Звёзды с корицей и перцем

Глава 20

Забыться в работе было легко — потому что работы накопилось много. Весь день он не давал себе вздохнуть. Синхронизировал страль-потоки, следил за калибровкой регистраторов, анализировал результаты тестов, выговаривал заму за то, что вовремя не заказал усилители для установки по разгону страль-частиц. Переделал десятки мелких дел — и действительно не думал об Эльге. Почти не думал.

Домой приехал с первыми звёздами и, сидя с бокалом на освещённой веранде, слушал, как тихо тянет в груди.

Эльга-Леля. Льдинка-леденец…

Эти дни он прожил, как в лихорадке, отказываясь мириться с тем, что желанный приз ускользнул прямо из рук. Теперь наступало отрезвление. Есть ошибки, которых не исправить. Есть цели, которых не достичь. Даже если он найдёт Эльгу, что дальше? Всё, что он мог дать ей, она уже взяла сама.

Еслинайдёт…

Рикард опрокинул в горло остатки коньяка. Протянул руку, чтобы налить ещё, но передумал.

В небе вставал тонкий серпик Сторры, печально шелестел ночной сад.

Жить без неё будет больно и пусто. И… зачем?

Или главный вопрос — как?

Утро Рикард посвятил рабочей почте, привычно ворча про себя на министерскую бюрократию. Быть одновременно исследователем, проектировщиком и администратором адски трудно, но он знал, на что шёл. Имея за плечами успех в прорывном проекте, можно вернуться на Мелор не учеником, не рядовым исполнителем, а профессионалом с именем, который сам будет выбирать, чем ему заниматься и с кем сотрудничать.

Клара перепечатала письма и принесла Рикарду на подпись.

Подмахнув последнее, он откинулся на стуле.

— Всё, можешь забирать. И не забудь сделать дополнительную копию для хозяйственного отдела.

Сказал — и кровь в жилах побежала быстрее.

Эльга просила в академии копию диплома. А это имеет смысл, только если нельзя предъявить оригинал. Значит, она собралась куда-то за пределы Смайи.

Но на Сторре с одним сётстадским дипломом её даже пробирки мыть не возьмут, в другом месте и подавно. Самое вероятное: она подаёт документы в университет Гристада. Возможно, она уже там!

Догадку косвенно подтвердил вечерний звонок от Леоноры: Экберты получили посылку из Сётстада. Два тюка одежды и ящик с домашней утварью — всё высшего качества. К посылке прилагалась записка с предложением распоряжаться вещами по своему усмотрению и не беспокоиться об отправительнице. Просто она сменила квартиру, и часть имущества оказались лишней.

А часть от части, доехав с остальным багажом до Биена, могла отправиться дальше — в Гристад.

Два дня Рикарду понадобилось, чтобы устроить командировку на Сторру.

Однако там его ждало разочарование: Эльга Экберт не отправляла запросов и не подавала документы в Объединённый университет страль-технологий. Ни в этом году, ни раньше.

Что ж. В Гристаде у него оставалась ещё пара дел.

В последнее время Рикард редко бывал на родине, и каждый раз его заново ошеломляли высотные дома, широкие улицы, людские толпы и фейерверк рекламных огней.

Но огни не оживляли унылых красок столицы, скорее подчёркивали.

Моросило. Всё было серо — бетон стен, асфальт под ногами, плащи и шляпы прохожих, над которыми вздымались чёрные купола зонтов. Не зря романтики воспевали Смайю как островок первозданной жизни, где природа празднична, а люди открыты и счастливы простыми радостями. В свою очередь, Сторру называли планетой тоскливых дождей и стылых сердец.

Рикард думал об этом иначе: Сторра — мир практицизма и холодного расчёта, Смайя — мир страстей и душевного огня. Две планеты должны дополнять друг друга, как разум и сердце, одинаково нужные человеку.

Особняк ди Роннов на Шаткамер-страда, 19 являл собой образец сторрианского подхода: стены цвета осенних небес и минимум декора снаружи, удобство и сдержанная роскошь внутри. Хозяйка дома встретила Рикарда наверху широкой мраморной лестницы и подставила для поцелуя прохладную щёку. Его ноздрей коснулся аромат знакомых духов.

