Алый шелк соблазна

Глава 18

Хетти стояла перед домом на Керзон-стрит и смотрела на резиденцию Гиллингемов. Сейчас они были дома. Хетти видела, как муж и жена вернулись после какого-то визита и вошли внутрь. Может быть, сейчас они уже готовятся ко сну? Не следует им мешать. Пожалуй, она придет завтра утром.

Хетти знала: она должна что-то сделать, чтобы спасти любимую хозяйку от нее самой. Сейчас она опять в клубе Афродиты губит свою душу и все, что у нее есть земного, ради этого человека. Хетти помнила слова Арнольда, что надо обратиться к нему, если потребуется помощь.

Раньше она верила, что сама справится и вытащит Порцию из беды, но сейчас события вышли из-под контроля. Хетти жалела, что помогала хозяйке и даже поощряла ее, скрыв ее первый визит в тот клуб. С тех пор Порция все больше попадала под воздействие чар Марка Уорторна. И сколько бы она ни говорила, что между ними все кончено, «на этот раз по-настоящему, я обещаю», она возвращалась к нему снова и снова. Сейчас чувство вины терзало Хетти. В каком-то смысле она предавала свою хозяйку, но что же ей оставалось делать? Она была так сильно привязана к Порции, так тревожилась за нее. Если эта история станет известна, жизнь Порции будет разрушена. Хетти не могла этого допустить, не могла допустить скандала и бесчестья.

«И кстати, – шептал едва слышный голосок изнутри, – что будет с вами, фройляйн Хетти?»

И это тоже была правда. Она не молодеет. Скоро придется уступить место кому-нибудь более расторопному. Какой-нибудь современной пигалице, лучше разбирающейся в изменчивом мире, в котором живет Порция. А потому Хетти знала, что ей следует подумать о себе и о грядущей отставке. Она не расценивала нынешний свой шаг как предательство, а смотрела на него как на практическое решение.

Домоправительница Гиллингемов узнала Хетти и не посмела отослать ее прочь. Оставив Хетти на минуту в кухне, она вскоре вернулась и сообщила:

– Миссис Гиллингем примет тебя.

– Но я хотела поговорить с мистером Гиллингемом, – возразила Хетти.

– Ничего не могу сделать. Его нет. Миссис Гиллингем сказала, что она поговорит с тобой. Давай, решай. Уже поздно, я хочу спать.

Хетти поняла, что у нее нет выбора.

Лара Гиллингем была одета в желто-зеленое жаккардовое платье с глубоким вырезом и кружевной отделкой на рукавах. На шее сверкало колье, а в волосы были вплетены нити жемчуга. Хетти заметила, что глаза женщины блестят особенно ярко. «Выпила лишнего», – с некоторым презрением подумала она, но, продолжая вести себя крайне почтительно, сделала книксен.

– Ты от леди Эллерсли, Хетти? Почему она сама не пришла? Она ведь здорова? Случай в Грин-парке был неделю назад. Я думала, она уже совсем оправилась.

– Да, мадам. Она оправилась. Дело не в этом.

– А в чем тогда, Хетти?

Хетти кусала губы, что выглядело крайне нелепо. Это была, конечно, игра, но она заранее придумала, как сыграть свою роль в разговоре с мистером Арнольдом, а ей пришлось иметь дело с Ларой и убедить ее.

– Мадам, я беспокоюсь за леди Эллерсли. Не знаю, что делать. Вот я и подумала: может быть, вы поможете?

Лара тотчас насторожилась и подалась вперед.

– Что такое?

– Миледи все любят, мадам. Будет ужасно, если она сделает что-нибудь такое, что будет угрожать этой любви.

– Зачем ей это? Господи, да зачем ей рисковать своим положением? Хетти, ну-ка говори, в чем дело?

Хетти состроила грустную мину.

– Она очень одинока. А в таком положении каждая женщина может стать жертвой хитрого мужчины…

– Так у Порции кто-то есть! – взвизгнула Лара и тут же прикрыла рот рукой.

Хетти уже пожалела, что пришла сюда, но было поздно. Теперь оставалось только извлечь максимальную пользу из положения и все же попытаться помочь хозяйке. Хуже, чем сейчас, Порции быть не может.

– Я очень боюсь, что миледи попала под влияние этого человека, – продолжала Хетти, придерживаясь первоначального плана. – Если он заставит ее забыть о своем положении, а ее семья и друзья ничем ей не помогут, тогда пострадает не только ее репутация, ведь так, миссис Гиллингем?

Лара внимательно смотрела на Хетти.

– Значит, надо ее остановить. Немедленно! До того, как пятно ляжет на всех нас.

