Алая роза Анжу

РЕНЕ

Над стенами замка Кер завывали холодные мартовские ветры. Две женщины, вышивавшие в просторной, продуваемой сквозняками комнате, жались поближе к камину.

Старшая из них внезапно распрямилась, держа перед собой крошечную рубашечку.

– Никогда не думала, что такое может случиться, – заявила она. – Должен родиться ребенок, а я не могу приготовить для него подобающее приданое. Кому бы пришло в голову, что Рене, сын короля Анжуйского, окажется в такой нужде?

Ее собеседница подняла от работы голову. Поразительно красивое лицо было исполнено достоинства, какое нечасто встретишь у такой молоденькой девушки.

– Вся Франция вынуждена терпеть подобную нужду, Теофания, – произнесла она.

– Молодым хорошо говорить! – последовал ответ. – Вспомни, ведь, прежде чем попасть сюда, я много лет состояла при анжуйском дворе, вынянчила всех детей их величеств.

– Вы и сейчас состоите при госпоже и господине…

– Да… конечно… Я здесь с господином Рене и его семейством, храни их всех Господь. Ах, Агнесса, дитя мое, во Франции творятся ужасные вещи. Я часто думаю о тех несчастных в Орлеане.

– Нам остается лишь надеяться да молиться о том, что скоро к ним прибудет подмога.

– Боюсь, Господь отвернулся от нас. Ты этого не можешь помнить, Агнесса, но, когда я была молодой, жизнь текла мирно и счастливо, безо всяких потрясений. А потом все переменилось. Сначала началась вражда между арманьяками и бургундцами…

– Она продолжается и по сей день, – вставила Агнесса.

– Однако настоящие наши враги – англичане. Это они растерзали на части страну. Они считают, что одержали над нами верх, что мы побеждены, а в результате я вынуждена перекраивать старые одежонки госпожи Иоланды для нового младенца!

– Это еще не самое страшное, что может случиться, – заметила Агнесса.

Она вновь склонилась к рукоделию. Но Теофания уже пустилась в воспоминания. Она вынянчила пятерых детей короля и королевы Анжуйских, а теперь воспитывала потомство их второго сына – господина Рене.

– Рене всегда ходил у меня в любимчиках, – задумчиво заговорила она. – Был таким красивым мальчиком, стал таким красивым мужчиной. Слагал стихи, сочинял песни для трубадуров. Этим он интересовался куда больше, чем военными упражнениями да лошадьми. Его мать, королева Иоланда, частенько корила сына за это. А отец мальчика почти не бывал в замке. «Рене нравится читать книги куда больше, чем проливать кровь в сражении, – ворчала королева. – Все это чудесно, но книги не помогут сохранить свои земли, если на них нацелится чей-то алчный взгляд». – «О, не переживайте, госпожа, – утешала я ее. – Когда придет время, наш Рене поведет себя надлежащим образом».

– Это самое главное в нашей жизни: знать, как повести себя надлежащим образом, когда придет время.

Теофания внимательно посмотрела на девушку. Старая няня считала себя ответственной за судьбу этого юного создания. Агнессу прислали ко двору родители, как это обычно и бывало с девицами благородного происхождения. Девушка всем сразу понравилась. Она была спокойной, покладистой и всегда старалась услужить. Детей она обожала. Теофания радовалась такой помощнице – ведь дети были совсем еще маленькие. Жану еще не исполнилось четырех, за ним следовал трехлетний Луи и полуторагодовалая Иоланда. У Иоланды был брат-близнец – Николя, но он, увы, умер через несколько недель после рождения. Чудесный выводок, говорила себе Теофания, да и госпожа еще молода. Господин постоянно в отлучке, все занимается своими важными мужскими делами, как и подобает благородному сеньору, но все же им с госпожой удается каким-то образом постоянно увеличивать свое семейство. Иногда Теофании казалось, что Господь предусмотрительно даровал особую плодовитость таким дамам, как ее нынешняя хозяйка, дабы частое отсутствие мужа не мешало появлению новых обитателей детской.

Госпожа Изабелла еще молода, а на подходе – уже четвертый ребенок. Он мог бы быть пятым, если бы не смерть бедного маленького Николя.

Теофания с гордостью оглядела комнату. Этот замок был самым красивым в Лотарингии, он являлся частью приданого госпожи Изабеллы. По мнению Теофании, Рене женился весьма удачно. Мадам Изабелла – решительная молодая женщина с сильной волей. Да и вообще, женщины этого рода обладали куда большим запасом мужественности, чем мужчины. Теофания часто думала, что мужчинам Анжуйского дома следовало бы сидеть у очага, а на войну лучше отправлялись бы женщины. Рене наверняка предпочел бы заниматься детьми; он бы читал им стихи, учил музыке, как самый терпеливый на свете учитель. А что до госпожи Изабеллы, то ее совсем нетрудно представить на коне во главе войска.

– Это Ты так шутишь, Господи? – допытывалась у Всевышнего Теофания.

Ее вера была совсем простой, и часто она беседовала с Богом, словно он был обычным человеком – что-то вроде короля (конечно, стоящего над королем Франции), но без человеческих слабостей и недостатков. А поскольку она всю жизнь прослужила нянькой, то и с Богом разговаривала так же, как со своими подопечными.

Конечно же, служить при дворе Рене Анжуйского было огромной честью. И Теофания восхищалась мадам Изабеллой так же, как она восхищалась матерью Рене мадам Иоландой. Госпожа Иоланда была дочерью короля Арагонского, а ее дочь Мария, сестра Рене, вышла замуж за французского дофина.

– Представь себе, – обратилась Теофания к Агнессе, – дофин ужасно беден. Иногда я жалею несчастную Мари. Она хорошая девочка и заслужила лучшую долю. Бедняжка… Мы всегда считали, что она станет королевой, а она… замужем за дофином. Он, и только он должен быть монархом, а вместо него королем Франции провозгласили этого английского малютку. Жаль, что дела приняли такой оборот.

Агнесса склонила голову над шитьем. Она задумалась о Марии. Каково той сейчас: ведь это ее сумасшедший отец стакнулся с англичанами и выдал свою дочь Екатерину за короля Англии. Дофин противился этому браку, но весьма нерешительно. Впрочем, принц всегда был марионеткой в руках тех, кто его окружал.

Какой же будет исход? Перспективы выглядели весьма мрачно – под стать хмурому мартовскому дню, обдувавшему злыми ветрами долину Понт-а-Муссон и стены замка Кер.

Напряжение владело Францией. Орлеан, ключ к Лотарингии, с октября находился в осаде. Если город падет, у Франции почти не останется надежды скинуть английское ярмо со своей шеи. А что может спасти Орлеан? Только чудо.

– Но Ты же можешь сделать это, Господи, – уговаривала Теофания. – Ведь все в Твоей власти. Я знаю, Ты можешь двигать горы. А если так, почему бы Тебе не отодвинуть англичан от Орлеана?

Страна пребывала в ожидании, в замке Понт-а-Муссон тоже ждали – рождения ребенка.

Замок дождался своего раньше, чем жители Орлеана.

В тот самый день, когда Теофания и Агнесса шили у камина, у госпожи Изабеллы начались схватки. И двадцать третьего марта она родила здорового младенца.

Девочку назвали Маргаритой.

Как бы ни были тяжелы времена, а ребенка следовало окрестить подобающим образом. Теофания достала из сундука искусно вышитую крестьянскую сорочку, служившую не одному поколению дома Анжу, и Маргариту окрестили в кафедральном соборе города Туль. Крестным отцом стал старший брат Рене – неаполитанский король Людовик, а крестной матерью – бабушка со стороны матери герцогиня Лотарингская, в честь которой и назвали дитя.

Маргарита пребывала в блаженном неведении, сколь торжественна совершающаяся церемония, но смотрелась девочка на руках Теофании весьма достойно. Ради такого случая в замок явился нечастый гость – сам Рене. Он только что получил титул герцога Барского – после смерти своего дядюшки. Это в какой-то степени упрочило его положение и сделало Рене владельцем маркизата Понт-а-Муссон. До этого, будучи младшим сыном, он владел лишь маленьким графством Гиз.

Рене с гордостью сообщил Изабелле о произошедших переменах.

– Может быть, теперь я смогу немного помочь Карлу, – сказал он.

