Звёздная жизнь

7

— Все в порядке? — спросил Энтони.

Не поворачиваясь. Линда затрясла головой. Жест не оставлял сомнений: она явно хотела, чтобы ее оставили в покое. Любой благоразумный человек так бы и поступил. Оставил бы ее поплакать в одиночестве.

Но Тони, наоборот, подошел еще ближе, пока не оказался у девушки за спиной.

— Лин, я обещаю вам, с Долли все будет хорошо. Она выдержит, и когда вы наконец встретитесь и отметите Рождество, праздник будет радостней вдвойне, вот увидите.

— Вы просто не понимаете. — Голос ее звенел от напряжения и сдерживаемых слез. — Вы не знаете, что Долли пришлось пережить.

— Расскажите мне.

Девушка прерывисто вздохнула. В какую-то секунду Брук подумал, что она откажется, но неожиданно Лин начала говорить.

— Наша мать умерла от рака три года назад. Отец не смог смириться с ее смертью. Он запил и буквально за несколько месяцев свел себя в могилу. Мы ничего не могли поделать. Я не могла остановить его. Долли… — Она замолчала, перевела дыхание, затем продолжила: — Его нашла Долли. Я была на свидании… Впервые за несколько месяцев я не осталась вечером с ними. Дома была Долли, но ей в ту пору было всего лишь семь лет. Она… она вошла и…

Бедняжка не могла продолжить, плечи затряслись. Инстинктивно Энтони положил руки на плечи девушки, пытаясь ее успокоить.

— Я должна была быть дома тогда, — с трудом произнесла Линда низким неузнаваемым голосом. — Я должна быть дома сейчас.

— Вы не виноваты, — сказал Энтони, прижимая девушку, словно пытаясь принять на себя ее дрожь, боль, слезы. — Не виноваты.

Он не знал, говорит ли о смерти ее отца или о снежном буране. Или о том и о другом. Но, казалось, объяснения и не нужны. Достаточно было успокаивающего тепла его тела. Ее дрожь потихоньку прошла, и она повернулась лицом к нему. Синие глаза блестели от слез, на щеках перепутались мокрые дорожки. Девушка попыталась улыбнуться.

— Со мной все в порядке, — заверила она, — Простите, что я оказалась такой плаксой. Просто знаю, как ей без меня плохо.

Он вытер следы слез.

— Я знаю, но плохо не только Долли. Вам тоже плохо без нее точно так же, как ей без вас.

— Мне? — Удивившись, Линда энергично потрясла головой. — Нет, нет, со мной все в порядке.

Энтони посмотрел ей в глаза.

— Нет, не все. Как с вами может все быть в порядке? Вы ведь тоже осиротели. Не только Долли.

— Но я настолько старше, — возразила Линда, не принимая сочувствия, с ходу отметая даже намек на то, что может в чем-то нуждаться. — Я гораздо старше и лучше понимаю…

— Никто в действительности не понимает смерть. — Брук нежно провел рукой по ее волосам. — Очень больно терять любимого человека, и неважно, сколько тебе при этом лет.

Лин уже открыла рот, чтобы опять возразить, по Тони приложил палец к ее губам. Сколько еще она может быть опорой для других? Это забирает так много сил. Настало время, чтобы кто-то позаботился о ней самой. Несомненно, она заслужила это.

Брук смахнул повисшие на ресницах слезы, и она медленно прикрыла глаза. Ресницы блестели от влаги, и он вытер их тоже.

— Бедняжка. Вам и так в жизни досталось, и вот теперь на Рождество вы на этой заброшенной горе, в чужом доме, без тепла, без электричества, без друзей… С человеком, которого вы ненавидите…

Ее ресницы взметнулись.

— Это неправда, — сказала она с легким смущением, как будто сама была удивлена тем фактом, что ее отношение к Энтони изменилось. — Во всяком случае, сейчас — не так.

— Рад слышать. — Брук убрал с ее лица волосы. Они тоже были влажные, но такие мягкие и шелковистые, что ему захотелось погрузить пальцы глубоко в них и, не переставая, гладить и ласкать. Энтони с трудом подавил это желание. — Это немного облегчает ситуацию, — сказал он, убирая с мокрой щеки последнюю прядь волос. — Но все же у вас не будет счастливого семейного Рождества, как вы надеялись, верно? Ни подарков, ни индейки, ни елки…

Уголки ее рта дрогнули. Движение еще нельзя было назвать улыбкой, но на сердце собеседника посветлело.

