Береги свою любовь

8

Привязана? Точнее, поймана в ловушку. Но есть ли у меня выбор? Нет, мрачно подумала Анджела, когда черный автомобиль повышенной проходимости, ждавший у взлетной полосы, запрыгал по узкому ухабистому проселку.

Спасибо и на том, что, когда Филипп говорил о «своем острове», он выражался фигурально. Эйр не был частным владением. Тут были другие дома, городок, дороги. Она боялась, что это окажется скала посреди Тихого океана. Но нет, Эйр был местом достаточно цивилизованным.

Местом, хорошо знакомым человеку, за которого она вышла замуж.

Он правил машиной, переключал передачи и поворачивал так уверенно, словно провел здесь много времени.

— Залезай, — лаконично сказал Филипп. Анджела не послушалась, но он снова поднял ее, посадил на сиденье и застегнул ремень безопасности. Она шлепнула его по рукам, как в прошлый раз.

Тогда рука Филиппа коснулась ее груди.

Ей не хотелось, чтобы это повторилось.

Она знала, что это получилось нечаянно. Знала, что из-за беременности ее груди стали более чувствительными. И все же этого мимолетного прикосновения к соскам было достаточно, чтобы мышцы живота напряглись.

Гормоны. Простая химическая реакция. Филипп — типичный тиран. Мозг понимает это, но тело реагирует по-своему. Филипп всегда волновал ее. И она не могла и не может не реагировать на него.

Это доказывает, что она ничем не отличается от других женщин, являющихся заложницами своего либидо. Она такая же беззащитная, такая же глупая, но по крайней мере знает это.

Впрочем, волноваться ей не из-за чего.

Анджела исподтишка покосилась на Филиппа.

Нет, его можно не бояться. Анджела не знала, зачем он ее сюда притащил, но наверняка не для того, чтобы обольстить.

Никакого секса. Таково было ее условие. И он не прикасался к ней. Ни разу за две недели. Они спали в разных комнатах. Она была рада этому. Конечно, рада. Она бы не позволила прикоснуться к себе. Если бы Филипп пришел к ней ночью, когда она лежала и думала о нем, если бы пришел, окликнул ее по имени, сел на кровать и заключил ее в объятия, она бы остановила его.

Остановила бы…

Внезапно у Анджелы пересохло в горле, и она проглотила слюну. Она помнила все, что случилось несколько месяцев назад. Его руки. Его губы. С какой стати ей хотеть этого? Она порядочная женщина. Если она уступила ему всего один раз…

Ничего себе уступка, подумала она и положила руку на живот.

Нет, не нужен ей Филипп. Ей нужен ребенок, мирно спящий во чреве. Филиппу он нужен тоже. Это единственная причина, заставившая его жениться. Нужно помнить это. Иначе…

Иначе муж разобьет ей сердце, потому что… потому что…

Анджела затаила дыхание. Не думай об этом! — велела она себе. Никогда!

Машина дернулась и остановилась.

— А вот и дом, — сказал Филипп.

Анджела заморгала и уставилась на его лицо, освещенное солнцем. На его губах играла улыбка. Она вспомнила прикосновение этих губ к коже и внезапно поняла, что должна была вернуться в Сидней. Как угодно. Хоть пешком.

— Где? — спросила она, пытаясь любым способом отвлечься от опасных мыслей. — Не вижу… — А потом Анджела его увидела. Обветренный старый дом стоял на склоне травянистого холма. Ниже тянулся золотистый песчаный пляж, а за ним раскинулось темно-синее море. — Ох, — не успев подумать, сказала она. — Ох, Филипп, как красиво!

Он посмотрел на нее и перевел дух. Лицо Анджелы сияло, взгляд был устремлен на дом, который он восстановил своими руками.

— Да, — ворчливо ответил он. — Я тоже так думаю.

Он свернул на длинную аллею, снизил скорость и подъехал к дому медленно, как делал всегда. Это был ритуал, с помощью которого Филипп избавлялся от имиджа сиднейского врача.

Но сейчас у него была для этого более важная причина.

