Белфаст в марте

Глава 19

Белфаст. 14–15 октября

Они были грабителями, преступниками, которые забрались в чужой дом. Незамеченными поднялись по лестнице, незамеченными вошли в первую же дверь, которая по счастью вела в комнату Ксавье.

Билли вздрогнула, стоило двери за ними закрыться, как на её обнаженную спину легла его ладонь и он снова посмотрел вопросительно.

— У тебя было время, — но она не дала ни договорить, ни перевести дух.

И за какие-то два мгновения он потерял рассудок, зарываясь пальцами, губами в её волосы, сжимая до боли и хруста, как хищник пожирающий жертву.

И она была везде, Билли заняла все пространство его мира. Никогда ещё погружение в секс не было таким абсолютным, полным, как будто Билли заменила собой и небо, и землю, и дыхание. Это ни с чем не перепутаешь, это выше того, что он ждал. Ради одной такой ночи можно предать религию, отказаться от имени и скитаться по миру проповедником, потому что вот в это нужно верить! В каждый её вдох и выдох, в каждое движение, в каждый поцелуй. Обладать такой женщиной — это как обладать ядерной кнопкой или ключами от всего мира; как решать судьбы человечества и занимать место в каком-то верховном совете; сидеть на престоле, пока она стоит за троном, положив на плечо руку.

В одну секунду стало ясно, что Ксавье уже недостаточно обычного сердцебиения, теперь для жизни ему необходимо бешено учащенное. Так бьется сердце, когда она извивается под ним; когда почти кричит что-то, но он закрывает ей рот ладонью, а она смеётся и снова откидывает голову, кусая губы; так бьется сердце в минуту затишья, когда они вдруг замирают и просто смотрят друг другу в глаза, еле касаясь кончиками носов.

Вот что он чуть было не уничтожил. Вот что всегда было так рядом. Вот что он не заслужил, но все равно ему досталось. Чужое, украденное или щедро подаренное.

— Смогла бы ты когда-нибудь меня простить? — спросил Ксавье. Он смотрел на её лицо, гладил кончиками пальцев живот.

Билли открыла глаза, удовлетворённая улыбка стала теплой. Она скинула его руку со своего живота, поднялась и села на него верхом, сжимая обнаженными коленями его талию. Долго, пристально посмотрела, изучая лицо. Потом наклонилась и поцеловала, почти небрежно, как королева целовала бы своего фаворита.

— Я предпочитаю долгую месть прощению, — прошептала она. — Я предпочитаю доставлять тебе удовольствие, чтобы угрызения совести тебя сожрали до костей, — она поцеловала его шею, дошла до уха и укусила мочку. — Быть милосердной, чтобы ты сгорел в аду, а я попивала Маргариту на тусовке у Девы Марии, — Билли спустилась ниже, к его груди, сотрясаемой частым дыханием. — Я стану твоим кошмаром, палачом, преследователем, — она провела по его груди и животу сухими губами. У него пробежали мурашки от её горячего дыхания, а у неё от его пальцев, которые он запустил ей в волосы. — И если тебе суждено умереть от чьей-то руки, это будет моя рука.

Ксавье простонал что-то напомнившее ругательство и вдавил голову в подушку.

Утром оказалось почти невозможно проснуться. Сон и слишком жаркий плен рук Билли, не давали открыть глаза. Просто знать, что она рядом и ощущать её кожу и дыхание — и можно вообще не выходить из комнаты, еду бросайте в окно. Ксавье прижал её покрепче и поцеловал волосы.

— Ты провал мое платье, — тихо вздохнула она. Голос звучал глухо, из-под его руки.

— Я куплю три новых, хочешь?

— Сама куплю, — Билли тяжело вздохнула и перевернулась на другой бок, прижимаясь к Ксавье спиной. — Но мне ещё нужно выбраться отсюда.

— Не выбирайся, — Билли повернула к нему голову, сонно моргая. Ксавье погладил ее щеку. — Останься тут. Я буду приносить еду и вино.

— Хорошо, — Билли улыбнулась и свернулась у него под боком, как ленивая кошка.

Через час, Ксавье пришлось самому выбраться из комнаты и дойти до спальни Билли, чтобы взять что-то, чтобы она переоделась. Уже открывая дверь, с её халатом в руках, он столкнулся с Фел, которая замерла с крайне удивленным выражением на лице.

