Амур-проказник

9

Николь сидела на скамейке и наблюдала, как Патрик пьет воду из родника. Он выпрямился, и Николь улыбнулась, находя, что ему очень идет купленная утром широкополая соломенная шляпа. Себе она выбрала пробковый шлем, какие носят в тропиках, но почему-то розово-сиреневого цвета, завязывающийся под подбородком пурпурной лентой.

Патрик присел рядом и сдвинул шляпу на макушку.

— Что дальше? — спросил он.

— Сил уже нет, — прислонилась к его плечу Николь, — но надо обязательно добраться до зоомагазина. Хочу купить что-нибудь питомцам Розы. — Она толкнула лежавший у ее ног рюкзак. — Полагаю, Дэйзи понравится эмалевая лягушка, которую мы ей купили.

— Ты так думаешь? — улыбнулся Патрик. — Вот уж не нахожу у твоей сестры ничего общего с лягушкой.

— Правда? — заинтересовалась Николь. — А как ты ее себе представляешь?

Патрик рассеянно оглядывал окрестности. Его взгляд задержался на высокой каменной стене, потом вернулся к Николь.

— Я думаю, Дэйзи — огонь, а Роза — земля.

Николь понравилась такая оценка ее сестер, и она задумчиво произнесла:

— Тогда я — ветер.

— Ты не ветер, — покачал головой Патрик, черты его лица смягчились. — Скорее воздух.

— Воздух? — нахмурилась Николь. — Ну и ну! — наконец сказала она. — Вот спасибо!

— Ты прелесть, — рассмеялся Патрик. — А что ты думаешь об мне?

— Ты хорошо помнишь Библию? То место о четырех всадниках Апокалипсиса?

— Конечно. «Конь белый, и на нем всадник. И вышел он, чтобы победить; и вышел другой конь, рыжий, и сидящему на нем дано было взять мир с земли; и конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей; и конь бледный, и на нем всадник, имя которому Смерть», — процитировал Патрик. — А что?

— Угадай, какой из них — ты! — улыбнулась Николь.

Подхватив сумку, она пошла вниз по залитой солнцем дорожке. Желтые крокусы, розовые тюльпаны, сиреневые, белые, пурпурно-лиловые примулы разноцветными искрами вспыхивали среди зелени газонов. Парк, выдержанный в викторианском стиле, с живописными каменными стенами и террасами, окружали отели и старые дома. В глубине души Николь верила, что в каждом из них под розовой, желтой или небесно-голубой крышей живет свой домовой.

Это было своеобразное место. Достижения цивилизации будто не коснулись его. На противоположной стороне обычной городской улицы вдруг оказывалась густая роща или известковый обрыв. И везде зелень, кустарники, перелески.

Крошечные насекомые бесстрашно сновали под ногами, юркие ящерки, виляя зелеными хвостиками, выбегали из своих тайных укрытий и грелись на солнышке на камнях или на теплых стволах деревьев. Воздух, казалось, дрожал от звенящих птичьих трелей. Знаменитые родники, окружавшие город, искрящимися струйками просачивались сквозь известняк или взлетали над многочисленными фонтанчиками. Чистая прохладная вода манила к себе после долгой прогулки по мощенным булыжником улицам.

— Куда ты? — Патрик догнал ее и отобрал сумку.

— В зоомагазин.

— Ах, да, подарок для питомцев Розали.

— Для их матери-земли, — съехидничала Николь, удивляясь собственному раздражению.

Почему она так ревниво отреагировала на его оценки? А почему он не представляет ее, Николь, как «огонь» или как «землю»? Она, видите ли, «воздух»! Так, ни то ни се. Ничто!

— И сколько у Розы сейчас подопечных? — поинтересовался Патрик, прерывая ее самокопание.

Он придержал ее за локоть, призывая замедлить шаг. Николь не сознавала, что почти бежит.

— У Розы? — Она тряхнула головой, возвращаясь к действительности. — Ах, да, две кошки, и еще Крекер. Это трехногая собака. Помнишь?

— Конечно, — улыбнулся Патрик.

— Еще Роза подобрала покалеченного котенка по имени Мышка, кажется, он откуда-то свалился и повредил лапку.

— А собак больше нет? — расхохотался Патрик.

— Есть, — в отчаянии махнула рукой Николь. — Не могу припомнить кличку. Но это уже не Роза, ее привел Крекер. Полагаю, это его подружка.

