Белая колдунья

Глава 1

- Прошу прощения, милорд, но я нашел вот это в вашем фраке.

Маркиз Уинстентон посмотрел на предмет в руке камердинера. Это был странный круглый камешек с какими-то насечками на поверхности. Выбитый рисунок отдаленно напоминал глаза.

Маркиз хотел было сказать, что это просто мусор и его следует выбросить, но вместо этого взял камешек у слуги и спросил:

—Ты говоришь, он был у меня во фраке?

—Да, милорд. В одной из фалд фрака.

Маркиз удивился.

Он подумал, хотя и не произнес вслух, что его, должно быть, просунули в фалду, подпоров подкладку либо сверху, либо сбоку, поскольку у фрака не бывает карманов.

Поскольку камердинер все еще вопросительно смотрел на него, он произнес:

—Положи его, я после рассмотрю.

Помучавшись с галстуком, он закончил утренний туалет и убедился, что его наряд безупречен. Маркиз знал, что его считают не только одним из самых красивых мужчин в Лондоне, но и одним из самых изысканных в умении подбирать и носить одежду. Он дорожил этой репутацией. Взяв камень, который нашел камердинер, он отправился вниз, в кабинет.

Это была красиво обставленная комната — впрочем, как и все остальные в его доме на площади Гросвенор. Их особенным украшением были картины на стенах — превосходная изысканная живопись именитых мастеров.

Маркиз сел за стол времен Регентства с гладкой столешницей и отполированными до блеска медными ножками. Он положил находку на бювар и, нахмурившись, стал ее внимательно рассматривать. В одном из своих путешествий — а он много путешествовал по миру — он побывал на Гаити. Маркиз был почти уверен, что за подкладкой фрака его камердинер обнаружил амулет или талисман именно с этого острова. Поразмышляв еще некоторое время, он утвердился в предположении, кто и с какой целью мог его туда спрятать.

Он вспомнил, как настойчиво преследовала его леди Маршалл, дразня своими многообещающими страстными призывами, и как в конце концов он стал ее любовником. Лорд Маршалл, по обыкновению, был поглощен рыбалкой и спортом и большую часть времени проводил в путешествиях по рекам Англии и Шотландии, ловя семгу, форель или другую рыбу.

Неудивительно, что его красавица жена, которая оставалась в Лондоне, дарила свою благосклонность другим мужчинам, недостатка в которых не испытывала.

Безусловно, леди Маршалл была выдающейся представительницей среди множества, как их называли, «профессиональных» красавиц при дворе Мальборо.

Именно принц Уэльский, после того как встретил Лили Лэнтри, ввел моду для джентльменов не таясь преследовать любовными домогательствами дам своего круга.

До этого считалось вполне естественным, если, к примеру, такой джентльмен, как маркиз, содержал любовницу и селил ее в неприметном домике где-нибудь в районе Риджентс-парка или Челси. Не могло быть и речи о том, чтобы выставлять напоказ такие любовные связи в свете.

Конечно, и в высшем обществе возникали адюльтеры, но их старались держать в строжайшей тайне. Даже досужие сплетники, которые повсюду совали свой нос, не могли наверняка знать о той или иной скандальной связи и лишь шептались по углам о своих догадках.

Правда ли, что у очаровательной герцогини Манчестерской был роман с лордом Херрингтоном? А действительно ли те две записные красавицы неверны своим мужьям?

Конечно, маркиз был не первым любовником леди Маршалл, с тех пор как она вышла замуж. И это при всей его разборчивости и даже брезгливости. Ему претила сама мысль сменить в ее постели другого, пусть даже и некоего герцога, который, как он полагал, был его предшественником.

Леди Маршалл, однако, привыкла добиваться своего. Она не терпела отказа от мужчины, на которого обратила взгляд своих зеленых, таких загадочных глаз в обрамлении иссиня-черных ресниц. Ее белая кожа была предметом зависти всех лондонских красавиц. И трудно было представить, что хоть один мужчина может отказать этой женщине при взгляде на ее точеную гибкую фигурку.

