Баллада счастья

8

Она смотрела на спящего Пола и вспомнила крошечную комнатку в отеле Элизы Мерлин. Сейчас, в тусклом свете керосиновой лампы, она разглядела в нем того мальчика, которого так долго любила и ждала.

Мэри дотронулась до него. Он пошевелился, не просыпаясь, и привычным жестом крепко прижал ее к себе, словно они уже спали вместе тысячи раз, и для него было естественным, что она рядом. Мэри лежала в его объятиях, ощущая доселе не испытанную радость. Какое счастье, она снова обрела свою любовь!

Теперь это уже был не мальчик, а взрослый мужчина, все так же горячо и преданно ее любивший.

Пол снова пошевелился и вздохнул.

— Гм, сон совершенно не входил в мои планы. Наверно… со мной что-то случилось…

— Просто наше объяснение в любви было очень бурным.

По тому, как проистекала их близость, Мэри поняла, что Пол очень искушен в сексе. Ей стало интересно, сколько у него было женщин, тех, кто безуспешно стремился разжечь в нем огонь любви и которых он всякий раз оставлял из-за преследующих его воспоминаний о далекой маленькой девочке. Ей было любопытно, но в то же время совершенно не хотелось спрашивать его об этом.

— Да, — зевая, пробормотал он сонным голосом. — Теперь я совсем проснулся. Так долго продолжаться не может. Ну вот, я уже бодрствую и снова хочу тебя.

Она захихикала.

— Я так рада, что тебя тянет ко мне, а не на прогулку по этому дикому городу в поисках знакомых лиц: какого-нибудь Роба Уорвика или Бада Марлоу.

— Всему свое время. Этим мы займемся завтра, а сейчас я здесь, с тобой, и благодарен за все Господу Богу.

— А еще сейчас прошлый век.

Он нежно провел пальцем по ее подбородку, губам…

— Может, нам спуститься пообедать и поискать где-нибудь бутылочку хорошего вина?

— Знаешь, мне до сих пор кажется, что это сон, а завтра мы проснемся, и все исчезнет.

Пол снова зашевелился, и кровать заскрипела под ним.

— Это не сон. Мы на самом деле здесь, в прошлом времени, что необычайно забавно. — Он погладил ее по плечу.

Она вдруг задумалась и внимательно посмотрела на него.

— Пол, в какой-то момент в «Тенетах любви» мне показалось, что ты чем-то огорчен, и, более того, я заметила неудовольствие на твоем лице. Из-за чего?

В его глазах промелькнуло сомнение.

— Меня не очень радует твоя затея с работой в театре. Это небезопасно.

— Как же можно упустить такую возможность! Во-первых, там можно неплохо подзаработать, а во-вторых — это шанс быть рядом с теми, кому посвящается моя пьеса.

Он помрачнел.

— Дорогая, там на стенах нет живого места от пуль. Тебе прекрасно известно, сколько в этом борделе произошло преступлений. Сам воздух пахнет пороком. А остолопы-старатели и разбойники с влюбленными глазами?! «Тенета любви» — не место для порядочных женщин.

Мэри села на кровати и, прищурившись, пристально посмотрела ему в глаза.

— Пол, если бы мы были из того… этого времени, я бы вполне понимала твою точку зрения. Естественно, мужчинам 1890-х не по душе даже мысль о том, что их женщины могут бывать в «Тенетах любви». Но мы же другие…

Он рассмеялся.

— Ты права, но сейчас-то мы живем в их времени.

— Да нет. На самом-то деле нет! Нас лишь случайность занесла сюда. Мы оказались здесь только для того, чтобы воочию увидеть, какой была жизнь в девятнадцатом столетии. Но наше временное пребывание здесь не должно изменить наших взглядов.

По выражению его лица было видно, что он не согласен.

— Как бы ты ни спорила, но в данный момент мы на Диком Западе в прошлом веке и должны жить по законам этого времени.

— Что в том плохого, если я буду петь в «Тенетах»?

— В публичном доме?

— В кабаре. — Она сверлила его взглядом.

Пол хмуро потер подбородок. Было видно, что ему совсем не по душе этот разговор.