— Зато у меня есть целая корзина больших красных бантов, — сказала она. Смех и слезы смешались в этой маленькой шутке.

Бог мой, да она сильная! И очень красивая. Наклонившись, Брук поцеловал ее в уголок дрожащих губ. От легкого прикосновения, которым он хотел как бы отдать дань стойкости, по его телу пробежал электрический ток. Застигнутый врасплох реакцией собственного тела, Тони был не в силах оторваться от девушки, хотя и приказал себе сделать это немедленно.

Лин не противилась, и Брук продолжил исследовать ее губы, покрывая их поцелуями от одного уголка до другого, задерживаясь на чувствительной серединке. Ее губы были сладкие на вкус, теплые и припухшие от слез. Все его тело напряглось, требуя большего. Требуя всю ее целиком.

— Тони… — Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, и в них он увидел вопросы, которые всплывали и у него в голове. Что он делает? Почему он ее целует? Что он от нее хочет?

На эти вопросы не было ответов. Во всяком случае, убедительных. Энтони пытался уверить себя: он целует потому, что хочет успокоить, разделить тревоги и выразить поддержку и восхищение. Но знал, что звучит это крайне не убедительно. Попросту говоря, он лжет самому себе. Возможно, он не знает, что стоит за поцелуями, но зато точно знает, что не стоит. Ничего общего с милосердием и благотворительностью эти поцелуи не имеют.

— Ну, — сказал Энтони с несколько деланной бодростью, что прозвучало фальшиво, вроде подбадривания лежащего в постели неизлечимо больного. — Пока буря не разразилась вновь, может быть, я пойду на охоту и раздобуду что-нибудь, чего не хватает для полного праздника.

Хотя соблазнительные губы Линды, розовые и пухлые, были все еще призывно полуоткрыты, она взяла себя в руки и отступила на шаг, вежливо улыбаясь.

— Святые небеса! Звучит серьезно. Неужели вы собираетесь достать славный верный мушкет и подстрелить индейку?

— Нет. — Брук усмехнулся. — Я не знаю, что с ней делать. Индейки — это по части Тролля. — Он приподнял брови. — Но если вы…

— Даже не найдетесь, — твердо сказала Линда.

— Отлично. Тогда придется довольствоваться традиционным рождественским обедом Брука: омлет с кукурузными лепешками.

— Кошмар. — Линда наморщила носик. — Не думаю, что буду голодна.

Хозяин рассмеялся.

— Неженка слабонервная.

Девушка улыбнулась в ответ, и Брук стремительно схватил ее за руку, потащил в другой конец комнаты.

— Собирайтесь, — сказал он. — Быстрее. Мы пойдем в одно место, и вам нужно одеться соответствующим образом.

— Куда? — спросила Линда, но Тони не отвечал. Он продолжал крепко держать ее за руку, пока не нашел коробку с одеждой Пегги.

Энтони чувствовал неожиданное юношеское волнение от мысли, что собирается сделать то, что не делал годами, — возможно, с тех пор, как был в возрасте Долли.

— Куда? — повторила девушка, терпеливо стоя рядом, в то время как он копался в коробке в поисках нужных вещей. Через пару минут ее терпение иссякло, она начала трясти его руку и требовать ответа. — Скажите мне, черт побери. Куда мы идем?

— На охоту, — наконец ответил Брук, вытаскивая из коробки красный лыжный костюм. — Мы идем на охоту за дикой канадской рождественской елкой.

К тому времени как Лин полностью оделась, она была без сил. Никогда еще ей не приходилось натягивать такое количество одежды. Она надела теплое белье, эластичные лыжные брюки, эластичную курточку на молнии с длинными рукавами, обтягивающую, словно вторая кожа, парку, носки, шерстяные гольфы, ботинки, перчатки и, наконец, лыжную шапочку в тон. На это у нее ушло полчаса.

Можно было догадаться, что каждая деталь лыжного костюма Пегги окажется красного цвета, и Лин подумала, что выглядит, словно стручок красного перца.

Линда присоединилась к Бруку, который ждал ее в сарайчике.