Нужно дать Анджеле возможность рассмотреть дом. Насладиться тишиной, нарушаемой только дуновением ветра. Почувствовать уединенность этих пяти акров пустоши, за которыми лежало бесконечное море.

У него напрягся подбородок.

В чем дело? Да, она сказала, что дом красивый, ну и что? Он видел фотографии Луны. Там тоже было красиво. Но это вовсе не значит, что ему хотелось провести там уикенд.

Тут не было ни соседей, ни телевизора, ни телефона. Не считая мобильника. Но секретарша прекрасно знала, что звонить по нему можно только в случае крайней необходимости.

Здесь он был в полной изоляции. Ему здесь нравилось. А Анджеле не понравится. Черт побери, она готова возненавидеть все, что принадлежит ему. Так же, как ненавидит его самого. Тот утренний эпизод всего лишь исключение из правила.

Глупо было тащить ее сюда.

Филипп заскрежетал зубами и прибавил скорость. О'кей, он задержится здесь ровно столько, сколько понадобится для ее отдыха. Доктор сказал, что она совершенно здорова, но везти беременную женщину в такую даль все же не следовало. Потом он извинится, развернет машину, вернется в аэропорт и…

— Кролик! — воскликнула Анджела с таким восторгом, что он волей-неволей поднял глаза.

Она улыбалась. Улыбалась!

Филипп инстинктивно улыбнулся в ответ.

— Ты любишь кроликов?

Поздравляю, Томлинсон. Идиотская фраза. Однако, похоже, Анджела так не считала.

— Угу. Там, где я росла, был маленький парк…

— И что же?

— Ничего. Просто иногда я видела там кроликов.

Филипп кивнул.

— На этих пустошах полно кроликов.

— На пустошах? — Она продолжала улыбаться.

— Да. Правда, на этом острове их называют лугами. — Он откашлялся. — Тут живут олени.

Улыбка Анджелы стала шире.

— А иногда на берег вылезают тюлени и морские черепахи, — продолжил он, чувствуя себя главой семейства, который кладет подарки под елку.

— Я никогда… То есть в Перте…

— Угу. В Перте диких зверей не больше, чем в Мельбурне.

— В Мельбурне?

— Да. Я там вырос… — Черт побери, что он бормочет?!

Но выражение лица Анджелы изменилось. Как и тон. За все время их знакомства она говорила таким тоном только дважды. Сегодня утром, когда они следили за ультразвуковым изображением их сына… и целую вечность назад. В ту ночь, когда они занимались любовью.

Он въехал в пристроенный к дому гараж, выключил двигатель и стал ждать.

Что-то случилось. Филипп чувствовал это. Что-то внутри него самого. Еще немного — и он поймет, почему привез ее сюда.

— Анджела…

— Да?

— Анджела, посмотри на меня.

Прошла секунда. Потом она послушалась, но за этот ничтожный промежуток времени все изменилось. Складка губ, выражение глаз… Теперь Анджела смотрела на него, как на незнакомого человека в поезде.

— Что?

Улыбка Филиппа угасла.

— Ничего, — лаконично ответил он, и тайна осталась тайной.

Он позвонил на остров с автозаправочной станции и попросил пару, присматривавшую за домом, купить продукты. В холодильнике лежали бифштексы и салат на ужин и яйца с беконом на завтрак.

Однако Филиппа заботило не это.

В доме хранились джинсы, рубашки, туристические ботинки, тапочки, но женской одежды здесь не было.

Он никогда не привозил сюда женщину.

Его жена первая. Он хотел сказать об этом Анджеле, которая стояла посреди гостиной, обхватив себя руками, но передумал. Зачем говорить то, что не имеет для нее ни малейшего значения?

Он поднес спичку к растопке и дровам, лежавшим в большом камине, который занимал половину комнаты.

— Спальни наверху, — отрывисто сказал Филипп, встал и повернулся к ней. — И ванная тоже.

— Какая спальня?

— Что?

— Какая спальня моя?

Она спросила это таким тоном, словно разговаривала с портье или коридорным.