— Почему не дал знать, что ты в Гристаде? — мягко упрекнула она, беря его под руку.

— Я по делам, мама, — так же мягко отозвался Рикард. — Заглянул на минутку.

— Останешься на обед?

Он отказался, и Беатрикс ди Ронн велела подать чаю с кексами.

— Я слышала, испытания отложили, — тонкие пальцы аккуратно подхватили чашку костяного фарфора, прикосновение губ оставило на краю едва заметный алый след.

— Техническая заминка, ничего серьёзного, — Рикард тоже сделал глоток. Чай был золотистым и горячим, будто солнце Смайи. — Как отец?

— Весь в делах, как и ты.

Беатрикс намеренно подчеркнула их сходство. Аренд ди Ронн долго не мог простить сыну, что тот пошёл в страль-физику, а не в металлургию, как велит семейная традиция. Отношений они не рвали, но общались редко и с холодком, а мать хотела согласия в семье.

Поговорили о родных и знакомых, об однокурсниках и приятелях Рикарда — Беатрикс ревниво следила за их достижениями. Затем перешли к статьям об искусстве, которые она писала для дамских журналов. Современная сторрианская женщина не должна сидеть без дела.

Когда речь зашла о недавней выставке художника с Мелора, Рикард спросил, будто между делом:

— Кстати, ты не помнишь, когда я был на стажировке, мне не приходило писем со Смайи?

— Право, не могу сказать, — брови Беатрикс приподнялись в недоумении, настолько лёгком, что ни единая морщинка не прорезала гладкий лоб. — Зачем бы кто-то стал писать тебе со Смайи в то время? — удивилась она неискренне.

Нет, искренности за ней и раньше не водилось, но то была привычная маска, сросшаяся с её лицом за много лет так плотно, что казалась естественной, а сейчас мать явно фальшивила…

Тима Дингера он нашёл в отцовском кабинете. Убирать здесь было почётной обязанностью старого дворецкого, никого другого Аренд ди Ронн в свою святая святых не допускал. Но когда-то именно Рикард настоял на том, чтобы ди Ронны оплатили операцию жене Дингера.

Тим улыбнулся молодому хозяину — гладко выбритый, сухощавый и, несмотря на годы, прямой, как офицер в отставке.

Рикард спросил его о здоровье эры Дингер, а потом — о письмах со Смайи, не преминув похвалить отменную память дворецкого.

В выцветших старческих глазах мелькнуло виноватое выражение, и Рикард добавил:

— Это дело прошлое и останется между нами. Я просто хочу знать.

Да, письма были.

Когда доставили первое, дворецкий осведомился у хозяйки, следует ли переслать его Рикарду на Мелор.

— То письмо она оставила у себя. А другие, если будут, велела сжигать.

Рука Рикарда дёрнулась ослабить галстук.

В первые четыре года после открытия Врат Эльга писала ему десять раз. Затем письма прекратились. Дингер решил — всё. А когда спустя год с небольшим в почтовом ящике обнаружился конверт, подписанный знакомым именем, набрался смелости его вскрыть, после чего сжёг и конверт, и письмо, как было приказано.

Рикард тогда как раз обустраивался на Смайе.

— Не поручусь, что помню всё слово в слово, — дворецкий неловко кашлянул. — Кажется, она писала так…

Дождь за окном перестал, но небо оставалось серым. Рикард закрыл глаза, и в его воображении зазвучал голос Эльги, тёплый, с грудными нотами, терпкими, как вино: «Это моё последнее письмо. Прошло достаточно времени, чтобы понять: ты не ответишь. Я лишь молюсь, чтобы ты был жив и здоров. Возможно, тебя давно нет на Сторре, но мне важно убедиться. Через пару лет я закончу учёбу и, надеюсь, получу работу на другой планете. Когда буду в Гристаде, зайду по этому адресу. Если ты считаешь мой визит неуместным, дай знать, и я больше никогда тебя не побеспокою. Скажу честно, я могла прийти раньше, но переход стоит так дорого, что мне пришлось бы ещё на год отсрочить поступление в академию...»

— Она приходила? — тихо спросил Рикард.

— Нет, эр ди Ронн. Я бы знал. Мне докладывают даже о коммивояжёрах.

