Беременная от моего друга

Эпилог.

Альбина. Прошло два года.

Если бы мне дали возможность прожить свою жизнь заново, я ничего не стала бы в ней менять. Собственные ошибки сделали меня умнее. Разлука с Ильей заставила полюбить его ещё сильнее и научила доверять. И даже боль, которую принесла мне смерть Полины притупилась и заставила ценить ещё больше то, что теперь имею.

— Ты уверен, что самостоятельно встретишь мою мать? — спрашиваю у мужа, набирая его номер.

— Альбин, не волнуйся, мы не поубиваем друг друга, — смеется Громов. — По крайней мере не тогда, когда я буду за рулём.

— Утешил, — вздыхаю я. — Если нужна будет моя помощь — звони.

На этих словах я кладу трубку и начинаю тщательнее готовится к приезду родительницы. За те два года, что мы живём в Питере она ни разу у нас в гостях не была. Только мы с Викулей ненадолго прилетали навестить её в столицу, задерживаясь максимум на несколько дней. Но в этот раз повод у мамы особенный — тридцатипятилетние её дочери, то есть меня. Я решила отметить свой праздник в кругу семьи, выбравшись на нашу загородную дачу, которую мы с Ильей купили буквально в прошлом году.

— Мам, — чья-то маленькая ладошка касается моей руки и дергает к себе. — Папа скоро приедет?

Викуля выговаривает не все буквы в силу возраста, но мы с Ильей её отлично поднимаем. Она называет Громова папой и иногда мне кажется, что его она любит гораздо сильнее меня. У них особая ментальная связь, свои секреты и игры, которые понимает только Илья.

Присаживаюсь перед ней на корточки и треплю светлые кудрявые волосики, которые вьются точно, как и мои.

— Скоро, малыш. Скоро. Ужинать будешь?

— Неа, — смеется озорным смехом и убегает прочь из кухни.

Порой мне кажется, что на небесах определенно решили подарить мне точную мою копию. Тот же характер, та же родинка под нижней губой, те же голубые глаза цвета неба. И пусть это неправильно и глупо, но я радуюсь, что Вика не напоминает Илье Романа.

Мою любовь к дочери не описать словами и ничем не измерить. Сердце наливается теплом, когда я смотрю на неё и наблюдаю за её взрослением. И с каждым днём мне хочется ещё раз всё это пройти и повторить. Беременность, роды и появление новой жизни. Но увы…

Мама с Ильей приезжают спустя полтора часа. Я давно не видела её, поэтому подхожу ближе и, несмотря на некоторые недомолвки касаемо моей личной жизни, крепко обнимаю. Мама ненадолго теряется, но всё же делает шаг навстречу — кладёт руки на мою спину и слегка поглаживает.

— Где моя малышка?

— Играет у себя в комнате, — отвечаю маме и тут же зову дочь. — Викуль, к нам гости приехали!

Слышится топот детских ножек и спустя несколько секунд в прихожей появляется моя малышка. Мама тут же раскрывает свои объятия для неё, но Вика минует её, бросается к Илье и запрыгивает к нему на руки. И так всегда.

— Я тебе игрушек много привезла, — произносит обескураженно мама. — Хочешь покажу?

Викуля кивает и, поцеловав в щёку Громова, всё же подходит к бабушке. Мама обнимает малышку за которой успела соскучиться, вручает подарки и, помыв руки, проходит на кухню, где я уже накрываю семейный ужин.

— Как ты, Аля? — спрашивает, опускаясь на стул.

— У нас всё хорошо, мам.

Она плотно поджимает губы и всё же спрашивает то, о чем наверняка давно хотела:

— Роман не приезжает к Вике?

— В последний раз почти полтора года назад, — пожимаю плечами.

Я никогда не запрещала ему общаться с дочерью. Не имела намерения скрывать от неё в будущем то, что её биологический живёт не с нами, а Громов просто его полностью ей заменяет. Но Игнашев сам сделал свой выбор не в её сторону, поэтому не появляется в нашей жизни очень и очень давно.

После лёгкого ужина, во время которого мама преимущественно молчит и наблюдает за нами, Илья идёт укладывать дочку спать. Заглянув в приоткрытую дверь с замиранием сердца смотрю как он читает ей сказки о принцессах, и в красках описывает борьбу со злым драконом за её сердце. Викуля внимательно и не перебивая слушает его, а потом плавно закрывает свои глазки и засыпает.

«Громов был бы отличным отцом», — с грустью думаю перед тем, как закрываю двери.

— Альбина, что насчёт курицы? — спрашивает свекровь. — Я накрывала на стол, но в холодильнике её не нашла.

