Берк. Оборотни сторожевых крепостей

20. Стычка

После трех утомительных дней пути, затертая ветрами дорога, стала совсем незаметной. Теперь оборотни двигались, больше ориентируясь на солнце.

Клинья леса сначала сузились, а потом и вовсе исчезли, забыв кое-где, одиноко растущие деревья. Плодородность земель заметно оскудела. Жирная чернозёмная верхушка, покрывавшая центральную часть Широких земель, тут перемежалась красными, глинистыми прожилками и толстыми слоями камня и песка. Короткий, высохший ежик травы, поредел, и поверхность земли напоминала череп лысеющего старца. В воздухе прибавилось пыли.

Нет ни одной речки или колодца, воду пришлось набирать в тощих, мутных ручейках, перебегавших им дорогу.

Земля местами вздыбилась. То тут, то там, высоко к солнцу поднялись холмы. С каждым шагом ощущалось приближение рудников. Алмазные гроты словно тянули в себя всю энергию окружавших их земель. Высасывали жизнь, перерождая ее в драгоценные камни и металлы.

Оборотни с интересом и тревогой посматривали на этот незнакомый им край. Никто из двух стай не заезжал так далеко к северу, но все были наслышаны о темном предгорье. Столько баек ходило в народе про это место, столько страшных сказаний. Даже кони, чувствуя напряжение всадников, стали нервничать, нетерпеливо ржали, плохо слушались поводьев, готовые при любом удобном случае рвануть назад.

Цель их путешествия, показалось на горизонте неровными сколами каменных стен. Сначала в узкий просвет между двух высоких гор, словно в волшебном окне, открылась… пустота. Казалось, что земля здесь обрывается и начинается конец света. Ехавшие впереди, придержали коней, и растянувшийся строй всадников сгрудился в настороженную кучу.

— Кажись прибыли, — неуверенно доложил Тумит.

— Карту, — потребовал Гелиодор.

Подъехал альфа второй стаи. Развернули потертый пергамент и всмотрелись в выгоревший рисунок, сверяя окрестности.

— Точно здесь, — кивнул Смараг. — Вот два пика, что сейчас перед нами, и проход между ними. Дальше, внизу, плоскогорье и высохшее русло реки, поперек него.

Оборотни направили коней к расщелине. Продвигались медленно и осторожно. Неизвестно, что ждет на этой вражеской территории.

Горный проход наполнился эхом конского топота. А потом, как-то сразу, внезапно, открылся вид на всю долину. Необычно глубокую, ее окружали высокие холмы. В самом центре, провал заброшенного рудника. Откуда-то снизу, из самых его недр, поднималась серая дымка, будто под землей что-то кипело. Рядом с алмазной шахтой, руины города. Голая жёлтая земля, на которой все это соорудили, как будто вытоптана великанами: ни клочка растительности, ни единого зеленого пятнышка. На все вокруг словно наложили заклятье уныния.

И все это: горы, долина, рудник, создавали жуткий эффект. Воздушный коловорот. Что-то, на подобии водяного вертуна, который появляется в сливных желобах во время дождя, только ветряной. Воронка вьюжила серое, туманное марево. Вихрь зловеще посвистывал.

В небе, словно повторяя этот круговорот, парили падальщики и клекотали, прибавляя месту мертвецкого колорита. И ветер. И вонь.

— Грустно как-то, — вздохнул Гелиодор, от предчувствия чего-то недоброго, потянуло шею.

— И тихо. Слишком, — кивнул Смарог. — Оружие наизготовку, — скомандовал вожак Острозубых, хотя все и так были начеку.

Гелиодор правой рукой поправил меч, а левой по привычке тронул маленькие ножны кинжала. Они пустовали. Семейная реликвия осталась на гномьем хуторе, у Бёрк. Он забрал их орочей хибарки свои вещи, все кроме него. Забыл! Растяпа. Орчанка перед сном обстругивала им отколотое веретено. Аккуратная рукоятка, была словно сделана под ее ладонь, так ловко ложилась в тонкие пальцы и слушалась словно завороженная. Бёрк полюбила кинжал сразу и при каждом удобном случае, выпрашивала у Гелиодора дорогую игрушку. Ему смешно было наблюдать, как девчонка режет боевым оружием хлеб или яблоки.