— Что ты делаешь в комнате Билли? — спросила Фел, очень холодно. Она была не особенно любезна в последнее время, а Ксавье подозревала в связи с этими Вайнсами, считая его за врага, который всем морочит голову.

— Я тут спал вообще-то, — спокойно ответил Ксавье и открыл шире дверь, демонстрируя, что Билли там нет. Халат он успел бросить в угол, за дверь.

— А Билли?

— Пришла первой и завалилась ко мне, видимо по ошибке перепутала дверь. Меньше нужно пить. Ещё вопросы?

— Никаких, — фыркнула Фел. Ксавье проводил её взглядом, подобрал халат Билли, закинул на плечо, сверху полотенце и спокойно направился к себе.

Они долго прощались. Как будто навсегда, хоть в сущности и ненадолго. Они были в одном доме, в одной семье и даже на одном этаже. Но прощались как будто навсегда.

Билли завязала волосы в небрежный хвост и прямо в халате хотела спуститься к завтраку, но Ксавье остановил.

— Твоя шея. И плечи. И вообще, — вздохнул он, целуя те места, что пострадали благодаря ему.

— Тогда потороплюсь к себе и укутаюсь в самый закрытый свитер. Но больше так не делай, — она поцеловала его в нос и выбежала из спальни.

Здравствуй, свобода!

Билли не было страшно, ни за себя, ни за Фел. Все решится, стерпится, сладится, поймется. Она разберётся, признается всем и все будут счастливы и свободны, как она сама сейчас.

Она вошла в спальню, протанцевала к шкафу и только потом заметила сидящую на софе Фел.

Фелиса подошла, внимательно посмотрела на шею и плечи Билли. Вздохнула, совсем как Ксавье.

— Ты же не думаешь, что я не понимаю что это?

— Прости? — Билли растерялась, задрожали руки.

— Врятли, — спокойная Фел. Каменная. Убийственная. — Так ты за меня боролась? Так ты за нами присмотрела? Ты вообще любила папу? Кажется бабуля была права, правда мамочка?

— О чем ты? Фел? Что за глупости??

— Скажи честно, вчерашнее представление же не в мою защиту было? Да? Поэтому бабушка так злилась! Она одна за меня, да?

— Ты шутишь?

— Нет. Я не шучу. Я сожалею. Бабушка уши прожужжала, а я защищала тебя.

— Ты так говоришь только от обиды. Разве нет? Ну при чем тут то, что говорила Валерия, и то что ты… узнала, — Билли отвернулась. У неё даже аргументов не было. Она не знала толком, чем промывала мозги девочкам Валерия.

Фел не стала отвечать, когда дверь громко хлопнула, Билли вздрогнула и упала на кровать. Ей отвели всего двенадцать часов спокойствия и иллюзии счастья. Немного. Увы.

— А теперь ты расскажешь мне все по порядку, — спокойно сказала Пандора, глядя на градусник. Потом обернулась к Боно. — Зайка, принеси, пожалуйста плед. Спасибо! Сеньор Луи тебя ждёт?

— Да, я побегу! Выздоравливай, тетя Билли, — Боно поцеловал Билли в щеку и убежал из комнаты. Из его кармана выпала баночка с лизуном и укатилась под кровать. Мальчик вздохнул, но предпочёл не лезть за сокровищем и махнул рукой.

— Рассказывай.

— Ты на моей стороне? — уточнила Билли.

— Да. Я уже отчитала Фел и перешла в стан врага. Ну и Агне тоже досталось, она вдруг вспомнила, что на самом деле трудный подросток. А теперь ты и Ксавье.