— Господи, — хохотал Патрик, — наверное, все это беспокойное хозяйство беспрестанно плодится и размножается.

— К счастью, их сторож обладает навыками ветеринара, так что как-то с этим справляется.

— Порадуем мою Розу.

У Николь перехватило дыхание. «Мою Розу»! Она всегда знала, что Розали — любимица Патрика. Спокойная, и ласковая, она была прелестным существом. Так почему бы ему не любить ее больше других сестер?

— У них с Ирвином почти десять акров земли вокруг дома, — как можно беззаботнее сказала Николь. — Там целый зоопарк можно устроить. — Беседа вдруг потеряла для нее всякий интерес.

День складывался чудесно. Патрик купил фотоаппарат, и они, хохоча, снимали друг друга.

— Как насчет еще одной фотографии, там, у дерева?

Это предложение удивило Николь. Неужели он умеет читать чужие мысли?

Посреди лужайки стоял огромный дуб. На небольшой высоте от мощного ствола почти параллельно земле отходила толстая ветка. Положив рюкзак на землю, Патрик обхватил Николь за талию и посадил на дерево. Затем он остановил полного мужчину средних лет, прогуливающегося под руку с высокой худощавой дамой.

— Вы нас не сфотографируете? — обратился к нему Патрик. — У нас медовый месяц.

Тот любезно согласился. Патрик показал ему, какую кнопку нажать, и быстро вернулся к Николь. Положив руку на ветку, он случайно задел ее бедро.

— Снимите шляпы, — посоветовал мужчина, — ваших лиц совсем не видно.

— И поцелуйте жену, — смеясь, добавила его спутница. — Мы не будем подсматривать.

— Ты не против? — Патрик подвинулся ближе и развязал пурпурный бант под ее подбородком. — Это может кое-кого убедить?

Его шляпа полетела на землю. Спланировав, как большая бабочка, она тихо опустилась на землю у ног мужчины с фотоаппаратом.

У Николь закружилась голова. Было ли это вызвано напоминанием о Джеральде или перспективой поцелуя, она и сама не могла сказать. Теперь ее представления о Патрике не укладывались в рамки «верного друга».

Не в состоянии продолжать этот мучительный самоанализ, она согласно кивнула. Он ведь сказал незнакомцу, что у них медовый месяц. Кроме того, тайно нашептывал ей внутренний голос, в глубине души ты только и мечтаешь о том, чтобы снова поцеловаться с Патриком, так что соглашайся.

— О'кей, — пробормотала она, опустив глаза.

Украдкой взглянув на Патрика, Николь увидела его необыкновенную улыбку и вся потянулась к нему.

Лицо Патрика приблизилось, губы призывно приоткрылись. Щеки ее вспыхнули, голова закружилась от ожидания. Он обнял ее и прижал к себе. Николь оказалась в плену, в прекрасном плену.

Он прильнул к ее губам в нежном поцелуе, и восхитительное, пьянящее чувство охватило девушку. Не раздумывая, она обняла Патрика за плечи, все сильнее притягивая к себе. Поцелуи Джеральда никогда не вызывали у нее такого трепета.

Внезапно Патрик оторвался от ее губ и отступил. Николь от неожиданности даже покачнулась, но он поддержал ее. Только тут она услышала взрывы смеха и оглянулась. Оказывается, вокруг них собралась уже целая толпа.

— Глядя на вас, я помолодел лет на двадцать. — Мужчина протянул Патрику фотоаппарат. — Пойдем в отель, Мадлен, — повернулся он к жене.

Видимо, поцелуй молодоженов напомнил им молодость. Женщина обернулась и помахала рукой на прощание. Патрик положил ладонь Николь на талию.

— Я помогу тебе слезть.

Избегая его взгляда, она молча кивнула. Интересно, Венеру тоже покачивает от его поцелуев? Николь опустила пылающее лицо и стала отряхивать брюки. Как она могла позволить себе подобное?

— Извини, Ник, — пробормотал Патрик.

— О чем ты? — после долгого молчания спросила она.

— О поцелуе. Боюсь, я слишком увлекся.

— Ничего, только теперь, кажется, у меня губы распухли… — пробормотала Николь и тут же спохватилась. Ей хотелось сквозь землю провалиться. Может, Патрик не заметил ее промаха?

— Тогда все в порядке, — произнес он, и Николь с ужасом почувствовала, что он улыбается.