— Пол, — тихо произнесла Мэри. — Ты собираешься влиться в это столетие и его среду. Такое мы уже проходили однажды. В тебе играет все то же ребячество. Что ж, пожалуйста, раз тебе такая забава по душе. Но вспомни, для чего мы стремились сюда? У нас была цель, не так ли? Мне необходимо узнать все о театре-кабаре «Тенета любви» и о его людях. Поэтому мое далеко не праздное желание вращаться в их обществе и смешаться с ними ничуть не постыдней, чем твое — связаться со своими головорезами. В чем же, скажи на милость, оно претит твоим идеалам? Тем более что в наши планы не входит оставаться здесь надолго.

Он почесал в затылке.

— В Сильверстауне 1891 года порядочным женщинам нельзя появляться около подобных заведений и в районе красных фонарей.

— Какая же, должно быть, у них скучная жизнь! Я так же, как и ты, жажду зрелищ и волнующих впечатлений. В следующем столетии даю тебе слово подобострастно уважать и соблюдать мораль и все, что с ней связано, а здесь, что ни говори, во мне и так все увидят любовницу ковбоя, размахивающего пистолетом. По-моему, у тебя нет никакого желания выказывать свою респектабельность здесь, и никого из нас это не смущает. Черт возьми, Пол, я же не требую от тебя поведения в рамках приличия двадцатого столетия.

Мэри встала и, резко сдернув с Пола одеяло, завернулась в него.

— Слушай… — Девушке показалось, что ей все же удалось переубедить упрямца, но для верности добавила: — Я не из тех феминисток, которые борются за права женщин, а простая девчонка, пытающаяся пробить себе дорогу. С тех пор как закончила колледж, живу исключительно на свои заработки. У меня нет никого, кто бы помог мне, направил меня. Может, календарь на этой стене и указывает на то, что сейчас 1891 год, но и ты и я знаем, что мы из будущего, и ничто не может изменить наших принципов. Мне, как и тебе, совсем не хочется испортить себе веселое приключение, сидя на респектабельной стороне улицы.

Теперь она увидела озорные искорки в глазах своего любимого. Он коснулся ее руки.

— Дорогая, уговаривая тебя, я думал только об угрожающей опасности. Мне просто боязно, что с тобой может что-то случиться. Я этого не переживу, потому что очень люблю тебя…

— По-моему, ты преувеличиваешь, — перебила его Мэри.

— …и кроме того, не вижу необходимости в твоих заработках. Думаю, у меня достаточно сил самому решить проблему нашего благосостояния, — закончил свою мысль Пол.

— Как?

— Наймусь на какое-нибудь ранчо. Работа там мне привычна, ведь она почти не изменилась за последний век.

Такой ответ не был для Мэри неожиданностью, но, несмотря на это, девушка затаила дыхание от страха. Ей довелось прочитать немало об истории Сильверстауна, где не раз упоминалось, что основной обязанностью ковбоя девятнадцатого века являлась охрана скота.

— Станешь воевать с конокрадами или как?

— Как получится. Все будет зависеть от того, какую работу мне предложат.

Она прищурилась.

— Держу пари, тебя уже с ума сводят звуки выстрелов. А пока ты будешь гоняться за своими головорезами, что прикажешь делать мне? Сидеть здесь, в этой комнате, и вязать носки?

— По-моему, ты сгущаешь краски. Я полностью принимаю твое стремление как можно больше изучить жизнь в «Тенетах любви». И у меня больше нет никаких возражений. Но и ты, в свою очередь, должна поддержать мое желание покончить с шайками, ворующими клейменый скот и грабящими людей.

— Мне ненавистна даже мысль о том, что ты решил ввязаться в эту бойню. Ну ладно. Значит, мы договорились: ты работаешь на ранчо, я пою, но это только в 1891 году.

Пол оживленно схватил ее руку.

— Согласен. Сам факт, что нам удалось прорваться сквозь временной барьер, просто невероятен, и коль скоро это случилось, давай попробуем найти свое место здесь.

Мэри почувствовала себя виноватой, стащив с него одеяло. Она грациозно опустилась на кровать рядом с Полом и укрыла его.

— Знаешь, я хотела бы подружиться с Нэнси.

— Интересно, как? Конечно, Нэнси — наш друг, но она даже не догадывается о том, кто мы такие. Да, тогда… то есть сегодня утром, эта добрая душа зашила рану на ноге какого-то мальчика по имени Сэмми, и мы у нее в долгу. Представь, как можно ей объяснить, кто есть кто?

— Пол, у Нэнси большие неприятности.

