Бер и Берегиня (СИ)

5.1. Кирилл Коновалов.

Я сменил Нину за рулем ближе к ночи. Предлагал сделать это еще днем, но она не давала. Упрямая ведьма.

Все это время мы ехали сзади. Я не мог отпустить Варю от себя ни на минуту, тискал и мял ее, а она отбивалась и шипела на меня рассерженной кошкой. Сердце пело от того, что она меня признала и приняла. Хоть мы не то что не спали вместе, даже не целовались еще. Чувствую себя школьником на первом свидании, когда ладошки потеют, а коленки трясутся.

Все-таки, у оборотней с этим проще. Поставил метку на шее у своей самки, и все, все видят, что она занята. У Беров же все начиналось со словесного принятия пары. Интересно, Нина рассказала ей об этом аспекте? Скорее всего, нет. Берсеркам вобще во многом приходится труднее. Мы не можем передать ген оборотничества укусом, как те же балканские волколаки, мы не метим своих самок, мы не контролируем себя в обороте. Именно это и послужило причиной той резни в маленькой деревушке. Тому беру было всего 17 лет, подросток, по сути. И я знал его. Мы росли вместе, в одной деревеньке в глубине нашей сибирской тайги. Как Макс попал в ту несчастную деревеньку, да еще и в обороте- неизвестно. Расследование ничего не дало. Старики нашего поселения не выпускали молодых беров в люди в таком состоянии. Когда случилась трагедия, тогда я и попал под внимание наших доблестных органов надзора. И тогда Нина предложила попытаться взять моего бера под контроль с помощью своих зелий. На удивление, они сработали. Я прошел службу в спецконтингенте наших войск, а вернувшись, был принят на службу в спецотдел. Помогло еще то, что мой бер был достаточно ленив, не поддавался на провокации. Поэтому я и жил среди людей. До недавних событый

Беры не метят своих женщин укусом. Вкус живой крови сорвет стоп-краны. Достаточно нашего запаха на ее теле. Кстати, о запахах. Все чувства обострились, как только проснулся мой ленивый бер. Микстуры Нины так крепко запечатывают чувства, что мое обоняние ни чем не отличалось от человеческого. Те наши с Варей обнимашки в коридоре вывели бера из спячки, сломав контроль вдруг шибанувшим в голову, как наковальней, запахом самки. Даю голову на отсечение, что Варе не понравится такое вот определение. Но теперь это не играет роли. Она моя. Все мое. И тело, и душа.

Ближе к вечеру Варвару сморил сон. Она задремала, прислонившись кудрявой головкой к стеклу, все еще держа меня за руку. Аккуратно переложил ее к себе на грудь, развернувшись в полоборота на сидении. Наблюдая за нашими телодвижениями в зеркало заднего вида, Нина только улыбалась. Вот же чудо-женщина! Без приувеличений, наша ведьма заменила мне мать, стала моим спасением. и везла она нас в свое укромное местечко… Специфика нашей работы, да и нашего состава, делала наш отдых весьма проблематичным. Поэтому, как то вечером, мы все решили купить по домику в деревне. А чтобы наш отдых не мешал местным, выбор пал на заброшенную деревушку. Жильцов там не осталось, кто разъехался, кто помер. Поэтому для нашей компании она стала идеальном местом. Пока там, правда, всего 2 домика. Нины и отца Сергия, нашии с Милошем еще в стадии фундаментов. И едем сейчас мы именно туда. Нина и Сергий часто туда гоняют. Сдается мне, что у них чувства.

Кое-что поясню. Нина только носит личину веселой старшуки. Она- самая настоящая ведьма, от слова "ведать". И да, ей на самом деле больше трехсот лет. Она со своим опытом и знаниями стала настоящей находкой для нашего отдела. Я разок увидел ее без личины. Сказать, что я охренел, значит ничего не сказать. Видели когда нибудь изображения славянских красавиц? Это вот все про нее. Русые волосы до попы, серые глаза, гибкий стан и рост выше среднего. И по-мужски я понимаю нашего святого отца. Перед такой нельзя устоять. Вот он и не устоял. С такой внешностью в наше время нельзя быть незаметной. А вот под личиной старушки- очень даже можно.

