Белфаст в марте

Глава 16

Белфаст. 12 октября

Ксавье не сразу понял, что Билли собралась сбежать, хоть позже он признал, что это было самое логичное, что она могла предпринять. Он ничего не заподозрил, когда не увидел Билли за завтраком, когда в гараже увидел её машину и когда за все утро про неё и девочек никто не спросил. Все стало ясно, когда позвонил Алье, бухгалтер, который занимался личными счетами семьи. Крупная сумма наличных снята с карты Билли и он интересовался не нужно ли перечислить на неё денег, раз в этом месяце такие большие траты. Она решила бежать. Очевидно. Но очевидно и то, что делать этого не стоило. Вайнс не был важным человеком, но если он хоть немного связан с мафией или думает, что связан, он будет действовать как последний скот. А меньше чем через минуту позвонил Терри Ли, который некогда был водителем Хавьера, но уже пятый год как служил начальником охраны международного аэропорта.

— Мистер Остер, у ваших сестёр и мачехи, кажется неприятности. Нам поступил анонимный звонок, что в сумке женщины очень напоминающей миссис Остер, запрещённые вещества. Досмотр она прошла, но аноним настаивал, что вещества зашиты очень искусно. Её доставят прямиком в участок. На место вот вот прибудут спецслужбы.

— Что за бред?

— Простите. Впервые столкнулся с такой ситуацией. Но все по протоколу. Надеюсь она не станет оказывать сопротивление.

Это звучало, как очень сырой и непродуманный план, но Ксавье собрался и в одну минуту оказался в гараже. В коридоре он столкнулся с Пандорой, которая наверняка подслушивала, потому что быстро щебетала что-то в трубку.

— Ксавье?

— Ничего. Пусть держится подальше от самолета а лучше уходит! — бросил он в надежде, что сестра поймёт правильно, но она похоже решила, будто он просто злится, что Билли провернула побег у него под носом.

По дороге в аэропорт он позвонил нескольким друзьям, которые могли быть крайне полезны, почти не притормаживал на светофорах, мчал так быстро, как мог. Билли, чертова Билли, сделала неверный выбор. Но он не может отрицать, что она не виновата, она ничего не знает. Она делает то, что считает нужным. Только вот была бы она простой смертной, женой адвоката или врача, а не вдовой Хавьера Остера.

У здания аэропорта шумиха, полицейские отгоняют зевак и прессу. Ксавье затормозил прямо у полицейской машины, перекрыв ей выезд с парковки и не закрывая своей двери побежал в самый эпицентр, быстро, чтобы журналисты не успели разглядеть его. Он должен был успеть до того, как Билли выведут и посадят в машину с позорными наручниками на руках. Он уже поднял всех на уши, он все устроит, но только не пресса и не огласка. Ксавье перемахнул через ленту, которой опутали пятачок перед входом, будто там лежал труп, чуть было не подрался с охранником, который с важным видом стоял у входа и влетел в здание.

Он увидел как её ведут прямо к стеклянным дверям, прямо ему навстречу и она уже настолько близко, что просто вытянуть руки и он её коснётся. Он и коснулся, за одну долю секунды она оказалась в его руках, уткнулась носом в его шею и застыла. Руки Билли были сомкнуты за спиной в наручники, чёрные очки закрывали половину лица, на улице дождь и смотреться это будет очень глупо. Он пропустил руки под ее крепко прижатыми к бокам локтями и сцепил их за ее спиной.

— Тише, — шепнул он. — Сейчас все решим. Где девочки?

— Остались наверху. С Ли, — шепнула в ответ она, в самую шею. Пусть это была только необходимость, но как же подвело его от этого шепота и дыхания на коже. Ксавье вздрогнул от собственных мурашек, пробежавших по рукам. На шее он ощущал тепло её щеки, это можно было принять за нежное объятие.

— Расслабься. Все будет хорошо, — тихо сказал он, а потом отпустил её талию. Билли покачнулась, потянулась за его руками, но увидела его довольную ухмылку. Сделала шаг назад. — И с кем я могу это обсудить, господа?

Все закончилось, а о пустяке напоминали только следы на запястьях. Это даже не было повреждением кожи, судя по всему аллергия на металл, не держали же её под стражей сутки. Гораздо больнее была какая-то слишком неудобная правда, Билли в неё не входила, как в куртку с чужого плеча. Она бродила по своей старой спальне, в поисках подсказок, но как не было их минувшим вечером, так и утром их не появилось. Семейные фото, детские рисунки, даже кассетный магнитофон, чтобы смотреть первые записи с концертов Фел. Оформленная в багет и паспарту, первая работа Агне на стене над кроватью. Билли поняла, что чего-то не знала и её это злило, выводило из себя. Когда вошла Пандора, которая не видела подругу уже второй день, Билли бессильно развела руками.

— Мафия? Что ещё? Он заливал людей в цемент?