Молодой человек задумчиво кивнул.

— Знаю. Она боялась… боится за свою жизнь. Насколько мне известно, у проституток редко появляются друзья. Тогда, опьяненный болью и вином, лежа на кровати на сцене, я поклялся, что помогу ей, ведь Нэнси не раз пришлось оказывать нам помощь и поддержку. Все двадцать лет меня терзали угрызения совести за то, что не смог сдержать своего слова.

Мэри недоверчиво покосилась на него.

— Сегодня действительно то самое утро?

— Да. То же самое число. Двадцать лет назад мы ушли из этого дня и сегодня снова вернулись в него.

— Знаешь, в этот раз лицо Нэнси показалось мне таким сухим и жестким, хотя всего несколько часов назад она с открытой душой помогала двум маленьким беглецам, прекрасно понимая, как живется попавшему в беду ребенку. Я тебя перебила, ты что-то говорил?

— Я заметил, как какой-то мужчина грубо схватил Нэнси за руку и не давал уйти, может, даже и угрожал ей. В тот момент, когда я решил, что он вот-вот ударит ее, другой, видимо его приятель, вмешался и остановил его.

— Может, это ее клиент?

— Не знаю, но она была очень напугана. Ее лицо выражало ужас. Уверен, это был ее муж.

— Как он выглядел?

— Вид у него просто странный: тощий, с рыжей бородой. Должно быть, ему немногим больше тридцати. Его лицо было настолько обросшим, что трудно описать его.

Мэри поежилась от страха.

— Мне надо что-то придумать, чтобы подружиться с ней.

— Ты права, может, у тебя и получится. А потом ты выведешь этого подонка на меня. — Пол ласково убрал с ее лба волосы. — Почему бы нам не заказать обед в номер? У тебя ведь нет подходящих туфель.

— И как ты собираешься это сделать? Позвонив по телефону?

Он поморщился, сел и потянулся за одеждой.

— Верно. Пойду спущусь и закажу. Никаких удобств, кроме одного — леди из двадцатого столетия в моей постели, въехавшая в этот мир на песне, а не на почтовой карете.

Познакомившиеся двадцать лет назад, они вновь узнавали друг друга. Он учился в университете в Колорадо, а она — в колледже в Финиксе. Потом он работал на ранчо отца, а она постигала тайны сценарного мастерства. Он приобрел себе конюшню, а она зарабатывала на маленькую квартирку, купила в кредит машину и пытается написать свой первый самостоятельный сценарий. Летом он катался на лыжах на горных курортах в Альпах, а она, кроме своего Финикса, почти ничего и не видала. Оба трижды терпели неудачу в попытках устроить личную жизнь, потому что так и не смогли влюбиться.

Во время завтрака Мэри, в новом костюме, высоких ботинках и шляпке, скрывавшей ее прическу, сидела за столом вместе с Полом в «Грин Ривер», ресторане, расположенном рядом с их отелем.

— Я все время думаю о своем прапрапрадеде, — сказал Пол, наливая молоко в кофе. — Он купил ранчо в сентябре этого года, значит, мы можем с ним встретиться.

— По-моему, сама мысль, что ты можешь увидеть своего предка, жутка и кощунственна! — Цветы на шляпке Мэри, отбрасывавшие тень на ее лицо, закивали своими головками в знак согласия. Девушку безумно раздражал ее головой убор. Неужели женщинам действительно нравится носить эти дурацкие шляпы, злилась она. Однако Пол был иного мнения и смотрел на нее с восхищением.

Неожиданно все сидевшие в зале повернули головы в сторону появившихся в дверях двух новых посетителей. Один из вошедших был стройным блондином в черном сюртуке, висевшем на нем как на вешалке. Другой тоже был светловолосым, но плотным. Оба были с усами и коротко острижены. И с пистолетами. Они надменно, с немалой долей высокомерия взглянули на окружающих и уселись за столик в углу зала.

Мэри наклонилась.

— Тот, в сюртуке — Бад Марлоу! Я узнала его по фотографии. А другой — один из братьев Уорвик?

— Роб, — ответил Пол. Его глаза заблестели, как у мальчика Сэмми, когда тот впервые повесил пистолет на свой ремень. — Ничего не могу с собой поделать: стараюсь казаться безучастным, но мои глаза так и косятся в их сторону.

