка спрыгнула с коня самостоятельно и самодовольно улыбнулась, оказавшись рядом со мной на земле.

— Вроде, леди, а от положенной тебе помощи отказываешься, — хмыкнул я.

— Ведьмы привыкли справляться сами, — отозвалась она, криво улыбнувшись.

Ольциг подошел и взял Пересмешника за поводья. Я настороженно проследил за ним, надеясь, что он не выкинет никаких глупостей по отношению к Филисити. Хоть он и дал слово, что не причинит ей вреда, я предпочитал быть настороже, пока не смогу окончательно в этом убедиться.

Во второй руке зачарованный видом проклятого города dassa держал поводья Огонька. Роанар рылся в украденной из лагеря Шина торбе, в которой осталась вчерашняя добыча. Я также посмотрел на Лэс-Кэрр-Грошмор. В домах с неровными шпилями, тянущимися к небу, чем-то напоминающих одновременно осиные ульи и богатые замки, проглядывались круглые окна, больше похожие мертвые глазницы, которые, казалось, изучали нас так же, как и мы их.

Люди много веков назад покинули древний город, а вот дух Лэс-Кэрр-Грошмора остался. И от его присутствия шел мороз по коже даже на таком расстоянии.

Ольциг потянул на себя Пересмешника, и вдруг конь разразился отчаянным ржанием, поднялся на дыбы и с силой лягнул монаха в бок. Dassa с криком повалился на спину, выпустив поводья обоих жеребцов. Огоньку быстро передалась паника моего коня.

— Ольциг! — выкрикнул я, бросаясь к нему, пытаясь оградить от нового удара копытом Пересмешника.

Конь заржал. Огонек бросился обратно в сторону Норцинны. Роанар вскочил и попытался поймать поводья своего жеребца, но не успел ухватить их.

— Стой, чтоб тебя Отровы дети жрали! — с досадой воскликнул он.

Пересмешник, как одержимый, поднимался на дыбы. Ольциг лежал на земле, стеная от боли, зажимая правый бок. Я отчаянно не хотел ранить коня, но все же вытащил эсток, когда подкованное копыто Пересмешника занеслось над моей головой.

Зеленое сияние охватило почву, и земля приподнялась, сделавшись живым щитом между нами с Ольцигом и копытом Пересмешника. От удара, пришедшегося по появившемуся заслону, нам в лицо полетели крупные куски земли. Я закрыл глаза, заслоняя собой монаха.

Конь резко сорвался с места и с перепуганным ржанием понесся прочь вслед за Огоньком.

— Господи, вы там живы? — бросился к нам Роанар, оставив попытки остановить жеребцов. Я настороженно посмотрел на монаха, качая головой.

— Ольцигу досталось. Что, декс их забери, случилось с лошадьми?

Филисити прикрыла глаза, словно чувствовала себя виноватой.

— Возможно, их напугал проклятый город, — тихо отозвалась она, — простите. Я не знала, как их остановить…

— Нестрашно, — качнул головой Рон, склоняясь над монахом, — вряд ли бы их удалось приструнить сейчас, даже если бы ты заперла их в земляную клетку. Да и в Лэс-Кэрр-Грошморе толку от них в таком случае было бы мало.

Арбалетчик со вчерашней ночи не знал, как разговаривать с Филисити. Сейчас он, похоже, решил все же не обращаться к ней как к "миледи", а стараться говорить с колдуньей, как это делаю я. Похоже, девушку это вполне устраивало. Она невесело улыбнулась и присела возле монаха.

— Сильный был удар? — спросила она, осторожно отнимая руку dassa от правого бока. На первый взгляд можно было определить, только что не было крови.

— Больно… больно… дышать, — проскрипел Ольциг, стискивая зубы.

Филисити нахмурилась.

— Ребра, скорее всего, сломаны, — качнула головой девушка, — это может быть опасно. Нужна помощь, иначе проклятый город ему не пройти. Там нужно двигаться быстро.

— Целители умеют лечить сами себя? — нахмурился Роанар. Я качнул головой.

— Насколько я знаю, они такое не практикуют.

— Это не его специальность, но он сможет, если забудет о боли и сосредоточится, — отозвалась Филисити.

Ольциг плотно сжал челюсти, словно только что услышал смертный приговор.

— Я… не смогу, — выдавил из себя монах, прикрывая глаза.

Девушка прищурилась, посмотрев туда, куда недавно умчались лошади.

— Я могла бы собрать травы и приготовить отвар, который снимет боль. Здесь, в Хальде, есть все необходимое. Но, — она хмуро посмотрела на раскинувшийся перед нами проклятый город и качнула головой, — нужно время.

Мы с арбалетчиком напряженно переглянулись. Роанар кивнул.

— Сколько времени нам придется здесь провести?

— Боюсь, что почти до темноты, — вздохнула Филисити, — это при самом плохом раскладе. Но точно не знаю.

— Не теряй времени, — качнул головой я.

— Одна она собирать травы не пойдет, — отрезал Роанар. Мы столкнулись глазами, и арбалетчик качнул головой, — можешь не бояться, Райдер. Я не причиню вреда леди да-Кар…

— Но ты не достаточно мне доверяешь, чтобы отпустить одну, — хмыкнула Филисити, — я понимаю.

Наши глаза встретились, и девушка улыбнулась мне.

— Тогда отправимся сейчас, — резюмировала она.

— Будь осторожна, — шепнул я. Роанар поднялся, взял арбалет и встал рядом с Филисити.

— Последи за нашим мэтром, — сказал он мне, после чего девушка направилась туда же, куда ускакали Огонек и Пересмешник.

— Я всех подвел… — тяжело произнес Ольциг.

— Успокойся, — мягко ответил я, — никого ты не подвел. Вот увидишь, скоро все будет хорошо.

— Если не выйдет… — отрешенно проскрипел монах, — оставьте меня здесь и уходите…

Тоже мне, герой! Я скрипнул зубами от злости, не понимая толком, на что именно злюсь.

Я собирался заверить dassa, что никто его здесь оставлять не собирается, но не успел: Ольциг прикрыл глаза и провалился в забытье.

Время для меня, казалось, остановилось. Час проходил за часом, а Филисити с Роанаром все не возвращались. Солнце медленно, но верно двигалось к горизонту, а у подножья холма стелился Лэс-Кэрр-Грошмор, и в какой-то момент мне начало казаться, что я чувствую его пульс…

Ольциг лежал неподвижно. Дыхание его было редким и прерывистым. Не знаю, насколько это плохо, но из груди его изредка вырывался свист.

— Ох, Филисити, где же ты… — стиснув зубы от волнения, проговорил я, глядя на dassa.

Колдунья с арбалетчиком вернулись примерно через два часа.

— Прости, что так долго, — запыхавшись, бросила Филисити, тронув меня за плечо, тут же обратившись к барону, — Рон, подготовь костер. Нужно сделать отвар.

Роанар молча кинулся выполнять распоряжение колдуньи. Похоже, за время совместного сбора трав этим двоим удалось подружиться. Не знаю, насколько меня радовал этот факт на самом деле, но то, что Рон однозначно не собирается причинять девушке вред, было точно хорошей новостью.

— Как он? — быстро спросила Филисити, кивнув на Ольцига, одновременно склоняясь над ним и слушая его дыхание. Лицо девушки помрачнело, она покачала головой и резко выпрямилась. Я едва успел отойти, чтобы колдунья в меня не врезалась. Девушка сама ответила на заданный вопрос, — плохо дело. В груди свист. Нужно его разбудить. Рон, что там с костром?

Запыхавшийся арбалетчик кивнул.

— Почти готово.

Девушка подоспела к тому месту, где Роанар почти сложил костер, и жестом попросила его отойти, на несколько секунд прикрыла глаза, сосредоточилась, и сложенные ветки вдруг обдало зеленым светом, затем в них заполыхал огонь.

Филисити с Роанаром отправились к торбе арбалетчика в поисках подходящего сосуда.

— У нас воды совсем мало, — недовольно заметил Рон. Девушка качнула головой.

