Бер и Берегиня (СИ)

22.1. Кирилл Коновалов.

Непривычно было быть одному. Возвращаться в пустую квартиру. Но радовало одно. Варя и ребенок под защитой и им ничего не угрожает. А значит, можно заняться делом. Чем быстрее расплюемся в этой непонятной дичью, что творится в городе, тем быстрее окажусь дома.

И Милош перестал дергаться за своих девчонок. Перестал на меня огрызаться. Ну и Босс наш вздохнул спокойно.

Наша машина тормознула у одного непримечательного кафе, что находилось на окраине города, на стыке промзоны и жилых домов. Для простых жителей, это было кафе типа рыгаловка, откуда иногда выносили на улицу перебравших посетителей. А для посвященных, это было одно из тех мест, где можно найти нужную информацию.

Спустившись по скрутым ступенькам вниз, в подвал, мы прошли мимо выгравированного на одном из кирпичей в кладке знаки Нави- головы мертвеца, у которого из правой глазницы вылезало щупальце.

В помещении было не мнголюдно, за стойкой был неизменный бармен — невысокого роста худощавый парень, лысый, как коленка. Он сосредоточенно натирал кружки. Мы с милошем сели у стойки.

— чем могу быть полезен? — спросил бармен, окинув нас взглядом.

— ответами. — Милош красноречиво положил на стойку удостоверение.

— Я не гугл и не справочное бюро. — хмуро бросил бармен. — Тем более, помогать вам двоим себе дороже. Мне тоже хочется пожить.

— Тафталогия какая-то, — хмыкает Вук, — Нечисти хочется житть.

С громким стуком бармен поставил на стойку кружку, чем привлек к себе и к нам заодно не нужное внимание.

— Я вам помогать не буду. У меня семья, и если узнают, что я что-то вам рассказал, их убьют.

— А если не расскажешь, то убьют тебя и прямо сейчас. — Вук обворожительно улыбнулся.

А я молча положил на стойку перед барменом фотографию торса Виктора. При осмотре, наши ребята нашли интересное клеймо в районе пупка. Равнобедренный треугольник, внутри которого чаща и кость. Нагим такое раньше не попадалось, да и старые книги молчали.

Бармен кинул на фотку взгляд и, проморгавшись, произнес:

— Пиздец.

Мы подались ближе к нему.

— Почему пиздец? Кому? От чего?

Бармен окинул взглядом зал за нашими спинами, и еле заметно кивнул нам, чтобы мы прошли с ним в подсобку. Там, усевшись на колченогий стул, начал рассказывать:

— Вот вы оба вроде наших кровей, а ничего толком не знаете. Может, вам все таки стоит побольше бывать на родине? Тогда бы и вопросов таких не задавали. Это знак Недоли. И то, что я вам сейчас говорю, подведет меня под ее взгляд.

— Недоли? — мы с Вуком переглянулись. При чем тут небесная пряха, славянская богиня? На кой ляд ей понадобился наш Витек?

— Все, больше ничего не скажу. И так ляпнул больше, чем нужно.

Мы вышли, я закурил, облокатившись на капот внедорожника. Странно. Очень странно. Богиня, чьим знаком был помечен умерший, никогда не была замечена в темных делишках. Ну как, не была замечена. По сути, она являлась темным божеством, одной из трех небесных прях. Макош — мать сестер Доли и Недоли. Доля держит в руках изумрудную прялку, прядет жизнь человека, стараясь делать ее ровной, стабильной, и полной счастья и удачи. Правда, у нее это не всегда удается, но все же. Она знает дату рождения и смерти каждого человека в Прави.

Старшая сестра Доли — Недоля является полной противоположностью всему, что делает Доля. Если Доля дарует счастье, то Недоля сразу же предлагает несчастье, а если Доля предрекает удачу в делах, то Недоля стремится ее всячески испортить. Доля — молодая, прекрасная красавица со светлыми волосами, а Недоля — престарелая, седая, сгорбленная женщина.

У Недоли в руках находится каменная прялка с серой, неровной и непрочной нитью. Иногда у Недоли обрывается нить жизни человека, который еще не закончил предначертанный Богами урок. Тогда Недоля удлиняет свою серую нить кусочком из клубка своей младшей сестры Доли. Человек получает вторую жизнь, второй шанс на исполнение Божественных предначертаний.

Ну и при чем тут наш Витек?

— Ты че нибудь понял? — спросил Милош, разгоняя дым ладонью.

— Нет, — честно сознался я. — Но что то крутится такое. Как будто что то ускользает.

— Вот и у меня так же. — Милош дождался, когда я закурю, и сел за руль. Я плюхнулся рядом. Напряжение серба ощущалось так сильно, что его можно потрогать.

— Браче, — пихаю его локтем в бок. — Им там ничего не угрожает.

— я знаю. — кивает Вукович. — Просто..

