Беспорядочные связи

Глава 5

Зазвонил телефон. Миранда бросила на аппарат раздраженный взгляд, повернулась к зеркалу, но при втором звонке опять посмотрела на телефон. На ней еще ничего нет, кроме черного кружевного бюстгальтера и таких же трусиков; подведен только один глаз.

Третий звонок. Она и так уже опаздывает. Пусть автоответчик запишет сообщение.

После четвертого звонка Миранда не выдержала и сняла трубку.

– Алло.

– Эй, сестренка, как дела?

– Мелли! – Миранда обычно только тогда начинала понимать, как скучает по сестре, когда слышала по телефону ее голос. Наверно, поэтому они и звонили друг другу не часто. Уж больно тоскливо становилось на душе.

– Получила твое сообщение. Я очень соскучилась.

– Я тоже. – Это еще мягко сказано, подумала Миранда. – Я просто позвонила, чтобы узнать, не можем ли мы провести вместе праздники.

– Работы по горло. День благодарения точно отпадает. А вот на Рождество я, пожалуй, выберу время.

– Сможешь ко мне приехать? – нерешительно спросила Миранда.

– Сначала поговорю с Марком, узнаю, какие у него планы. Давно он объявлялся?

– Давненько. Ничего о нем не слышала с тех пор, как он повез группу на плотах по Колорадо.

– Так, дай-ка подумать. А когда я в последний раз звонила ему, он отправлялся в Эверглейдс охотиться на аллигаторов.

Сестры расхохотались. Марк был младший в семье и являл собой полную противоположность Мелли, которая, по мнению Миранды, была воплощением ответственности и обязательности. В университете он учился плохо, едва закончил его, а своей профессией избрал развлечение. Марк организовывал приключения, причем исключительно дерзкие и опасные. Миранда восхищалась братом. Он неплохо зарабатывал, заставляя людей рисковать жизнью, платить за этот риск и при этом думать, что они получают огромное удовольствие. По крайней мере, так представлялось Миранде. Сама она не отваживалась играть со смертью, да и Мелли была не храброго десятка. Сестры часто шутили, что все их рисковые гены достались Марку.

– Ох, как хорошо смеяться. – Миранда погрустнела.

– Рэнди, что-то случилось? Мне не понравился твой голос на автоответчике.

Перед собой Миранда не кривила душой: она звонила Мелли, намереваясь рассказать ей о Коуле, о своих душевных проблемах. Но теперь она не была уверена, стоит ли ей вообще облекать в слова то, что она чувствует.

– Сама не знаю. – Миранда выругала себя за то, что не сдержалась, и шмыгнула носом.

– Хочешь, прилечу к тебе на эти выходные?

– Мелли, ты же только что говорила, у тебя работы, по горло, – возразила девушка.

– Ты для меня важнее любой работы. Если надо, я прилечу.

Миранда расплакалась. Это и есть настоящая любовь, думала она. Ты нуждаешься в человеке, и он бросается к тебе на помощь, несмотря ни на что. Миранда позволила себе пореветь с минуту; Мелли на другом конце провода спокойно слушала ее всхлипы. Мелли не в первый раз подставляла сестренке плечо, и Миранда не в первый раз корила себя за то, что злоупотребляет великодушием сестры.

Мелли с шестнадцати лет заменяла младшим брату и сестренке родителей. Их мать погибла в автомобильной катастрофе, а отец, тяжело переживавший утрату любимой жены, перестал принимать участие в воспитании детей. Сейчас они даже не знали, где он живет. Миранда не сразу оценила благородство сестры. Лишь став взрослой женщиной, она поняла, что Мелли ради них пожертвовала своей молодостью.

Миранда наконец взяла себя в руки и, подавив рыдания, вытерла наволочкой глаза.

– Мелли, ты самая лучшая сестра и подруга. Мне жутко повезло, что ты у меня есть.

– Я приеду в пятницу.

– Нет, нет. У меня все в порядке. Я просто хотела поговорить.

– По поводу работы? Тоскуешь по телевидению?

– Иногда. Но на новом месте тоже скучать не приходится. Во всяком случае, сейчас я расследую очень интересное дело. Шантаж.

– Это замечательно. Ты справишься, я знаю.

– А вот я не совсем уверена. Если бы все сводилось только к работе, тогда, может быть…

– Но тут замешан мужчина. – Мелли слишком хорошо знала сестру.

– Даже двое, – призналась Миранда. Она стала объяснять, что происходит. Рассказала о своем влечении к Коулу, о том, что Рик ведет расследование по делу об изнасиловании, и как он уговаривает ее вернуться к нему.

– А ты сама как относишься к Рику?

– Знаешь, он не изменился. Все такой же ловкач, симпатичный, сексуальный. Я его не уважаю, во всяком случае, как личность, не доверяю ему, но нельзя отрицать, что мы друг к другу… неравнодушны. С ним по крайней мере я знаю, что получу.

– Ас певцом этим у тебя что?

– Тут у меня вообще неизвестно что. То я его ненавижу, видеть не могу, а в следующую минуту готова вешаться ему на шею. Он чувственный, талантливый, остроумный и по любому поводу спорит. Когда мы… вчера вечером… я вообще обо всем позабыла, не помнила ни себя, ни где нахожусь и что делаю. Такое впечатление, будто меня околдовали.

– Ты сказала, его подозревают и в шантаже, и в изнасиловании?

– Да, он один из подозреваемых и в том, и в другом деле.

– Думаешь, он виновен?

– Не знаю. У него такие честные глаза. Мне хотелось бы верить своей интуиции, а она подсказывает, что он не виновен. Но ведь зачастую даже жены насильников не подозревают, на что способны их мужья, так как же я могу судить о его виновности или невиновности, если знакома с ним всего два дня. К тому же у него есть основания для шантажа. Должна сознаться, чувства мешают мне беспристрастно проводить расследование. Как ты думаешь, может, мне следует передать дело другому следователю? Даг настаивает, чтобы я взяла кого-нибудь в помощь. И уж он, конечно, будет рад до чертиков, если я вообще выйду из игры.

– Нет, это исключено. Ты же сама сказала, что должна завоевать уважение босса. Чувства личного характера зачастую становятся неотъемлемой частью работы, которую мы выполняем. Мы ведь люди, а не роботы. Ты не нарушаешь ни этических, ни моральных норм поведения. Так что продолжай свое расследование. Но будь осторожна.