Маркиз, однако, оставался равнодушным, игнорируя ее призывные взгляды и приглашения на обед. Однако на других приемах он проводил с ней довольно много времени.

Оказываясь рядом с ней за столом на каком-нибудь званом ужине, он не был полностью уверен, произошло это в результате ее ухищрений или же по чистой случайности. Леди Маршалл пришлось ждать почти два месяца. Наконец маркиз сдался и принял приглашение.

Приехав на так называемый званый обед, он не особенно удивился, узнав, что другие гости либо заболели, либо им срочно понадобилось уехать из города. Они с хозяйкой были одни. Вечер закончился весьма предсказуемо.

Возвращаясь домой под утро, он был вынужден признать, что ни одна из его прежних пассий не была столь пылкой, ненасытной и такой соблазнительной.

Спустя два дня он узнал, что у лорда Маршалла случился инфаркт. Он ловил рыбу в Шотландии и поскольку не сразу обратился к врачу, вскоре умер.

Вполне естественно, что после похорон леди Маршалл нуждалась в утешении.

Маркиз находил, что она выглядит еще красивее. Черные наряды, которые ей приходилось носить, лишь подчеркивали белизну ее кожи и элегантную фигуру.

Она всплакнула на плече у маркиза, и стало очевидно, что есть лишь один способ утешить бедную женщину.

Однако маркиз решил, что будет ошибкой, если он позволит, чтобы его имя связывали со столь красивой дамой после того, как она овдовела.

Поэтому он счел разумным отправиться в путешествие за границу. В мире оставалось еще много мест, где он не бывал.

На этот раз он посетил Непал. Маркиза очень заинтересовала эта страна, несмотря на то что путешествие было сопряжено с трудностями и неудобствами. Ему приходилось жить в примитивных бытовых условиях, но это даже развлекало его. Он приобретал новый опыт, знакомился с новыми идеями, пополнял свою коллекцию сокровищами, которые должны были украсить его загородный замок Уин. Он намеревался сразу же по возвращении в Англию отвезти туда старинные манускрипты, резные фигуры и картины, которые приобрел в этой стране.

Однако оказалось, что в Лондоне его ожидала леди Маршалл.

Локейди — такое необычное имя получила леди Маршалл при крещении — постаралась сделать так, чтобы по возвращении маркиз не мог снова ускользнуть от нее. Он не сильно противился, потому что много месяцев провел далеко от дома, без женского общества.

Несомненно, их роман с Локейди был довольно волнующим. Она сильно отличалась от тех женщин, которых маркиз знал раньше.

А поскольку ему нравилось все новое и необычное, он остался в Лондоне, вместо того чтобы ехать в замок Уин, как собирался.

В эту пору года Лондон был особенно прекрасен. Клумбы золотисто-желтых нарциссов, малиново-красных тюльпанов яркими цветовыми пятнами украшали Гайд-парк. Каждое утро Роттенроу блистала самыми замечательными лошадьми, которых только можно было купить за деньги, и самыми красивыми женщинами, которые не оставляли маркиза без внимания.

Сезон был в разгаре, и званые ленчи, приемы и балы следовали один за другим.

Принц Уэльский дал понять, что теперь, когда маркиз вернулся, он должен регулярно появляться во дворце Мальборо.

Во время путешествия маркиз общался по большей части с обитателями британских посольств, где он останавливался, так как там было комфортнее, чем в гостиницах, и с жителями Непала. Он, правда, провел пару дней с махараджами, когда проезжал по Индии. В остальное же время он путешествовал в одиночестве. Последний вечер в Калькутте перед отъездом домой он провел в обществе наместника королевы.

— Не понимаю, Уинстентон, — сказал его высокопревосходительство, — зачем вам понадобилось так наказывать себя, предприняв столь рискованное, опасное и сложное путешествие?

—А мне очень понравилось, — ответил маркиз, и наместник рассмеялся.