— Не беда, — сказала она, отойдя чуть дальше от нас. По мановению ее руки зеленое сияние пригнало небольшую тучу очень грозного вида. Она разразилась дождем, который любезно не лил ни на нас с Роанаром, ни на костер. Девушка поставила железную чашку под идущий над ней одной ливень, затем принялась измельчать собранные травы и ссыпать их в чашку.

— Разбуди Ольцига, Райдер. Он должен бодрствовать, — скомандовала девушка, убирая за уши пряди промокших волос.

Я послушно склонился над dassa и аккуратно тронул его за плечо.

— Ольциг, ты меня слышишь?

Монах через несколько секунд открыл глаза, но, кажется, не сразу увидел меня.

— Bar'ra fe? — вопросительно произнес он.

— Fale'ra zarane. Hek'ra dari taharz, — вырвалось у меня раньше, чем я понял, что говорю.

Я остолбенел, поймав на себе столь же шокированный взгляд арбалетчика.

— Ты, вроде бы, не говорил на древнем языке, — прищурился он.

— Не говорил, — кивнул я, — понятия не имею, откуда это знаю…

Роанара этот ответ не устроил точно так же, как и меня самого. Слова "Все хорошо. Ты среди друзей" в качестве ответа на вопрос "где я?" — не самые распространенные в тех кругах, где мне приходилось слышать древний язык.

Впрочем, разбираться, почему именно сейчас моя эрудиция решила проявить себя, не было времени. Я небрежно пожал плечами и кивнул.

— Слышал, наверное, где-то. Не такая уж я, выходит, и бездарность.

Чтобы не продолжать этот разговор, я снова обратился к монаху.

— Dassa, ты в сознании? Понимаешь, что я говорю?

— Райдер… — произнес Ольциг, скривившись от боли, — вы уходите?

— Не говори глупости! — возмутился я. В эту секунду мне показалось, что я говорю с беззащитным больным ребенком, — никто никуда не уходит. Филисити поможет тебе…

— … чтобы ты смог помочь себе, — быстро добавила девушка, поднося к губам монаха отвар. Я удивился, как жидкость могла так быстро нагреться и потом остыть, однако, вспомнив о способностях нашей проводницы, я откинул глупые вопросы. Наверняка Филисити смогла найти способ ускорить процесс приготовления отвара с помощью стихий. Видимо ускорить поиск трав, используя магию, она не могла. Впрочем, не мне судить.

— Нужно чуть приподнять ему голову, — серьезно сказала девушка, — только аккуратно.

Я поспешил выполнить ее указание. Филисити обратилась к dassa.

— Это прекратит боль. Правда есть некоторый побочный эффект, но, думаю, он нам не сильно помешает.

Я прищурился.

— Какой эффект?

— Выбора у нас все равно нет, — отозвалась девушка, аккуратно поднеся отвар к губам Ольцига. Монах старательно сделал несколько глотков, и Филисити отвела чашку, — думаю, достаточно. Теперь нужно подождать несколько минут.

Ольциг поморщился — не знаю, от боли или от горечи — и бессильно уронил голову на землю.

— Только не вздумай засыпать! — прикрикнула девушка. Dassa послушно открыл глаза и взглянул на нее большими беззащитными глазами. Мне стало невообразимо жаль его, и я готов был взмолиться о том, чтобы юноша скорее поправился.

Через примерно полминуты мне вдруг показалось, что взгляд его затуманился.

— Ольциг? — обратился я, встрепенувшись.

— Действует, — победно улыбнулась Филисити и сложила руки монаха над поврежденным правым боком, — давай, дорогой, сосредоточься. Ты должен исцелить пациента. Знаешь, как это делать?

Лицо монаха озарила глуповатая улыбка.

— Миледи, вы такая красивая. Жаль, что вы ведьма, а я мэтр, — сбивающимся голосом проговорил он. Я удивленно распахнул глаза. Да он ведь пьян в стельку!

— Ты, что, вызвала сюда дождь из берки? — воскликнул я, нервно хохотнув.

— Это тот самый побочный эффект. Будет держаться несколько часов, — девушка снова обратилась к Ольцигу, — давайте, господин мэтр. Покажите ваши способности целителя, и мы все с вами обсудим, хорошо?

— Ловлю на слове, моя дорогая! — с пьяной улыбкой отозвался dassa, приподнял руки над сломанными ребрами, и они тотчас засветились золотистым сиянием. Теперь, когда боль не отвлекала выпускника Ордена, он действительно мог излечить самого себя. Думаю, он даже не до конца осознавал, кому именно помогает. Способности целителя просто работали с травмой, пропуская остальные формальности.

Полминуты спустя Ольциг, как ни в чем не бывало, открыл глаза, и кивнул.

— Дело сделано, миледи! На чем мы остановили наш разговор?

Роанар закатил глаза и посмотрел на Филисити, бросив мимолетный взгляд на Лэс-Кэрр-Грошмор.

— Прекрасно. Сколько, ты сказала, он будет вести себя как идиот?

Девушка ухмыльнулась, встав и начав рыться в торбе арбалетчика. Она достала оттуда флягу и принялась осторожно переливать остатки отвара в нее.

— Несколько часов. Точно не знаю, сколько.

Рон нахмурился и снова взглянул на dassa, затем окинул взглядом раскинувшийся под холмом город.

— Еще не стемнело. Можем попытаться пересечь Лэс-Кэрр-Грошмор. Без лошадей это, к сожалению, займет больше времени, чем нам хотелось бы, но терять время для нас непозволительная роскошь. Мы его и так достаточно потеряли на разбойничьих тропах и, — Рон помедлил, заминаясь, — делая ненужную петлю в сторону Нового Ургора.

Я сочувственно нахмурил брови, сдержавшись от желания похлопать барона по плечу. Сейчас он клонил не к тому, что хочет сожаления, а к тому, что путь необходимо продолжить. Причем немедленно.

— Согласен, еще одну ночь не стоит терять, — поддержал его я, глядя на костяного цвета башни Лэс-Кэрр-Грошмора, — тем более что неизвестно, насколько безопасной окажется ночевка вблизи проклятого города, если лошади почуяли его дух уже отсюда. Стоит миновать его до темноты.

Филисити вздохнула и с опаской поглядела на Ольцига.

— Что ж, тогда поднимаемся и отправляемся в путь.

— Как прикажете, моя дорогая, — картинно раскланялся пьяный dassa.

Я ухмыльнулся. По крайней мере, его ребра точно были уже в порядке, и жизни молодого пятого мэтра ничто не угрожало.

Одним взмахом руки Филисити погасила костер, и мы уже через несколько минут, собрав все вещи, двинулись вниз по холму.

Когда-то давно Лэс-Кэрр-Грошмор, если верить древним трактатам, был великим городом, культурной столицей и первопроходцем развития. Поселения, образовавшиеся рядом, вскоре объединились под флагом Лэс-Кэрр-Грошмора в страну, которая сейчас известна нам как Миянна. Проклятый и ныне пустующий город много лет был ее столицей, располагаясь при этом на окраине молодой страны.

У самого начала Лэс-Кэрр-Грошмора темная илистая речушка Мальяра превращалась в неконтролируемую бурную реку, и течение ее ослабевало уже только за городской чертой. У самого же Лэс-Кэрр-Грошмора берега Мальяры были крутыми и опасными, и прямой путь в древний город лежал через холм, на котором мы потеряли наших лошадей.

С каждым метром, приближающим нас к светлым башням, я чувствовал потустороннюю силу, витавшую в этих местах. И это не было похоже на эманации магии Ольцига или Филисити. Здесь казалось, что кто-то просто пролил мощное заклинание на землю и оставил громадное пятно колдовства, пары которого до сих пор поднимаются в воздух.

Живя в Элле, я много лет подряд платил за одну и ту же комнату на постоялом дворе мадам Налы. Однажды она рассказала мне, что обладает неким даром, доставшимся ей от предков, которые когда-то жили в Лэс-Кэрр-Грошморе.

Город Костяных Башен — темная страница в истории Солнечных Земель. Когда Корун Объединитель решил создать одно большое королевство из разрозненных междоусобными войнами стран, пролилось много крови. Но самым большим гонениям подверглись люди, жившие в Лэс-Кэрр-Грошморе. Жители Города Костяных Башен были магами, которым орденские колдуны в подметки не годятся.

