Балом правит любовь

Глава шестнадцатая

Эдвард предвидел, что встреча с лордом Дерлингом будет не из приятных. Ему уже случалось иметь дело с негодяями, и он хорошо представлял, к каким уловкам и ухищрениям те прибегают. На предъявленные доказательства совершенных ими преступлений они тотчас находили оправдания, искажая истинные факты в свою пользу. У Эдварда не было оснований предполагать, что жених его сестры будет вести себя иначе.

Учитывая это обстоятельство, перед разговором с ним Эдвард как следует подготовился. Он воспользовался всеми имевшимися в его распоряжении источниками и, проведя собственное расследование, получил неоспоримое подтверждение правдивости слов Дианы Хепворт. Поэтому три дня спустя, отправляя лорду Дерлингу записку с просьбой о встрече, Эдвард чувствовал себя во всеоружии.

Дерлинг явился точно в назначенное время и был препровожден в библиотеку, где за своим письменным столом его ждал Эдвард.

— Добрый вечер, Гартдейл, — с обычной для него любезностью поздоровался Дерлинг.

Но Эдвард со своего места не поднялся.

— Здравствуйте, Дерлинг. — Теперь, когда вся подноготная этого человека стала ему известна, соблюдать приличия Эдварду было неимоверно трудно. Мысль о том, что этот мужчина поднял руку на Диану, вызывала в Эдварде чувство неизъяснимого отвращения. — Не будем тратить время на пустые любезности. До меня дошли весьма тревожные сведения, и, поскольку речь идет о вас, я решил, что нам нужно обсудить их в приватной беседе.

Улыбка Дерлинга поблекла.

— Что за сведения?

— Сведения о ваших взаимоотношениях с Дианой Хепворт. Узнав о них правду, спешу сообщить, что ваша свадьба с моей сестрой не состоится.

— Да что?.. — Лицо виконта побагровело. — Да что она вам наговорила?

— Не думаю, что это наговор. Мисс Хепворт рассказала мне, что произошло между вами четыре года назад.

— Что за вздор она вам наговорила, черт побери?!

— Что вы ударили ее, а после отрицали свою вину.

На лице Дерлинга отразилось хорошо разыгранное изумление.

— И вы ей поверили?

— Ее доводы были в высшей степени убедительны.

Дерлинг хмыкнул.

— Еще бы! Я же говорил, что она очень мстительна. Ей хочется опозорить меня, хотя вина за разрыв лежит полностью на ней!

— На ней ли?

— Конечно, — выкрикнул Дерлинг. — Странно, что вы в этом сомневаетесь!

Виконт лгал так убедительно, что Эдвард мысленно поаплодировал ему. Когда-то он, может быть, и поверил бы Дерлингу. Но не теперь.

— Как я уже сказал, я не хочу терять время. Мне известен не только случай с мисс Хепворт. Я также осведомлен о вашем жестоком обращении с прислугой. Справедливости ради я справился о судьбе нескольких молодых женщин, по своей или по вашей воле оставивших место прислуги в вашем доме, в частности о судьбе мисс Мэри Уитерс и мисс Флоры Делфин.

Кровь бросилась Дерлингу в лицо.

— Вы верите служанкам, уволенным за попытку обокрасть меня?

Эдвард приподнял бровь.

— Так значит, вы в этом их обвинили?

— Разумеется! Именно в этом они и были уличены! Они решили, что мое состояние не пострадает от пропажи одной-двух безделушек. Однако я разубедил их в этом. Нечестные слуги мне не нужны! Мне кажется, человек вашего положения должен понимать такие вещи.

— Я понимаю. Я и сам выставляю за дверь прислугу, пойманную на воровстве. Однако даже виновность ваших служанок не давала вам право на рукоприкладство.

Глаза лорда Дерлинга сузились.

— Так вы на их стороне?

Эдвард пожал плечами.

— После рассказа мисс Хепворт и проведенного мною собственного расследования — да. Нелишне будет заметить, что мисс Хепворт поведала мне о вашем проступке с большой неохотой, ибо опасалась за будущее своей кузины. Она знала, что вы способны запятнать репутацию ее родственницы так же, как в свое время очернили доброе имя самой мисс Хепворт. Хочу вас от этого предостеречь, — тихо сказал Эдвард. — Я бы на вашем месте покинул Лондон как можно скорее.