Миранда почувствовала облегчение. Непоколебимая уверенность сестры в ее способности разобраться в сложном деле придала ей силы.

– И вот что я еще тебе скажу. Это, пожалуй, самое важное. Не бойся рисковать, не избегай человека, который тебе нравится. После того, что мы пережили в детстве, когда мама умерла, а отец отстранился от нас, мы все трое оказались не способными на глубокую душевную привязанность. Мы опасаемся, что нас опять бросят. Поступок Рика лишь укрепил в тебе этот страх. Но так не может продолжаться вечно, Рэнди. Без риска ничего нельзя добиться. Только так люди обретают богатство – и деньги, и любовь. Подумай об этом, ладно?

– С чего ты вдруг расфилософствовалась? – шаловливо поинтересовалась Миранда, смущенная проницательностью сестры.

– Делюсь собственным опытом, – с наигранной застенчивостью ответила Мелани.

– Ну-ка выкладывай, кто он.

– Потрясающий мужчина, потом расскажу. Ты, кажется, говорила, что собираешься на какой-то сногсшибательный ужин.

Миранда рассмеялась. Действительно, пора идти. Несколько мгновений назад ей почудилось, будто открылась входная дверь, но она решила, что это просто игра ее возбужденного воображения. Взглянув на часы, Миранда запаниковала: с минуты на минуту должен появиться Коул. В общем-то он уже опаздывал, но это ее не удивляло. Она заверила сестру, что во всем разберется, и пообещала в ближайшее время позвонить.

Слух не подвел Миранду: дверь действительно открывалась. Коул стучался, но не получил ответа, а дверным звонком воспользоваться не захотел, так как считал это изобретение глупостью технической мысли. Постояв немного на крыльце, он приоткрыл дверь и тихонько окликнул Миранду. Коул надеялся, что не ошибся домом, иначе его ожидают большие неприятности. Тут до него донесся голос Миранды, очевидно, с кем-то говорившей по телефону, и он вздохнул с облегчением. Она рассмеялась, и Коул с удивлением осознал, что впервые слышит ее смех – грудной, чувственный.

Ориентируясь на звук голоса девушки, он дошел до ее спальни. Что она говорила, Коул не мог разобрать, слышал только, как она говорила – задушевным, сердечным тоном. Возможно, она беседовала со своим парнем. Вопреки здравому смыслу он заглянул в комнату. При виде представшего взору зрелища его обдало жаром. Миранда сидела спиной к двери; ее наготу прикрывали лишь черные кружевные трусики и бюстгальтер.

Коул неслышно охнул. Ее тело, как и волосы, не поддавалось описанию. Изумительное, восхитительное сочетание нежных округлостей и гибких линий. Кожа как свежие сливки.

Коул осторожно вернулся к двери и, выйдя на улицу, тряхнул ногой, чтобы сбить возбуждение, от которого сразу же стали узки брюки. Он не представлял, как переживет этот вечер, не выставив себя на посмешище.

– Проклятье, – тихо выругался он, сознавая иронию своего положения. Прежде ни одна женщина не имела над ним такой власти. При одном взгляде на Миранду, в одежде она или без, он почти испытывал оргазм. Однако эта женщина подозревает его в шантаже, а возможно, и в изнасиловании. Вовремя пришедшая мысль значительно охладила пыл Коула, и, обаятельно подмигнув любопытному соседу Миранды, который делал вид, будто поливает цветы, он, прислонившись к забору, стал ждать.

Миранда, критически оглядев себя в зеркало в ванной комнате, решила, что просто подведет глаза и накрасит тушью ресницы, а тени накладывать не будет. На завивку волос времени не оставалось, поэтому она слегка начесала их и взбила на затылке в полу беспорядочный пучок. Натягивая черные колготки, Миранда услышала громкий стук в дверь. В ушах гулким эхом отозвалось биение затрепетавшего сердца.

– И на кого же ты похожа? – недовольно спросила она себя, зная, что большинство женщин, которые будут присутствовать на ужине, сделали прически и макияж в дорогих салонах.

– Иду, – крикнула Миранда и, извиваясь всем телом, влезла в облегающее черное платье, затем направилась к двери, оправляя на бедрах шелковую ткань. Она ступала нарочито медленно, с каждым шагом напоминая себе, что идет на работу, на работу, на работу.

– Ты опоздал, – холодно поприветствовала она Коула, чтобы скрыть свое восхищение. В элегантном сером костюме и белой накрахмаленной рубашке с ярким галстуком сумасшедшей раскраски он был просто неотразим. Миранда не сомневалась в том, что Коул чуть ли не единственный будет на торжестве не в смокинге. Однако выглядит он потрясающе, вынуждена была признать девушка.

– Ты, похоже, тоже еще не собралась, – парировал Коул, вопросительно глянув на ее разутые ноги и сережки в руке.

– Входи. Я почти готова. – Миранда, жестом предложив ему проследовать в гостиную, исчезла в спальне.

Коул сразу же подошел к бару и налил себе джина с тоником. Ему нужно было чем-то занять руки. Разве мог он представить, что в одежде она будет смотреться еще сексуальнее. Но это шёлковое платье шуршало на ней так соблазнительно, подчеркивая каждый изгиб тела, обещавшего массу наслаждений.

Коул одним глотком осушил бокал и налил второй. В гостиную вошла Миранда: губы накрашены, в ушах бриллиантовые сережки, на ногах – замшевые лодочки. В развилке между грудями блестела бриллиантовая капелька, висевшая на едва заметной тоненькой золотой цепочке. С каким упоением прижался бы он к губам к тому месту, где так нагло покоится кулончик! Он жаждал распустить ее волосы и зарыться в них лицом, жаждал еще раз увидеть прекрасное тело в черном кружевном белье. Вместо этого он залпом выпил почти весь бокал.

– Пил бы прямо из бутылки. Я бы не обиделась, – подчеркнуто презрительным тоном бросила Миранда.

– Ну конечно, и тогда ко всем прочим моим порокам прибавится еще и алкоголизм. Вымогателем и насильником я себя уже зарекомендовал.

– А также нахалом и грубияном, – добавила Миранда. Она не хотела допускать непринужденности в общении с ним, особенно у себя дома.

Коул ничего не ответил, хотя на языке вертелось несколько язвительных реплик. Не сводя с Миранды глаз, он допил содержимое бокала.