– Конечно, – Хетти вздохнула с облегчением.

– И никто не должен знать. О Боже! А если узнает королева?!

Хетти понимала, что этот вопрос не требовал ответа. Лара Гиллингем полностью осознала опасность положения.

– Где Порция сейчас? – спросила она, нацелив на Хетти острые глазки.

– Встречается с ним, мадам. Но скоро вернется домой. Она всегда ночует дома, кроме… – Хетти прикусила язык, почувствовав, что лучше промолчать про Сен-Тристан. Это только осложнит дело.

К счастью, Лара как будто не заметила ее оговорки.

– Благодарю тебя, Хетти. Ты правильно сделала, что пришла ко мне. Я этого не забуду. Я, как и мой отец, вознаграждаю верность. И ничего никому не говори. Особенно леди Эллерсли. Теперь я сама займусь этим делом.

– Спасибо вам, мадам. Но ведь вы ей не скажете, что это я вам…

Лара с сарказмом ответила:

– Хетти, я буду настолько сдержанной, насколько это потребуется.

Это «да» или «нет»? У Хетти не хватило смелости спросить еще раз. Ей оставалось надеяться, что Лара расскажет Арнольду, а тот сам разберется, что делать. Хетти ведь добивалась именно такого исхода.

Покидая резиденцию Гиллингемов, Хетти говорила себе, что испытывает облегчение от того, что теперь другие будут заниматься этой историей. На самом деле никакого облегчения она не испытывала. Ее преследовало чувство вины, оно мучило ее, не давало покоя. Она представить себе не могла, что Лара будет так злобно ликовать, услышав о Порции. И если Порция когда-нибудь узнает, кто именно рассказал Ларе… Хозяйка никогда ее не простит.

Хетти стала горничной Порции, когда мисс Страуд вышла замуж за лорда Эллерсли. Сама королева имела отношение к тому, что Хетти получила это место. Горничная служила у Саксен-Кобургов, откуда происходила семья самой Виктории и Альберта. Но это было много лет назад. Хетти уже давно считала себя англичанкой, а ее семьей была Порция. И вот теперь она предала Порцию, действуя в интересах своей хозяйки. Как она станет с этим жить?

Порция лежала в объятиях Марка. Их по-прежнему связывали страсть и неодолимое влечение. Что толку отрицать это? Если бы чувства хотя бы немного остыли, она бы поверила, что их роман умирает естественной смертью. Но все было иначе. Как только Марк поцеловал ее, она ощутила все те же дрожь и желание.

Ей бы огорчиться, а она радовалась. Радовалась, несмотря на то, что эта страсть принесет ей много страданий, когда он исчезнет из ее жизни.

Марк погладил Порцию по щеке.

– Вы сегодня грустны, миледи.

Порция повернула голову и заглянула ему в глаза. Он разглядывал возлюбленную из-под полуопущенных век с таким видом, как будто знал некую тайну.

– Что в этом плохого?

– Иногда вредно слишком много думать. Слушайся инстинкта – вот мой совет.

– А ты слушаешься? – Порция еще подвинулась, чтобы лучше видеть лицо Марка, но так и не разгадала его выражения.

– Ну конечно, – улыбнулся он и наклонился поцеловать ее за ухом. Порция шевельнула плечом, пытаясь защититься от поддразнивания.

– Я считала, Бог дал мужчинам и женщинам способность мыслить, чтобы они возвысились над животными. Нас ведь этому учили в воскресной школе?

Марк с притворным удивлением воскликнул:

– Порция, ты меня называешь животным?!

Порция не выдержала – захихикала. Он всегда умел ее рассмешить, даже когда она этого не хотела.

– Если я животное, значит, это ты превращаешь меня в животное, точнее, в зверя. – Марк рывком приподнялся и придавил ее своим телом, но придавил осторожно, как будто хотел продемонстрировать Порции, насколько он сильнее, и в то же время дать понять, что никогда эта сила не причинит ей вреда.

– Попроси меня, – прошептал он, легко касаясь ее виска губами.

– О чем попросить? – задыхаясь, проговорила она, делая вид, что не чувствует, как напряжен его член, прижатый к ее бедру.

– Порция… – шептал он, обдавая горячим дыханием ее отвердевшую грудь.

– Марк… – начала она и замолчала. Зачем сопротивляться? Сегодня у них последняя встреча. Она так хочет его, нуждается в нем! Может быть, даже любит…

– Марк… – подсказал он.

– Марк, пожалуйста, возьми меня!

Он с рычанием подчинился.