— Мы забыли её в супермаркете, — произношу, улыбаясь. — Сейчас Илья всё привезёт, не волнуйтесь.

Когда две бабушки находятся с тобой на одной территории и всячески пытаются навязаться со своими советами и показать, как нужно делать правильно, то лучше всего отойти в сторонку и не мешать им. Поэтому мы валяемся с Викулей в гамаке и расслабленно читаем книгу.

Едва за воротами слышится шум мотора, как дочка вскакивает с места и несётся вперед. Я нехотя поднимаюсь и иду за ней следом, ощущая лёгкое головокружение и слабость. На улице месяц май, погода обманчива и непредсказуема, поэтому легко можно заболеть, нежась на солнышке в одной футболке.

Бреду по дорожке из брусчатки и, устремив взгляд в сторону Ильи, на секунду замираю. В его руках огромный букет ирисов. Разных — белых, фиолетовых и жёлтых. Такой большой и объёмный, что с трудом помещается в моих руках.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Ты уже дарил мне цветы утром, — смущаюсь и, встав на носочки, касаюсь его тёплых губ.

— Захотелось ещё раз, — невозмутимо пожимает плечами. — Тем более те остались дома.

— А курицу? Курицу привёз? — спрашиваю, заглядывая за его спину.

— Чёрт! — трясет головой Громов. — Про курицу совершенно забыл.

Я смеюсь, склоняюсь над его ухом, вдыхаю приятный ненавязчивый запах парфюма, тот самый, что я когда-то давно ему выбирала и, жадно вдохнув, произношу:

— Сам будешь отбиваться от своей мамы. Я ей сказала, что курицу ты привезёшь.

Мы собираемся за семейным столом, где мой праздник происходит именно так как я себе его и представляла. Мама, кажется, постепенно оттаяла, глядя на то, как Илья трепетно относится ко мне и дочери. Я смотрю на него украдкой и сжимаю под столом его руку, чтобы никто не заметил. Он лучший. Определенно лучший мужчина из тех, кого я встречала. И не любить его совершенно невозможно.

Наши посиделки заканчиваются поздно вечером. Викуля спит без задних ног, потому что за целый день, проведенный на свежем воздухе, она сильно устала и отключилась сразу же, как только её голова коснулась подушки.

Я прохожу в ванную комнату, достаю из дорожной сумки косметичку и домашнюю одежду. Неожиданно натыкаюсь на коробку в боковом кармане и, достав её, роняю на пол, словно там находится что-то страшное. Возможно, так оно и есть. Это тесты на беременность, которые я за два года планирования сотнями истратила.

— Чего шумишь? — спрашивает Илья, когда проходит в ванную.

Он наклоняется вниз, поднимает упаковку, немного хмурится и переводит взгляд на меня.

— Ты обещала, что не станешь их покупать, — произносит без капли упрёка.

Просто констатирует факт. Он прав, я обещала, потому что извела себя этим за последние годы.

— Они завалялись здесь ещё с прошлой поездки на дачу, — будто бы оправдываюсь я.

Громов кладёт упаковку на стиральную машину и подходит ко мне ближе. Обвивает руками мою талию, целует в шею и скользит пальцами под футболку, где на мне давно нет бюстгальтера.

— Кудряш, я сто раз говорил тебе это, и сейчас скажу тоже — если ты думаешь, что ребёнок, которого ты родишь от меня что-то в наших отношениях изменит, то нет. Я не стану любить тебя больше, потому что больше чем сейчас просто невозможно.

Горячая ладонь касается моей груди и задевает твёрдый сосок. Я расслабляюсь и, конечно же, верю ему. Поворачиваюсь к Илье передом, обхватываю лицо ладонями и целую, ненадолго забывая о тесте.

— Мам, включи мне мультики, — просит дочка, толкая меня во сне.

Я с трудом разлепляю веки и смотрю на непогоду за окном. Надо же, ещё вчера светило солнышко и было тепло, а сегодня льет проливной дождь и из-за этого у меня начинается мигрень.

— Малыш, сразу позавтракаем, потом мультики, — произношу дочери и скрываюсь в ванной комнате.

Взглянув на себя в зеркало немного недоумеваю. Выгляжу я немного комично, потому что под глазами синяки, а губы наоборот опухли. Умываю лицо, чищу зубы и взгляд мой цепляется за коробочку с тестами. Буквально бью себя по рукам, уговариваю даже не касаться её, но руки сами тянутся к злополучным полоскам.

Я делаю всё точно так, как написано на инструкции. Проделывала эти манипуляции ежемесячно, поэтому действия мои почти автоматические. Время не засекаю, потому что каждый раз там было пусто, поэтому я достаю из сумочки тюбик с кремом и привожу своё лицо в порядок.