Эти люди жили самобытно и мирно, но представляли опасность одним своим существованием хотя бы потому, что их нельзя было контролировать. Корун Объединитель предложил колдунам Лэс-Кэрр-Грошмора условия, при которых их жизнь превращалась в вечное соблюдение клятвы верности Солнечным Землям. Воин стремился ограничить их магию, поставить множество запретов. И эти условия, разумеется, были отвергнуты.

Армия Коруна даже не успела дать бой. Маги выступили со своими заклятьями, и остатки передового отряда завоевателя были вынуждены отступить. Но Корун не собирался сдаваться так просто. Он дал магам понять, что не сумеет взять их силой, однако отдал приказ найти того, кто сможет.

Если верить легенде, на помощь Коруну пришел колдун, который накладывал заклятье на Тайрьяру. Не представляю, что это был за человек и какими силами он обладал, но ему удалось в одиночку, выступив против магов Лэс-Кэрр-Грошмора, обратить все их кошмары против них самих. Оживали самые страшные видения жителей Города Костяных Башен, преследовали их поодиночке, уничтожали или сводили с ума.

Жители бросились бежать от страшного проклятия, оставив свои дома, хозяйство и всю прежнюю жизнь. Кому-то удалось бежать, кого-то — дрожащего от страха и молящего о спасении — добили люди Коруна.

Когда воин, опьяненный победой, хотел войти в побежденный город, тот самый колдун, что применил свои чары, остановил его, сказав, что теперь Лэс-Кэрр-Грошмор навеки проклят. Корун попросил обрушить на него слишком сильное заклятье, которое теперь не остановить. Эта магия будет оживлять кошмары любого, кто переступит черту города.

С тех пор Лэс-Кэрр-Грошмор пустует.

Разумеется, находились умельцы и искатели приключений, которым, наверняка даже удавалось пройти город с успехом. Но до Дирады доходили только туманные размытые слухи об этом, а конкретных способов миновать Лэс-Кэрр-Грошмор без проблем никто не предлагал. Похоже, нам предстоит стать первыми, кто сможет об этом рассказать. Терять время еще и на то, чтобы идти в обход, нам было нельзя.

Радует хотя бы, что с нами два сильных колдуна… ну или полтора, учитывая, что Ольциг сейчас не совсем в форме.

Спуск с холма прошел под самодовольные и откровенные высказывания dassa. Раньше мне казалось, что Ольциг временами ведет себя нескромно, не так, как подобает монаху Ордена. Святой Боже, как я ошибался! Из юноши сейчас шквалом сыпались нескромные комплименты в адрес Филисити (из-за которых Роанар несколько раз порывался подправить монаху походку арбалетным выстрелом, но я останавливал его), а также рассуждения о том, что обет безбрачия для мэтра — на самом деле удобный повод испытывать удовольствие в объятиях разных женщин. Дальше dassa хвалился своими способностями в области магии, рассказывал, насколько важно быть проводником и разговаривать с мертвыми, и сколько всего ляжет на его плечи, когда "восторженные мэтры" Ордена примут его в свои ряды.

Я старался не смеяться над этим мияннским павлином в голос, впрочем, как и Филисити. Роанару слушать эту браваду давалось труднее всего.

— Слушай, можешь, наконец, замолчать? Вон, прислушивайся к покойникам, здесь их должно быть много!

Ольциг сделал нарочито серьезное лицо.

— Пока я не слышу ни одного, господин барон. Но буду держать вас в курсе, — саркастично отозвался он. Я едва не прыснул со смеха.

Правда, веселье мое словно ветром сдуло, когда я сделал следующий шаг. Филисити замерла рядом и, нахмурившись, посмотрела на меня.

— Почувствовал? — спросила она.

Я коротко кивнул. Какой-то внутренний толчок. Словно что-то прошло сквозь меня. В ту секунду я понял, что мы пересекли черту города. Или черту заклинания, связывающего его.

Похоже, это ощутили все. Даже опьяненный зельем dassa немного поутих. Мы стали двигаться тише и осторожнее.

Что-то подсказывало мне, что эти странные, похожие на башни-ульи с неровными зазубренными шпилями, больше напоминающие пещерные сталагмиты, дома, пустые темные круглые окна которых словно следили за каждым нашим шагом, имели неслучайное расположение. Уверен, если посмотреть на Лэс-Кэрр-Грошмор с высоты птичьего полета, можно будет увидеть определенный рисунок. Холм, на котором мы стояли пару часов назад, к сожалению, такого обзора не давал, поэтому убедиться в своей догадке у меня не было возможности.

Башни были примерно пять человеческих ростов в высоту и выглядели одновременно похожими и не похожими друг на друга, все шпили смотрели вверх, создавалось ощущение огромного поля выращенных костяных башен.

Улица, по которой мы изначально пошли, быстро разветвлялась на три других. Каждая дорожка была усыпана мелкими камнями, по бокам возле каждой башни проступала зеленая свежая трава — на удивление невысокая, как будто кто-то специально ухаживал за ее видом…

— Да здесь же настоящий лабиринт, — шепнул Роанар, и голос его слегка дрогнул.

Филисити нахмурилась, я насторожился. Один лишь Ольциг остался невозмутим. Он поддерживающе ударил арбалетчика по плечу, вложив в получившийся удар дюжую силу.

— Эй! — недовольно окликнул Рон, понимая, что чуть не навел на dassa арбалет. Монах поднял руки, словно показывая, что безоружен.

— Тише, господин барон. Будьте спокойнее, иначе вас сцапают собственные кошмары.

Из груди dassa вырвался нервный смешок, и юноша, не советуясь ни с кем, пошел прямо по пустынной улице. Я, вздохнув, последовал за ним, на ходу попытавшись успокоить Роанара.

— Не думаю, что местные жители хотели настолько усложнить себе жизнь. Уверен, если двигаться в одном направлении, мы сумеем выйти из города до темноты.

— Хотелось бы тебе верить, — мрачно буркнул Рон и перебрал пальцами по арбалету, словно проверяя, что оружие еще на месте.

Мы продолжили движение. Несколько раз мне казалось, что из круглых окон-глазниц на меня смотрит какая-то женщина, но я старался гнать от себя эти мысли. Нельзя давать видениям завладеть собой в этом городе. Особенно, в сгущающихся сумерках.

Улица, вела нас все глубже в город. С каждым шагом Рон становился все мрачнее. На следующей развилке он сделался бледным, как одна из костяных башен, посмотрев вправо. Я замер рядом с ним.

— Вы видите? — спросил он.

Мы с Филисити молча смотрели на эшафот, стоящий в нескольких метрах от нас. Виселица была пустой, веревка с приготовленной петлей тихо покачивалась на ветру с прикрепленной табличкой, на которой было кривым почерком написано "ergrassijum".

Не нужно быть гением, чтобы понять, что было здесь написано. Это был кошмар Роанара. То, чего он боялся больше всего. Что, несмотря на выслугу перед короной, его повесят как предателя.

— Рон, прекрати думать об этом, — скомандовал я, кладя арбалетчику руку на плечо, — ты ведь знаешь, в чем смысл проклятия Лэс-Кэрр-Грошмора: он играет с твоими кошмарами. Отгородись от них, выиграй время. Идем…

Я потянул друга за собой, но Роанар будто бы не слышал меня. Чувствовалось, как в нем нарастает паника. Я тяжело вздохнул и снова попытался применить прием, который на всех членов нашей небольшой группы действует как ушат вылитой ледяной воды. Было трудно, но я попытался максимально точно воспроизвести акцент Дайминио на церковных мессах, которые мне доводилось слышать.

— Rhuan, tgara fer! — окликнул я. Кажется, ведь так звучал бы оклик "Руан, слушай меня!"? Похоже, я все произнес правильно: арбалетчик действительно перевел на меня взгляд, и я, собрав в кулак все имеющиеся знания, произнес: — hek'ra ne ergrassijum! Her'ra zarian estar an tahar.

Сбор из всех когда-либо услышанных мною слов на древнем языке произвел необходимый эффект. А всего-то нужно было произнести прописную истину: "Руан, слушай меня! Ты не предатель! Ты хороший воин и друг".