— Покинуть Лондон? — Дерлинг сделал большие глаза. — Да вы шутите!

— Нисколько. Ибо в дополнение к показаниям ваших бывших служанок и рассказу мисс Хепворт у меня также имеется показание еще одной особы, с которой я знаком не первый день и которой безгранично доверяю. Она оказалась случайной свидетельницей того, как вы однажды чуть не забили насмерть девушку. Вы подлец, лорд Дерлинг. С моей стороны было бы безумием допустить вашу свадьбу с Элен.

Лицо Дерлинга покрылось испариной.

— Вы уже сообщили Элен?

— Еще нет. Но я сделаю это завтра утром. Пусть она и остальные члены семьи узнают о вашей трусости. Я хочу, чтобы мисс Хепворт была оправдана в глазах общества, а потому намерен самолично удостовериться в том, что справедливость восторжествовала.

Дерлинг побледнел.

— Что вы имеете в виду? Что я должен публично подтвердить правдивость ее слов? Или что вы сами собираетесь проинформировать… все общество?

— Не вижу причин, почему женщина должна продолжать страдать из-за вашей лжи, сэр.

— Но вы погубите меня!

— Что ж, по-моему, это будет вам справедливым наказанием за погубленную четыре года назад репутацию невинной женщины, а может, и за жизни других женщин.

Дерлингу нечего было сказать в свое оправдание. Его красивое лицо, еще недавно горевшее справедливым негодованием, теперь приняло жалкий вид, а на лбу выступили крупные капли пота. Не говоря ни слова, он повернулся на каблуках и вышел вон. Сразу вслед за тем в комнату проскользнул молодой лакей.

— Ты знаешь, что делать, — тихо сказал ему Эдвард. — Будь осторожен, но не выпускай его из виду. Мне нужно знать, где он бывает и с кем встречается. Скорее всего, он покинет Лондон поздно ночью или завтра на рассвете. Проследи за этим, возьми в помощь столько людей, сколько потребуется.

Кивнув, лакей бесшумно удалился, а Эдвард налил себе бокал портвейна. Он был уверен в неукоснительном исполнении своих приказаний, а также в том, что Дерлинг покинет город под покровом ночи.

Не принеся извинений и не ища себе оправданий, Дерлинг попытался выставить Диану в роли интриганки, но не преуспел в этом. Эдвард ни на минуту не усомнился в истинности слов Дианы, ее честность для него была несомненна.

Именно о Диане и думал Эдвард, стоя у окна. Диана Хепворт оказалась замечательной женщиной, честной и преданной своим близким, готовой бороться за их счастье. Как раз такую женщину Эдвард и мог бы полюбить, если бы не Дженни.

Медленно потягивая портвейн, Эдвард размышлял над одним обстоятельством, которое его тревожило. В глазах Дианы он заметил промелькнувшую надежду, какое-то страстное желание, а может, даже нежность. И Эдвард боялся нечаянно обидеть ее. Несмотря на свое восхищение этой женщиной и уважение, которое к ней испытывал, Эдвард не мог разделить ее чувства, ибо его сердце принадлежало другой.

Эдвард тяжко вздохнул, вспомнив о женщине, завладевшей всем его существом. Бог знает, увидит ли он ее когда-нибудь.

А если Дженни больше не появится в его жизни, что тогда? Это не освобождает его от долга перед семьей — жениться и произвести на свет наследника, — так же как не уменьшает его желания найти женщину, с которой можно было бы общаться на равных. Могла ли Диана Хепворт стать для него такой женщиной? Судя по отношению Дианы к своей семье, из нее вышла бы хорошая жена.

Возможно. Но любил Эдвард все-таки Дженни. Он решил ждать ее. Он отдал ей свое сердце и связал себя словом. А для благородного — и влюбленного — человека ничто не имеет большего значения.

Весть о необъяснимом исчезновении лорда Дерлинга из Лондона быстро облетела общество. В гостиных только об этом и говорили. Разумеется, припомнили его не состоявшуюся четыре года назад свадьбу с Дианой Хепворт и стали докапываться до истинных причин разрыва. И, хотя его подробности обществу известны не были, люди осознали, что Диана Хепворт ни в чем не виновна и что разрыв, скорее, был спровоцирован самим лордом Дерлингом.