Ноги не слушались ее, и она прислонилась к дереву.

— Что случилось, Ник?

— Кажется, мышцу растянула, — солгала она.

Патрик поднял рюкзак и сунул туда ее шляпу.

— Ты все-таки хочешь пойти за подарком для Розы?

— Конечно, — вскинула подбородок Николь. Она оттолкнулась от дерева и сделала несколько шагов. Слава богу, ноги, кажется, перестали дрожать. — Идем!

Взяв Николь за руку, Патрик повел ее к дорожке, где все еще лежала его шляпа. Когда он надел ее, Николь наконец отважилась поднять глаза.

— А тебе идет.

От его улыбки так защемило сердце, что она быстро отвела взгляд.

— Как твои ноги?

Лучше, чем губы, хотелось ей крикнуть, которые вздрагивали в такт ударам сердца, сводя ее с ума.

Следующие два дня прошли для Николь в унылом одиночестве. Она проводила «медовый месяц», бродя по маленьким художественным галереям, во множестве разбросанным на улицах города, каталась на экскурсионном трамвайчике, слушала бесконечные импровизированные концерты, бесцельно слонялась по парку и тоскливо глядела вслед счастливым парам. Ее мысли постоянно возвращались к Патрику.

Не успевала она отогнать романтические видения, как они возвращались снова. Николь представляла себе, как они с Патриком идут, не сводя с друг друга глаз, не разнимая объятий. Эти глупые картины становились навязчивой идеей.

А тут еще Венера и днем и ночью тревожит Патрика своими звонками. Неудивительно, что ему так тяжело дается работа.

Каждый раз, когда звонил телефон, у Николь сжималось сердце, и, делая вид, что личная жизнь Патрика ее совершенно не касается, она все глубже погружалась в отчаяние. Что будет с ними дальше? Любит она Джеральда или ненавидит? Хочет, чтобы Патрик был ей другом или… или?

В последние двое суток он был постоянно занят делами, и Николь скучала все больше и больше.

Вернувшись домой после бесцельной многочасовой прогулки, Николь слушала, как Патрик беседует по телефону со своими деловыми партнерами. Он говорил очень авторитетно, логично, убедительно, никогда не вступая в споры. Николь восхищала эта его способность. Сама она никогда не умела противостоять проблемам. Обычно в самый ответственный момент у нее язык прилипал к гортани, она отступала, а потом корила себя за малодушие и нерешительность.

Патрик никогда не проигрывал. Казалось, он способен одержать победу, даже не вступая в борьбу. Он никогда не изворачивался и не увиливал, как это было свойственно Джеральду, и не имел привычки действовать у человека за спиной. Можно было не сомневаться, что этот человек — не только искренний и верный друг, но и прямодушный и благородный противник.

В этот вечер они оба вернулись рано. Начал накрапывать дождь, и вскоре налетела настоящая весенняя гроза. Вспышки молнии озаряли комнату, слышались раскаты грома.

Николь давно переросла свои детские страхи, но так и не научилась засыпать в непогоду. Кроме того, ее одолевали вопросы, на которые она никак не могла найти ответа.

Как Патрик может спать в таком шуме? Николь громко откашлялась, но эта попытка разбудить его потонула в раскате грома. И как она могла подумать, что он различит ее голос в таком грохоте?!

Нет, Николь, если ты действительно хочешь привлечь его внимание, сказала она себе, нужно быть смелее. Растолкай его.

Она протянула руку и в свете молнии увидела, как дрожат ее пальцы.

Господи, что я делаю! Ради чего бужу его среди ночи?

Она не находила ответа, только знала, что ей очень нужно поговорить с ним. Сейчас же.

Николь шумно вдохнула и потянулась к Патрику, как вдруг, словно предостерегая ее, раздался оглушительный удар грома. Но она проигнорировала это предупреждение. Это всего лишь гроза, убеждала она себя, а не мстительное божество, стерегущее покой спящих.

Она вцепилась Патрику в плечо и попыталась тряхнуть его. Но он спал как убитый. Николь удрученно вздохнула. Она готова была столкнуть его с кровати, если бы у нее достало сил.

— Я не сплю, Ник, — вдруг пробормотал он.

Она инстинктивно отдернула руку. Что дальше? Николь прикусила губу, не зная, что сказать.