— Хорошо, что, кроме нас, здесь никого нет. — Сказала она со смущенной улыбкой, пряча волосы под вязаной красной шапочкой. — Мне бы не хотелось, чтобы меня кто-нибудь увидел в этом костюме.

Брук, как всегда, был великолепен. Черный костюм придавал ему не вызывающий, а мужественный и хищный вид. Вместо эластичных лыжных брюк он надел шерстяные, и потому, как они сидели, обтягивая бедра и обрисовывая икры, девушка решила, что они от личного портного.

Брук осмотрел девушку от шапки до ботинок.

— Уже через пять минут вы оцените костюм, — сказал он. — Вы настоящая Красная Шапочка, но в первоклассной лыжной одежде. Пегги знала толк в качестве и всегда настаивала на самом лучшем.

Не всегда, подумала Линда. После того как ей не удалось заполучить Брука, она довольствовалась «сумасшедшим стариком» по имени Хью. А это значит, что Пегги в конце концов приобрела и второсортную вещь.

Тони натянул черную шапку, которая почти слилась с его волосами, подхватил топор и толкнул плечом дверь сарая.

— Пойдемте, — сказал он, — Держитесь близко ко мне, не отставайте.

Ей не нужно было повторять дважды. Они вышли на улицу, и она почти ослепла от яркого солнца и снега. Кругом было бело, так что не было ясно, куда именно надо идти. Брук ступал осторожно, чтобы не провалиться в снег, и она шла в точности по его следам, словно пересекая минное поле.

Они стали подниматься в гору, где рядами стояли толстые и высокие деревья, словно в сказочном лесу. Конечно, у Энтони ноги длиннее и сильнее, чем у нее. Она быстро запыхалась, стараясь не отставать.

Через несколько минут Брук начал все больше удаляться. Гордость мешала девушке попросить его обождать, но каким-то образом он сам почувствовал, что она отстала. Он остановился в ожидании и, когда она нагнала его, протянул руку.

— Держитесь. Здесь круче, чем кажется.

С благодарностью Лин ухватилась за руку.

— А внизу случайно не растут подходящие елки? — спросила она, стараясь, чтобы в голосе не прозвучало раздражение. В конце концов, экспедиция затеяна ради нее.

Он глянул на нее с улыбкой.

— Конечно, растут. Но тогда нам пришлось бы тащить елку в гору.

— Ах да. — Она почувствовала себя глупо.

Ее дыхание участилось, она пыхтела, как паровоз на пределе своих возможностей, сердце бухало, словно старалось вырваться из-под этой дурацкой эластичной курточки, которая так плотно обтягивала, что даже безобразно расплющила груди. Линда подумала, что нужно иметь форму, как у прелестной Пегги, чтобы выглядеть привлекательно в этом лыжном костюме.

Или, может быть, как у Изабелл? Не первый раз она задается вопросом, как же выглядела жена бывшего босса. В доме она не увидела ни одной фотографии, но в голове уже сложился образ.

Наверное, она была блондинкой — Лин слышала, что у дочери были светлые волосы. К тому же Джейн была одета, как маленькая принцесса — безусловно, мать следила за модой. Хорошо одетая, высокая, тонкая и гибкая, с длинными накрашенными ногтями. Собственница, абсолютно уверенная в себе. Вырисовывается довольно пугающий характер.

Тихий голос внутри дерзко и упорно нашептывал, что Изабелл не была такой уж привлекательной…

Но факты остаются фактами. А жизнь подтверждает, что чертовски мало мужчин предпочитают милых наивных девушек роковым женщинам. Прекрати, приказала она себе. То, что произошло в ее комнате ночью, плод воображения. А сегодня он целовал просто из желания ее успокоить.

Путники вошли в лес. Свет смягчился, потому что густые деревья скрывали солнце, и только случайные лучи проникали то тут, то там сквозь ветви.

Неожиданно Брук остановился.

— Слушайте, — сказал он, сжав ее руку.

Она задержала дыхание и даже нахмурилась, пытаясь понять, что должна услышать. Кроме тихих ударов собственного сердца, она ничего не слышала. Но через минуту поняла: Брук предлагал послушать тишину.

Тишина была полной. Ничто ее не нарушало. Не раздавалось ни звука, ни щебета птиц, ни шевеления ветвей. Под ногами лежал не тронутый ничьими лапками снег. Лес застыл в белом безмолвии, и они были единственными живыми существами в целом мире.

