А как ты играешь в любовь, чемпион?

10

«Жанетт, Жанетт, Жанетт», — непрерывно стучало в висках Гледис, когда она во второй раз за этот вечер спускалась по лестнице в своем роскошном платье. За прошедшие десять — пятнадцать минут она очень изменилась.

Тонкие линии вокруг ее рта стали резче, серо-зеленые глаза обрамляли темные круги. И даже ее великолепные волосы утратили, казалось, прежний блеск.

Но несмотря на это, Гледис оставалась потрясающе красивой женщиной. Когда она вошла в столовую, где ее ждали Фрэнки и Чарльз со своей командой, ее встретило всеобщее восхищение.

— Ну и ну! Ты выглядишь великолепно, Гледис, — восторженно произнес гример. — Я только бы…

— Оставь ее такой, какая она есть, — прервал его Чарльз. Он взял Гледис за руку и повернул к свету, чтобы лучше разглядеть ее лицо. Женщина слегка прищурила глаза. Ей было неприятно, что Чарльз так внимательно рассматривает ее. Он может заметить следы несчастья на лице. Он всегда замечал все, что касалось Гледис.

— Давай начнем, Чарльз, пожалуйста! — сказала она, освобождаясь от его руки.

— Тогда пусть тебя еще немного напудрят, золотко, — попросил фотограф. — Свет очень яркий, а ты выглядишь бледной.

— О'кей, — согласилась женщина. Она считала каждую минуту, которая отдаляла ее встречу с Фрэнки.

И вот наконец Гледис сидит напротив него. Он был в смокинге, который ему очень шел. Фрэнки заговорщически улыбнулся ей, он пребывал в спокойном и хорошем настроении. И на этот раз не обратил ни малейшего внимания на гримера, который сделал последний штрих, пройдясь кисточкой с пудрой по его лбу.

Гледис уже сейчас хотелось открыть свою сумочку и коснуться ее фетиша, телеграммы, чтобы не поддаться очарованию этого мужчины. Но уже сама мысль о телеграмме помогла ей. Она стала сдержаннее и злее.

— За наш вечер, — произнес Фрэнки, сделав ударение на слове «наш». Он поднял бокал с шампанским.

Гледис тоже подняла свой бокал.

— За здоровье, — сказала она коротко, одним глотком осушив свой бокал. Ей потребуется много мужества, чтобы пережить этот вечер, и шампанское придавало ей это мужество.

— Ну, можно начинать, — произнес через несколько минут Чарльз. Это была реплика, которую ждали слуги в белых ливреях. Освещение уменьшили, и на столе, за которым сидели Гледис и Фрэнки, зажгли свечи.

С легкого суфле из лососины на закуску начался изысканный ужин, который при других обстоятельствах доставил бы Гледис много удовольствия. Но в этот вечер она без всякого аппетита лишь ковыряла вилкой еду. Иногда, чувствуя, что за ней наблюдают, женщина с трудом заставляла себя проглотить что-нибудь.

— Что с тобой? — спросил ее Фрэнки тихо и озабоченно.

— Ничего, — ответила Гледис, но сама поняла, что ответила слишком быстро и ее ответ был неубедительным. — Я просто устала, — добавила она.

— Это все будет продолжаться здесь не слишком уж долго, — утешил ее он. — И мы сразу пойдем наверх.

— Да, — сказала Гледис и подумала: «С тобой я теперь никуда не пойду. У тебя завтра будет Жанетт. Ты сможешь тогда развлекаться с ней. А я буду уже дома и, надеюсь, никогда больше не услышу имя Фрэнки О'Берри. Никогда больше в жизни! Никогда, никогда, никогда!» Ей хотелось громко завыть. Она поспешно схватила бокал с очень сухим шабли из штата Вашингтон. Это был благородный напиток, но Гледис не ощутила вкуса вина. Она глотала его как простую воду, чтобы хотя бы дышать. Спазмы сдавили ей горло… Когда она поставила бокал на стол, он был пуст. Но бокал тотчас наполнили снова.

— А теперь выпей медленно, Гледис, — вмешался Чарльз Карленд, выпрямившись за своей камерой. — Я хочу сделать снимок, как ты подносишь бокал ко рту и твоя голая рука чуть ли не отрезает Фрэнки голову.