— Не будь дурой, Билли. Ты знала папу, я понимаю, что все это шокирует….

— Что шокирует? Чего я не знаю? — Билли рухнула на кровать, она не испытывала никаких особенных эмоций. Это было уже до отчаяния комично. Новые подробности о её стабильной жизни? Ну а чего ещё ждать, все так и должно быть.

— Не знаю. Я попробую что-то объяснить, но я тоже не так уж и много понимаю.

Если бы к человеку можно было подобрать саундтрек, то для Хавьера это была бы "Abby road blus", мучительно печальное «Адажио» и дерзкая электрогитара. У него были самые добрые, самые проникновенные глаза, но он носил в ухе серьгу как пират и мог на пару с Пандорой объезжать на байке пригородные трассы.

Когда появилась Билли, он уже отыграл свою партию, и предпочитал стоять за кулисами. Он улыбался, шутил, но мог посмотреть на человека так, что у того пересыхало в горле. Он мог одним взглядом рассказать человеку о таких глубинах человеческой жестокости, каких не опишут ни в одной книге, а потом добродушно похлопать по плечу. Никто в действительности не знал: злодей он или святой, кроме разве что Билли и девочек, и то Пандора в их число не входила. Уж она то знала, кто её отец с тех времён, когда ждала Боно и после одной просьбы: «Па, я не хочу больше видеть Лео», Лео в её жизни не стало.

Каким был Хавьер Остер — бизнесмен?

Жестким, принципиальным, впитавшим с молоком матери-итальянки, философское отношение к жизни и смерти. И как считал Ксавье, пять лет в теле праведника, не оправдали сорок лет в теле акулы. Нет, Хавьер не был беспричинно жесток, он умел прощать и давать самые-самые последние шансы, но те кто его расстроил платили дорого. Сын заплатил ему изгнанием не только из дома, но из страны. Бывший партнёр распрощался со свободой и честным именем. А вот для Вайнса у Хавьера был особенный подарок, но увы он унёс его с собой в могилу. Стечение обстоятельств или мудрая тактика врага, но что было, то было. И Ксавье ни на секунду не сомневался, что человек позарившийся на дочь Хавтера и его состояние, не мог остаться в своей безопасной норе, осталось только найти нужную зацепку.

Когда Ксавье уходил пять лет назад, он хорошо понимал, что совершает непоправимое, но отец уже все за него на тот момент решил.

— Тебе пора, — а по глазам ясно, что назад Ксавье не вернётся.

В тот вечер, первое свидание отца с Билли в доме Остеров, Ксавье впервые сказал, все что думает о Хавьере. Назвал его лицемером, который считает, что ради молоденькой шлюшки сможет измениться, а ради мамы не смог. Спросил, знает ли эта его Билли как он построил бизнес? Даже назвал пару фамилий. Спросил как поживает Лео и что сделалось с мистером Томсоном. Он был пьян, это правда, но и трезвым он бы сказал тоже самое. Может разве что в более мягких выражениях.

— Ты слепая дура, если думаешь, что сорвала куш. Анонсирую побег через месяц, — он посмотрел на Билли, потом на отца. И вышел.

Это был первый и последний раз, когда Билли видела Ксавье. Она тогда испугалась не на шутку, великолепный дом, дворец Алладина, вдруг превратился в сырое Нортенгерское аббатство, а Хавьер из прекрасного принца в Румпельштицхена. Но видение рассеялось так же быстро, как возникло. Стоило фарам такси погаснуть вдали, а шуму работающего мотора стихнуть, на крыльце появился Хавьер с двумя бокалами, улыбнулся, коснулся носом носа Билли и шепнул что-то тёплое. Больше они это не вспоминали.

— Ничто не изменит моё мнение, — покачала головой Билли. — Я любила его, и любила бы любым. А Ксавье выходит не виноват…

— Я знала, что все не просто, но не думала, что настолько, — вздохнула Пандора. Они лежали рядом на кровати, изучая богатую лепнину на потолке. Комната сохраняла свой очень не современный вид, последняя во всем доме. — Что думаешь по поводу бабушки?

— Мне что-то все это не нравится.

— Мне тоже. Самое ужасное, что если она что-то задумала — дело конченое. Она не отступит, ей похеру, её нечем шантажировать или подкупать. Мы теперь знаем, что побег — не вариант. Может на приеме спугнем эту семейку?

— Если им нужны не мы, а близость с семьей Валерии, дело всё равно решено. Похоже пока единственный способ — отказаться от денег. А значит от будущего для девочек, — вздохнула Билли. — В принципе это тоже не так важно, я могу обеспечить их необходимым, но бизнес Хавьера… Ксавье считает, что лазейка есть непременно! Он уверен, что найдёт что-то подходящее.

— Ты ему веришь? — Пандора интересовалась просто из любопытства.

— Странно, но да. Он меня успокаивал сегодня, вернее вчера ночью.