Почему Нина пришла работать в отдел- никому из сотрудников неизвестно. Знает только наш куратор. А интересоваться и лезть с распросами к кому-либо из них смертников нет. Каждый имеет право на свои скелеты в шкафу.

Спящая Варвара завозилась на мне, устраиваясь поудобнее. Обнял ее правой рукой, стараясь левой поправить больно упиравшуюся в молнию джинс головку вставшего члена. А чего вы хотел?. Живой, половозрелый мужчина все- таки. Ноздри снова защекотал вкусный запах выпечки. Ну, Булочка, дай только остаться наедине. Я тебя съем.

Наша деревушка встретила нас тишиной. Время было ближе к утру уже и начинало светать, когда мы выехали к домикам. Добротным таким, деревянным. То, что нужно. Аутентичненько. Насколько я знал, со слов Нины, все заказанное ей, привезли еще ночью, пока я валялся в больнице и посыпал голову пеплом за произошедшее в квартире у Вари. Привезли все, включая запас продуктов. Только мяса не привезли. Уж мясом- то я девчонок точно обеспечу.

— Куда мы приехали? — сонная Варвара с растрепанными кудряшками, вышла из машины и озиралась по сторонам.

— Считай это программой защиты свидетелей. — Нина с удовольствием потянулась. — Природа, чистый воздух, лес, речка, вон, не далеко. Ляпота! Кир, закинь мои вещи в дом отче. — махнула она в сторону домика Сергия, и на мой удивленный взгляд, пожала плечами, — А вы чего думали, что я с вами жить буду? Хрен ты угадал, косолапый. Вы детки взрослые уже, сами разберетесь, — и повернувшись к Варе, сказала, — Если будет хулиганить- не стесняйся его бить. Боли он не почувствует, но немного тормознет. Не подействует- дуй ко мне в дом. Туда он не зайдет. Все, пока. детки!

— А… — Варвара хотела что-то сказать или спросить, но Нина уже направилась к дому святого отца, оставив нас.

Перевел взгляд на Булочку. Стоит такая вся расстерянная, кутается поплотнее в джинсовую курточку, хлопая огромными глазищами.

— Не бойся, — понимаю, что она напугана резкой сменой обстановки, — Обещаю не трогать, пока сама не попросишь.

— А если попрошу? — смотри-ка! сама боится, а пытается не подать виду. Кидает вызов в открытую.

— А если попросишь, — одним шагом оказываюсь рядом, обнимая и прижимая к себе одной рукой, а второй стискиваю обтянуютую джинсами мягкую ягодицу, — Покажу тебе..

— Небо в алмазах?

— Что за чушь? — фыркаю я, — На хрен небу алмазы, когда там такие звезды? — и перехожу на шепот, решая позлить Варю, — А покажу тебе, что значит быть самкой голодного медведя.

— Майор! — смотрит гневно, серые глазищи темнеют, а я снова в них тону, — Ты..

— Козел? — наклоняюсь к ней и упираюсь лбом в ее лобик. Утренний ветерок треплет ее кудряшки, щекоча мою лысину.

— Козел, — соглашается она шепотом, облизывая губки. Не могу больше держаться, и впиваюсь в них со всей страстью, на которую только способен. И она отвечает, закидывая руки мне на шею, притягивая за затылок к себе. Крышу срывает, сметая все барьеры. Мои руки живут свой жизнью и лезут под ее курточку, стискивая спелую, тяжелую грудь. Сосочки мгновенно твердеют и упираются в ладони. Ссука, какая ж она… Лишь б не опростоволоситься и не кончить в штаны от перевозбуждения.

