Береги свою любовь

7

Женщины. Приемная была набита ими. Они сидели на черных кожаных диванах, на стульях с кожаными спинками, стоявших вдоль двух стен, а одна оперлась о стол регистраторши.

Одни женщины, подумал изумленный Филипп. Похожие как близнецы. С огромными животами. Он уже привык к беременности жены, но такого зрелища не вынес бы ни один мужчина.

— Если хочешь, можешь подождать снаружи, — пробормотала Анджела, словно прочитав его мысли.

Филипп проглотил комок в горле.

— Нет, — решительно ответил он. — С какой стати?

И в самом деле, с какой?

У доктора Райта было красное лицо, зычный голос и фигура бывшего игрока в регби. Когда пришла очередь Анджелы, он сам вышел в приемную.

— Миссис Томлинсон?

Какое-то мгновение Филипп и Анджела не двигались, но затем Анджела рывком поднялась на ноги.

Миссис Томлинсон? — с изумлением подумал Филипп. Еще никто не называл ее так. Во всяком случае, при нем.

— Я — доктор Райт. Проходите, пожалуйста. И вы тоже, мистер Томлинсон.

— Я тоже?

— Мы не кусаемся, мистер Томлинсон, — заверил его Райт.

Женщины, сидевшие в приемной, улыбнулись, и Филипп покраснел.

— Осмотр нужен моей жене, — сказал он и тут же поморщился. Фраза прозвучала глупо.

— Конечно, — мягко сказал доктор. — Но, когда удается, я стараюсь знакомиться и с мужем. В конце концов, это и ваш ребенок тоже.

И мой ребенок тоже. Мой ребенок тоже…

— Да, — сказал Филипп и откашлялся. — Да, верно.

Доктор провел их в кабинет, обитый панелями светлого дерева. На одной стене висели дипломы и лицензии, на другой — моментальные снимки новорожденных.

— Мои выпускники, — весело сказал Райт, показав на фотографии.

Когда Филипп посмотрел на маленькие сморщенные личики, у него свело живот. Это тоже было взаправду. Младенцы во плоти, а не в утробе.

Сможет ли он с этим справиться? Жена, дети…

— Славные малыши, правда?

Филипп посмотрел на улыбающееся лицо доктора и хрипло ответил:

— Славные…

— Ну что ж, приступим. — Райт показал им на стулья, сел за письменный стол, сложил руки на животе и улыбнулся Анджеле. — Миссис Томлинсон, можно называть вас Анджелой? Вот и отлично. Расскажите о себе, Анджела. Насколько я знаю, вы переехали на восток совсем недавно. Кто наблюдал вас до этого?

Доктор задавал вопросы. История болезни, небогатая событиями. Вопросы о родных. О матери. Об отце. На этот вопрос она ответила с запинкой:

— О своем отце я ничего не знаю.

Филипп удивился, но не подал виду. Это многое объясняет. Женщина, которая никогда не знала отца, могла ждать от мужчин чего угодно.

Какой сукин сын мог повернуться спиной к женщине, с которой провел ночь, и отказаться от беспомощного ребенка? Ему захотелось поднять Анджелу со стула и обнять ее…

— Поскольку вы не привезли с собой никаких выписок, мы пошлем запрос вашему лечащему врачу и попросим прислать сведения о вас по электронной почте. Конечно, с вашего разрешения.

Анджела кивнула.

— Это потребует времени, — тихо сказала она. — Врачи, которые меня осматривали прежде… Это была городская больница, а там все очень перегружены…

Райт выгнул брови.

— Да?

У Филиппа напряглась челюсть. Это «да» было очень многозначительным.

— Что ж, я знаю прекрасные городские больницы… Но вы правы, это может потребовать времени. — Райт посмотрел на Филиппа. — Они провели ультразвуковое исследование?

— Да.

— И младенец был здоров?

— Да. Ультразвуковое исследование… и пункцию плодного пузыря.