— О, с удовольствием, Чарльз, — вырвалось у Гледис. Шампанское и залпом выпитое вино сделали ее язык тяжелым, но мысли в голове обгоняли друг друга. «Я охотно снесла бы Фрэнки голову! И сделала бы это с удовольствием. Но, может быть, лучше снести голову этой Жанетт. Да, это было бы хорошо. Сносить головы. Все лишние головы!»

— Да, так неплохо. Не двигайся, — потребовал Карленд, и Гледис замерла в своей позе.

— Почему ты меня больше ни о чем не спрашиваешь? — поинтересовался Фрэнки, когда снимок был сделан и они снова занялись едой.

— О чем я должна тебя спрашивать? — вопросом на вопрос ответила Гледис. — Я уже взяла интервью.

— Да? — удивился Фрэнки. — Я думал, ты хочешь больше узнать об «Орландо магикс» и о том, что я буду делать, когда получу допуск в ассоциацию «Флорида бэр».

— Это теперь не важно, — сказала Гледис и взмахом руки как бы смела вопрос со стола. Она еще вообще не знала, что напишет о Фрэнки О'Берри. Но теперь и это не имело для нее значения. Может быть, оставит весь репортаж целиком. А может, предпочтет лучше искать новую работу, чем писать хотя бы одну строчку об этом человеке. Она еще не знала и совсем не хотела думать сейчас на эту тему. Ей хотелось лишь пить вино и чтобы весь этот ужасный вечер поскорее закончился.

Гледис снова поднесла к губам бокал и выпила его залпом. Поймав озабоченный взгляд Чарльза Карленда, она резко поставила бокал на стол и упрямо вскинула подбородок. Даже Чарльз не сможет помешать ей напиться.

— Ты понимаешь, что ты пьешь слишком быстро? — предостерег ее в этот же момент Фрэнки.

Женщина быстро повернула голову в его сторону. Наконец-то он дал ей повод, которого она так долго искала. Сверкая глазами, Гледис накинулась на него:

— Это тебя не касается, Фрэнки О'Берри. Ты что, моя нянька?

— Нет, я не твоя нянька, — произнес Фрэнки очень серьезно, — и я бы сказал, что ты уже не в том возрасте, когда нужна нянька.

— Тебе нечего беспокоиться о моем возрасте, — прошипела Гледис.

— А я вовсе беспокоиться и не думаю, — возразил Фрэнки. — Это просто дружеский совет. Если ты будешь продолжать в том же духе, то у тебя завтра будет болеть голова.

— Мне все равно, что будет завтра, — заявила Гледис и из чистого упрямства выпила еще бокал шабли. Она не чувствовала опьянения. Она вообще ничего не чувствовала. Как будто у нее вообще не было никаких чувств.

— Вы скоро все закончите, парни? — спросила она и быстро обернулась. При этом чуть было не потеряла равновесие и не упала со стула. («Все-таки вино подействовало», — пронеслось в голове у Гледис.) Ей придется напрячь все усилия, чтобы достойно уйти.

— Мы готовы, Гледис, — сказал Чарльз Карленд и сделал знак своей команде. Сейчас не имело смысла требовать что-нибудь от Гледис. Она дошла до точки. Ей нужно было обязательно несколько часов сна.

— Мы начнем завтра, с зимнего сада, — решил фотограф.

Гледис кивнула и с трудом поднялась со стула.

Пусть они начинают, когда и где они хотят — ей было все равно. Она сердито оттолкнула руку Фрэнки, который хотел помочь ей и проводить наверх.

— Я могу идти сама, — заявила она, осторожно передвигая ноги. Фрэнки не отходил от нее. Краем глаза Гледис заметила, что он озабоченно наблюдает за ней. Это ее очень разозлило.

Они уже почти были в холле, когда Гледис спохватилась: она оставила свою сумочку на стуле. Забыв о своем состоянии, резко повернулась и сильно пошатнулась. Фрэнки на мгновение отстал от нее. Гледис зло захихикала. Обретя равновесие, она отправилась к столу, за которым они только что сидели. С быстротой молнии Гледис схватила сумочку, которая лежала под салфеткой, и очень осторожно повернулась на каблуках. «Я не буду больше шататься», — сказала она себе.