Позже, начав одеваться, Порция чувствовала, как неотрывно он за ней наблюдает. Завязывая на талии ленты нижних юбок, она улыбнулась ему. Пребывая в приятной истоме, душевной и физической, она не желала думать о завтрашнем дне или послезавтрашнем, когда он уедет. Уедет навсегда.

– Выходи за меня замуж, – вдруг произнес он. Порция застыла, сомневаясь, правильно ли расслышала его слова. Смешные, нелепые, неожиданные…

Они так мило прощались… Он не мог попросить ее…

– Порция, выходи за меня замуж.

Она продолжала завязывать ленты, но пальцы вдруг перестали ей подчиняться, они дрожали и не желали слушаться. Тогда она бросила заниматься с лентами и потянулась к своему красному платью.

– Ты знаешь, что это невозможно, – наконец отозвалась она внезапно охрипшим голосом.

– Почему невозможно? – самоуверенным тоном воскликнул Марк. – Мне нужна жена. Я должен жениться, произвести на свет наследника.

Порция бросила на Марка холодный взгляд.

– Тебе нужна жена, так?

– Конечно, между нами все будет иначе. Мы сможем спать в одной постели, не надо будет сразу вставать и каждому уходить к себе домой. В этом есть новизна.

– Марк, мы же договорились. Ты с самого начала знал, что между нами ничего, кроме этих встреч, не будет. Мы не можем сразу изменить все на свете лишь потому, что тебе понадобилась жена.

– Я рассказывал тебе о Давелл-Холле. – Марк с каждой минутой говорил все увереннее. – Он принадлежит мне. Мы можем там жить. Конечно, он расположен в Норфолке, но я в него уже влюбился. Во всяком случае, ты сможешь жить собственной жизнью. Тебе не придется спрашивать у королевы разрешение каждый раз, когда ты захочешь поменять шляпку. Черт возьми, да ты, если захочешь, сможешь вообще ходить без шляпы!

– Нет, мне тогда придется спрашивать разрешение у тебя.

– Ты хочешь сказать, что я тиран?

– Нет, ты просто эгоист, который любит покомандовать. Ты понял, о чем я? Ты не ставишь себя на мое место, потому что не можешь. Тебе понравился дом, и ты решил, что тебе нужна еще и жена. Все остальное не имеет никакого значения. Марк, ты думаешь, что можешь переделать мир так, как тебе нравится. Не можешь. У нас было с тобой соглашение. Теперь оно истекло. Эта встреча была последней, ты не забыл? Ты обещал. Да этот раз я собираюсь поймать тебя на слове.

Марк вскочил и схватил свою одежду.

Порция надела платье, натянула его на грудь, просунула руки в узкие рукава. Когда она закончила возиться с застежками, Марк уже одергивал сюртук и поправлял манжеты. Затем он рассеянно провел по волосам. Несмотря на раздражение, Порция не могла отвести от него глаз. Какая женщина не мечтала бы каждое утро просыпаться рядом с Марком Уорторном? Садиться с ним вместе за завтрак и знать, что следующим утром он тоже будет здесь? И как посмел он делать ей подобное предложение так небрежно, на ходу? Ведь ему отлично известно, что она не может его принять.

– Ты знаешь, что моя жизнь мне не принадлежит, – уже спокойнее проговорила Порция. – Хоть раз попытайся меня понять!

Марк нагнулся, поднял с пола ее вуаль и пропустил между пальцами.

– Порция, я все понимаю. Ты просто боишься начать жить собственной жизнью, потому что тогда тебе придется думать о том, что нужно именно тебе, а не о том, как ублажать других.

– А как насчет тебя? – Она села и стала натягивать чулки.

– Ну, я надеюсь, ублажать меня тебе понравится.

– Марк, ты просто невыносим!

Она нагнулась в поисках туфелек, но Марк оказался проворнее. Опустившись на колени, он с такой осторожностью обул Порцию, как будто она – или ее туфелька – была хрустальной. Его нежность поразила Порцию. Она больше не могла на него сердиться. Конечно, он делал это намеренно, чтобы привести ее в замешательство, сбить с толку или заставить расплакаться.

– Ну и как, получится из меня горничная? Ты бы наняла меня? Я мог бы торчать в твоем будуаре, пока ты меня не позовешь.

– Для горничной ты слишком опасен, – не принимая шутки, ответила Порция. – Точнее, опасен для хозяйки.

Марк подал ей вуаль. Порция пристроила ее на голове.

– Вот так, – почти весело сказала она. – Никто меня не узнает.

– Да и кому какое дело, что ты проводила время с мистером Никто.