Изабелла кивнула. Как и все во Франции, она очень надеялась на перемены в будущем. То, что произошло в Орлеане, иначе как чудом не назовешь. Изабелла не особенно верила в какую-то особую силу этой крестьянской девочки, ведомой Голосами с небес. Но факт оставался фактом: девчонка прибыла в Орлеан, нанесла поражение англичанам, спасла город, а в результате Карла собираются короновать в Реймсе.

Еще несколько месяцев назад это казалось совершенно невозможным. Но фортуна повернулась лицом к Франции, а заодно и к Анжуйскому дому. Рене теперь стал весьма влиятельным человеком. У него появилась возможность увеличить число воинов, купить оружие. Разумеется, он желал находиться подле своего зятя-дофина, дабы помочь ему вернуть все то, что отобрали англичане.

Рене провозгласил себя сторонником арманьяков – к которым, безусловно, принадлежал и дофин, – а это означало, что он становился врагом могущественного герцога Бургундского. Герцог был заодно с англичанами, за что его ненавидели все верные подданные французского короля.

– Надеюсь только, герцог Бургундский не пойдет на нас немедленно войной, – заметила Изабелла.

– Вряд ли он удостоит нас своим вниманием, – успокоил ее Рене.

– Будем надеяться. Однако я полагаю, что он всех арманьяков считает своими заклятыми врагами.

– Меня нисколько не удивит, если в скором времени Бургундец запоет по-другому. Жизнь переменчива, Изабелла. А порой случаются настоящие чудеса.

– Рене, вы, как и многие другие, совершенно уверовали в высшую силу этой Орлеанской Девы?

– Вы бы и сами поверили, Изабелла, если бы увидали ее. Вначале над Девой издевались, но потом стали смотреть на нее иными глазами. Я доверяю суждениям моей матери. Поначалу она была настроена весьма предубежденно, но после беседы с Девой переменила свое мнение и убедила мою сестру сделать то же самое. Хотя Марию не пришлось долго уговаривать. Она-то с самого начала поверила в Деву.

– А жена и теща дофина сумели убедить его самого.

– Да, но он и так быстро понял, что Деву ведет некая сила… божественная сила… И видите, как все вышло. Англичане просто-напросто испугались Жанны… по-другому не скажешь. И хотя Орлеан был на волоске от поражения, победа все же досталась нам.

– Я счастлива. А теперь Карла коронуют. И после коронации он будет зваться не дофином, а королем Франции!

– И Францию, и нас самих ждут большие перемены. Вот увидите.

– Может быть, вы теперь будете больше времени проводить с нами. Когда война кончается, мужчины возвращаются к своим семьям… Но она, увы, не кончилась. Избавление Орлеана от осады и коронация короля еще не означают конца войны.

– Конечно, – согласился Рене. – Но кто бы поверил всего несколько месяцев назад, что мы добьемся таких успехов?

Это была правда. Однако Изабелла обладала куда более здравым умом, чем ее муж, и понимала, что англичане не уберутся прочь из-за одной победы французов, какой бы она ни была сокрушительной.

Подготовка к отъезду герцога в Реймс, на коронацию, вызвала в замке настоящий переполох. Даже дети чувствовали, что происходит нечто из ряда вон выходящее, а маленький Жан все допытывался, почему папа сейчас с ними, дома.

– Он не пробудет здесь долго, мой господин, – объяснила ему Теофания. – Скоро опять уедет. Он возложит золотую корону на голову короля.

– Зачем? – спросил Жан.

– Затем, что королю так положено.

– Я тоже хочу золотую корону.

– Вы не можете ее иметь, мой маленький господин, и не могу сказать, что я сильно об этом сожалею. Насколько я знаю, – пробормотала Теофания скорее для себя, чем для ребенка, – короны никогда и никому еще не приносили ничего хорошего.

Жан заплакал и продолжал хныкать до тех пор, пока Агнесса не посадила его к себе на колени и не объяснила, что корона – штука тяжелая и иногда больно ранит голову того, кто ее надевает. Не стоит желать золотую корону – те, кто ее носит, часто не испытывают от этого ни малейшего удовольствия.

Жан заснул на руках у Агнессы, а она сидела и думала о короле. Все, что она о нем слышала, не казалось особенно лестным. Он производит на людей плохое впечатление, мало кто возлагает на него надежды, кроме странной крестьянской девушки, которой Голоса Свыше приказали короновать Карла и вернуть ему утраченную Францию.

«Его отец был сумасшедшим», – говорили в народе. А еще ходили слухи, что Карл – бастард, что он вообще не сын безумного короля. Карлу исполнилось двадцать шесть, но, по мнению многих, он выглядел на все сорок. «Это все потому, – шептались люди, – что он ведет такую жизнь. Говорят, благородные дамы при дворе не удостаивают дофина своим вниманием – хоть он, можно сказать, теперь король. Вот он и довольствуется прелестями служанок, которые пускают его в свои кровати за то, что он осеняет их своим королевским величием».

Агнесса была достаточно умна, чтобы понимать: все эти слухи сильно преувеличены. Но с другой стороны, в них, должно быть, немало истинного.

«Его мать сама сказала ему, что он – бастард… не сын короля. Говорят, это опечалило Карла куда больше, чем потеря королевства».

Бедный Карл, думала Агнесса.

Однако ведь он муж и отец. Наверняка он находит утешение в своей семье.

«Губы у него толстые, бровей и ресниц почти нет. А этот его огромный нос, передающийся в семье Валуа по наследству, – приплюснут и уродует одутловатое лицо больше нужного».

«О нет, – думала Агнесса, не может он быть таким уж ужасным. Господин Рене очень любит Карла и безмерно счастлив оттого, что отправляется на коронацию. Возможно, однажды я увижу Карла и сама решу, каков он. А поскольку я уже приготовилась повстречаться с чудовищем, может быть, меня ожидает приятный сюрприз».

Пришла Теофания и забрала у нее уснувшего Жана.

– Корона, корона, – проворчала Теофания, це-луя спящее личико. – Господь убережет тебя от нее, мое сокровище.

Наконец приготовления к отъезду завершились, и все обитатели замка собрались во дворе, чтобы пожелать Рене доброго пути и благословить его на путешествие в Реймс.

Теофания стояла подле Рене – особая привилегия няньки, державшей герцога младенцем на руках и учившей его делать первые шаги.

– Будьте осторожны, господин Рене, старайтесь не попадать ни в какие передряги. Держитесь подальше от бургундцев… мерзкие они людишки… пошли против собственной страны. Передайте Марии, что я о ней часто думаю. Пусть держит свой нрав в узде. Она ведь теперь королева, самая что ни на есть настоящая. Передайте, что Теофания хочет ею гордиться.

Рене улыбнулся и поцеловал старой няне руку. Дорогой Рене – самый лучший из всего выводка! Всегда такой добрый и вежливый, истинный галантный рыцарь. Только бы он сумел за себя постоять, если придется столкнуться с этими паршивыми бургундцами или, не приведи Господи, с еще более паршивыми англичанами.

Прошло два года с того дня, как Рене отправился в Реймс на коронацию Карла Седьмого. Война продолжалась, но многие теперь надеялись на ее скорый конец. Правда, Орлеанскую Деву схватили бургундцы и продали англичанам, а те сожгли ее на площади в Руане. Ее короткая слава кончилась, однако Жанна сделала свое дело. Фортуна обратила свое лицо к Франции. И хотя англичане по-прежнему находились во Франции, а положение их казалось довольно выгодным, – все же Орлеан избавился от осады, французы отбили еще несколько городов, и, наконец, Карла провозгласили королем Франции. Англичане намеревались возвести на французский престол маленького короля Англии и даже сделали это, но не в Реймсе, как положено, – ведь Реймсом владели французы – им пришлось довольствоваться Парижем, а всякий знает, что коронация в Париже – совсем не то, что коронация в Реймсе.

Рене теперь много времени проводил с семьей в замке Кер. В эти счастливые дни он часто приходил в детскую, играл с детьми, рассказывал им сказки. Он был куда мягче и добрее матери, и дети обожали его. Даже двухлетняя крошка Маргарита с нетерпением ждала его прихода и вопила от восторга при его появлении.

Рене говорил Изабелле:

– Вот такая жизнь по мне. Насколько приятнее быть со своей семьей, чем находиться при дворе.

– Однако вы очень любите встречаться с вашей сестрой королевой.

– Я всегда рад видеть Мари. Но теперь она сама может о себе позаботиться.

– Кажется, Карл тоже.

– Знаете, моя мать и Мари оказывают на него сильное влияние. Он очень переменился, Изабелла. Появление крестьянской девушки из Домреми произвело на него огромное впечатление. Говорят, она убедила его в том, что он – законный сын короля.