Веду языком по нежной шее. Вкусная. Моя.

Отстраняюсь от нее, тяжело дыша. Она вновь недоуменно смотрит, в серых глазах похоть, страсть и гнев.

— Что? — нервно спрашиваетВарвара.

Улыбаюсь во все 32.

— Сказал же, не трону, пока сама не попросишь. — и едва успеваю увернуться от летящего в пах округлого колена. Громкий гневный крик:

— КОЗЕЕЕЛ!!!

Подхватываю сумки и рюкзак, спешу в дом, слыша за спиной недовольное пыхтение.

Сдается мне, что Нина сейчас сидит у окна с попкорном и ржет над нами.

В доме свежо и пахнет травами. Бросаю всю ношу в коридоре и оборачиваюсь, чтобы поймать разъяренную фурию, что врезается в меня всем телом, гневно смотрит и громко пыхтит, Кудряшки, растрепанные ветерком и моей ладонью, смешно торчат в разные стороны.

— Козел! Нельзя же вот так..

— Сейчас это необходимо, Варь. На улице холодно, и…

— Похуй! — огрызается она, перебивая. О, Булочка умеет материться.

Шутливо хмурюсь.

— Варвара, как грубо!

— Я сказала- похуй! — повторяет она, — Думаешь, я железная???

— А я? — отвечаю вопросом на вопрос. — Третьи сутки дымлюсь хожу. Милоша чуть не задрал на хрен из-за ревности..

— Да при чем тут вобще Милош?! — всплескивает руками Варвара, — Была б моя воля, я б тебя еще в пабе на столе поимела! — вот это откровение! смотрю на нее немного пришибленно.

— Что остановило?

— Да только то, что я нужна тебе на ночь! — она топнула ногой.

Как ушат холодной воды вылила. Гнев кипит, грозя вылиться наружу агрессией. Шиплю, стиснув зубы:

— Кто тебе такое сказал?

— Я же не дура, и мне не двадцать лет! — смело смотрит в глаза, — Такие, как ты, такой, как я, никогда не заинтересуются всерьез! Если только ради разового перепихона! И если б не этот твой таксист, хрен бы мы увиделись еще раз! — девочка моя рвет мою же душу на части.

Пытаюсь взять ее за руку- вырывает ладонь и уходит вглубь дома. Злая. Догоняю, и чуть сильнее, чем нужно, хватаю за плечо и разворачиваю к себе. Личико зареванное, обиженное. Наклоняюсь и практически рычу:

— Если еще раз в твою, без сомнения, умную головку, придет мысль о том, что ты мне нужна только для потрахушек…

— То что? — ни капли страха в глазах, только злость.

— Сам вложу в твою руку топор, лягу на колоду. И не буду сопротивляться. Ты. Мне. Нужна. — продолжаю рычать. — Вся. Целиком. Оттолкнешь- сдохну. Уйдешь- сдохну. Мне тоже ни хрена не двадцать. Я свое не отдаю. Я ясно сказал?!

Но Варя не смотрит на мня. А смотрит на покрывающуюся шерстью мою кисть. Блядь.

— К-кирилл, — шепчет она. А я дышу сквозь зубы. Рядом с ней зелья Нины не действуют. Зверь рвется наружу. Нельзя!!!

Но происходит странное. Ладошка Вари чуть касается моей кисти и… Гладит ее? Мы со зверем замирем, боясь спугнуть момент. А длинные пальцы нежно перебирают шерстинки.

— Так вот почему… — слова слетают с ее губ

— Что "почему"?

— Ты сказал, что чуть не задрал Милоша, — пальцы все так же гладят мою кисть, — Задрать и заломать могут только..

— Медведи, — продолжаю я.

— Значит тогда в коридоре мне не показалось, — она нервно хихикает. Слезы высохли, что уже хорошо.

