Береги свою любовь

10

Она не ошиблась, он был прекрасен. Сколько ночей этот образ мучил ее? Лицо грешного ангела, твердые линии и изящные углы. Плечи, широкие и мускулистые. Сильная волосатая грудь, плоский живот, узкие бедра…

Когда взгляд Анджелы спустился ниже, ее тело охватило пламя. О боже…

— Анджела, — прошептал Филипп. Она подняла глаза и раскинула руки.

Он лег рядом с ней, поцеловал ее, запустил пальцы в волосы и прижал спиной к матрасу. Анджела вздохнула и прошептала его имя.

Филипп сжал ее груди, поцеловал их и начал сосать. Анджела застонала, выгнула спину, приподнялась, и он принял предложение, лаская руками и губами женщину, которую так долго желал. Нежно погладил округлившееся тело жены, раздвинул ей ноги и положил ладонь на горячую промежность. Анджела вскрикнула, закорчилась, и Филипп еле сдержался.

О боже, она совсем мокрая! И желает его. Только его.

— Анджела, — гортанно сказал он, и на смену рукам пришел рот.

Прикосновение языка к чувствительной плоти заставило ее вздрогнуть.

— Нет… Филипп…

Анджела хотела остановить мужа, но пальцы сами вплелись в темные волосы и не оттолкнули, а еще крепче прижали его голову. Она окончательно сдалась его восхитительным поцелуям. Перед закрытыми глазами поплыли цветные круги, по жилам побежала огненная река. А потом он вошел в нее, наполнил и обхватил ладонями ягодицы, заставив ее задвигаться и вцепиться в его плечи.

Когда Филипп вскрикнул и оросил ее, Анджела тоже протяжно вскрикнула, вытянулась и застыла в его объятиях.

Филипп проснулся первым. Шумел дождь, стояло пасмурное утро, а Анджела спала, положив голову ему на плечо.

Он осторожно повернулся на бок, продолжая обнимать ее. Она что-то пробормотала и прильнула к нему. Прикосновение грудей к груди и живота к животу дарило ему невыразимое наслаждение.

Филипп провел ладонью по спине Анджелы, стиснул ягодицу и слегка приподнял ее. Она сонно вздохнула и обняла его одной рукой.

Казалось, эта рука проникла в его грудь и сжала сердце.

Моя жена, подумал он. Моя прекрасная, смелая, упрямая, невероятная жена.

О господи, он так счастлив! Как никогда в жизни…

Анджела ткнула его локтем.

— Эй, — прошептал он. — Милая, ты проснулась?

Последовал еще один тычок, на этот раз более сильный. Но это не мог быть локоть Анджелы. Она обнимала его одной рукой, а вторая лежала под подушкой.

Тычок. Тычок, тычок, тычок…

О боже! У Филиппа расширились глаза. Жена не могла ткнуть его в бок.

Это делал его сын.

Он осторожно отодвинулся и откинул одеяло. Что-то — либо крошечный локоть, либо маленькое колено — слегка оттопыривало нежный живот.

Святые угодники!.. Филипп улыбнулся и негромко окликнул сына:

— Эй, дружок!

Живот слегка оттопырился еще раз. А потом вздутие исчезло. Филипп ждал, закусив губу, и наконец положил ладонь на живот жены. Прошла секунда, и он вновь ощутил движение. По животу прошла волна, и что-то ткнулось в его ладонь.

В утробе его жены двигался ребенок.

У Филиппа сжалось горло.

До встречи с Анджелой он думал, что ему принадлежит весь мир. Если бы из лампы Аладдина вылетел джинн и предложил исполнить любое его желание, Филипп ответил бы: «Знаете что, мистер Джинн? Мне ничего не нужно. У меня уже есть все, чего бы я мог желать».

Но он ошибался.

Тогда у него не было сына. И жены, спавшей в его объятиях.