—Что одному хорошо, другому — смерть! — заметил он. — Единственное, что могу сказать: я счастлив, что мне не довелось путешествовать вместе с вами!

Теперь, вернувшись домой, маркизу пришлось признать, что он почти забыл, насколько удобно спать на своей кровати и какие изысканные яства способен приготовить его повар-француз. Было приятно прокатиться утром на одной из своих прекрасных лошадей, которые сильно отличались от ленивых мулов Непала — единственно доступного средства передвижения, если не считать неуклюжих поездов, позволивших ему пересечь всю Индию.

Неудивительно, что он наслаждался нежным телом Локейди, изысканным ароматом ее духов и словами любви, которые она шептала во время поцелуев. Он так долго отказывал себе в подобном удовольствии!

Но теперь маркиз явно хмурился, разглядывая предмет, обнаруженный его камердинером. Будучи человеком осторожным, наблюдательным и проницательным, в своих путешествиях он довольно много узнал о колдовстве. Камешек, который нашел слуга, чем-то напоминал магический талисман. Такими пользовались на Гаити, чтобы вызвать любовь того, кто его носит. Это лишь укрепило маркиза в его подозрении, что Локейди Маршалл хочет выйти за него замуж. Теперь он припомнил, что каждый раз, когда они обедали вместе, она вставляла ему в петлицу орхидею. Ему казалось трогательным, что она так об этом заботится. Однако когда он уходил от нее, то всегда выбрасывал цветок. Ему просто не нравилось ходить с цветком в петлице. Припомнил маркиз и то, что орхидеи часто используют в различных возбуждающих любовных зельях. Само строение цветка таково, что во многих произведениях искусства он изображался как символ полового влечения, знак соития.

Маркиз почти уверился, что Локейди использует магию, чтобы привлечь его к себе. Он понятия не имел, насколько хорошо она разбирается в этом предмете, и ему даже в страшном сне не могло привидеться, что кто-то будет пытаться разжечь в нем любовь столь экзотическим способом. Поразмыслив над всем этим, маркиз еще больше забеспокоился. И не только из-за талисмана, который он держал сейчас в руке, и прочих особенностей любовных утех с Локейди. Он вдруг понял, что она пытается вторгнуться в его мысли.

Маркиз не раз подмечал, что, бывая с ней, он, казалось бы, в самый неподходящий момент вдруг задумывается о женитьбе, хотя уже давно, еще до встречи с Локейди, все для себя определил.

Несмотря на возражения, просьбы и призывы семьи к благоразумию, он решил не жениться как можно дольше. Во-первых, потому, что это неизбежно ограничило бы его стремление к путешествиям, которые нравились ему больше всего на свете. И во-вторых, хранить верность одной женщине, когда у него такой большой выбор, ему не хотелось.

Было бы глупо не знать себе цены. С его положением в обществе, его богатством, его внешностью он был желанным партнером для любой женщины. Маркиз прекрасно осознавал, что его долг — произвести на свет сына, наследника, и был готов к этому, но позже, не сейчас.

Сейчас же ему больше всего хотелось бы поехать в Непал или в какую-то другую не менее интересную и таинственную страну, не опасаясь упреков, что он не заботится о жене. Или, что еще хуже, если ему пришлось бы брать жену с собой!

Он часто думал и в шутку говорил, что в прошлой жизни он наверняка был исследователем и путешественником.

—Это, видимо, было в те времена, когда еще не все земли были открыты. По всей вероятности, я путешествовал по таким удивительным местам, как Тибет или дебри Африки. И возможно, даже предпринимал попытки добраться до Северного полюса. — Собеседники считали, что маркиз великолепный шутник, но сам он полагал, что в этой шутке есть какая-то доля истины.

Так или иначе, маркиз хотел оставаться холостым и никоим образом не желал быть опутанным узами брака.

Он быстро и решительно расставался с любой женщиной, от которой могла исходить подобная угроза для него. Глупо было с его стороны не сообразить, что Локейди не удовлетворяло положение жены пэра, который не мог похвастаться большим состоянием.

