Американский демон

Глава 9

Я улыбнулась, не совсем проснувшись, когда Трент осторожно откатился от меня. Холод сменился теплом, а затем я почувствовала, как кто-то мягко подтянул одеяло, уютно устроившись позади меня. Это была знакомая картина, и я задремала от почти неслышных звуков его подготовки ко дню: щелчок закрывающейся двери ванной, стук его бритвы, жужжание его зубной щетки.

Меня разбудил скрежет собачьих когтей, когда Бадди распахнул дверь спальни и, помахивая хвостом, сел перед ванной. Мы оба услышали, как погас свет, и я улыбнулась, когда Трент вышел и мягко поздоровался с собакой.

— Сколько сейчас времени? — прошептала я, и темная тень, направившаяся в главную комнату, поколебавшись вернулась.

— Я не хотел тебя будить. — Трент опустился на колени, чтобы его глаза оказались на одном уровне со мной. Его рука нашла мою, и он убрал волосы с моих глаз, прежде чем поцеловать меня. — Еще рано. Возвращайся ко сну.

— Это наши выходные, — сказала я, и Бадди заскулил. От него пахло улицей, свидетельством того, что Джон заботился о нем, но это делал Трент, все видели лишь потрепанного пятнадцатифунтового пса.

— Сейчас шесть утра, — возразил Трент, и я застонала, не желая начинать свой день в такое неподходящее время. Трент отложил свои обычные полуночные подгузники, чтобы лечь со мной в постель около часа ночи. Это было немного рано для меня, немного поздно для Трента. Он растягивал свое расписание, а я подстраивала свое, до сих пор было всего несколько часов, когда мы не сходились. Но это было нормально, учитывая, что нам обоим нужно было немного побыть наедине, чтобы чувствовать себя уравновешенными. Мое — около полудня, а его — в шесть утра.

— Я собираюсь обсудить реакцию общественности на то, что ты назвала Лэндона лжецом, — сказал он, и мои глаза закрылись. — Я закончу к тому времени, как ты встанешь, — я улыбнулась, закрыв глаза, когда он снова поцеловал меня. — И тогда мой день будет твоим.

Моя рука крепче сжала его.

— Прости, — сказала я.

— Нет, это было хорошо. Я больше не мог этого выносить. Спи.

— Оставить дверь приоткрытой? — спросила я, и он кивнул и встал. Бадди последовал за ним, и я подумала, что звяканье ошейника — самый успокаивающий звук в мире. У меня никогда не было собаки, и Трент не хотел ее, но дворняжка привязалась к нему, и приют не был вариантом, когда хозяева сбежали, бросив его. У меня было подозрение, что единственная причина, по которой Трент изначально взял его к себе, заключалась в том, чтобы разозлить Эласбет.

Я задремала среди поднимающегося аромата кофе и домашних звуков Трента, устраивающегося со своим ноутбуком и бумагами в утопленой центральной гостиной, которую окружали четыре спальни и небольшая кухня. Перед нами было целых два дня, и я понятия не имела, чем их заполнить теперь, когда я не собиралась помогать Эддену. Мне запретили посещать любимое поле для гольфа Трента, но было бы забавно попытаться незаметно провести восемнадцатую лунку. Или мы могли бы прокатиться на лошадях. Езда верхом осенью была великолепна, и если бы стало слишком жарко, мы могли бы отправиться по тропам через лес.

В лес, в котором он пытался меня затравить.

Вспышка старого страха и гнева поразила меня, и я потянула линию, резко проснувшись.

Задыхаясь, я села, сердце бешено колотилось. Широко раскрыв глаза, я оглядела тихую спальню Трента, чистые линии и скудную мебель, выполненную в спокойных тонах, подушки, сваленные на полу, и длинные шторы, блокирующие свет из прилегающего патио. Дверь в гардеробную была приоткрыта, и детский страх заставил меня содрогнуться, когда я сжала руки, чувствуя, как они болят от собранной силы, которая нахлынула на меня.

— Какого черта? — прошептала я, глядя на дверь, когда Бадди вошел, позвякивая ошейником. Я потянула линию. Во время сна?