Вспомнив это, Гелиодор усмехнулся. Так и оставила возле себя… Кинжал не было жалко. Наоборот, на душе теплело от предчувствия новой встречи. Кинжал ведь всегда возвращается к своему хозяину, а значит Гелиодор вернется к Бёрк. Это судьба. Значит так надо. Значит, гномий хутор еще будет в его жизни.

— Может, для начала разведку? — предложил Тумит.

— Можно и разведку. — Гелиодор рассматривал почерневший неровный край крепостной стены.

— Чего там разведывать? Спустимся и на месте разберемся, — нетерпеливо возразил Смарог. — Поселение как на ладони.

— А вдруг рудник наполнен гоблинами?

— Не вдруг, а наверняка. Но что ты хочешь от разведки? Если даже братья и найдут там стадо гоблинов, что изменится? Думаешь, они начнут выползать наружу по очереди, чтобы мы могли не спеша поснимать им головы?

— Ну, разведаем, — стушевался Тум, — будем знать наверняка.

— Наверняка, — усмехнулся Смарог. — Вот что хочу я: бросаем пожитки тут, сами во все оружии спускаемся и шевелим этот протухший муравейник. Сразу, наскоком. Сейчас еще далеко до обеда, если поспешить, до вечера управимся…

Гелиодор поморщился от прыти Острозуба, но спорить не стал. В словах Смарога имелась логика. Тихо войти в городок, окруженный стенами и неожиданно напасть на обитавших там гоблинов, это стратегия на все времена.

— …Значит, так и действуем, — постановил Смарог, приняв за согласие молчание альфы дружественной стаи. — Стая, слушай меня! Спускаемся налегке, окружаем вход в рудник и выкуриваем тварей. Ясно?

— Да. — не особо радостно, ответили братья.

Особо не таились, но двигались бесшумно, как положено хищникам. Впереди вожаки, следом остальные, по распланированной схеме. В руках мечи. Все на стороже. Форма тел начальная. Никто не принимал боевую ипостась просто так, очень большой расход энергии. Шли молча, подчиняясь только знакам. Все действо отлаженно сотнями битв.

Вот уже и стены. Без пробоин, но неровные сверху, будто на городишко нападал великан и обломал их. Куски отвалившегося гранита, валяются тут же.

В город можно войти через единственные ворота, огромные даже для такого значительного поселения. Высотой метров пять, не меньше. Одна створка была приоткрыта, в проходе лежал кусок стены, не давая ей захлопнутся. От сквозняка дверь покачивало и ржавые петли противно скрипели.

Здесь воняло сильнее. Оборотни недовольно морщились и прикрывали лица шарфами.

Вошли. Гномий город маленький, добротно отстроенный. Пустой. Только песчаная поземка гуляет по вымершим улочкам. И вонь. Рудник как — сердце города рудокопов — находился в самом центре. Быстро приблизились к провалу. Тут дорога, мощёная камнем от самых ворот, сменилась широким деревянным настилом, потемневшим от времени и осадков. Вокруг шахты все застроено низкими складами. Несколько деревянных подъемников нависли над дырой. На них болтались остатки веревок, платформы для руд и крюки. Видимо породу поднимали вверх на блочных лифтах. Интересно. Занятно. Сколько труда было вложено в это место, неудивительно, что гномы до сих пор не забыли о нем и дорого платят за его возвращение.

Оборотни в изумлении рассматривали на чудное сооружение, опоясавшее гулкую пропасть. Огромную. Такого им видеть еще не приходилось. Наверное, рудник отстроили в незапамятные времена, и архитектура в нем, отличалась жуткой несуразицей.

В отвесные стены были вколочены толстые дубовые брусья, сверху деревянная дорога. Она спиралью уходила куда-то вниз. Слишком крутая, невозможная, для проезда телег или лошадей. Шириной в пять локтей. Перил нет. Для безопасности, только тонкие доски, прибитые поперек, чтоб идущий по ней, не соскальзывал. Дна не видно — его заволокло густой пеленой тумана. Он не висит ровной гладью, а бурлит, будто вода в кипящем котелке. То густел, становясь черным как грозовые тучи, то таял, превращаясь в зыбко-прозрачную простынку, грязную и истлевшую до дыр. И тогда, казалось, что под ней возится нечто отвратительное и гадкое, что-то вроде пригоршни опарышей.