— Мм…

Анджела просыпалась. Филипп следил за тем, как она открывала глаза. При виде лица мужа она смущенно улыбнулась. Неужели достаточно одной улыбки, чтобы сделать мужчину счастливым?

— Доброе утро, — нежно сказал он.

Анджела снова улыбнулась.

Тогда Филипп опустил голову и поцеловал ее.

— Я не хотел будить тебя, — прошептал он, не отрываясь от ее губ. А затем погладил живот Анджелы. — Но мне пришлось познакомиться с сыном.

Она посмотрела на его руку.

— Он представился, — с улыбкой продолжил Филипп. — Точнее, лягнул меня. Сильно.

Анджела негромко рассмеялась. Как сладко просыпаться в объятиях мужа и слышать его голос, такой довольный, словно их еще не родившийся ребенок забил первый в своей жизни гол!

— В последнее время он делал это часто. — Она протянула руку и убрала со лба мужа темную прядь.

— Это нормально? Ему положено так прыгать?

— Угу.

— Он не причинит тебе вреда?

Анджела улыбнулась.

— Нет.

— Вообще-то я знаю, что младенцы шевелятся. Я чувствовал ребенка Грейс, когда…

— Грейс — это жена твоего брата, верно?

— Угу. Она должна родить со дня на день. Когда я был у них, младенец брыкался и Грейс дала мне пощупать… — Филипп нахмурился. — Милая, извини, — нежно сказал он. — До меня только сейчас дошло… Ты знаешь о моих родных только то немногое, что я успел рассказать.

— Я уже говорила, что все понимаю. — Улыбка Анджелы слегка поблекла. — Наверно, не стоит говорить им, что ты был вынужден жениться на мне.

Филипп посмотрел на нее как на ненормальную.

— Я и не собирался говорить это, — проворчал он.

Анджела кивнула. А что еще он мог сказать? Интересно, как можно растить ребенка, никому не сообщив об этом? Филипп говорил о братьях и сестрах как о близких людях, но кто его знает?.. Наверно, можно иметь родных и ничего не рассказывать им о себе. Все возможно.

Ясно одно: только дура могла думать, что эта ночь что-то изменила.

— Конечно, — сказала Анджела, села и спустила ноги на пол. Рубашка, которая была на ней ночью, валялась у порога. Может быть, завернуться в одеяло? Она никогда не чувствовала себя так неловко.

— Анджела…

— Да? — лаконично спросила она.

— Ты куда?

— Одеваться. Точнее, принимать душ, а потом одеваться. Варить кофе. Готовить завтрак.

Филипп удержал ее.

— Я не хочу завтракать. — Он отодвинул в сторону ее волосы и уткнулся губами в шею. — Единственное, чего я хочу, это ты.

— Филипп… — Она сделала глубокий вдох. — Эта ночь была очень приятной. Но…

— Очень приятной? — Он негромко рассмеялся, повернул Анджелу к себе и обнял ладонями ее щеки. — Брось, милая. Не то слово.

— А что я должна сказать? Это было… весело.

Филипп сжал губы.

— Весело, — бесстрастно повторил он.

— Да. Пожалуй, ты был прав. Если мы будем время от времени… заниматься сексом, это пойдет на пользу нашим отношениям…

Филипп впился в ее губы. Анджела вскрикнула, отпрянула и попыталась справиться с собой, но не смогла. Она желает объятий мужа. Желает его поцелуев.

Его любви.

На ее глаза навернулись слезы.

Он никогда не полюбит ее. Но она будет продолжать любить его. Так же, как любила все эти пустые, одинокие месяцы. Любить его, спать с ним, брать то, что ей предлагают, и копить воспоминания.

— Филипп, — прошептала она, обвила руками его шею и ответила на поцелуй.

А потом он положил ее голову себе на грудь и погладил по спине.

— Это был не просто секс, — тихо сказал он. — Я… ты дорога мне, Анджела.