Билли встала с кровати, чтобы избежать расспросов и выглянула в коридор. Она усердно имитировала какую-то деятельность, а Пандора смотрела на неё во все глаза.

— Биллз? — подозрительно спросила Пандора. Она крайне редко обращалась так к подруге.

— Что?

— Все хорошо? — она спросила это, потому что слишком уж все было хорошо.

Билли была в приподнятом, немного беззаботном настроении. Она вдруг стала болтать про то, как Ксавье точно найдёт способ спасения, а им нужно на приеме показать себя надменными сучками, чтобы жених понял, что хлебнёт с этой семейкой горя. Она распахнула свой старый шкаф, где до сих пор висели платья. Билли касалась гладких, красивых тканей, перебирала их и касалась щекой. «Как думаешь, может бордо?», и снова с головой в шкаф-гардероб, где в три ряда вешалки и стройные ряды платьев, Армия спасения красоты, под предводительством Версаче и Лагерфельда.

— Агне их уничтожит своим надменным взглядом. Я обычно с этим борюсь, но нет уж… отпускаю ситуацию! Моя девочка им покажет. А как у вас с Поппи? Прогулка? Как мило… Нужно, чтобы Макс и Бойд хорошенько помыли БМВ, хотят получить внучку мафиози — они её получат. А в придачу к ней идёт мать, две сестры и бабка с дедом.

— Бабка с дедом? — не без улыбки спросила Пандора.

— Да. Тяжелая артиллерия, — Билли крутилась перед зеркалом в хиппи-платье с цветочным орнаментом. — Из Монако летит дедуля Крис. Бабушка пошла делать дипиляцию, не знаю что там у них, но она настроена серьезно. Я такая кошечка в чёрном. Да?

Несостоявшийся побег стал и великим провалом и счастливой случайностью для Фел. Она плакала, от страха, что все теперь точно кончено, но ровно до того момента, как Марк написал: «Может приедешь?».

Может приедешь?..

Фел ни минуты не думала. Как только чемоданы занесли обратно в комнату, а измученная Билли, скрылась в старой стальные, Фел взяла ключи от машины и поторопилась в гараж. Она остановилась в незнакомом районе: простом, а может даже опасном. Марк стоял у подъезда, и ей казалось, что он торчит тут все пятнадцать минут, что она потратила на дорогу. Она не успела даже заблокировать двери, тут же оказалась в руках Марка и кнопку сигнализации нажимала не глядя, повиснув как тряпичная кукла.

— Ты не уехала… — шепнул он. — Не уехала, черт бы тебя побрал!

Он практически внёс Фел в крошечную прихожую однокомнатной квартирки. Маленькая, симпатичная комната, в меру чисто, почти не неряшливо. Только оглядеться оказалось совсем некогда. Марк никогда раньше не проявлял такой настойчивости и уверенности, и Фел хотела было что-то возразить, но забыла про эту глупость почти сразу. С первым поцелуем. Какими сладкими бывают эти поцелуи, те, что уже не так невинны. Они никогда не заканчиваются «ничем», в самом этом поцелуе уже слишком много «чего-то». Так целуются любовники, укравшие чье-то время и торопящиеся скорее вернуть все долги; так целуются после долгой разлуки или почти состоявшейся потери, когда в общем-то торопиться уже некуда, но все ещё кажется, что человека вот вот заберут обратно в «далеко»; аналогично этому прощаются навсегда или почти навсегда (месяц, год, неделя). Фел и Марк чуть не попрощались, а значит их потеря почти состоялась. Их могли разделять сейчас часовые пояса и невозможное расстояние, а разделяла только одежда.

— Прости, попроси, я остановлюсь, правда, — шепнул он, отрываясь на секунду. Они так и стояли в коридоре, дышали тяжело, выглядели будто пробежали стометровку.

— Нет, нет. Нет, — она помотала головой. — Нет. Мне только что стало ещё страшнее, я решила, что и вправду могла улететь.

— Ты бы и улетела, — на выдохе ответил Марк.

— Нет, не говори так, не пугай. Поцелуй.

Она расплавилась, растеклась и растворилась, ни на минуту не вспомнив строгое лицо бабушки, которая всего пару дней назад сказала, что вот вот познакомит Фел с женихом.

«Потом, потом, все потом!» — думала она.

Все случилось.

Она почти всегда рисовала это иначе, трепетнее и романтичнее, а вышло как вышло. И ничего бы Фел не стала менять. Марк спросил дважды, а она дважды сказала: «Все хорошо!». Потом, когда уже без одежды, без улыбки и с обожанием в глазах он замер над ней и спросил: «Хочешь?», она ответила: «Хочу!».

Они не были детьми, она у него не была первой, но все вышло так невинно и наивно. Им было жарко, нетерпеливо, а потом очень очень тихо.

Под окном кто-то слушал U2, будто специально подбирал саундтрек к этой странной ночи.