Не без помощи Эдварда положение Дианы в обществе было восстановлено, и ее стали везде принимать с распростертыми объятьями. Все, с кем она еще не была знакома, всячески стремились быть ей представленными, а миссис Митчелл была на седьмом небе от счастья.

— Теперь-то тебе не нужно спешить в Уитли, душенька, — радостно проговорила она. — Можешь остаться здесь, и теперь, когда с Фиби дело решено, тебе нужно устраивать и свою судьбу. — Миссис Митчелл с сияющим лицом посмотрела на старшую племянницу, устроившуюся в уголке, рядом с Чосером, который положил свою голову ей на колени. — Ты просто светишься от счастья, ангел мой.

Фиби рассмеялась.

— А почему бы и нет? Ведь самый красивый мужчина в Лондоне попросил моей руки, доброе имя Дианы восстановлено, а леди Элен больше не грозит брак с ужасным лордом Дерлингом. Чего ж еще желать?

— И правда, чего? — сказала миссис Митчелл, внимательно посмотрев на Диану. — А что у тебя с лордом Гартдейлом, Диана? Как ты думаешь, он объяснится тебе?

— А что, лорд Гартдейл питает к Диане нежные чувства? — воскликнула Фиби. — Отчего ж мне ничего не сказали?

— Оттого что тут не о чем говорить, — успокоила ее Диана. — Лорд Гартдейл мне и, правда, небезразличен. Я тоже нравлюсь ему, он меня уважает. Однако у меня есть веские основания полагать, что его сердце отдано другой.

Фиби сделала большие глаза.

— Лорд Гартдейл влюблен? Но что ж леди Элен мне ничего не рассказывала?

— Возможно, леди Элен просто ничего об этом не знает, — предположила Диана, — а потому, Фиби, ты тоже держи язык за зубами. Лорд Гартдейл не хочет афишировать эти отношения.

Фиби надула губы.

— Какая досада, что нельзя ни с кем поделиться столь потрясающей новостью. Я, конечно, буду молчать, но очень жаль, что он любит другую, Диана. С тобой ему будет лучше, и я не прочь сама ему об этом сказать.

— Ох, Фиби, не знаю, — сказала Диана, весело переглядываясь с теткой. — Эта дама, быть может, и тебе очень понравилась бы, если бы ты узнала ее.

Свадьба Аманды Таунли и графа Истклиффа принесла женщинам массу развлечений. Торжество, как и ожидалось, было обставлено с большой помпой. Диана была искренне рада за подругу, связавшую жизнь с любимым человеком. В элегантном белоснежном платье из атласа с кружевной отделкой, с цветами в волосах и с улыбкой женщины, вступающей в самую прекрасную пору жизни, Аманда выглядела потрясающе. По всему было видно, что с ролью графини Истклифф она справится как нельзя лучше.

Диану теперь с радостью принимали в свете, ее роль скромной компаньонки сменилась ролью завидной невесты. Она стала центром внимания мужчин, которые то и дело приглашали ее танцевать и осыпали комплиментами. Столь резкая перемена в судьбе была поистине удивительна.

— Вы, кажется, очень довольны собою, Диана, — сказал Эдвард, приближаясь к ней во время свадебного завтрака [4] с двумя бокалами шампанского. — И, смею сказать, очень красивы.

Диана приняла из его рук предложенный ей бокал шампанского, надеясь, что румянец на ее щеках будет отнесен на счет радостных волнений, которыми был богат день.

— Благодарю вас, милорд, вы очень любезны.

Рассказанная Дианой Эдварду правда о лорде Дерлинге положила начало их дружбе. Однажды, когда они оставались одни, Эдвард попросил у Дианы позволения называть ее по имени, и она, разумеется, тотчас согласилась, радуясь, что в их отношениях с Эдвардом появилось хотя бы подобие ой доверительности, которая связывала его с Дженни. Теперь почти не проходило и дня без того, чтобы Эдвард не наведался на Джордж-стрит повидаться с Дианой. Иногда он приглашал их с Фиби прокатиться в экипаже, а иногда просто проводил время за разговорами с Дианой и миссис Митчелл. Каждый раз рядом с Эдвардом Диана чувствовала все то же радостное возбуждение, которое всеми силами пыталась скрыть, опасаясь случайно перешагнуть рамки дружеских отношений.