— Почему? У них были проблемы с ультразвуком? — Внезапно тон доктора Райта изменился; глаза, прикрытые очками в модной дорогой оправе, стали колючими. Нужно было ответить: потому что мой муж потребовал провести экспертизу на установление отцовства. Но это прозвучало бы так ужасно, что Анджела не смогла открыть рот.

Внезапно Филипп сжал ее руку.

— Мы сделали это просто для страховки, — небрежно сказал он. — Нет, доктор, никаких проблем не было.

Райт кивнул и оперся о стол.

— Думаю, вы поступили правильно. Но, учитывая, что на получение этих сведений может уйти много времени… Вы не будете возражать против повторного ультразвукового исследования? Мы можем провести его прямо сейчас. Как вы, конечно, уже знаете, это совершенно безвредно для ребенка и матери.

Филипп посмотрел на жену.

— Анджела? — негромко спросил он.

Она повернулась к нему.

— Это дорого, — прошептала она и покраснела. — Техник в больнице говорил…

— Делайте, — кивнул Филипп Райту.

— Отлично. — Врач поднялся. — Вот что я вам скажу, коллега… Мне нужно осмотреть вашу жену. А когда все будет готово для ультразвукового исследования, я пришлю за вами медсестру.

— За мной? — глупо спросил Филипп.

— Конечно. — Доктор улыбнулся. — Я уверен, что вы захотите во второй раз посмотреть на своего ребенка.

— Да, но… — Что «но»? Что в первый раз я его не видел? И несколько недель назад вообще не знал о его существовании? — Конечно, — не моргнув глазом сказал он. — Это будет… это будет великолепно.

Время ползло как черепаха.

К нему вышла медсестра с парой журналов.

— Надеюсь, это развлечет вас, — весело сказала она и вернулась в кабинет, не дав Филиппу открыть рта.

Развлечет? Чтение «Красивых младенцев» и «Новостей для родителей»? Он наугад открыл один из журналов и снова увидел фотографии крошечных детей, выглядевших беспомощными и беззащитными.

О боже…

На лбу Филиппа проступила испарина. Он захлопнул журнал и закрыл глаза.

Какого черта он здесь делает? Где была его голова? Почему не подумал, что согласие на отцовство будет связано с тем, что ему придется сидеть в кабинете врача и любоваться на этих крысят?

Сидеть и ждать, когда на экране появится что-то неразличимое, означающее его собственного младенца…

Черт побери, он видел эти программы во время учебы. На столе лежит женщина. Рядом с ней стоит техник. На экране появляется изображение, и масленый голос объясняет то, что не поддается никакому объяснению.

— Это младенец в материнской утробе. Вы видите его голову? Его сердце? Его руки?

Нет, нет и нет. Даже самый внимательный зритель видит на экране телевизора лишь бесформенные пятна…

— Мистер Томлинсон? — окликнула его вернувшаяся медсестра.

— Да. — Филипп быстро встал, и журнал упал на пол. — Послушайте, я понимаю, как вы заняты. Поэтому я лучше посижу в приемной.

— Доктор ждет вас, сэр.

Филипп кивнул. Выхода нет. Он прошел по бесконечному коридору и оказался в маленькой комнате. Как он и ожидал, Анджела лежала на столе; рядом светился экран телевизора.

И тут Филипп увидел своего сына, плававшего в материнской утробе. Увидел десять крошечных пальчиков рук и десять пальчиков ног. Он опустился в кресло рядом с женой и взял ее за руку. Ему захотелось сказать что-нибудь умное. Что-нибудь значительное. То, что они могли бы запомнить навсегда.

Но Анджела сжала его руку и слабо улыбнулась. Оставалось только наклониться и поцеловать ее в губы.

— Наш сын, — сказал Филипп так хрипло, словно его горло было забито пылью, и заплакал, не стыдясь собственных слез. Он не делал этого с шести лет, когда мать разрешила Филиппу оставить щенка, брошенного на заросшей сорняками автостоянке неподалеку от их дома.