Патрик повернулся на спину, чтобы лучше видеть ее. В темноте черты его лица были едва различимы. Николь хотелось разглядеть, смутила ли она его, разбудив. Она быстро отбросила эту мысль. Лишний стресс ей сейчас совершенно ни к чему.

— Ник, — уговаривал Патрик, — это всего лишь гроза. Ты ведь не испугалась?

Она улыбнулась. В его голосе не заметно было признаков раздражения. Вспыхнула молния, и на долю секунды Николь увидела его твердые губы и запавшие, обрамленные густыми ресницами глаза. Неужели он тоже не спал, удивилась Николь. Почему-то эта мысль ее взволновала.

— Патрик, — едва слышно позвала она.

— Да.

— Как ты думаешь, у меня очень толстые бедра?

Удар грома расколол тишину, и Николь не расслышала его ответ. Она и сама не понимала, почему задала такой глупый вопрос, да еще среди ночи.

— Это, что, шутка? — наконец произнес Патрик, и она готова была поклясться, что уголки его губ приподнялись в улыбке.

— Скажи мне правду, Пэт, — настаивала она. — Мне нужно это знать.

— Именно сейчас?

Тревожное предчувствие поднималось в ней. Николь повернулась, чтобы лучше видеть выражение его лица.

— Пару дней назад ты намекнул, что мне пора заняться спортом, и я подумала…

Снова воцарилась тишина. Николь затаила дыхание. Казалось, пауза длилась целую вечность, потом послышался смех.

— Я просто пошутил, Николь. То, что я сказал, не имеет никакого отношения к твоим бедрам.

— Но… по-твоему, они слишком толстые? — Николь и сама не знала, почему с такой настойчивостью добивается ответа. — Раз ты сделал такое замечание, значит, эта мысль крутилась в твоем подсознании.

— Ник… — Он потянулся, чтобы коснуться ее руки, потом, передумав, откинулся назад. — Я думаю, твои бедра… в полном порядке.

Тяжело вздохнув, Николь отвернулась.

— Я и сама знаю, что моя фигура далеко не идеальна, — удрученно сказала она.

— А почему тебя так волнует мое мнение?

Она зажмурилась. Патрик слишком близко подошел к запретной теме.

— Просто интересно, — уклончиво ответила она.

Удар грома страшным грохотом обрушился на них, заглушая все звуки. Николь благодарила судьбу за эту передышку. Ее разум и эмоции пришли в такое смятение, что она совсем растерялась.

— Конечно, у меня бедра не как у фотомодели, — выпалила она и прикусила язык. Господи, да что она несет?

— Согласен, — осторожно ответил Патрик.

В темноте резко зазвонил телефон. Николь от неожиданности подскочила. Она инстинктивно почувствовала, кто звонит.

— Господи, неужели этой женщине больше нечем заняться? — в сердцах воскликнула она, удивляясь собственному раздражению.

Патрик взял трубку и прикрыл ее рукой.

— Что это на тебя нашло?

Она нарочито внимательно разглядывала потолок.

— Я могу пойти в ванную и оставить тебя одного, — прошептала она. — Пожалуй, возьму с собой книгу.

— Отличная идея, — отозвался Патрик и начал негромкий разговор.

От низкого, чуть хрипловатого, чувственного тона, который он приберегал для своей любовницы, у Николь по спине побежали мурашки. Господи, она его просто ненавидит, когда он так разговаривает! Шепчет слова любви на языке, которого она не понимает и… И к тому же не ей.

Николь выскользнула из кровати, отгоняя эту мучительную мысль. Ее не должен волновать тот факт, что Патрик считает плоские бедра Венеры эталоном женской красоты.

В меланхолическом настроении Николь спустилась в сад, чтобы отвлечься, любуясь красотой ночи. На небе зажглись тысячи звезд. Только что народившийся месяц лил тихий свет на землю. Все благоухало свежестью первых весенних цветов. Настоящая ночь любви.

При этой мысли Николь вздрогнула.

Весь день она была подавлена. Патрик явно заметил ее хмурое настроение и, покончив с делами, настоял, чтобы они пошли куда-нибудь пообедать.

Они отправились в местный ресторан, славящийся своим фирменным блюдом — бараниной на решетке.

Все это похоже на свидание, неотвязно крутилось у Николь в голове. Патрик был ее другом. И в то же время тем, кто пригласил ее на это свидание. Почему-то ей было трудно представить себе, что это один и тот же человек.

