Василий Боярков Авантюра, валюта и кровь

Глава I. Хищение миллионов

В конце октября 2018 года в аэропорту Шереметьево города Москвы случился неприятный ажиотаж, и все специальные службы находились в состоянии полной мобилизованности. Повышенная готовность являлась вполне объяснимой: ожидался чартерный рейс, прибывавший прямиком из Нью-Йорка и перевозивший ни многим ни малым, а ровно три миллиона долларов (по официальной версии деньги предназначались для поддержания малого московского бизнеса).

Обеспечение сохранности денежных средств было приведено в состояние готовности номер один. Обычно подобные рейсы представлялись делом вполне обыденным, однако в сложившейся ситуации нельзя было допустить ни одного, даже малейшего, промаха: по сложившейся традиции, в случае провала, исчезнувшая сумма делилась на охранные организации, занимавшиеся обеспечением безопасности переправляемых миллионов, а лично транспортировщики ничего не теряли. Однако сейчас же всё выглядело немного иначе: ценный груз оказался не застрахован, потому как перевозились деньги, добытые преступным путем и по ровному счёту предназначенные, для того чтобы сперва их легализовать, а уже потом незатейливо пустить в оборот преступных организаций; существовавшая схема считалась идеально продуманной и давно уже была налажена русской мафией, а соответственно, вряд ли бы нашелся непродуманный человек, попытавшийся тягаться с мощнейшей преступной организацией, – общая практика так сложилась, что обычно «переброска» проходила, если верить русской поговорке, «без сучка, без задоринки». Но только не в настоящем, конкретном случае…

Итак, то ли случайно, а то ли и на беду, но тем же самым рейсом, организованном между Североатлантическими Соединенными Штатами и Центральной Россией, в салоне первого класса осуществлял перелет некто, зарегистрировавшийся по документам как Майкл Мэйсон; на самом же деле он прослыл предприимчивым вором-мошенником и от рождения носил имя Михаила Яковлевича Мишина, среди американских гангстеров больше известного в качестве Майкла Мэссона и слывшего отъявленным прохвостом-авантюристом; вот и сейчас, осуществляя посадку в чартерный рейс, он умудрился изменить более привычную для него фамилию всего на одну букву и благополучно поднялся на борт совсем иным человеком.

Всего в самолете присутствовало одиннадцать пассажиров, посчитавших возможным заплатить сорок тысяч долларов, чтобы лететь в немноголюдных и комфортных условиях; кроме них, находилось еще десять человек, обеспечивавших охрану ценного груза, и пять человек обслуживающего персонала, в том числе и пара пилотов.

Во время пути во Франции сделали плановую дозаправку, позволив пассажирам размять затекшие кости, где разве только прилежные инкассаторы, охранявшие долларовые запасы, не решились отлучиться от «коронного места»; здесь можно сказать, что они находились в отдельных помещениях и что незаинтересованные участники перелетной экспедиции, за исключением корабельной обслуги, не должны были догадываться об их возможном существовании. Заполнение баков прошло без каких-либо осложнений, и пришло время двигаться дальше. Все, кто отваживался покинуть салон самолета, поднялись обратно на борт, и незамедлительно заняли ненадолго оставленные места. Самолет уверено и плавно набрал высоту и продолжил прерванный маршрут, назначенный к перелету. Посадка должна была осуществляться в аэропорту Шереметьево, но внезапно оттуда поступил категоричный отказ, как объяснялось, «в ввиду загруженности всех линий», поэтому самолету пришлось быстро перегруппироваться и разворачиваться на Внуково.