— А говорил, не умеешь! — расплывшись в глупой улыбке, произнес Ольциг, картинно качнувшись всем телом, — все ты можешь, нужно только захотеть. Правильно я говорю?

Филисити снисходительно кивнула dassa, который все еще оставался во власти побочного эффекта обезболивающего зелья. Боюсь даже думать, какие такие травы таирская колдунья использовала для приготовления сего снадобья…

— Простите, — качнул головой Рон.

— Все хорошо, — кивнула девушка, ободряюще улыбнувшись.

— Нужно двигаться, — я махнул рукой в сторону нового ряда костяных башен, — чем быстрее пройдем этот город, тем лучше.

Мы практически побежали вперед.

Вокруг было подозрительно тихо. Казалось, шум от наших шагов отражается от стен костяных башен и пробуждает их от долгого сна. Хотелось двигаться тише, но тогда пришлось бы сбавить темп, а на это ни один из нас готов не был.

Теперь эшафоты встречались нам на каждой развилке, чередуясь с заготовками большого жертвенного костра. Роанар стискивал зубы и качал головой, приказывая себе не смотреть на воображаемые места своей казни. Я тем временем заставлял себя не думать о силуэте женщины, видевшейся мне в окнах. Не знаю, кто она — призрак жительницы Лэс-Кэрр-Грошмора, или мой некий потаенный кошмар — сейчас совсем не хотелось в этом разбираться.

Я двигался вперед, слыша только дыхание друзей и наши шаги. Как вдруг Рон дернул меня за рукав и остановился. Бледное лицо арбалетчика блестело от пота, дыхание было тяжелым и прерывистым.

— Стойте, — шепнул он, — слышите?

Мы прислушались и поняли, что откуда-то доносятся мерные шаги. Толпа людей, шагающая стройно и в ногу, словно дирадское войско.

— Что это? — тихо спросила Филисити.

Я не ответил, понимая, что идущая на нас с неизвестного направления толпа людей что-то скандирует.

— Они что-то говорят… — произнес я.

Уже через секунду слова было возможно разобрать, и ничего хорошего они нам не сулили.

— Повесить предателя! Сжечь предателя! Убить предателя! — повторяла невидимая толпа, как заговоренная.

Филисити испуганно ахнула. Рон сжал в руках арбалет.

— Это за мной… — прошептал он. Я качнул головой и сорвался с места, позвав за собой друзей.

— Бегом!

Мы помчались, как шальные воры с большим кушем мчатся от королевской гвардии. Возгласы толпы теперь раздавались отовсюду. На улице начало подозрительно быстро темнеть, и я невольно подумал, что нас настигает еще и страх Филисити: ведь в Kastelarrii de Sanade'ja она испугалась темноты…

На следующей развилке мы замерли. Филисити и Ольциг, чуть отставшие от меня по темпу, врезались мне в спину. Роанар поднял арбалет, готовясь выстрелить, хотя все мы понимали, что сейчас это бесполезно.

Прямо напротив нас стояло несметное количество народа. Каждая улица новой развилки была заполнена людьми. Богачи, бедняки, старики, дети, женщины, мужчины. С мечами и ножами, с вилами и факелами — они все молча смотрели на Руана Экгарда, на лице каждого из них блестела презрительная гримаса.

— Чтоб меня… — начал я, но осекся, решив не поминать дексов и других Отровых детей в Лэс-Кэрр-Грошморе. Еще вызову ведь на свою голову!

Роанар сжал губы в тонкую линию и сделал шаг вперед. Он моментально прицелился и выпустил арбалетный болт в стоявшего в переднем ряду мужчину с факелом, прикрикнув:

— Убирайтесь!

Толпа стояла неподвижно.

Арбалетный болт достиг цели беспрепятственно, и пролетел сквозь мужчину, не причинив никакого вреда. Неудавшаяся жертва меланхолично опустила глаза себе на грудь, а затем вскинула взгляд на Роанара и подняла вверх руку с зажженным факелом.

— Повесить предателя!

— Нет, нет, нет, это плохо, — качал головой я, делая несколько шагов назад и выхватывая эсток. И хотя я понимал, что перед нами проклятые наваждения, и причинить им вред оружием нельзя, с клинком в руке я чувствовал себя на толику увереннее.

Нам пришлось отступать в спешке. Толпа ринулась вслед за нами, стоило нам сделать первый шаг в другую сторону. Мы бросились на предыдущую развилку, повернули вправо и попытались обогнуть новую улицу из костяных башен, выглядевшую точь-в-точь как предыдущая. В какой-то момент я даже согласился с Роанаром: Лэс-Кэрр-Грошмор действительно напоминает лабиринт…

"Нет, мы не заблудимся в этом треклятом месте!" — одернул я себя, стараясь не терять направление. Еще две развилки справа относительно главной улицы. Сейчас нужно снова бежать направо.

— За мной! — скомандовал я, резко поворачивая. Толпа немного отставала.

Во мне загорелся проблеск надежды на то, что нам все же удастся оторваться от преследователей. Я повернул голову вперед, и тут же пришлось вильнуть влево, потому что новая толпа, скандирующая: "Сжечь предателя! Убить предателя! Повесить предателя!", ждала нас и на новой развилке.

— Проклятье, Роанар! Ты не мог бы бояться чуть меньшего количества людей? — на бегу воскликнул Ольциг.

В любой другой ситуации я бы, наверное, прыснул от смеха, но сейчас меня уже вовсе не веселило его настроение.

— Мы не можем вечно от них бегать, — крикнул я, — Филисити, ты не могла бы…

— Я пробовала, — запыхавшись, отозвалась девушка, — но здесь мою силу что-то блокирует. Ничего не выходит.

— Интересно, а мою? — dassa остановился, на руках его загорелся белый огонь и полетел в толпу.

Наваждения расступились, пропуская магию монаха между собой, и снова сомкнулись. Dassa отпрянул.

— Ох, кажется, не действует! — досадливо воскликнул он, неловко отступив назад и упав на спину.

— Ольциг! — расширив глаза, выкрикнул я и бросился ему на помощь.

Мужчина с вилами угрожающе двинулся на dassa и уже был готов убить юношу. Мой клинок встретился с рукой нападающего за пару секунд до рокового мгновения… и рука наваждения, брызжа несуществующей кровью, упала на землю.

Филисити изумленно ахнула.

Человек с вилами вдруг рассеялся, как дым, и толпа на миг застыла, словно оценивая опасность, которую для них представляет внезапный противник.

Я, не теряя времени, потянул Ольцига вверх, заставил его подняться на ноги и подтолкнул вперед.

— Что замерли, бегом! Бегом!

Друзья, слава Богу, послушались. Мы с трудом вернулись на основную улицу, сделав несколько крюков, но выиграв несколько секунд у преследователей. Я с трудом следил за дорогой, пот градом тек со лба. Попутно мне приходилось эстоком прокладывать нам путь по Лэс-Кэрр-Грошмору сквозь наваждения Роанара.

— Почему ты можешь с ними справиться? — воскликнул, наконец, барон. Его арбалетные болты не причиняли линчевателям никакого вреда, а мой клинок уничтожал их одним ударом.

— Со всеми я справиться не смогу, — парировал я на бегу.

— Но ты можешь им противостоять! — поддержала Филисити, — а мы нет.

— Я не знаю, почему. Хорошо, что хоть кто-то из нас может это делать!

В дальнейшую полемику никто вступать не захотел.

Послышался шум воды — похоже, мы вот-вот доберемся до моста через Мальяру.

На улице почти совсем стемнело. Теперь в черных провалах окон мне все чаще виделась какая-то женщина с длинными черными волосами, черт лица которой я не мог разглядеть. Кто она? Чей она кошмар?

— Впереди мост через реку! — выкрикнул я, — возможно, на тот берег они за нами не последуют!

У меня действительно была надежда, что что-то удержит толпу преследователей Роанара на этой стороне реки.

Впереди уже виднелась Мальяра. У воды после жаркого дня стелился небольшой туман, окутавший узкий мост, ведущий на другой берег.