Конечно, дорога. Я ношу его ребенка. Она вспомнила, каким было лицо Филиппа, когда он ощутил шевеление своего сына. Ах, если бы с такой же любовью он смотрел и на меня…

— А я… я дорог тебе. — Он обхватил ее затылок и заставил посмотреть в глаза. — Дорог, верно?

Анджела кивнула.

— Да. Ты… — Ты — все, о чем может мечтать женщина. — Ты хороший человек, Филипп Томлинсон. Какая женщина могла бы от тебя отказаться?

На подбородке Филиппа запульсировала жилка. Если бы это признание прозвучало вчера, он бы безмерно удивился. Но сегодня оно оставило его равнодушным. Он не хочет, чтобы она считала его хорошим человеком. Он хочет… Филипп откашлялся.

— Если мы постараемся, то из этого брака что-нибудь получится.

Она снова кивнула.

— Да.

Филипп снова поцеловал ее — на этот раз нежно — и улыбнулся.

— Кажется, я что-то слышал насчет завтрака.

— Верно, — сказала Анджела, ответив на его улыбку.

— Я не…

— Что — не?

— Ничего.

— Что — ничего? — Она отодвинулась и подняла брови. — Что ты хотел сказать?

— Ну, я не хочу хвастаться, но…

— Но? — засмеялась она.

— Но омлет у меня получается неплохо.

— Отлично. Потому что я должна предупредить: на кухне от меня проку мало.

Его улыбка была сексуальной и типично мужской.

— Да, но зато от тебя есть прок в постели.

— Комплименты делу не помогут, — продолжая улыбаться, чопорно ответила она. — Я — худшая в мире стряпуха.

— Ага… — Филипп поддел пальцем ее подбородок. — Зато ты лучшая в мире студентка.

— Да. — Ее улыбка потускнела. — Точнее, была ею…

— И будешь снова. Когда мы вернемся в Сидней, я представлю тебя своим университетским знакомым. Ах, если бы этот свет в глазах сиял только для него!

— Серьезно?

Он кивнул.

— Абсолютно. Но до этого нужно дожить. О чем я и толкую. Если ты покажешь себя хорошей студенткой, я сделаю омлет.

Анджела сморщила нос.

— О чем ты говоришь?

Филипп улыбнулся.

— Лучшие в мире студентки обладают логикой и воображением.

— Да, но…

— Кроме того, они понимают намеки и делают выводы.

Анджела возвела глаза к потолку.

— Филипп, честное слово…

— Есть некоторые вещи, которые мужчинам не по зубам. Даже хирургам. Понимаешь?

— Нет. — Анджела уперлась ему в грудь и слегка нахмурилась. — Не понимаю. На что ты намекаешь?

— На печенье.

— Печенье?

— Угу. Понимаешь, прошлой зимой здесь было холодно, как в Арктике. Снег, лед… И Мэг…

— Та женщина, которая присматривает за домом?

— Верно. Как обычно, Мэг покупала продукты. И положила в холодильник коробку смеси для печенья.

— О боже… — Анджела прижала руку к груди. — Так ты не только готовишь приличный омлет, но и умеешь печь?

— Я никогда ничего не пек. А когда прочитал инструкцию на коробке, то понял, что и не буду. — Он улыбнулся и прижался лбом к ее лбу. — Может быть, ты попробуешь?

Анджела облизала нижнюю губу.

— Потому что ты не смог убедить другую женщину приехать сюда и прочитать, что там написано?

Филипп обхватил ладонями ее щеки.

— Нет. Потому что я не собирался показывать это место никому, кроме тебя, — хрипло ответил он. А потом поцеловал так жадно, что Анджела чуть не сомлела. — Так что сегодня ночью моя кровать прошла боевое крещение.

Свет, мелькнувший в глазах Анджелы несколько минут назад, вспыхнул снова. Но теперь причиной этого света был он, Филипп.

— Приятно слышать.

Наградой ей стала еще одна обворожительная улыбка.

— Ну что? Я делаю омлет, а ты печешь печенье. Согласна?

— А если вместо печенья получится хоккейная шайба, ругаться не будешь?