Неожиданная смена курса заставила одного из присутствующих попутчиков занервничать более всех остальных, хотя, можно смело утверждать, годы усиленных тренировок выработали в нем очень ценное качество – никак своих чувств не выказывать. Настало время обратить на необычного человека внимание чуть-чуть подробнее…

Майкл Мэссон слыл аферистом средней руки и в узком кругу «специалистов профессии» добился сравнительно неплохих результатов, причем в определенных преступных сообществах пользовался неким криминальным авторитетом, для авантюриста довольно-то значимым; в результате он так ловко обыгрывал хитроумные махинации, что посидеть за решеткой ему довелось только единственный раз, хотя за ним водилось не менее пятидесяти успешно прокрученных комбинаций (из числа известных полиции и бездоказательно ею проваленных). Говоря о его внешности, без преувеличений можно заявлять, что она выглядела приятной, не была еще тронута зрелостью и выдавала представителя сильного пола, достигшего лет двадцати восьми, может, чуть больше; молодой мужчина, он был высок ростом и обладал внушительным телосложением, спортивным и примечательным; красивое лицо, продолговатое и худощавое, густые черные волосы, зачесанные назад, под цвет им выразительные глаза, смуглая гладкая кожа – все перечисленные характерные признаки указывали, что при большом желании представитель преступной профессии мог бы сделать успешную карьеру киноактера, но… то ли похожий вид деятельности ему не нравился, то ли тяга к отчаянным приключениям пересиливала все остальные потребности, однако иметь дурную славу среди преступного мира его устраивало намного больше, чем, скажем, более честные виды заработка (недаром он любил приговаривать: «Обладать красивым телом – еще не значит располагать предприимчивыми мозгами, и навряд ли кто-то из тех, кто бездумно сверкает на подиумах, достоин достигнутых возвышенных званий»); одежда его состояла из обыкновенной ковбойской кожаной куртки, модных коричневых джинсов, красивых «ботинок-казаков», ненавязчиво позвякивавших и чем-то напоминавших российские, а еще фетровой шляпы, изготовленной на американский манер и обозначенной коричневатым окрасом. Еще про искателя приключений следует рассказать, что, в силу его возрастных параметров и приятной наружности, возле него всегда крутилась какая-нибудь очаровательная милашка, едва ли доходившая до двадцати, как максимум, двадцати пяти лет… оно и неудивительно: во-первых, в его карманчиках всегда шуршали денежные ассигнования, многочисленные и добытые из неиссякаемых источников, что, как известно, для большинства представительниц слабого пола является причиной, немаловажной, а в некоторых случаях для заведения отношений, возможно, и главной; во-вторых, молодой человек виделся окружающим генератором интересных идей и с ним никогда не бывало скучно; в-третьих, он был абсолютно непредсказуем, то есть его планы настолько резко могли измениться, что, направляясь, к примеру, в Россию, он вдруг делал неожиданную пересадку и дальше уже следовал, условно скажем, в Австралию; в-четвертых, Михаил был бесподобно красив, прямо как тот Аполлон, и редкая обворожительная прелестница могла равнодушно пройти мимо, чтобы не задержать на нем затуманенный взгляд, где-то восхищенный, а в чем-то и зачарованный. Но существовало еще одно значимое обстоятельство, помогавшее ему удерживать позиции, занятые в преступном сообществе: новоявленному комбинатору везло просто невероятно, и подмечались даже удивительные случаи, когда профессионально направленная пуля пролетала мимо лишь потому, что Майклу вдруг приспичило подтянуть шнурки, либо поднять внезапно покатившуюся монетку; следовательно, хотя раз от раза и появлялись недовольные люди, настойчивые желавшие увидеть его среди мертвых, но по каким-то непонятным законам жизни, непостижимым нормальному пониманию, ему всегда удавалось убедить разгорячившихся недругов, что умирать ему пока еще рановато.

Таким образом, когда произошло непредвиденное изменение курса, Мэссон в душе немного занервничал, а заодно и счел необходимым изобразить из себя недовольного пассажира, которому вдруг стало невероятно интересно, что же явилось причиной корректировки нью-йоркского рейса, обычно «Аэрофлоту» несвойственной. Осуществляя возникший замысел и отобразившись неприятнейшей миной, он подозвал к себе молодого стюарда и, стараясь как можно эффектнее разыгрывать внутреннее волнение, якобы охватившее его в связи с неожиданным нарушением планов (что, по правде сказать, получалось у него в общем неплохо), обратился к нему с вопросом, прокручивая в голове различные варианты развития последующих событий:

– Что-то происходит? Почему мы совершаем посадку во Внуково, а не, как намечено, в Шереметьево? Меня должен будет дожидаться один человек, я же – вот напасть! – не смогу его предупредить о смене маршрута по той роковой причине: батарея в моем мобильнике села.