Гулко. Тихо. Начинает казаться, что город действительно пуст. Только вот, вонь. Теперь становится ясно, что зловоние тянется из рудника. Ожидаемо.

— Рассредоточились, — негромко приказал Смарог.

— Одна десятка вниз, остальные наблюдать и ждать, — скомандовал Гелиодор и пошел по гулкому настилу вниз первым. Медленно, проверяя на прочность каждую доску.

— Говорят, гномы-рудокопы хоронят своих покойников прямо в выработанных штольнях, — прошептал Тумит, шедший вторым. Его слова, тихим, басовитым эхо, разнесло над спускавшейся вниз цепочкой оборотней.

Он не знал ничего такого о коротышах, выдумал это только что. Просто все были так напряжены, что хотелось разрядить обстановку, а на это Тум был мастак.

— Точно! Я тоже такое слышал, — поддержал разговор Вердер, спускавшийся третьим. — На том месте, где последний раз ударила кирка усопшего, могилку-то и устраиваю. — В его голосе слышались саркастично-истерические нотки. Кажется, он так сильно взволнован, что готов расхохотаться.

— И гномья душонка так и остается навечно в темных закоулках каменоломен, — пробубнил с верхушки провала кто-то из стаи Острозубых. — И если кто сунется туда не из их стаи…

— Клана, Будан. Гномы трутся кланами, — поправил его собрат, разрушая зловещую атмосферу присказки.

— Так вот, если кто припрется в тот закуток не из их клана, того мертвяк это… хряпнет, — на последнем слове Будан треснул ладонью по рукоятке меча. Тихий шлепок подхватило и размножило эхо каменоломни.

— Съест, значит… — с уважением пробормотал Церус, шедший последним в десятке спускавшихся оборотней.

Немного наивный, он верил каждому сказанному слову.

— Съест? — фыркнул развеселившийся Тумит. — С чего дохлому гному кого-то жрать? Сам подумай еще раз и ответь правильно.

— Так, а что тогда? — растерялся Церус и даже немного отстал.

— Он просто пуганет идиота, до мокрых портков.

— Точно, — хмыкнул Гелиодор. — До мокрых, вонючих портков. Так что, если у кого имеется лишний груз, советую слить его прямо здесь и сейчас.

В вязком воздухе послышались подавленные смешки, больше походившие на собачье пофыркиванье.

Внезапно все замолчали, онемев от жуткого звука, прилетевшего снизу, из мотков тумана. Оборотни съежились и прижали ладони к ушам — таким пронзительным был непонятный визг. Спускавшиеся застыли и стали напряженно всматриваться в глубину, пытаясь хоть что-нибудь различить в барахтающемся мареве. Визг резко смолк.

— Труба? — удивленно спросил Гелиодор и встряхнул головой, как мокрая собака.

И снова визг. Нарастающий. Словно первый раз был пробным, а сейчас невидимый рог дунул в полную мощь, ударился в стены и отпрянул, вбиваясь прямиком в уши оборотней.

— Это видно гоблинский сигнал тревоги! — заорал Смарог. — Поднимайтесь назад! Сейчас же! Пусть бездна сама выйдет к нам и покажет свою настоящую рожу.

Долго уговаривать не пришлось. Десять оборотней выскочили на поверхность за считанные секунды и с мостков наблюдали, как серое месиво поднималось все выше и выше, приобретая четкие уродливые формы.

— Смотрите! — заорал Марион, тыча вниз. — Вот они, эти лютые твари!

— Где? — переспрашивали остальные.

Кроме Мариона, никто еще не мог толком рассмотреть гоблинов.

— Вон там, под первым витком. Смотрите!

И действительно, под дощатым настилом край тумана отступал и, словно сползшее покрывало, показывал дно рудника, а вместе с ним и незаконных обитателей. Они забурлили внизу, словно помои в сливной канаве. Заклокотали и стали подниматься вверх. Много. Как морская волна. Пенная, злая, вонючая. И быстрая.