Я сделала то же самое вчера в машине возле своей церкви и, потрясенная, отпустила линию. Сырая энергия выплеснулась наружу, и я почувствовала себя отработанным тюбиком зубной пасты.

— Что, черт возьми, это было, Бадди? — прошептала я, положив руку на край кровати, и он сел, тяжело дыша, чтобы я положила руку ему на голову.

Звук отпитого Трентом кофе, пронзил меня насквозь, теперь такой же знакомый, как и голос. Но даже это не смогло развеять чувство разрозненного беспокойства. Я проснулась и, чувствуя себя десятилетним ребенком, боящимся грома, встала.

Я все еще засовывала руки в рукава халата, когда толкнула дверь в общую комнату. Трент сидел на диване именно там, где я и предполагала, положив ноги на кофейный столик и открыв ноутбук.

— Ты проснулась, — сказал он, поднимая глаза.

Кивнув, я зашаркала в утопленную в полу гостиную. Боже милостивый, даже на просторном нижнем этаже за лестницей было темно, солнце не проникало в окно от пола до потолка, занимавшее большую часть одной стены. Я смертельно устала, но возвращаться в ту холодную постель, где я могла бы заснуть, не было вариантом.

— Плохой сон, — сказала я, опускаясь рядом с ним на диван.

Он передвинул свои бумаги, чтобы спрятать их. Это было небрежное движение, но оно пронзило меня, как выстрел.

— Тот же самый? — спросил он, его голос грохотал во мне, когда я прижалась к нему.

— Другой. — Я вдохнула его, чувствуя себя любимой, когда он натянул на меня одеяло.

— Тогда, наверное, все в порядке, — сказал он. — У тебя много чего на уме.

Уютно устроившись, я медленно подняла верхнюю газету, чтобы посмотреть последний пиар-отчет Квена о плохих новостях. Грудь Трента дрогнула, когда он вздохнул.

— Раньше это было так просто, — прошептал он, когда мы посмотрели на мрачную статистику. — Я бы позвонил, сказал пару слов, и все было бы улажено. Теперь это борьба. Каждый раз.

— Становится лучше, — сказала я, но, согласно тому графику, который Квен так услужливо составил, это было не так. Бумаги зашуршали, когда я собрала их и положила на стол, но они все еще были там. Закрыв глаза, я глубже прижалась к Тренту, слушая его сердцебиение, когда он провел рукой по моим волосам, успокаивая.

— Ты когда-нибудь тянул линию, когда спал?

Движение Трента остановилось.

— Нет, — сказал он, и я села, услышав беспокойство в его голосе. — А ты? Может быть, из-за твоего плохого сна?

Я кивнула.

— Я не использовала ее или что-то в этом роде, — сказала я, и он притянул меня обратно в свое тепло. Он волновался, и это заставляло меня нервничать. Что, если бы Трент был рядом со мной в то время? Я могла случайно ударить его. Или еще хуже.

— Уверен, что все в порядке, — сказал он, но я не была. — Не возражаешь, если я включу новости?

— Давай. — Внезапно мне вспомнилось утро у моей мамы на Западном побережье, когда я наблюдала, как души нежити возвращались из безвременья в реальность, когда закат двигался с востока на запад. То же самое надвигающееся что-то скрутило мое нутро, даже когда я еще глубже прижалась к нему. Его рука крепче обняла меня, когда он потянулся за пультом, и я прищурилась, когда телевизор осветился новостями, и он уменьшил громкость до фонового ничто. Все это было связано с пробками и продажей выпечки, и постепенно мое беспокойство ослабло.

— В этом году Нина готовит День благодарения, — сказала я, когда они пошли на рекламу, и шумная семья вошла в дом бабушки и пожаловалась на Интернет. — Ты хочешь пойти со мной и Дженксом? Девочки тоже приглашены.

Трент неловко поерзал.

— Эласбет хочет, чтобы День благодарения прошел на вершине башни Кэрью, — сказал он, явно не в восторге от этого.

Я села, вспомнив заявление Лэндона о бесплодных женщинах и желании Эласбет быть большей частью жизни девочек.