Филипп усмехнулся и положил ладонь на ее живот.

— Что нам терять? Тем быстрее парнишка привыкнет к спорту. Глядишь, пойдет в отца.

Анджела засмеялась.

— Хочешь сказать, что ты был звездой хоккея?

— Ну, может, и не звездой, но играл я неплохо. Только не в хоккей, а в регби. Звездой хоккея на траве у нас был Грег.

— Твой брат.

— Угу. Младший. А Джон у нас самый старший. Не считая девочек.

Продолжай улыбаться! — велела себе Анджела. Даже если ты никогда их не увидишь.

— Конечно, — вежливо ответила она.

— Берил у нас модель. Точнее, была ею, но недавно вышла замуж и… Но это долгая история.

— Да, — еще более вежливо ответила Анджела. — Не сомневаюсь.

— Теперь о Фионе и Урсуле. Фиона у нас бухгалтер. Но необычный. Ты знаешь бухгалтеров, которые прыгают с парашютом?

— Нет, — сказала Анджела, натужно улыбаясь.

— А Урсула… — Филипп фыркнул. — Совершенно непрактичное существо. Наш доктор Айболит. Кстати, о животных… Ну, их трудно описать. Сделаешь это сама, когда познакомишься с ними.

— Да, — снова сказала она. — Наверно… И когда это случится?

— Первыми будут Джон и Грейс. Они живут всего в сотне миль от Сиднея. Даже меньше. — Он наклонил голову набок. — Слушай, у меня идея… Может, по возвращении сразу отправимся к ним?

— Ну… я… — Анджела начала заикаться. — Ты сказал… Мне показалось, что ты не хотел говорить им, что… нам пришлось пожениться…

— И не скажу. — Филипп убрал с ее щеки прядь смоляных волос. — Милая, мы скажем моим родным правду, — мягко сказал он. — Что мы познакомились несколько месяцев назад, решили жить вместе, но… но получилось так, что мы снова нашли друг друга всего две недели назад. — Он улыбнулся и провел пальцем по ее губам, образовавшим букву «о». — Подходит?

Анджела проглотила слюну.

— Очень подходит.

— Вот и отлично. Раз так, за дело. Сначала завтрак. Потом поездка в порт, где я представлю тебя своей любимой даме ростом в тридцать восемь футов. Мы поплаваем на ней в следующий раз.

— Не знаю… То есть…

— Ты полюбишь ее с первого взгляда. — Филипп махнул рукой, отметая все возражения.

— Но не сегодня.

— Нет. Я уже сказал, что у нас слишком много дел. Еда. Порт. И магазины, где мы купим тебе что-нибудь сексуальное.

— Сексуальное? — засмеялась Анджела. — Одежда для беременных сексуальной не бывает.

— На тебе все выглядит сексуально. — Последовал еще один поцелуй, долгий и нежный. — А потом нанесем визит Джону. Ну что, подходит?

Анджела смотрела на него во все глаза. Это звучало как волшебная сказка, но она в сказки не верит.

— Черт побери! — спохватился Филипп. — Я просто идиот! Это слишком много, да? Наверно, ты устала, а я тебя тороплю…

Анджела поцеловала его в губы.

— Я ни капельки не устала, — прошептала она. — И на все согласна.

— Ты уверена? Потому что…

— Филипп!

Судя по тону Анджелы, разговор был окончен. Но Филипп умел оставить за собой последнее слово.

— Планы меняются, — сказал он. — Мы проведем здесь два дня.

— Честное слово, я не…

— Я знаю. Мы посетим порт и магазины. — Он бережно опустил Анджелу на подушки. — Но Джон и Грейс пару дней подождут. У нас есть занятие получше.

Анджела негромко засмеялась, обняла его за шею и поцеловала.

— Как насчет завтрака? — нежно спросила она.

Филипп взял в ладонь ее грудь, провел пальцем по соску, и она затаила дыхание.