Гоблинское гнездо всегда можно опознать по запаху. Вот тянется он за ними, вьется впереди и вокруг. Его ни с чем не спутать, даже грязные орочьи портки воняют куда приятней. Что-то в их запахе было настолько отвратительное для оборотней, что они даже дышали с трудом. Не только одежда, вся кожа гоблинов пропиталась мертвечиной, словно они спали в куче падали. Наверное, так оно и было, кто их знает. Кто хоть раз пробовал разобраться в их повадках? Желающих не было.

— Оружие к бою!

Двуликие думали одержать легкую победу. Да, гоблинов сотни, больше в десятки раз. Но они-то оборотни! Им по плечу невозможное!

Так и было. Поначалу. Волна клокотала, отступала вниз зловонной черной жижей, как кровь этих отвратительных созданий, но сразу снова лезла наверх. Сотни гоблинов. А может, и вся тысяча. Здоровенные, как орки, и низкие — мельче гномов. Безволосые — словно девичьи коленки, и лохматые — как медведи. Угрюмые, с оскаленными ртами. И почти голые. Лишь небольшие клочки шкур прикрывали их причинные места. Хотя некоторые, напялили изношенные остатки чьей-то одежды.

То и дело над головами разносились оглушительные вопли, как будто подстегивающие гоблинов. Они словно набирались от него сил и зверели еще больше. Оборотней же эти вопли выводили из равновесия, заставляли ежиться и стискивать зубы.

— Это какой-то сигнал! — прокричал сквозь звон стали Тумит.

Гелиодор вынырнул из кучи порубленных тел и помотал головой.

— Не может быть. Это низшие твари, подчиняются только инстинктам. Просто кто-то из них раздобыл сломанный охотничий рог.

Когда солнце стало клониться к вечеру, оборотни начали отбрасывать мечи и воплощаться. Боевая форма позволяла быстрее исцеляться. Тяжело раненых пока не было, но тела оборотней кровоточили множеством порезов. Усталость тоже потихоньку брала свое. К счастью, гоблины не владели луками и стрелами, не могли поражать врага с расстояния. У них были только топоры, грубые подобия мечей, но преобладали все же каменные палицы. И к счастью, у этого стада не было ни одного серебряного клинка, способного по-настоящему тяжело ранить двуликого.

— Может, сведения неправильные? — проорал Тумит.

Чтобы высказать свое мнение, он отступил за широкую спину Церуса и вернул человеческое обличие.

У каждого оборотня-война был при себе зачарованный артефакт, эльфиской работы. При обороте в другую форму, он сохранял на двуликом все вещи и одежду. Без этой хитрой штуки, возвращаться из волчьей шкуры пришлось бы голышом.

— Ты думаешь, лаз сквозной? — прорычал Гелиодор.

Пасть не предназначалась для речи, и слова получились смазанными, как у пытавшегося говорить животного.

— Да! Посмотри вниз, они не кончаются! Так не должно быть. Глубина, которую указали гномы, не могла вместить столько гоблинов. Они наверняка прокопали ход к основной ветке.

Гелиодор думал быстро.

— Отступаем к сторожевой башне!

Башня — единственное более-менее уцелевшее и высокое сооружение в этом городке. Она внушала доверие, как стойко перенесшая все невзгоды, выпавшие на эту долину. Даже массивные надежные двери были на месте.

Отступали оборотни проворно. Спасибо Луне за звериную скорость, гоблинам за ними было не угнаться, хотя они, дико вереща, попытались отрезать противнику путь к укрытию. Но не успели. Оборотни завалили двери и в изнеможении попадали на пол, тяжело дыша.

Уже наступила глубокая ночь.

— Интересно, тут есть колодец?

Пить хотелось неимоверно.

— Сюда! — кажется, это был голос Амичита. — Тут источник.

Вода, вытекавшая из железной трубы и наполнявшая расколотую чашу фонтана, была мутная от пыли и теплая, но все равно вкусная. Выхлебали половину, остатками умыли лица, испачканные черной гоблинской кровью. Тонкая струйка медленно, словно нехотя, восполняла упавший уровень.

