Берк. Оборотни сторожевых крепостей

6. Житейские будни

— Бёрк! Бёрк! — орал Татимир, стоя у лестницы.

Своей настойчивостью и силой голоса он походил на мартовского кота, сидящего на заборе.

— Да иду я! — зло прошипела Бёрк, от неожиданности запутавшаяся в пододеяльнике.

Это был последний заменённый ею комплект постельного белья. Орчанка выпростала из него ногу и, скрутив в безобразный узел, сунула к остальным. Горка белья выпирала из корзины, словно подошедшая опара.

— Бёрк! — снова заорал у лестницы харчевник.

— Вот же злобный… гном! — сплюнула она на пол. — Ни минуты покоя от него.

Она с трудом подхватила корзину, дно которой было в два обхвата шире неё. Пристроив край к бедру, вышла из последней коморки, сдаваемой посетителям, и пошла по ступеням вниз. Неудобная крутая лестница недовольно заскрипела. Подъем у неё был слишком крутым, а перила шаткими, потому приходилось идти осторожно, ведь обзор загораживала куча белья.

— Бёрк! — Татим скривил лицо в кислой улыбке. — Наконец ты пришла! — А потом, сразу посуровев, рявкнул: — Сколько можно копаться?!

Бёрк, привыкшая к перепадам настроения хозяина гостиницы, в ответ только закатила глаза.

— …Ох, девонька, — погрозил ей пальцем гном. — Сколько раз я говорил тебе, не делай так. Ради себя самой — не делай. Иначе однажды твои глазные шары оторвутся от своей оси и выкатятся наружу. Представь, каково тебе будет без глаз-то.

Татимир любил пугать всех страшными предвещаниями. По его словам, нельзя было плевать в огонь — иначе на языке вырастет бородавка. Нельзя начинать есть раньше него — иначе никогда не выйдешь замуж, а если и выйдешь, то за пройдоху или дурака. Полли, к слову, строго соблюдала эту рекомендацию. Нельзя в полнолунную ночь справлять малую нужду под березой, — а то при сборе грибов, тебя съедят дикие еноты.

В детстве Бёрк верила каждому его слову и страшно переживала, нарушив какую-либо «примету». Сейчас же, повзрослев и набравшись ума, она совсем не боялась — поняла, что в большинстве случаев Татим сам придумывает эти страшилки.

— А я намажу их медом, да и вставлю обратно, — бойко огрызнулась Бёрк.

Настроение упало. Если хозяин зовет так настойчиво, значит нашел ей новую работенку, за которую наверняка не заплатит.

— Зачем медом? — заинтересовался гном.

— Чтоб держались.

Татимир хмыкнул и потер свою длинную бороду. Она доросла гному до самого пояса и была его гордостью. Спереди он хитро сплел ее в косицу, а на кончике завязал лентой в тон жилетке.

— Тогда у тебя будет желтая пелена перед глазами, и все цветы для тебя будут словно подсолнухи.

— Цветы мне безразличны, переживу. А вот вы…

— Что я? — насторожился Татим.

— Вы наверно будете походить для меня на… большого шмеля.

Это был коварный выпад. Удар ниже пояса. Хозяин гостиницы был падок на модные вещи. Большую часть выручки он тратил на одежду и обувь, бессовестно экономя на работниках.

Татимир недовольно крякнул, поняв намек. Сейчас на нем была шелковая жилетка в широкую черно-зеленую полосу. Вещица дорогая, качественная, но с небольшим изъяном. Полоски шли горизонтально, расширяя и так могучую фигуру харчевника. Лохматая голова, черные сапоги… А если представить полосы желто-черными, то сходство с насупленным жужалом, становилось колоссальным.

— Шмеля?..

Гном расстроился и выглядел потерянно — он понял, что потратился на обновку зря. Жители хутора побаивались Татимира. Все тут вертелось вокруг гостиницы, и попасть в немилость к её хозяину сулило неприятности. Ему льстили и поддакивали. Одна Бёрк вела себя смело и независимо. Только она могла бросать ему честные замечания, когда он перегибал палку с модой.

— Та-ак… — растеряно крякнул гном и покраснел как вареный рак. — Шмеля, говоришь?

Бёрк спокойно кивнула в ответ. А чего бояться? Он и так собрался нагрузить её какой-то работенкой.

— Зачем звали?

Держать корзину было тяжело. и дочь орка как можно быстрей хотела получить свой дневной ворох дел.

— Вещи поменяла? — гном все еще был растерян.

— Поменяла.

— Одежду постояльцам починила?

— Починила и постирала, вечером принесу. Зачем звали-то?

