Академия «505». Циклы Ремали. Часть 2

Глава 29

Правда близка.

Личный дневник Ксивер Зальцри, 2055 год

На следующий день после раута мы с Ксивер и Рейвен сидели на занятии у нового профессора Астора, статного мужчины лет тридцати, заменяющего Ван Дер Берг, будто вчера вечером не узнали главный секрет цивилизации.

Всё утро я незаметно оглядывался по сторонам, ожидая увидеть миротворцев, которые повязали бы нас и отвезли Джонатану.

Но никто так и не появился.

Рейвен и Джаксу мы всё рассказали, пока шли на занятие в Атриум, а затем пока чуть ли не откачивали Айло от предобморочного состояния. Этот парень любил преувеличивать. Хотя как сказать: если бы я слышал наш разговор со стороны, тоже бы упал в обморок.

После занятий, во время тренировки Ксивер, к нам присоединились Астрид и Сиера, как всегда одетые в единую темно-синюю форму. Цирендор скользила по лестнице на высоких каблуках, держа на сгибе локтя дизайнерскую сумку, пока каждый парень провожал ее щенячьим взглядом. Однако как только Сиера поворачивала к ним голову, они тут же вздрагивали, будто ошпарились кипятком.

Произошедшее как-то странно сплотило нас, поэтому я не чувствовал рядом с ними дискомфорта. Астрид имела сучий характер, но там, в Гриндавике, она решила бороться с полчищем триад, а нам приказала спасаться. Это о многом говорило. Во время раута она также делала всё, чтобы нас не поймали. Ей было не плевать. И это тоже о многом говорило.

Сиера напоминала мне терновник. Колючий, острый и сухой. Однако я часто замечал, как ее взгляд теплеет, когда она находится в компании друзей. Эти ребята имели за плечами общую историю, и я как-то странно понимал их. Их с самого раннего возраста бросили в руки правлению, подарив богатство и статус, но лишив детства. Хоть наши родители ушли, они показали нам, что такое родительская любовь.

– Где Кай? – тихо спросил я, наблюдая за тем, как Ксивер перебрасывает мяч Зейдену и хохочет, когда тот пропускает его, с ругательством кувыркаясь по полю.

– Кая вызвал отец.

Я бросил быстрый взгляд на сидящую рядом Астрид.

– Это сильно плохо?

– Пока что не знаем. – Она недовольно поджала губы.

– А Роксания?

Я не видел ее с самого утра, а на сообщения она не отвечала.

– Она с матерью, – ответила Сиера. Ее задумчивый взгляд не отрывался от тренирующегося Зейдена. – В больнице с часов семи, но скоро должна вернуться.

Я удивился, что она решила раскрыть мне личную жизнь Рокси, но когда через полчаса тренировка подошла к концу, Сиера остановила меня на лестнице и сказала:

– Я знаю, что она доверяет тебе, Крэйтон. Роксания единственный близкий мне человек, оставшийся в живых. Она всегда делает всё во благо любимых. Что бы ни случилось, просто помни: она бы никогда не предала тебя.

Я смотрел ей в спину, нахмурив брови. И что всё это значит?

Но спросить мне не удалось, потому что через пару минут она уже бросала в сторону Зейдена обвинения из-за того, что он не ответил на звонок матери.

– Я тренировался, Сиера. Мне носить телефон в кармане, пока в меня бьют гребаные молнии?

– Повесь его себе на шею, братец.

Лицо Зейдена скривилось.

– Перестань меня так называть. И мне не пять лет, чтобы меня отчитывали за то, что я не ответил маме.

– Ну, ты полный идиот, раз так считаешь, – фыркнула Сиера, бросившись к выходу. – Твой психологический возраст застрял в тех днях, когда тебе меняли пеленки.

Мы с Ксивер и Рейвен перекинулись понимающими взглядами.

– Не смей со мной так разговаривать! – крикнул ей в спину покрасневший Зейден.

Сиера лишь сжала кулаки и умчалась с арены.

Великолепно.

Этим же вечером Кай вернулся со встречи с отцом и сказал, что тот ничего не заподозрил. Однако его мрачный взгляд и то, как он изредка касался ребер… Всё это говорило о не самом приятном разговоре. Ксивер беспокойно покусывала губы, а я знал, что она переживает за него.