Все возрастающая дружба между лордом Гартдейлом и прелестной Дианой Хепворт была замечена в свете и стала для всех темой постоянных пересудов. Их часто видели вместе на светских приемах, все знали, что Эдвард бывает у Дианы. Но лорд Гартдейл, тем не менее, не просил ее руки и не давал ни малейшего повода думать, что собирается это сделать. Поскольку взять ее в любовницы он тоже, как видно, не стремился, в свете на их связь смотрели с недоумением. Люди поговаривали, будто у лорда Дерлинга есть другая женщина, но верных доказательств не находилось, а потому слухи не получали дальнейшего развития, оставаясь лишь досужим вымыслом.

— Вам нравится все это? — спросил Эдвард, возвращая задумавшуюся Диану к действительности.

Диана грациозным движением раскрыла веер.

— Очень. Я рада, что Аманда так счастлива. Что до меня, то последнее время я стала находить удовольствие, появляясь в обществе, и прекрасно сознаю, что обязана этим вам, Эдвард.

— Мне?

— Конечно, вам. Ведь только благодаря вам восторжествовала правда и с меня были сняты ложные обвинения. Я уж и счет потеряла всем тем, кто подходил ко мне выразить свое сожаление о том, что случилось несколько лет назад. Мы каждый день получаем множество новых приглашений. Тетя Изабел просто в восторге. — Диана наклонилась к Эдварду и сказала: — Я знала, что вы пользуетесь в обществе большим уважением, но не предполагала, что даже вам под силу так быстро исправить положение.

Эдвард рассмеялся с довольным видом.

— Весь секрет в том, чтобы выбрать нужного человека, который мог бы распространить новость в обществе с наибольшей скоростью. — Эдвард бросил взгляд через всю залу и откашлялся. — Диана, не откажете мне в любезности пройтись со мной? Мне нужно вам кое-что сказать.

Диана, удивившись неожиданной серьезности Эдварда, закрыла веер.

— Конечно.

Они вышли в цветущий сад, где царствовало обычное для английских садов в разгаре лета буйство красок — красных, розовых, желтых цветов. Разговор у Дианы с Эдвардом шел о разных безделицах, но Диана слишком хорошо узнала его, чтобы понять: он привел ее сюда не за этим.

Наконец, когда Диана склонилась над розой, Эдвард вдруг остановился и проговорил:

— Диана, мы с вами стали друзьями за прошедшие недели, не так ли?

Диана медленно распрямилась.

— Да, Эдвард, хотелось бы в это верить.

— Я тоже так думаю и именно поэтому хочу, чтобы вы меня правильно поняли.

— Не бойтесь, я вас пойму.

— Я не уверен, ибо дело… личного свойства. Вы, должно быть, уже что-то слышали об этом, но не знаете подробностей. Я не могу относиться к вам, как вы того заслуживаете.

Диана с удивлением воззрилась на Эдварда.

— Мне ничего от вас не нужно, Эдвард. Что навело вас на мысль?..

— Нет, прошу вас, Диана, не перебивайте меня, — мягко остановил ее Эдвард. — Вы поистине выдающаяся женщина, и мне не хотелось бы упасть в ваших глазах. За четыре года вы перенесли много горя, но это вас не ожесточило. Вы великодушны к тем, кто в свое время оттолкнул вас от себя, и вы не делали попыток очернить лорда Дерлинга, хотя имели на это полное право. — Эдвард печально улыбнулся. — Даже ваша тетушка была более эмоциональна в выражении своих чувств, чем вы. Вы обладаете всеми женскими достоинствами, заслуживающими восхищения. Любой мужчина почел бы за честь назвать вас своею. — Темные глаза Эдварда встретились с глазами Дианы. — Если бы не обстоятельства, я поступил бы так же. Но я не хочу вводить вас в заблуждение, Диана. Между нами стоит другая женщина, и поэтому я не могу предложить вам то, что при иных обстоятельствах считал бы своим долгом предложить.

С трудом, находя слова для ответа, Диана просто проговорила:

— Вам нет нужды оправдываться передо мною, Эдвард, а мнение общества мне неважно.