– Ну что, поехали? – наконец предложила девушка, прерывая напряженное молчание.

– Ты не хочешь надеть плащ?

– Ты же без плаща.

Взгляд Коула медленно заскользил по ее оголенной шее, верхней части груди, белеющей в вырезе платья, спустился вниз к стройным ногам, обутым в туфли на высоких каблуках-шпильках. Миранда почувствовала, как по телу столь же медленно разливается опаляющий жар.

– На мне больше одежды, – глухо заметил он. Продемонстрировав свое раздражение преувеличенно громким вздохом, Миранда подошла к шкафу и вытащила черный плащ.

– А где же меха? Я думал, что знаменитости вроде тебя имеют как минимум две-три норковых шубы, – насмешливо произнес Коул.

– Слава – это мираж, иллюзия. К тому же я больше не знаменитость, да, наверно, никогда и не была ею.

Коул внимательно посмотрел на девушку. В ее обычно мелодичном голосе прозвучали кислые нотки. Должно быть, расставание с тележурналистикой было для нее болезненным. Он смягчился.

– Прости.

– Не извиняйся, – сердито отозвалась Миранда. Его сочувствие зажгло гневный огонек в ее бирюзовых глазах. – Теперь я гораздо лучше устроена в жизни и, ко всему прочему, помогаю сажать за решетку преступников. – При последних словах она выразительно взглянула на Коула.

У Коула все закипело внутри. Он стиснул зубы, серые глаза потемнели, как грозовые облака, мышцы под костюмом напряглись, костяшки пальцев, сжимавших ключи, побелели. Такая же резкая перемена произошла с ним в артистической уборной вчера вечером. Миранда испугалась. Во что способен вылиться его гнев, который он с таким трудом сдерживает? Неужели он срывает его на невинных жертвах? Миранда, вдруг почувствовав, что боится оставаться с ним наедине, кинулась к двери.

Коул несколько секунд оставался в холле один. Последний раз он испытывал подобную досаду и ярость, когда ругался с отцом по поводу выбора своей профессии, а с тех пор прошло десять лет. Его отец – бесчувственный, упрямый эгоист. Так почему же эта женщина вызывает в нем аналогичные чувства? Должно быть, по той же самой причине. Она занята только собой, настроена любой ценой распутать порученное дело, может быть, даже хочет посадить его за решетку, чтобы завоевать еще большую популярность. Ей явно мало уже имеющейся славы. Коул призвал на помощь всю свою выдержку и самообладание, чтобы во всеоружии встретить опасности надвигающегося вечера. Одному Богу известно, что она способна выкинуть.

Почти всю дорогу до центра города оба хранили натянутое молчание. Миранда была потрясена, когда, выскочив из дома, увидела у обочины черную «миату». Если бы не цвет, она приняла бы ее за свой прежний автомобиль. На душе стало тоскливо, но девушка, запрятав поглубже ностальгические чувства и не позволяя себе задуматься над тем, почему этот предполагаемый негодяй любит такие же машины, что и она, удобно расположилась на сиденье рядом с водительским и посигналила. Коул появился через несколько минут; вид у него был угрюмый.

За всю дорогу он лишь раз обратился к ней – спросил, какую музыку поставить. Миранда в ответ махнула рукой, давая понять, что ей все равно, и Коул, положась на свой вкус, зашуршал коробками компакт-дисков. Миранда искоса посматривала на его коллекцию, представлявшую собой смесь блюза, джаза, кантри, песен в исполнении шансонье, ансамблей рок-музыкантов и, как ни странно, классики. Чтобы скрыть удивление, Миранда торопливо отвернулась к окну. Что-что, но уж музыку Баха она никак не ожидала найти в его машине. Коул был полон сюрпризов. Вот это-то ее и пугало.

В тишине маленького салона зазвучал романтический голос Фрэнка Синатры. Получается, она опять не угадала. Миранда ожидала услышать ритмичную веселую музыку, которая нейтрализовала бы возникшее между ними напряжение. Во всяком случае, она выбрала бы именно такую мелодию. Коул же поставил сентиментальную песню о любви.

Эта музыка вызывала желание прижаться лицом к сильной мускулистой груди, слиться в медленном танце с любимым человеком, шептать ему ласковые слова, нежно гладить. Миранда вспомнила руки Коула – на ее лице, в волосах, на груди. Эти руки были нежными и сильными, но они не гладили. Горячие и страстные, они с жадностью ощупывали, исследовали ее тело. При этом воспоминании Миранда разволновалась и придвинулась ближе к окну.

К концу второй песни девушка неожиданно для себя начала расслабляться. Красота вечера не оставила ее равнодушной: рокот мотора убаюкивал тело, зажигавшиеся на небосводе звезды и густая синева сумерек успокаивали измученный тяжкими думами разум. Нежная музыка ласкала душу, и Миранда, поддавшись соблазну, на время позабыла про свои тревоги, решив, что снова станет бдительной, как только выйдет из машины. Ей казалось, что в данный момент она находится в относительной безопасности. Бросив искоса взгляд на Коула, Миранда заметила, что он тоже погружен в раздумья.

Почувствовав на себе ее взгляд, Коул повернул голову. На их лицах отражался рассеянный свет огоньков на приборном щитке. Их взгляды встретились, и на долю секунды в глазах обоих мелькнуло взаимопонимание. Визг тормозов ехавшей впереди машины тут же отвлек внимание Коула. Это мгновение безмолвного разговора взглядами было столь быстротечно, что Миранда подумала, будто ей померещилось. А если не померещилось, тогда что это было?

Коул сосредоточился на дороге и, переключая коробку скоростей, кидал черную спортивную машину из стороны в сторону, обгоняя другие автомобили. Поскольку до этого он не проявлял лихачества и пока спешить им было незачем, Миранда догадалась, что он специально старается занять себя. Но почему? Неужели то мгновение тоже взволновало его и смутило? Или это всего лишь игра ее воображения?

Миранду поражал цвет его глаз – дымчато-серый, словно шерстка кота, который был у нее в детстве. Странное сравнение. Ведь тот котик спасал ее от одиночества и мирил с жизнью в годы отрочества.