Маркиз не знал, каково было ее положение до того, как она вышла замуж. Возможно, лорд Маршалл оказался лучшим из ее поклонников, поэтому, несмотря на значительную разницу в возрасте, она вынуждена была принять его предложение. По крайней мере, это давало ей право появляться на открытии парламента и быть принятой в высшем свете.

Брак!

Маркиз вздрогнул при одном этом слове. Если уж он в конце концов и женится когда-нибудь, то уж точно не на женщине типа Локейди. Такой он не мог бы доверять, с такой вообще глаз нельзя спускать. Подумав об этом, он еще больше укрепился в мысли, что леди Маршалл хочет загнать его в ловушку.

И дело не только в амулете с Гаити и орхидеях. Он решил, что и блюда, которые он ел в доме Локейди, могли содержать какое-то возбуждающее вещество, из-за чего их соития становились такими страстными.

В свое время он относил это на счет долгого периода воздержания во время путешествия за границей или выпитого за обедом вина. Но теперь он в это уже не верил.

Глядя на маленький камешек на бюваре, маркиз вспомнил, что на Гаити любой колдун вуду способен изготовить магическое зелье. Снадобья составлялись из самых разных веществ. Самым страшным из них была кровь новорожденного младенца.

Погода стояла теплая, и в кабинете не разжигали камин. Потому маркиз зажег свечу на столе, которой пользовался, когда нужно было запечатать письмо.

Потом у него появилась идея получше. Он вспомнил, как кто-то говорил, что, если разобьешь зеркало, нужно бросить осколки в глубокий водоем. Тогда несчастья не будут преследовать тебя.

В тот момент маркиз посмеялся над таким суеверием, но позже сам убедился, что ни удача, ни неудача не станут сопутствовать человеку, если заговоренный предмет утонул.

«Я брошу его в озеро Серпентайн, — сказал себе маркиз. — Оттуда, со дна, он не будет грозить мне неприятностями».

Именно в этот момент он решил, что поедет в поместье. У него не было желания встречаться с Локейди. У нее могут возникнуть вопросы, с чем связана столь разительная перемена в их отношениях. Он не хотел более ни видеть ее, ни прикасаться к ней.

Она использовала черную магию, чтобы привлечь его, и чем быстрее он избавится от этой женщины, тем лучше. Однако он отлично понимал, что это будет весьма непросто.

Таким образом, наилучшим решением проблемы будет уехать из Лондона в поместье. Если бы он не вернулся только что из долгого путешествия, то мог бы снова уехать за границу.

Однако он хотел остаться в Англии и посмотреть, как будут выступать его лошади в классических бегах, в которых они были заявлены.

Дерби — самые престижные скачки в Англии. Они начинаются через десять дней. Если повезет, маркиз надеялся также выиграть золотой кубок в Аскоте.

Как всегда, приняв решение, маркиз не стал тратить время зря. Он позвонил в колокольчик и, послав за своим секретарем, начал отдавать распоряжения.

— Милорд, полагаю, вы понимаете, что не посещали замок больше года.

—Я знаю, Бэррет, — ответил маркиз. — Но все же надеюсь найти там все в полном порядке.

—Я уверен, мистер Поттер следит за поместьем, милорд, — ответил мистер Бэррет. — Но все же было бы лучше, если бы ему заранее сообщили о вашем приезде.

Маркиз на минуту задумался.

—Думаю, это было бы ошибкой. Если в мое отсутствие все распоряжения выполнялись как следует, они должны быть готовы к приезду хозяина каждую минуту, без всяких фанфар.

—Надеюсь, вы правы. На самом деле я уже довольно давно не получал от мистера Поттера никаких известий. Последнее письмо, в котором сообщал, что у них все в порядке, он прислал сразу после вашего отъезда за границу.

— Это все, что мне нужно знать, — ответил маркиз. — Я поеду в экипаже, запряженном той четверкой лошадей, что я купил у Тэттершелла незадолго до отъезда в Непал.