Филипп вышел из кабинета врача с корзиной, наполненной образцами масел, мыла, лосьонов и кремов. Его карманы были набиты брошюрами по всем вопросам, начиная от первых симптомов родов и кончая описанием больницы, где должен был родиться ребенок. А в его ежедневник было вложено расписание курсов для будущих родителей.

Анджела следила за Филиппом, державшим корзину на сгибе локтя и рывшимся в багажнике «порше». Да, корзина была маленькая, но по сравнению со статным телом ее мужа казалась крошечной.

Ее мужа.

По спине Анджелы пробежала сладкая дрожь. Глупо, но до сегодняшнего дня она не позволяла себе так думать о нем. Он был Филиппом, мужчиной, с которым она жила, или мужчиной, за которого она вышла замуж.

И вдруг все изменилось.

Ее мужа…

— О'кей, — сказал он, закрыв багажник. — Все уложено. — Филипп посмотрел на нее и улыбнулся. — Но, чтобы разобраться в этом, придется потратить несколько часов.

— Угу, — с улыбкой ответила Анджела.

— Наверно, нам понадобится переводчик.

— Ты думаешь?

— Не думаю, а знаю. — Он помог ей сесть в машину, затем обошел капот и сел за руль. — Взять хотя бы эту штуковину, называющуюся «Беллами». — Он включил зажигание, посмотрел на Анджелу и улыбнулся. — Ты имеешь представление, что это такое?

— Распашонка и пеленки, — ответила Анджела и улыбнулась, когда Филипп поднял бровь. — Только и всего. Я уже заходила в магазин детской одежды. Еще в Перте.

— Ага… Ну а для меня это пока чужая территория. — Филипп посмотрел в зеркало заднего вида и отъехал от тротуара. — Все, что я знаю о младенцах, можно записать на кончике иглы.

— У тебя нет ни племянников, ни племянниц?

— Пока нет. Правда, один на подходе. Мой старший брат Джон и его жена ждут прибавления семейства со дня на день.

— Ох… — Анджела умолкла.

Филипп посмотрел на нее и откашлялся.

— Скоро тебе придется с ними познакомиться. Я имею в виду моих родных.

— Ты… ты говорил им о нас?

— Еще нет. Ждал подходящего момента.

— Понимаю. — Анджела деланно улыбнулась. — Нелегко сказать любимым людям, что тебе пришлось жениться, потому что…

Филипп резко вывернул руль вправо и остановился на обочине.

— Мне не пришлось жениться, — сердито проворчал он. — Я сделал это сознательно. Так же, как и ты.

— Потому что это было правильно, — тихо сказала Анджела и посмотрела на него.

Их взгляды встретились. Анджела искала в его глазах ответ на вопрос, которого не задавала. Однако Филипп был убежден, что знает и вопрос, и ответ.

Но момент был упущен. Он включил двигатель и отъехал от тротуара.

— Да, — еще более ворчливым тоном произнес он.

Анджела кивнула и сложила руки на коленях.

— Так что ты подумал? — спросила она после нескольких секунд молчания.

— Об ультразвуке? — Филипп шумно выдохнул. — Это самая невероятная вещь, которую мне доводилось видеть. Он сосал палец. Ты видела?

Она улыбнулась.

— Техник сказал: «Может быть, он сосет палец».

— Сосал! — упрямо заявил Филипп. — А потом повернул голову. И посмотрел прямо на меня. — Он усмехнулся. — Совершенно невероятно. Я не ожидал, что такое возможно. Так отчетливо. Так… так…

— Невероятно, — подхватила Анджела, и они улыбались друг другу, пока улыбка Филиппа не угасла.

— Ты сможешь простить меня?

— За что?

— За то, что я не был с тобой с самого начала.