Моя сестра могла быть самой настоящей колючкой, но ее сердце болело за дорогих ей людей. И Кай, хотел я того или нет, стал одним из них.

Оглядываясь назад, я стал понимать, какими мелочными были наши первые месяцы обучения в академии. Мы схлестывались в словесной борьбе с Ашером, будто смысл имело только доказать, что мы не хуже остальных. Мы учили историю катастрофы, правды в которой – несчастный ноль. Мы ненавидели Альтинг, хотя за их спинами стояла организация намного страшнее и могущественнее.

Всё оказалось не так, как мы предполагали.

Этим же вечером вернулась Роксания, и мое сердце наконец-то перестало стучать от волнения. Мы перекинулись взглядами на ужине, когда она вошла в заполненное помещение с кипой учебников, игриво улыбаясь каждому студенту.

Но я видел круги под ее глазами.

Я: Ты в порядке, Рокси? Нужна помощь?

Профессор Нуар: Она пошла на поправку, поэтому всё хорошо. Спасибо, что спросил.

Роксания как всегда доводила меня до грани, сидя за профессорским столом около старика Ламберта и облизывая пальцы, из-за чего я вспоминал, как эти же пальцы сжимали мой член. Мои щеки пылали от смущения.

Она всё еще не рассказала, кто оставил на ее теле синяки, но не нужно быть гением, чтобы догадаться.

На рауте я мечтал убить Джонатана, и от исполнения этого плана меня останавливала лишь правда, которую мы могли узнать с его помощью.

Каждый вечер я рассказывал Рокси что-то о себе. О Бьорне, нашей жизни в Германии, моих любимых фильмах, которые запретили. Она же открывалась намного медленнее, но я проглатывал каждую крупицу информации, как заплутавший путник – каплю воды.

Любимый жанр книг – фантастика. Любимая игра детства – прятки. Любимая цифра – один. Ненавистное место – новый дом матери.

Капля за каплей. Мне этого хватало.

На следующий день во время занятия по ориентированию на местности, которое проводил профессор Торренс, к нам в Атриум зашла директор Каллисто. Мы сразу же напряглись, потому что каждый ее визит заканчивался плачевно.

– В конце месяца вы отправитесь на горячие точки.

Я замер, когда сердце пропустило удар. По шатру пробежались шепотки, а профессор Торренс радостно хлопнул в ладони:

– Ну что за чудесные новости!

Просто охренеть какие чудесные.

– Это будет некий экзамен взамен на тот, что мы должны были провести в академии, – объяснила директор. – Вас распределят в пограничные города, где вы будете должны показать все навыки, которым научились за эти месяцы.

– Мы вступим в настоящий бой с триадами? – спросили с задних рядов.

– Да. Это не симулятор – здесь выживет только сильнейший. Поэтому направьте эти недели в нужное русло: тренируйтесь, развивайте силу и эфир, изучайте противника и ориен…

– Что-то мне подсказывает, в этот раз Роксания нам не поможет и нас отправят на разные точки, – пробормотала Рейвен.

Я сжал кулаки.

– Этого и стоило ожидать.

– …тирование на местности, – закончила Каллисто, оглядев ряды первокурсников. – Я предупреждаю вас заранее, чтобы дать возможность подготовиться. Слабых мы отправим в плеяду изгнания, сильные на шаг приблизятся к цели, которую мы преследуем уже четвертый год. К защите мира или его управлению.

Слабых вы отправите на эксперименты. Или они умрут на горячей точке.

– Ну неужели мы будем крошить этих жалких тварей, а не просто торчать на лекциях! – вскинул кулак Лейкли, и его компания поддержала его гулом. Один Ашер сидел со слегка опущенной головой.

Конечно. Они не знали, что такое триады, а мы совсем недавно чуть не погибли в настоящей битве с ними.

– Отличный настрой, – одобрила его слова Каллисто. Еще одна марионетка ЦЭСа. – Не буду задерживать занятие. Простите за вмешательство, профессор Торренс. Хорошего всем дня.

– Заглядывайте почаще, уважаемая Галинор! Итак, зайчики мои, на чем мы остановились? – Торренс запрыгнул на стол и закинул одну ногу на другую, отчего его кожаные штаны затрещали по швам. – Ах да, вулкан Гекла. В средневековье его называли «Вратами в ад». – Его голос устрашающе понизился. – Только представьте: аванпост в городе Хёдла каждый день может быть затоплен волнами лавы. Бах! Трах! Произошло извержение! Наши не успели спастись и померли!..