— Ой, надо же, живые Роб Уорвик и Бад Марлоу! Они словно сошли со страниц книжек по истории. Только представь, что было бы, если бы кто-нибудь из них узнал, кто мы на самом деле! Если б они сообразили, что мы можем рассказать им, сколько они проживут и что с ними случится, что будут говорить о них люди через много лет!

— У меня такое чувство, что ожил какой-то исторический фильм, — заметил Пол. — Сколько раз я мечтал вернуться сюда. А сейчас не прошло и несколько часов, как уже кажется естественным сидеть здесь, по соседству с героями твоего детства. — Он попробовал кофе. — Даже смешно, с какой легкостью воспринимается скачок во времени.

— Тебе все-таки проще, чем мне. Ты же вырос в этом городе. Я-то пока себя чувствую не в своей тарелке.

Он усмехнулся.

— Как же так? Ты ведь уже добилась известности и умудрилась стать любимицей самого непристойного борделя на Западе… в сердце района красных фонарей.

Мэри улыбнулась.

— Я столько читала об этом, что мне все это кажется достаточно знакомым, но меня не покидает мысль, что все это нереально, хотя и очень увлекательно.

У Пола, видимо, были те же ощущения, когда он уже с нескрываемым любопытством, взволнованно разглядывал кумиров своего детства, сидевших в противоположном конце зала в ожидании заказанного завтрака. Один — жесткий поборник закона, устанавливающий порядок с помощью пистолета, на ходу вершащий правосудие, меткий стрелок, скорый на руку, другой — в прошлом ветеринар, от которого сбежала красавица жена, ставший картежником и убийцей, заглушающий потерю любимой огромными порциями виски. По окончании серебряной лихорадки оба уедут из Сильверстауна и тихо доживут свой век.

— Мне надо купить коня, — задумчиво произнес Пол.

— А мне — найти какой-нибудь наряд для вечера.

— Какой наряд?

— Что-нибудь подходящее для моих выступлений.

Не переставая жевать кусочки бекона, Пол безразличным тоном произнес:

— Длинное платье вполне подойдет.

— Давай, давай, вот опять ты споришь. В контракте оговорена длина моего платья, и у меня нет желания расторгать его из-за такой мелочи.

— А тебе, конечно, приятней, когда все эти полупьяные идиоты глазеют на твои ножки.

Она покачала головой.

— И снова ты за свое! Откуда у тебя такие старомодные взгляды?

— С каких это пор ревность стала старомодной? — Он положил вилку. — Ладно, я старомоден. Так я и вижу в тебе загадочного ангела, спустившегося ко мне с небес, и не желаю делиться ни с кем своим счастьем. Тем более не хочу, чтобы тебя пожирали глазами какие-то ротозеи. Ничего не могу с собой поделать. Кроме того, я вырос в семье с очень твердыми принципами, намного более старомодными, чем ты можешь себе представить.

— Так и не надо ни с кем делиться, — покорно согласилась Мэри и тут же твердо добавила: — Но то, что я ношу, не должно касаться никого.

— Не думаю, — возразил Пол и, помолчав, спросил: — Как насчет денег?

— Спасибо, у меня есть: Кроуфорд выдал мне аванс. Слушай, а они кажутся такими миролюбивыми. Тебе, наверное, так хочется с ними познакомиться?

— Да, но как-то неудобно подойти к ним… Может быть, через пару деньков, когда освоюсь здесь поосновательней…

Он посмотрел на нее исподлобья.

— Мне не хочется оставлять тебя одну в это утро, но поскольку мы решили остаться здесь, я должен подыскать себе хорошего, быстроногого коня и поездить по округе, поискать работу на ранчо. Пойдем, у нас сегодня столько дел!

Мэри поднялась и почувствовала на себе чужие взгляды. В Сильверстауне можно было по пальцам пересчитать всех респектабельных женщин, но далеко не все из этических соображений завтракали на Милфорд-стрит, пусть даже в самом дорогом ресторане. В своем бархатном костюме, кружевных перчатках и в этой нелепой шляпке Мэри тоже выглядела достойной уважения дамой. Однако она не сомневалась, что, как только разнесется о ней слух как о Певчей Куколке, мнение о ней в корне изменится. Но не это тревожило девушку. Все ее мысли были заняты Полом. Как, черт возьми, он собирается «осваиваться»? Как бы ни было забавно их приключение, нельзя ни на минуту забывать, что Сильверстаун 1891 года — самый опасный во всей Америке город.