– Сомнительное благо, – отозвалась Изабелла. – Или ты сын безумного короля и имеешь право на корону, или в твоих жилах не течет эта дурная кровь и ты не имеешь никаких прав. Весьма тяжелый выбор.

– Только не для Карла. Он убежден, что надел корону по праву. Кажется, он пробудился от своей всегдашней апатии, хотя и несколько поздновато. Он в самом деле думает лишь о том, как освободить страну и вернуть ей былое процветание.

– Возможно, Карлу это удастся, если ваша сестра поможет ему.

– Не забывайте про мою мать.

– Ну, разумеется. Может, Франция и дождется лучших дней.

Иногда Рене отправлялся в очередной поход. Тогда в замке воцарялось уныние. Но зато возвращение господина вызывало такую радость, что по силе она могла сравниться (как говорила Теофания) разве что с печалью во время его отсутствия.

Однажды в январе, за два месяца до того, как Маргарите исполнилось два года, в замок прибыли посыльные.

Они принесли дурные вести. Умер отец Изабеллы, герцог Лотарингский.

Горе Изабеллы несколько смягчала мысль о том, что к ней – единственной дочери герцога – перейдет герцогство. С наследованием этих обширных и богатых владений жизнь семьи полностью переменится. Рене, разумеется, станет герцогом Лотарингским, а это будет означать, что Лотарингия и Бар объединятся. Из ничем не примечательного мелкого сеньора Рене превратится в богатого и влиятельного вельможу.

Так все и вышло. Поместья перешли к единственной дочери герцога, и жизнь семьи круто переменилась.

Первым делом семья собралась переезжать из Понт-а-Муссона в Нанси. Там они поселятся в замке, в котором провел свои последние дни герцог, и заживут по-новому – так, как предписывает их нынешнее положение.

– Ну вот, – заявила Теофания, – так-то лучше. Наконец-то сын мадам Иоланды заживет подобающим образом.

В детской началась жуткая кутерьма, когда детям объяснили, что они переезжают в Нанси. Жан засыпал взрослых вопросами, а Луи и Иоланда слушали, широко открыв глазенки. Даже малютка Маргарита сообразила, что происходит нечто необыкновенное. Теофания была рада, что у нее есть такая толковая помощница, как Агнесса, – столько обрушилось хлопот.

– Агнесса прекрасно ладит с детьми, – сообщила старая нянька госпоже Изабелле. – Я целиком могу на нее положиться. Помяните мое слово, она будет чудесной матерью, когда придет срок. Материнство ей самим Господом предназначено.

– Она хорошая девушка, – ответила мадам Изабелла. – Теперь у нас имеются средства, и мы подыщем ей подходящего мужа.

– Я попрошу Господа приискать ей кого-нибудь получше, – сказала Теофания. – Она заслужила это.

Все это было так приятно! Семья пришла в восторг от замка в Нанси и от доставшихся им сокровищ. Только теперь им самим стало ясно, как скудно жили они в замке Кер. Новый дом показался детям просто гигантским.

– Теперь уже немного похоже на то, как я жила у госпожи Иоланды, – хвасталась Теофания. – Господин Рене наверняка помнит.

Изабелла могла бы на это ответить, что она тоже выросла в роскоши, да и вообще – нынешними переменами семья обязана ее наследству.

Но скоро пришла беда.

Однажды в замок прибыли гости. Когда Рене и Изабелла узнали штандарт герцога Бургундского, у обоих защемило сердце от недоброго предчувствия.

Сам герцог не приехал. Да они и не ждали, что столь значительная персона прибудет вот так, попросту: о его визите протрубили бы герольды. Не следовало забывать, что теперь Рене и герцог враги. Бургундец объявил во всеуслышание, что глубоко осуждает Рене за то, что тот со своими людьми пришел на помощь Орлеану в дни осады.

Визитеров приняли радушно, согласно обычаю, и угостили вином в парадном зале. Затем гости перешли к сути дела.

А дело заключалось вот в чем. Рене и Изабелле предписывается оставить замок Нанси как можно скорее, а Рене должен отказаться от титула герцога Лотарингского. Приняв этот титул и сочтя Изабеллу единственной наследницей ее отца, господин Рене упустил из виду одну важную вещь. Во Франции действует Салический закон, согласно которому лен не передается по женской линии. По закону титул и все состояние должны перейти старшему племяннику почившего герцога – Антуану графу де Водемону, ближайшему родственнику усопшего по мужской линии.

– Неправда! – воскликнула Изабелла. – Я – дочь своего отца. Он все завещал мне.

– Мадам, – последовал ответ, – граф де Водемон с этим не согласен. Равно как и герцог Бургундский.

– Герцог Бургундский! Это совсем не его дело.

– И тем не менее он не согласен.

Рене глубоко опечалился. Вот и кончилось недолгое затишье. Все очень просто: герцог мстит ему за поддержку арманьяков. Более того, Бургундец намерен утвердиться в Лотарингии, а затем стать и правителем всей Франции.

Глаза Изабеллы засверкали от ярости.

– Убирайтесь отсюда и передайте своему господину, что Лотарингия принадлежит мне… нам. Мы не отдадим ни клочка этой земли!

– Мадам, будьте осторожны в выражениях… Господин герцог настроен весьма решительно.

– Возвращайтесь к герцогу Бургундскому и графу де Водемону! – воскликнула Изабелла. – Если им нужна Лотарингия, пусть придут и возьмут ее.

Итак, семейная идиллия кончилась, началась война за лотарингское наследство.

Теофания сокрушенно покачала головой – надо же, как оно повернулось.

– Не лежит у господина Рене душа к этому делу, – сказала она Агнессе. – Если бы принимать решение довелось ему самому, он бы отдал все Водемону. Недаром, моя милочка, люди говорят: если хочешь жить спокойно, живи в мире с герцогом Бургундским.

– Я не могу уважать француза, который воюет против своих соотечественников.

– Это давняя история, дорогуша. Отца герцога Бургундского убили люди дофина… Так что они первые начали. Правда, еще до того бургундцы умертвили герцога Орлеанского. Ох уж эти семейные распри. Я их всегда терпеть не могла. Будь я на месте Господа, взяла бы всех этих арманьяков и бургундцев да отшлепала как следует.

Агнесса засмеялась, представив себе Всемогущего в роли няньки.

Но она тоже понимала, что тучи над их головами сгущаются. Раньше девушка была безразлична к политике, но после явления Жанны д'Арк Агнесса стала интересоваться государственными делами. Она увлеченно слушала рассказы о том, как Дева укрепляла боевой дух дофина. Однако борьба за Лотарингию, конечно, дело сугубо частное.

– Следует исправить Салический закон, – сказала она Теофании.

– Ну, разумеется, следует, – согласилась нянька. – Когда я думаю о женщинах нашей семьи… – Теофания, конечно, имела в виду семейство Анжу, которому служила с юных лет. – Да, скажу я тебе, Агнесса, наши женщины в битве показали бы себя не хуже мужчин… А то бы и больше толку от них было, если ты хочешь знать мое мнение. Господь видел это, когда послал нам Деву. И вот гляди, что она сделала. А если бы ей стали толковать о Салическом законе, а?

– Но к Деве этот закон едва ли имеет отношение, – заметила Агнесса.

– Салический закон, – не слушая, продолжала Теофания, – как будто госпожа Изабелла не имеет все права на то, что оставил ей ее батюшка. И при чем тут вообще герцог Бургундский, хотела бы я знать.

Шли дни. Изабелла пребывала в страшном беспокойстве. Она постоянно поднималась на стену и через бойницу вглядывалась в даль, надеясь увидеть возвращающегося Рене с войском. Она ждала, что он победит в битве и тем самым защитит их право на владение Лотарингией.

Ей не пришлось долго ждать. Битва оказалась короткой и сокрушительной.

Изабелла, как обычно, стояла у бойницы, когда увидела нескольких всадников, во весь опор скачущих к замку. Торопливо спустившись вниз, она встретила их во дворе. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять: оправдались самые худшие опасения.

– Госпожа, – задыхаясь, проговорил командир маленького отряда, – дурные вести. Мы полностью разбиты в битве при Бульневилле. Наши воины доблестно сражались, но невозможно противостоять натиску бургундского войска. Они были как стая саранчи, а нас оказалось слишком мало. Один Водемон с нами бы не справился, не приди ему на помощь великий герцог Бургундский…

Изабелла нетерпеливо перебила:

– Что с господином Рене? Господи, помоги нам! Он в плену? Он погиб?..