— Звал… звал… — Гном мучительно вспоминал, зачем ему понадобилась девчонка, но мысль о потраченных впустую двух серебряных мешала думать. — Бутылка! — вспомнил он наконец. — За стойкой лопнула бутылка с медовухой. — Вообще, это он случайно разбил её, когда зацепился ногой за неровную половицу, но орчанке об этом знать не нужно. Девка до работы была, не особо охоча. Оговаривалась, что яблочный огрызок, по всякому поводу. Каждый раз приходилось, чуть ли не кулаками, доказывать ей свою правоту.

— Так что возьми ведро и приберись.

— Сейчас?

Бёрк мыла полы каждое утро. Но вчера, зная, что предстоит большая стирка, дождалась ухода последнего посетителя и вымыла всю харчевню с вечера.

— Нет, давай ждать, пока я не растяну бражку по всему полу. Сама потом будешь зудеть, что я грязь развел…

Бёрк обреченно вздохнула.

— …И не говори, что не забочусь о тебе. Я мог бы и промолчать!

Пришлось оставить стирку и тащиться в обеденный зал.

Размер бедствия оказался удручающим. Разбилась ведерная бутыль со старой медовухой. Это был прошлогодний остаток, забытый и давно скисший. Теперь пол покрывала липкая булькающая масса непонятного цвета. Из-за неё вся комната наполнилась густым запахом самогонной браги. От такого вида Берк расстроилась и громко шваркнула об пол ведро с водой.

— Это как же она разбилась? — заподозрила обман Бёрк.

— Как-как. Обычно. Стояла себе и вдруг бабах! Все сразу растеклось…

— А вы где были?

— Когда?

— Тогда, — прищурила глаза Бёрк.

— Так в окно смотрел. — Гном подошел к широкому подоконнику, заставленному горшками с геранью, и сделал вид, что заинтересован чем-то на улице. — Стою я смотрю в окно и думаю: будет дождь или…

— Нет, — перебила Бёрк.

Татима она раскусила, но поймать его на вранье, сейчас было невозможно: ни свидетелей, ни улик.

— Значит, не будет дождя? — охотно сменил щекотливую тему гном. — Хорошо. Тогда вечерком на рыбалку пойду.

Он слишком поспешно удалился в сторону своего кабинета, оставив орчанку собирать зловонную жижу.

Не быстро, но она справилась. Чтобы доски перестали липнуть и отмыть все щели, пришлось сменить три ведра воды. Выплеснув на дорогу последнее, Бёрк повесила поломойную тряпку сушиться и пошла помогать Полли.

— Наконец-то! — всплеснула та руками.

— Не говори мне ничего, я и так спешила как могла. — Бёрк вымыла руки и повязала передник. — Эта гадость не хотела отмываться. Густая, как смола. Как её пьют-то?

— Пьют свежую, а эта, небось, сто лет стояла.

— А ты откуда знаешь? — удивилась Бёрк и принялась ловко лепить пирожки с картошкой.

Горячая начинка исходила паром, а поджаренный лучок аппетитно поблескивал из золотистого пюре. Бёрк проглотила выступившую слюну и с грустью вспомнила оладушек, съеденный утром.

— Поняла по хозяину. Будь разлитая медовуха свежей, он бы себе волосы на голове выдергал.

— Это да, — хмыкнула Бёрк.

О прижимистости Татимира можно было складывать сказки.

В хлопотах пробежало полдня. Бёрк, собиравшаяся улизнуть пораньше, была насильно приставлена подавальщицей к толпе рудокопов, явившихся пообедать. Они стояли лагерем за хутором и приходили не каждый день. Только когда уезжали заполненные углем телеги, них случалась дневная передышка и коротышки ели и пили в единственной харчевне до потери сознания.

— У меня стирка, — попыталась Бёрк отмахнуться от хозяина.

— Завтра достираешь, — подталкивал её в спину Татим. — А я тебе неделю завтракать тут разрешу.

От такого щедрого предложения грех было отказываться. В добавок, между перетаскиванием подносов, Берк ухитрилась неплохо пообедать объедками.

Заржала лошадь во дворе.

— Сфенос вернулся, — глянула в окошко Полли.

Бёрк поставила вымытые тарелки на стол и пошла во внутренний двор.

— Молоко! — попыталась вернуть её Полли.

— Некогда, — махнула рукой орчанка и захлопнула дверь.

Хоть бы хозяин запретил стряпухе расходовать на неё драгоценный продукт, мечтала Бёрк. Коза, которую доила Полли, была гостиничной. На ее молоке варили каши на завтрак и делали творог. Почему гном расщедрился, для Бёрк было загадкой. Нет она, конечно, понимала, что за такие гроши работать тут больше дураков не найдется, но все же, это было необычно. Гном даже ни разу не попрекнул её выпитым молоком. Она всерьез опасалась, что когда-нибудь он найдет случай и предъявит ей огромный счет за лечение

— Я помогу. — Бёрк схватила небольшое брёвнышко с телеги и бросила к дровяному сараю. — А ты иди обедать.