— Оф… не знаю я. Все изменилось, — Билли прижала колени к груди и задумалась на секунду. Ей очень захотелось вернуться в спальню, где она проснулась этим утром. — Наверное, для меня всё началось с того дня, когда мы чуть не улетели. Нет. Раньше. Была одна ночь, он меня шантажировал Фел, просил, чтобы я по своему желанию с ним переспала. Мне показалось, что я так его накажу. Ну знаешь, морально уничтожу. Вчера я поняла, что так и было. Я его сломала. Так вот, той ночью мне было… приятно. Ну как-то просто по-женски, чисто физически, как секс на одну ночь. Я не очень заморачивалась, это не была особенная или лучшая ночь в моей жизни. Это было всё такое же тошнотворное насилие, но то, что я сама всем управляла и могла в любой момент уйти… в общем мы как будто встали на одну ступень. Я окончательно перестала быть жертвой и даже сама стала охотником, просто другого сорта. Потом была ещё одна ночь, в день рождения. Тогда я ушла, он меня задел, но я опять-таки не была жертвой. Разве что обиженной женщиной, именно обиженной, а не униженной. Утром он учил Агне плавать и меня это тронуло, я увидела его немного другим. Я не знаю, почему это на меня так подействовало, может от того, что я действительно люблю Агне и он смог сделать то, что я сделать для неё не смогла. Он как будто поделил со мной часть ответственности. Потом было подозрение, что он не виноват во всей этой ситуации с Фел. Нельзя меня винить, Фел была важнее моей поруганной чести, тем более что она таковой не являлась. Поругать честь насилием нельзя, это он совершил ошибку и он должен был страдать, а не я. Я и не была собой, пока тебе во всём не призналась и не выплакалась. Я все эти пол года была своей тенью, как можно было навредить моей психике?

— Ты не думаешь, что сейчас оправдываешь его? — спросила Пандора.

— Нет, не думаю. Даже Салли со мной согласна.

— Салли… преподша Салли?

— Да, она меня… консультировала. В общем он меня больше не принуждал, возможно шантажировал, но у всего есть своя цена и я по возможности её платила. Он не был откровенно жесток, а ещё мне казалось, что он в какой-то момент захотел меня понять. Как будто он был без лица, а потом оно стало прорисовываться.

Потом был побег. Странное дело. Но он пришёл, спас, договорился, освободил. И он был таким испуганным, от так хотел всё мне объяснить. Он меня не жалел, а даже поддерживал, берёг. Как будто я была самой нуждающейся в мире. Он уснул рядом со мной на полу и было очень тихо, Пандора. Я не знаю, как женщины привязываются к мужчинам, но видимо как-то так. Он рассказал всю правду, даже неприятную и я всё поняла, я даже поняла почему он приехал, почему он меня ненавидел, почему не появлялся в жизни семьи. Я поняла, что он тоже за Фел! Не за себя, не за Валерию. Он был в курсе всего, он всё знал! Он защищал!

— Он изнасиловал!

— Я не оправдываю, поверь! Я просто об этом не думаю. Нет, я не принимала этого, и не понимала и не хотела понять. Я доверилась ему как спасителю, чтобы уехать куда подальше, когда всё закончится, но произошло ещё кое-что. После вечеринки Валерии… вчера вечером. Он боялся прикоснуться ко мне, Пандора! Он не просто осознал, что натворил. Его это изнутри грызло! Он смотрел на меня, как на божество, он говорил со мной как с божеством. Он не смел прикоснуться и это не шутки, и не игра. Ты же знаешь Ксавье лучше меня!

— Да. На него не похоже. Женщины никогда не вызывали в нём… ничего.

— Он там сходил с ума. Я это видела. И меня это убило. Мне так хотелось… блин.

— Переспать с ним или что?

— Нет, нет. Сделать с ним то же, что он со мной. Ну то есть, не изнасиловать, конечно. Я почувствовала, что могу с ним сделать всё что угодно. Я когда увидела, как я… действую на него. Блин, я действительно такого ещё не видела. Ни один мужчина меня… так не хотел. Пандора, это что-то высшее.

— Дело же не в сексе?

— Нет. Просто такого со мной ещё не случалось, — Билли забыла на секунду и про Фел и про температуру. Она села в кровати, натянула повыше одеяло. — Я очень любила Хавьера, правда. Это ничего общего, это не лучше, не иначе, никак я не буду вспоминать Хавьера в этом контексте. Это было уникальное, невероятное… я не знаю почему. Я не знаю, что именно он чувствовал, представляю, но не знаю наверняка. Но я умирала. Честное слово, я не дышала всю ночь, чтобы не проснуться. Это не секс, Пандора. И тут нет ничего общего с предательством, изменой, инцестом или чем-то отвратительным. Ну бывает же, что двое… встречают друг друга. Подходят друг другу. Мне не было “хорошо”. Мне было “идеально”, “правильно”. Я почувствовала себя на своём месте. Я даже сейчас… хочу туда.

— Стой, — Пандора содрогнулась и посмотрела на Билли немного хмуро. — Ты признаёшься ему в любви?