Порцию поразила горечь в его тоне. Неужели своим отказом она обидела его? Возможно, это был просто каприз. Он и сам не ожидал, что она отнесется к нему серьезно. Разве Марк не знал заранее, что она ни за что не согласится? К тому же он так самоуверен, что никакие ее слова не имеют для него значения.

Марк как будто читал ее мысли.

– Знаешь, я не привык, чтобы женщины стеснялись показываться в моем обществе. Большинству из них это нравилось. Могу спорить, если бы я сделал предложение любой из хорошеньких протеже Афродиты, она бы согласилась.

– Тогда делай. Ты же говоришь, что тебе нужна жена. Так и выбирай любую. – В голосе Порции прозвучал вызов.

– Может быть, я так и сделаю, – медленно проговорил Марк, не сводя взгляда с ее лица под вуалью. – И уж я позабочусь, чтобы она не была известной особой с целой оравой пиявок-родственников. И чтобы вся Англия не была в нее влюблена. В общем, я выберу в жены такое же пустое место, как я сам.

– Похоже, ты считаешь, будто я не понимаю, что значит быть скромной, везде ходить так, чтобы тебя не узнавали, – спокойно заговорила Порция. – Когда-то я тоже была мисс Никто.

Марк молча смотрел ей в лицо, и Порции вдруг показалось, что он вспомнит дни, проведенные в Уорторн-Мэноре, вспомнит ее! Но, разумеется, он не вспомнил. Дочка викария была давно забыта, вытеснена из его памяти сотнями других, более привлекательных женщин.

– Я бы хотел, чтобы мы встретились, когда ты была мисс Никто, – с грустью произнес Марк. – Думаю, ты бы больше мне понравилась.

Щеки Порции вспыхнули. Да как он смеет! Она стиснула кулаки. Да он и не взглянул на нее, когда она была скромной дочерью викария и заикалась от волнения всякий раз, если он к ней обращался, и пряталась на церковной колокольне, чтобы подсмотреть, как он флиртует с другой. О нет! Его привлекла таинственная и знаменитая леди Эллерсли, чья недоступность заставила Марка желать ее.

Этот приступ гнева облегчил расставание.

– Я рада этому разговору. До этой минуты я не представляла, насколько ты тщеславен и пуст, – бесстрастно заговорила она, вставая. – Тебе ведь нет дела до того, как я рисковала, отправляясь сюда сегодня вечером? Для тебя это не имеет значения, потому что ты интересуешься только собой.

– Ну разумеется. За это меня и арестовали.

Его насмешка еще больше рассердила Порцию. Зачем он упомянул об этом? Зачем извращает ее слова?

– У людей есть более важные дела, чем удовлетворять свои низменные инстинкты. Но тебе, Марк, этого не понять. Если ты чего-нибудь хочешь, то ты просто берешь это.

Марк не возражал.

– Что, разве не так?

– Я хочу тебя, Порция, и в этом вся беда. Я хочу тебя, а ты не желаешь понять, какой счастливой я тебя сделаю. Ты предпочитаешь оставаться несчастной.

– Самовлюбленный осел!

– Ну разумеется. Но я могу измениться. Я уже изменился. Дай мне шанс доказать тебе, что ты будешь со мною счастлива. Я сделаю тебя счастливой.

Несколько мгновений Порция рассерженно смотрела ему в лицо, потом распахнула дверь и вышла.

Марк привалился к косяку и следил взглядом, как Порция, словно алый порыв ветра, несется по салону. Он расстроил ее, расшатал основы ее маленького уютного мира.

Ну что ж, неплохо.

Он и сам был сердит, ему хотелось догнать Порцию и показать ей, какими могут быть настоящие аргументы в их споре. Ему хотелось снять с нее вуаль и заявить во всеуслышание: «Смотрите, вот она! И она – моя!» Но, разумеется, он этого не сделал.

Он же просил ее выйти за него замуж, но что-то пошло не так. Он не собирался делать ей предложение, но после свидания его сердце растаяло, так захотелось быть с ней всегда и никогда не разлучаться, вот он и не выдержал. Слова слетели сами собой. Марк сразу понял, что это ошибка и лучше бы ему промолчать. Он все сделал неправильно, позволив чувству взять верх над здравым смыслом. Да, он, человек, известный своими успехами в искусстве любви, совсем стушевался, когда пришел час делать предложение!

Марк теперь понимал, почему Порция была так сердита и расстроена, но считал, что и у него есть право испытывать те же чувства. Марк Уорторн, известный повеса, преобразился ради этой женщины. Все, что он теперь делал, он делал с мыслью о Порции и об их общем будущем.

А он-то считал, что у женщин есть интуиция! Почему же Порция, сердито думал он, не смогла его понять?