– Нет, нет, мадам. Он жив. Но, увы, его действительно схватили. Он тяжело ранен… но он жив. Он – в руках бургундцев.

Изабелла закрыла лицо руками. Рядом с ней тут же оказалась Теофания.

– Ничего, госпожа. Новости не так уж плохи. Он жив, это самое главное. А обо всем остальном будете думать потом.

– Пленник, – прошептала Изабелла. – Пленник бургундцев…

– Господь не допустит, чтобы эти негодяи долго держали у себя под замком такого славного рыцаря, как наш господин Рене. Я в этом уверена. Он вернется, мадам. Вот увидите. Ну-ка, Агнесса, возьми госпожу под руку и проводи в ее покои. Для нее это слишком большое потрясение.

Изабелла криво улыбнулась:

– Перестаньте обращаться со мной как с младенцем, Теофания.

– Вы правы, – отозвалась Теофания. – Вы не младенец. Вы сами знаете, что надо делать, мадам. Я всегда говорила, что женщины разбираются в таких делах куда лучше мужчин.

Они отправились в замок, где солдатам дали поесть и отдохнуть. А потом из рассказов воинов обитатели замка узнали, как отважно бился Рене. И только когда большая часть войска была разгромлена, а самого его тяжело ранило стрелой в левый висок и он почти ослеп от этого, Рене позволил схватить себя.

Но мысль об отваге и доблести Рене мало утешала его семью. Ведь он томился во вражеском плену.

Изабелла была не из тех, у кого под ударами судьбы опускаются руки. Она все равно не собиралась отдавать кузену владения, которые считала принадлежащими ей по праву.

Изабелла знала, как поступить. Она соберет войско и сама пойдет на графа де Водемона. Но что делать с детьми? Она послала с нарочным письмо своей матери – вдовствующей герцогине Маргарите, крестной матери крошки Маргариты. В письме Изабелла умоляла мать позаботиться о детях, пока сама она будет вызволять мужа из заточения и защищать наследство, оставленное ей отцом.

Вдовствующая герцогиня, женщина волевая и мужественная, – такая же, как и дочь, – немедленно прибыла на выручку. Она обещала приглядеть за детьми до тех пор, пока Изабелла не освободит мужа.

Госпожу Изабеллу чрезвычайно удручало, что ее смертельным врагом стал двоюродный брат. Они знали друг друга с детства, он всегда вел себя дружелюбно и рассудительно; и до сей поры Изабелла полагала, что он – ее добрый друг.

Внезапно она решила, что ей следует повидаться с Водемоном. Возможно, удастся пробудить в нем жалость, воззвать к его порядочности.

Вдовствующей герцогине идея дочери не казалась столь уж блестящей. А вдруг враги схватят и Изабеллу? Пусть на встречу отправится кто-нибудь другой, предложила госпожа Маргарита. Но Изабелла считала, что лишь она одна может пристыдить кузена, и была непреклонна в своем решении ехать.

Мать знала, что отговаривать ее бесполезно. На месте дочери она поступила бы точно так же. Не в их привычках было прятаться за спины мужчин. В их роду решения принимали женщины, и жены неизменно верховодили над своим мужьями. Итак, Изабелла решила как можно скорее встретиться с кузеном.

Она с удовлетворением отметила, что Антуан де Водемон несколько сконфужен.

– Как странно, – обратилась к нему Изабелла, – что мы встречаемся как враги.

– Должен признать, это крайне печально.

– А все из-за вашей жадности, – напомнила Изабелла. – Вы же прекрасно знаете, что отец все завещал мне. Это всегда считалось само собой разумеющимся.

– Герцог Бургундский придерживается иного мнения.

– Это абсолютно не его дело.

– Он полагает, что ему есть дело до всего, что происходит в Лотарингии.

– Удивляюсь, Антуан, как вы позволяете так манипулировать собой. Ведь герцог изменник. Он предал Францию!

– Не бросайтесь словами, кузина. Если они достигнут чужих ушей… – О, приберегите ваши страхи для себя. Я брошу ему в лицо все, что о нем думаю, если когда-нибудь буду иметь несчастье встретиться с ним. Но, однако же, я приехала переговорить о моем муже Рене.

– Ах, он очень тяжело переживает поражение. Но рана его уже почти не беспокоит. На этот счет можете не опасаться.

– Тогда поговорим о других моих опасениях. Я желаю, чтобы его освободили.

– Это даже не подлежит обсуждению.

– Почему? Неужели, Антуан, вы забыли, что мы с вами двоюродные брат и сестра? Наши отцы были братьями. Между нами не должно быть никаких ссор. Освободите Рене. Забудьте о своих притязаниях на наследство.

– Моя дорогая кузина, даже захоти я освободить Рене, я бы не смог этого сделать. Он не мой пленник. Он в руках герцога Бургундского.

– Но почему?! Почему вы отдали его этому человеку?

– Рене попал в плен к маршалу де Тулонжону, командовавшему войском, которое герцог Бургундский послал в Бульневилль.

Отчаяние охватило Изабеллу.

– Что же мне делать?

Антуан пожал плечами.

– Без сомнения, герцог выдвинет свои требования.

– И, конечно же, потребует, чтобы я отказалась от наследства. Где сейчас Рене?

– Его заключили под стражу в Дижонском замке.

Изабелла закрыла лицо руками и дала волю своим чувствам. Затем она презрительно посмотрела на кузена.

– Я поражена, что вы ведете себя подобным образом. Уверена, мой отец посылает вам проклятие с Небес. Его главной заботой было благополучие моей семьи. Подумайте, какие несчастья принесли вы нам, Антуан.

– Во Франции действует Салический закон, – угрюмо пробурчал Водемон.

– Будь проклят ваш Салический закон! Владения моего отца должны достаться тому, кому он их завещал, то есть мне – его дочери. Антуан, вас должны постоянно терзать муки совести.

Тут она попала в самую точку. Водемону действительно не давали покоя угрызения совести.

– Изабелла, – сказал он. – Прошу, поймите: я ничего не могу сделать. Все в руках герцога Бургундского. Но, может быть, есть один выход…

– Какой? – живо откликнулась она.

– Я могу объявить перемирие… Скажем, на шесть месяцев.

Полгода передышки, подумала Изабелла. Это уже кое-что.

Она приняла предложение, так как видела, что большего от кузена добиться не удастся.

Изабелла вернулась домой. Шесть месяцев. Времени очень мало, да и что вообще может измениться?

Но она не принадлежала к тому типу женщин, которые сидят и киснут. Следовало действовать, и она лихорадочно обдумывала, что же такое предпринять.

Тут ей в голову пришла идея. Рене всегда высказывал свою преданность королю Карлу. В дни осады Орлеана Рене поспешил на помощь городу со своим войском, правда, совсем небольшим, но это было все, что ему удалось собрать. Карл был очень благодарен Рене за этот поступок. Рене участвовал в коронации. Возможно, сейчас, когда страна вздохнула чуть свободнее, Карл сделает что-нибудь для своего преданного вассала и его семьи.

Нужно ехать к королю.

Она вызвала к себе Теофанию и сказала, что намерена предпринять путешествие в город Вьен в провинции Дофинэ, где в это время располагался двор.

– Мне понадобится время, чтобы собрать детей в дорогу, – засуетилась Теофания.

– Ни вы, ни мальчики не поедете, Теофания… Только девочки.

Пораженная нянька уставилась на свою госпожу.

– Вы собираетесь путешествовать с такими крошками? – вскричала она. – Но ведь госпоже Маргарите всего два годика!

– Мне прекрасно известно, сколько ей, Теофания, но и ее и Иоланду я беру с собой. Я желаю, чтобы ты приглядела за мальчиками в мое отсутствие.

– Конечно, мои мальчики будут за мной как за каменной стеной, но, мадам, не кажется ли вам… ведь путешествие с двумя девочками, совсем еще малютками… задача не из легких…

– Таково мое решение, и хватит об этом, – холодно оборвала ее Изабелла. Она не желала, в отличие от Рене, терпеть фамильярное поведение Теофании. Старуха ведь не была ее нянькой. Да и пора бы уже ей напомнить, что Рене тоже давно вышел из-под ее опеки. Но Теофания обожала детей и была беззаветно предана своим господам. Мать Рене всегда говорила, что Теофания – лучшая на свете нянька, таких слуг следовало беречь.