— Есть лестница наверх. Гнилая, но я поднимусь, — доложил Церус.

У него сил осталось больше, чем у остальных. Пока двуликие приходили в себя, он обследовал башню.

— Я с тобой.

Гелиодор поднялся на ноги. От усталости его пошатывало.

Гел вдруг с удивлением понял, что это была самая утомительная битва в его жизни. Впервые альфа был так близок к проигрышу.

— И я, — сказал Смарог. — Тоже хочется оглядеться.

Вокруг башни бурлил визжащий комок гоблинских тел. В темноте невозможно было разобрать их количество, но казалось, что за время битвы остроухих прибавилось. От башни и до самой крепостной стены копошилась, словно развороченный муравейник, черная масса. Гоблины лезли на стены, выли, но внутрь осажденной башни войти не могли. Обитые железными пластинами двери не поддавались, оставаясь непреступными для недалеких существ.

— Повезло, что сторожевая башня целая, — задумчиво пробормотал Церус, выглядывая наружу между зубцов стены.

В слабом свете звезд оборотни рассмотрели, как разочарованная чернота поползла за городские ворота. Клокотала и каркала, словно гоблины обсуждали что-то. Потом вонючее стадо двинулось вверх по склону. Как раз в том месте, где проезжали двуликие.

— О нет! Они, кажется, взяли наш след, — простонал Тумит.

В темноте откуда-то сверху послышалось испуганное лошадиное ржание.

— Радует только одно: в лагере никто из нас не остался.

— Да. Иначе постовым пришел бы конец.

Лошадиное ржание стало громче и жалобней. Это был душераздирающий крик о помощи.

— Похоже, добрались до наших припасов, — Как можно спокойней проговорил Гелиодор, хотя внутри забурлила злость, ему не жалко было продуктов и хозяйственного хлама, но вот кони… Животные погибли.

— Они их что, жрут? — не выдержал Церус.

— Ну, если вспомнить, что ездят гоблины исключительно на ящерах… Да, они жрут наших лошадей.

Оборотни замолкли, поеживаясь и прикрывая уши. Но долго слушать эту пытку и не пришлось — с животными расправились за считанные минуты.

На башне выставили наблюдателей и повалились спать. Хотя устали страшно, заснуть в окружении завывающего стада получилось далеко не сразу. Ночь и кошмарный сон слились для Гелиодора в одно мрачное пятно.

На рассвете вожаки оценили обстановку вокруг.

— Смотри там и там, — показывал Смарог на рудник и ворота.

Везде куда не поворачивались головы оборотней мельтешили гоблины.

— Они повсюду! — с ужасом констатировал Тумит. — Даже земли не видно.

Просто отсиживаться в башне оборотни не собирались. Да и какой смысл? Припасов у них не было, а значит обе стаи тут обречены на голодную смерть. Уж лучше сложить голову в добром бою.

Потекли дни утомительных схваток, вылазок и отступлений. Это походило на борьбу со стихией. Отдохнув за ночь, двуликие пытались выбраться из окружения, но к вечеру обессилевшие отступали обратно в башню.

День за днем.

Стадо, к удивлению оборотней, оказалось разумным, даже как будто организованным. Гоблины вели себя как животные, но в определенные моменты, словно повинуясь невидимому руководителю, поворачивали в нужном направлении или бежали именно туда, где оборотни собирались прорваться. Не то чтоб двуликие проигрывали. Нет. Они могли сражаться так хоть вечность, но у них не было еды, многих ранили, и это тоже требовало сил на восстановление. Они почти сникли…

— Смотрите! — заорал с верхней ступеньки Тум. — Они уходят!

Смотреть побежали все. И было на что. Яркое рассветное солнце, слепившее глаза до слез, показало им:

— Отлив… — прошептал Смарог.

— Да, точно, — поддержал Тум. — Так с берегов вода отходит после бури.

Гоблины быстро стекались к руднику, и за какой-то час их всех будто всосало внутрь.

— Вот это дела! — восхищенно прошептал Зоран. — Кому расскажи — не поверят.

— Нам нужно, чтоб поверили, и еще вход завалить. Помните, для чего мы тут?

— И что прикажешь делать?