— Просто не привык быть без них. Прекрасно понимаю. — воображение тут же рисует серые Варварины глаза и душу скручивает в клубок. Недовольно ворчит мой Бер. Он хочет к ней так же, как и я. Чтобы как то отвлечься от мыслей о родных, стал тихонько напевать единственную песню на сербском, которую знал. Ее мы орали до хрипоты, когда Вук в отпуске затащил меня в небольшой городок в Сербской Воеводине. Там мы попали на концерт, уж не вспомнить, по какому поводу он был, но сказать, что я был в шоке, увидев на концерте флаги, файеры и иконы вместе, значит не сказать ничего. Песню пела высокая стройная черноволосая девушка. Голос был чистый, звонки, и настолько мощный, что у меня бежали мурашки от затылка до кочиков пальцев, и волосы вставали дыбом.

Огрияло Сунце са Косова пола равна,

Засияале светине из времена давна.

Весели се српски роде, српски роде због слободе,

И због славних Немањича, Обилича, Петровича,

И због славне Грачанице, Студенице, Раванице,

Нек’ се српски баряак виие од Призрена до Румиие.

Одиекнула звона са старих Дечана,

Ово яе земла Лазара и Стефана.

Овдие су гробови славних предака,

Што одбранише свету виеру од Турака.

Милош немного улыбнулся.

— Кир, твой сербский ужасен.

— я в курсе. — киваю в ответ, и Милош везет нас в отдел, к Анатолию. Тот ждет от нас информации. А я для себя решил, что сегодня к вечеру мы с Милошем спустимся в Навь, для выяснения обстоятельств появления этого клейма на Витьке.

***

Мир Нави встретил нас неприветливо. Низкое небо налилось свинцовыми тучами, под ногами хлюпала грязь. Ветерок пробирался под куртку, и я запахнулся поплотнее.

Вопреки распространенному мнению, Навь не являлась Адом в широком его понимании. Навь можно было назвать параллельным миром. С небольшой натяжкой, но можно. Тут были свои правила, и свои законы, которым подчинялись местные обитатели. Навь- это то место, где погибшие не своей смертью — самоубийцы, убитые, погибшие от несчастного случая, ждали своей очереди на новую жизнь в Яви. Тут можно было встретить своих родственников, что кстати, иногда происходило с моими коллегами из других городов. Я же не встречал ни мать, ни отца.

Ад тут тоже был. Но назывался он Пекло. И в отличии от привычного нам понятия Ада, где несчастных ждали вечные муки, в Пекле всего лишь с душ сжигали наносное, вредное, очищали их и отравляли на перерождение. Эдакая реинкарнация по-славянски.

У умертвий были свои поселения, больше напоминающие старые ветхие деревеньки. Единственное отличие от земных деревень- отсутствие каких либо религиозных зданий, будь то церкви или мечети. Ну и пожалуй, тут не увидишь скотину. Ту были и поселения местных богов и божков. В одно из таких нам и надо было. Но сначала следовало собрать побольше информации. Нет, аналитики наши предоставили нам все, что смогли нарыть на пряху Недолю. Но информации было катастрофически мало. В принципе, все то, что нарыли аналитики, было известно и ранее.

Мы с Милошем направились по небольшой утоптанной тропинке вдоль густого леса, в сторону ближайшего поселения. Там жили те, кто был более менее расположен к общению.

Сошествие в мир Нави для человека всегда сулил неприятности, а для неопытного- грозил смертью. Но нам с Милошем это было не страшно. Не скажу, что совсем безопасно, нет, шансы быть убитыми и сьеденными были велики, как никогда, учитывая, скольких мы развоплотили за время службы в спецотделе. Но наши вторые я, мой Бер и волколак Милоша, были для этого мира своими. Мы тоже были в каком-то роде нечисть. Не упырь и не вурдалак, но все же. Оборотни всегда были ближе к человеку, наверное, из-за своей звериной сути.

Тропинка была извилиста. Мы шли уже примерно полчаса, но поселение не показывалось. Хотя должно было. Посовещавшись, решили идти через лес. Милош быстро перекинулся в пушистого волка. А я думал.

«— пойдешь побегать?»-спросил своего Бера.

«— пойду.»- прорычали в ответ. Долго уговаривать меня не пришлось. В этот раз оборот занял намного меньше времени, чем до этого. Я полностью отдал контроль беру и он не подвел. Я отстраненно наблюдал, как огромный медведьс хрустом потянулся всем телом, на кошачий манер, тряхнул большой лобастой головой и, поднявшись на задние лапы, громким ревом оповестил возможных противников и любителей нападать на путников, о своем присутствии. Серыйхвостатый брат крутился рядом, тои дело припадая на передние лапы, приглашая поиграть в догонялки. И медведь согласился.

Деревья неслись мимо быстро. На мое удивление, огромная туша, казавшаяся неповоротливой, развила приличную скорость и маневренность, огибая и перепрыгивая через препятствия, встречающиеся на пути. Конечно же, волкалак был быстрее, но это сейчас не было важным. По лапам, которые я ощущал своими собственными руками, разливалась необычайная мощь и легкость. Наверное, такие же ощущения у коней, застоявшихся в стойлах.