Рикард кивнул. Ей незачем приходить. Она выяснила, что хотела.

Перед уходом он зашёл к матери попрощаться. Биатрикс отложила роман, который читала, и с улыбкой протянула ему руку. Холёная, уверенная в себе женщина с идеальной осанкой и твёрдым подбородком, которая точно знает, что хорошо и правильно.

Рикард не стал её упрекать. Как бы он поступил, если бы те письма попали ему в руки? Он был тогда на Мелоре, а Смайя и даже Сторра казались такими далёкими...

Бывая в Гристаде, Рикард оставлял мотоцикл на стоянке около Врат, а по городу передвигался на такси. Вот и сейчас у подъезда ждал чёрный «Виндхонд» с водителем в форменной фуражке.

На лаковых дверцах ещё поблёскивали капельки, асфальт под колёсами был мокрым, однако дальше по улице, над приземистым зданием энтомологического музея, небо понемногу светлело — как на открытке, которую Рикард когда-то купил для Эльги.

— Так, глядишь, и распогодится, — заметил водитель, сворачивая с Шаткамер-страда на Центральный проспект.

Рикард невнятно угукнул в ответ. Ему предстоял трудный разговор и хотелось подумать.

Через двадцать минут автомобиль выехал на Берекенг-страда, застроенную добротными многоквартирными домами. В одном из них, песочно-сером, с лепными козырьками, коваными балконами и рестораном внизу, жила Сеала.

Из её подъезда вышел мужчина в расстёгнутом плаще и направился к такси, ждущему у края тротуара.

— Встанем на его место, — обрадовался водитель Рикарда, медленно двигаясь вдоль ряда припаркованных машин.

Мужчина оглянулся на дом, и Рикард узнал Бастиана ди Вейна, любителя светских сборищ, который давно крутился около Сеалы. В окне второго этажа маячила женская фигурка в чём-то светлом и, кажется, кружевном. Рикард усмехнулся: меньше угрызений совести.

Дверь открыла служанка. Узнала его и засуетилась.

— Добрый день, эр ди Ронн! Давненько вы не заглядывали. Позвольте вашу шляпу… плащ… Вы не попали под дождь? Сюда, пожалуйста… Располагайтесь, я сейчас доложу.

— Не стоит, — сказал Рикард. — Уверен, меня ждут.

Через гостиную в прохладно-розовых тонах он прошёл во внутренние комнаты. Бросил взгляд на своё отражение в зеркальной стене коридора: хмурый тип с тяжёлым взглядом — и постарался придать лицу нейтральное выражение. Сеала выпорхнула ему навстречу, успев накинуть шёлковый халат, припудриться и надушиться — видимо, чтобы отбить телесные запахи.

Как всегда, хороша. Газельи глаза, тонкая талия, атласная кожа. Влиятельная семья с большими связями.

— Рик! Какой сюрприз, — она протянула ему обе руки. — Почему не сообщил, что придёшь?

Сегодня это был вопрос дня.

— Чтобы ты успела выставить любовника?

Красивое лицо вытянулось.

— Ты пришёл грубить мне? Твои проклятые Врата сломались, и ты не в духе?

Она замахала рукой, прогоняя служанку, которая увязалась за Рикардом.

— Мои Врата действительно сломались, — сказал он. — Пострадали люди. Но я, как видишь, жив.

— Я рада, — Сеала на миг застыла, поджав губы, словно не могла решить, оскорбиться ей или выказать сострадание. Она выбрала второе: тёмные глаза увлажнились, в голосе зазвучало волнение: — Надеюсь, ничего серьёзного? Ты совсем перестал мне писать!

— Не пригласишь войти?

Он кивнул на дверь спальни, и Сеала прижалась к ней спиной.

— Прости, у меня не прибрано.

— Когда это нас останавливало? — Рикард подался вперёд, и она подняла к нему лицо, приоткрыв губы, опухшие от чужих поцелуев. — Или ты не успела сменить простыни после ди Вейна?

Он сделал шаг назад, и белая рука, взлетевшая дать ему пощёчину, не достигла цели.

— Ты сегодня невыносим, — Сеала передёрнула плечами. — А твоя ревность омерзительна.

— Что ты, я давно тебя не ревную.