— Но оно важно для меня. Я не хочу, чтобы вы страдали от людских пересудов. Вы потрясающе красивая женщина, но пользуетесь в обществе успехом не только благодаря своей красоте, но и своему мужеству. Не удивляйтесь, — сказал Эдвард, когда лицо Дианы приняло удивленное выражение. — Знайте, что в этом сезоне вы — знаменитость. Но вы, тем не менее, не поощряете ни одного джентльмена из тех, что ходят за вами толпами, и довольствуетесь моим обществом, тогда как я расположен к вам чисто по-дружески.

Диана пожала плечами.

— Ну и пусть все думают, что я никем не увлечена. А разъезжать по городу в сопровождении красивого джентльмена, с которым я чувствую себя легко и непринужденно, мне доставляет удовольствие. Что ж из того?

Эдвард расхохотался. Затем, желая удовлетворить свое любопытство, Диана поинтересовалась:

— Стало быть, слухи верны и таинственная незнакомка, которой принадлежит ваше сердце, существует на самом деле?

Эдвард слабо улыбнулся.

— Полагаю, что это уже ни для кого не секрет. Но если рассказать вам все подробности наших с ней взаимоотношений, вы, скорее всего, сочтете меня безумцем. Но сердцу не прикажешь, эта дама навсегда пленила меня. — Широко улыбаясь, Эдвард взглянул на Диану. — Вам, я думаю, она бы понравилась. У вас с ней много общего, в том числе и чувство юмора.

Диана отвела глаза в сторону, едва удерживаясь от глупого смешка. Что тут сказать? Как она может быть непохожей сама на себя? Но Диана добилась главного — она заставила Эдварда сказать, что он любит другую, и что эта другая — Дженни.

По сути, Эдвард, сам того не ведая, признавался в любви ей!

— Я скоро уеду в Уитли, — проговорила Диана, выгадывая время, чтобы все хорошенько обдумать.

Эдвард с удивлением посмотрел на нее.

— Как? Вы не останетесь на свадьбу вашей кузины?

— Я приеду на торжество. А сейчас я хочу домой.

— В Уитли, в графство Хартфордшир?

— Именно. — Диана была тронута. — Я думала, вы не помните.

— На одни вещи у меня хорошая память, а на другие совсем никуда. В моей памяти надолго остается только то, что важно лично для меня. Вы, мой друг, стали играть очень большую роль в моей жизни. — Эдвард на миг умолк. — Мне будет вас недоставать, Диана. Я очень полюбил ваше общество. Жаль, что не узнал правду раньше. Полагаю, было время, когда я доставлял вам неприятные минуты. Хочу, чтоб вы меня поняли. Я уже сказал, что если бы не обстоятельства…

— Я понимаю, — прервала его Диана, прижимая палец к его губам. — Но раз обстоятельства именно такие, то и говорить об этом нечего. Повторяю вам: я довольна тем, что имею.

Эдвард сжал руку Дианы в своей и легко коснулся ее пальцев губами.

— Надеюсь. Может быть, у меня как-нибудь появится возможность навестить вас в Уитли. Мне кажется, там очень тихо и спокойно.

— Это так. — И очень одиноко. — Как поживает леди Элен? — осведомилась Диана, чтобы сменить тему. — Нынче вечером я видела ее лишь раз, и то мельком, перед тем как она уехала с вашей матушкой.

Эдвард вздохнул.

— Она очень несчастна, однако, кажется, мало-помалу начинает приходить в себя.

— Воображаю, каким потрясением все это стало для нее, — мягко проговорила Диана. — Я и сама когда-то была в ее положении.

— Это так. Когда передо мною открылось истинное лицо этого человека, я все думал о вас, о том, что вам довелось пережить. Бог даст, Элен еще встретит мужчину, с которым будет счастлива. У меня на примете есть один человек, которого я хочу ей представить.

— Рада слышать. А кстати, вы так и не рассказали мне о вашем разговоре с лордом Дерлингом, — заметила Диана.

Эдвард пожал плечами.

— Рассказывать, по сути, нечего. Он от всего отнекивался, всячески отрицал свою вину и никак не мог объяснить свои поступки, ставя при этом под сомнение честность всех, кого я упоминал.

Диана содрогнулась.