Весь вечер Николь отчаянно хотелось, чтобы Патрик поцеловал ее на ночь.

Но он сказал, что примет душ, а потом спустится в холл поработать.

Николь бесцельно бродила по залитым лунным светом дорожкам сада. Большинство цветов еще не распустилось, но их бутоны готовы были вот-вот раскрыться.

Какая удача, что большинство постояльцев отеля действительно молодожены и ночью находят более приятные занятия, чем одинокие прогулки. По крайней мере, хоть есть где укрыться.

Девушка подошла к фонтану. Четыре мраморных рыбы составляли его центральную композицию. Из их открытых ртов вырывались струи воды, каскадами обрушиваясь в верхний ярус. Преодолевая невысокий зубчатый барьер, вода стекала в нижний резервуар, где, лениво пошевеливая плавниками, плавали живые золотые рыбки.

Николь присела на широкую каменную плиту, прислушиваясь к монотонному плеску воды. Такие звуки всегда действовали на нее успокаивающе. Но сейчас она не знала, сможет ли когда-нибудь вновь испытать простые человеческие радости: слушать птичью трель на рассвете, шепот ветерка в ветках деревьев, лепет ребенка… Что-то в ней безнадежно сломалось.

Джеральд нанес ей смертельную рану. Она любила этого человека и за долгие два года разлуки ни разу не взглянула на другого мужчину, ни разу ни о ком даже не подумала. А он разбил ее сердце, уничтожив веру в любовь.

Но вот прошло всего три недели после их разрыва, и она смотрит на Патрика так, как раньше и предположить не могла. Ее сердце бьется быстрее, когда он входит в комнату. Ей кажется, что небеса улыбаются всякий раз, когда он берет ее за руку.

Что произошло? Неужели она так ветрена? И как ее угораздило влюбиться в мужчину, который явно любит другую? Может, она склонна к мазохизму? Наверное, пора обратиться к психоаналитику.

Николь опустила руку в воду. Ей не хотелось ни о чем думать.

Через некоторое время она взглянула на часы и вскочила. Оказывается, прошел уже целый час, как она вышла из номера. Патрик, наверное, уже давно спустился в холл. Теперь можно принять душ и лечь. Хорошо бы заснуть до его возвращения. Это, наверное, единственная возможность избавиться от одолевающих ее мыслей.

Но когда она вошла в номер и взяла пижаму, то услышала, что из ванной явственно доносится шум воды.

Дверь была приоткрыта. Николь задумчиво нахмурилась. Неужели Патрик забыл закрыть кран?

Холодный душ ей сейчас не повредит. Может, хоть он потушит эротические мысли о Патрике, мучившие ее в последнее время.

Она перебросила свою пижаму через край старомодной чугунной ванны, скинула платье и повесила на крючок у двери. Сняв белье, Николь отодвинула дверцу душевой кабины, шагнула и… наткнулась на мощную мужскую фигуру.

— Патрик?! — взвизгнула она.

Что-то с шумом плюхнулось на каменный пол. Наверное, она выбила мыло из рук Патрика, или он сам от неожиданности выронил его. Николь отшатнулась, но по иронии судьбы наступила на злосчастный кусок мыла и поскользнулась. Она отчаянно замахала руками, стараясь удержать равновесие, и в поисках опоры уцепилась за шею Патрика. Его руки обвили ее талию, не давая упасть. Она подняла голову и часто заморгала от брызнувших прямо в лицо теплых струй.

— Боже! — хрипло прошептал Патрик. — Ник!

— Я… я думала, ты спустился в холл…

— Я решил сделать это позже.

Николь продолжала без всякого смущения держаться за Патрика. Она цеплялась за него в первозданном, необузданном желании быть как можно ближе.

В его оттененных густыми ресницами карих глазах промелькнуло желание. В это краткое мгновенье, осознавая свои истинные чувства, она оказалась лицом к лицу с правдой.

Она любит этого человека. Всегда любила. Но раньше она была тихой маленькой девочкой, а Патрик — красивым подростком. Он пришел в ее жизнь из другого мира, и в глубине души она уже тогда знала, что ему суждено достигнуть многого. Он обладал такой страстной силой и необузданной энергией, что временами это даже пугало ее.

Теперь он стал другим. Он больше не был возмутителем спокойствия, но по-прежнему потрясал основы и ниспровергал стереотипы.