— К сожалению, нет, — горько улыбаюсь я. Не так я себе предствалял тот момент, когда скажу ей правду, ох не так. Нервное хихиканье превращается в истерический хохот.

— Варя, — зову я тихо, — Варь, посмотри на меня. Пожалуйста, — перехожу почти на скулеж. Смотрит, смех прекращается.

— Теперь ты понимаешь, почему сказал, что только когда сама попросишь? — кивает безвольно, словно кукла. — Я… — голос предательски подрагивает, — Я тебя никогда не трону и не обижу. Ты мое все. Скажешь уйти- уйду. Скажешь сдохнуть- сдохну. Хотя я без тебя и так сдохну. Разлученные пары долго не живут, — горько усмехаюсь, а она. А она робко жмется ко мне, переплетая свои длинные пальчики с моими.

— Майор, ты дурак, — шепчет тихо. — Пойдем попьем чай. В горле пересохло.

И я покорно топаю на светлую кухню пить чай. Сидим в тишине. Варвара смотрит на меня, не отрываясь. А я снова тону в глазах.

— Расскажи мне все, — вдруг просит она. И я рассказываю все. О себе, о берах, о своей работе. Слушает внимательно, не перебивает.

— Вот такая вот изнанка жизни, — заканчиваю рассказ, крутя в ладонях чашку с остывшим чаем. Боимся со зверем поднять на Варвару глаза. Вдруг, ее рука касается моей, мою голову крепко прижимают к теплому животу. Почти не дышу. Ласковые пальцы касаются затылка.

— Даже если сейчас ты наврал, мне все равно, — тихий шепото едва слышен, — Ты мне нужен не меньше. За это время ты со своим медведем врос в меня корнями, — ласковые палцы гладят шею, заставляя медведя урчать от удовольствия, — Мне нужен только ты. Только ты. Это похоже на сумашествие. Но я готова рискнуть, — продолжает Булочка, — Когда ты был недоступен, я с ума сходила. Даже уснула в твоей куртке. Боялась думать, что с тобой что-то случилось. Слышишь, медведь? — поднимает мою голову и серьезно смотрит в глаза. — Я не боюсь тебя, я боюсь лишь того, что стану тебе не нужна.

— Булочка…

— Кстати, почему Булочка? — перебивает она, — Не пончик, не бублик?

— От тебя пахнет сдобой. Ты вся такая мягкая, сладкая, — встаю перед Варварой во весь рост, — И ты вся моя. Навсегда.

Смеется заливисто.

— А медведи все такие собственники? Или только мне повезло?

— Только тебе достался настолько ревнивый псих, — урчу от удовольствия, касаясь ее волос, — Я готов делить тебя только с нашими детьми. Ну и внуками. И с правнуками

— Осади, медведь, — хмурит бровки, но глаза смеются, согрвая теплом, — Так далеко не загадываем.

— Черта сдва, — рокочу я, — так и только так.

Обнимает меня, жмется доверчиво.

— Кир?

— М?

— Я есть хочу…

Вздыхаю. И идем готовить.

Завтрак проходит спокойно, разговаиваем, пьем чай. Варя ставит тесто.

— Ты любишь печь? — спрашиваю я, наблюдая за тем, как ловко Варя управляется с липкой массой.

— Я пеку только когда нервничаю. Слушай, а баня тут есть?

— Есть, конечно. Какой же частный дом без бани? Затопить?

Кивает, не отвлекаясь от процесса.

— Тогда и Нине пойду скажу, чтоб готовилась в баню, — Варя смотрит удивленно, — Чего? Нам нельзя вдвоем, я не сдержусь. А баня- она для того, чтоб париться.

— Скажи еще, что банник заругает, — фыркает Варя.

— Заругать не заругает, но подгадит точно. Не любят они баловства.

— Ладно, — серьезно кивает, — Но после бани ты мой. Ясно? — пальчик в муке упирается в грудь, — Я ясно сказала?

— Ясно-ясно, — киваю, как китайский болванчик.