— Я сама этого хотела. Ты тут ни при чем.

— Не будем больше говорить об этом. Мы делали ошибки, но сумели их исправить. — Он сделал паузу. — Правда?

Анджела кивнула. Он прав. Пора забыть прошлое. А сегодняшний день и в самом деле был невероятным… Особенно то, как муж смотрел на нее, когда вошел в помещение для ультразвуковых исследований.

Ей нравился этот взгляд. Казалось, что случилось именно то, чего он хотел. Словно они познакомились и полюбили друг друга, как бывает в романах, поженились, потому что не могли жить друг без друга, и зачали новую жизнь, потому что это было лучшим украшением их любви.

Неважно. Он прав. Можно сделать этот брак настоящим. Ей этого хочется. Очень хочется…

— Знаешь, о чем я думаю? — спросил Филипп.

— О чем?

— Нам нужно отпраздновать этот день. Съездить куда-нибудь на ланч. В какое-нибудь особое место. Но от шампанского придется отказаться. Доктор сказал: ни алкоголя, ни кофеина, ни…

— Я ничего этого не пила с тех пор, как узнала про беременность.

— Да. А вот мне это в диковинку, — с улыбкой сказал он.

Ей это тоже было в диковинку. Анджела никому не говорила о своей беременности. Несколько месяцев хранила это в тайне, стыдясь признаться профессорам и боясь, что об этом узнает хозяин. А сейчас поделилась этой новостью с Филиппом. Со своим мужем.

К горлу Анджелы подкатил комок. Она была близка к слезам. Конечно, глупо. Это деловое соглашение, только и всего. С какой стати ей плакать? Гормоны — вот причина. По ее жилам потоком струится эстроген, вызванный беременностью.

— Что бы ты хотела съесть? Омара? Салат? Я знаю один маленький ресторанчик в порту…

Нет, гормоны тут ни при чем. Просто осуществилась ее мечта. Этот мужчина, о котором она так долго думала, принадлежит ей. Они женаты, женаты по-настоящему. Как ни странно, до сих пор ей это не приходило в голову.

— Анджела… Милая, ты меня не слушаешь. Ты голодна? — Его лицо было взволнованным. — Тебе нехорошо?

— Нет, нет. Все в порядке.

— Раз так, едем в порт. Я умираю с голоду. Да и тебе нужно поесть. Ты же слышала, что сказал доктор.

— Он сказал, что у меня все нормально.

— Он сказал, что тебе нужно набрать вес.

— Только после того, как ты пожаловался, что я слишком худая.

— Послушай, я знаю, ты не любишь, когда тебе указывают, но…

Да, она этого не любила. Во всяком случае, до сих пор. Но теперь все изменилось. Филипп не столько указывал, сколько выражал свою заботу о ней.

Ей это нравится. Ужасно нравится. Она может не следовать его советам, но знать, что мужчина заботится о твоем здоровье, очень приятно…

Стоп. Филипп заботится о здоровье ребенка. О своем сыне, а не о ней. Она тоже желает ребенку самого лучшего, но… но хочет, чтобы муж видел в ней женщину, а не только мать своего ребенка.

У Анджелы сжалось горло.

Что это с ней? Две недели она избегала всяких контактов с Филиппом. Злилась на него за то, что он изменил ее жизнь, хотя в глубине души понимала, что предложенный им брак единственный выход из создавшегося положения.

Филипп держал ее за руку во время ультразвукового исследования, со слезами на глазах следил за движениями их ребенка, и этого хватило, чтобы она распустила сопли и превратилась в романтическую идиотку, теряющую голову от близости мужчины. В женщину, которой она клялась не быть.

Нет. Этого не будет.

Анджела выпрямилась.

— Ты прав, — холодно сказала она. — Я не люблю, когда мне указывают.

Филипп потянулся к ее руке. Анджела попыталась вырваться, но он держал крепко.