После смерти матери, когда отец забросил их и сестре пришлось вести хозяйство, Миранде не с кем было делиться своими горестями и сомнениями. Мелани поощряла ее к разговорам по душам, но Миранда чувствовала, что у старшей сестры и без нее забот хватает. А она не знала, как вести себя с мальчиками, проявлявшими к ней внимание, ее допекали прыщи и язвительные подруги, мучило одиночество. Эти проблемы превратили тот период ее жизни в настоящий ад.

Утешением ей стал Скорпион, ему она изливала все свои печали и разочарования. Это он сидел рядом с ней на кровати, благородно подставляя свою мягкую серую шерстку ее слезам, когда она всю ночь напролет рыдала, узнав, что ее подруга, с которой они дружили со второго класса, отбила у нее мальчика. Миранда улыбнулась, вспомнив, как кот несколько дней подряд после той ночи слизывал своим шершавым розовым язычком засохшую на шерстке соль. Скорпион всегда чувствовал, если она была не в настроении. Тогда он запрыгивал к ней на колени или на груду учебников и просто был рядом, радостным мурлыканьем отвечая на улыбку и ласку хозяйки.

Для Миранды Скорпион был олицетворением преданности и надежности. Значит ли это, что и Коул, чьи глаза навевали воспоминания о ее любимце, заслуживает доверия?

А мужчина, владевший мыслями Миранды, в это время пытался сосредоточить внимание на дороге. Перехваченный им несколько минут назад вопросительный взгляд необычайно переменчивых глаз проник ему в самое сердце. В этом взгляде отразились надежда, удивление и беззащитность. Она о чем-то спрашивала его, но Коул не понял вопроса, да, наверное, и не смог бы на него ответить. Этот взгляд убеждал, что женщина, казавшаяся Коулу то страстной, то бесчувственной, на самом деле гораздо более сложная натура. И еще он понял, что хотел бы познать не только ее эрогенные зоны.

Коул подъехал к гостинице «Менджер» и резко затормозил. Это был старейший в городе отель первого класса. Располагался он рядом с крепостью Аламо, имел богатую историю и был окутан легендами. Миранда считала, что это самое выдающееся сооружение Сан-Антонио. В 1898 году в баре «Менджера» Тедди Рузвельт набирал «мужественных всадников», сформировавших Первый полк волонтеров кавалерии США. Здесь останавливались во время своих визитов в Сан-Антонио президенты и кинозвезды, в том числе Джоан Кроуфорд, Джон Уэйн, Джимми Стюарт и Рой Роджерс. Современные известные актеры тоже гостили в «Менджере», но Миранда их не принимала в расчет. Она обожала старые фильмы и любой голливудской рождественской новинке предпочла бы киноленту «Как прекрасна жизнь», хотя уже смотрела ее раз двадцать.

Служитель гостиницы открыл дверцу с той стороны, где сидела Миранда, и подал ей руку. Девушка вышла из машины и встала, ожидая, что Коул подойдет к ней и они вместе отправятся на ужин. Но тот, не оглядываясь, промчался мимо к стеклянным дверям, которые тут же пропустили его в холл. Миранда, взбешенная дерзостью своего кавалера, последовала за ним, но демонстративно медленным шагом. Будь она проклята, если побежит догонять его.

В отделанном красным деревом вестибюле был слышен звон бокалов и гул оживленных голосов, доносившихся из банкетного зала. Коул наконец остановился и дождался Миранду.

– Хорошие манеры так и лезут наружу, – сказала Миранда.

– В таком случае не могу не отметить, что тебя воспитывали в праздности, ибо я впервые вижу человека, который ходит так медленно, – огрызнулся Коул.

Миранда прикусила язык, опасаясь, что ее следующая реплика может оказаться еще более презрительной. Она не узнавала себя. Почему он так на нее действует?

Не обращая внимания на его издевательскую усмешку, Миранда устремила свой взор в банкетный зал, где пестрела, переливаясь всеми цветами радуги, толпа разряженных гостей. Девушка облегченно вздохнула. Она не любила посещать торжества, но сейчас была рада обществу. Ей нужно как можно реже оставаться наедине с человеком, который становится слишком опасным, смущает и искушает ее.

Правда, Миранде тотчас же расхотелось общаться, едва она увидела первое знакомое лицо. К ним направлялась, вернее, неслась, мчалась Лена Хауленд-Хансен. Миранда с восхищением наблюдала за ее стремительной поступью, недоумевая, как может женщина двигаться так быстро в столь облегающем платье. Лена была одним из ведущих журналистов светской хроники Сан-Антонио и в «Менджере», очевидно, собирала информацию для выпуска новостей следующего дня.

– Миранда! Как замечательно, что ты снова выходишь в свет!

Каждую фразу Лена заканчивала на восклицательной ноте и во время разговора безудержно размахивала руками, сверкая кольцами, которыми были унизаны все ее пальцы. Увешанная драгоценностями с головы до пят, она казалась такой яркой и блестящей, что Коул невольно зажмурился. Его реакция была вполне объяснима, но Миранда сурово взглянула на своего кавалера, демонстрируя Лене, что не одобряет его поведения.

Осторожность не помешает, сказала себе Миранда. Лена была способна уничтожить человека, перешедшего ей дорогу.

– Да, давненько мы не виделись с тобой, Лена, – подыгрывая светской львице, ответила девушка и, наклонившись, в знак приветствия коснулась щекой ее щеки, как того требовали правила приличия, хотя Миранда и презирала подобное лицемерие.

Лена, чуть ли не облизывая губы, открыто рассматривала Коула – новую жертву своего пера.

– Миранда, лапочка, кто это? Твой брат? – спросила она, не сводя с него глаз.

Миранда успокоилась, сообразив, что Лена просто флиртует с Коулом и вовсе не намерена делать его или, хуже того, ее объектами очередной заметки светской хроники.

– Лена, познакомься, это Коул Тейлор. Коул, это Лена Хауленд-Хансен.

– Миссис Хансен, счастлив познакомиться с вами. Миранда раскрыла рот от изумления. Никогда еще она не слышала, чтобы он выражался столь учтиво, почти подобострастно. Однако, заметив плутоватые огоньки в глазах Коула, она поняла, что он просто смеется над бедной женщиной.

– О, Миранда, дорогуша, а я слышала, что ты опять с Риком. – Лена театрально вздохнула. – Наверно, меня дезинформировали; раньше мои источники были надежнее. – Она громко хмыкнула.