— Оставь трагический тон. Можно подумать, ты хранил мне верность!

— Нет, не хранил. Но я не хвалюсь этим. Собственно, я пришёл попросить у тебя прощения...

— Оставь, — Сеала не дала себе труд дослушать. — У нас обоих есть потребности. Давай признаем это и будем уважать друг друга.

Они прошли в соседнюю комнату и сели у кофейного столика, Сеала на диван, Рикард в кресло. У высокого окна стоял рояль, в его крышке, как в зеркале, отражался оконный переплёт и белые стены с прямоугольниками эстампов.

Сеала неплохо играла. Иногда она выступала на благотворительных вечерах и давала частные уроки кому-нибудь из хороших знакомых. Это позволяло ей считать себя работающей женщиной.

Видно было, что она расслабилась. Подобрала под себя ноги и позволила полам халата разойтись, открывая колени безупречной формы. Её бархатные глаза игриво следили за Рикардом из-под полуопущенных ресниц.

— Ты голоден? Хочешь выпить? Знаю, ещё рано, но…

— Благодарю, это лишнее. Нам надо поговорить.

Лицо Сеалы утратило живость.

— Мне не нравится начало.

— Мне тоже, — признался Рикард. — Не хочу причинять тебе боль, но в отношениях стоит быть честными. Мне казалось, мы подходим друг другу, нам было хорошо в постели. Однако любви между нами нет и не будет.

Сеалу присмотрела для него мать. Это была отличная партия. Дочь человека, который водил дружбу с министром по делам страль-технологий.

— Я расторгаю помолвку, — сказал Рикард, — Сегодня же подам уведомление.

Несколько секунд она молча смотрела на него расширенными зрачками.

— Ты пьян?

— Нет, не пьян и не сошёл с ума.

— Увлёкся другой женщиной? Вот почему ты заговорил о любви! Кто она?

— Это неважно, — сказал Рикард.

— Хочешь жениться на ней? Я ждала тебя два года, Рик! Ждала, когда ты достроишь свои проклятые Врата. А теперь ты бросаешь меня?

Рикард усмехнулся. Если бы он рассказал, как умеет ждать женщина, Сеала всё равно бы не поняла.

— Эти два года ты могла быть моей женой и жить вместе со мной в Сётстаде.

— На Смайе? Ты смеёшься. Твой Сётстад — деревня! Грязная, дремучая и неустроенная. Ни приличных театров, ни магазинов, ни общества. Тебе, конечно, всё равно, у тебя работа. А мне что там делать, овец пасти?

То же самое она сказала ему два года назад. Он кивнул в ответ: «Разумеется. Как хочешь». Уехал на Смайю и при первом же случае закрутил интрижку. А наутро, проснувшись рядом с женщиной, о которой не знал ничего, кроме имени, почувствовал, что его наконец отпустило. Пусть Сеала живёт, как знает. Он найдёт, с кем сбросить напряжение.

— Постой, — она вдруг ахнула, — так твоя новая пассия — со Смайи? Ты женишься на дикарке? Чем она тебя соблазнила? Рик, не будь наивным! Она просто хочет выбраться из своей дыры.

Сеала не срывалась на крик, но её голос царапал слух, будто коготь стекло, и Рикард понял, что больше не хочет щадить эту женщину и видеть тоже не хочет. Даже если он никогда не найдёт Эльгу…

Она всё ещё пыталась отговорить его. Убеждала, что с их разрывом Рикард теряет слишком многое, ведь именно её отец протолкнул его на выгодную должность в министерстве.

Это было правдой. Рикард ненавидел конторскую службу, но год в департаменте инноваций помог ему обрасти нужными связями и вовремя получить место в проекте. Блестящие рекомендации с Мелора, протекция Готлиба и знакомства ди Роннов, которые нехотя задействовал отец, тоже послужили делу. Важно было не упустить момент — пока проект не вышел на финальную стадию и можно как следует показать себя. Сеала так и не поняла, что тёплое местечко, полученное при содействии будущего свёкра, было лишь промежуточной остановкой. Способом сократить путь к цели на несколько лет.

— Если ты не захотел остаться на Мелоре, мог бы сделать карьеру в министерстве, сейчас был бы уже начальником департамента.