Рейвен подняла бровь.

– Он адекватный?

– Отправьте его, ради всего святого, в Хёдлу, – пробормотала Ксивер.

Следующий час мы разбирали все пограничные города, запоминали их местоположение, аванпосты и направления, откуда наступали триады. Профессор Торренс хоть и был поехавшим дураком, но материал преподносил отлично. И в какой-то степени интересно.

Вечер мы провели на тренировочных матах, отрабатывая навыки рукопашного боя, а ночью собрались с наследниками на горном плато, позвав Силию и Джакса. Мы обсудили прошедший раут, пытаясь найти детали, которые упускали, попутно оттачивая стрельбу из пистолетов. Их у Кая было как минимум по два на каждого.

– Та женщина, Марлоу, говорила, что Ремали была первым человеком с уникальным генетическим кодом, а весь эксперимент задумывался с целью спасения мира, – отметил я, прицеливаясь к нарисованной мишени.

Наша мама всегда отличалась переносимостью болезней. Она так же, как и мы, могла писать двумя руками, а уровень ее IQ превышал общепринятый. Пока что всё указывало на то, что именно она была Ремали. Тем более, если Марлоу подтвердила, что она умерла.

Послышался громкий выстрел. Я опустил пистолет и увидел, что пуля отклонилась и не попала в центр мишени. Вот черт! Ксивер же поразила свою точно в середину.

– Да уж, – фыркнула Астрид и начала подпрыгивать на месте от холода. – Загнанная в клетку крыса даже предположить не может, что эксперимент над ней должен спасти мир.

Но как можно спасти мир за счет гибели других? За счет издевательств над людьми, которые отличаются от остальных?

– Если первый шаг с Ремали и спас мир, то сейчас они продолжают эксперимент ради безусловной власти, – выдохнул вместе с облачком пара Зейден. – А Каратели всеми силами стараются помешать им.

Я нахмурился. Марлоу сказала, что недавно революционеры уничтожили их груз, за что понесли большой ущерб. Наверное, ЦЭС перенаправлял в Арканес и другие города что-то, что требовалось для экспериментов.

– Твои родители ничего не говорили? – спросила у него Рейвен.

– Мать с отцом сопротивляются системе, но… не думаю, что они бы примкнули к Карателям. Им дорога семья и наше благополучие, поэтому они не поставят справедливость мира выше своих сыновей.

Не знаю, как бы я поступил на их месте. Что делать, когда на одной чаше весов находится будущее всего человечества, а на другой – твоя семья?

Предположения, предположения, предположения.

Я выдохнул и вновь поднял пистолет.

Всё шло своим чередом, но скоро должно было измениться.

***

Распахнув дверь в аудиторию, я двинулась по проходу и громко произнесла:

– А почему третий курс уже вторую неделю не сдает мне работу, которую я отправила еще в прошлом месяце?

Все сразу же затихли.

Прошествовав до массивного преподавательского стола, я резко развернулась и сложила руки на груди. Студенты начали отводить взгляды, смотреть в потолок и куда угодно, только не в мои глаза.

Эту картину я наблюдала на каждом курсе.

Дети.

– Скажите мне спасибо, что я не пожаловалась директору Каллисто, иначе вас бы всех изгнали или отправили на отработки. Даю срок в два дня. От кого не получу работу – заставлю расчищать снег на плато.

– Но там же всё в снегу, – пролепетал Рид Торвальдсон.

Я подняла брови и погладила змеек, мирно спящих на моих плечах.

– Прекрасное замечание.

В череде событий, которые выбивали почву из-под ног, я никогда не забывала про главную цель нахождения в академии. Учить несколько сотен взбалмошных детей, которые младше меня на пару лет, казалось самым легким из всего, через что мне пришлось пройти со времен Падения.

Хотя две недели после раута были настолько загруженными, что я не успевала даже поесть. Занятия, занятия, занятия. То групповые, то индивидуальные. В перерывах от этого я успевала ездить в Рейкьявик к матери, потому что ее уже выписали, а лекарства стоили как половина моей месячной зарплаты.

Зарплата у меня, на секундочку, была немаленькой.