— Жаль ту несчастную, которая станет его женой.

— Да, жаль. Слава богу, теперь, когда правда предана огласке, ни одна женщина Лондона ею не станет.

Диана была обязана спросить еще кое о чем:

— Как ваша матушка? Она смирилась? Такой поворот событий ее, без сомнения, не обрадовал.

— Вообще-то, она очень легко перенесла эти события. Несмотря на свою ограниченность, мама искренне печется о своих детях. Узнав правду о лорде Дерлинге, она с той же категоричностью, что и я, заявила о невозможности этого брака. Теперь она делает все от нее зависящее, чтобы помочь Элен пережить это трудное для нее время. Я думаю, что все это даже пойдет ей на пользу и поможет ей справиться со своим горем, в котором она увязла.

— Приятно слышать! — сказала Диана. — Вы тоже, должно быть, рады этому.

— Признаюсь, да. Матери еще многое предстоит преодолеть, — с улыбкой прибавил Эдвард, — но я все чаще и чаще вижу в ней ту женщину, которой она была когда-то. И кстати, пока не забыл, извольте передать вашей тетушке, что мама будет счастлива принять ее в любое время. Она также надеется видеть и вас, Диана, если вы найдете в себе силы простить ее.

Диана взглянула на Эдварда, думая про себя, что ни на кого из его близких она никогда бы не смогла держать злобу.

— Любой человек заслуживает прощения. Попросив нас уйти, ваша матушка опасалась нападок на ее будущего зятя. Она, таким образом, оберегала Элен, а потому я не могу винить ее за это.

Эдвард со вздохом покачал головой.

— Хотел бы я удостоиться вашего сочувствия. Ведь я, бывало, раз составив о человеке свое неверное мнение, не мог отказаться от него даже тогда, когда для этого появлялись веские причины.

— О! Сделать это никогда не поздно, — мягко сказала Диана. — Тем более если на то есть веские причины. Вот только наша гордость часто мешает нам.

Эдвард завладел рукой Дианы и — что теперь случалось нередко, — поднеся ее к губам, запечатлел на ней нежный поцелуй.

— Я постараюсь это запомнить. И, быть может, по прошествии времени у нас с вами возникнут… иные, чем теперь, отношения. Я чувствовал, что должен сказать вам правду, Диана, ибо только откровенностью можно заслужить прощение. Я дал слово даме, которую полюбил и которую, быть может, уже никогда не увижу. Но, не получив от нее отказа, я не могу нарушить свое слово. И не хочу.

Диана с трудом сдерживала слезы. Что за чудесный человек! Он не может нарушить слово, данное женщине, даже имени которой не знает. Могла ли Диана отказаться от такой любви?

Едва лучи восходящего солнца начали пробиваться сквозь ветви деревьев, как Эдвард уже направил Титана в парк. Воздух был напоен утренней прохладой, но день обещал быть теплым. Слышалось заливистое пение малиновок и приглушенное жужжание насекомых.

Минуло две недели со дня свадьбы Аманды и почти четыре с того дня, как Эдвард видел Дженни в последний раз. Все это время Эдвард не находил себе места. Он боялся признаться себе, что жизнь его без этой женщины лишилась смысла. Каждое утро он выезжал в парк в надежде встретить ее, и всякий раз возвращался домой разочарованным больше прежнего, в любую минуту ожидая получить от нее известное послание.

Пришлет ли она ему вуаль?

Эдвард приближался к тому месту, где впервые повстречался с незнакомкой, когда что-то вдруг промелькнуло впереди.

Маленькая, тощая кошка, быстрая и проворная, выпрыгнув из-за кустов, припустилась бежать вдоль дороги.

Эдвард осадил коня и посмотрел ей вслед, не веря своим глазам. Та же самая кошка? Нет, не может быть. Невозможно, чтобы это была та самая кошка, которая бросилась под копыта кобылы Дженни, дав начало всей этой истории.

— Доброе утро, Эдвард.

Эдвард поднял глаза и увидел не далее чем в двадцати футах от себя ее… Дженни, как и прежде, гордо восседала на той же самой серой в яблоках кобыле. На ней было темно-зеленое платье с черной отделкой и модная шляпка с опущенной на лицо вуалью.