— Буран всех загнал в норы, — сказал Энтони тихо, с любопытством глядя по сторонам. — Обычно в этом лесу бурлит жизнь. Птицы, белки, бурундуки, лисы. Много оленей. Иногда даже медведи встречаются.

Как интересно было бы кого-нибудь увидеть, подумала Лин и прошептала:

— Я хотела бы увидеть оленя. А медведи… Я не возражаю, если они в спячке.

Брук по-прежнему держал ее за руку, хотя уже и не было необходимости. Линда решила не обращать внимания, руке было уютно в тепле его ладони.

— Как правило, мы срубаем небольшую елку, — сказал Брук, оглядываясь вокруг. Поскольку ежегодно мы делаем посадки, у нас будет из чего выбрать, любой формы и любого размера.

— Вы всегда срубаете собственную елку? — С завистью Линда подумала о походах на елочные базары, которые обычно устраивались на парковочной площадке какой-нибудь брошенной бензоколонки под тентом. — Должно быть, вашей дочке это очень нравилось.

Она сознавала, что рискует, упоминая Джейн, но, в конце концов, противоестественно вести себя так, как Брук. Лин понимала его неохоту говорить о дочери, она сама не могла говорить об отце еще долго после его смерти. Но постепенно поняла, что избегать этих тем нельзя, говорить нужно, хотя бы для того, чтобы сохранить воспоминания в чистоте, не дать им стереться.

Рука Брука шевельнулась, но голос прозвучал ровно и вежливо.

— Я думаю, да. Обычно Тролль брал ее с собой. Я никогда не мог вовремя вернуться с работы.

— Никогда?

— Никогда. — Тони остановился перед невысокой елкой. — Как насчет этой? — Отпустив ее руку, он провел ладонью по стволу. — Нет, ствол не достаточно прямой.

Девушка осмотрела ближайшие деревья. Они были все такие ладные и красивые, что выбрать, казалось, невозможно. Немного поодаль восемь или девять елок составляли круг. Если смотреть на их высокие верхушки, создавалось впечатление шпилей средневекового замка.

— Как необычно! — Линда указала на поразившие ее деревья.

Брук почему-то засмеялся.

— Да, — наконец сказал он. — Мы с сестрой играли здесь в детстве. Представляли, что это старое аббатство. — Он отвернулся, как будто теперь это его ничуть не трогало. — Пойдемте. Давайте посмотрим, сможем ли мы здесь что-нибудь выбрать.

Спустя полчаса они все еще искали, выбирали, обсуждая каждое дерево, споря по любому поводу и наслаждаясь каждой минутой общения. Энтони решил, что это не охота, а поиск. Поиск самой лучшей рождественской елки.

Лин падала от усталости, но Тони был непреклонен. Эта слишком высокая, та слишком низкая, та недостаточно густая, а большинство, по мнению хозяина, не той формы.

— Нет, — в очередной раз качал головой Брук, отвергая предложенный Линдой экземпляр, — Слишком тяжелая верхушка.

Она округлила глаза.

— Для человека, который вообще не хотел украшать елку к празднику, вы чрезмерно придирчивы. Если нам повезет, мы отыщем елку, которая вам понравится, как раз к следующему Рождеству.

— Я не придирчив, — возразил Брук с обычной своей ухмылочкой и продолжал осматривать деревья. — Я просто разборчив.

— Да, я заметила. — Наклонившись, Лин зачерпнула снега и принялась лепить снежок. — Вы просто невыносимы. — Она запустила снежок ему в голову.

Разумеется, она промазала, и снежок улетел куда-то между елок, которые они забраковали по какой-то причине час назад. Он круто повернулся, его глаза угрожающе расширились.

— Не очень умная выходка, — медленно произнес Тони.

— В самом деле? — Она прикусила губу, стараясь сохранить независимый вид. — Почему же?

Он направился к ней, размашисто и уверенно ступая по глубокому снегу.

— Потому что вы промазали. А основное правило гласит: не кидать снежок, пока не увидишь глаза противника. Слышали об этом?

— Гм… Звучит как будто знакомо. — Линда невольно отступила, глядя, как он приближается, словно гибкий черный хищник, с легкостью преодолевая разделяющее их расстояние. Смешно, но внутри шевельнулся страх, и девушка сделала назад еще несколько шагов, пока не почувствовала прикосновение мягкой хвои.