— Любая из двух, — резко ответил он.

— Наверно, я неправильно выразилась. Какая из них твоя?

— Та, которая смотрит на море.

— Ладно, — вежливо улыбнулась она. — Тогда я займу другую.

— Угу, — кивнул Филипп, повернулся к камину и уставился на пламя.

Через час он постучал в ее дверь.

— Я принес одежду, которая может тебе подойти. Мои джинсы и пару рубашек.

Ответа не последовало. Филипп поджал губы и добавил:

— Обед через пятнадцать минут.

— Я не голодна, — послышалось из-за двери.

— Ты не ела с утра.

— Я сказала…

— Я слышал. Сейчас тебе нужно есть за двоих. Либо спустишься через пятнадцать минут, либо я поднимусь и отведу тебя. — Он повесил одежду на ручку двери и ушел.

Анджела злобно уставилась на закрытую дверь. Мало того что он держал ее взаперти в Сиднее. Теперь он держит ее на краю земли, в доме, который вдвое меньше сиднейского. Это означает, что они будут тереться бок о бок все время, которое проведут здесь.

Очень жаль. Потому что место и в самом деле чудесное.

Она повернулась к окну и посмотрела на зеленую пустошь. Скольких женщин Филипп привозил сюда? Занимался с ними любовью у камина или на огромной кровати в хозяйской спальне? Она заглянула в эту комнату по дороге наверх. Потолок там был стеклянный. Можно было лежать в объятиях Филиппа и считать звезды.

Сколько раз он заставлял тебя подниматься к этим звездам и удерживал там за мгновение до наступления оргазма?!

Анджела села на край кровати.

Зачем он привез ее сюда? Уж конечно не для того, чтобы она считала звезды, лежа в его объятиях, смеялась и гуляла по пустынному берегу, держа его за руку.

Может быть, он собирается соблазнить ее? Заманить в постель, как обещал когда-то, когда уговаривал выйти за него замуж?

Она повернулась и посмотрела на себя в зеркало. Нет, волноваться не из-за чего. Кому может понравиться такая уродина? Только тому, кто любит. Но их брак не имеет к любви никакого отношения. Он вызван целесообразностью, чувством долга и…

— Время вышло. — Филипп постучал кулаком в дверь.

Еще нет, подумала Анджела. Но рано или поздно выйдет. Два года. Впрочем, вряд ли он станет ждать так долго. Ему не терпится избавиться от меня.

На глазах проступили слезы. Она вытерла их, встала, сделала глубокий вдох и шагнула к двери.

— Они ужинали за маленьким столом у камина. Наверно, это очень вкусно, думала Анджела.

Филипп зажарил бифштексы на угольях, испек картошку в золе и добавил к ней салат.

К несчастью, Анджела не ощущала вкуса еды.

Она послушно жевала и глотала, потому что нужно было кормить ребенка. Питание — это очень важно.

Так же, как и беседа. Но оба молчали.

Это не значило, что ей не хочется говорить. Правда, на ум приходили всякие пустяки: «Ты замечал, что шелест ветра в траве напоминает любовные стоны?» Или: «Мне хотелось бы провести пальцем по ямке на твоем подбородке»…

— …Хотелось?

Анджела захлопала глазами. Сначала она испугалась, что произнесла последнюю фразу вслух, но потом увидела протянутый ей бокал.

— Анджела, что бы тебе хотелось выпить?

Сердце колотилось как сумасшедшее. Она заставила себя вежливо улыбнуться.

— Спасибо, но мне нельзя ничего спиртного. Ребенок…

— Это минеральная вода с сиропом, — неохотно улыбнулся Филипп. — Клубничным. Наверно, у Мэг Райан был шок, когда я попросил ее купить бутылочку сиропа и поставить ее в холодильник.

Она стиснула ножку бокала.

— Мэг Райан?

— Мэг и ее муж Чарли присматривают за домом в мое отсутствие. Я пытаюсь выбираться сюда пару раз в месяц, но приятно знать, что кто-то заботится о доме.