– Сегодня мы будем проходить слияние плеяд, – произнесла я, припав бедром ко столу. – Это взаимообмен силой, некая квинтэссенция сокрушения, созидания и равновесия. К слиянию прибегают только в случаях, если вы не справляетесь в одиночку…

После занятия с третьим курсом я провела еще одно со вторым, а после них в аудиторию начали заходить первокурсники. Я отвлеклась от созерцания улыбающегося лица Крэйтона, когда на столе завибрировал телефон.

Джонатан Алькастер.

Всё внутри меня похолодело. Желание не взять трубку и сказать, что у меня шло занятие, было слишком соблазнительным, но я понимала, что сделаю только хуже. На чаше весов – жизнь моей родной матери.

Отойдя к окну, я тихо ответила:

– Да?

Его слова были жестокими и резкими. Я сжимала губы, наблюдая за волнующимися волнами, и мечтала оказаться где угодно, только не здесь.

– Я вас поняла.

Завершив звонок, я еще пару минут смотрела в окно расфокусированным взглядом. В голове сразу же вспыхнули воспоминания нашей первой встречи с Джонатаном: тогда я смотрела на него горящими от волнения глазами, потому что впервые видела такого красивого и доброго мужчину. Конечно, не считая моего отца.

Мама и папа сказали, что сегодня к нам приедут какие-то гости. Я бегала по загородному дому, из которого будто высосали все краски, пытаясь найти свой ободок.

Мама говорила, что мы – альтруисты. Это слово как-то странно срывалось с моего языка, потому что я его не понимала. Папа объяснил, что мы делаем всё ради людей, поэтому сами живем в тусклости. Вторую часть предложения я придумала сама, ведь мой мир и так всегда был тусклым.

Я ударила себя кулаком по бедру. Где мой ободок? Я очень его любила, потому что он был единственной красивой вещью, которую мне разрешали носить.

Папа подарил мне его на седьмой день рождения: украшение искрилось бриллиантами, напоминая диадему принцессы. Он часто меня так называл. Странно, что моя семья имела много денег и высокое положение в стране, но жили мы так, будто едва переступили порог бедности.

Как только я выбежала на улицу и вдохнула летний французский воздух, меня встретил глубокий мужской голос:

– Добрый день.

Я пискнула от страха.

На меня смотрел мужчина. Высокий и, как говорила мама, статный. Я съежилась под взглядом его пронзительных глаз, вцепившись в ткань легкого платья.

– Зд-дравствуйте, – промямлила я, опустив взгляд на свои бесцветные босоножки.

Затем снова посмотрела на мужчину, потому что он обладал каким-то магнетизмом. Мама говорила, что каждый член нашей семьи должен относиться с уважением к незнакомым людям, поэтому я сделала неловкий реверанс.

– Мама и папа дома? – по-доброму улыбнулся он, и я немного оттаяла. Я любила улыбающихся людей.

– Да! А вы те самые высокопоставленные гости? – выпалила я на одном дыхании.

Мужчина тихо засмеялся, и его страшные глаза немного просветлели. Мое внимание привлекло какое-то движение за его спиной. Я вытянула шею, хотя мама говорила, что вести себя так – неприлично.

– Меня зовут Джонатан. Мы приехали на встречу с твоими родителями, – ответил он, после чего повернул голову и кивнул кому-то. – А это мой сын. Кай, поздоровайся с Роксанией.

Я широко улыбнулась, когда из-за его спины показался мальчик. Только вот моя улыбка резко спала с лица: его темные-темные глаза посмотрели на меня с каким-то недоверием, а губы сжались в тонкую линию. Он казался злым. Что я ему сделала?

– Я… я вас проведу.

В тот день я познакомилась с другими детьми правителей. Мы с родителями стояли в большом зале, когда в него входили гости, одетые как с иголочки. Семья Кортлэнд… Семья Блэквуд… Ого, как у них много мальчиков! Целых трое!

Затем в зал вошел мужчина, который сразу мне не понравился, ведя под руку красивую девочку с черными волосами и смуглой кожей. Семья Цирендор, только вот у девочки не было мамы. Мне стало жалко ее.