Отступать дальше было некуда, и она быстро наклонилась, чтобы сделать новый снежок. Но Брук был уже рядом. Он взял ее за плечи и заставил выпрямиться.

— А-а, плутовка… — Низкий голос Энтони звучал с хрипотцой. Он посмотрел на маленький снежок в ее руках: не больше, чем мячик для гольфа. — Вы ведь не собирались это кинуть в меня, правда?

Глядя прямо в глаза, он слегка потряс ее плечи. Потеряв равновесие, девушка была вынуждена сделать шаг назад. С потревоженных веток посыпался снег. Брук подтолкнул ее, низкие ветви раздвинулись, и она почувствовала острый и свежий запах хвои. Энтони все наступал, и наконец Линда уперлась спиной в ствол.

— Не собирались? — спросил он снова, скользя ладонью по ее руке от плеча до пальцев, все еще сжимавших снежок.

— Я подумывала об этом, — храбро сказала Линда, но дрожь в голосе выдала ее.

— Не надо, — мягко сказал Брук. — Не сейчас. Сначала я вам кое-что скажу. — Он перевел взгляд на ее губы, и девушка затрепетала. — А потом, если у вас не пройдет желание швырнуть в меня снежок, обещаю, что не буду мешать.

Лин почувствовала внезапную слабость. Пальцы сами собой разжались, не в силах удержать маленький бесформенный комочек снега.

— Хорошо, — кивнула она, заинтригованная, но и одурманенная запахом хвои и близостью Энтони, не понимая, о чем идет речь.

— Это может показаться неожиданным. — Он не отводил глаз от ее лица. — Но я надеюсь, вы оцените.

— Что? — выдохнула Лин, облизывая внезапно пересохшие губы.

Он протянул руку и стряхнул снег с ее волос. Ее тут же окатила горячая волна, способная, наверное, растопить любое количество снега.

— Случалось вам искать что-то очень важное, без чего вы не можете жить, но это что-то все время ускользает от вас?

Линда кивнула, все еще ошеломленная, не понимая, о чем он.

— Я думаю, да.

— И иногда даже кажется, что вы нашли то, что искали, но по каким-то причинам это оказывается не тем? И вы знаете, что должны продолжать поиски, пока не найдете то, что нужно? — Она снова кивнула, очарованная чувственной красотой глубокого голоса. Он улыбнулся. — А потом, когда вы уже почти не надеетесь, вдруг оказывается, что вот же оно, прямо перед вами.

Она поймала себя на том, что почти не дышит, с трудом улавливая смысл слов, просто следит как завороженная за движениями полных, властных, притягивающих губ.

— Вы нашли? — по-прежнему не дыша, прошептала она.

— Да, — подтвердил он, — Именно здесь. Именно сейчас.

Энтони осторожно взял ее руку, аккуратно снял перчатку и приложил ладонь к стволу елки, у которой они стояли. И медленно провел ее ладошкой по шершавой коре.

— Я нашел то, что искал, — сказал он, и она наконец, хотя и слишком поздно, увидела озорные искорки в его глазах. — Я нашел превосходную рождественскую елку.

Позже, разыскивая елочные украшения на чердаке, она не могла вспомнить эту выходку Брука без желания кинуть ему в брюки пригоршню снега. Шутка и в самом деле вызвала настоящую битву со швырянием снежков, убеганием, спотыканием и паданием в снег, с возней в сугробе.

Взрывы смеха отдавались в морозном воздухе, как перезвоны колокольчиков.

После они сидели плечом к плечу на подстилке из сосновой хвои и отдыхали. Небо затянуло облаками, ветер усиливался, но сквозь ветви деревьев она видела поднимающийся дым. Вид дыма из трубы дома приятно грел, успокаивал, обещал безопасность и комфорт, когда они вернутся домой.

Домой. Ее потрясло, как легко это слово пришло ей на ум. Опасно позволять себе подобные мысли. Она встала и пробралась в другой угол чердака, где у стены стояла еще одна картонная коробка. Это не ее дом.

Когда они сидели рядом и отдыхали там, на склоне, Брук по-своему истолковал ее молчаливое настроение. Он повернулся к ней, их глаза встретились, они серьезно глядели друг на друга.