— Разреши взять тебя под руку, — попросил Фрэнки, который вновь оказался рядом.

— Ты от меня больше ничего не получишь, — выпалила Гледис с высокомерным лицом. — Вообще ничего, — повторила она еще раз. Эта мысль ей очень понравилась.

— Что с тобой? Что на тебя нашло? — Он беспомощно покачал головой.

— Я пьяная, — ухмыльнулась Гледис, сверкая глазами. — Ты ведь весь вечер каркал, что я напьюсь. Вот я и напилась. Да еще как!

Фрэнки вздохнул.

— Боюсь, ты права.

— Да, я права. Я всегда права! — заявила Гледис. Ей нравилось, что она права и что Фрэнки это подтверждает. Это было хорошо.

— Вероятно, не имеет смысла сейчас спорить с тобой, — произнес с улыбкой Фрэнки. Он находил ее хмельное состояние весьма милым. Фрэнки не осознавал всей серьезности злых намеков Гледис.

— Ты вообще больше не можешь со мной ни спорить, ни разговаривать, — заявила она, входя в лифт, дверцы которого придерживал Фрэнки.

Прежде чем мужчина смог опомниться, она нажала на кнопку и кабина стала подниматься. Гледис с усмешкой помахала Фрэнки рукой.

Когда лифт остановился, она проскользнула в свою комнату так быстро, насколько позволяли ее заплетающиеся ноги, и закрылась на ключ. Тяжело дыша, прислонилась к двери и стала ждать.

Через несколько мгновений Фрэнки был у ее двери. Он постучал. Гледис не тронулась с места. Он постучал еще раз, но опять безрезультатно. И тогда прекратил попытки.

Гледис вздохнула с облегчением, услышав его удаляющиеся шаги. Он не вернется. И этой ночью не попытается проникнуть к ней через балкон. Фрэнки убежден, что ей надо проспаться, и отнесется к этому с уважением.

Гледис расстегнула молнию на своем открытом платье, которое упало к ее ногам, и переступила через парчу, лежащую на полу. Она отстегнула тонкие нейлоновые чулки, села на край кровати и стала их стягивать. Ей казалось, что прошла целая вечность, пока она наконец разделась. Затем женщина откинулась назад и тотчас же заснула.

Гледис потребовалось несколько секунд, прежде чем она сообразила, где находится. И почему у нее так ужасно болит голова. Она выпила вчера слишком много шампанского и вина.

Гледис осталась лежать в постели и смотреть в потолок. «Мне нужно принять аспирин или «Алка Зельцер». С таким шумом в голове я не могу соображать, а мне надо срочно обдумать ситуацию».

Она медленно и очень осторожно села на кровати и спустила ноги. Просидела неподвижно несколько мгновений, пока молоточки в голове не стали потише, затем попыталась встать.

Ее больше не шатало, как вчера вечером. Но ноги были как резиновые, и она с трудом держалась на них. Гледис кое-как добралась до ванной комнаты и встала в стеклянную кабину душа.

После того как она добрых десять минут простояла под теплым душем, смогла наконец отдышаться, полностью выпрямиться, не почувствовав головокружения. Впредь надо опять вернуться к «маргаритас», который никогда не доводил ее до такого состояния.

Гледис надела пушистый купальный халат и позвонила горничной, чтобы та принесла ей «Алка Зельцер» и чаю. Это был весь ее скромный завтрак, во время которого она распорядилась упаковать ее чемоданы.

После двух чашек чаю без молока и сахара, лишь с лимоном, Гледис почувствовала себя значительно лучше. Она была в состоянии разговаривать по телефону, и ей удалось получить билет первого класса на самолет, улетающий сегодня до обеда.

Гледис оставила багаж наверху и осторожно пробралась в комнату дворецкого. Передала ему конверт с чаевыми, которые получила для этой цели в бухгалтерии «Таун и кантри».

— Вы очень хорошо принимали мистера О'Берри и наших людей, — любезно сказала она. — Но у меня еще две просьбы.

— Мы сделаем все, чтобы вы остались довольны, мисс Грант, — заверил ее дворецкий и поклонился.

— Я должна немедленно ехать в аэропорт, — сообщила Гледис. — Но не хотела бы, чтобы мой отъезд был сразу замечен. Можно ли незаметно погрузить багаж в машину?