— О'кей, ты не худая. Просто пара фунтов сделает тебя еще красивее. С этим ты согласна?

— Перестань, Филипп, — возразила она. — Мне вовсе не нужно есть больше того, что я ем сейчас. И вовсе я не красавица. Я напоминаю выброшенного на берег кита.

Филипп фыркнул.

Странный человек. Неужели не понимает, что ему дают от ворот поворот?

Загорелся красный свет. Филипп остановил машину, поднес ее руку к губам и поцеловал.

— Красивого кита.

О господи, опять это прикосновение губ к коже! Знает ли Филипп, как на нее действуют его ласки? Она начинает таять и ощущает желание броситься в его объятия.

Но этого не будет. Она не даст себе воли. Такие чувства опасны. Анджела всегда знала это, но что она сделала в ту роковую ночь? Утратила контроль над собой, оказалась дочерью своей матери и потеряла все, к чему так отчаянно стремилась.

Нельзя сказать, что она не любит свое дитя. Нет, любит. Всей душой. Она даже готова признать, что Филипп порядочный человек, но этот брак не имеет никакого отношения к нежным чувствам. Он — плод представлений Филиппа о чести и долге… и одновременно плод ее беззащитности.

Их брак будет пересматриваться каждые два года. Когда муж утратит энтузиазм и начнет скучать, то избавится от нее как от вчерашнего хлама. Только дура может забыть эту маленькую деталь, а она больше никогда не позволит себе такого.

Анджела вытянула руку из-под ладони Филиппа.

— Должно быть, приятно слышать такую беззастенчивую лесть, — сказала она, не глядя на него.

— Милая, это вовсе не лесть, а чистая правда. Что может быть лучше зрелища моей жены, носящей нашего ребенка?

Его жены. Их ребенка. Это звучало чудесно. И было бы идеально. Если бы только… если бы только…

— Я знаю это место, — мягко сказал он.

— Я не голодна.

— А я голоден. — Филипп одарил ее улыбкой. — Брось. Расслабься. Я уже сказал, что хочу отвезти тебя куда-нибудь и отпраздновать это событие.

— А я хочу вернуться в дом.

Филипп посмотрел на упрямый профиль жены. Подбородок был решительно вздернут, что сулило неприятности. Какого черта? Должно быть, это гормоны. Он вспомнил, как Джон вращал глазами и жаловался, что Грейс сводит его с ума: то она мягка как воск, а то капризничает так, что нет никакого спасу.

О'кей. Он в эту ловушку не попадется. Хочешь ссоры? Не выйдет!

— Раз так, поступим по-другому, — сказал он, когда зажегся зеленый свет. — Мы уедем из города. Я знаю одно укромное местечко на побережье…

— Я уже сказала, — повторила Анджела. — Мы вернемся в твой дом.

Филипп стиснул зубы. Спокойствие, сказал он себе. Только спокойствие.

— Мой дом, — саркастически сказал он. — А тебе не приходило в голову, что это наш дом?

— Нет, не приходило. И этот дом не наш. Я ответила на твой вопрос?

Руки Филиппа стиснули баранку. Неужели Анджела не может провести с ним несколько минут и не пожалеть об этом?

— По-твоему, сегодня нам нечего праздновать?

— Мой сын здоров. Это уже праздник, и его с меня вполне достаточно.

— Наш сын, — мрачно поправил ее Филипп. — Почему ты это забываешь?

— Как я могу это забыть? Ты не позволишь.

— Ну все! — рявкнул он. — С меня хватит!

Приняв решение в долю секунды, он свернул на загородное шоссе, вдавил в пол педаль газа и со скоростью восемьдесят миль в час помчался в аэропорт. К самолету, который должен был доставить их на остров Эйр.

После выезда из Сиднея Филипп не произнес ни слова. Анджела пять минут требовала, чтобы он сказал, что это значит, однако потом поняла, что не только даром тратит время, но и играет ему на руку. Именно этого он и добивался. Поэтому она поджала губы и замолчала.