—Очень хорошо, милорд. Вы отправитесь завтра утром?

—Я отправляюсь через час, — решил маркиз. — Поэтому, пожалуйста, велите Уилкинзу упаковать все вещи. Разумеется, он поедет со мной.

Мистер Бэррет чуть ли не бегом кинулся из комнаты.

«Как это похоже на маркиза, — сокрушался он, — принимать решение в одно мгновение и будоражить всех вокруг!»

Отец маркиза был человеком спокойным, неторопливым. В старости он сильно болел и все свои заботы перекладывал на плечи слуг.

Молодой маркиз был совсем другим. Мистер Бэррет считал, что, вероятно, это может быть связано с его воспитанием в детстве, когда ребенку всячески внушали сознание собственной значимости и важности.

«Он ждет, что весь мир кинется выполнять его приказания, стоит ему только щелкнуть пальцами», — уже в который раз возвращался к этой мысли мистер Бэррет, направляясь в свой кабинет в задней части дома, где он позвонил в колокольчик, созывая слуг.

В это время маркиз подошел к окну, выходящему в парк в центре площади Гросвенор. Но он не видел ни статуи на газоне, ни нарциссов, золотистым кругом обрамляющих ее подножие.

Вместо этого перед глазами у него стоял гаитянский жрец, который взял его с собой на ритуал вуду. Там он увидел странные танцы тех, кто уже почти потерял рассудок, выпив какого-то белого напитка.

Обряды вуду очень древние, в них много разных традиций, и они всегда заканчиваются оргиями. Маркиз нашел это зрелище интересным, но чрезвычайно неприятным.

Несомненно, Локейди получила свой любовный талисман именно на Гаити.

И чем раньше маркиз от него избавится, тем лучше.

Единственное, чем маркиз неизменно дорожил и старался сохранить, был его собственный разум. Он всегда презирал людей, которые принимали наркотические средства — любые, даже обезболивающие и снотворные.

— Самое ценное сокровище, которое нам даровано, — любил повторять он, причем весьма высокопарно, — это наш разум. Я могу говорить с вами, а вы — со мной только благодаря мозгу. Если мозг поврежден, человек перестает быть самим собой.

Очередной его собеседник воспринял эту тираду как шутку.

— С вашими мозгами все в порядке, Айвор, — заметил он. — И когда у вас появятся дети, они, безусловно, будут такими же умными, как вы. Но поверьте, они заявят вам, что знают все гораздо лучше, чем вы!

Маркиз, однако, оставался при своем мнении. Он давно для себя решил, что одни люди тратят свой разум на пустяки, а тех, кто поступает иначе, зачастую не понимают и не ценят окружающие.

Он был уже почти готов отнести себя ко второй категории, хотя хорошо знал, что окружающие его уважают. Правда, иногда появлялась горькая мысль, что они уважают его деньги и титул, не признавая того, что он может быть гораздо умнее их.

Теперь же он убегает, и это самое разумное решение. Обдумывая сложившуюся ситуацию, он вспомнил, что несколько дней назад ему приснилась Локейди — будто она смотрит на него из рамы картины. Если она пользуется магией, то это может означать, что пока он в состоянии сна, она внушает ему свои мысли, то есть хочет, чтобы он видел ее одной из маркиз Уинстентон, чьи портреты висят на стенах в его доме на площади Гросвенор и в других домах, принадлежащих ему. Она хочет выйти за него замуж и для этого использует любую хитрость, чтобы он тоже видел ее своей женой.

—Я должен уехать, — сказал себе маркиз. Он не чувствовал себя трусом, но, путешествуя по миру, многократно убеждался, что магия существует и действует и в злых неумелых руках может быть чрезвычайно опасной.

И это относится не только к самой пугающей из них — магии вуду с острова Гаити. В каждой восточной стране можно было обнаружить ее проявления.