Сфенос устало слез с воза и взялся было за дрова, которыми была полна повозка.

— Потом, — оттолкнула его дочь. — Иди поешь сначала. Сегодня похлебка с грибами, пироги с картошечкой и репа. — она старалась поподробней описать ему еду, чтоб старик оставил разгрузку на неё и ушел отдохнуть. Сфен задумался, глядя на горку дров. — Иди-иди, — настойчиво подтолкнул его Бёрк. — Я не спеша буду скидывать.

Это была работа орка. Каждое утро он ездил в лес на гостиничной кляче и собирал там поваленные деревья. Орк был уже стар и слаб, быстро уставал и обратно возвращался уже к послеобеденному времени. Еще он был у Татима на подхвате: принести, разгрузить… Но денег ему не платили — списывали за еду. Оказалось, прокормить орка, пусть и такого немощного, было проблемой. Большое тело — большой аппетит. А с годами он все больше дряхлел, и последние годы дочь поменялась с отцом ролями. Теперь добытчиком в их семье была она.

Бёрк хоть и не вышла ростом, но была шустра и предприимчива. Помимо работы в гостинице чинила и стирала чужие вещи, иногда нанималась убираться в домах местных. В общем, бралась за все, что могла сделать. Благодаря этому их семейная жизнь была вполне сытой.

Ждать, пока родитель поест, она не собиралась. Залезла на телегу и быстро стала сбрасывать дрова на землю. Лошадь распрягать не стала — решила на речку стирать поехать в повозке. Мокрая ткань становилась очень тяжелой и везти ее обратно приходилось в развалюхе-тачке. А сегодня она поедет на телеге — почти королева!

Бёрк вернулась на кухню рассказать отцу про свои планы и услышала, как разбушевались в главной комнате гости. Они возбуждено спорили, пытаясь перекричать друг друга.

— Оборотни!

— Оборотни! — слышалось из кормильни.

— Что это они? — заинтересовалась Бёрк.

Полли тревожно глянула на Сфеноса и, поколебавшись, ответила:

— Кто их знает? Вот чего-то вспомнили.

Бёрк было интересно, и она подошла к двери.

— Я вам говорю, что это оборотни! — доказывал остальным молоденький гном Ретик.

Он приехал в этом году впервые и с интересом поглядывал на Бёрк.

— Да тебе откуда знать? Когда последний раз тут бывали двуликие, ты еще титьку у мамки лакал, — смеялся чернявый Желок.

— А давай спорить! — вскочил молодой, пристыженный при других.

— Давай! Останешься без штанов.

— Посмотрим.

— О чем это вы? — вмешалась Бёрк. — Что стряслось?

— Оборотни! — радостно сообщил ей Ретик. — Ставят лагерь на опушке.

— Да врет он все. Они, поди, уже вымерли, — возражал Желок. — Ты точно спутал.

— С кем? Для гномов они во! — Молодой поднялся на цыпочки и рукой показал большой рост. — Эльфов я знаю — у них уши.

— Их-то ты издалека и не рассмотрел.

— Да говорю вам: это — оборотни!

— Ай! — пискнула Бёрк, когда ее больно щипнули за бок.

— Ага! Испугалась! — Это Татимир незаметно подкрался к ней.

— Что же, дядя Татим, это правда оборотни? — взволнованно спросила Бёрк.

Этого народа тут никогда раньше небывало, и посмотреть на настоящего двуликого очень хотелось. Она читала о них много сказок, слышала много легенд: про их невиданную силу, красоту, про воинские успехи.

— Похоже, что да, — кивнул гном. — Ты ведь помнишь, что встречаться с ними мелким орчаткам нельзя?

Еще бы она не помнила… Татим как-то рассказал ей, что оборотни любят маленьких орчат… есть. Он описал ей процесс очень красочно, с жуткими подробностями, для наглядности громко причмокивая губами. Отец слушал и поддакивал, говорил, что так и есть. Бёрк после той истории даже спать боялась в темноте и, пока сказочка хоть маленько забылась, сожгла месячный запас свечей. Но тогда она была еще очень доверчивой и наивной. Сейчас орчанка не верила ни единому слову брехливого гнома.

— Но ведь я уже не ребенок.

— Но ты так и не выросла, — оспорил возражение Татим. — Потому держись-ка подальше от них. — На удивление он был серьезен и говорил сурово.

Уверенность Бёрк пошатнулась. Вдруг сказка — правда?

— Нужны они мне. У меня стирка, — фыркнула высокомерно орчанка. — Я лошадь возьму? На речку белье полоскать отвезу?

— На речку — это хорошо… — кивнул гном. Речка текла в другой стороне от леса. — Бери. И это… Завтра не приходи. Постирай все спокойно, без спешки. А твой паек я через Сфеноса передам.