Блуждая по магазинам в поисках костюма, Мэри постоянно думала о Нэнси, пытаясь найти повод сблизиться с ней. Ложь была чужда ее натуре, а правда в этом случае просто не сработает.

Двери «Тенет любви» никогда не закрывались, так как прииски работали все двадцать четыре часа в сутки и старатели заходили туда сразу же по окончании своей смены. Сейчас было около полудня. Мэри в своем шикарном костюме вошла через парадную дверь в полупустой бар и увидела, как все повернулись в ее сторону.

Я работаю в этом театре, напомнила себе девушка, стараясь вновь обрести прежнюю уверенность. У меня все права быть здесь, что бы эти люди ни подумали обо мне.

Не глядя по сторонам, она подошла к стойке и без улыбки, даже несколько надменно обратилась к бармену:

— Мне нужна Нэнси. Она здесь?

Он внимательно посмотрел на нее: может, не узнал ее или не видел ее вчерашнего выступления?

— Нэнси? Думаю, она где-то здесь, мэм. Возможно, она с клиентом. Я могу послать за ней.

— Спасибо, я сама ее найду.

Все звали ее Нэнси-Сероглазка. И Нэнси действительно была самой хорошенькой проституткой в городе… и самой юной.

Мэри увидела ее, сидевшую в одиночестве за столом около сцены, жевавшую пирожное и читавшую потрепанный учебник. Перед ней лежали карандаш и блокнот, где было написано несколько строчек. Чашка с недопитым кофе стояла тут же. Мэри сняла шляпку и нерешительно подошла к ней.

— Ты Нэнси?

Девушка прикрыла рукой свои записи и подняла глаза, щурясь от яркого света.

— Что вам угодно?

— Я хотела бы передать тебе привет от девочки по имени Перл.

Глаза девушки потеплели, несколько растопив недружелюбность. Она закрыла книгу.

— Привет?

— Да. Оба — Перл и Сэмми — просили сообщить, что у них все в порядке. Они также благодарят тебя за оказанную им помощь.

В глазах Нэнси появились беспокойство и подозрение.

— А где они?

— Мы встретились на пересадочной станции в Мак-Бенде. Их нашли родители и везли домой. А я ехала сюда.

— Родители, от которых они сбежали?

— Это очень приятные люди, — не согласилась с ней Мэри, чувствуя некоторый дискомфорт от выдуманной на ходу истории. — Просто дети решили попутешествовать, насколько я поняла. Им захотелось поглядеть на братьев Уорвиков и побывать в перестрелках. Сэмми решил стать настоящим ковбоем, а Перл увязалась за ним. Кажется, с мальчишкой случилась неприятность в вашем городе.

Взгляд Нэнси стал тяжелым, проницательным, и Мэри испугалась. Она узнает меня, но никак не может сообразить, что я — та самая маленькая Перл.

— Как же они уехали? — спросила Нэнси. — Уверена, он и шагу не мог ступить со своей раной.

— Не знаю, — ответила Мэри, разглядывая книгу Нэнси. Это был букварь. Значит, девушка пыталась самостоятельно учиться. — Мне известно лишь то, что они рассказали о тебе, и их слова были полны благодарности: ведь ты спасла Сэмми жизнь.

— Ерунда. Я только зашила рану на его ноге, — как бы отделываясь от нее, сказала Нэнси. Сейчас она не казалась той открытой, доброжелательной девушкой, которую знала Мэри… только вчера. В ней была какая-то отчужденность.

— Сэмми обещал обязательно вернуться, чтобы пристрелить кого-то, — продолжила Мэри.

— Что?

— Мальчик упоминал о каких-то твоих неприятностях и о том, что тебе некому помочь. Он грозился, что все равно сбежит, вернется сюда и убьет кого-то, чтобы защитить тебя, ведь, по его словам, ты спасла его.

Нэнси опустила голову.

— Как только он узнал? — пробормотала она.

— По-моему, для них обоих это не секрет. Знаешь, — продолжала Мэри, присаживаясь на край стула, стоявшего рядом с молодой женщиной. — Это, конечно, не мое дело, но если тот мальчишка снова здесь окажется, будь уверена, он сдержит свое слово.

— Куда он убежит со своей ногой? — Нэнси отпила кофе.