При упоминании имени своего бывшего возлюбленного Миранда вся сжалась, чувствуя, как отливает от лица кровь. Проклятье, думала она, этого следовало ожидать. Полицейские, как никто другой в городе, обожают сплетни. А Рик устроил целую демонстрацию, сопровождая ее по департаменту на глазах у всех.

Коул вопросительно посмотрел на Миранду, но она не смела повернуть к нему лицо. Девушка не знала, что сказать, а оба ее собеседника не сводили с нее глаз. Почему Коул, как подобает джентльмену, не поможет ей выйти из неловкого положения?

– Коул – звезда самого потрясающего ночного клуба в городе. Ты, должно быть, слышала про «Электрик блюз»? Лена, обязательно поговори с ним. – Миранда ехидно улыбнулась Коулу.

– Ты шутишь! Я собираюсь в ваш клуб на следующей неделе. Все только о нем и говорят! Ты умница, лапочка! Значит, вы и есть «Бейби блюз»?

– Так называется моя группа, мэм, – ответила Коул, бросив на Миранду затравленный взгляд. Та сделала вид, будто ничего не замечает.

При первой же возможности Миранда, чтобы избежать дальнейших расспросов Лены, покинула своих собеседников. Реплика о Рике буквально сразила ее, и ей нужно было время, чтобы прийти в себя. Она надеялась, что Коул не будет интересоваться, кто такой Рик, ибо объяснение может вылиться в нечто большее, чем просто рассказ о своем прежнем романе. Положение усложнялось, и у Миранды было такое ощущение, будто она заперта в четырех стенах, которые постепенно сдвигаются.

– Леди желает что-нибудь выпить?

Миранде незачем было оборачиваться, чтобы посмотреть, кто ее окликнул. Этот голос знал весь город. Он принадлежал человеку, которому Миранда глубоко симпатизировала. К ней обращался Дэниел Кокс.

– Ты как всегда вовремя, – сказала Миранда, обнимая Кокса. Дэниел смачно чмокнул ее в щеку, чем привлек внимание десятка гостей.

Миранда многим была обязана Дэниелу: в свое время он помог ей утвердиться на телевидении. Дэниел уже более пятнадцати лет занимал должность главного ведущего самой популярной программы новостей в Сан-Ан-тонио. Профессионализм Миранды он оценил сразу же, едва увидел ее пробный репортаж. Дэниел настоял на том, чтобы Миранду приняли на телевидение, потом уговорил начальство перевести ее из редакции криминальной хроники в отдел расследований и, наконец, развернул целую компанию в защиту Миранды, когда заправилы телекомпании требовали убрать ее из эфира и вообще уволить с работы. Ей ставилось в вину раскрытие разоблачительных сведений, компрометирующих высоких лиц. Ради нее он готов был пожертвовать собственным служебным положением, но Миранда упросила его не вмешиваться в скандал. Дэниел всегда помогал ей советами в работе и обязательно хвалил за каждый хороший репортаж. Он принадлежал к числу тех редких в среде самовлюбленных честолюбцев личностей, которые способствуют продвижению по службе талантливых работников, а не губят их карьеру.

Миранда восхищалась профессионализмом Дэна, однако еще больший восторг вызывали у нее его отношения с женой. Коксы были женаты больше двадцати лет, имели двух дочерей-студенток, но любили друг друга, как в молодости, и не скрывали своей глубокой привязанности. А после того, как Рик бросил ее, Миранда поняла, что брак Коксов для нее – эталон супружеских отношений.

Девушка чуть заметно улыбнулась, увидев, как Синди Кокс, приблизившись к мужу со спины, обняла его за талию. Тот нежно поцеловал подставленную щеку. Миранда при этом испытала жгучую зависть.

– Миранда, я так соскучилась по тебе. – Синди Кокс поприветствовала девушку серьезным взглядом карих глаз. – Мне нет прощения. Нужно было позвонить тебе и договориться пообедать в кафе, как мы всегда делали. Не понимаю, как я могла позволить своей любимице исчезнуть из моего поля зрения? – Она укоризненно покачала красивой головой с гладко причесанными рыжеватыми волосами.

– Я сама виновата. Превратилась в отшельницу. Выползаю на свет только для того, чтобы сделать необходимые дела, а потом опять возвращаюсь в свою пещеру. Но, думаю, теперь чаще буду появляться на людях. Я уже почти освоилась в агентстве и чувствую себя вполне комфортно.

– Значит, ты довольна новой работой? – осторожно, как бы невзначай, спросил Дэн, все время внимательно наблюдавший за Мирандой.

Девушка поняла, что пытался выяснить ее старый друг и наставник, и сердечно улыбнулась ему.

– Иногда очень скучаю по телевидению и, наверное, всегда буду немного тосковать. Но сейчас я вроде бы вошла в роль частного детектива, мне удается приносить пользу людям. А это, пожалуй, самое главное.

Ее слова не убедили Дэниела, но он не стал больше задавать вопросов. Синди же, по-видимому, усмотрела в новом занятии Миранды романтику; ее глаза заблестели.

– У тебя уже были скандальные или опасные случаи?

– До последнего времени, пожалуй, нет. Но в настоящий момент я занимаюсь одним делом, которое может оказаться и скандальным, и опасным.

– «Сэндборн» заказал здесь столик на вечер, или ты на работе? – поинтересовался Дэниел, мельком окидывая взглядом зал.

Миранда не хотела лгать друзьям, но иначе было нельзя.

– Ни то ни другое. Я оказываю клиенту услугу. – Коксам это ни о чем не говорило.

Синди ее уклончивый ответ заинтриговал, но Дэн принял его с молчаливым пониманием. Он не был убежден в том, что ему нравится та жизнь, которую теперь вела Миранда, и покров таинственности, окружавший ее. Во времена их тесного общения она всегда была уверена в себе и полна – чего? – оптимизма. Пожалуй, что так. Луч света в темном царстве злобствующих циничных карьеристов. А сегодня в ней проскальзывала какая-то безнадежность, казалось, ее что-то беспокоит. Нет, она не утратила своей привлекательности, даже, может быть, стала еще красивее, окутанная этим непонятным, загадочным ореолом таинственности. Но она явно чем-то встревожена.

В том, что Миранда изменилась, отчасти виновен Рик. Тем не менее она оправилась от жестокого удара, который он ей нанес, выкарабкалась из бездны разочарований почти невредимой, отделавшись лишь легкими ссадинами. Конечно, после этого она напрочь отгородилась от мужского внимания, но предательство любимого человека никак не повлияло на ее отношения к работе и жизни в целом.