За ними в зал вошли по меньшей мере десять человек, и все они были… с оружием! Я в страхе посмотрела на маму, но она держала спокойное выражение лица. Видимо, это семья Рыковых, а тот мальчик с длинными волосами – Дмитрий. Родители предупреждали, что они опасны и состоят в какой-то русской группировке, поэтому с Дмитрием стоит всегда держать ухо востро.

И последними в зал вошли Джонатан и его сын Кай.

Еще тогда мне стало немного не по себе от вида этого мальчика. Он казался каким-то загнанным и запуганным, как маленький зверек. Но он мне понравился, и я хотела с ним подружиться.

Когда нас отправили в мою комнату, чтобы не мешать взрослым разговорам, я коснулась плеча Кая и спросила:

– Давай поиграем?

Он отскочил от меня, будто я его ударила, и оскалил зубы. Я испуганно прижалась к Сиере – девочке с малиновыми, как говорила мама, волосами, – которая тут же заслонила меня спиной.

– Ты что, бешеный? – крикнула она ему в ответ.

– Не прикасайтесь ко мне, – прошептал Кай мрачным голосом. Никогда не слышала, чтобы дети говорили с такой злобой.

– Эй, они же девчонки, – примирительно сказал Зейден. Вроде бы так его звали. – Девчонок нужно защищать, а не бояться их. Кто-то сделал тебе больно, Кай?

– Нет.

А мне казалось, что да.

С каждой встречей я узнавала всё больше и больше правды об этих детях, и однажды наступил момент, когда Кай рассказал нам свою историю. В те времена у него еще не было седины в волосах, а Джулса мы называли Дмитрием. В те времена мы только начинали дружить, даже не представляя, что нас ожидает впереди.

В те времена Лира была еще жива.

– Профессор Нуар! Мы начинаем?

Я вздрогнула и вынырнула из воспоминаний, когда услышала голос Таллии. Затем надела на лицо привычную маску и развернулась к первокурсникам.

Вот что делает с людьми страх.

– Угадайте, чем мы сегодня займемся, – выдавила я сладкую улыбку, когда двинулась к столу. Змеи на моих плечах возбужденно закрутились и чуть ли не запищали от восторга, когда увидели Крэйтона.

Предательницы.

– Только не тест, – простонала Ксивер.

– Да, мисс Зальцри, именно он.

Странно было делать вид, что мы не цапаемся с Ксивер за внимание ее брата и не посылаем друг друга взглядами, когда никто этого не видит.

Раздав всем задания, я села на стол и закинула одну ногу на другую. Студенты в один голос застонали, когда увидели, что я на сегодня приготовила. Да, тест был сложнее, чем все предыдущие, потому что включал в себя абсолютно разные темы. Химические элементы, генная инженерия, биология человека. Вдобавок к этому – вопросы по истории, принятой Альтингом литературе и прочему-прочему-прочему.

Если они хотели выжить, им стоило изучать не только свою силу, но и мир, который скрывает за собой правительство. Неважно, какое из них.

– Тридцать минут. – Я засекла время и откинулась ладонями на стол.

Все склонили головы над листами бумаги, а я взяла в руки задания, которые мне стоило проверить до индивидуального занятия.

Спустя десять минут я подняла голову и поймала взгляд Крэйтона. На моих губах появилась небольшая улыбка, когда его щеки покрылись румянцем и он быстро склонился над заданием.

Такой стеснительный. Будто не довел меня до оргазма, шепча на ухо грязные слова.

Прикусив губу, я едва заметно провела кончиками пальцев по бедру и приподняла край алого – вроде бы – платья. Крэйтон снова бросил на меня взгляд исподлобья. На его скулах заиграли желваки, и он сильнее сжал ручку.

Когда на задних рядах послышался шорох, я выпрямилась и оглядела аудиторию.

– Таллия Ларсдоттир, я вижу вашу руку на бедре у соседа. Это может подождать до конца занятия?

По залу прокатились смешки, и Лейкли убрал телефон.

Остаток теста я всеми силами пыталась не отвлекаться на Крэйтона, как и он на меня, а после того как все сдали задания, вышла из аудитории и двинулась в свой кабинет.

Сегодняшнее индивидуальное занятие с Грейсоном, второкурсником из компании Джакса Айло, которые носили смешное название «Клуб по Устранению Шарлатанов», вообще не входило в мои планы. Пришлось вносить его в расписание, потому что гребаная Каллисто повесила на меня еще одну группу с четвертого курса.