– И вот еще что, – продолжала Изабелла. – Мне нужен кто-нибудь для ухода за Маргаритой и Иоландой, я решила взять с собой Агнессу.

– Агнесса хорошая девушка, мадам. Вы в ней не разочаруетесь. Ох, бедные малютки, как подумаю, какая им предстоит дорога…

– Перестаньте причитать. Найдите Агнессу и пришлите ко мне. Я дам ей распоряжения относительно отъезда.

Изабелла вернулась в спальню. Правильно ли она поступает? Но ведь нужно же что-то делать. Она возлагала большие надежды на мягкосердечие короля и на то, что, возможно, его тронет вид несчастных малюток – Иоланды и Маргариты. Они просто очаровательны.

Вошла Агнесса. Какое милое создание, подумала Изабелла. И незаменимая помощница в детской, по словам Теофании.

– Агнесса, мы отправляемся в дорогу. Теофания уже сказала вам?

– Она что-то такое говорила. Я не совсем поняла.

Изабелла решила объяснить все откровенно этой спокойной, рассудительной девушке.

– Вы знаете об ужасном несчастье, случившемся с господином Рене, – начала госпожа Изабелла. – Он в плену у герцога Бургундского. Я намерена просить у короля заступничества.

– О, мадам. Надеюсь, он поможет вам.

– Я все ему расскажу и постараюсь убедить в своей правоте. И еще… хотя это, конечно, маловероятно… но, может быть, вид двух моих девочек, оставшихся без отца, тронет его сердце и подвигнет к действиям. Мне остается надеяться только на это, Агнесса. Мы в отчаянном положении. Итак, я хочу, чтобы вы поехали со мной и помогали присматривать за детьми.

– Я сделаю это с превеликим удовольствием, мадам.

– Хорошо, Агнесса. Вы должны начать приготовления к отъезду.

Агнесса слушала, но мысли ее витали далеко-далеко. Значит, она едет ко двору. Возможно, даже увидит короля и королеву. Девушка много думала о Карле, о его коронации, о том, какую преданность королю проявила Дева. Агнессе не верилось, что король и в самом деле настолько непривлекателен и безнадежен, каким его считают все вокруг.

И вот наконец она сама сможет во всем разобраться.

– Хватит мечтать, – резко прервала ее размышления госпожа Изабелла. – Полагаю, как и многие девицы, вы рветесь попасть ко двору. Однако должна предупредить, что, поскольку цель нашего визита крайне печальна, двор вряд ли покажется вам хоть немного похожим на то, что вам видится в ваших мечтах.

Агнесса задумчиво посмотрела на госпожу.

– Я немедленно займусь подготовкой к отъезду, – ответила она.

Итак, они отправились в путь.

Путешествие оказалось крайне утомительным, но дети под заботливым присмотром Агнессы почти не жаловались, целиком поглощенные новизной впечатлений.

Они прибыли ко двору, и Изабелле не составило большого труда добиться аудиенции у короля. Карл пребывал в угнетенном настроении. Наконец он провозглашен законным монархом, коронация в Реймсе была истинным чудом, но с тех пор мало что изменилось.

Он так устал от всего этого. Нередко король мечтал о том, чтобы стать обыкновенным дворянином, поселиться в собственном поместье и не думать о тех проблемах, которые докучали ему сейчас.

Мысли о Жанне д'Арк не давали ему покоя, и, как он ни старался выбросить из головы этот странный эпизод, все было бесполезно. Люксембург, человек Бургундца, схватил ее и продал англичанам. Англичане сожгли Деву на костре, как ведьму. Возможно, теперь их мучают угрызения совести, но они не шли ни в какое сравнение с его страданиями – ведь Карл и пальцем не пошевелил, чтобы спасти Жанну. Он должен был сражаться, а он… бежал. Предав Деву, Карл старался убедить себя в том, что она и в самом деле была немного ведьмой.

Он ненавидел войну. Кровопролитие отвратительно. Хотя нельзя не признать, что кое-кому война приносит выгоду. Он подумал о Гарри Английском, одержавшем великую победу в сражении при Азенкуре. Но где сейчас Гарри Английский? И если война принесла несчастья и разрушения Франции, то много ли приобрели англичане? Ведь они все еще продолжают сражаться за французскую корону и стонут под бременем налогов, увеличенных из-за войны. А сколько вдов в Англии оплакивают своих мужей, сколько детей горюют оттого, что их отцы, ушедшие на войну с Францией, уже никогда не вернутся назад?

Чего бы я только ни отдал за мир, думал Карл.

А сейчас перед ним стоит Изабелла Анжуйская и умоляет о помощи. Королю было очень жаль Рене. Рене ему нравился. К тому же Карл очень любил его мать, которая приходилась ему тещей. Карл считал ее самой просвещенной и умной женщиной из всех, кого когда-либо знал. Находясь в ее обществе, он испытывал истинное наслаждение, а к ее советам всегда относился с куда большим уважением, чем к советам многих своих министров. Да, королю очень хотелось помочь госпоже Изабелле. Но каким образом? Начать войну с Бургундцем? Как же он ненавидел герцога! Бургундец был проклятьем всей его жизни!

Малютки поистине миленькие. Госпожа Изабелла – красивая женщина и умоляет столь красноречиво, но – как Карл уже объявил своей теще мадам Иоланде – он сейчас ничего не может предпринять против герцога Бургундского. Герцог намного богаче короля, да и вообще при всем желании Карл не имеет права расходовать силы и средства на войну из-за чужого наследства.

Король искренне сочувствовал Изабелле, очень желал бы ей помочь. Но теща поняла его. Должна понять и Изабелла.

До чего же утомительная обязанность быть королем, когда страна находится в таком тяжелейшем положении!

Карл любил гулять один в саду вокруг замка. Однажды он сидел под деревом и предавался всегдашней меланхолии, когда на глаза ему попалась незнакомая девушка. Она шла по дорожке, потом остановилась, залюбовавшись цветами. Карл долго разглядывал ее, прежде чем она его заметила. Она была совсем непохожа на других девушек. Очевидно, живет при дворе, предположил Карл, но он никогда прежде не видел ее. Иначе бы запомнил, ибо в девушке было нечто особенное.

Он окликнул ее:

– Добрый день, сударыня. Я вижу, вы любите сады, так же как и я?

Она помолчала, улыбаясь, потом откликнулась:

– Они прекрасны, сударь.

Тут Карл сообразил, что она, очевидно, не знает, кто перед ней, так как не выказывает никакого трепета оттого, что сам король оказывает ей честь и разговаривает с ней.

– Не желаете ли присесть и побеседовать? – предложил он.

Девушка подошла и села рядом. Совершенство ее черт поразило его. Он всегда восхищался красотой, восхищался женщинами. Карл видел по ее платью, что она не принадлежит к высшему свету. В противном случае он наверняка бы знал ее. Но девушка не была и служанкой. На своем веку Карл имел немало приключений с самыми разными женщинами. Он всегда потворствовал своим слабостям. Чувство приниженности, внушенное ему в детстве его матерью, постоянно толкало Карла к тем, кто ниже его. С ними он чувствовал себя важным и сильным. Это мучило его, подчас он сожалел, что знает себя столь хорошо. Но сейчас все происходило иначе. Карл восхищался красотой девушки, но не испытывал желания немедленно соблазнить ее и назавтра забыть об очередном приключении.

– Я не видел вас здесь раньше, – сказал он.

– Это неудивительно, я только недавно приехала ко двору, – ответила она.

– И что вы о нем думаете?

– Это печальный двор. Страх перед англичанами все еще витает над ним.

– Да, – вздохнул он. – Но разве не наступило улучшение? За последние два года многое переменилось.

– Перемены происходят слишком медленно, – заметила Агнесса.

– Вы думаете, нужно быстрее?

– Ну, конечно, сударь.

– И прежде всего сам король должен измениться, как вы считаете?

– О да, это необходимо. Ему следует избавиться от министров, которые мешают ему, и начать действовать самостоятельно.

– Вы сами сказали, что не живете при дворе, что только недавно приехали, – и указываете королю, как ему следует поступать.

– Я не собираюсь никому ничего указывать. Но я считаю, что королю необходимо укрепить свою власть. Он должен взять управление страной в собственные руки, стать истинным и полновластным монархом.

– Разве он не является таковым сейчас?

– Как вы верно заметили, я – простая девушка из провинции. Но я слушаю, я думаю, и я знаю, что происходит вокруг. У нас был короткий момент славы, когда явилась Дева, отогнала захватчиков от осажденного Орлеана и короновала в Реймсе дофина… Но потом…

– Да, мадам, и что же потом?