В Индии, например, она казалась довольно безобидной. Один из его нанятых там слуг сказал ему однажды, что хочет немедленно уехать, потому что его отец умер.

— Откуда ты знаешь? — спросил маркиз, памятуя о том, что отец этого слуги живет в Калькутте, а они ныне находятся в пятистах милях от тех мест.

— Мой отец умер, так говорят боги, — ответил индиец. — Семья зовет меня. Я еду к ним.

Это был хороший слуга, и маркиз рассердился, что теряет его. Но поскольку индиец был сильно расстроен предполагаемой смертью отца и настаивал на том, что должен поддержать семью, маркиз разрешил ему уехать.

Через несколько месяцев, вернувшись в Калькутту, он снова встретил этого человека. Тогда он и убедился, что его отец действительно умер именно в ту ночь, когда тот об этом узнал. Индиец был очень благодарен хозяину за то, что тот позволил ему вернуться к семье. А маркиз никак не мог взять в толк, откуда его слуга получил информацию о смерти отца. Неужели через разум, посредством интуиции? Маркиз был сильно озадачен этим случаем и считал все это чрезвычайно интересным. Ему и самому хотелось испытать когда-нибудь нечто подобное. Но ему и в голову не приходило, что методом передачи мыслей на расстоянии может пользоваться женщина с целью заставить мужчину думать о ней как о своей жене. Не исключено, что Локейди могла загипнотизировать его и внушить сделать то, чего ей так хочется.

- Я должен отступить и тщательно обдумать эту ситуацию, - сказал себе маркиз.

Он с нетерпением ожидал в холле, пока его экипаж подадут к крыльцу.

Его камердинер Уилкинз со всем багажом поедет в другом экипаже и, вопреки заведенному порядку, прибудет в замок позже. Обычно же слуги приезжали раньше хозяина, чтобы все приготовить к его приезду. Секретарь лишь выразил надежду, что его светлость не будет терпеть неудобства.

- Думаю, я справлюсь, - с улыбкой ответил маркиз.

- Мне остается напомнить вашей светлости, - продолжал мистер Бэррет, что неделю назад вы разрешили вашей бабушке, вдовой маркизе, остановиться в замке, если она пожелает.

Маркиз уставился на секретаря.

- Я действительно забыл об этом, Бэррет. Вы хотите сказать, что ее светлость сейчас там?

- Я не уверен, милорд. Если вы помните, ее светлость писала вам, что страдает от различных недугов и что ее врач порекомендовал ей пожить за городом, как только наладится погода.

- да, теперь я припоминаю. – Маркиз действительно вспомнил, что письмо пришло как раз тогда, когда он спешил к Локейди. Она прислала записку, что приглашает его к себе, добавив, что считает минуты до их встречи.

Это была довольно двусмысленная записка – смесь мольбы и страсти. И маркиз не смог отказать.

В своих путешествиях он не забыл ни ее ошеломительной красоты, ни ее страстных поцелуев.

Он направился к ее дому на площади Лоундес. Войдя в гостиную он подумал, что Локейди, несомненно, самая прекрасная из всех известных ему женщин. Когда дворецкий закрыл за ними дверь, она змеей скользнула по комнате и очутилась в его объятиях. Обеими руками женщина привлекла его голову к себе. От ее поцелуя у маркиза застучало в висках.

—Я скучала по вас, дорогой Айвор, о, как я скучала! — пробормотала Локейди.

После такой встречи он уже не мог думать ни о чем, кроме ее гибкого тела.

Оглядываясь в прошлое, он понял, что именно с того момента, куда бы он ни пошел, ему повсюду виделось ее лицо, — даже во сне оно преследовало его.

Женщина ни слова не говорила о браке — она была слишком умна, чтобы обнаружить свои намерения. Но маркиз не мог не заметить, что она приобретает все большую власть над ним — он не мог думать ни о чем, кроме нее.

«Каким же я был слепцом, не понимая, что такое состояние ненормально», — корил он себя.