– Присаживайся, Грейсон, – выдохнула я, входя в кабинет и потирая глаза за стеклами очков.

Странно, я забыла закрыть дверь на ключ?

Почему-то она была открыта.

– Профессор Нуар, я… – Грейсон всегда был застенчивым парнем, а в компании со мной вообще не переставал лепетать. Положив змеек на дно террариума и оставив им кусок мяса, я развернулась к нему лицом. – Я хотел подарить вам это за то, что вы сделали для меня. Только благодаря в-вам я раскрыл силу и… В общем, это вам.

Он протянул мне коробку конфет.

– О, Грейсон. Спасибо, но я не особо люблю принимать подарки от своих студентов. Сам понимаешь: неподкупный профессор и всё такое, – тихо рассмеялась я, а затем посмотрела на него заговорщицким взглядом. – Но мы можем съесть их вместе на следующем занятии, договорились?

Он засветился от счастья.

– Конечно!

Сев на кресло, я придвинулась к столу и произнесла:

– Итак, расскажи мне о… – Я запнулась, когда ощутила что-то под ногами. – О том, какие проблемы у тебя возникли с эфиром. Ты говорил, что левитации… подчиняются не все предметы?

Какого. Хрена?

Я вновь почувствовала легкое прикосновение к ноге. И мне не нужно было смотреть вниз, чтобы понять, кто там находится.

Крэйтон.

Так вот почему дверь была открыта! Вчера утром я дала ему ключ, чтобы он забрал свои учебники. Завтра у нас должно было пройти индивидуальное занятие, поэтому сегодня он его не вернул.

Я мило улыбнулась Грейсону.

Мы в полном дерьме.

– Да, профессор Нуар. Я могу поднимать силой мысли только самые маленькие предметы, а что-то тяжелое – например, несколько учебников, – у меня пока что не…

Я подавила дрожащий вдох, когда мозолистые пальцы заскользили от моей лодыжки к колену. Пришлось незаметно пнуть Крэйтона по руке, потому что если он продолжит, я получу оргазм перед лицом своего ученика.

Господи, такого стены этой академии точно не видели!

– …пока что не получается. Не знаю, в чем дело. Я уже всё перепробовал.

– Я тебя поняла. – Горло пересохло, поэтому пришлось прокашляться. – Ты пытался…

Затем его губы скользнули по моему бедру.

А вот это уже очень, очень плохо.

– Ты пытался работать не с самим предметом, а с окружающим его воздухом? – Я схватила Крэйтона за волосы и отвела его голову как можно дальше от своего бедра. Клянусь, я услышала его молчаливое ворчание. – То есть, как я поняла, ты работаешь с материей самого предмета, но тебе нужно почувствовать материю вокруг него. За счет гравитации он…

Грейсон понимающе кивал, пока я заканчивала испаряющуюся из головы мысль.

Крэйтон вырвался из моей хватки и мягко укусил за бедро, отчего оно подлетело в воздух и со всей силы ударилось об стол.

Черт!

– С вами всё в порядке? – спросил Грейсон, с волнением оглядывая мое покрасневшее лицо.

– Да-да, просто… не очень хорошо себя чувствую, – хихикнула я, представляя, как выпотрошу Крэйтона, когда он выберется из-под этого долбаного стола. – Давай попробуем на учебнике то, что я тебе сейчас сказала.

Грейсон поднял руки и зажмурился, а я опустила взгляд под стол. Крэйтон смотрел на меня такими горящими от волнения глазами, словно впервые делал что-то незаконное. Я прошептала ему пару ласковых, за что он раздвинул мои бедра, припав ко внутренней стороне легким поцелуем.

Вот же блядство. В тихом омуте черти водятся.

– Получилось!

– Невероятно! – вскрикнула я, когда его язык прошелся до самой кромки нижнего белья. Господи, мне конец. – Давай… попробуем еще раз, только теперь погрузись глубже… в свою силу и постарайся поднять два учебника.

И он… О-о-о, боже мой. Я прикрыла глаза и сжала в одной ладони ручку, а во второй – волосы Крэйтона, когда его язык лизнул меня через ткань нижнего белья.

– Профессор Нуар, мы можем перенести занятие на завтра, если вы…

– Да, – выдохнула я, распахнув глаза. – Давай встретимся завтра. У меня с самого утра жар, еще и голова кругом идет, боюсь заразить тебя, – выпалила я и выдавила нервную улыбку. – Договорились?