– В таком случае мы можем предложить Вам бортово́й телефон, и вы вполне успешно согласуете Вашу дальнейшую встречу. Между прочим, пока Вы ожидаете, наша компания предоставит Вам самые комфортабельные условия и постарается устранить все неприятности, способные возникнуть в связи с временным пребыванием в аэропорту, а заодно и, как сможет, скрасит общую томительность ожидания.

– Хорошо, – пассажир недовольно заерзал, паникуя уже неподдельно, – давайте сюда ваш аппарат и предоставьте мне возможность спокойных переговоров.

Мишин прекрасно знал, что все разговоры, проводимые в самолете, мало того что прослушиваются, так они еще и записываются, а потому, по вполне понятным причинам, он решил говорить как можно более зашифровано:

– Кара, привет! Это я… Майкл. Понимаешь? Тут, по сути, такое дело… нам резко поменяли маршрут, и мы летим теперь в аэропорт Внуково, а не, как условились ранее, в Шереметьево.

– Я в курсе, – последовал простой и лаконичный ответ, не столько удививший, сколько шокировавший предприимчивого иностранца, прибывавшего в столицу Российского государства.

– Но как?.. – изумился Майкл полученному ответу. – А как же тогда наши договорённости: нам придется всё поменять?

– Все остается так же, как и прежде, но просто мы поедем на виллу не с одного аэропорта, а с другого – только лишь и всего! Дошло ли, наконец?

– Думаю, да, – незадачливый аферист вдруг понял игру, осуществляемую преступной напарницей, – а ждать мне где, в кафе или в общем зале? Я бы предпочел посидеть немного в кафе.

– Так в точности и поступай, – ответил ласковый голос Карен.

Едва самолет приземлился, Мишин обратил внимание, что недалеко от посадочной полосы находится старенькая модель «Жигулей» – на ней, сексуально выгнув назад красивую спину и запрокинув туда же прекрасную голову, прямиком на капоте сидит обворожительная блондинка. Майкл сразу же узнал белокурую девушку, обязанную его дожидаться (как он ее про себя назвал: «Моя любимая Кара»). Про нее следует сказать, что она не шла ни в какое сравнение ни с одной из представительниц прекрасного пола, доселе когда-либо Мэссоном виданных; другими словами, он считал себя просто огромным везунчиком, что ему удалось подцепить столь бесподобную пассию, а главное, удержать ее рядом. Вместе с тем он не выглядел полным идиотом и давно уже понял, что конкретно двигало шикарной прелестницей – неуемная тяга к волнующим приключениям, авантюрным махинациям и крупномасштабным аферам.

Останавливаясь на ее внешних особенностях, можно без обиняков утверждать, что голубоглазая красавица была настолько хороша собой, что завораживала, притягивала, да и просто манила, не позволяя оторвать от себя восхищенного взгляда; милая девушка, она вот только-только достигла двадцати двух лет с половиной, а уже всем своим очаровательным видом воплощала несравненную красоту и природную женственность, причем то примечательное обстоятельство, что она являлась еще и блондинкой, делало ее потрясающей и в целом неотразимой; сверх всего прочего, идеальные формы лица – не круглые и не овальные – казались исключительными и подчеркивали его полнейшую безупречность; легкая косметика и, конечно же, накладные ресницы делали вид бесподобной красотки если и не божественным, то во всяком случае зачаровывающим, пленительным; все остальные отличительные черты – «капризный носик», слегка вздернутый кверху, алые губы, украшенные яркой помадой, пухленькие и похожие на маленький бантик, сочная грудь, двумя удивительными выпуклостями выпиравшая немного вперед, в меру зауженная талия и больше обычного расширенная ягодичная область – все перечисленные признаки придавали ей дополнительного шарма и особенной привлекательности; белокурые волосы, спускавшиеся чуть ниже плеч и вившиеся заманчивыми кудряшками, в настоящее время скрывались под джинсовой шляпкой, элегантно сидевшей на прекрасной головке; весь остальной костюм полностью соответствовал американскому стилю, представлялся в тон головному убору, причем как по цвету, так в точности и по пошитой материи – он выглядел в виде длинных брюк, плотно облегавших словно точёные ноги, и цветастой, разукрашенной куртки; обувь представлялась настоящими ковбойскими сапогами, не содержавшими молний, изготовленными из крокодиловой кожи и доходившими ей почти до верхней части стройной, изящной голени.