— Быстрее, туда! Ольциг, когда перебежим, уничтожай мост сразу же, понял?!

Филисити вдруг испуганно ахнула. Я не успел спросить, в чем дело: ночное небо вдруг прорезал ужасный крик. Я даже сбавил темп, пытаясь понять, откуда доносится этот звук. Крики наяд, от которых моряки в шторм хватались за уши, когда я убил одну из слуг Therabia, не шли ни в какое сравнение с тем, что мы услышали сейчас. Это было похоже одновременно на утробный рев, крик огромной хищной птицы, громовой раскат и усиленный писк летучей мыши.

— Это еще что, декс его… — настороженно проговорил Роанар, и осекся.

— Мост через реку… — прошептала Филисити, глаза которой блеснули от слез страха, — и туман… я… я не хотела…

Я качнул головой, делая шаг назад и замирая, поняв, что позади нас ждет толпа кошмаров Роанара.

С ужасным криком из-за башен на другой стороне реки вдруг поднялось множество крылатых силуэтов. Я успел заметить, что их черты менялись, пока существа приближались к нам. Похоже, Филисити не так хорошо запомнила дексов, но успела приписать им в своих кошмарах достаточно разрушительной силы, которую они сейчас обрушат на нас. Возможно, они, конечно, слабее настоящих дексов, но сейчас, когда с другой стороны нас прижимают линчеватели барона Экгарда, от этого легче не становилось.

Несколько тварей бросились на нас.

Я выскочил вперед, заслоняя собой друзей.

— Бегите внутрь любой башни! Быстрее!

Ольциг поспешил исполнить мое указание. Роанар и Филисити медлили, и у меня не было времени их уговаривать. Дексы, лица которых претерпевали жуткие изменения начали кружить вокруг меня, как стая падальщиков над добычей. Огромные серые тела, покрытые чешуей, с перепончатыми крыльями, как у огромных летучих мышей двигались с невероятной скоростью, и я не представлял себе, как хотя бы зацепить их эстоком.

Лица дексов (если их вообще можно было назвать лицами) постоянно менялись: то становились точной копией морд летучих мышей, то приобретали уродливые гротескные сходства с человеческими лицами, зубы то оказывались полностью заостренными, то выравнивались, демонстрируя почти людскую, но совершенно жуткую улыбку. Неизменным оставался только цвет кожи и чешуи тварей — дымчато-серый — и наличие огромных ушей с заостренными концами.

Я пригнулся, сгруппировался и поднялся с кинжалом наизготовку после кувырка, помогшего мне уйти от острых когтей на руках летящего на меня декса. Возможно, эстоком мне их не достать, но метнуть кинжал можно попытаться.

Толпа преследователей Роанара стекалась к башне, куда бросились мои друзья. Из окна той самой башни на меня смотрела темноволосая женщина, я не видел, но чувствовал на себе ее взгляд.

Декс полетел в мою сторону, я прицелился и метнул кинжал в движущуюся цель.

Бах!

С громким хлопком видение Филисити превратилось в дым, и мой кинжал со звоном упал на посыпанную камнями улицу. Значит, и с ними я могу справляться. Вот только кошмаров слишком много, и они вот-вот достанут моих друзей из башни. Проклятье! Ольциг был прав: Рон мог бы испугаться и чуть меньшего количества преследователей…

Меня осенила идея, и я замер. Непростительная ошибка. Мне удалось увернуться от атаки декса в последний момент. Существо пролетело прямо над моей головой, я упал, перевернулся на спину, чтобы защититься и выставил перед собой эсток. Бросившийся на меня декс наделся на него, как на иголку и тут же превратился в дым, успев щелкнуть перед моим лицом острыми зубами, и я почувствовал его зловонное дыхание.

Не собираясь дожидаться следующих атак, я бросился подобрать кинжал и, едва не споткнувшись, побежал к башне, в которой прятались мои друзья под монотонное: "Сжееечь предателя! Убииить предателя! Повесить предателя!".

Горожане с вилами и факелами даже не пытались сопротивляться, когда я убивал их друг за другом, используя приемы, которые сумел бы парировать любой мало-мальски опытный воин. Похоже, Рона пугало только количество линчевателей, а не их навыки бойцов. Что ж, и на том спасибо, господин барон!

Наваждения продолжали рассыпаться под моими атаками, и я с трудом различал что-то за завесой дыма, в который они превращались.

В голове стучала единственная мысль: "Ольциг!"

— Открывайте! — крикнул я, надеясь, что чуткий слух хоть кого-то из друзей распознает мой возглас среди множества других.

Я прорвался к двери башни, толкнул ее от себя, попутно нанося уже хаотичные удары по кошмарам Роанара. Дверь быстро поддалась. Как только я оказался внутри, Рон тут же запер дверь, навалившись на нее всем своим весом. Я усмехнулся: как будто это сдержало бы толпу, но говорить арбалетчику ничего не стал.

— Ольциг! Где твои кошмары? — выкрикнул я, стараясь перевести дыхание.

Dassa одарил меня непонимающим взглядом, и я недовольно фыркнул, стараясь не обращать внимания на нервирующие возгласы толпы.

— Где то, чего боишься ты? Почему это не появляется?

Все еще опьяненный зельем Филисити монах самодовольно качнул головой.

— А я ничего не боюсь! — гордо заявил он. На моем лице, наверняка, появилась победная улыбка, потому что в трезвом состоянии у Ольцига страхов хватало, а сейчас он, видите ли, бесстрашнее меня. Я повернулся к колдунье.

— Филисити, я видел, как ты переливала остатки этого зелья во флягу, — девушка кивнула, осознавая, что я хочу сделать, и начала судорожно рыться в торбе Роанара, — отлично. Нужно выпить его.

Девушка замешкалась, неуверенно посмотрев на меня.

— Но… мы, возможно, не будем соображать, что делаем и, скорее всего, ничего не вспомним после. Кто дает гарантии, что мы пройдем Лэс-Кэрр-Грошмор?

Я тяжело вздохнул. Идти по проклятому городу, не осознавая, что делаешь, да еще и ничего не помнить после — не самая лучшая перспектива, но, боюсь, для некоторых из нас она единственная.

— Я останусь в сознании.

— Хочешь сказать, твои кошмары нам не угрожают? — прищурился Роанар.

— Ты видел хоть один?

Я многозначительно посмотрел в глаза барона. Сейчас не было времени для нашего с ним негласного соперничества. Факт оставался фактом: мои кошмары, даже если они мелькали в окнах костяных башен, не угрожали нашим жизням. Выбор того, кто должен сохранить трезвость ума, был очевиден.

Серый уродливый декс врезался в стекло башни, и Филисити испуганно вскрикнула, вжавшись в неровную стену.

Мне невольно удалось обратить внимание, что комната на первом уровне, имела круглую форму, здесь было одно окно, напоминающее глазницу. Спальное место было устроено в небольшом углублении в стене, структура которой была похожа на коралл. Посреди круглой комнаты стоял причудливый цилиндрический шкаф, а у его изножья лежала старая подушка. Больше в круглом зале не было ничего. Подниматься и рассматривать другие комнаты у меня не было времени, хотя быт древних магов Лэс-Кэрр-Грошмора вызывал интерес, и лестница, раскинувшаяся по левую руку от меня, так и манила.

Я повернулся к Филисити. Девушка уже держала флягу в руках, но не спешила пить.

Серая тварь следующим ударом разбила окно и неуклюже ввалилась в комнату. Я встретил ее ударом эстока, и приготовился к новой атаке у окна, когда декс превратился в дым.

— Не спорьте, — почти умоляюще произнес я, — пейте! Доверьтесь мне.

Девушка качнула головой и сделала несколько уверенных глотков из фляги, тут же протянув ее барону. Рон колебался несколько секунд, но крики: "Убить предателя! Повесить предателя!" заставили его решиться быстрее.

Я напряженно прислушался. Казалось, на улице становится меньше голосов. Крики дексов практически смолкли. Где-то через минуту все вокруг погрузилось в тишину. Наше дыхание вдруг показалось чересчур громким. Время замерло, и мне почудилось, что я слышу, как бьется сердце Лэс-Кэрр-Грошмора. Я чувствовал эманации древней магии, пролившейся здесь, словно заклятье, которое применили к городу, было живым существом, жаждущим чего-то… понять бы только, чего именно.