Грейсон посмотрел на меня жалостливым взглядом.

– Конечно. Главное поправляйтесь, профессор.

Когда дверь за ним закрылась, я резко откатилась на стуле.

– Какого черта только что было? – вырвалось из меня шипение, когда я схватила Крэйтона за галстук и потянула его за собой. Стоя на коленях, он положил ладони на мои бедра и мило улыбнулся.

И как я могла злиться на него, когда его щеки вновь налились румянцем, а глаза искрились так, будто он развернул рождественский подарок?

– Не понимаю, о чем идет речь, – приподнял бровь Крэйтон и скрыл довольную усмешку.

– О том, что ты чуть не отлизал мне, пока передо мной сидел бедный первокурсник!

Крэйтон обхватил меня за ягодицы и придвинул ближе к себе. Я подавила стон и бросила взгляд на незапертую дверь, когда он вновь провел языком по моему центру сквозь кружевную ткань.

– Я тоже учусь, Рокси.

– Ты делаешь это впервые? – ахнула я, почувствовав, как он отодвигает ткань трусиков. – Кр-рэйтон… Мы не можем. Дверь открыта.

Он издал недовольный стон и резко поднялся с пола.

– Мы что, поменялись местами?

Меня окатила волна разочарования, но я знала, что мы не могли рисковать. Кто угодно в силах войти в кабинет, а с последствиями пришлось бы справляться нам обоим. Если дойдет до Джонатана, нам точно несдобровать.

– Последнее время ты становишься очень проблемным учеником, мой хороший.

Откинувшись на спинку кресла, я впервые глубоко вдохнула. Внизу живота всё еще полыхал пожар, но гнетущие мысли начали приглушать его.

– Во всем виноваты вы, профессор Нуар. – Крэйтон наклонился ко мне и быстро чмокнул в губы. – Привет, – прошептал он, и его тихий бархатистый голос ударил меня прямо в сердце.

Не сдержавшись, я притянула его к себе за галстук и, обхватив лицо ладонями, углубила поцелуй. Всё внутри меня расцвело от одного прикосновения этого парня, который был на три года младше меня. Его губы двигались напористо, но медленно. О таком поцелуе мечтали все девчонки, читающие любовные романы, и я никак не могла поверить, что он для меня был настолько реален.

– Привет, – прошептала я, слегка отодвинувшись. Голова закружилась, когда я вдохнула запах Крэйтона.

– У меня для тебя кое-что есть.

Присев перед столом, он вытащил из-под него какую-то папку и протянул мне.

– Что это? – удивленно спросила я.

– Атлас цветов.

Я несколько раз моргнула и взяла его в руки.

– Атлас… цветов?

– Да, так ты сможешь немного различать их. – Услышав за спиной шипение, Крэйтон подошел к террариуму и достал оттуда двух змей-предательниц. – Некоторые цвета в твоих глазах будут выглядеть темнее. Они все останутся черно-белыми, но из-за подтона какой-то будет ярче другого. Когда ты увидишь такой же в жизни, то сможешь соотнести его с тем, что в атласе.

Держа в руках змей, он присел на краешек стола. Эти сучки тут же поползли с его ладоней к плечам и начали тыкаться ему в лицо. Крэйтон вздрогнул, но через мгновение уже тихо хихикал над их ласками.

Я снова перевела взгляд на непонятную штуку в руках, которая представляла из себя путаницу белого, черного и серого.

Он сделал это ради меня?

– Я же говорил, что ахроматопсия – не слабость, – мягко произнес Крэйтон, наклонив голову вбок, когда я подняла на него шокированный взгляд. – Мы можем подчинить ее себе, если ты захочешь.

Я не знала, что ответить. Это… Никто не делал для меня ничего подобного. Я давно смирилась с тем, что не смогу увидеть настоящий цвет его глаз, или скал за окном, и своих же туфель. Я просто привыкла, что мир для меня – черно-белый.

Поднявшись с кресла, я крепко обняла Крэйтона и прошептала:

– Спасибо. Спасибо тебе за всё.

Он поцеловал меня в лоб, и я крепко зажмурилась.

Будет ли это последний раз, когда он так на меня смотрит?