Маркиз сам правил экипажем — и делал это настолько умело, что его кучер смотрел на него с восхищением. Он сосредоточился только на дороге и то и дело подгонял лошадей. И все же он чувствовал, что Локейди думает о нем — он почти видел ее зеленые глаза, следящие за ним сквозь живую изгородь по обе стороны дороги. И даже стук колес не мог заглушить чудившийся ему голос этой женщины.

Они ехали так быстро, что кучер с тревогой стал поглядывать на хозяина.

«Если буду бояться, то не смогу справиться со своей проблемой», — подумал маркиз.

Он стал размышлять над тем, что может стать противоядием черной магии. Даже если бы он и знал, где найти это средство...

Замок Уин располагался не так уж далеко от Лондона. Зная, что дорога туда занимает менее трех часов, маркиз устыдился, что так давно не ездил в имение.

Замок принадлежал его семье на протяжении нескольких столетий. Его башня была выстроена в период нормандского владычества. Во времена правления Георга IV его достроили и заново отделали, отчего в нем уже не так определенно угадывался стиль Палладию, как хотелось бы маркизу. Тем не менее замок выглядел весьма внушительно и упоминался во всех справочниках Британии.

Стояла весна, и должно быть, сады замка выглядели сейчас особенно красиво. Маркиз содержал немалый штат садовников, но считал, что оно того стоит. В садах были фонтаны, спланированные лужайки для игры в шары, аллеи, обсаженные кустарником, по которым так приятно было гулять.

Сам замок являл собой хранилище сокровищ, которые маркиз ценил больше всего. Картины, которые в течение многих столетий собирали его предки, по представленным здесь именам и мастерству живописцев соперничали с полотнами, выставленными в Национальной галерее.

Мебельные гарнитуры для двух комнат были куплены в период Французской революции. Их доставили в Англию в то же самое время, когда принц-регент послал на распродажу в Версаль своего повара, потому что тот был единственным человеком при дворе, который говорил по-французски.

В замке имелась и великолепная позолоченная мебель, созданная самим Адамом в 1750 году. В кабинете были собраны предметы мебели времен Регентства, и принц Уэльский в свой последний приезд в Уин уговаривал маркиза уступить ему эту мебель.

Маркизу удалось избежать этого. Он сообщил принцу, что вся мебель в замке ограничена порядком наследования и отчуждения.

—Ну конечно, — согласился принц. — Думаю, все в этом прекрасном замке подпадает под эту категорию.

— Если бы мне угрожало банкротство, думаю, пришлось бы частым гребнем прочесать весь замок в поисках того, что я имею право продать, — ответил тогда маркиз. — Но в настоящий момент, надеюсь, мне это не грозит.

Принц рассмеялся.

—Я уверен, вы в полной безопасности, — заметил он. — И следующее поколение будет завидовать вашим сыновьям так же, как я завидую вам сейчас.

Маркиз был польщен этим комплиментом.

Он устроил в честь принца великолепный прием, пригласив множество очаровательных дам. Все, кто принимал у себя в гостях принца, знали, что высокому гостю быстро наскучивали запланированные развлечения. Как только это происходило, он начинал постукивать пальцами по столу и нетерпеливо оглядываться по сторонам, будто ожидая, что очередной сюрприз возникнет прямо из-под пола или упадет с потолка.

К удовлетворению маркиза, когда принц гостил в замке, он не обнаруживал признаков скуки. Ему нравились разнообразные угощения, он восхищался картинами и мебелью.

«Думаю, мне придется снова пригласить Его Королевское Высочество. Но сейчас я хочу просто подумать и решить, что делать в ситуации с Локейди».

Маркиз хорошо понимал, что женщина будет отчаянно бороться, стремясь удержать его, и едва ли откажется от способов магического воздействия в попытках полностью завладеть им.

«Я не женился бы на ней, даже если бы она была единственной женщиной на свете», — решительно сказал себе маркиз.

В то же время он был крайне встревожен. Он видел, как работает черная магия, и знал, как нелегко ей противостоять.