Миранда проявила себя настоящим профессионалом, когда разоблачила неблаговидную деятельность вице-президентов крупнейшей нефтяной компании города, а также двух сенаторов и члена палаты представителей от штата Техас, погрязших во взяточничестве и подкупах. Ее ошибка заключалась в том, что она предала огласке добытые сведения, не имея на руках достаточно фактов для передачи дела в суд. Хотя сбор подобной информации не входил в ее обязанности. Репортаж Миранды послужил сигналом опасности: в компании «Равало Ойл» затрещали бумагорезки, техасские конгрессмены начали поспешно заметать следы. Власти штата, естественно, тоже засуетились, хотя и оказались менее расторопными, но к тому времени, когда за дело взялась следственная группа, большинство улик исчезло без следа.

Скандал вынудил вице-президентов уйти со своих постов, правда, один из них по сути дела получил повышение – вошел в совет директоров. Политики, имея возможность тратить на пропаганду миллионы долларов, попытались направить обращенный на них гнев общественности на Миранду и телекомпанию. Газеты, журналы, телевидение называли ее своенравной амбициозной молодой особой, которая стремится сделать карьеру за счет некоторых слуг народа, приносящих обществу огромную пользу. Телекомпанию, позволившую подобное безобразие, обвинили в безответственности.

Миранда допустила еще одну ошибку, благодаря которой оскорбленным мздоимцам и удалось расправиться с ней. Она обнаружила, что жена одного из вице-президентов нефтяной компании, Джина Лэнгстром, состоит в любовной связи с сенатором Гарреттом Гайлзом. Муж Джины знал об этой связи, но молчал, выжидая удобный момент, когда он сможет путем шантажа вынудить любовника жены списать с «Равало Ойл» долговые суммы, которые компания должна была выделить на нужды политиков.

Жена вице-президента, сама о том не ведая, стала пешкой в нечестной игре финансистов и политиков. Она была крайне угнетена и подавлена, когда несколько месяцев спустя из подслушанного телефонного разговора между мужем и любовником выяснила, что, по существу, превратилась в проститутку. Когда Джина рассказала об этом Миранде, та с возмущением заметила, что это супруг ее выступил в роли сутенера.

Джина Лэнгстром предоставила большую часть информации, которая требовалась для проведения журналистского расследования. Миранда симпатизировала бедной женщине. Вообще-то она сурово порицала адюльтер, но в данном случае сделала исключение. Джина, вынужденная жить в браке с жестоким и беспринципным эгоистом, жаждала человеческого тепла и думала, что найдет его в Гарретте, обольстившем ее своей очаровательной улыбкой.

Миранда не стала сообщать о том, что вице-президент компании торговал собственной женой, решив, что ее репортаж и без того вызовет сенсацию. Она не хотела губить жизнь Джины Лэнгстром. Эта роковая ошибка стоила ей карьеры.

Миранда предупредила Джину, что, когда расследованием займутся федеральные службы и власти штата, ее тайна наверняка будет раскрыта. Но она никак не предполагала, что эта недомолвка может быть использована против нее лично. Зенитная артиллерия политиков обвинила ее в сокрытии части данных. Подручные Гарретта Гайлза открыто намекали, что Миранда и Джина сфабриковали против Гайлза обвинение. Преданная жена Гайлза грудью встала на защиту мужа, утверждая, что ее дорогой супруг никогда не нарушил бы верности, если бы его бесстыдно не совратили.

«Равало Ойл» владела небольшим пакетом акций телекомпании Кей-эй-ти-экс, о чем знали очень немногие. Совет директоров нефтяной компании решил употребить свое влияние и потребовал от руководителя телекомпании увольнения Миранды. Требование совета поддержали высокопоставленные друзья разоблаченных политиков, звонившие из Остина. Руководителю телекомпании, на которого давили со всех сторон, в конце концов пришлось принести Миранду в жертву.

Миранда не была деморализована, не поддалась панике и боролась до последнего – и за свою репутацию, и за место в телекомпании. Она открыто признала свои ошибки и попыталась вновь заострить внимание общественности на главном– преступном и неэтичном поведении разоблаченных ею должностных лиц. К сожалению, большая часть того, на что она указывала, растворилась в потоке противоречивой и спорной информации.

Нашлось немало людей, по заслугам оценивших деятельность Миранды, но общественное мнение складывалось на основе многочисленных домыслов и вымыслов, которые распространяли авторитеты пропаганды. И они добились своего. К тому времени, когда средства массовой информации перестали муссировать имя Миранды Рэндольф, осмелившейся выступить против «Равало Ойл» и сената, граждане Сан-Антонио уже настолько успокоились, что их спокойствие граничило с безразличием. Гайлз и его приятели из законодательного собрания собирались благополучно пережить очередные выборы; двое уволенных из «Равало Ойл» вице-президентов вновь были приняты в компанию в качестве консультантов.

Дэниел хорошо помнил тот день, когда Миранда пришла на работу освобождать свой стол. Она пользовалась безоговорочной поддержкой всех своих коллег по редакции. Начальник отдела новостей выполнил распоряжение директора телекомпании уволить Миранду только после того, как ему был предъявлен ультиматум.

Тем не менее ее уход для всех был бы менее болезненным, если бы Миранда пришла забрать свои пожитки – все, что накопилось за четыре года работы, – по окончании рабочего дня. Она же явилась в редакцию ровно в десять часов утра, когда ее могли видеть буквально все сотрудники телекомпании – от работников отдела продажи эфирного времени до производственников. Своим появлением она еще раз напомнила о восторжествовавшей несправедливости. Дэниел гордился Мирандой. Ее поступок требовал мужества. Но когда она прощалась с коллегами, спокойно, с достоинством, огонь борьбы в ее глазах не пылал.

Миранде нужно было время, чтобы оправиться от поражения, и Дэниел, понимая это, оставил ее в покое. Он решил, что свяжется с ней, как только она будет готова не морщась вспоминать о случившемся. Она, конечно, была признательна ему за поддержку и помощь, но он тем не менее оставался для нее живым свидетельством перенесенных испытаний.