Рикард не выдержал:

— Я страль-трансгрессор, я строю Врата! Сторрианская наука наконец созрела для настоящих дел. Врата в Сётстаде — это первая ласточка. Потом мы пойдём дальше, на другие планеты, в отдалённые уголки галактики. По следам дарителей. И, может быть, однажды сумеем заглянуть за край изведанной ими вселенной... Вот чем я хочу заниматься, а не перекладывать бумажки в министерстве и не глядеть в рот мелоранам до седых волос. Вот о чём я хочу говорить со своей женой, зная, что ей это интересно так же, как и мне…

—Тыхочешь! — выкрикнула Сеала. Её лицо сморщилось, на щеках горели алые пятна. — А чего хочу я, ты подумал?

— Нет, — сказал Рикард. — И сожалею об этом.

В их кругу на брак смотрели как на деловое предприятие, затеянное ради выгоды, престижа фамилии и рождения детей от супруга, подходящего по положению и достатку. Чувства позволительны, но их место в стороне от главного шоссе жизни, на обочине, где они не станут помехой.

Теперь Рикард понимал: это не для него.

— Не будь ребёнком, — поморщилась Сеала. — Все так живут.

— Не все.

Ещё недавно он думал сделать Эльгу-Морису своей любовницей, достроить Врата, жениться на Сеале и уехать на Мелор. Он же сторрианин, у него холодная кровь и ледяное сердце.

Но сейчас ему стало вдруг невероятно легко. Будто после долгих плутаний он наконец вышел на верную дорогу — или вырвался из пут липкой паутины. Он хотел строить Врата. И он хотел провести жизнь с Эльгой. Жаль, осознал это, лишь когда она сбежала от него, ткнув лицом в письмо Сеалы, на которое он так и не ответил. Последний раз Рикард виделся с бывшей теперь невестой ещё зимой, и в письме были пикантные подробности той встречи…

Сеала сидела перед ним, мягкая, доступная, готовая избавить от блажи и утешить в сердечной боли, не понимая: это не та боль, от которой хочется искать утешения в объятьях других женщин, а та, когда на других не хочется даже смотреть.

— Не все, — повторил Рикард. — Мой профессор женился на своей ассистентке. За ней не стояла семья, она не хватала звёзд с неба и не стала светилом науки, но они любят друг друга и живут одними интересами. Глядя на них, я готов лопнуть от зависти... Сейчас ты зла на меня, и это справедливо. Но однажды ты поймёшь, что я оказал тебе услугу. Если правильно распорядишься своей свободной, сможешь быть счастлива с человеком, который разделяет твои устремления и твои взгляды на жизнь. С Бастианом ди Вейном или с кем-то другим.

Рикард замолчал. Сеала смотрела на него так, будто он признался, что смертельно болен.

— Боже мой, да ты идеалист.

Рикард улыбнулся:

— Мне это уже говорили.

Выйдя от Сеалы, он решил пройтись. Погода в самом деле улучшилась. Асфальт подсох, воздух стал теплее. Шум большого города снова казался привычным и, пожалуй, успокаивал.

Рикард понимал, что сказал Сеале неправду. Общие интересы — отличная штука. Но дело не в них. Он знал женщин, увлечённых наукой, знал женщин-учёных, некоторые из них были молоды и привлекательны, однако его сердце молчало.

Рикард поднял голову. Среди туч и небоскрёбов проблеснуло редкое в Гристаде солнце. Он подошёл к краю тротуара, которого касались бледные лучи, и прищурился на ослепительное пятнышко в небе. Дело не в науке и даже не в постели. Просто думать об Эльге — это как подставлять лицо солнцу. Пусть оно не только ласкает, но и жжёт, плавя лёд и будоража душу.

Хорошо было знать, что это же солнце светит сейчас и ей. Если она ещё на Смайе. Может быть, так же стоит посреди улицы, чувствуя тепло на щеках, и думает о нём.

Одно солнце на двоих — это всё, что их сейчас связывало. Если бы луч света, летящий через Смайю к Сторре, мог указать на Эльгу, как стрелка компаса…

Тучи над головой раздались ещё, и над козырьком здания напротив блеснули крупные латунные буквы: «Детективное агентство Финдера».