— Конечно. Мы поступим очень осторожно, мисс Грант, если вы этого пожелаете, — произнес дворецкий и еще раз поклонился. — У нас есть грузовой лифт с другой стороны дома. Никто ничего не заметит.

— Очень хорошо, — с удовлетворением кивнула Гледис. Когда ее чемоданы будут в красном «кабриолете», она просто умчится отсюда и никакая сила на свете не сможет ее удержать.

— Вы хотели что-то еще, мисс Грант? — напомнил ей дворецкий.

— Да, я… телеграмма для мистера О'Берри все еще у меня, — сказала Гледис и почувствовала легкое смущение. Затем перевела дух. Она должна это сделать. Пути назад нет. — Я забыла ее вчера ему отдать, — промолвила она извиняющимся тоном. — Не могли бы вы… — Не закончив фразы, она молча протянула телеграмму дворецкому.

Он взял ее и кивнул.

— Я вручу ее мистеру О'Берри за завтраком, — пообещал он.

— Спасибо, — поблагодарила Гледис. Может быть, стоило бы что-то объяснить, чтобы Фрэнки понял, почему она не передала телеграмму? «Нет», — решила она.

— Пожалуйста, проводите меня к моей машине, — попросила Гледис.

— Одну минуту, мисс Грант, — ответил дворецкий, — я только распоряжусь, чтобы ваши чемоданы отнесли в подземный гараж. — Он снял телефонную трубку и быстро передал свои распоряжения на энергичном испанском языке. Почти все работники в Монтескудо Менсион были из Мексики.

— Спасибо, — поблагодарила еще раз Гледис.

Дворецкий кивнул. Идя молча впереди нее, он открыл перед женщиной дверь, ведущую в подвальный этаж. Там они прошли мимо кладовой и сводчатого винного погреба в гараж.

Через несколько минут принесли багаж Гледис. Дворецкий нажал кнопку на стене, и тяжелые железные ворота автоматически поднялись. Гледис села в машину и включила зажигание. Помахав этому дому, она выехала на широкую подъездную аллею.

Гледис прибавила скорость. Она не хотела, чтобы в последнюю минуту что-нибудь произошло. Прежде чем кто-нибудь заметит ее отсутствие в Монтескудо Менсион, она должна быть уже в самолете. Гледис стремилась поскорее забыть о своей поездке в Финикс.

Дороги в это воскресное утро были особенно пустынны. И когда на Камельбек-роуд она увидела такси, то подумала, что это, может быть, Жанетт Каплан спешит на встречу с Фрэнки О'Берри.

Гледис была раздражена и одновременно печальна. Она вздохнула с облегчением, только когда ее самолет поднялся в воздух и сделал легкий поворот влево. Город на краю пустыни был далеко позади. Она оставила в Финиксе то, о чем никогда не хотела бы вспоминать. Это было для нее слишком болезненно.

Гледис вытащила из сумки роман, который уже пыталась читать по дороге в Финикс и той ночью, когда Фрэнки влез через балкон в ее комнату, взял из рук книгу, а потом…

Гледис закрыла маленький томик и, наморщив лоб, сердито уставилась вперед. Ей стоило бы надавать себе пощечин. Почему она сейчас вспомнила об этом? Она ведь хочет все забыть…

— Пожалуйста, «кровавую Мэри», — заказала она, подозвав стюардессу. «Говорят, «Кровавая Мэри» помогает при похмелье. Может быть, исчезнут и неприятные воспоминания».

Гледис с трудом заставила себя проглотить томатный сок с водкой и яичным желтком. У нее все еще были неприятные ощущения в желудке и голове. Она откинулась в кресле, закрыла глаза, чтобы расслабиться, и, похоже, заснула. Стюардессы были предупредительны и не беспокоили женщину до прибытия в Нью-Йорк. Гледис разбудили только при заходе самолета на посадку, чтобы она могла пристегнуться.

Гледис чувствовала себя посвежевшей, и у нее снова была ясная голова, когда со своей тележкой с багажом она вышла из здания аэропорта Ла-Гуардиа и подозвала такси. Свежий, холодный бриз, которым ее встретил Нью-Йорк, подействовал на нее оживляюще.