Стало быть, ни у кого теперь не вызовет удивления, какими именно обольстительными параметрами в определенный промежуток чересчур насыщенной жизни шокировался пройдоха-авантюрист и с помощью каких характеристик он легко и ненавязчиво оказался сломлен, как следствие, полностью очарован, а затем, когда, немного погодя, ему было предложено провернуть небольшое, якобы нехитрое, дельце (как нетрудно предположить, мысль, направленная на ограбление криминальных боссов российской мафии, «квартировавшихся» в далекой Америке, пришла в голову, разумеется, Каре), то безропотный бедолага, совсем потерявший от ее ослепительной красоты и «холодный разум», и трезвый расчет, покорно согласился, притом практически не вникая в подробности и в полной мере окунаясь в ее грандиозные планы.

Теперь следует вернуться к основным событиям, развернувшимся в самолете, направлявшимся на вынужденную посадку. Так вот, пронырливый авантюрист, попавший в коварные сети хитрющей красотки, увидел в иллюминатор знакомые очертания, великолепно сложенные и далеко ему, по правде, не безразличные; в следующую секунду он всё понял (тем и славился!) и принял решение совершать хищение точно так же, как было запланировано в Шереметьево, но с маленьким изменением – удачливый аферист вознамерился осуществлять их совместные разработки, спланированные для Внуково. Здесь, кстати, надо воздать должное замыслам хитроумной красотки: во «вновь назначенном аэропорту» работать было гораздо проще и намного меньше вертелось «российских копов», что значительно облегчало основную часть их общей авантюрной задачи. Не вдаваясь в дополнительные подробности, Мишин начал проводить действительную часть операции…

Итак, чуть только летальный аппарат совершил незапланированную посадку, молодой человек двинулся к выходу и ненавязчиво присоединился к тем самым пассажирам, в чью компетенцию входила охрана находившегося при них чемодана, – он специально замешкался у входа, чтобы спокойно их возле него дождаться. Стоит обратить внимание, что по какой-то невероятной случайности, но в руках у Майкла находился металлический чемоданчик, один в один аналогичный тому, какой прочно удерживал в руках ответственный инкассатор, сопровождавший ценнейший груз, и даже цвет у обоих был особенный – стальной, серебристый; нетрудно догадаться, Мишина заинтересовал именно предмет, имевший отношение к охраняемой ноше. Поравнявшись с охранниками, взявшими на себя труд, а заодно и ответственность, дабы в целости и сохранности доставить мафиозные деньги до конечного пункта, находившегося в России, Майкл первым делом обратил внимание и, к радости, убедился, что члены службы безопасности несут точно такой же блестящий кейс, какой был и в том числе у него самого, – а уже в следующий момент опытный аферист, словно бы невзначай, внезапно споткнулся, и его чемодан, содержавший всевозможное мужское тряпье и всяческие бытовые надобности (такие, к примеру, как бритва), лихо раскрылся, предоставив всеобщему обозрению предметы личной гигиены, а также нательное белье, принадлежавшие «рассеянному и неуклюжему» пассажиру. Придав себе вид полнейшего недотёпы, он принялся энергично размахивать обеими руками, как будто бы пытаясь хватать на лету разлетавшиеся по округе объекты. Кое-кто из охранников и других недавних попутчиков даже сочувственно улыбнулись, а в силу устоявшейся традиции, некоторые принялись еще и активно помогать: все вместе они собирали личные принадлежности, рассыпавшиеся по ходу дальнейшего продвижения.