— Думаю, что Эласбет на День Благодарения — отличная идея, — сказала я, и он издал удивленный гортанный звук. — Приведи ее с собой. Еще один человек не будет иметь значения.

— Эласбет, — сказал он категорично, и я снова наклонилась к нему, не желая, чтобы он видел мою вину.

— Она пытается, — сказала я, не зная почему, кроме того, что она любила девочек, и у всех детей должен быть шанс быть с теми, кто их любил.

Он изогнул руку, чтобы расчесать мои волосы, и я расслабилась.

— Я никогда не думал, что ты будешь тем, кто попытается убедить меня, — кисло сказал он. — Почему она больше не ненавидит тебя?

— Потому что я ее понимаю, — сказала я. — Знаю, ты злишься на нее за то, что она не признает, что преследует цель не допустить, чтобы ваши люди были занесены в список исчезающих видов.

— Я не злюсь на нее, — солгал он.

— Тогда это потому, что она причинила тебе боль, разорвав свадьбу, когда я тащила твою задницу в тюрьму? — спросила я, и он поморщился.

— Нет… — протянул он, но это было неубедительно. — Я не хотел на ней жениться.

— Ты сказал, что любишь ее, — сказала я, глядя на его руку, обнимающую меня. О, Боже. Зачем я это делала? Была ли я настолько напугана обязательствами, что сама саботировала наши отношения, или я была уверена, что там не было ничего, что можно было бы разжечь? В конце концов, у него был ребенок от этой женщины. Женитьба на ней решит все его проблемы и вернет ему голос в анклаве. Он снова станет эльфийским Са'аном. Не говоря уже о том, что у девочек будет более стабильная ситуация.

— Я действительно так сказал, — голос Трента был ровным. — Но с тех пор я понял, что все, что я любил в ней, было связано с тем, что она могла мне дать, а не с тем, что она заставляла меня чувствовать. Это не настоящая любовь.

Он притянул меня ближе, и я почувствовала прилив облегчения.

— Ладно. Но если ты на нее не злишься, то почему используешь девочек, чтобы причинить ей боль?

— Квен спросил меня о том же, — прошептал он, его пальцы сжались в моих, пока я не почувствовала, как энергия наших ци пытается выровняться в стремительных завитках ощущений. Он нахмурился от беспокойства… беспокойства, что он позволил эмоциям и гордости помешать ему найти что-то положительное.

— Все, чего она хочет — это быть частью жизни девочек. Не твоей, — сказала я, но насчет последней части не была уверена. — Думаю, тебе следует пригласить ее поужинать с нами в «Пискари». — Я села, услышав его тихий жалобный стон. — И сколько же нас будет? — сказала я, думая, что это может дать нам способ обрести мир с нашим беспокойным прошлым. — Я, Айви, Дженкс, Нина, Квен, Джон, девочки, ты, Эласбет. Десять человек. Это индейка, верно? У нас даже может быть детский столик. Заставь Джона сесть там.

Я просияла, увидев, как он поморщился, но у меня были дни, чтобы убедить его.

— Раньше у нас были большие посиделки. Большая семья, — сказала я, возвращаясь в его тепло. — Все мы в очень маленьком доме. Не так много после смерти моего отца. Я всегда чувствовала себя незаконнорожденным ребенком. Как будто я на самом деле не принадлежу этому миру.

— Потому что ты все время была в больнице? — догадался он, и я вздрогнула, наслаждаясь тем, как его рука скользнула по моей коже… намекая на большее.

Я наклонила голову, чтобы найти его глаза.

— Нет, потому что моя мама переспала с кем-то другим, кроме моего отца, чтобы завести ребенка. Дважды.

Его пальцы, описывающие круги, остановились.

— Я забыл это.

Я натянула одеяло обратно, чтобы укрыть нас, довольная.

— Я поговорю с Айви, но она уже сказала «да» тебе и девочкам. Что такое еще несколько?

Трент издал уклончивый звук «мммм», но я была уверена, что это произойдет, будь то ад или цунами.

Мой чих раздался из ниоткуда, и я дернулась достаточно сильно, чтобы Бадди поднял голову.