Видимо, она влюбилась в него очень давно, с первого взгляда, а когда он исчез, убедила себя в том, что это было всего лишь детское увлечение. Теперь она поняла, что Джеральд всего лишь заменял для нее Патрика. Боже, как она была слепа!

Он молча смотрел на нее, казалось, чего-то ожидая. Николь почувствовала его возбуждение, и это придало ей смелости. Она придвинулась ближе, скользнув бюстом по его мощной груди.

— Ты весь в мыле, — выдохнула она. Ее сердце стучало так громко, что она едва расслышала собственные слова.

— Я ведь принимал душ, — слабо улыбнувшись, напомнил Патрик.

Николь улыбнулась в ответ, впервые в жизни ощущая себя искусительницей, легендарной сиреной. И это ей нравилось.

— Какое совпадение, — промурлыкала она.

Его улыбка померкла, в глазах появился странный блеск.

— Ник, — сказал он хрипло, — что мы делаем?

Николь водила рукой по его намыленной груди, накручивая на палец темные завитки волос.

— Не знаю, — отозвалась она. — А что ты хочешь? — Она снова подняла на него глаза, на этот раз менее решительно.

Патрик открыл было рот, но ничего не ответил. Николь увидела, как на его скулах заходили желваки. Ей в голову вдруг пришла мысль о Венере. Наверное, он хочет сохранить верность женщине, которую любит. Да, он возбужден, но это обычная физиологическая реакция молодого здорового мужчины на женскую наготу. Бедняжка, он ничего не может с собой поделать, но он борется!

Пропади она пропадом, эта Венера! Гнев закипал в Николь. Она не позволит этой особе встать на своем пути. Она любит Патрика, любит долгие годы. Как только Николь сказала себе эти слова, сладкая волна томления поднялась в ней, и ее охватило неодолимое желание познать этого мужчину. Подняв руки, Николь снова обняла Патрика за шею, прижимаясь к нему все сильнее, чтобы всем своим существом ощутить его возбуждение. На этот раз в ее взгляде не было кокетства, только откровенность и отвага.

— Патрик, люби меня.

Он шумно вздохнул и, казалось, вздрогнул. Его руки скользнули вдоль ее спины, прижимая ближе. Николь слышала тяжелые удары его сердца и молила Бога, чтобы в нем было не только вожделение, но и любовь.

— Ох, Ник…

Патрик, застонав, опустил голову и поцеловал ее в плечо. Его губы двинулись от ключицы к ямочке у основания шеи.

— Я хочу тебя… — Он вдруг отстранился и посмотрел ей в глаза. — Но я должен задать тебе один вопрос.

Николь уже изнемогала от желания. Она интуитивно ощущала, что он может дать ей такое наслаждение, какого она еще ни разу в жизни не испытывала, о котором даже не подозревала.

— Какой? — едва слышно сказала она. — Спрашивай, только скорее.

Ей хотелось только одного: чтобы ничто не мешало их любви. Его глаза потемнели, и она с удивлением заметила в них боль.

— Николь, прежде чем мы сделаем непоправимый шаг, спроси себя честно, не пожалеешь ли ты об этом наутро.

Его голос прервался. Она и не подозревала, что с ним может произойти такое. Николь снова заставила себя подумать о Венере, о ситуации, в которой оказался Патрик. Он выручил ее как друг семьи, а она пытается соблазнить его. Это нечестно! Какой же эгоисткой надо быть, чтобы встать между ним и женщиной, которую он любит! Ее всегда возмущали подобные ситуации. Так неужели теперь она сама стала разлучницей?

Николь подняла глаза. Решение было за ней, это ведь она влезла к нему в душ.

Ее пальцы затрепетали от желания коснуться его мускулистого тела, губы снова стремились к поцелую. Но во что превратит их дружбу одна безумная ночь? Николь вдруг испугалась. А вдруг Патрик станет сторониться ее? Она этого не вынесет. Видеть в его глазах презрение было бы выше ее сил.

Ее руки разжались, но против воли задержались на его плечах, наслаждаясь последним прикосновением. Она интуитивно старалась сохранить в памяти его запах, ощущение рельефных мышц, гладкой кожи…

Николь сделала над собой усилие и, неохотно отступив, отвернулась. Как это унизительно!

— Спасибо, что ты сказал мне, как постыдно мое поведение, — судорожно прошептала она и срывающимся голосом крикнула: — Медовый месяц закончился, Патрик. Едем домой! Сейчас же!