Выказывая почти искреннею признательность, Мишин благодарил, как только умел, клялся в извечной дружбе, а заодно и безграничной любви, убеждая, что если кому вдруг приспичит приехать в Нью-Йорк, то он без стеснения может останавливаться прямиком у него; в конечном итоге, менее чем за три с небольшим минуты чемоданчик Мэссона был наилучшим образом упакован. Как только «счастливый факт» состоялся, пронырливый пройдоха попробовал приподнять упакованную поклажу, но вдруг… внезапно почувствовал сильнейшее головокружение, вследствие чего его мотнуло прямиком на сотрудника, удерживавшего денежную поклажу. От неожиданности столкновения тот несколько растерялся, а под воздействием особого приема, применённого вовремя и по случаю, ослабил хватку за ручку; однако сам охранник, не чувствуя ничего другого, более существенного, про себя подумал, что кратковременная утеря контроля над ценной ношей – она ему лишь слегка показалась. Авантюрист же, задержавшись не больше чем на секунду, моментально отпрянул назад и хлопотно повинился, а затем, слегка пошатываясь, подобно пьяному, стал непринужденно спускаться с невысокого трапа. За весь период протекания небольшого спектакля (а как нетрудно догадаться, случилось именно представление) более всех «напрягся», единственное, сотрудник, к руке которого и был пристегнут металлический чемоданчик, аналогичный, как и у Мишина, – но все вроде бы обошлось; по крайней мере так ему казалось, ведь, по его мнению, никто, из имевших честь поучаствовать в нежданном переполохе, к нему, по сути, не приближался, и если не брать во внимание то неприметное то ли нечаянное прикосновение, то ли непродолжительное касание, последовавшее от не совсем адекватного пассажира, неловкого и рассеянного, волноваться, в принципе, было не о чем, тем более что дипломат продолжал оставаться в его могучих руках, прочно пристегнутый железным наручником (вникая же в особенности службы охраны, у них была строжайшая инструкция – не открывать оберегаемое устройство вплоть до конечного пункта его назначения).

Постепенно пассажиры благополучно спустились вниз. Разглядев содержимое личных вещей Мишина, все немного повеселились и, не заостряя на случившемся происшествии особенного внимания, невольные участники направились восвояси. Но вот как раз беспечному охраннику в настоящем случае было бы чего опасаться: Майкл Мэссон недаром прослыл отличным авантюристом и сумел освоить технику, когда его основной талант заключался в том удивительном условии, что он беспрепятственно умел подменять любые предметы, причем его не могли остановить даже настолько вроде бы надежные предметы защиты, какими являлись стальные браслеты; в частности, сейчас он продемонстрировал своё удивительное умение с такой небывалой ловкостью и видимой непринужденностью, что создавалось не тревожившее впечатление, что он как бы ничего преступного и не делает; на самом же деле, усыпив всеобщую бдительность, изображая из себя полнейшего недотепу-профана и предоставляя на всеобщее обозрение неподдельную активность возле упавшего багажа, Мишин, напротив, усердно занимался тем, что готовился к открытию замка железных наручников, а лишь только наступил благоприятный момент, продемонстрировал самый элементарный трюк, давно им уже наработанный и направленный на подмену носимых предметов (его, кстати, с легкостью бы продемонстрировал любой, мало-мальски профессиональный, иллюзионист, владеющий искусством проведения невидимых глазу фокусов); другими словами, когда разбросанные вещи оказались уже упакованы, а замки его чемодана защелкнулись, ему достаточно было единожды прикоснуться к искомой цели, чтобы наручники незаметно перекочевали с одной ручки чемодана на точно такую же, но все же немного другую – это было всего-навсего легкое движение, и на него никто не обратил никакого внимания, тем паче руки сотрудников службы безопасности славятся настолько внушительными размерами, насколько нервные окончания, расположенные непосредственно у их кожи, практически «не работают»… и аккурат таким немаловажным обстоятельством и решили воспользоваться ловкие комбинаторы.