— Я отправлю вас домой к Долли, как только будет возможно, — вдруг сказал он.

Что она могла ответить, после того, как все эти дни с утра до вечера только и твердила, что ей необходимо скорее уехать? Может быть, сегодня вечером получится, если вновь не разразится буря. Или завтра. В лучшем случае она пробудет здесь еще три-четыре дня. Нет, она не имеет права называть это место своим домом.

Она открыла коробку с помощью ножа, который дал Брук. Хозяин был прав — Тролль все сохранил. Под морем ярко-зеленой упаковочной бумаги лежали елочные украшения, ожидая своего часа. Золотой дождь тускло мерцал рядом со сложенной гирляндой разноцветных электрических лампочек.

А вот тут в уголке… что это? Лин вытащила заинтересовавший ее предмет. Похоже на рождественский подарок. Что-то прямоугольное и плоское, завернутое в подарочную бумагу с котятами в новогодних колпаках, прыгающими вокруг елки. Перевязано голубой лентой с бантом, и прямо под бантом карточка. Девушка прочитала три слова, написанные печатными буквами детской рукой: «Папочке от Джейн».

Линда порывисто вздохнула. Пытаясь понять, что все это значит, она медленно обводила пальцем котят на оберточной бумаге. Совершенно очевидно, что подарок не разворачивали. Значит, никто не знал о нем. Трудно себе представить, что он его видел и, не развернув, закинул на чердак. Ясно, что ему был бы дорог любой подарок маленькой дочки, он бы берег его и лелеял как последнее, что осталось от малышки.

Должно быть, Тролль положил его сюда, не сказав Тони. Но почему? Лин потрогала края свертка, гадая, что это. Почему? Может быть, Оллкрафт знает, что там внутри, и именно поэтому не показывает?

Медленно, с чувством глубокой печали Линда опустила сверток за коробки у стены. Она не имеет права вмешиваться. Это ее не касается, несмотря на то, что она очень хотела бы, чтобы касалось.

К счастью, коробка с украшениями не была тяжелой. Лин смогла сама спустить ее с чердака. На площадке второго этажа она поставила коробку на пол и перегнулась через перила.

— Я нашла их! — закричала она Бруку.

— Вовремя, — отозвался он. — Я только что поставил елку, — Мой выбор оказался не самым лучшим. К верхушке ствол отклоняется вбок.

Но расстроенным Тони не выглядел. Он был таким же беззаботным и счастливым, как на горе, и Линда почувствовала, что ее собственное настроение тоже поднимается. Все-таки она права. Пусть украшение дома к празднику маленький шаг, но он поможет найти дорогу из темноты горя и одиночества хозяина.

Лин застыла, пораженная великолепием елки. Там, на склоне горы, в окружении огромных старых деревьев, она смотрелась маленькой, незначительной, почти невзрачной. Сейчас же девушка оценила, насколько точным оказался выбор. Высотой шесть с половиной футов, дерево отлично вписалось в угол, куда Брук его поставил. Оно не было особенно красивым или густым и пышным. Но поражало своей элегантностью. Высокая, изысканная пирамида, безупречно суживающаяся к верхушке, украшенной звездой.

— Нравится? — спросил Тони, копаясь в гирляндах и металлическом дожде. Вытащив два клубка электрических лампочек, он вертел их в руках, пытаясь найти конец, чтобы распутать.

— Очень, — ответила Лин, подходя ближе и касаясь веток с мягкими длинными иголками. Девушка вспомнила, как стояла, прислонившись спиной к стволу, а эти ветви касались ее волос и лба. — Она необыкновенная.

— Я рад. А как насчет вот этого?

Девушка взглянула на Энтони, и как раз вовремя, потому что к ней уже летел клубок разноцветных лампочек.

Поймав клубок, Линда принялась распутывать провода.

— Вешать, все равно, бесполезно, — сказала она, трогая лампочки и представляя их красивые мигающие огоньки. — У нас нет электричества.

— Какая вы практичная! — Брук оторвался от гирлянды, в уголке рта мелькнула улыбка. — Кто сказал, что на Рождество не дадут электричество?

Он включил провод в розетку и стал распределять гирлянду на елке. Лин не двигалась с места, и Энтони повернулся к ней.

— Что такое? Вы не верите в чудеса?