Он остановился только один раз — у автозаправки за городом. Набрал полный бак, демонстративно вынул ключи из зажигания и пошел в буфет.

И правильно сделал, что вынул, потому что его подозрения были обоснованными. Анджела уехала бы и бросила его.

Он вернулся с двумя контейнерами кофе и двумя сандвичами, завернутыми в целлофан.

— Без кофеина, — сказал он, сунув ей кофе и сандвич.

Большой шаг вперед. После часа езды Филипп сказал жене всего одно слово, напоминая, что она беременна, носит его ребенка и поэтому он заботится о ней.

Конечно, Анджела проигнорировала и его, и кофе, и сандвич. Он сделал почти то же самое, скорчив гримасу и отложив сандвич после первого укуса…

И все же у него было преимущество: один кусочек он все-таки проглотил.

У Анджелы урчало в животе, хотя смешно чувствовать голод, когда тебя куда-то везет человек, думающий, что пары улыбок и несколько раз сказанного слова «милая» достаточно, чтобы ты стала глиной в его руках.

Черт побери, почему он молчит?! Еще минута — и она задала бы вопрос, хотя и не хотела доставлять ему такое удовольствие.

Но тут появился указатель «Аэропорт».

Аэропорт?

О'кей. Час от часу не легче. Сначала запихнул ее в машину и повез черт знает куда, а теперь собирается силой посадить в самолет. Ну уж нет!

— Ладно, — сказала Анджела и повернулась к нему. — Твоя взяла. Я никогда не любила таинственные путешествия. Что мы здесь делаем?

— Подумай как следует, — ответил он, сворачивая на автостоянку. — Держу пари, сообразишь.

— Ты хочешь, чтобы я куда-то полетела с тобой на самолете?

— Догадалась? — Он обошел машину и открыл ей дверцу. — Слава богу.

Он протянул руку, но Анджела не сдвинулась с места.

— Если ты думаешь, что я сяду на реактивный самолет, не зная куда…

— Не реактивный, а винтовой. Я уже сказал, куда мы направляемся. На ланч.

— Ланч у нас уже был.

— Не был. — Филипп посмотрел на часы. — Анджела, пожалуйста, выйди из машины. Мы теряем время.

— Нет.

— Ты ведешь себя как ребенок.

— Я веду себя как взрослая, которая может о себе позаботиться. Не выйду.

— Раз, — спокойно сказал Филипп.

— Это смешно! Ты не имеешь права…

— Два.

— Неужели ты думаешь, что можешь заставить меня силой…

— Три, — сказал он и потянулся к пряжке ремня безопасности.

Анджела шлепнула его по рукам, но он не обратил на это внимания.

— Вылезай.

— Я уже сказала, что не…

Тогда Филипп поднял ее, вытащил наружу и захлопнул дверь бедром.

— Черт побери, Томлинсон!

— Леди, выбор за вами. Пойдете сами или вас понести? — Он покосился в сторону. — Публики у нас хватает. Полюбуется ли она зрелищем, зависит от вас.

Анджела бросила на него уничтожающий взгляд, а затем увидела маленькое здание с вывеской: «Воздушное такси Боба». У дверей стояли двое мужчин и с интересом смотрели на них.

Отлично, подумала она. Пусть увидят, какой он упрямый идиот.

— Ну что?

Ответом ему стала пулеметная очередь ругательств и несколько ударов кулаком по плечу.

Филипп фыркнул.

— Ну как знаешь, — сказал он и потащил ее к домику.

Анджела снова стукнула его и обозвала тупой гориллой.

Возможно, она и права, мрачно подумал Филипп. Идея была действительно дурацкая. Чем дальше оставался Сидней, тем яснее это становилось. Филипп никогда не привозил людей в место, которое для него так много значило. Его детство прошло в разваливающихся домиках на берегах заросших камышом озер и в квартирах, которые были двойниками квартиры Анджелы. А после того, как его старик неожиданно разбогател, — в огромном, но безликом номере владельца гостиницы.