Осуществив задуманное мероприятие, Мишин благополучно спустился с трапа, после чего незамедлительно припустился «веселой пробежкой» и направился к невероятно красивой возлюбленной, всем своим внешним видом изображая долгожданную встречу, а отнюдь не постыдное бегство, как бывает, когда человек, совершивший, к примеру, неблаговидный поступок, торопиться побыстрее покинуть опасное место; по большей части его поспешная предосторожность выглядела вовсе не лишней: краем глаза авантюрист увидел, что к чартеру подъехал абсолютно черный лимузин, выделявшийся удлиненно-продолговатой формой и больше похожий на катафалк, нежели чем на что-то иное, и сумел недвусмысленно догадаться, что на мрачном транспорте прибыли за американской валютой, минуту назад им беспардонно похищенной и находившейся сейчас в его «цепких ручонках»… и хотя она попала к нему не совсем честным путем, но была очень ему необходимой, для того чтобы завоевать благосклонное расположение самой прекрасной на свете девушки – обожаемой им голубоглазой красавицы. Как и было ожидаемо, проволочная сетка, создававшая ограждение к летному полю, была предусмотрительно разрезана, причем именно в том месте, где к ней приблизился Мэссон, предоставив ему неограниченную возможность беспрепятственно покинуть пределы летного поля, становящегося очень опасным и, соответственно, «стрёмным». Приблизившись к ослепительной девушке, внешне казавшейся абсолютно невозмутимой, он демонстративно (для всех остальных) поцеловал ее в алые губы и не смог удержаться от вопроса, само собой «просившегося» наружу:

– Почему все-таки Внуково, а не Шереметьево?

– Там собралось слишком много разносторонней публики, обеспечивавшей безопасность прибывавшего груза, но у них, к огорчению, нашлась работа немного более важная… – улыбаясь лишь уголками прекрасных губ, не полностью разъяснила красавица, специально сохраняя волнующую интригу.

– Да? Интересно было бы знать: и какая?

– А-а, – небрежно бросила белокурая Кара, – кто-то набрался наглости позвонить администрации аэропорта и не позабыл сообщить, что в зале ожидания заложена мощная бомба.

– Вот даже как? – искренне удивился авантюрист. – И кто бы, смущаюсь спросить, сумел такое проделать?

– Много говоришь, Майки! – оборвала его пронырливая прелестница, озарившись недовольной ухмылкой. – «Валить» надо отсюда, да притом побыстрее, пока нас не раскрыли и, сам понимаешь, «в тюрячку» «не замели».

Получив неоспоримую инструкцию, податливый аферист быстренько юркнул в салон и в следующий миг сделался пассажиром «старенькой классики». За руль уселась необыкновенная спутница – то ли «перспективная любовница», то ли, скорее, просто признательная подруга – носившая, кстати, американское имя Хлои Карен Сидни; а уже в следующий миг она настолько резко вжала в пол педаль газа, что звук взревевшего двигателя невольно привлек внимание мрачного вида мужчины, подъехавшего на лимузине и одетого в исключительно черное одеяние.

О личности странного персонажа, стоит пояснить, что он являлся вором-рецидивистом, «коронованным «законником», выделявшимся грозным именем Ю́ргена Мак-Когана, выдававшим его американскую принадлежность; по-русски же он звался Коганом Юрием Марковичем, в паспорте записывался, как Карпович, но в определенных кругах больше был все-таки известен под преступным псевдонимом Карат, то есть считался человеком, понимавшим и в золоте, и в денежных ассигнациях; еще про него следует уточнить, что он был «смотрящим» за всей валютно-денежной частью, находившейся на территории Америки и принадлежавшей российской мафии (к слову сказать, без его ведома не решался ни один существенный вопрос, возникавший по ту сторону бескрайней Атлантики), но что, самое главное, он никогда не брался сопровождать «бесценные грузы», почему-то считая, что присутствием столь влиятельной особы только привлечет к ним нежелательное внимание, лишнее и ненужное (кстати, по последней части необъяснимого каприза никто из сподвижников с ним не спорил, так как он слыл первым финансистом и вторым лидером русскоязычных гангстеров… кто считался первым, не было известно никому, потому как верховная фигура представлялась настолько загадочной, что одно неосторожное желание, направленное на постижение ее тайны, легко приводило к смерти всякого, проявившего неоправданную и чрезмерную любознательность).

Загрузка...