Послышался долгий вздох Роанара. Я взглянул на друзей и увидел в их глазах тот же опьяненный блеск, что и у Ольцига. Зелье окончательно подействовало.

— Кто там собирался меня повесить?! — выкрикнул Рон, делая вальяжный шаг и ударом ноги пытаясь открыть дверь. Разумеется, дверь, которая открывалась внутрь, не поддалась, оставив арбалетчика озадаченным. Однако он быстро нашел этому оправдание: — боитесь меня? То-то же! Я вас сейчас сам повешу!

Мне стоило огромных трудов сдержать усмешку, однако я справился. Филисити молча подошла к двери и открыла ее в нужную сторону.

— Благодарю, миледи, — громко выкрикнул Роанар, низко кланяясь девушке и целуя ей руку. Затем, широко шагнув на усыпанную мелкими камнями улицу, Рон закинул арбалет за спину и расправил плечи. Ольциг последовал за ним, а Филисити взяла меня за рукав лерсовой куртки и развернула к себе.

— Не знаю, кто ты и что у тебя за секреты… — томным голосом произнесла она, покачав головой. Не заканчивая мысль, она привстала на мыски и горячо поцеловала меня.

Я совершенно растерялся. Благо, догадался хотя бы ответить на поцелуй, но в остальном был совершенно шокирован. Такое поведение у знатной леди считалось недопустимым, и я не думал, что Филисити настолько наплевать на устои. Это, конечно, прекрасно, и даже в какой-то мере развязывало мне руки, но вбитые Дайминио и Орденом принципы, закореневшие в течение многих лет, не так-то просто отмести.

Я не решился ни обнять, ни притянуть к себе колдунью, хотя желания было хоть отбавляй. Просто стоял, широко распахнув глаза и принимая чисто механическое участие в процессе. Стыд и позор, да и только!..

Когда девушка отстранилась и посмотрела мне в глаза, мои щеки пылали, как у ученика на первом экзамене в Ордене. Я взмолился, чтобы Филисити оказалась достаточно пьяной от зелья, чтобы этого не заметить.

Девушка криво улыбнулась.

— Я, наверное, этого не вспомню, — небрежно бросила она, — но не пожалею, если ты напомнишь мне.

Не говоря больше ни слова, девушка вышла из костяной башни.

Сердце стучало у меня в висках. Я старался овладеть собой, взять себя в руки. Слишком много всего произошло за последние несколько часов. Единственное, чего я сейчас рьяно желал, так это выбраться из этого треклятого города.

Я вышел из костяной башни в таком состоянии, словно это я только что осушил всю флягу с опьяняющим зельем, а не мои друзья. Голос мой готов был в любой момент предательски сорваться на сип, и я прочистил горло, прежде чем сказать:

— Пора двигаться дальше. На тот берег.

Филисити, Роанар и Ольциг энергично закивали, и мы двинулись в путь.

Я шел впереди, то и дело оглядываясь и проверяя, не отстал ли кто. Через мост первым пошел Ольциг, затем Рон, потом Филисити. Я двигался замыкающим.

Другой берег Мальяры имел некоторые отличия от своего соседа. Костяные башни здесь стояли чуть реже, даже хаотичнее, и вдалеке уже виднелась черта города — спасибо свету полной Луны. Возможно, еще пара часов, и мы доберемся туда.

Шли молча. Только сейчас я понял, какая усталость навалилась мне на плечи. Хотелось упасть и провалиться в сон, но я пытался заставить себя не думать об этом.

Силуэт женщины с темными волосами изредка мелькал среди домов, но я лишь держал ее в поле зрения. Страха перед этой незнакомкой у меня однозначно не было, почему же она преследует меня? Если она — мой кошмар, почему не дает о себе знать? Если бы город хотел, она бы уже напала, ведь так? Ожидание нападения угнетало гораздо больше, чем активные действия. Господи, ведь что-то же должно произойти с этим треклятым видением!

… Дайминио когда-то говорил мне, что нельзя просить и спрашивать высшие силы о том, к чему ты не готов. Сейчас я вспомнил его слова, когда, отразившись от костяных башен и заполнив все улицы, в Лэс-Кэрр-Грошморе раздался женский крик.

Несмотря на опьяняющее зелье, мои друзья остановились и прислушались, стараясь глядеть по сторонам серьезно и сосредоточенно.

— Говоришь, нет у тебя кошмаров? — хмыкнул Роанар, — зелье-то у нас кончилось…

Я качнул головой.

— Идите к черте города, — моя рука для наглядности указала направление.

Эсток буквально попросился мне в руку. Я вытащил клинок, приглядевшись.

Женщина мелькнула за стеной одной из башен, схватившись рукой за стену, и от ладони на белом рельефе стены остался густой кровавый след. Ольциг зажег на руке белый огонь, но я остановил его.

— На них могу действовать только я, помнишь? Идите! Я догоню, не бойтесь за меня.

Рон потянул Филисити за руку, Ольциг неуверенно попятился, когда я рванул к костяной башне с эстоком наизготовку. На бегу я пытался сообразить, какого декса бросаюсь защищать свой кошмар, а главное, от кого. Однако одернуть себя на этот раз не получилось, желание спасти женщину было слишком сильным. Это было жизненно важно… почему-то… для кого-то…

Ответ не заставил себя ждать. За домом показались две фигуры, одна из них принадлежала той самой незнакомке, и только теперь я понял, почему не сумел разглядеть ее черт: у женщины попросту не было лица! Телесного цвета холст с черными дымчатыми пятнами вместо глаз и красной впадиной на месте рта. Ни носа, ни бровей, ни очертания губ — ничего этого не было. Похоже, я попросту не знал, как она должна выглядеть. Должен признать, само это незнание, которое сейчас смотрело на меня черными пятнами вместо глаз, выглядело жутковато.

Женщина закричала, пятясь от второго моего видения и путаясь в длинном черно-бордовом богатом платье, расшитым узорами с драгоценными камнями. Черные густые волосы локонами падали на грудь. Незнакомка зажимала кровоточащую рану на животе и словно бы звала на помощь. Звала меня, хотя и не называла ни моего, ни чьего-либо другого имени, только кричала. От ее крика щемило сердце, а по спине медленно крался холод…

Я должен был сделать что-то, должен был помешать, но не мог, словно превратился в соляной столб.

Напротив женщины стоял еще один человек. Он был одет в черный камзол, расшитый золотыми узорами. Без лица.

Темные волосы примерно той же длины, что у меня, зачесанные назад. Высокий стан, телосложение, похожее на мое и, кажется, почти тот же рост…

Безликий, так же с черными провалами вместо глаз и красной впадиной рта, он каким-то образом смотрел на меня, держа в руке длинный меч, чуть короче моего эстока. Распознать выражение отсутствующего лица мужчины было невозможно, но мне казалось, что он ухмылялся.

Я крепче ухватил оружие. Это был тот самый человек, который виделся мне во сне.

Женщина, пятясь, упала на спину и застонала от боли. Голос сопровождался эхом, как будто мы находились в помещении, а не на открытом воздухе. Незнакомка отчаянно перевернулась на живот и попыталась ползти в мою сторону, потянула ко мне окровавленную руку, но клинок мужчины вонзился ей в спину, и она уронила голову на землю.

"Ты убил ее!" — зазвучало в моем сознании, и я вздрогнул, невольно уносясь мыслями в тот сон. Серые тени за окном, полная луна, шум воды… зов Тайрьяры…

Видение, как ни странно отрезвило меня.

— Ты убил ее, — хрипло повторил я, готовясь атаковать.

Незнакомец в черном камзоле рассмеялся звонким грудным смехом, угрожающе взмахнув мечом.

— Кто ты такой? — воскликнул я, шагая к противнику и вытаскивая кинжал, который собирался использовать в качестве щита.