Лишь когда направляюсь на выход, решаю выбросить тест, чтобы Вика не дотянулась до него и не взяла в руки. На автопилоте тянусь к нему и вдруг замечаю две отчётливые розовые полоски. Он положительный. Он, чёрт возьми, положительный! Сердце падает куда-то в пятки, затем возвращается обратно и так несколько раз подряд. В ушах звенит, а виски раскалываются от невозможности происходящего. Так не бывает! Такого просто не может быть!

Обескураженную меня застает в ванной комнате Илья. Подходит ближе, немного хмурится, потому что видит в моих руках тест.

— Мы беременны, Илья, — произношу дрожащим голосом.

Он в два шага преодолевает расстояние между нами и, подхватив меня на руки, бесконечно кружит. Я смеюсь и плачу, перебираю руками его густые волосы и шепчу негромко, что всё обязательно будет хорошо. То, что было в прошлом с нами точно не повторится.

Илья.

— Мне страшно, — произносит Альбина и цепляется пальцами в мою руку.

Несмотря на то, что она хрупкая и нежная, хватка у неё сейчас как у обычного взрослого мужчины.

Оглядываюсь по сторонам, рассматриваю окружающую обстановку. Это частный госпиталь и роды здесь проходят в комфортных для рожениц условиях. Мы приехали в роддом полчаса назад. Операция кесарева сечения плановая, плод в норме, без отклонений. УЗИ показало, что воды чистые, прозрачные, все показатели соответствуют норме. Кажется, что я сам стал разбираться в этом не хуже гинеколога.

— Кудряш, всё будет отлично. Верь мне.



Из-за некоторых противопоказаний Альбине не положена эпидуральная анестезия, поэтому во время рождения нашего ребёнка она будет крепко спать, а я буду тем, кто встретит и примет себе на грудь ребёнка.

— Уверена, что ты справишься. Об этом я даже не задумываюсь, — произносит Альбина.

Её глаза взволнованны, зубы стучат на всю палату от страха и холода, поэтому я беру плед и укрываю её.

— О чем волнуешься? — спрашиваю, как можно невозмутимее.

— Он ведь правда будет здоровым? — произносит Кудряшова, немного подумав.

— Альбин, ну ты же врач, — шутливо укоряю её. — Сама говорила, что те патологии, которые были у Полины не относятся к нам с тобой. Это был генетический сбой, не больше. Мы не были виноваты в этом и точно друг другу подходили.

— Я знаю. Но всё равно волнуюсь.

В палату проходит доктор и с нашего разрешения приступает к операции. Последнее, что видит Альбина перед тем как отключиться, моё глупое наигранно-веселое лицо, чтобы ей не было страшно.

Меня просят выйти в операционной, провожают в послеродовую палату за стенкой и обнажают по пояс. Просят несколько минут подождать, пока доктор извлечет из тела Альбины нашего младенца. Моего сына. УЗИ подтверждало пол десяток раз.

Обычно я спокоен как удав, но сейчас, глядя на стрелки часов, начинаю не на шутку волноваться. Кажется, что прошло больше положенного времени, а моего сына мне так и не приносят. В прошлый раз всё изначально было по-другому, шло не так и самыми печальными прогнозами, но страх за жизнь и здоровье пока нерожденного ребёнка оказывается сильнее, чем я себе думал.

Спустя ещё минуту или две, когда я приподнимаюсь с кровати, чтобы узнать, как дела у Альбины, я слышу тонкий детский писк. Плач моего малыша. Тело будто прошибает молнией, я вслушиваюсь, чтобы понять, что мне не показалось. Возвращаюсь на место, напряженно жду и облегченно выдыхаю, когда распахивается дверь и неонатолог выносит мне малыша. Нашего Давида.

Он крошечный. Меньше, чем я себе думал и представлял. Он ещё совсем беспомощный и сейчас лучше всех о нем позаботиться могу только я. Он тёплый и пахнет особенно. Он хмурится, закрыв глазки и чем-то напоминает мне меня, только лучше.

— Всё хорошо? — спрашиваю у медсестры в то время, когда он плотно прижимается к моему животу и сует крошечный кулак в ротик.

— Да, здоровый малыш, девять из десяти по шкале Апагар. Вес три килограмма пятьсот грамм…

Слово «здоров» прочно заседает у меня в голове и все остальное перестает для меня существовать.

Спустя два часа мы встречаемся с Альбиной. Она измученная и обессиленная, почти не говорит и наверняка хочет посмотреть на сына. Я протягиваю ей мирно спящий свёрток с малышом и вижу на её лице блаженную улыбку.

— Он прекрасен. И он здоров. Спасибо тебе, Кудряш, за сына.

Конец