Его дом в Сиднее был таким же огромным, красивым и безликим.

Место, в которое они летели, было единственным местом на земле, которое он считал домом.

Если так, то зачем тащить туда Анджелу, которая ненавидит его дом, его Сидней и в придачу его самого?

Филипп проделал последние метры, отделявшие его от домика. Анджела умолкла, но два парня, стоявшие у дверей, продолжали скалиться как гиены.

— Добрый день, — вежливо сказал один из них.

Другой отдал Филиппу насмешливый салют и открыл дверь.

— Спасибо, — буркнул он и вошел в домик. Боб, наверняка следивший за этим маленьким представлением через окно, поднял бровь.

— Рады видеть вас, мистер Томлинсон, — как ни в чем не бывало сказал он. — Решили слетать на остров?

Филипп поставил Анджелу на пол, но продолжал крепко держать ее за талию. Ее молчание было зловещим признаком. Такие женщины легко не сдаются. Попытка Анджелы сломать ему ключицу и призвать на его голову гнев индусских богов не увенчалась успехом, но это значило, что самое трудное впереди.

— Взаимно, — проворчал он. — Есть два места на ближайший рейс?

Боб почесал ухо.

— Думаю, да.

— Отлично. Берем.

— Он хочет сказать, что берет одно место, — сказала Анджела.

Ага, подумал Филипп, начинается. Анджела задрала подборок до неба.

— Два, — спокойно сказал он.

— Одно, — повторила Анджела. — Только одно. Кстати, Боб, куда вы летите?

— На Эйр. Конечно, если мистер Томлинсон не сменил свой обычный курс.

— Честно говоря, — любезно ответила Анджела, — мне нет никакого дела до того, что мистер Томлинсон летит на Эйр, что бы это ни было.

— Это остров, — готовно подсказал владелец воздушного такси. — Примерно в тридцати милях к югу отсюда.

— Мне все равно, что Эйр, что Эльба. Я знаю только одно: я с ним не лечу.

Филипп заставил себя улыбнуться.

— Познакомься с моей женой.

— Я не его жена. То есть жена, но я не… — Анджела перевела дух. — Вы летаете в Сидней?

— Нет, — осторожно ответил Боб. — Мы не летаем. Но там, в аэропорту…

— Боб, подожди минутку, ладно? — Филипп схватил Анджелу за руку и оттащил в угол. — Мы не вернемся в Сидней, — ледяным тоном сказал он. — Мы летим на Эйр.

— Ты можешь лететь куда угодно. А я полечу в Сидней.

— Отлично, — саркастически протянул Филипп. — Интересно, как ты это сделаешь. У тебя нет кредитной карточки. Не вздумай врать, потому что я проверял. Ты погасила все свои карточки, когда бросила университет. Именно поэтому мне пришлось открыть на твое имя новый счет, но ты не отреагировала на открытку, которую я послал тебе утром.

— Я буду платить наличными. Теми самыми грязными бумажками, к которым чистоплюи вроде тебя не притрагиваются.

— Я тоже люблю грязные бумажки, — холодно ответил он. — Но тебе было нечем заплатить за ланч, не то что за билет на самолет.

— Ты этого не знаешь. — Ее подбородок был задран по-прежнему, но в голосе слышалась неуверенность.

Филипп чувствовал себя последним сукиным сыном, однако отступать было поздно.

— Знаю, — ответил он и сказал ей, сколько стоит билет. Конечно, слегка преувеличив, но какая разница? Его жена не полетит в Сидней. И вообще никуда не полетит. Пока. Он не имел понятия, почему тащит ее с собой, но она не улетит без его разрешения. — Теперь понятно? Нравится это тебе или нет, но ты привязана ко мне и к моему острову.