— Дженни! — Эдвард не верил своим глазам. Он посмотрел вдаль, пытаясь разглядеть там сопровождавшего ее конюха, но она была одна. Что это значит? Она решила связать с ним свою жизнь? Или приехала попрощаться навсегда?

— Вы здесь! Глазам своим не верю! — проговорил Эдвард внезапно осипшим голосом. — Я почти утратил всякую надежду.

— Хорошо, что только почти. Я не могла уехать, Эдвард, — сказала она, понукая лошадь вперед, — не открыв вам правды.

Ее голос страшно поразил Эдварда, ибо стал совсем иным, высоким и чистым, так живо напомнившим другой знакомый ему голос. Но неожиданная встреча так взволновала Эдварда, что его мысли не задержались на этом. Ему было важнее то, что она скажет, нежели то, каким голосом она это произносит.

— Вам не нужно ничего объяснять, — ответил он. — Главное, вы здесь. Мне не нужно от вас никаких откровений.

— Нужно. Ибо только откровенностью можно заслужить прощение. Вы сами недавно сказали это одной даме, и я много над этим размышляла.

Эдвард нахмурил брови. Он сказал это одной даме? Что Дженни имеет в виду? Кому он это говорил, а если и говорил, то как она об этом узнала?

— Прошу извинить меня, но я не помню…

Эдвард замолк, ибо в этот миг Дженни медленно коснулась пальцами вуали и так же медленно начала поднимать ее.

Она собирается открыть лицо.

Затаив дыхание, Эдвард наблюдал, как из-под вуали показался острый подбородок, нежная розовая кожа, соблазнительные губы, именно такие, как он их себе представлял, — полные и чувственные, маленький изящный нос, высокие скулы, покрытые тонким румянцем щеки и, наконец, опушенные темными ресницами голубые, как раскинувшееся над головой небо, глаза.

Невероятно, но это лицо ему было знакомо.

— Диана! — Эдвард в замешательстве уставился на женщину. — Но как… зачем?..

— А вы не догадываетесь? — тихо спросила Диана. — Мои причины поступить так теперь вам известны.

У Эдварда в голове пронеслось то, что он о ней знал, и все для него тотчас разъяснилось. Диана Хепворт подвергалась всеобщему порицанию, по крайней мере сама она так считала. Поэтому женщина избегала общества и, не желая быть узнанной, скрывала лицо под вуалью и говорила измененным голосом. Может быть, она боялась случайной встречи с самим Дерлингом?

Однако в полной мере осмыслить ситуацию Эдварду сразу было нелегко. Его любимая Дженни — не кто иная, как Диана Хепворт, женщина, которая тоже занимает не последнее место в его жизни.

В голове у Эдварда роились тысячи вопросов, и он задал первый, пришедший на ум:

— Почему «Дженни»?

Диана мило улыбнулась.

— Потому что так звали мою мать. И потом, это мое второе имя.

— А ваш голос?

Вопрос вогнал Диану в краску.

— Первое время я страдала от ужасной простуды, а потом, когда поправилась, чтобы оставаться неузнанной, мне пришлось имитировать хриплый голос. Мне не хотелось, чтобы вы догадались о том, что Дженни и Диана Хепворт одно и то же лицо.

Эдвард смотрел на Диану и никак не мог поверить, что лицо, которое он так страстно жаждал видеть, было ему давно знакомо.

— Сказать, что я удивлен, — значит ничего не сказать, — признался он. — Боюсь, я и сам не понимаю, что чувствую.

— Должно быть, крайнее изумление, — предположила Диана. — И гнев. Может быть, даже ощущение предательства. Ведь я вам лгала, Эдвард. Я играла роль двух разных женщин. Иначе говоря, я самым бесстыдным образом обманывала вас.

Эдвард задумался. И правда, она лгала ему. Но вправе ли он обвинять ее? Зная, что ей пришлось пережить, мог ли он чувствовать к ней что-то, помимо безграничного уважения и восхищения? Ведь в самом важном она не лгала.

Да, она играла роль двух женщин. Но она не пыталась пробудить у Эдварда любовь ни к Диане, ни к Дженни, которая, к слову, отвергла его предложение. Диана Хепворт преследовала лишь одну цель — благополучие его сестры и счастье своей кузины.