Чуткий нос уловил запах. Знакомый. Так пахнет на рынке в мясном отделе. Пасть наполнилась слюной. Дичь. Мясо. И кровь…Бер встал как вкопанный, чуть дальше остановился и волколак. Оба, словно по команде, повернули морды на запах и, тяжело ступая Бер, и легко Волк. Пошли туда, откуда так вкусно пахло.

А пахло из небольшой землянки. Маленькие оконца были открыты, хлипенькое крылечко было все залито свежей кровью.

«Еда»- промелькнуло в мозгу. Э нет, брат, жрать в Нави мы точно не будем. Я лучше отпущу тебя в Яви, там хотя бы безопасно.

Перекидываюсь обратно. Рядом встает Милош уже тоже человеком. Со стороны это выглядит, наверное, интересно. Посреди леса, у избушки стоят для обнаженных мужика. Чего хорошего, еще примут нас за психов. Или, что еще хуже, за нетрадиционных личностей. Надо отметить, что их не любили и тут.

Милош протянул мне штаны. Мои штаны. Наверное, я никогда не научусь вот так вот хранить вещи при обороте. Ему легче, его Волколак все же меньше размерами, чем Милош, когда он человек. Мои же вещи приходят в негодность после оборота.

Натянув штаны, подошел к двери, и, гулко стукнув по косяку двери, зычно крикнул

— Кто в теремочке живет???

Ответом мне стал тихий стон. Ясно. Кому-то там совсем плохо. Переглянувшись с моим капитаном, осторожно открыл громко и противно заскрипевшую дверь. Внутри было темно, пыльно и очень тесно. У окна стоял грубосколоченный стол, на столе в деревянном подсвечнике чадали самодельная свеча. Из мебели- широченная лавка, которая, судя по всему, заменяла хозяевам и кровать и кухонную мебель. На этой лавке, баюкая замотанную в кровавые лохмотья руку, сидел невысокий худой старик, с огромной, длинной белой бородой.

— Отец, тебе помочь? — я аккуратно сделал шаг ближе. В чуткий нос ударил специфический запах загноившейся раны.

Услышав мой голос, старик поднял на нас глаза. Черт. Дед-то слепой совсем.

Поведя носом, дед проскрипел:

— Оборотни. Давайте, добейте, чтобы я не мучался!

— Отец, ты чего? — удивился Милош откуда-то из за моей спины. Наша такая вот стойка, когда я впереди, аон сзади, была выработана годами службы. Даже на гражданке, если мы куда-то идем, он неизменно был сзади, прикрывая мою спину. — Мы помочь тебе хотим!

— Помогатели хреновы. — дедок чуть довернул голову на голос серба.

— Отец, — я шагнул еще чуть ближе, пригнув голову, чтоб не чиркнуть затылком о низкий потолок, — Мы, хоть и оборотни, но тебя не тронем. Дай посмотрим руку. Не обидим. Слово Бера.

— Бера, говоришь, — немного прошипел дед, снова поворачивая голову на звук голоса. — раз даешь слово, Бер, то знаешь, что нарушить его нельзя. — и протянул руку.

Осторожно подойдя к деду, Милош стал разматывать самодельные повязки. Все оказалось хуже, чем можно было представить.

— Отец, кто тебя так? — спросил серб, разглядывая жуткую рваную рану от локтя до запястья. Края раны были красные и полны гноя.

— Да собрат ваш. — ответил дедок. — Я вышел из поселения в лес за грибами. А тут он.

— А чего домой не вернулся? — спросил я, поглядывая вокруг. Мало ли кому в голову взбредет зайти на запах, как это сделали мы.

— Да я помирать собрался. — честно и немного по ребячески ответил дед, чуть пожимая худыми плечами.

— Ни че, отец, мы еще поживем. — бордо ответил капитан. — Потерпи чуток, мне надо твою руку обработать. Больно будет совсем чуть чуть.

Надо отдать должное моему капитану. Он всегда спускался в Навь с полной аптечкой. Вот интересное дело. При обороте его рюкзак, неизменный, большой, исчезал. А как только серб перекидывался обратно, рюкзак был при нем. Надо будет узнать секрет этого чуда.

Дед крепко сцепил зубы и кивнул, соглашаясь. И тут же зашипел от боли, когда Милош щедро полил руку перекисью. Рана запузырилась бело-желтой пеной. Как только пена сошла, Серб протер края спиртовой салфеткой, подсушивая, и наложил пропитанную одной из мазей Нины повязку.

— Уф, — выдохнул дедок. — И правда, не сильно долго больно было. Спасибо вам, сынки. Спасибо, не смотря на то, что вы оборотни.

— Не за что, отец. — Милош его хлопнул по плечу, чуть не сломав того пополам. — Только это не надолго поможет. Рану шить надо, а нам нечем.

— Отец, пошли с нами, проводим тебя до дома. Там помогут. — предложил я. Ну а что? Нам в любом случае к жилищу выйти надо, а так и деда по пути проводим. Может, расскажет чего интересного.