— Ох… — Приди в себя, Анджела. Кончай охать. Придумай что-нибудь поумнее. — Да, я понимаю, что второй дом — это лишняя головная боль.

— Это радость, — ответил Филипп. — В смысле, дом на острове. Кроме того, я считаю его не вторым, а моим единственным домом. Сидней для меня… Как бы это получше выразиться? Место, где я вешаю свою шляпу.

— Что ж, понимаю. Тут красиво.

— Я рад, что тебе здесь нравится.

— Думаю, это место нравится каждому, кто здесь бывает. — Анджела подняла глаза, встретила его взгляд и покраснела. Что за намеки? Даже если здесь перебывала сотня женщин, какое ей до этого дело?

— Никого здесь не было, — негромко ответил он. — Только ты.

— Не поняла…

— Только ты. — Его взгляд прожигал насквозь. — Ты пыталась сосчитать, сколько женщин здесь было до тебя?

— Не льсти себе, — холодно ответила она. — Почему меня это должно волновать?

— Не знаю, — еле слышно ответил он. — У меня есть кое-какие соображения. Но ответ знаешь только ты.

— Не понимаю, о чем ты говоришь. Кого ты сюда таскал, меня не…

Анджела ахнула, когда Филипп перегнулся через стол и схватил ее за запястье.

— Может быть, хватит притворяться?

Она отодвинула стул и хотела встать, но Филипп не пустил. У нее заколотилось сердце. Какое признание он хочет у нее вырвать? Не выйдет. Она будет молчать.

— Отпусти меня, Филипп.

Филипп поднял ее со стула и прижал к своему горячему телу.

— Мы провели вместе одну ночь, — хрипло сказал он. — Только одну. Но я не могу ее забыть.

— Ты слышал, что я сказала? — Она хлопнула его по плечам. — Отпусти!

— Сначала ответь, черт побери! Скажи, что та ночь ничего для тебя не значила. Тогда я уйду и оставлю тебя в покое, которым ты так дорожишь.

— Не значила.

— Не верю.

— Замечательно! Ты требуешь ответа, но только такого, который тебя устраивает.

— Мне нужна правда. Конечно, если ты еще не забыла, что это такое. — Он стиснул ее плечи. — В ту ночь ты свела меня с ума. Раньше со мной такого не было.

— Замолчи! — Анджела заткнула уши. — Я ничего не хочу слышать!

Филипп схватил ее за руки и прижал их к своей груди.

— Все это время я думал о тебе. Мечтал о тебе. Знаешь, что я почувствовал, когда понял, что это для тебя ничего не значило?

— Замолчи! Замолчи!

— Если это ничего для тебя не значило, как ты могла дрожать в моих объятиях, стонать, кричать и шептать мое имя? — Филипп схватил ее за волосы и заставил смотреть ему в глаза. — Говори, или… или…

— Или что? — шепотом спросила она.

Филипп видел ее серебристые глаза, дрожавшие губы, жилку, пульсировавшую на шее, и понимал, что может овладеть ею, не сходя с этого места. Он прав, за ее гневом скрывается желание.

Она желает его.

Желает так же страстно, как и он ее. Но овладевать ею не следует.

Гнев и отрицание того, что их влечет друг к другу, — плохие советчики. Она должна сама прийти к нему. Раскрыть объятия. Прошептать его имя так же, как она шептала его в ту ночь, когда они зачали ребенка. Иначе это будет всего лишь секс…

А он хочет большего.

Черт побери, что с ним происходит? Филипп чувствовал себя так, словно стоял на краю пропасти, которая угрожала поглотить его.

Он отпустил ее плечи и сделал шаг назад.

— Уже поздно, — ворчливо сказал он. — Иди спать.

— Филипп… — пробормотала Анджела, слизывая слезы с губ.

— Будь добра, сделай одолжение нам обоим. — Он отвернулся, взялся обеими руками за каминную полку и наклонил голову. — Уйди отсюда.

Анджела мгновение смотрела на незнакомца, который был ее мужем. А затем спаслась бегством.