Мэри достала из кармана плитку шоколада, отломила кусочек и положила в рот, а остальное предложила своей неулыбчивой собеседнице.

— Хочешь?

Нэнси, не поблагодарив, взяла шоколадку и откусила.

— Вы пели здесь вчера?

— Да. Мне предложили работу, и как раз вовремя. Если бы не это…

Нэнси, смакуя, медленно жевала.

— Я слышала песенку о солнце в день дождливый…

Голос девушки стал печальным, и Мэри показалось, что та вот-вот заплачет, но, напротив, ее глаза были сухими и даже скучающими. Ни единой искорки! Сердце Мэри рвалось навстречу давней подружке, она страстно желала оградить ее от всех невзгод.

Мэри вдруг заметила напряженность во взгляде девушки. Она обернулась и увидела рыжебородого мужчину, пробиравшегося к ним между столиками.

— Кто этот парень? Я уже где-то его видела. Мне кажется, в «Гранд-Каньоне», — соврала Мэри.

Нэнси не ответила, и Мэри продолжила:

— Какие дьявольские глаза. Почему он на нас смотрит? Что ему надо?

Нэнси, бледная, молчала. Мэри придвинулась ближе.

— Это он? Тот, что угрожал тебе? Это о нем говорил Сэмми?

— Что ты суешь нос не в свои дела? — неприязненно осведомилась Нэнси.

— Извини. Просто дети рассказали мне о тебе, о твоей доброте. Я понадеялась, что, коль скоро нам придется вместе работать, ты, может быть, дашь мне совет. Мне нужно найти концертный костюм или материал, чтобы сшить его.

Мэри чувствовала, что Нэнси в ее присутствии немного успокоилась: мужчина так и не подошел к ним, но остановился невдалеке и поглядывал в их сторону.

— Что он хочет? — снова спросила Мэри. Нэнси отвернулась и сжала кулаки.

— Ребятишки мои, — тихо сказала она, оставив без внимания вопрос Мэри. — Вы уверены, что у них все хорошо?

— Они в безопасности. И только очень волнуются за свою подружку, за тебя. У детей отличная интуиция, по крайней мере у тех двоих. Перл сказала, ты подарила ей очень красивую стеклянную бабочку. Кажется, она ей очень нравится.

Нэнси опустила глаза. Немного помедлив, предложила:

— Пожалуй, я смогу помочь вам с костюмом. Здесь недалеко есть магазин, где можно купить китайский шелк. А портной, что живет в соседнем доме и поставляет нам платья, наверняка сможет сшить что-нибудь.

Неужели ее сердечко оттаивает или это только повод выбраться отсюда, подальше от этого рыжебородого? Протянув руку, она тепло улыбнулась.

— Меня зовут Мэри. В этом городе я не знаю ни души, кроме… кроме моего мужа. Он сейчас подыскивает себе работу на ранчо.

Нэнси аккуратно уложила книгу, блокнот и карандаш в сумку.

— Это страшный город. Лучше бы вам поскорей убраться отсюда. Вы сказали, что замужем за ковбоем? Все они убийцы, и вот увидите, вскоре вы захотите бросить его. И вот тогда вам станет еще хуже, потому что окажетесь в ловушке этого города, который проглотит вас, сделает ничтожеством. Таковы неписаные законы Сильверстауна. Вы еще проклянете тот день, когда решили отправиться сюда.

Пол нашел работу на ранчо «Тэпли Уэй». Это оказалось совсем нетрудно: руки, привычные к труду ковбоя, здесь всегда нужны, в особенности те, что умеют держать оружие. Ранчо граничило с будущей земельной собственностью его предка, и Пол был много наслышан о людях этих мест. Молодой человек чувствовал себя как дома. Мэри была права: ему было даже слишком легко приспособиться к жизни прошлого, потому что он хорошо знал этот мир. Сейчас Пол и два других наемных работника ранчо объезжали владения.