Она скрывала свое истинное имя, но о своих чувствах она не лгала.

— Отчего вы мне ничего не сказали в тот день, когда открыли правду о лорде Дерлинге? — спросил Эдвард.

Улыбка, которой озарилось лицо Дианы, была необыкновенно хороша.

— Оттого, что на тот день с вас было довольно. Вы узнали, что ваша сестра помолвлена с жестоким человеком. К тому же, признаюсь, я страшилась открыться вам. Откуда мне было знать, как вы примете мое признание.

— И что вы чувствуете теперь, когда признались?

— Облегчение, — ответила Диана, — и немного страх. Я не знала, как вы отнесетесь ко мне, когда узнаете, кто я такая. Но разговор на свадьбе Аманды ободрил меня. Мне было невыносимо слушать, как вы говорите о своей любви к Дженни. Я не могла этого так оставить. Теперь, что бы ни случилось, я буду, по крайней мере, знать, что секретов от вас у меня больше нет.

— И что же нам делать, Диана?

— Не знаю. Решать вам, — ответила Диана. — Вы заставили меня поверить, что у вас к Дженни глубокие чувства. И только вы можете мне сказать, чувствуете ли вы то же к Диане.

Спешившись, Эдвард приблизился к Диане. Подняв голову, он посмотрел в ее прекрасные голубые глаза, выражавшие неуверенность, и протянул к ней руки.

Чуть слышно вскрикнув, Диана высвободила ногу из стремени и, пытаясь не разрыдаться, соскользнула в его объятья. Эдвард привлек ее к себе.

— О, Эдвард! Я так боялась, — пролепетала она, уткнувшись в его плечо. — Я боялась, что ты прогонишь меня.

Оттого, что он, наконец, держал ее в своих объятьях, оттого, что не потерял ее, Эдварда переполняло счастье, и ему стало трудно говорить.

— А я был в ужасе, думая о том, что ты не вернешься. Мысль, что мне придется жить без тебя, была невыносима. После нашего расставания моя жизнь опустела.

— Прости меня, Эдвард, — прошептала Диана, — я не хотела…

Поцелуем Эдвард заглушил последние слова, жадно припав к ее губам.

— Тебе не нужно извиняться, — сказал Эдвард, подняв голову. — Я все понимаю и хочу лишь одного — начать новую жизнь с тобой. Если ты этого тоже хочешь.

— Я хочу этого больше всего на свете! — Диана коснулась лица Эдварда, и ее глаза засияли от счастья. — Я люблю тебя, Эдвард. Уже давно.

— Стало быть, ты выйдешь за меня замуж? — прошептал Эдвард. — Ты станешь моей женой тотчас, как я исполню все надлежащие формальности? Я не хочу больше жить без тебя ни одного дня.

— Да, я выйду за тебя замуж, Эдвард, тотчас, как ты исполнишь все надлежащие формальности.

Эдвард поцеловал ее ладонь.

— Нынче после полудня я явлюсь к твоей тетушке.

— Она будет тебе очень рада.

— Она удивится? — спросил Эдвард, притягивая Диану к себе поближе и осыпая ее лицо нежными легкими поцелуями. — От нее ты тоже все скрывала?

— От моей тетушки не так-то просто что-либо скрыть, — проговорила Диана, слегка задыхаясь. — В особенности после того, как она догадалась о моих чувствах к тебе.

— И немудрено. Изабел Митчелл всегда производила впечатление весьма проницательной женщины.

Диана посмотрела на приблизившиеся к ней губы Эдварда и улыбнулась.

— Хорошо, что я скрывала лицо под вуалью. Иначе ты тоже давно уже догадался бы о моих чувствах.

— А что в этом плохого?

Диана со смехом прильнула к Эдварду.

— Пожалуй, ничего.

— Прекрасно, тогда пообещай мне.

— Все, что хочешь.

— Никогда больше не носи вуали, — проговорил Эдвард, приблизив к ней лицо, так что Диана ощутила на своей щеке его горячее дыхание. — За исключением свадебной. Я не хочу даже на один миг лишиться возможности заглянуть тебе в глаза и прочесть в них твои мысли.

Диана обняла Эдварда за шею и пообещала:

— Слушаю, милорд. Ибо на моем лице будет написано только одно чувство — любовь!