На черной поверхности воды плясал лунный серп, сделанный из слоновой кости. Звездные лучи протыкали покрывало из черного дерева и сквозь стеклянный купол падали на кровать.

В такие минуты дом напоминал Филиппу огромный парусник, плывущий по безбрежному травяному морю.

Но сегодня он не ощущал никакого удовольствия. Впервые с тех пор, как оснастил дом куполом.

Он не мог думать ни о чем, кроме Анджелы и катастрофы, которой оказался их брак.

Долгий день и еще более долгий вечер утомили его. Тело кричало криком, требуя сна, но мозг продолжал лихорадочно работать.

Зачем он привез ее сюда? Почему думал, что это может что-то изменить?

Но самое главное, с чего он взял, что из этого брака может выйти что-нибудь путное?

Филипп перевернулся на живот и начал колотить подушку.

Судя по положению луны на небе, стоял разгар ночи, когда по пустоши шныряют мелкие зверьки, а порывы ветра заставляют дом вздыхать.

Он слышал уханье охотившейся совы, скрип половиц и мерный шум накатывавшегося на берег прибоя.

Но Филиппу хотелось слышать только одно: дыхание жены, спящей в его объятиях.

Именно поэтому ему и не спалось. Стоило ему закрыть глаза, как он представлял себе, что Анджела рядом.

Увы, ничего подобного. Анджела лежит в соседней комнате, отделенная от него чем-то куда более крепким, чем деревянная перегородка. Может быть, она тоже не спит? И ждет?

Филипп сел и провел руками по волосам.

Если она чего-то и ждет, то возможности поскорее удрать отсюда. Расторгнуть этот брак.

И бросить его.

Он испустил злобное ругательство, встал и натянул джинсы. Какого черта он влез в это дело? Женился на женщине, которая его не выносит, а ради чего? Следовало послушаться Грега. Дать сыну свое имя, обеспечить его материально, а там было бы видно. Если бы он захотел, то мог бы стать для ребенка отцом, живущим отдельно. Множество мужчин находится в таком положении. Да, ситуация для ребенка не лучшая, но все же…

Скорее всего, тем и закончится.

Филипп посмотрел на часы. Половина четвертого. Для жителя Сиднея разгар ночи, а для островитянина, жизнь которого подчиняется приливам и отливам, — начало трудового дня. Скоро из порта выйдут траулеры, за которыми последуют шаланды рыбаков и лодки любителей посидеть с удочкой.

А он будет заперт в доме с женщиной, которая ненавидит его, и пытаться понять, что с ней делать.

Точнее, что делать с собственной жизнью…

Свежий ветер трепал штору и охлаждал разгоряченное тело. Филипп вздрогнул и закрыл окно. В доме было холодно, хотя ради Анджелы он включил отопление.

Тепло ли ей? Он постучал в дверь и сказал, что в шкафу лежат запасные одеяла, но обратила ли она внимание на его слова?

Может быть, постучаться к ней еще раз и спросить, все ли в порядке? Может быть…

Тьфу, идиот!

Его жена не ребенок. Может сама о себе позаботиться. Если Анджеле понадобится еще одно одеяло, она его найдет. Если их разделяет всего одна стена, это еще не значит, что он должен думать о ней день и ночь. В Сиднее хозяйская спальня и спальня для гостей находятся на разных этажах. Возможно, там ему будет легче…

Кому он морочит голову? Он и в Сиднее часами лежит без сна, гадая, что будет, если открыть дверь, войти к ней в комнату и сесть на кровать.

Он прекрасно знал, что будет. Анджела встретит его как принцесса, похищенная драконом. Поэтому Филипп вставал и принимал ледяной душ.

В общем, паршивее некуда.

Нет, есть куда. То, что он делает сейчас, еще хуже. Расхаживает по комнате, предается эротическим фантазиям и проклинает себя за то, что привез ее сюда.

Хватит!

Филипп достал из ящика свитер, надел его, застегнул джинсы, напялил старые мокасины, вышел в коридор, миновал дверь Анджелы, на лестничной площадке повернул ручку термостата и спустился на кухню.