– Все остановилось.

– То есть вы хотите сказать, больше чудес не произошло? Дева утратила свою божественную силу, и тогда англичане сожгли ее на костре, как ведьму.

– Нельзя было позволять им сделать это.

– Тут вы совершенно правы. И вы думаете, именно поэтому Господь больше не поддерживает Францию?

– Англичанам Он тоже не помогает.

– Да, Господь захлопнул Небесные врата и оставил нас одних с нашими проблемами…

– Мне кажется…

– Да, мадам, что вам кажется?

– Я думаю, Господь поможет Франции, если она сама себе поможет.

Девушка встала.

– Вы уже уходите?

– Да, я должна вернуться к своим обязанностям.

– Каковы же ваши обязанности?

– Я ухаживаю за детьми герцогини Лотарингской, Иоландой и Маргаритой.

– Так вы из свиты герцогини. Вы придете завтра в сад?

Она внимательно посмотрела на него.

– Приду, если вы этого хотите.

– Вы окажете мне большую честь.

Тут Агнесса рассмеялась.

– Нет, это вы оказали мне огромную честь. Я знаю, кто вы, сир.

Карл поразился. Она вела себя так, словно говорила не с королем, а с простым смертным. Оказывается, все это время она знала, кто перед ней!

Агнессу ничуть не смущала собственная дерзость.

– Я давно вас знаю, – сказала она. – Я часто думала о вас… в трудные дни. Я страстно мечтала оказаться в Реймсе в день вашей коронации.

– Вы странная девушка, – молвил король. – Как вас зовут?

– Агнесса Сорель.

– Агнесса Сорель, – повторил Карл. – Мне понравилась наша беседа. До скорой встречи.

Они действительно скоро встретились. Король находил Агнессу крайне привлекательной. Во-первых, она была необычайно хорошенькой, во-вторых, держалась с большим достоинством, что сильно отличало ее от легкомысленных придворных красавиц. И еще Карла восхищало, что она искренне беспокоится о судьбе государства. При всем при том в ней не было заметно и тени кокетства. Должно быть, она считала его безобразным – без сомнения, совершенно справедливо – и старым, ведь он выглядит намного старше своих лет, а сама она такая юная. Король поражался, как много ей известно о событиях, происходящих в стране.

К концу второго свидания он был очарован еще больше, чем в первый раз. Ее манера говорить совершенно откровенно, ее полное безразличие к королевскому сану изумляли его. Карл не мог оторвать глаз от девушки. Ему казалось, что она стала еще прекраснее. Но главное – в ее обществе он испытывал поразительное умиротворение, не знакомое ему до сих пор.

Он рассказал обо всем женщине, которую ценил и уважал больше, чем кого-либо другого, своей теще Иоланде Анжуйской. Она часто гостила при дворе и являлась ближайшим другом Карла с тех самых пор, когда он увидел ее впервые. С Иоландой его связывали, пожалуй, даже более близкие отношения, чем с женой. Король был доволен своей женитьбой на Марии хотя бы уже потому, что этот брак дал ему Иоланду.

– Вы знаете девушку из свиты вашей невестки? Она ухаживает за детьми.

– А, вы говорите об Агнессе. Премилое создание, не правда ли?

Карл обрадовался, что теще Агнесса тоже нравится.

– Да, очаровательное, – подтвердил он.

– Вы с ней уже познакомились… Насколько близко?

– Познакомились. Но это не то, что вы думаете. Она не из тех девушек, с кем можно поразвлечься, а назавтра забыть.

– Совершенно с вами согласна.

– Она говорит поразительные вещи для девушки ее круга и образа жизни.

– Агнесса обладает острым умом и к тому же необычайно красива.

– Я тоже так думаю.

– У вас есть… какие-то планы… относительно этой девушки?

Король молчал.

– Я вдруг обнаружил, что постоянно о ней думаю, но не так… как обычно думаю о женщинах.

– Понимаю, – задумчиво отозвалась Иоланда.

Она размышляла о том, что зятю полезно было бы иметь фаворитку с такой хорошей репутацией. Если Карл хочет завоевать уважение своего народа, ему следует перемениться. Он должен стать более уверенным в себе, действовать решительно. Ему следует избавиться от своих министров, преследующих одну-единственную цель – собственное обогащение. Он обожает женщин и во всем их слушается. Иоланда считала это его достоинством. Если в окружении короля окажутся люди мудрые, способные пробудить Карла от его всегдашнего безразличия, внушить ему, что у него есть задатки великого монарха, тогда, глядишь, он и в самом деле таковым станет.

Она взглянула на зятя:

– Думаю, эта девушка – настоящее приобретение для нашего двора. Агнесса мила и грациозна, я сразу это заметила. Она вполне может стать фрейлиной королевы. Я поговорю с Мари.

– Как всегда, вы – мой добрый друг.

– Предоставьте это мне.

Может показаться странным, рассуждала она про себя, что я представляю ко двору своей дочери молодую девушку, которая вероятнее всего станет фавориткой короля. Но Иоланда была женщиной дальновидной. Насколько лучше для короля будет постоянная любовная связь, чем череда мимолетных интрижек со служанками, разрушающих его здоровье и подрывающих его репутацию. Иоланда чувствовала: придет день, и Карл станет великим монархом. И никакие препятствия не встанут на его пути, уж она об этом позаботится. Карла необходимо направлять до тех пор, пока он не выйдет на верную дорогу, а в том, что рано или поздно ему это удастся, Иоланда не сомневалась. Она знала мужчин, знала, что такое власть; ведь она сама в качестве регентши управляла своими обширными владениями вместо сына Луи, ведущего затяжную войну за неаполитанскую корону. Иоланда считала, что Карлу необходимы люди, способные оказывать на него хорошее влияние. И Агнесса могла оказаться одной из них. Сама же Иоланда станет ее близким другом, будет ей подсказывать и во всем помогать. Не один Карл смог оценить выдающиеся качества этой девушки. Пожалуй, стоило попробовать.

Поняв, что помощи от короля ждать не приходится, Изабелла готовилась к отъезду в Нанси, где ее ожидала мать.

Однако Агнесса Сорель не сопровождала свою госпожу в обратный путь. Она стала фрейлиной королевы Франции.

Между тем Рене находил определенное удовольствие в своем положении пленника. Сражения и битвы никогда особенно не занимали его. Если имелся выбор, он всегда предпочитал уклониться от схватки, но обстоятельства на сей раз вынудили его взяться за оружие. Иоланда воспитала своего сына в благоговейном уважении к законам рыцарства, а кодекс чести суров и бескомпромиссен.

Однако в Дижоне у него вдруг оказалось много свободного времени, и совсем не нужно было думать о войне. Кодекс требовал, чтобы с благородным узником обращались почтительно, и, хоть Рене и был лишен свободы, он чувствовал себя в Дижоне скорее гостем, нежели пленником.

Рене бдительно охраняли, но тем не менее он мог свободно передвигаться по замку. Он полюбил бывать в часовне замка, там имелись чудесные витражи. Рене имел склонность к живописи, еще он сочинял стихи и занимался музыкой. Как часто он сокрушался, что не может посвятить свою жизнь вещам, занимавшим его более всего. А теперь у него появился шанс. Рене так восхищался витражами в часовне, что захотел сам написать картину на стекле. Стекло и краски он получил незамедлительно, и уже очень скоро дни заточения потекли для Рене с большой приятностью.

Время летело быстро. Он закончил портрет покойного герцога Бургундского Иоанна, прозванного Бесстрашным, и остался так доволен своей работой, что тут же написал еще один портрет – нынешнего Бургундского герцога Филиппа.

Он писал миниатюры других членов бургундского семейства и с нетерпением ждал каждого нового дня, чтобы приняться за любимую работу.

Когда сообщили, что герцог Бургундский посетит Дижон, Рене едва оторвал взгляд от холста – он как раз бился над никак ему не удававшейся прической в очередном портрете.

Прибывший герцог Филипп ожидал увидеть Рене Анжуйского павшим духом и умоляющим о пощаде, и был несказанно удивлен, найдя своего пленника довольным и увлеченным работой.

Герцог взглянул на картины.

– Прекрасная работа, – похвалил он. – Я не знал, что вы художник.

– Ну что вы, – скромно отозвался Рене. – Просто надо было как-то убить время.

Он рассказал о том, как смешивает краски и о картинах, доставивших ему наибольшее удовольствие.