Глядя на Миранду теперь, Дэниел вынужден был признать, что она никогда уже больше не будет той бесстрашной оптимисткой, сражающейся с драконами, какой он ее помнил всего год назад. Миранда изменилась. Бесповоротно. Трудно сказать, хорошо это или плохо. Вывод он сможет сделать только после того, как у нее полностью зарубцуются шрамы. Дэниел с грустью думал о том, что он не знает нынешней Миранды, но надеялся, что ему представится случай снова сблизиться с ней.

В сердце Дэниела Миранда занимала место лучшего друга. Он не смотрел на нее как на дочь, не испытывал к ней сексуального влечения. На первых порах между ними завязались отношения наставника и ученика, которые постепенно переросли в глубокую привязанность, основанную на взаимном доверии, потребности друг в друге и обоюдной поддержке. Дэниел знал, что всегда может рассчитывать на ее помощь, так же как она на его. Особенно ярко это проявилось, когда его младшая дочь, Энджи, попала в серьезную автомобильную катастрофу. Дэниел тогда читал в эфире новости, в которых было и сообщение об ужасном дорожном происшествии, сопровождавшееся показом документальных кадров с места события. В середине репортажа ему позвонили и сказали, что «жертва в критическом состоянии» – его дочь. Миранда за полутораминутный перерыв, предназначенный для прогона рекламы, нашла потрясенному Дэниелу замену и отвезла его с Синди в больницу, где стала настойчиво пытать врачей, пока они подробно не рассказали все о состоянии его дочери. Сейчас, наблюдая, как Миранда разговаривает с Синди, Дэниел искренне желал когда-нибудь вновь увидеть в ней прежний интерес к жизни.

Внезапно взгляд Миранды упал на полноватого мужчину в смокинге, который был ему мал размера на два. Она стала торопливо прощаться с Коксами. Синди обещала вскоре позвонить Миранде, чтобы вместе пообедать. Дэн выразил надежду еще раз встретить ее в течение вечера и собирался кое-что добавить, но Миранда, ласково коснувшись его руки, направилась к мужчине, который уже призывал ее жестами.

– Должно быть, ее клиент, – предположила Синди, нежно прижимаясь к плечу мужа. Она подняла к нему свое лицо и внимательно посмотрела в глаза. – Я вижу. Она сама не своя.

– Ей нужно время, – со вздохом отозвался Дэниел. Миранда, стуча каблучками, быстро подошла к Уэйну, пока он своим идиотским поведением не привлек внимания всего зала.

– Ты что? – прошипела девушка. Встреча с Синди и Дэниелом взволновала ее. Она была счастлива вновь видеть своих друзей, корила себя за то, что так долго избегала их. И вместе с тем Коксы вызвали в ней грусть по прошлому.

– Ты же должна быть с Коулом. Где он? Вики может заподозрить неладное, видя, как ты шатаешься тут одна и что-то вынюхиваешь. Она ведь может догадаться, что ты работаешь на меня. – На лице Уэйна от нервного напряжения выступили капельки пота.

– А ты полагаешь, твоя обезьянья жестикуляция не вызывает подозрений? – Миранда едва сдерживалась. – Вынюхиваю? Я не вынюхивала, а беседовала с друзьями. Если бы я, игнорируя знакомых, словно пиявка липла к Коулу, это выглядело бы более странно.

– Я не требую, чтобы ты их игнорировала. Просто побольше будь рядом с Коулом. Вон он, там. – Уэйн начинал ныть, а этого Миранда сейчас не могла вынести.

– Хорошо. – Девушка посмотрела туда, куда указывал Лэмберт. Коул о чем-то оживленно беседовал с молодой красивой женщиной. У нее были золотистые волосы, волнистой рябью ниспадавшие на оголенные плечи. Открытое облегающее платье без бретелек, пошитое из блестящей материи под цвет золота волос, позволяло окружающим любоваться гладкой кожей, еще не утратившей красивого летнего загара. Чрезмерная обнаженность не портила благоприятного впечатления – женщина держалась раскованно, с непринужденной грациозностью. У Миранды что-то опустилось внутри. Кажется, в ней проснулась ревность. Но какое она имеет право ревновать? Вполне вероятно, что это его любовница. Или одна из любовниц.

Значит, мне – в этом простеньком платье, с недокрашенным лицом и спутанными волосами – предлагают подойти к ним и попытаться вновь завоевать его внимание, с досадой подумала Миранда. Уэйн подтолкнул ее ладонью; она была такая же влажная, как и его лицо. Фу! И Миранда решила, что лучше стоять рядом с богиней, чем терпеть нытье Уэйна.

Коул ни на минуту не упускал Миранду из виду с тех пор, как они расстались у входа, и теперь видел, что она направляется к нему, но продолжал как ни в чем не бывало разговаривать с Китти. Виктория Лэмберт вот уже несколько месяцев тактично старалась устроить их брак. Китти работала вместе с Викторией в правлении детского приюта. Китти Александер, профессиональная общественница, принадлежала к одному из старейших родов Сан-Антонио. Чем занимался ее отец, Коул не знал. Наверное, управлял вложениями собственных средств. Китти была хороша собой, имела веселый нрав и могла остроумно вести беседу. К этому ее готовили с детства. Она часто напоминала Коулу холеную породистую мальтийскую болонку.

Китти вся была на виду: открытая и бесхитростная. Не то что Миранда – клубок противоречий и загадок. Она шла к ним поступью балерины. Смелый огонь в ее глазах мог бы смутить и боксера-профессионала. Приподнятые заколкой волосы мягко падают на лицо, наверное, так же, как поутру после длинной ночи любви. Глядя на ее слегка покачивающиеся бедра, обтянутые черным шелком, он страстно захотел узнать, как она все-таки выглядит после такой ночи. Но голос Миранды, меняющий окраску, словно хамелеон, заставил его задуматься, нужно ли ему это. Потому что сейчас он услышал тот же интимный тон, которым она разговаривала по телефону, сидя у себя в спальне. Этот тон непривычно резал ухо, а слова были еще более удивительны.

– А я думаю, куда ты сбежал. Прости, что оставила тебя с Леной. Я – трусиха. – Миранда улыбнулась Коулу. Сплошное притворство. Для Китти старается. Коул почувствовал раздражение, но, подыгрывая ей, представил женщин друг другу.