Сейчас не будет, как во сне. Я знаю приемы. Знаю себя и свою технику. Я не позволю убить или запугать себя…

Увидев в моей левой руке кинжал, видение звонко хмыкнуло, склонило голову, и его левая рука вспыхнула черным дымом. Я не успел обрадоваться и решить, что кошмар оставит меня — на ладони видения вдруг появился кинжал, идентичный моему. Он хочет честного боя. Боя на равных.

Мы принялись медленно кружить друг вокруг друга, как два хищника, каждый из которых считает другого добычей. Вот только я почему-то начинал сомневаться, что я — охотник. Охотником был он — безликий, безглазый кошмар, действительно наводящий страх.

"Соберись. Только ты и противник. Тебе не впервой сражаться", — приказал я себе, крутанув эсток в руке. Враг остался невозмутим. Никакими обманными действиями его не возьмешь. Весь его вид говорил: "нечего дергаться попусту. Хочешь атаковать — атакуй. Посмотрим, чего ты стоишь".

Атаковать простым ударом. Проверить реакцию. Испытать.

Вздыхаю, делаю шаг, занося клинок. Он лежит в руке, как влитой. Удар выходит легким и молниеносным. Смертоносным для любого противника, который не умеет быстро парировать атаку…

Звон стали отрезвляет меня. Кошмар не дрогнул, блокируя мой удар своим клинком. Левая рука с кинжалом картинно убрана за спину. Нравоучение, насмешка…

Усмехаясь, видение сбрасывает эсток со своего клинка и наносит еще более быстрый удар, чем я. Кажется, то, что мне удалось отразить удар, было чистым везением. Я отскочил, качая головой и переводя дух. Этот человек был близок к тому, чтобы убить меня, но не убил. Он играет со мной…

Мы снова принимаемся кружить, ожидая, кто первым нанесет удар. Я сдерживаюсь, чтобы не прокручивать эсток в руке, не совершать лишних движений. Противник намного быстрее, намного техничнее меня. Он спокоен. Я нервничаю — лучший, декс меня забери, фехтовальщик Дирады.

— Ты мой кошмар, — признаю я, — а я даже не знаю, кто ты.

Имя вертится у меня на языке вместе с древней песней Саари. Kadae de Tajr'jara. Противник сосредоточенно кружит вокруг меня. Мои слова его забавляют, но не интересуют. Я сжимаю рукоять эстока.

— Кто ты, декс тебя сожри?! — выкрикнул я.

Видение только рассмеялось в ответ. Прекрасно. Смеяться он, значит, может, но представиться не желает. Если только ему вообще требуется представление. Что-то подсказывало мне, что я и так знаю, кто передо мной.

— Ты Виктор Фэлл?..

И тогда противнику, кажется, надоедает ждать. Он срывается с места и кидается в мою сторну. Клинок в его руке быстр, как молния. Я осторожно подшагиваю назад, едва успевая отражать удары.

Ни один поединок, особенно состоящий из серии атак, не длится больше полутора минут. За полторы минуты (максимум) хотя бы один допустит ошибку, и эта ошибка неизбежно сыграет свою роль. Если я допущу ошибку в сражении с этим противником, можно смело читать по мне заупокойную.

Но после нескольких шагов отступления что-то внутри меня словно загорелось, и я почувствовал прилив сил. Улучил секунду, парировал удар, перешел в атаку. Попытался уколоть, однако враг парировал удар кинжалом, занеся меч для удара сверху. Никогда не любил этот прием. Топорный и редко удается. Парировать его я всегда мог идеально, и этот раз не был исключением. Я оттолкнул врага, сам отскочил назад и снова бросился в атаку. Теперь моя прокрутка эстока в руке была воспринята как прием — непредусмотренный обманный маневр. Мой противник бросился атаковать. Попытка удара — подшаг, прирование; удар сбоку — сбив; ответная атака — сбив, уклон; моя попытка ударить в шею — защита кинжалом.

Я отскочил, едва не позволив противнику вспороть мне живот.

Так не может продолжаться вечно. Первым выдохнусь я, ведь кошмары не могут устать.

Я бросился атаковать, стараясь всячески переключить внимание противника на правую атакующую руку. Враг парировал удар кинжалом, используя его как щит. В ту же секунду я вонзил в клинок левой рукой, положившись на свою реакцию.

Слава Богу, левая рука не подвела. Клинок вошел в грудь безликого по самую рукоять. Я дал себе меньше секунды на ликование, когда понял, что по моему телу разливается жар.

Словно в тумане, делаю шаг назад, противник падает, резко выдергивая меч из моего тела. Рану разрывает боль. Эсток выскальзывает из моих рук, рука замирает на животе, внутри которого словно пульсирует новое сердце — огненное, и каждый его удар разносится ледяным пожаром внутри меня.

Противник испаряется черным дымом, кинжал, торчавший из его груди, тихо ложится на землю. И меня тянет к земле. Боль парализует сознание, и я падаю на колени, не устояв на ногах. Горячая кровь сочится сквозь пальцы. По телу словно разливают жидкий метал. Ничего не хочется. Хочется, чтобы это просто кончилось, а дальше будь, что будет.

Кажется, мое тело состоит из камня, такое оно тяжелое. Вот, значит, какого "честного боя" я ждал, "продираясь через мрак ночи"? Мой поединок с призраком Виктора Фэлла состоялся и закончился смертью обоих? И все остальное — точно как в легенде: стражи Тайрьяры — дексы, полная луна…

Мысли возвращаются в реальность, перемежаясь с видениями. Мне кажется, я иду по улице Лэс-Кэрр-Грошмора, мелкие камни хрустят под ногами, перетираясь друг о друга. Я неспешно бреду вперед, а на самом деле я просто в бреду. Кровь заливает прижатую к ране руку. К смертельной ране.

Сколько прошло времени? Минута? Час? Не могу ухватиться за ход времени, оно от меня сбежало.

Пытаюсь сглотнуть слюну, чтобы хоть как-то промочить пересохшее горло. Ни кричать, ни стонать от боли, не получается, хотя кто-то говорил, что на мгновение от этого становится легче. Никогда им не верил, этим псам Святой Церкви и их байкам…

Кап…

Крови слишком много, она переливается через руку, каплет на землю. Мне кажется, я слышу шипение. Или нет?.. Интересно, где сейчас мои товарищи? По крайней мере, я провел их через Лэс-Кэрр-Грошмор. Вот и ответ, как пройти проклятый город: оставить там кого-то одного. Филисити, я не жалею. Может, только чуть-чуть? Наверное, нужно было вести себя активнее в башне?

Земля вокруг меня шипит и дымится с каждой попавшей на нее каплей крови. Пространство вокруг меня плывет, непреодолимая сила тянет вниз, но я стараюсь держаться хотя бы на коленях. Зачем? Не знаю. Просто меня учили держаться до последнего вздоха. Орден учил.

Рон, ты позаботишься о Филисити? И выполнишь задание короля? Так ведь?.. Господи, мне сегодня хоть кто-то будет отвечать?

— Райдер! — окликнул меня чей-то голос. Горячая рука легла на плечо, — святой Боже! Райдер, ты только держись, ладно?

Я снова брежу? Или рядом со мной действительно Ольциг?

— Dassa, — шепнул я, качая головой.

— Да, это я, — с улыбкой отозвался он, — все будет хорошо. Дай посмотрю рану.

Я не знаю, что нужно делать, чтобы выполнить его просьбу: сознание утекает, как песок сквозь пальцы. Тело качает из стороны в сторону. Я уже не понимаю, чувствую боль, или нет.

Ольциг отнимает мою ладонь от раны, и я не сдерживаю стон. Боль зажимает тело в раскаленные перчатки. Кровь с переполненной ладони льется на камни.

— … почему от твоей крови земля дымится? — озадаченно спрашивает монах, замирая.

Откуда мне, к дексу, знать?! Я это говорю вслух, или мне кажется? Наверное, кажется. Ольциг никак не реагирует.

Слышатся шаги. Дым застилает глаза. Земля шипит, как чегресская кобра.

Поднимаю глаза и вижу, что прямо надо мной остановился человек. У него вьющиеся черные волосы, густая борода и карие глаза. Он облачен в длинные белые одежды, схваченные золотым поясом. Человек опускается на колени, прикасается к дымящимся и шипящим камням, пересыпает горсть из руки в руку и запрокидывает голову, словно от огромного удовольствия.

