Беременна от миллионера

Глава 7

Алина внимательно слушает мои наставления, некоторые советы записывает в телефон. Она молодая совсем девчонка, я бы на её месте обычным бумажным блокнотом воспользовалась. Интересно, сейчас вообще от руки пишут или всё заменили технологии? Надо бы у Руслана спросить. Или это не по его части?

С нашей последней встречи уже три дня прошло. Я, конечно, не жду, что он вдруг позвонит или напишет. В нашей ситуации это неуместно.

— Надеюсь, это всё? — жалобно спрашивает Алина.

— Пока да. Ты разве не хочешь стать начальником этого безумия? — обвожу рукой свой кабинет, улыбаюсь иронично. На самом деле работа управляющей довольно нервная. Алина подменяла меня иногда, но теперь она станет полноценным администратором.

— И да, и нет. Стрёмно без тебя работать, — признаётся Алина. Она немного кривит душой. Девушка она амбициозная, пробивная, смелая и коммуникабельная. Быть руководителем — это прям её. Я чувствую в ней стержень, необходимый для такой деятельности.

— Ты справишься.

— Думаю, да, — кивает Алина. — А ты почему столько выходных берёшь в последнее время? Что-то с Лёвой?

— Нет, с ним всё хорошо. Дело не в Лёве, — поправляю волосы и, задумавшись на мгновение, признаюсь: — Я беременна. Мне запрещено пахать в прежнем адском режиме.

— Ничего себе! — присвистывает Алина. — Поздравляю! Ты, наверное, безумно счастлива? Ты же любишь детей.

— Я пока не осознала, что моя жизнь вот-вот изменится. Но счастье… да, его я чувствую каждый день. Знаешь, эта беременность заставляет меня на многие вещи по-другому взглянуть.

— Какие же?

— Я люблю свою работу, но в последнее время я ею живу, а это не совсем правильно. Надо больше внимания сыну уделять, да и себе тоже. Как-то так.

Не знаю, почему я разоткровенничалась. Не планировала с Алиной по душам говорить, но ей я доверяю, мы на одной волне находимся.

— Может, ты стареешь? — в шутку спрашивает Алина. — Я вот о семье и детях думать вообще не хочу! Когда-нибудь потом остепенюсь, после тридцати пяти.

— Не думаю, что дело в старости. Я вообще гормоны во всём виню! Разбушевались, заразы противные, а я ничего с ними поделать не могу.

— Неужели все девушки в положении сходят с ума? — удивлённо вскидывает брови Алина.

— За остальных не скажу, но в себе я перемены очень явно ощущаю. А что, тебя это пугает?

— Ага, я бы хотела владеть собой в любых ситуациях, а так получается, что тобой гормоны управляют и ты себе не принадлежишь.

— Из твоих уст это звучит как ужасный ужас и кошмарный кошмар, — смеюсь я. — На деле всё не так плохо.

— Но проверять я это, конечно, не буду, — заканчивает Алина.

Домой я возвращаюсь раньше обычного. Хочу провести этот вечер с Лёвой.

В квартире темно, из комнаты сына доносится громкая, какая-то сумасшедшая музыка! Современный рэп — явление своеобразное, я не всегда его понимаю, но вкусы Лёвы осуждать ни за что не буду! В своей молодости я рок-группы слушала, тяжёлый металл, готику, панк и даже эмо. Нынешняя молодёжь тащится от кальянного рэпа и тиктокеров. Что ж, у каждого поколения свои кумиры, и это нормально.

Я громко тарабаню в дверь, чтобы Лёва меня услышал. У нас негласное правило работает: мы друг к другу в комнаты не врываемся. Если закрыто — надо постучать и дождаться, когда тебя впустят. Личное пространство необходимо всем, не только подросткам.

В конце концов музыка затихает, и Лёва распахивает дверь. Буркает что-то невнятное и кивает, дескать, заходи. Сразу понимаю, что сын не в настроении, он свои эмоции никогда скрывать не умел.

Сажусь на кровать, по сторонам оглядываюсь. Вещи разбросаны: портфель валяется на полу, одежда небрежно брошена на спинку кресла. На Лёву это не похоже, он мальчик аккуратный и дисциплинированный. Я и то больше неряха, чем он.

— Ты рано сегодня, — замечает Лёва. Он сидит за столом и прокручивает ленту с рекомендациями ютуба.

— Привыкай. Теперь так будет всегда.

— С чего вдруг?

— Сложно в моём состоянии на нервной работе находиться.

— Ясно, — хмыкает Лёва. — Значит, ради этого ребёнка ты согласна меньше впахивать.

Его тон — обвиняющий, дерзкий. Я прикрываю глаза на секунду, собираюсь с мыслями. Тяжело такое слышать от сына. Сразу чувство вины накатывает и хочется возмутиться, защищать себя и свой выбор.