— А как насчет этого? — шепнул он.

— Это может… — У нее дрогнул голос. — Это тоже может подождать.

Он наклонил голову и лизнул ее.

— У твоих сосков цвет роз.

— Они никогда не были такими чувствительными, — прошептала в ответ Анджела. — Ребенок…

— Я делаю тебе больно?

— Ох нет. Нет! Я люблю, когда… да, когда ты делаешь это. Когда ты… ох! Ох, Филипп…

Другого ответа ему и не требовалось. А когда ее пальцы сомкнулись на его упругом члене, Филипп лег на бок, повернул Анджелу и перекинул ее голень через свое бедро.

— Смотри на меня, — хрипло велел он. — Я хочу видеть твое лицо.

Его слова, прикосновения и движения были настоящей пыткой. Анджела вскрикнула, поцеловала его в губы и отдалась ему телом и душой…

Доказав это единственным способом на свете.

Когда они проснулись, стояло ясное безоблачное утро.

На острове Эйр наступила благодать. Теплые дни и холодные ночи, полные страсти.

В объятиях мужа Анджела теряла всю свою сдержанность. Филипп был потрясающим любовником: романтичным, щедрым и требовательным. Его любовь была бурной и опасной, как море, и нежной, словно полевые цветы, растущие на пустошах. Впервые в жизни Анджела чувствовала себя свободной…

Свободной, если не считать неспособности произнести три простых слова, живших в ее сердце. Если бы она могла сказать Филиппу «я люблю тебя»…

И все же она была несказанно счастлива.

Они гуляли по берегу, пустынному в это время года. Анджела собирала гальку и раковины. Филипп слегка поддразнивал ее, но набивал карманы и относил образцы домой именно он.

Они съездили в порт и полюбовались на яхту, стоявшую у причала. Анджела посмотрела на стройную красавицу, затем на лицо мужа и поняла, что любит океан и паруса.

— Мы можем вывести ее в море? — спросила она.

Филипп обнял жену, сказал, что очень рад ее энтузиазму, но все же думает, что это нужно сделать после родов.

— Милая, тогда тебе будет легче, — сказал он.

Анджела улыбнулась, кивнула и напомнила себе, что глупо плакать от радости при мысли о совместном будущем. Филипп уже говорил это, но только когда речь шла об их ребенке. Мелочь, конечно, однако она была счастлива.

Все наполняло ее ощущением счастья.

Например, посещение маленького ресторана, в котором хозяин назвал его по имени.

— Это моя жена, — сказал Филипп.

Мужчина поцеловал ей руку, широко улыбнулся, увидев ее живот, подарил ей красную розу и усадил за столик.

От удовольствия у Анджелы закружилась голова. До сих пор Филипп ее никому не представлял. «Это моя жена, — повторяла про себя она. — Это моя жена…»

Разве в английском языке есть слова чудеснее?

Они шли по мощенной булыжником Мейн-стрит и заглядывали в витрины магазинов. Филипп купил ей одежду — несколько шелковых брюк на завязке и кучу просторных блузок. Купил понравившиеся ей босоножки ручной работы и золотые серьги. Анджела старалась не показывать виду, что вещь ей нравится, но это не помогало: Филипп все равно покупал ее.

— Мне ничего не нужно, — слегка задыхаясь, говорила она, однако пакеты и коробки ложились в багажник.

Филипп целовал ее и говорил, что это не имеет значения; главное, чтобы человеку чего-то хотелось.

Они устроили пикник на вершине холма, откуда были видны яхты, бороздившие море. Потом поехали в городок, где ели хот-доги и картофельные чипсы и следили за любителями серфинга, скакавшими на волнах. Поскольку вино было Анджеле противопоказано, они пили из бокалов для шампанского имбирный эль.

А когда вечерами они возвращались домой, Филипп неторопливо раздевал Анджелу и занимался с ней любовью, пока она не начинала плакать от радости.

О да, она счастлива. Так счастлива, что становилось страшно.