Неожиданно вдали появились всадники. Конокрады? Сердце Пола бешено забилось. Увидев нарушителей границ, ковбои сразу же схватились за оружие и пришпорили коней. Противники открыли огонь. Завязалась перестрелка. Пол палил, не целясь. Он все еще не верил в реальность ситуации, в которую они с Мэри попали. Для него все больше походило на игру, придуманную им в детстве. Вдруг Пол заметил, что один из разбойников целится в его товарища, Энди Кэйджа. Теперь раздумывать было некогда… Пол выстрелил, и разбойник упал. Пол, на удивление спокойный, опустил руку, прекрасно осознавая, что помедли он хотя бы секунду, и Энди, а не разбойник, лежал бы сейчас мертвым. Однако присутствие и вмешательство Пола изменили исторический ход событий, по крайней мере, для этих двоих. Вспомнив об этом, он замер, ошеломленный. Позже, когда они уже возвращались, Пол почувствовал дрожь в коленях. Теперь пистолет казался ему больше врагом, чем другом. Впервые в жизни он тяготился оружием.

К вечеру театр был переполнен. В одной из «ячеек» Нэнси вместе с Мэри колдовала над костюмом последней, состоявшим из бледно-розовой блузки с бахромой и очень короткой юбки.

— Большое спасибо за помощь, — сказала Мэри. — Не знаю, что бы делала без тебя. — Наблюдая, как Нэнси пришивает крошечные жемчужины к воротнику, она вспомнила ее обрабатывающей рану Сэмми.

— Не стоит благодарности, — ответила Нэнси. — Я сегодня собиралась прогуляться по магазинам, просто чтобы выбраться отсюда.

— Почему? Все из-за того мужчины с рыжей бородой? Я видел, как он вчера хватал тебя за руки, Нэнси. Что ему надо от тебя?

Девушка тяжело вздохнула и наконец ответила:

— Мою жизнь. И деньги, что я скопила.

— Скажи мне почему? Может, мне удастся помочь тебе?

— Разве это возможно? Ведь я принадлежу ему. Он мой муж и, значит, мой хозяин.

— Так не должно быть! Существуют законы…

Нэнси оторвалась от своего занятия.

— О чем вы говорите? О законах, защищающих права женщин? Какие права?

Мэри просто забыла, где находится, и это напоминание было как выплеснутый на нее ушат холодной воды. Она заглянула в словно неживые, совершенно невыразительные глаза девушки.

— А он правда хочет тебя убить?

Нэнси печально кивнула.

— Да, у него навязчивая идея наказать меня за то, что я сбежала. — И прибавила: — Ты не ошиблась, вы действительно могли видеться в Мак-Бенде. Мы жили там, пока я не переехала сюда. Многие из того города перебираются в Сильверстаун.

— А теперь он преследует тебя… Как он нашел, где ты живешь?

Поежившись, она пожала плечами. Что это — беспомощность, страх?

— Не знаю. Может, интуитивно. Самое главное, он понял, что я зарабатываю здесь неплохие деньги и поэтому, видимо, решил дать мне еще немножко пожить. Но как только у него пропадет надобность во мне, Вилли непременно убьет меня.

Мэри почувствовала страх своей собеседницы. Как, должно быть, одинока эта женщина!

— Очень рада, что ты открылась мне. Может, я — тот человек, кто сможет тебя защитить?

Нэнси покачала головой.

— Не вижу как. Это вопрос времени. Зачем я это делаю?

— Что?

— Рассказываю о своих делах первому встречному.

— Нет, Нэнси, ты не права. Я понимаю, что тебе непривычно делиться своими проблемами, но, пожалуйста, доверься мне. В твоих же интересах выбраться из этой грязи.

— Не знаю почему, но я чувствую, ты искренне желаешь мне добра. Знаешь, ты так напоминаешь мне Перл! Надо же, какое сходство — та же улыбка и ямочки на щеках, когда вы смеетесь. Может, из-за этого мне как-то легко и хорошо с тобой. Меня не отпускает чувство, что мы где-то виделись. Я полюбила Перл. Мне очень хотелось, чтобы она осталась здесь подольше, но даже случись такое чудо, мне все равно не пришлось бы видеться с ней. Элиза Мерлин ни в коем случае не позволила бы ей общаться с такими, как я.

Они услышали шум в зале, где играли в покер. Нэнси приоткрыла дверь и выглянула.

— Что случилось? — окликнула она мужчин, окруживших стол.

— Перестрелка на ранчо «Тэпли Уэй», — ответил один. — Какой-то новенький, работающий там лишь с сегодняшнего утра, пару часов назад пристрелил одного из конокрадов. Говорят, у этого ковбоя реакция, какой еще никто не видел. Его зовут Мак-Гроун.

Мэри почувствовала, как ее сердце ушло в пятки. Пол убил человека? Ведь прошло всего несколько часов, как они здесь!