— Понятия я не имею. Не знаю. Не хочу разбираться, зачем? Я просто открыла в себе то, чего не знала раньше. Я могу это разложить по полочкам, как учил Хавьер. Я чувствую защиту, я чувствую уважение. И ни слова про те эпизоды, сейчас он боится уронить с моей головы волосок. Он превозносил меня этой ночью и не испарился утром. Он может решить любую мою проблему. Он не ревнует.

— Да когда ты всё это узнать успела? Ты же не легкомысленная дурочка! Даже в девятнадцать ты такой не была!

— Я в девятнадцать так не бросалась в омут вот и всё. Ох, Пандора. Ну вчера он сделал мне комплимент, он видел как я хороша, но ни одного сурового взгляда! Я клянусь, а меня всегда этот собственнический взгляд мужчин раздражает, ты должна это помнить. Как будто мы какие-то вещи, на которые другим нельзя даже дышать. А он восхищался, как будто я с другой недосягаемой планеты. Меня подкупил этот контраст… И ещё кое-что.

— Что? Ты покраснела.

— Мне кажется, что больше никто…

— Прости, Билли, в чём дело? — Пандора села ближе, взяла Билли за руку и она тут же снова легла на бок и свернулась калачиком.

— У меня такое чувство, что больше мне нигде нет места. Я не могу это объяснить. Я сегодня проснулась и поняла, что мне некуда идти. Он меня разорвал сначала, а потом я как попало себя сшила. Что-то безвозвратно ушло, что-то потерялось, что-то появилось. Это какая-то болезненная связь, неправильная. Мы как будто два душевнобольных человека.

— Ладненько. Билли, но это ненормально, ты понимаешь, да?

— Да. Но некоторые вещи в этом мире ненормальны и должны таким быть. Ты встречаешься с женщиной и это считают ненормальным. Ты хочешь что-то с этим сделать?

— Нет, — Пандора вдруг опустила голову.

— В чём дело? Я что-то пропустила?

— Потом, сейчас это не важно.

— Пандора?

— Не важно! — она выставила вперёд руки. Билли обеспокоенно приподнялась. — Не сейчас. Не переживай, это не наркотики. Я расскажу позже, когда мы всё решим. Я поняла тебя. Кто-то “болен” гомосексуализмом, а кто-то больными привязанностями. Ты уверена, что это стоит того, чтобы расстроить девочек?

— Нет. Нет… — Билли всхлипнула.

— И ты плачешь. Я не осуждаю. Я родного сына оставила из-за девушки и марихуаны. Прикинь? Но я одумалась. И я его предавала. А теперь вот что. Я не против всего этого, но ты должна понимать, что может так случиться, что Фел по молодости и глупости поставит себя и Ксавье на разные чаши весов. Их расстроит эта новость. Но это не значит, что ты должна наплевать на свою жизнь и свои чувства. Стой. Не говори, что нет чувств. Я вижу тебя, и блин, это нормально! Никто в этом доме на самом деле не сомневался в тебе. Ты папу любила! Очень любила! Прошло время, в твоей жизни появилось другое чувство, даже не новое, а совсем другое. Всё. Нечего тут рассуждать больше. Да, я это чувство не понимаю, но говорить тебе, что ты не права я не буду. Потому что… да. Меня тоже нельзя назвать нормальной, хоть я так и не считаю. И если это и правда твоё место никто не имеет права тебя осуждать. Ты в этом доме не гостья, ты хозяйка, мать и подруга. Ясно?

— Ясно.

— А теперь соберись, отдохни, реши, что ты скажешь девочкам, а я ещё раз с ними поговорю. И нужно постараться, чтобы всё это не вышло за пределы дома. И Билли, это не значит, что я поняла всё что с тобой происходит, не значит, что тебя поймут Агне и Фел, но вот что я скажу: мы все и не должны понять. Никто никому ничего не должен, вообще никто и вообще никому. Ты не виновата в том кто ты есть, я не виновата, Ксавье не виноват. Агне не виновата, что злится, Фел не виновата, что злится. Мы все люди и все мы разные. От того, что ты поступишь не так как того хотят другие ты не станешь виновной во всех грехах, хоть тебя и обвинят. Ты так долго ходяла высоко задрав нос, когда за твоей спиной шептались всякие шалавы, что должна уже привыкнуть. Брак с папой был скандалом, это тоже своего рода скандал, ну и что поделать… бывает! Сделай так, чтобы тебе было хорошо, а мы все подстроимся, у нас своя голова на плечах.