— Как и планировали, взорвем к черной бездне этот рудник. Мы ведь брались очистить сам городишко, про подземелья никто не заикался. А гномы потом могут выкопать себе хоть десять новых штолен. Это уже их проблемы.

Действительно, по контракту они должны были очистить от гоблинов только городок. Оборотни обдумывали разные варианты исполнения своих обязательств и взяли с собой взрывную смесь, чтобы в случае осложнений подорвать подземный лаз. Нет рудника — нет проблем.

К счастью, гоблинов не заинтересовала несъедобная масса, залитая в небольшие бочонки. Они так и остались валяться среди обломков телег и обглоданных лошадиных костей.

Оборотни поднимались к своему разоренному лагерю и спускались вниз все вместе, держась настороже, готовые в любую минуту бросить груз и сваливать обратно к безопасной башне. Но окрестности рудника и деревянные сходни оказались пустыми. Ни одного гоблина не встретили. Только их трупы, оставшиеся после сражений.

Внизу, в самой глубине воронки, действительно был прорыт лаз. Всего один, узкий и неровный. Для надежности оборотни обшарили все простенки и проверили ходы, потом заложили динамит и, только когда в глубине раззявленной пасти рудника громко ухнуло, выдохнули с облегчением. Чтобы добраться до городка по поверхности, гоблинам понадобится не один день. Вверх поднялось огромное облако пыли и заблестело в лучах солнца мелкими алмазными частицами.

— В бездну такую работу, — выдохнул Гелиодор.

— Да и всё гоблинское отродье, — поддержал альфу Тумит.

Город покидали одной волчьей стаей. Поджарые тела огромных, лохматых существ мчались по мерзлой земле бесшумно, и только вспугнутые птицы выдавали их маршрут.

В первой же реке с наслаждением искупались. Перекидываясь прямо в воде, смыли вонючие подтеки черной вязкой жижи. На очищенных телах оборотней из-под грязи показались уже затянувшиеся рубцы недавних ран.

Гелиодор зачерпнул воды и плеснул в лицо. Рядом плюхнулся на колени Тумит.

— Ты знаешь, последнее время я постоянно думаю: а что дальше? Зачем все это? Глядя на свои руки, вдруг признался Гел. — И решил: сойдусь с ней и осяду. — Вода стекала с его лица, смывая всю гряз этих дней.

— С орчанкой? — нисколько не удивившись, спросил Тум.

Хотя другой предположил бы, что альфа говорит о прекрасной эльфийке.

— С ней.

— Она милая.

В голосе Тума прозвучали нотки зависть и сожаление. Решение альфы положит конец их прежней жизни. Гелиодор привяжется к своей кибитке и будет словно объезженный конь, домашний и послушный. Еще Тумит по-доброму завидовал счастью, обретенному вожаком.

— Она… хорошая. — Гелиодор не старался подобрать витиеватые слова, чтобы описать свою избранницу, произнес самое простое и подходящее.

Заложенная в оборотнях потребность в семье мучила его, как и всех его собратьев. Насладившись свободой и перенасытившись ею в юности, став зрелыми, они, движимые самым сильным и древним инстинктом, жаждали обзавестись своим логовом, женой и детьми.

Чаще всего они утоляли свой сексуальный голод с гномками, сманивали замужних на измены, за что их недолюбливали коротышки. «Разрушители гномьих гнезд» так называли их за глаза в городах. Молоденькую гномку соблазнить было трудней, они все были старомодно воспитаны, и в постель ложились только после свадьбы. Волки были готовы жениться, но толстушки хоть и заглядывались на красавцев оборотней, на брак с ним не соглашались, этот союз был заведомо бесплодным, а у гномов дети ровнялись счастью.

Гелиодор провел с Бёрк всего несколько ночей и сначала несерьезно отнесся к маленькой орчанке. Как к легкому развлечению. Только сейчас он осознал, что время, проведенное с ней, было тем, что он хотел и к чему всю жизнь инстинктивно стремился. Почти физически Гел ощущал расстояние между ними и чувствовал себя без Бёрк неполноценным, ополовиненным, разодранным надвое. В то утро он переживал собственный уход от неё так болезненно, будто сдирал с себя кожу. И чтобы заглушить эту боль и зудящую потребность вернуться, сражался ожесточенно, убивал гоблинов со злорадным наслаждением, отыгрывался за то, что переживал по их вине.