– Я вижу, плен вам не в тягость.

– Художник, – объяснил Рене, – в действительности не может быть ничьим пленником. Он может попасть только в плен собственного воображения.

– Значит, художник может чувствовать себя счастливым, где бы он ни оказался?

– Если в этот момент он занят творчеством.

– Кажется, искусство заставляет вас забыть о неприятностях.

– Временами. Но мне бы хотелось соединиться с моей семьей. Знаете, дети растут, а это такое удовольствие – следить за тем, как они меняются. Но когда я пишу, работа захватывает меня целиком. У художника всегда так.

Герцог никак не мог прийти в себя от удивления. Невозможно было представить себе человека, столь разительным образом отличавшегося от него самого. Нет, герцога нельзя было назвать мужланом – он получил прекрасное образование, любил красивые вещи. Но главным делом жизни герцог Бургундский считал укрепление своей власти и могущества.

Однако картины Рене произвели на Бургундца сильное впечатление, а увидев сделанные пленником портреты – отца и свой собственный, – он заявил, что их следует поместить в часовне.

– Вы устыдили меня, – сказал герцог Рене. – Я краснею от одной мысли о том, что мой пленник – художник.

– Это легко исправить, – с улыбкой отозвался Рене. – Отпустите меня.

– Вы прекрасно знаете, что это невозможно. Для решения подобных дел существуют давно установленные правила. Если я освобожу вас безо всяких условий, каждый, кто когда-либо попадет в мои руки, станет утверждать, что он – художник.

– Это заявление будет легко проверить.

– Художественный вкус – дело сугубо индивидуальное. Допустим, я сочту, что произведение моего пленника никуда не годится, а мне на это возразят, что он – великий художник, но принадлежит совсем не к той школе, которой восхищаюсь я. Видите, в каком я трудном положении.

– Да, сударь.

– С другой стороны, – продолжал герцог, – я готов обсудить с вами условия. Вы были схвачены в битве. Спор за право владения Лотарингией следует решить. Кто имеет приоритетное право на наследство – вы как муж госпожи Изабеллы или Антуан де Водемон? Признаем мы Салический закон или нет? Я знаю, как легко разрешить все эти вопросы.

– Буду рад вас выслушать.

– У вас есть дочь, не правда ли?

– Даже две.

– Я говорю о старшей.

– Ее зовут Иоланда.

– Мой дорогой друг, у Водемона есть сын, юный Ферри. Почему бы не обручить эту парочку? Тогда со временем сын Антуана и ваша дочь унаследуют Лотарингию. Что вы на это скажете? Я спрашиваю ваше мнение, но в то же время должен напомнить, что вы по-прежнему мой пленник.

– Кажется, это действительно справедливое решение.

– Значит, главный спор мы так и разрешим. Но естественно, должен еще быть и выкуп. Скажем, какие-нибудь замки, а?

– Какие? – спросил Рене.

– Клермон, Шатиль, Бурмон и Шарм?

– Тяжкие условия!

– И двадцать тысяч золотых.

– Двадцать тысяч! Где я их возьму?!

– У вас будет время собрать эти деньги. Советую соглашаться. Выкупы с годами имеют свойство увеличиваться. Я еще слишком снисходителен. Все потому, что я уважаю ваш талант художника.

Герцог вышел, и Рене стал обдумывать услышанное. Ему так хотелось вернуться к своей семье. Он очень давно не видел детей. Правда, Иоланду придется отдать на воспитание Водемонам, но такова уж женская доля.

Рене заявил о своем согласии и скоро уже во весь опор мчался к своему семейству.

После радостной встречи Рене со своими домашними Изабелла и ее мать, уединившись, обсудили условия договора и пришли к выводу, что они крайне суровы.

А в детской кипела от возмущения Теофания.

– Хорошенькие дела, – кипятилась она. – Такую крошку, как Иоланда, отправить жить к чужим людям! Может, конечно, они ей и родственники, но это неважно. Как все плохо сложилось! И Агнессы нет. Кто бы мог подумать? Фрейлина королевы! Думаю, девчонка еще долго будет вспоминать нашу тихую детскую. Агнесса при дворе! Не могу поверить. Совершенно отказываюсь верить.

Но главной трагедией для няни, конечно, был отъезд Иоланды.

Это благо, твердила себе Теофания, что дитя еще слишком мало… слишком мало, чтобы понять. Ей только четыре годика, бедной крошке. Она все приставала к няне с расспросами о своем новом доме.

– Как будто я могу ей ответить, – пробормотала себе под нос Теофания.

Маргарита смотрела на них широко открытыми глазами.

– Почему Иоланда уезжает?

– Потому, что она обручена.

– Что такое «обручена»?

– Это значит, что со временем она выйдет замуж.

– Тео, а я буду обручена?

– Конечно, будешь, мой ягненочек.

– Это хорошо – быть обрученной?

– Иногда очень хорошо… – ответила нянька. – Для некоторых, – горько добавила она.

Подошли заинтересовавшиеся мальчики.

– Тебя тоже когда-нибудь отошлют прочь, – поддразнили они Маргариту.

Иоланда была наполовину испугана, наполовину польщена. Она оказалась в центре внимания. Ей шили новые платья и давали уроки хороших манер. Но как же жалко, что приходится уезжать из дому именно сейчас – когда папочка вернулся домой. Маргарита поделилась этим соображением с Теофанией, на что та загадочно отозвалась:

– Потому-то и приходится…

И как ни старалась Маргарита, она больше ничего не смогла добиться от старой няньки.

В назначенный срок Иоланду увезли. Маргарита очень по ней скучала, хотя с приездом отца жизнь снова стала веселой и приятной. Отец переменился. На лбу, слева, у него был шрам, оставленный стрелой. Из-за этого его захватил в плен маршал Тулонжон, и из-за этого же Иоланда не жила больше вместе с ними.

Рене был не так строг с детьми, как мать. Он любил с ними возиться, рисовал, пел, читал им стихи и получал от этого истинное удовольствие. Он рассказывал детям о своем пребывании в плену, о том, как писал на стекле картины в Дижонском замке. Отец обо всем говорил с ними совершенно откровенно и старался привить любовь к музыке и поэзии. – Все это, конечно, хорошо, – говорила вдовствующая герцогиня Маргарита. – Дети вырастут образованными людьми; но нам не следует забывать, что их нужно учить и кое-чему еще, кроме любви к искусству.

Госпожа Маргарита любила своего зятя, но временами ее бесило поведение Рене. Безусловно, он был способным художником, его стихи и музыка доставляли радость всем домочадцам, и даже юные пажи зачарованно слушали баллады, которые Рене исполнял в большом зале после ужина.

– Но разве милыми стишками и картинами заплатишь выкуп? – вопрошала герцогиня свою дочь. – Да и сколько захочет ждать Бургундец?

Вскоре последовала новая катастрофа. Маршал де Тулонжон прибавил собственные требования к притязаниям своего господина герцога Бургундского.

Поскольку он сам, лично, захватил Рене в плен, маршал в качестве своей доли выкупа требовал восемнадцать тысяч золотых.

– Как же быть, – вздыхала вдовствующая герцогиня. – Время идет, а ничего не делается.

– Мне кажется, Рене об этом не думает, – заметила Изабелла. – Он так счастлив, что снова с семьей и живет, наслаждаясь тихими домашними радостями.

– Он просто оттягивает день расплаты. Прошло более двух лет после его возвращения, а он не сделал ничего, кроме того, что послал Иоланду к Водемону. Поверь мне, Бургундец не станет ждать так долго, а теперь еще и Тулонжон требует свою долю. Рене в очень трудном положении. Что-то необходимо предпринять.

– Я поговорю с Рене, – пообещала Изабелла.

Госпожа Маргарита покачала головой:

– Бесполезно. Я собираюсь написать германскому императору.

– Сигизмунду?

– Почему бы и нет? Он обладает огромным влиянием. Может, ему удастся убедить Бургундца, чтобы тот умерил свои аппетиты. Возможно, герцог прислушается к словам Сигизмунда.

– Стоит попробовать, – сказала Изабелла. – Все равно хуже не будет.

Чем больше вдовствующая герцогиня размышляла, тем больше ей нравилась эта идея. Письмо Сигизмунду было отправлено; вряд ли он откажет в помощи, приходясь госпоже Маргарите близким родственником. Конечно, она уже стара, заметила герцогиня, но, благодарение Богу, еще в состоянии действовать решительно.