Настоящая черная магия не имела ничего общего с действиями бедных старух, которых пытали, заставляя сознаться в колдовстве, и приговаривали повешению. В каждой европейской стране одинаково жестоко расправлялись с женщинами, которых считали ведьмами, что не делало чести ни гражданам, ни церковникам. Но такие суеверия, по мнению маркиза, не имели ничего общего с тем, что сейчас угрожало ему.

Он был почти уверен, что Локейди использует по отношению к нему черную магию Гаити, — и был настолько беспечен, что даже не сообразил, насколько часто ее имя встречается в той стране. В Англии же его находили необычным и привлекательным, и не более того. Будь он наблюдательнее, уже с первой их встречи смог бы заметить огоньки, сигнализирующие об опасности.

«Мне нужно как-то разрушить чары, которые она насылает на меня»,— думал маркиз по дороге в замок, но он не представлял, как это можно сделать. Если бы он был на Гаити, в Индии или в Непале, то обратился бы за помощью к человеку, который разбирается в магии. Но где найти такого знатока в Англии?

Маркиз понимал, что, если спросить совета в клубе Уайта, друзья поднимут его на смех и еще долго будут подтрунивать над ним.

«В этой стране ни один человек не воспримет меня всерьез. Саму мысль, что черная магия может принести мне или кому-то другому вред, сочтут невероятной».

Среди сельских жителей, конечно, может обнаружиться какая-нибудь признанная ведьма, которая способна наложить проклятие на фермера так, что у его коровы родится мертвый теленок, или поспособствовать деревенским девушкам, которые хотят выйти замуж.

Цыганки, вспомнил маркиз, предлагают, к примеру, заговоренные вишневые косточки. Если девушка будет носить бусы из таких косточек, то мужчина, которого она избрала, непременно сделает ей предложение.

Но Локейди вооружена чем-то гораздо более опасным, нежели вишневые косточки.

Маркиз вдруг подумал, что не желает, чтобы этот проклятый камень находился в его владениях, пусть даже под водой. Он припомнил, что скоро они будут переезжать речку. К удивлению кучера, он остановил лошадей перед мостом и передал ему вожжи.

—Я хочу пойти взглянуть на реку, — коротко бросил маркиз.

Он взошел на узкий мост из красного кирпича, который стоял здесь уже около ста лет, наклонился и посмотрел на воду. В прошлом месяце было довольно дождливо, и вода в реке поднялась.

Маркиз вытащил магический камень из кармана и, разглядывая его, еще больше уверился, что родом сей неожиданный подарок именно с Гаити.

Глаза, которые, казалось, неотрывно смотрели на него, были прорисованы каким-то порошком, в составе которого, по убеждению маркиза, содержались специальные ингредиенты, заставляющие носителя камня влюбиться без ума.

Маркиз подозревал, хотя и не знал наверняка, что растения, из которых изготовили порошок, были связаны с Венерой. К ней всегда обращались, когда речь шла о неразделенной любви. Почему-то он вспомнил о мандрагоре, о которой говорили, что она наделена загадочной силой — как добра, так и зла.

Возможно, за этими глазами на камне, которые, казалось, все еще неотрывно смотрят на него, скрывается что-то еще? Что бы это ни было, чем бы ни был этот камень, маркиз знал, что должен избавиться от него. Он размахнулся и бросил его на середину реки. Камень был маленький и ушел под воду почти без всплеска. У маркиза возникло ощущение, что он снял с себя тяжкое бремя и теперь был свободен.

«Если я и дальше буду так думать, — рассердился на себя маркиз, — то скоро стану таким же безумным, как Локейди, которая верит, что этот камень поможет осуществить ей столь желанные планы». Он отвернулся и пошел к экипажу. Не говоря ни слова, забрался на облучок и забрал у кучера поводья. Когда лошади снова рванули вперед, он мысленно произнес: «А теперь я поеду к себе домой, в замок, где все знакомо и понятно».