— Я в последнее время и правда много работаю. Мне нужно притормозить.

— Угу.

— Постоянная занятость необходима мне, чтобы забыться и ни о чём не думать. Как только у меня появляются долгие выходные, я сразу чувствую тревогу. Мне скучно и неуютно без вечных забот. Но это никак не связано с тобой, милый. Ты же знаешь.

— Ага, — продолжает он с прежним безразличием. Напускным, конечно же.

— Последние два месяца были тяжёлыми для нас…

— Для меня, мам, они были тяжёлыми для меня! Ты сутками на работе пропадаешь, тебя никогда рядом нет! — Лёва бьёт ладонью по столу и разворачивается. — Но до этого всё было нормально: ты дома часто была, мы вместе гуляли и веселились. Почему ты стала таким трудоголиком?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Не знаю, милый.

Лёва прав, я в последние месяцы совсем заработалась. Раньше в нашем заведении была вторая управляющая, Стася. Очень пробивная и талантливая девушка. Но она уволилась по личным причинам. Банально — вышла замуж и захотела сменить род деятельности.

Когда я вернулась из отпуска, то решила одна всё рабочее дерьмо разгребать. Владимир был против, но я на своём настояла. И в итоге забыла обо всём на свете. Жила работой.

— Всё ты знаешь, только не говоришь почему-то, — хмурится Лёва.

— Прости, что была плохой матерью в последние месяцы, — с трудом произношу я.

Лёва кривится и закрывает лицо ладонями. Шмыгает носом. Пытается сдержать эмоции.

Я подхожу к нему и обнимаю, по волосам треплю. Он обнимает меня в ответ и признаётся:

— Папа не сможет на этих выходных приехать. У него возникли срочные дела, он обещал, что как только их разрулит — сразу же к нам примчится. Но это ведь ложь, да, мам?

И как я сразу не догадалась? В плохом настроении сына виноват Денис.

— Я не знаю, милый. Может быть, твой папа искренен в своих словах. В тот момент, когда их говорит.

— Он всегда так делает. Я устал от того, что он постоянно свои обещания не выполняет. Мне показалось, что на этот раз он точно приедет. Получается, я ошибся…

У меня сердце разрывается от боли, звучащей в голосе Лёвы. Руки чешутся, настолько сильно мне хочется взять телефон и высказать Денису всё, что я о нём думаю!

— Милый, у твоего папы характер такой, непостоянный. Мы ничего не можем с этим поделать, увы. Некоторые люди не меняются.

— Я в порядке, — Лёва резко отодвигается и вытирает пальцами влажные щёки. — Не нужно меня утешать, мам, я уже не ребёнок.

— Хорошо, как скажешь.

Кто в одиннадцать не хотел повзрослеть как можно быстрее? Я смахиваю слёзы, поднимаюсь и натягиваю на лицо улыбку.

— Слушай, у нас в холодильнике мышь повесилась, давай куда-нибудь сходим? Мы давно пиццу не ели.

Лёва пожимает плечами и глухо произносит:

— Можно сходить.

Энтузиазма в его голосе маловато, но в нём хотя бы нет безразличия. Хороший знак. Я иду в свою комнату, чтобы переодеться и нанести на лицо немного косметики. Заодно переведу телефон в беззвучный режим. Нам с Лёвой никто не должен помешать.

На экране светится непрочитанное сообщение. От Руслана.

«Привет. Как ты? Как себя чувствуешь?»

Лёва выбирает самую мясную пиццу, которая есть в заведении, и нетерпеливо ёрзает на месте. Мы сидим напротив открытой кухни, здесь каждый посетитель может наблюдать за тем, как повара готовят еду. В нашем ресторане тоже подобный вариант обсуждался, но мы решили не заимствовать популярный концепт. Владимир и так изменил формат заведения. Из уютного семейного кафе оно превратилось в популярное место для богачей.

— Повара очень быстро готовят, — с восхищением произносит Лёва. — Интересно, а как они тесто делают? Ты не знаешь, мам?

— Нет, милый. В каждой пиццерии должны быть свои секреты.

— А если я спрошу, мне расскажут?

— У кого спросишь?

— У поваров, конечно же. Будем потом дома классную пиццу делать, — воодушевляется Лёва. Он у меня мальчик любопытный, я давно ничему не удивляюсь.

— Спроси, — улыбаюсь я.

Он бежит к официанту, который нас обслуживал, и о чём-то с ним разговаривает. Парень недоумевающе смотрит в мою сторону, плечами пожимает, затем на кухню заходит. Лёва терпеливо ждёт его у дверей. Через несколько минут официант возвращается вместе с харизматичным седовласым мужчиной, наверное, шеф-поваром.

Я довольно улыбаюсь. Мой сын не стесняется задавать людям странные вопросы. Он не боится, что на него накричат или ему откажут. А если такое случается, Лёва воспринимает это спокойно, как что-то обыденное.