Ольциг следит за моим взглядом и глядит на меня, как заколдованный.

— Ты его, что, видишь? — спрашивает он.

Я не понимаю, о чем говорит монах. Точнее, не до конца понимаю. Киваю, чтобы хоть как-то среагировать. Чтобы понять, что остаюсь в сознании.

Человек в белых одеждах придвигается ко мне, кладет руку на рану. Я не ощущаю физического прикосновения, но боль охватывает меня и погружает в пучину агонии. Кажется, я закричал. Горячая рука незнакомца отрывается от раны, замирает у моего лица, и боль чуть утихает. Незнакомец шепчет мне на ухо:

— Dahare, perrian numjette.

— Я не понимаю… fe ne iiara, — говорю я. Незнакомец улыбается, лишь снова прикасается к ране.

Боль становится невозможно терпеть, я издаю что-то между стоном и рыком. Вокруг меня стелется золотое свечение, но облегчение не наступает.

— Я не могу тебя вылечить, Райдер! Они… не позволяют мне! — кричит Ольциг. Складывается ощущение, что призрак с длинной бородой теперь виден только мне. Голос dassa далек и почти неслышен.

— Marra, — мягко произносит человек в белых одеждах, беря меня за руку. Ольциг снова заносит руку над раной, я безвольно падаю вперед и захлебываюсь дымом.

Лэс-Кэрр-Грошмор прекрасен на закате. Все его жители знают это, и они встречают закат, как великое чудо. Люди, носящие белые длинные одежды с золотыми поясами. У большинства из них темные волосы. Как у Налы, хозяйки постоялого двора в Элле.

Я пришел в себя и огляделся. Первым делом мой взгляд опустился к животу. Рана все еще кровоточила, но боль немного притупилась. Рядом со мной стоял тот самый призрак, который помешал Ольцигу исцелить меня. Самого Ольцига, правда, рядом не было. Зато было множество других людей. Они не обращали никакого внимания на человека, стоящего на коленях посреди улицы и истекающего кровью.

— Marra geta, — улыбнувшись, кивнул призрак, стоящий надо мной. И на этот раз я понял, что он предлагает мне "смотреть туда". Его жилистая рука, украшенная дорогим золотым перстнем с черным камнем, указала куда-то вдаль. Я проследил взглядом за рукой и увидел мост через Мальяру. Казалось, у моего зрения появилась способность видеть на многие мили вперед. Я прищурился, и оказался на другом берегу посреди центральной улицы. Рука продолжала зажимать кровоточащую рану.

У черты города стоял человек, позади которого ровным строем тянулся отряд воинов в старых доспехах. Сейчас такие давно не носят…

Рядом с темноволосым статным воином с хищными чертами лица стоял седовласый человек в длинных темно-синих одеждах. Он улыбался, и в его глазах горел нехороший огонь. Он что-то сказал воину, стоящему рядом с ним человеку и покачал головой. Воин нахмурился, обнажил меч и, сжав лезвие в ладони, потянул рукоять вниз. Ладонь начала обильно кровоточить.

Седовласый колдун взял воина под локоть, повел вперед.

Жители Лэс-Кэрр-Грошмора смотрели на неизвестного пришельца с насмешкой. Они не ждали угрозы.

Я ахнул, понимая, что за картину вижу перед собой. Это же проклятие Лэс-Кэрр-Грошмора! Передо мной Корун Объединитель и колдун, которого он позвал на помощь. Сейчас город погрузится в сплошной кошмар.

— Нет! — хотел крикнуть я, но получился бесполезный шепот, — остановите его! Вы же…

Призрак, стоявший рядом со мной, положил мне руку на плечо.

— Hek'ra le nehillen ne patora dvara, estar. Zili marra.

Если б еще понимать, что он говорит мне. "Marra" — значит "смотреть". "Estar" — воин. Остальные слова мне не знакомы. Однако смысл, кажется, был таков: "ты ничего не можешь сделать, воин. Просто смотри". Я понял это не на уровне слуха, а на уровне какого-то тайного чувства, восприятия, памяти…

Капли крови Коруна Объединителя падают на камни, которыми усыпана улица Лэс-Кэрр-Грошмора. Седовласый колдун берет окровавленную горсть в ладони, зажимает их, и позади него поднимается черная дымчатая тень!

— Otra de Perrian Numjette! Tgara fer! — закричал колдун, бросая камни на землю, и раскидывая руки. Дальше губы его зашевелились, однако я не разобрал ни слова.

Жители Лэс-Кэрр-Грошмора слишком поздно поняли, кто перед ними.

Камни, окропленные кровью Коруна, задымились, и невидимая пелена растянулась по городу, пройдя сквозь каждого жителя. Когда она коснулась меня, боль вдруг снова захватила тело. Я застонал, упершись рукой в землю, чтобы не рухнуть на нее. Призрак ободряюще улыбнулся…

Я поднял глаза на воина. Не представляю себе, как — все, что здесь происходит — это лишь кусок истории — но он смотрел на меня! Смотрел мне в глаза и видел меня. Он знал, что я здесь, чтобы помешать. И каким-то образом я тоже это знал.

Город начал преображаться. Вокруг началась суета, кто-то кричал и звал на помощь, кто-то бросался к черте города и становился жертвой отряда Коруна. Мимо меня пробежала темноволосая женщина с короткими спутанными волосами. Она упала, когда ее за ногу схватил мертвец в таких же белых одеждах, только обожженных. Он с силой ударил в грудную клетку пытавшейся сопротивляться женщины, вырывая оттуда сердце и принимаясь есть его.

Двое детей отчаянно пытались скрыться от неописуемых монстров, напоминающих смесь собаки с пчелой, огромных и омерзительных. С их жвал капала зеленая слюна, на спине трепыхались маленькие прозрачные крылья.

— Нет, ради всего святого, нет! — вырвалось у меня слабым полушепотом. Только не так. Рука потянулась к эстоку, но оружия на поясе не было. Все верно. Клинки остались там, в реальности. Или в будущем. Я умоляюще посмотрел на призрака и покачал головой, — я не хочу… если не могу помещать, не хочу этого видеть!

Он понимающе кивнул и присел рядом, снова перебрав в руке горсть камней.

Чего он, декс его забери, от меня хочет? Почему не даст вылечиться или умереть спокойно?

Лэс-Кэрр-Грошмор тем временем все больше погружался в хаос. Где-то полыхали костры, где-то раздавались крики. Огромные, порожденные человеческими страхами существа возвышались над костяными башнями, давили и пожирали несчастных жителей, оставляя нетронутыми лишь костяные башни.

Корун продолжал смотреть на меня. Над ним и его колдуном, словно невидимый кукловод, парило темное облако.

Призрак в белых одеждах протянул мне горсть камней и указал на рану.

— Perrian numjette, — повторил он. Смысл слов был мне по-прежнему неясен.

Я молча забрал горсть камней из рук мертвого мага. Отнял руку от раны, снова взглянув на умирающих (или уже умерших) жителей древнего города. Столкнулся взглядом с Коруном. Он видел во мне угрозу, но не мог достать меня.

Камни в моей окровавленной ладони начинали шипеть, я зажал их двумя руками. От моей крови они задымились сильнее, и позади меня начало подниматься такое же темное облако, как за спиной колдуна. Боль вновь сковала тело. Я стиснул зубы, превращая крик в стон, когда через меня прошла новая невидимая волна. Призрак запрокинул голову.

— Dahare! — произнес он.

Темное облако продолжало проходить через меня, превращая погруженные в хаос улицы Лэс-Кэрр-Грошмора в брошенную пустошь, больше не представляющую опасности ни для кого.

Я вновь открываю глаза, и боль снова везде. Не хватает сил даже поднять руку.

— Господи, да откуда же столько крови? Райдер, ну же… почему вы не даете мне вылечить его? Скажите мне! — слышу я голос dassa.

— Ольциг, — шепчу я. Монах качает головой.

— Прости! Прости меня, умоляю. Я пытаюсь…

— Теперь получится, — произношу я и проваливаюсь в темноту.