Коул не объяснил, почему Миранда претендует на место подле него, поэтому Китти окинула ее вопросительным взглядом. Завязалась светская беседа. Китти, проявив больше такта и проницательности, чем ожидала Миранда, не стала клясться, будто скучает по ее репортажам. Вместо этого она начала обсуждать с Мирандой соглашение о свободной торговле. Эта женщина, видно, ежедневно прочитывает газеты от корки до корки.

Миранда была поражена. Ее реакция весьма позабавила Коула, который знал причину заинтересованности Китти новостями внутренней и внешней политики. Чтобы поймать мужа. Красота и ум – именно в такой последовательности – импонировали как раз тем мужчинам, за которыми охотилась Китти, – начинающим политикам, будущим президентам компаний, молодым хирургам. По-своему честолюбивая, Китти не хотела выходить замуж за человека с состоявшейся карьерой. Она предпочитала делать карьеру мужа собственными руками.

В этом-то и заключалась вся ирония сватовства Виктории. Она видела в Коуле прежде всего симпатичного представителя старого техасского рода из Хилл-Кантри, второго сына в семье респектабельных богатых родителей. Так оно и было на самом деле. Виктория (да, наверно, и Китти тоже) полагала, что он перерастет свое пристрастие к музыке и вернется на прибыльную скотоводческую ферму отца, возвратится к бездонному семейному денежному мешку, заняв отведенное ему место в фамильной иерархии, сразу же за своим на редкость необразованным братцем.

Ни та ни другая не понимали, что нынешнее занятие Коула– дело всей его жизни. Но даже в этом, по их мнению, он не проявлял достаточно честолюбия. А он играл и пел, потому что любил играть и петь; ему это было необходимо как воздух. Тратил дни, недели на то, чтобы отшлифовать песню, сделать ее такой, какой она должна быть, – берущей за душу. Если публика реагировала подобающим образом, замечательно. Если нет, он не переделывал песню. Один мерзкий агентишко заметил, что он с голоду помрет ради стремления быть «артистом в высшей степени». Коул воспринял это заявление как комплимент, хотя тот, естественно, имел в виду обратное.

Он знал, что Китти неравнодушна к нему, но пока еще не понял, какую цель она преследует: то ли хочет, чтобы он согревал и развлекал ее, пока она не встретит мистера Мужа, то ли надеется обратить его в мистера Мужа. На уме у нее было, безусловно, одно из двух, но Коул не видел себя ни в той, ни в другой роли. А вот заигрывать с ней ему нравилось.

Коул все свое обаяние теперь обратил на Китти, хотя сознавал, что флиртует с ней только для того, чтобы позлить Миранду, – это ему тоже доставляло своеобразное удовольствие. Он открыто начал рассматривать ее миниатюрную, безупречно пропорциональную фигурку в оправе из блесток. Грудь не большая и не маленькая, талия ровно на десять дюймов меньше объема бедер, которые, Коул не сомневался, были одного объема с грудью. Барби, да и только.

От Китти не укрылся его оценивающий взгляд. Она заморгала, соски под платьем затвердели – именно в ту секунду, когда он взглянул на них. Может быть, она натренировала их. Интересно, вдруг подумал Коул, что бы делали ее родители, воспроизведи они на свет уродца с кудряшками, прыщавой кожей, плоской грудью, толстым задом и плохим зрением? Наверно, стали бы исправлять дефекты дочери или обменяли бы ее на такую вот красавицу, которая сейчас стояла перед ним. Коул рассмеялся.

Девушки, вздрогнув от неожиданности, удивленно посмотрели на него: они вели разговор на серьезную тему, где смех был неуместен.

– Кит, на тебе есть нижнее белье? Или ты специально так оделась, чтобы собравшиеся здесь старики забыли проверить, сколько нулей они пишут на своих дарственных чеках? – Коул наблюдал за ней из-под полуопущенных век.

– Ты такой же несносный, как Говард Стерн! – хихикнула довольная Китти.

Коул сомневался в том, чтобы Китти когда-либо слышала выступления Говарда Стерна, но, зная из газет о его репутации мастера острот, она сочла, что не ошибется, употребив в данном контексте его имя, одновременно выказывая свою светскость и осведомленность.

Коул с удовлетворением отметил, что достиг поставленной цели – разозлил Миранду. Он и сам не понимал, почему не мог отказать себе в этом удовольствии. Ее роскошная матовая кожа вспыхнула очаровательным румянцем; так пунцовеют только рыжеволосые. Его бестактная реплика смутила и рассердила ее.

Раздосадованная развязной манерой поведения Коула, который, не замечая ее, адресовал слова и взгляды только своей светской приятельнице, Миранда стала смотреть по сторонам, подыскивая удобный предлог, чтобы удалиться. Она оказалась не очень расторопной.

– О, а вот и Рейнольд Макинни, – прожурчала Китти, помахав рукой кандидату в сенат штата Техас, который в свои тридцать лет или около того был еще холост. – Мне нужно с ним поговорить. Рада была познакомиться. – Она коснулась щекой щеки Миранды, выдув в воздух поцелуй. – А ты, разбойник, веди себя прилично. – Коула Китти поцеловала в щеку по-настоящему, а потом решительно устремилась к Макинни.

Коул и Миранда смотрели ей вслед. На губах Коула играла улыбка. Он получил ответ на свой вопрос: Китти отвела ему роль увеселителя. Китти Макинни. Звучит солидно. Интересно, когда будет свадьба? Очевидно, до выборов. Вероятно, в день открытия избирательных участков.

Миранда незаметно наблюдала за Коулом. Она прочла в его лице искреннюю симпатию к девушке и рассвирепела. Но разве можно его упрекать? У Китти было все, что обычно мужчины ищут в женщинах. Даже мне она понравилась, в унылом смирении рассуждала Миранда. Какая я ей соперница?

Вдруг она смягчилась. Соперница? В чем? Неужели она готова воевать с Китти за этого заносчивого, возмутительного, самодовольного, загадочного, энергичного сексуального шовиниста? Ну и ну. Ладно, она признает, что испытывает к нему физическое влечение. Но с этим она справится. Тело уговорить нетрудно. Надо только повторять: он– подозреваемый, подозреваемый, подозреваемый…

Коул наблюдал за Мирандой. В ее лице на несколько мгновений обнажилась хватающая за душу незащищенность, но потом оно опять приняло выражение холодной невозмутимости. Интересно, что заставляет ее так жестко контролировать свои чувства? О ком и о чем она думает?