– В тот день, когда я не смогу этого делать, – сказала она дочери, – я желала бы покончить счеты с жизнью.

– Дражайшая матушка, – ответила Изабелла. – Вы были и остаетесь необыкновенной женщиной. Я всегда считала, что женщинам нашего рода следовало бы заседать в Парламенте. Но и тут действует этот проклятый Салический закон!

– Что ж, вот еще одно препятствие, которое нам предстоит преодолеть, моя дорогая. А сначала посмотрим, чем нам может помочь Сигизмунд в деле с герцогом Бургундским.

Прошло некоторое время. Император Германии получил письмо герцогини и должен был решать, как поступить. Желая помочь Маргарите и ее дочери, он направил послание великому герцогу, в котором заявлял, что считает требования, предъявляемые Бургундцем к Рене, чрезмерными. Во имя здравого смысла их следует изменить. Сигизмунд знал: положение дел Рене таково, что о подобных условиях не может быть и речи.

Минуло еще несколько месяцев. Тихая семейная идиллия продолжалась. Рене ничего больше не желал, кроме как быть со своими сыновьями и маленькой дочкой, и об одном он только сожалел – об отсутствии крошки Иоланды. Рене предпочитал не думать о том, что должен искать деньги для выкупа и что терпению герцога Бургундского может прийти конец.

Вдовствующая герцогиня пребывала в прекрасном расположении духа. Она получила письмо от Сигизмунда. Тот писал, что предпринял все возможное, дабы убедить Бургундца прислушаться к голосу рассудка. Госпожа Маргарита мысленно поздравляла себя с тем, что разрешила проблемы своего зятя куда лучше, чем он сам мог бы это сделать, когда вдруг ей доложили о весьма неприятном визите: в Нанси прибыли эмиссары герцога Бургундского.

Послание, доставленное ими, гласило: герцог возмущен тем, что Рене имел наглость обратиться за помощью к Сигизмунду. Негоже германскому императору вмешиваться в чужие дела. Вследствие случившегося герцог Бургундский отказывается дальше вести переговоры. Рене следует незамедлительно вернуться в Дижонский замок в качестве пленника, но на этот раз двое его сыновей должны прибыть с ним как заложники.

Рене был поражен, не в силах уразуметь, что имеет в виду Бургундец.

Он поделилися своим недоумением с женой и тещей:

– Я не понимаю, о чем это он. При чем тут Сигизмунд?

Вдовствующая герцогиня побелела как полотно и схватилась рукой за сердце. Изабелла обняла мать за плечи и прошептала:

– Не вините себя, матушка. Вам вредно так волноваться. Вы просто хотели помочь. Рене все поймет.

Госпожа Маргарита покачала головой.

– Это моя вина, – сказала она. – О, Рене, простите ли вы меня? Я не могла сидеть и смотреть, как вы ничего не предпринимаете, и потому попросила помощи у Сигизмунда.

– А-а, – протянул Рене. – Теперь я понимаю, что так рассердило Бургундца. – Он пожал плечами. – Не упрекайте себя, сударыня. Я знаю, вы это делали ради нас с Изабеллой. Итак, вот и кончилась наша жизнь в Нанси, но ничего, со временем все образуется.

– Рене, – обратилась к мужу Изабелла. – Останьтесь и сражайтесь. Давайте попробуем дать отпор этому высокомерному негодяю.

– Сражаться с ним голыми руками? – спросил Рене. – Мы ничего не можем ему противопоставить. Я вынужден вернуться в плен и взять мальчиков с собой.

– Рене… останьтесь… Можно попытаться…

Но он решительно помотал головой.

– Рыцарский кодекс требует от меня честного исполнения обязательств. Я был захвачен на поле брани; я должен заплатить требуемый выкуп или томиться в плену.

Женщины поняли: Рене останется верен себе – для него невозможен иной выход, кроме как соблюдать закон рыцарской чести.

– Теперь, когда вы увезете с собой мальчиков, у меня останется лишь малютка Маргарита, – вздохнула Изабелла.

Рене обнял ее и поцеловал.

– Она – чудный ребенок. Вам с ней будет хорошо.

Спустя несколько дней Изабелла провожала Рене в путь. По одну руку от нее стояла крошка Маргарита, по другую – вдовствующая герцогиня. Они махали платками Рене, который возвращался в место своего заточения.

Для обитателей замка в Нанси наступили тяжелые времена. Вдовствующая герцогиня погрузилась в печаль. Она не могла забыть, что является причиной всех этих несчастий, и считала, что недостойна прощения.

– Иногда мне кажется, – сказала она дочери, – что я бы предпочла быть на месте Рене. Он принимает свое заточение спокойно, ничуть не стыдясь. Если ему дадут краски и кисти, он будет вполне счастлив.

– Дорогая матушка, – ответила Изабелла. – Перестаньте убиваться и страдать, иначе вы заболеете. Вы действовали совершенно правильно. Кто мог предположить, что Бургундец разозлится и начнет мстить?

– Наверное, Сигизмунд проявил недостаточно такта в своем послании. Мне следовало это предвидеть. И тогда Рене никуда бы не уехал. Пусть бы мы оставались бедны и унижены, но, по крайней мере, были бы все вместе.

Изабелла ничем не могла утешить мать. Вдовствующая герцогиня побледнела, исхудала и перестала испытывать интерес к жизни. Она потеряла аппетит и сон; ночами она лежала и все думала о последствиях своего пагубного вмешательства.

Наступил жаркий и душный август, и герцогиня окончательно слегла. Тут Изабелла забеспокоилась по-настоящему. Энергия, всегда бившая ключом из госпожи Маргариты, вдруг разом иссякла, и Изабелла поняла, что ее мать серьезно больна.

Весь месяц герцогиня тихо угасала. Однажды в конце августа служанки, вошедшие утром в ее покои, увидели, что Маргарита неподвижна, и решили ее не будить, однако к полудню стало ясно, что она уже не проснется.

Изабелла преклонила колени перед материнской кроватью и стала вспоминать, сколько всего сделала для нее эта волевая, всегда полная жизни женщина. Неужели они никогда больше не встретятся в этом мире? Преданная мать, мудрая руководительница, умная и добрая подруга… Какое счастье быть рожденной такой женщиной!

Я должна быть такой же, как она, сказала себе Изабелла. Должна стать сильной, сильной вдвойне – ибо вышла замуж за мужчину, не обладающего этим качеством.

Она горько оплакивала свою мать, но долго горевать было некогда. Теперь жизнь переменится. Вдовствующую герцогиню любил простой народ, и эта любовь была надежным подспорьем в борьбе с Антуаном де Водемоном. Теперь Изабелле придется взвалить весь груз забот на свои плечи, никто ей больше не поможет. Да, горевать времени не было.

Изабелла составила план. Она осталась одна, без поддержки матери, без поддержки мужа. Нужно вернуть сыновей, освободить мужа, отстоять свои права на Лотарингию и дать отпор Водемону.

Мать обладала большой властью в Лотарингии. Что произойдет теперь, когда она умерла?

Изабелле понадобятся все силы, чтобы сохранить свои земли и вырвать из плена членов своей семьи.

Тут-то и пришло письмо от матери Рене, прославленной Иоланды Арагонской. Иоланда прекрасно понимала, в каком сложном положении очутилась ее невестка, восхищалась ее мужеством и считала ее столь же сильной женщиной, как и она сама. Изабелла была единственной надеждой добросердечного и мягкого Рене, и Иоланда не уставала благодарить Господа за такую невестку.

В письме говорилось:

«Перед Вами огромная задача. Единственный ребенок, оставшийся на вашем попечении, – Маргарита. Ей ведь скоро уже исполнится пять лет? Если Вы согласитесь прислать ее сюда, я буду рада позаботиться о ее достойном воспитании. Потом Теофания отвезет ее обратно. Обещаю свято исполнить свой долг в отношении этого ребенка».

Какое облегчение доставило Изабелле это письмо! Она все ломала голову, как быть с Маргаритой. Изабеллу тревожила мысль, что она не может уделять девочке достаточно внимания. И конечно же, Маргарите очень недоставало братьев и сестры.

Предложение свекрови Изабелле пришлось по душе.

Малютка Маргарита забеспокоилась, узнав, что будет теперь жить у бабушки, зато Теофания пришла в восторг.

– Я возвращаюсь домой, – радовалась она. – Мы с вами будем жить в той самой детской, где я нянчила вашего папеньку и его братьев и сестер.

И Маргарита решила: раз Теофания довольна, то и ей не о чем беспокоиться.