— Ты шутишь, да? — сказал Трент, когда я чихнула снова, затем в третий раз, огромный спазм. — Сейчас шесть пятнадцать, — сказал он, когда я встала и пошла за своей сумкой, оставленной на старом кресле-качалке Кери. — Я думал, демоны спят до полудня.

— Мы спим. — Я вернулась с ним, бесшумно ступая босыми ногами. — Дай мне чертову секунду, — подумала я, снова чихая, размахивая руками, чтобы удержать себя за живот, когда чих прорвался сквозь меня, причиняя боль горлу.

Опустив голову, я достала зеркало и плюхнулась рядом с ним с красным тонированным стеклом. Бадди прислонился к моей ноге, печально глядя на меня снизу вверх.

— Шесть гребаных пятнадцать утра, — пробормотала я, положив руку на прохладное стекло и потянула линию. Дрожь пробежала по мне при приближающемся соединении, и я успокоилась. От моей пятнистой ауры остался только исчезающий дискомфорт. Сон рядом с Трентом действительно сотворил чудеса с моей аурой. — Извини за это, — сказала я, а затем потеряла связь, когда чихнула.

— Всякое случается. Кроме того, сегодня я твой меч, зеркало и щит. — Он колебался. — Может быть, мне стоит позвонить Алу, — добавил он, и я пригладила волосы. Он потянул линию, и остаточная энергия перешла от него ко мне там, где мы соприкасались. Это немного отвлекало, и я подвинулась на несколько дюймов по дивану.

— Это, наверное, он, — сказала я, снова положив пальцы поверх всех символов и погрузившись в коллектив. — Рэйчел здесь, — сказала я вслух, чтобы не выглядеть еще более сумасшедшей, мои слова отразились в чате демонов между реальностью.

Дыхание участилось, когда сознание расширилось. Во мне разлился мужской аромат, властный и надменный.

«Ты в порядке?» Эта мысль возникла во мне, как будто она была моей собственной, но так работал коллектив. «Я бы подождал до полудня, но ты потянула линию».

«Дали?» Я подавила вспышку страха, прежде чем он почувствовал это. Я потянула линию. Это было не только в моем сне. Черт возьми, я могла убить Трента. Что, черт возьми, происходит?

«Рейчел, ты в порядке?» Снова пришла мысль Дали, и я скрыла свое беспокойство, прежде чем он его увидел. «Это визит вежливости, чтобы удостовериться в твоем благополучии».

— В шесть утра? — сказала я вслух, чтобы Трент мог быть в курсе половины разговора. — Тебе нужно отвлечься от дела Ала, — сказала я, почувствовав удивительное облегчение. Это было от Дали, а не от меня, и я нахмурилась. — Ал делает хорошую работу, чтобы сохранить мне жизнь. То, что ты его проверяешь, чертовски раздражает.

«Это из-за Ала я звоню, но если с тобой все в порядке, я раскручу сдерживающее проклятие и оценю наши возможности».

«Тпру. Подожди», подумала я, сильнее прижимая руку к прохладному стеклу. «Сдерживающее проклятие? Дали, что происходит? Это было просто истощение ауры. Я в порядке! С Алом все в порядке?»

Дали молчал, его мысли были скрыты от меня тысячелетней практикой.

«Дали, если ты не скажешь мне, что происходит, я никогда не сделаю для тебя другой тулп, пока ты жив», — пригрозила я, и в меня ворвалась тень беспокойства Дали, у меня перехватило дыхание.

«Он потянул линию, пока спал. Я бы никогда не узнал, но он открыл хранилище оружия», подумал Дали, и я посмотрела на Трента. Увидев мой страх, он подвинулся к краю дивана.

— Ал тянул линию во сне? — сказала я вслух, чтобы вернуть Трента в разговор. — Это был кошмар? — Воспоминание о том, как я проснулась, пело во мне, кислое и полное раздора.

«Он не сказал», подумал Дали. «Если ты согласишься, я сниму проклятие, которое делает его неподвижным».

— Да, убери его, — сказала я, почти в панике. — Почему ты спрашиваешь меня?

Дали поколебался, потом неохотно подумал: «Потому что ты, Рейчел, была его целью».