Я в его возрасте была совсем другой. Боялась лишний раз руку в классе поднять, к посторонним людям не приставала, стеснялась. Только потом осмелела, когда работать пришлось после смерти родителей. Как-то сразу всё стало не важно: и косые взгляды прохожих, и возможные отказы, и то, что обо мне подумают люди. Когда теряешь самых близких, многое начинает казаться бессмысленной ерундой. Я в депрессию не впала, наоборот, осознала скоротечность и непредсказуемость жизни, после чего научилась видеть счастье в каждом дне, в каждом мало-мальски важном событии.

И я неплохо справлялась. До рокового отдыха в Турции, после которого всё изменилось. Я осознала своё одиночество, поэтому с головой нырнула в работу. Хотела забыть то волшебство, поселившееся в груди.

Но по щелчку пальцев такое не забудешь. Тем более сейчас, когда во мне растёт новая жизнь.

Я перечитываю сообщение от Руслана и думаю, стоит ли ему отвечать. В итоге набираю:

«Со мной всё хорошо, чувствую себя замечательно. Спасибо, что спросил»

Отправляю. В подробности вдаваться я не собираюсь, да и вообще вести переписку с Русланом считаю неправильным. Ребёнок ещё не появился на свет, зачем нам общаться?

— Мам, я узнал рецепт! — возвращается за стол сияющий Лёва.

— Поделишься со мной?

— Конечно! В общем, слушай…

Мы с Лёвой обсуждаем, в какой день испечём пиццу, потом наедаемся до отвала и домой приезжаем полусонные, уставшие. Лёва скрывается в своей комнате, я принимаю душ и ложусь в кровать. Глаза слипаются, настроение хорошее.

Но утром всё меняется. Болит низ живота, сильнее прежнего. Это уже не шутки. Я предупреждаю Лёву, что мне нужно в больницу, и срочно заказываю такси.

— Тебе бы на сохранение лечь, — заботливо произносит Анна Леонидовна. — Ничего серьёзного пока не произошло, но с твоим режимом это лишь вопрос времени. Ты ведь продолжаешь работать?

— Да.

— А нельзя тебе, Лар, иначе выкидыш случится. Сейчас самый опасный момент. Ты должна лежать в кровати, пить витамины и отдыхать. Всё! Никаких смен по десять часов, пойми наконец!

— И сколько мне вот таким трупиком валяться?

— Неделю минимум, лучше две.

Она долго говорит про мои анализы, про возраст и риск потери малыша. Убеждает, доказывает, взывает к моему материнскому инстинкту. Но я не сопротивляюсь больше. Надо, значит надо. Жизнь ребёнка важнее моих желаний. К тому же я работаю на родственника и без проблем возьму отпуск.

Хорошо устроилась, — думаю с грустью. Но сидеть безвылазно дома — это тихий ужас.

— Хорошо, я всё поняла.

— Звони мне, если боли вновь повторятся, — вздыхает Анна Леонидовна. Кажется, она искренне за меня волнуется.

Я звоню Владимиру, и он без малейших возражений даёт мне двухнедельный отпуск. Осталось Алину поднатаскать, как следует.

— Две недели? — удивлённо тянет Лёва. — Ты никогда так долго не отдыхала.

— Ты не рад?

— Я не хочу, чтобы тебе было плохо, — произносит он серьёзным тоном. — Мам, а ты чувствуешь, что в тебе кто-то живёт?

— Да, конечно. Через пару месяцев ребёнок начнёт пинаться, и ты тоже это почувствуешь.

— А я сильно пинался?

— О да, ты любил будить меня среди ночи. Иногда мне казалось, что ты там танцуешь, настолько активным ты иногда был, — смеюсь я, вспоминая, как впервые почувствовала шевеление Лёвы и как сильно меня это впечатлило. Я улыбалась и плакала одновременно, а Денис… он не понял, почему я так реагирую на обычный толчок ребёнка.

— А музыку он услышит?

— Обязательно. Только чуть позже.

— Надо посмотреть видео на эту тему, — заявляет Лёва.

Знаю, что мой любопытный сын посмотрит сотню роликов, а потом ещё и статьи на эту тему прочитает. Он хочет быть ко всему готовым.

Когда Лёва уходит к себе, я вспоминаю рекомендации Анны Леонидовны и ложусь на диван у телевизора. Только смотреть ничего не хочу. Снова внутри это чувство дурацкое появляется — тоски и желания чего-то невозможного, волшебного.

Руслан не ответил на моё сообщение. Да и не должен был.

Я безумно хочу услышать его голос. Поговорить с отцом своего ребёнка — это ведь естественное желание?

Верчу в руках телефон, однако набрать Руслана так и не решаюсь. Позвоню ему, когда у меня будет достаточно уважительная причина.