Теперь же, когда договор с гномами выполнен, Гелиодор собирался как можно скорее вернуться на хутор к своей девочке. Он заберет её в город. Если она захочет, то может взять с собой и старого орка, которого считает своим отцом. Работы для Гела в городе полно, он сможет зарабатывать достаточно, чтобы она ни в чем не нуждалась. Он оденет её в шелка и меха, будет баловать вкусностями. Подарит ей много украшений, всяких браслетов да серёжек.

Гелиодор вдруг вспомнил, что не видел у неё в мочках дырочек. «Ничего, можно проколоть, — подумал он. Но от одной мысли, что ей сделают больно, будут протыкать её тело острой иглой, у оборотня от злости удлинились клыки. — В бездну серьги! Браслеты, кольца, бусы и всё!»

В городе ей не придется больше красить кожу. Он представит её как гномку, и пусть хоть кто-нибудь попробует отозваться о ней плохо! Он затолкает насмешки обратно в глотки смельчакам.

В голове вспыхивали образы Бёрк и одно лишь слово «моя», которое заставляло сердце биться быстрей. У Гелиодора было лишь одно желание: бежать к ней.

— Гелиодор, нам всем нужно поехать в город, — сказал подошедший Смараг. — Необходимо рассказать всем о том, что видели.

— Мне не нужно.

Гел не собирался менять свои планы, отсюда он поедет прямиком на гномий хутор.

— Как раз, когда мы выезжали к вам, пришли известия, что на севере гоблины прорвались далеко вглубь Широких земель. — Смараг был сильно обеспокоен.

— И при чем здесь я? Пусть жители возьмут в руки оружие и защищаются. — Оборотень не собирался слушать о чужих проблемах.

— Не все так просто. Разве сам не понимаешь? Народы обеспокоены. Грядет что-то серьезное. По всем городам трубят, что эльфы собирают совет в Злат-городе. Хотят очистить от гоблинов все земли до Темных гор.

— Их земли, пусть и очищают, — ответил альфа, не особо вслушиваясь в слова.

— Работы будет много, и за нее щедро заплатят. Подумай, самое место для стаи оборотней, — забросил приманку Смараг.

— Брат, я устал воевать, с меня хватит. Я еду домой к своей женщине, — поставил точку в ненужном споре Гел.

— Поздравляю. Рад за тебя. Семья — это всегда хорошо. Но как же долг крови? Желаешь ты того или нет, а оборотень всегда остается стражем. — Брат применил железный аргумент. — Ты должен присутствовать на собрании всех народов и рассказать об этом месте. О поведении гоблинов. Оно необычно. Ненормально! Не делай вид, что не понял! Ими управляли! Стадо гоблинов вело себя разумно! В это трудно поверить, но я и ты видели это собственными глазами! А как убедить остальных воинов? Нас же поднимут на смех. Но ты лучший из двуликих, к тебе прислушаются. Тебе поверят.

Гелиодор разозлился и глянул на Смарога пожелтевшими звериными глазами. Как же он не любил напоминаний о прошлом, все эти древние легенды о стражах границ. В детстве он мечтал о возрождении былого величия оборотней, о битвах. А сейчас…

Душу сдавило. Если войска пойдут на гоблинское стадо расслабленными, воспринимая их как тупой скот, то все может закончится очень плохо. Смарог прав: предупредить нужно.

А Бёрк? Эх, как все это не вовремя…

— Ладно, две недели ничего не изменят. — Он сжимал и разжимал кулаки. — Но я сразу заявляю, чтобы никого не обнадеживать: я закончил воевать. С моей стаей ты можешь договориться сам. Если кто-то из братьев пойдет за тобой, я не буду против. Но сам из Жар-города отправлюсь прямиком за своей девкой.

— Хорошо, — обрадовался Смарог и ушел рассказать новости обеим стаям.

— Знаешь, что мне очень интересно? — почесал рыжую голову Тумит.

— Что? — рассеяно поинтересовался Гел.

— Если гоблинами кто-то управляет, то куда они теперь, все направились…